Виктор Кирсанов

ЕДИНОРОССЫ –

НОВЫЕ НАРОДНИКИ,

ИЛИ

ПОЧЕМУ ЛЕНИН

ДОЛЖЕН БЫТЬ

ВЫНЕСЕН ИЗ МАВЗОЛЕЯ

Москва

2010

УДК 329

ББК 66.79 (2 Рос)

К 43

К43 Кирсанов В. Н.

Единороссы – новые народники, или Почему Ленин должен быть вынесен из Мавзолея.

М.: Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской, 2010. – 542 с.

Бурные 80-е и 90-е годы прошлого (ХХ) века сняли пелену с глаз российского народа. Понадобилось 83 года, чтобы пали чары марксизма, наложенные на россиян Плехановым, Лениным и другими – так называемыми «русскими учениками Маркса и Энгельса». Придя к власти в стране, используя коварство и обман, они насильственно нарушили естественно-исторический процесс развития российского общества. И когда не только теоретически, о чём говорили народники, но и практически стала очевидной несостоятельность марксизма в преобразовании российского общества – выяснилось, что за годы засилья марксизма российский народ чуть ли не превратился в манкурта. Крах марксистской формационной теории вновь поставил россиян перед выбором дальнейшего пути развития. Современные поиски самоидентификации российского народа, русской идеи и т.д. – от разрыва связи времён, от потери преемственности поколений.

Предназначение этой книги – помочь читателю наладить связь времён, установить преемственность поколений.

ISBN 978-5-98575-450-6

© Кирсанов Виктор Николаевич, 2010

Оглавление:

От автора Глава I. Наследство и наследники 1. Революция – творчество масс, а не одиночек 2. Наследство русских учителей 3. Отказ «русских учеников» от наследства русских учителей 4. От подмены основоположников народничества до подмены народнической теории Глава II. Рождённые царизмом 1. Легальные марксисты 2. Легальные крестьянские и рабочие организации Глава III. Спор о философско-исторической теории (схеме Маркса о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы) 1. Предыстория спора 2. Западники и Герцен 3. Плеханов, нить Ариадны и Бакунин 4. А был ли мальчик? 5. Мнение Маркса и Энгельса Глава IV. Борьба «русских учеников» с крестьянством 1. Пролетаризация крестьян 2. «Русские ученики» против защиты крестьян от уничтожения 3. Одобрение и поддержка «русскими учениками» политики царского правительства Витте и Столыпина, направленной на уничтожение общины и крестьян 4. Искажение и подмена «русскими учениками» требований крестьян, выраженных в теории народников 5. Миф о мелком производителе и народниках как его защитниках 6. Лев Толстой – разбитое «русскими учениками» зеркало русской революции Глава V. «Русские ученики» в поисках капитализма в России 1. Теоретические ошибки «русских учеников». 2. Практические ошибки «русских учеников» а) Так называемые «российская буржуазия» и «российский пролетариат» б) Отхожие промыслы в) Становление рабочего класса в России в качестве социальной организации г) Как Ленин увеличил численность городского населения.. Глава VI. Роль и значение «русских учеников» в трёх русских революциях 1. «Русские ученики» в Первой Русской Революции (1905-1907 годы) а) «Русские ученики» против объединения революционных сил в борьбе с царизмом б) Негативное отношение Маркса, Энгельса, Каутского, Плеханова, Мартова и Ленина к крестьянской революции. Натравливание рабочих на крестьян в) «Русские ученики» в ногах буржуазии 2. «Русские ученики» во Второй Русской Революции (февраль 1917 года) 3. «Русские ученики» в Третьей Русской Революции (октябрь 1917 года) а) Вокруг Временного правительства б) «Апрельские тезисы» – личное мнение перезрелого марксиста - недозрелого народника в) Демонстрациятерапия для выздоравливающих от марксизма г) Военно-революционный комитет и II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов в истории «взятия» власти большевиками д) Большевистские игры с Учредительным собранием (Обещание в случае прихода к власти обеспечить Учредительное собрание и его успех. Отказ в открытии Учредительного собрания в установленный срок. Перевыборы депутатов Учредительного собрания с целью их большевизации) е) Разгон Учредительного собрания ё) Бегом! Назад к народничеству! ж) Несколько слов о Чаянове А.В. Глава VII. Прерванная связь Приложения Приложение № 1. Стенограмма заседания Всероссийского Учредительного собрания (5-6 января 1918 года) Приложение № 2. Таблица соответствия томов четвёртого издания Сочинений В.И. Ленина томам Полного собрания (пятого издания) его сочинений

6 7 7 10 38 47 54 54 57 61 61 66 68 75 91 129 132 146 153 172 195 227 233 233 244 244 251 254 255 257 257 257 268 299 321 334 334 344 388 393 422 446 460 476 479 512 512 541

От автора

Написанию этой книги предшествовала долгая и кропотливая работа по изучению движущих сил развития российского общества, начиная с декабристов.

Главным результатом моего труда стало выявление того факта, что большевики в октябре 1917 года насильственно прервали естественно-исторический процесс развития российского общества – и тем самым ввергли россиян в пучину бед и страданий. Не приди они к власти в стране в октябре 1917 года, используя коварство и обман, продолжи России двигаться по тому пути, по которому она шла в поисках истины и справедливости, одно можно сказать с абсолютной уверенностью: российский народ мог бы избежать десятки миллионов напрасных жертв, понадобившихся большевикам для самоутверждения.

Именно напрасных, ибо, несмотря ни на какие жертвы, большевики спустя 73 года то нарастающего, то затухающего конфликта с российской действительностью, кратковременно прерванного лишь в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, были вынуждены сойти с вершины государственной власти по причине несостоятельности обустройства общества, осуществляемого ими на основе марксизма.

Капиталисты конца 80-х - начала 90-х годов, сменившие большевиков под предлогом того, что последние не так и не то строили, за 10 лет исправления большевистских ошибок окончательно убедили российский народ в непригодности марксизма в части преобразования общества, в необходимости избавления и от всевластия капиталистов, и от всевластия большевиков.

Появление в начале XXI века партии «Единая Россия», не приемлющей ни большевистского, ни капиталистического обустройства России – свидетельствует о возвращении России к исконно российским ценностям и идеалам, о восстановлении насильственно прерванного большевиками естественно-исторического процесса развития российского общества.

Теперь важно не дать себя обмануть вновь.

Обилие цитат объясняется запущенностью предмета разговора, чтобы читатель мог самостоятельно сделать выводы из первоисточника, а не пересказа третьих лиц.

Для удобства обращения читателя к первоисточнику, я привожу название цитируемой работы и дату его выхода в свет. К тому же ко многим цитатам, по возможности, указано несколько ссылок.

С этой же целью в конце книги, в «Примечании № 2», приведена таблица соответствия томов четвертого издания Сочинений В.И. Ленина томам Полного собрания (пятого издания) его сочинений.

Глава I. Наследство и наследники

1) Революция – творчество масс, а не одиночек

Революции не делаются одиночками – и уж тем более со стороны. Одиночки, и уж тем более со стороны, могут совершить либо дворцовый переворот, составной частью которого является насильственная смена представителей верховной власти, либо, при неизменности представителей верховной власти, государственную измену, – но никак не революцию. Это я пишу тем, кто развал Советского Союза и последовавшие за этим события в союзных республиках называют «революцией». Революция в обществе – это прежде всего и в первую очередь – коренное изменение общественного устройства в соответствии с требованием общества. Ничего подобного не было и в помине ни при развале Советского Союза, ни в последовавших за этим событиях в союзных республиках. Что там было, так это – государственная измена кучкой высокопоставленных чиновников стоявших во главе как Советского Союза, так и входивших в него союзных республик, выраженная в предательстве интересов большинства народа, проживавшего на подвластной им территории. А ведь члены этой кучки при вхождении на престол торжественно клялись, кроме всего прочего, не нарушать Конституцию возглавляемого ими государства. Для наглядности приведу выдержки из текстов присяги двух президентов сыгравших роковую роль в истории вверенных им государств:

«Торжественно клянусь верно служить народам нашей страны, строго следовать Конституции СССР, гарантировать права и свободы граждан, добросовестно выполнять возложенные на меня высокие обязанности Президента СССР». (Закон №1360-1 от 14 марта 1990 года «Об учреждении поста президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР» Часть III, пункт 2)

Так клялся Горбачёв, вступая в должность Президента Союза Советских Социалистических Республик (СССР).

«Клянусь при осуществлении полномочий Президента Российской Советской Федеративной Социалистической Республики соблюдать Конституцию и законы РСФСР, защищать ее суверенитет, уважать и охранять права и свободы человека и гражданина, права народов РСФСР и добросовестно исполнять возложенные на меня народом обязанности». (Закон РСФСР от 24 мая 1991 г. «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) РСФСР», ст. 121-4).

Так клялся Ельцин, вступая в должность Президента Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР).

Через год с небольшим после вступления Горбачёва на пост президента СССР, СССР прекратил своё существование, во многом благодаря деятельности Горбачёва на посту Президента СССР. Он, несмотря на обещание, не выполнил свою клятву не только в части «строго следовать Конституции СССР», но и в части «добросовестно выполнять возложенные на меня высокие обязанности Президента СССР». А между тем, в статье 127.3 указанного закона, из которого приведена клятва Горбачёва, произнесённая им при его вступлении в должность президента СССР, среди прочих его обязанностей значится:

«Статья 127.3. Президент СССР:

1) выступает гарантом соблюдения прав и свобод советских граждан, Конституции и законов СССР;

2) принимает необходимые меры по охране суверенитета Союза ССР и союзных республик, безопасности и территориальной целостности страны, по реализации принципов национально-государственного устройства СССР».

Аналогично обстоят дела и с клятвой Ельцина. Через два года с небольшим после его вступления по пост президента РСФСР, РСФСР прекратил своё существование. Он также, несмотря на обещание, не выполнил свою клятву ни в части «соблюдать Конституцию и законы РСФСР», ни в части «защищать ее суверенитет», ни в части «добросовестно исполнять возложенные на меня народом обязанности». А между тем, в статье 121-5 указанного закона, из которого приведена клятва Ельцина, произнесённая им при его вступлении в должность президента РСФСР, среди прочих его обязанностей значится:

«Статья 121-5. Президент РСФСР:

11) принимает меры по обеспечению государственной и общественной безопасности РСФСР, от имени РСФСР участвует в обеспечении государственной и общественной безопасности Союза ССР»;

а в статье 121-6 прямо говорится:

«Статья 121-6. Полномочия Президента РСФСР не могут быть использованы для изменения национально-государственного устройства РСФСР, роспуска либо приостановления деятельности любых законно избранных органов государственной власти».

Однако Ельцин наплевал на всё использовав полномочия Президента РСФСР для ликвидации как и СССР – посредством признания недействительными на территории РСФСР законов и конституции СССР, так и РСФСР – посредством изменения национально-государственного устройства РСФСР и роспуска законно избранных органов государственной власти в лице Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР. Он не только издал антиконституционный Указ № 1400, где отменил действие Конституции РСФСР и постановил прервать осуществление законодательной, распорядительной и контрольной функций Съездом народных депутатов и Верховным Советом РСФСР – он пошёл дальше – и средь бела дня, в центре Москвы, расстрелял из танков законно избранную советскую власть. Взамен им был создан буржуазный парламент, отменивший завоевания Октябрьской социалистической революции 1917 года, и возвестивший миру гибель РСФСР – и создание вместо него нового государства под названием «Российская федерация». Таким образом, Ельцин пересел из кресла президента РСФСР в кресло президента Российской федерации (РФ), не вставая с кресла президента РСФСР. Ему только табличку при входе на двери поменяли…

Внешне казалось, будто ничего не изменилось, и большинство народа даже не поняло, что так называемые «демократы», во главе с Ельциным, совершили государственную измену, а потому демонстрировало полное равнодушие к баталиям в Москве, приняв происходящее за внутренние разборки руководящей верхушки в стране. И только единицы понимали, что танковые выстрелы в Москве октября 1993 года возвещают о крушении строительства социализма и начале строительства капитализма в России.

Следует отметить, что и Горбачёв, и Ельцин произносили не доставшийся им в наследство от предшественника или не составленный злоумышленниками текст присяги, чтобы так небрежно относиться к нему, а составленный при их непосредственном участии и утверждённый лично ими. То есть, и тот, и другой активно участвовали в его написании, если не сказать – сами его и готовили, и сами же его утверждали. Следовательно, они уже тогда имели грязные помыслы и клятву произносили лживыми устами.

Так вот, всякая революция, тем более социалистическая, требует длительной подготовки. От осознания отдельной личностью до внедрения в сознание масс необходимости изменения общественного строя и практического осуществления задуманного – дистанция огромного размера. С одной стороны, ей предшествует труд нескольких деятельных поколений людей, с другой – в ней участвуют не отдельные члены общества, и даже не группы, а классы.

Исходя из вышесказанного, спрашивается: что мы знаем о социалистической революции в России, свершившейся в октябре 1917 года?

Всё, что мы знаем, это то, что социалистическую революцию в России в октябре 1917 года совершили большевики во главе с Лениным.

Большевики появились на исторической арене в августе 1903 года в результате раскола, произошедшего на II съезде РСДРП (Российской социал-демократической рабочей партии) между сторонниками Ленина, получившими большинство голосов при выборах в центральные учреждения партии, и сторонниками Мартова – получившими меньшинство. Сама РСДРП была организована в марте 1898 года как логическое продолжение деятельности членов группы «Освобождение труда», организованной за границей рядом бежавших из России несостоятельных народников во главе с Плехановым.

Таким образом, социалистическая революция в России в основном вращается вокруг Плеханова, Ленина и других так называемых «русских учеников Маркса и Энгельса», появившихся на исторической арене в конце XIX века. Остается проследить корни роста их сознания к свершению социалистической революции в России и выйти на предшественников, питавших их своими идеями.

Тут-то обнаруживается, что в вопросах обустройства России у них нет российских корней, что их мировоззрение в части развития общества основано на сказанном Марксом и Энгельсом, обобщивших в своих трудах теорию и практику борьбы за социализм (коммунизм) между эксплуататорами и эксплуатируемыми западноевропейских стран. В России их так и называли: «русские ученики Маркса и Энгельса». Плеханов, Ленин и их сторонники и не отрицали, что они являются учениками Маркса и Энгельса в деле строительства социализма (коммунизма) в России. Наоборот, они всячески подчеркивали это при каждом удобном случае, как это сделал Ленин в одной из первых своих работ: «От какого наследства мы отказываемся?», направленной в лице Михайловского против народников, говоривших об отказе «русских учеников» от наследства Бакунина, Белинского, Герцена и Чернышевского.

Особо отмечу, что с момента своего появления на исторической арене – «русские ученики» были чем-то вроде инородного предмета на материнском теле России. Привнесённая ими извне чужеродная теория – многократно проверенная и подтверждённая в ряде европейских стран – никак не приживалась на российской земле. И вовсе не потому, что в России все ходили зашоренными народнической теорией, а потому, и только потому, что здесь были исключительные, непохожие на другие страны, в которых свершилась капиталистическая революция, социально-экономические, общественно-политические и культурно-идеологические условия. Отсюда и сила народнической теории, ибо она, корнями уходя в глубь истории российского народа, охватывала все стороны его жизнедеятельности, а потому была близка и понятна ему. Другое дело – теория «русских учеников»…

2) Наследство русских учителей

Начну с того, что Россия двигалась по социалистическому пути задолго до появления не только «русских учеников», но и заученной ими теории в трудах основоположников марксизма. Не углубляясь в историю России тысячелетней давности в поисках ростков социализма в таких явлениях общественной жизни как то: соборность, боярская Дума, общинное владение землёй и др., обратимся, читатель, к истории России недалёкого прошлого, а именно, к движению декабристов, первое тайное общество которых «Союз спасения» было основано в 1816 году.

Я намеренно не начал с Радищева, предшественника и наставника декабристов, по причине одинокости голоса поданного им против царского самодержавия как общественно-политического строя. И до него, и при его жизни немало людей сложили головы в борьбе с самодержавием. Под одинокостью голоса Радищева я подразумеваю отсутствие хора единомышленников. Солистов было много, хора – ни одного. Да и то надо сказать, не все они видели в самодержавии корень зла. А потому – если и боролись с ним, то не за его уничтожение, а за его улучшение. Сюда же относятся и выступления крестьян под предводительством Болотникова, Разина, Булавина и Пугачёва. Это был бунт не за ликвидацию царизма вообще, а против отдельных его проявлений. Спору нет: их вклад в развитие отечественной мысли имеет непреходящее значение. И Болотников, и Разин, и Булавин, и Пугачёв наложили глубокий отпечаток на формирование в России общественного сознания...

Заслуга Радищева в том, что он первым громко и внятно осудил самодержавие, как он выразился в Примечании к сделанному им переводу книги Мабли «Размышления о греческой истории»:

«Наипротивнейшее человеческому естеству состояние».

Эпохальным произведением Радищева является «Путешествие из Петербурга в Москву». Её одинаково не жаловали ни цари, ни «русские ученики». Цари – потому что она была написана против их власти. «Русские ученики» – потому что уж дюже она соответствовала народнической литературе. Не будь известен её автор, она могла бы сойти и за сочинение Бакунина, и за сочинение Белинского, и за сочинение Герцена, и за сочинение Чернышевского, и за сочинение любого другого народника. Не ровен час – узреет кто в ней корни народничества. Так и до установления исторической преемственности народничества один шаг, а это – конец истории «русских учеников». А потому, в годы большевистского строительства социализма в России как самостоятельного государства, а затем и в СССР, куда Россия входила в качестве союзного государства, работа Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» если и печаталась отдельным изданием, то как детская литература, вроде чего-то среднего между сказками и легендами. Благо к мифам не была отнесена. И на том спасибо. Одно могу сказать точно, а именно, – советская власть уделяла радищевскому «Путешествию из Петербурга в Москву» меньше внимания, чем народники, которые ценой жизни её переписывали от руки, издавали за рубежом (Герцен) и распространяли в России. Что касается приобщения к ней учащихся школ, то они знакомились с ней чуть ли не в начальных классах, где-то в 4-5 классах. В высших учебных заведениях она использовалась в качестве перечня дополнительной литературы. Только и всего. Более-менее на неё обращали внимание при изучении русской словесности.

За публикацию «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев был осужден на смертную казнь, заменённую ссылкой в Сибирь. Острота пера Радищева напугала царедворцев больше, чем выступления крестьян. Отныне крестьянские требования получили теоретическое обоснование. Произошла смычка между угнетаемыми, с одной стороны, и прогрессивно мыслящей частью угнетателей – с другой. Образно говоря, на защиту крестьян встали те, кто должен был требовать от них повиновения, судить и наказывать их. Пусть не все. Пусть единицы, но этого достаточно, чтобы нельзя было отмахнуться от бедственного положения угнетаемых, как от чего-то надуманного или естественного положения вещей.

Радищев убедительно доказывает равенство всех и каждого рождённого в этом мире, независимо от чина и звания его родителей, и гневно обличает антинародный, противоестественный характер законов, ущемляющих права и свободы любого человека по отношению к правам и свободам другого человека:

«Человек родится в мир, равен во всем другому. Все одинаковые имеем члены, все имеем разум и волю. Следственно, человек без отношения к обществу – есть существо ни от кого не зависящее в своих деяниях. Но он кладёт оным преграду, согласуется не во всем своей единой повиноваться воле, становится послушен велениям себе подобнаго, словом становится гражданином. Какия же ради вины обуздывает он свои хотения? По что поставляет над собою власть? По что безпределен в исполнении своея воли, послушания чертою оную ограничивает? Для своея пользы скажет разсудок; для своея пользы скажет внутреннее чувствование; для своея пользы скажет мудрое законоположение. Следственно, где нет его пользы быть гражданином, там он и [144] не гражданин. Следственно, тот, кто восхощет его лишить пользы гражданскаго звания, есть его враг. Против врага своего он защиты и мщения ищет в законе. Если закон или не в силах его заступить, или того не хочет, или власть его не может мгновенное в предстоящей беде дать вспомоществование, тогда пользуется гражданин природным правом защищения, сохранности, благосостояния. Ибо гражданин, становяся гражданином, не перестает быть человеком, коего первая обязанность из сложения его произходящая – есть собственная сохранность, защита, благосостояние. Убиенной крестьянами Ассессор нарушил в них право гражданина своим зверством. В то мгновение, когда он потакал насилию своих сыновей, когда он к болезни сердечной супругов присовокуплял поругание, когда на казнь подвигался, видя сопротивление своему [145] адскому властвованию; тогда закон, стрегущий гражданина, был в отдаленности, и власть его тогда была неощутительна; тогда возрождался закон природы, и власть обиженнаго гражданина, неотъемлемая законом, положительным в обиде его, приходила в действительность; и крестьяне, убившие зверскаго Ассессора, в законе обвинения не имеют. Сердце моё их оправдает, опираяся на доводах разсудка, и смерть Ассессора – хотя насильственная – есть правильна. Да не возомнит кто либо искать в благоразумии политики, в общественной тишине – довода к осуждению на казнь убийцев, в злобе дух испустившаго Ассессора. Гражданин, в каком бы состоянии небо родиться ему ни судило, есть и пребудет всегда человек; а доколе он человек, право природы, яко обильный источник благ, в нём не изсякнет никогда; и тот, кто дерзнет его [146] уязвить в его природной и ненарушимой собственности, тот есть преступник. Горе ему, если закон гражданский его не накажет. Он замечен будет чертою мерзения в своих согражданах, и всяк имеяй довольно сил – да отмстит на нем обиду, им соделанную». (А.Н. Радищев. Полное собрание сочинений в 3 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, стр. 278-279; встречающиеся в тексте цифры в квадратных скобках указывают страницы первого издания «Путешествие из Петербурга в Москву»)

Облачась в личину хорошего знакомого, Радищев высказывает необходимость и неизбежность уничтожения царизма следующим образом:

«Не ведаете ли, любезные наши сограждане, коликая нам предстоит гибель, в коликой мы вращаемся опасности. Загрубелыя все чувства рабов и благим свободы мановением в движение неприходящия – тем укрепят и усовершенствуют внутреннее чувствование. Поток загражденный в стремлении своем – тем сильнее становится, – чем тверже находит противустояние. Прорвав оплот единожды, ни что уже в разлитии его противиться ему не возможет. Таковы суть, братия наши, во узах нами содержимые. Ждут случая и часа. Колокол ударяет. И се пагуба зверства разливается быстротечно. Мы узрим окрест нас мечь и отраву. Смерть и пожигание нам будет посул [261] за нашу суровость и безчеловечие. И чем медлительнее и упорнее мы были в разрешении их уз, тем стремительнее они будут во мщении своём. Приведите себе на память прежния повествования. Даже обольщение, колико яростных сотворило рабов на погубление господ своих! Прельщенные грубым самозванцем текут ему во след, и ничего то лико не желают – как освободиться от ига своих властителей; в невежестве своем другаго средства к тому не умыслили – как их умерщвление. Не щадили они ни пола ни возраста. Они искали паче веселие мщения, нежели пользу сотрясения уз.

Вот что нам предстоит, вот чего нам ожидать должно. Гибель возносится горе постепенно, и опасность уже вращается над главами нашими. Уже время, вознесши косу, ждет часа удобности, и первый льстец, или любитель человечества, возникши на [262] пробуждение нещастных – ускорит его мах. Блюдитеся.

Но если ужас гибели и опасность потрясения стяжаний подвигнуть может слабаго из вас, неужели не будем мы то лико мужественны в побеждении наших предразсуждений, в попрании нашего корыстолюбия и не освободим братию нашу из оков рабства, и не возстановим природное всех равенство? Ведая сердец ваших расположение, приятнее им убедиться доводами, в человеческом сердце почерпнутыми, нежели в изчислениях корыстолюбиваго благоразумия, а менее еще в опасности. Идите, возлюбленные мои, идите в жилища братии вашей, возвестите о премене их жребия. Вещайте с ощущением сердечным: подвигнутые на жалость вашею участию, соболезнуя о подобных нам, дознав ваше равенство с нами, и убежденные общею пользою пришли мы да лобзаем братию [263] нашу. Оставили мы гордое различие, нас то лико времени от вас отделявшее, забыли мы существовавшее между нами неравенство, возторжествуем ныне о победе нашей, и сей день, в он же сокрушаются оковы сограждан нам любезных, да будет знаменитейший в летописях наших. Забудьте наше прежнее злодейство на вас, и да возлюбим друг друга искренно.

Се будет глагол ваш; се слышится он уже во внутренности сердец ваших. Не медлите, возлюбленные мои. Время летит; дни наши преходят в недействии. Да нескончаем жизни нашея, возъимев только мысль благую, и невозмогши ее исполнить. Да не воспользуется тем потомство наше, да не пожнёт венца нашего, и с презрением о нас да не скажет: они были». (Там же, стр. 320-321)

Говоря об эксплуатации помещиками крестьян Радищев пишет:

«Тут видна алчность дворянства, грабеж, мучительство наше и беззащитное нищеты состояние. – Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем: то, чего [414] отнять не можем, – воздух. Да один воздух. Отъемлем нередко у него нетокмо дар земли – хлеб и воду, но и самый свет. – Закон запрещает отъяти у него жизнь. – Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти её у него постепенно! С одной стороны – почти всесилие; с другой – немощь беззащитная. Ибо помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и пожеланию своему, истец, против котораго ответчик ничего сказать не смеет. Се жребии заклёпаннаго во узы, се жребии задслюченнаго в смрадной темнице, се жребии вола во ярме...». (Там же, стр. 378)

Расправа царизма над Радищевым, как и в случае с тысячами других героев одиночек, не вызвала общественного резонанса. Но его мировоззрение сыграло роль стержня вокруг которого формировалась передовая гвардия борцов с царизмом.

Декабристы первыми составили хор единомышленников для борьбы с царизмом. Отныне придерживаемые ими взгляды и убеждения нельзя было выдать за бред одиночки, рождённые из зависти, мести или больного воображения. Это с одной стороны.

С другой стороны, движение декабристов примечательно тем, что оно, в отличие от институтов свержения существующего строя других стран, впервые в мире ставило себе целью не замену одних эксплуататоров другими эксплуататорами (феодалов – капиталистами), т.е. не улучшение жизни небольшой кучки людей данного общества, а улучшение жизни всего данного общества. Стремясь к коренному преобразованию социально-экономического и общественно-политического строя России в эпоху подъёма буржуазии и победоносного шествия капиталистических настроений в западноевропейских странах, декабристы и не помышляли о строительстве капитализма в стране. В их выступлениях за ликвидацию феодально-крепостнического строя в России не было и намёка на утверждение власти буржуазии, на ликвидацию крестьянства как класса, составляющего основу способа производства нового общества, и замену его пролетариатом. Проект нового общества, выработанный декабристами, предусматривал, кроме всего прочего, получение крестьянами не только личной свободы, но и получение земли в достаточном количестве для производства необходимого им продукта. С этой целью земельный фонд страны делился ими на две части, одна из которых должна была стать общественной, дабы гарантировать, как пишет Пестель в «Русской правде», одной из двух очень близких друг другу по данному вопросу программ декабристов:

«от возникновения безземельной и бездомной бедноты». (История СССР. XIX нач. XX века. Учебник. Под ред. И.А. Федотова. – М.: Высш. шк., 1981, стр. 67)

Декабристы не выступали ни за обезземеливание крестьян, ни за отделение крестьян от средств производства, ни за ликвидацию общины, ни за превращение крестьян в наёмных рабочих, как то имело место быть до и во времена существования декабристов при изменении феодального общественного строя в Англии, Франции и ряде других государств. Кроме всего прочего, декабристы предполагали, что общественный фонд земли должен принадлежать волостному обществу, в котором они видели первичную административно-хозяйственную ячейку общества. Тут тебе читатель и традиция национализации, и традиция коллективизации.

Хотя восстание декабристов 14 декабря 1825 г. и было жестоко подавлено царизмом, ему не удалось вытравить из сознания народа необходимость изменения общественного строя в России. В этих условиях, как и водится, первыми вышли на российскую историческую арену сторонники партии власти, или, говоря по старому, – сторонники царизма – славянофилы – в лице Хомякова, братьев Киреевских, братьев Аксаковых, Самарина и других.

Обращаю внимание читателя, что и здесь я не касаюсь героев-одиночек – вроде Пушкина, Чаадаева, и др., будивших общественное сознание в постдекабристский период. Я веду речь о теориях и их носителях с момента пробуждения общественного сознания, когда идеи, взгляды и убеждения, озвученные Радищевым, Пушкиным, Чаадаевым, и др., овладели массами и дали всходы в виде двух взаимосвязанных, но разнонаправленных идеологических течений – именуемыми «славянофилами» и «народниками».

Славянофилы появились в начале второй четверти XIX века, почти сразу же после краха декабристов, исключительно в силу своей публичности, когда даже самым ярым сторонникам господствующего класса в России стала очевидна необходимость отхода от существовавших тогда форм эксплуатации крестьян. Появление славянофилов – есть своего рода ответ на запрос той части российского общества, которая выступала за относительное улучшение жизни крестьян и непременное сохранение царизма. Подвергая некоторой критике социальные порядки в стране, вплоть до поддержки требования декабристов – отмены крепостного права, они в то же время ратовали за сохранение самодержавия. Отсюда и их непринятие революции в качестве инструмента преобразования общества. Тем самым славянофилы выступали, с одной стороны, в роли продолжателей дела декабристов, с другой – защитников их палачей.

Возможно не все славянофилы состояли на службе у царизма. Одно верно – их теория укладывалась в «прокрустово ложе» царизма. Доказательством тому служит письмо одного из идеологов славянофилов Аксакова, написанное им царю Николаю I:

«...Старый порядок вещей в Европе столь же ложен, как и новый... Ложные начала исторической жизни Запада должны были неминуемо увенчаться безверием, анархией, пролетариатством... Безумным упованием на одни человеческие силы... Не такова Русь. Православие спасло её и внесло в её жизнь совершенно другие начала, свято хранимые народом» (История СССР (XIX начала XX в).: Учебник под ред. Федосова. – М.: Высш. шк., 1981, стр. 103).

Как указывают далее авторы учебника истории:

«Характерны пометки царя на полях этого письма: «совершенно справедливо», «святая истина»». (Там же)

Добавим сюда и то, что другой идеолог славянофилов, Самарин, впоследствии стал соавтором проекта отмены крепостного права.

Но не это способствовало славянофилам войти в сокровищницу мировой научной мысли и оставить глубокий след в истории отечества, а то, что в поисках путей примирения верхов и низов российского общества – они пришли к пониманию, во-первых, ненужности копирования Запада при переустройстве российского общества, во-вторых, указали на самодостаточную самобытность российского народа. Славянофилы одними из первых увидели в крестьянской общине основу процветания России.

«Община, – писал А. Хомяков, – есть одно уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории. Отними его, – не останется ничего: из его же развития может развиться целый гражданский мир». (А.С. Хомяков. О старом и новом. М., 1988, стр. 162)

Аналогично считал и Самарин. Полемизируя с Кавелиным, он писал:

«Общинное начало – есть основа, грунт всей русской истории, прошедшей, настоящей и будущей. Семена и корни всего великого, возносящегося на поверхности, глубоко зарыты в его плодотворной глубине, и никакое дело, никакая теория, отвергающая эту основу, не достигнет цели, не будет жить». (Ю.Ф. Самарин. Избранные произведения. М., 1996, стр. 431)

Одновременно со славянофилами шло скрытное, по причине антисамодержавной направленности, формирование народников.

Точнее выражаясь, не столько одновременно, сколько вместе со славянофилами – происходило становление народников. С конца двадцатых по сороковые годы девятнадцатого века представители и славянофилов, и народников вращались в одних и тех же литературных салонах, ходили в одни и те же кружки, в которых обсуждались передовые достижения науки через призму российской действительности, решались жгучие вопросы современности, посещались одни и те же научные собрания. Это было такое время, когда и те и другие выступали с открытым забралом, лицом к лицу, и сверяли свои помыслы друг с другом. Скажем, в 1831-1839 годах существовал философский кружок Н. Станкевича, вокруг которого группировались и лидеры славянофилов, (например, Аксаков) и лидеры народников (например, Бакунин и Белинский).

Не случайно 15 января 1861 года, выступая на страницах «Колокола» с надгробными словами Аксакову, превратившимися в траурную речь по славянофильству (к тому времени почили на том свете Киреевские, Хомяков, а их сторонников и последователей не прибавлялось), Герцен, вспоминая царившую между ними, – славянофилами и народниками, – атмосферу, говорил:

«Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинокая. У них и нас запало с ранних лет одно сильное, безотчётное, физиологическое, страстное чувство, которое они воспринимали за воспоминание, а мы – за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей всё существование – любви к русскому народу, к русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус, или, как двуглавый орёл, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно». (А.И. Герцен. Былое и Думы. Книга 2, часть 4–5. Москва, издательство «Художественная литература», 1973 г., стр. 154. По другому источнику: цен А.И. Герцен Собрание сочинений в 30-ти томах. Москва. Изд. АН СССР. Т.XV, стр. 9–10)

Появление народников – есть своего рода ответ на запрос той части российского общества, которая выступала за абсолютное улучшение жизни крестьян и непременное уничтожение царизма – посредством строительства социализма, минуя капитализм.

Провал вооруженного выступления декабристов и последовавшие затем репрессии царизма – явились непосредственной основой становления революционных кружков молодежи, в особенности студентов, разделявших идеи декабристов: уничтожение крепостного права и сословных привилегий, равенство всех граждан перед законом, свободу слова, печати, собраний. Именно из их среды вышли основоположники народничества: Бакунин, Белинский, Герцен, Чернышевский. Несмотря на террор и насилие, учиненные царизмом в отношении вольнодумцев, посмевших выступить против него, – в стране множилось число людей, разбуженных пушками на Сенатской площади.

В 1851 году, в работе «О развитии революционных идей в России», говоря о подвиге декабристов, Герцен писал:

«Безмолвию, немому бездействию был положен конец. С высоты своей виселицы эти люди пробудили душу у нового поколения; повязка спала с глаз». (Герцен А.И. Эстетика. Критика. Проблемы культуры. Сост. вступ. слово и коммент. В.К. Кантора. М.: Искусство, стр. 231; или, по другому источнику, А.И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. Москва, изд. АН СССР, 1954-1962. Т.7, стр. 201)

Главный недостаток декабрьского восстания состоял в оторванности декабристов от народа. Декабристы пытались осуществить свои идеи общественного переустройства в отрыве от народа. На это обратили внимание народники. Как отмечал Герцен:

«На Исаакиевской площади... Не хватало народа». (А.И. Герцен. Русский заговор 1825 г. М., 1926, стр. 22)

Осознавая оторванность декабристов от народа, народники отдали все силы на его подготовку к выступлению против царизма. Они продолжили дело декабристов, создавая по всей России множество подпольных, нелегальных кружков и тайных обществ, в которых пропагандировали, кроме всего прочего, необходимость участия народа в его собственном освобождении.

Несмотря на имеющиеся непримиримые разногласия между славянофилами и народниками, и те, и другие были едины в необходимости сохранения общины как основного элемента развития страны. При этом, говоря об одном и том же, они акцентировали внимание на разном. Славянофилы, желая уйти от жестких формулировок и стараясь придать сказанному благовидную форму, видели в общине «союз людей, основанный на нравственных началах» и «соборность», тогда как народники выделяли в общине «общественную собственность» и «коллективный труд».

Говоря о точке соприкосновения славянофилов и народников, Герцен в 1851 году в своей работе «О развитии революционных идей в России», в подзаголовке «Московский панславизм и русский европеизм» писал:

«А социализм, который так решительно, так глубоко разделяет Европу на два враждебных лагеря – разве не признан славянофилами так же как и нами? Это мост, на котором мы можем подать друг другу руку» (Герцен А.И. Эстетика. Критика. Проблемы культуры. Сост. вступ. слово и коммент. В.К. Кантора. М.: Искусство, стр. 277; или, по другому источнику, А.И. Герцен. Соч. в 30-ти томах. Т.7, стр. 348)

Таким образом, история становления народничества, как и формирование сознания народников, развитие их взглядов и убеждений – неразрывно связано с Россией. Их мировоззрение основывалось на критическом осмыслении теории и практики развития современного им мира, начиная от капиталистических стран – до феодальной России. Наиболее значительными фигурами из них были Бакунин, Белинский, Герцен и Чернышевский. С конца 30-х - 60-х годов XIX века именно они стояли у истоков зарождения народничества, являлись родоначальниками народничества, так сказать «основоположниками» народничества – потому что в своих многочисленных трудах первыми дали обществу цельную научно обоснованную теорию необходимости и возможности смены общественного строя в России – с феодализма на социализм, минуя капитализм.

Народники в своих произведениях бичевали самодержавие, вскрывали его пороки и язвы. Они были проникнуты верой в народ, в его несокрушимую силу, считали его освобождение первостепенной задачей современности. Видя ограниченность, несправедливость, антинародный, эксплуататорский характер капитализма в других странах, они выступали против капиталистического развития России, говорили о необходимости, и более того – возможности, строительства социализма в России, минуя капитализм.

В 50-60 гг. XIX века Россия жила ожиданием революции. В январе 1850 г. Чернышевский делает запись в дневнике:

«Вот мой образ мысли о России: неодолимое ожидание близкой революции и жажда её». (Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. в 15-ти томах. М, 1935-1950. Т.1 с. 356-357)

В начале 1861 года Чернышевский разоблачает антикрестьянский характер царской реформы отмены крепостного права. В работе «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон» он пишет:

«Просто сказать всех в нищие поворотят помещики по царскому указу». (Там же. Т.16. (доп)., 1953 г., стр. 948)

Показывая истинную роль царя в крестьянских бедах, Чернышевский продолжал:

«Сам-то он кто такой, коли не тот же помещик? Удельные-то крестьяне чьи же? Ведь они его крестьяне крепостные. Да и вас-то в крепостные помещикам все цари же отдали. Вот у помещиков крепостные, а помещики у царя слуги, он над ними помещик. Значит, что он, что они – всё едино. А сами знаете, собаке собаку не есть. Ну, царь и держит барскую сторону. А что манифест да указы выпустил, будто волю вам даёт, так он только для обольщения сделал». (Там же, стр. 950)

В этой же работе Чернышевский говорит о необходимости готовиться к восстанию и предостерегает от неорганизованных выступлений:

«Что толку ежели в одном селе булгу поднять, когда в других сёлах готовности ещё нет?» (Там же, стр. 952)

Отмена крепостного права не привела к освобождению крестьян, что вызвало взрыв крестьянского протеста. За пять месяцев после отмены крепостного права в стране произошло 1340 массовых выступлений крестьян. Фактически во всех губерниях крестьяне протестовали против «предоставленной» им «свободы». В ряде мест (Казанская и Пензенская губернии) для усмирения крестьян царское правительство использовало крупные воинские подразделения.

В крестьянских волнениях 1861 года Герцен видел «начальный рёв» крестьянского восстания и призывал разночинскую молодежь, большей частью изгнанную из университетов за выступления против самодержавия, идти: «В народ! К народу!» (См. Герценский журнал «Колокол», Л.110), чтобы словом и делом поддержать революционное выступление крестьян.

«Что нужно народу?», – спрашивал Огарев в середине 1861 года, выступая на страницах «Колокола». И сам же отвечал: «Нужны земля и воля». Требование земли и воли крестьянство выдвигало вплоть до победы Великой Октябрьской революции 1917 года. Требование крестьянами земли и воли было настолько велико, что именно поэтому одним из двух первых декретов молодой Советской власти, принятыми в один и тот же день, на II Всероссийском съезде Советов 26 октября 1917 года, был Декрет о земле.

С осени 1861 года идёт процесс укрупнения, объединения и централизации малочисленных и разрозненных революционных организаций. Одним их вдохновителей создания единой революционной организации был Чернышевский. Вплоть до своего ареста он принимал непосредственное участие в образовании общества «Земля и воля» – первой в России массовой организации революционеров с центром в Петербурге и широко разветвленной сетью подразделений по стране. В одной только Москве было 400 членов «Земли и воли».

В особенности ожидалось всероссийское крестьянское восстание весной 1863 года, на которое была направлена вся деятельность революционеров-шестидесятников. Однако из-за бурного развития событий в Польше, отсутствия единого плана действий и антирусской направленности требований, выдвигаемых польскими повстанцами, народникам не удалость увязать восстание в Польше с общерусской революцией. Тем не менее, они не порывали связи с польскими повстанцами. Непосредственное участие в польском восстании приняли А.А. Потебня и члены его офицерской организации, находясь на территории Польши, вошедшие в конце 1862 года в общество «Земля и воля». Постоянные связи с польскими повстанцами поддерживали Бакунин, Герцен, Огарёв. Они не только освещали в печати происходящие события в Польше, но и оказывали польским повстанцам помощь оружием и добровольцами. Но силы были неравны… Царизму, не без труда, удалось сокрушить польских повстанцев.

В начале 70-х годах хождение народников в народ приняло всероссийский характер. Большую роль в этом сыграли Лавровские «Исторические письма», призывавшие интеллигенцию к уплате долга народу, а также Бакунинские призывы «идти в народ» и «к бунту».

«Исторические письма», написанные П.Л. Лавровым в вологодской ссылке, вышли в свет в 1868-1869 годах, с различными интервалами, в еженедельнике «Неделя». А его статья «По поводу критики на «исторические письма»» была опубликована в 1871 году.

В центре Лавровских писем – критически мыслящая личность. Исследуя её природу, Лавров приходит к выводу, что она – есть результат деятельности десятков, сотен и тысяч некритически мыслящих людей, т.е. тех, кто по тем или иным причинам занят поиском средств существования – как для себя и своей семьи, так и для критически мыслящей личности.

Следует отметить, что данную мысль Лавров высказал гораздо раньше, чем нечто подобное высказали Маркс и Энгельс. А «русские ученики» кормили нас совместным «черновиком» Маркса и Энгельса «Немецкая идеология» от 1845 года, которую сами авторы считали детским лепетом и страшно радовались её невыходу в свет по «независящим» от них обстоятельствам. Полагаю, никто не будет спорить о незнакомстве Лаврова с указанным «черновиком» Маркса и Энгельса? Первое публичное изложение Лавровской мысли Маркс и Энгельс сделали в совместной работе «Анти-Дюринг», опубликованной за подписью Энгельса в 1877-1878 годах в виде серий статей, а затем и отдельной книгой в 1878 году, т.е. спустя без малого десять лет после «Исторических писем» Лаврова, в течении которых они будоражили российское общество:

«Разделение общества на классы – эксплуатирующий и эксплуатируемый, господствующий и угнетенный – было неизбежным следствием прежнего незначительного развития производства. Пока совокупный общественный труд дает продукцию, едва превышающую самые необходимые средства существования всех, пока, следовательно, труд отнимает все или почти все время огромного большинства членов общества, до тех пор это общество неизбежно делится на классы. Рядом с этим огромным большинством, исключительно занятым подневольным трудом, образуется класс, освобожденный от непосредственно производительного труда и ведающий такими общими делами общества как управление трудом, государственные дела, правосудие, науки, искусства и т.д. Следовательно, в основе деления на классы лежит закон разделения труда». (К. Маркс и Ф. Энгельс, соч. изд. 2-е, Т. 20 стр. 292-293)

В «Исторических письмах» Лавров не исследовал причину разделения общества на классы. В остальном – его мысль об эксплуатируемых и эксплуататорах гораздо глубже, нежели в «Анти-Дюринге».

Идя дальше, Лавров находит, что мало быть критически мыслящей личностью – необходимо, чтобы она была ещё и деятельной в плане соответствия своему назначению: проводником общественного прогресса. Бездеятельная критически мыслящая личность – худший враг прогресса, а значит – и развития общества, поскольку, несмотря на своё бездействие, она понапрасну расходует энергию десятков, сотен и тысяч людей, обременённых заботой о ней.

«Последние два письма мои, – писал Лавров в пятом письме, – приводят в конце к одному и тому же результату. Обществу угрожает опасность застоя, если оно заглушит в себе критически мыслящие личности. Его цивилизации грозит гибель, если эта цивилизация, какова бы она ни была, сделается исключительным достоянием небольшого меньшинства. Следовательно, как ни мал прогресс человечества, но и то, что есть, лежит исключительно на критически мыслящих личностях: без них он, безусловно, невозможен; без их стремления распространить его – он крайне непрочен. Так как эти личности полагают обыкновенно себя вправе считать развитыми, и так как за их-то именно развитие и заплачена та страшная цена, о которой говорено в последнем письме, то нравственная обязанность расплачиваться за прогресс лежит на них же. Эта уплата, как мы видели, заключается в посильном распространении удобств жизни, умственного и нравственного развития на большинство, во внесении научного понимания и справедливости в общественные формы». (Интеллигенция – Власть – Народ. М.: Наука, 1992 г., стр. 45)

Вместе с тем, всякая, будь то самая выдающаяся, критически мыслящая личность – по историческому значению ничтожна по отношению к тому, кто её кормил, поил, одевал, и т.д., кто обеспечивал её благосостояние:

«Если личность, говорящая о своей любви к прогрессу, не хочет критически пораздумать об условиях его осуществления, то она, в сущности, прогресса никогда не желала, да и не была даже никогда в состоянии искренно желать его. Если личность, сознающая условия прогресса, ждёт, сложа руки, чтобы он осуществился сам собою, без всяких усилий с её стороны, то она – есть худший враг прогресса, самое гадкое препятствие на пути к нему. Всем жалобщикам о разврате времени, о ничтожестве людей, о застое и ретроградном движении следует поставить вопрос: а вы сами, зрячие среди слепых, здоровые среди больных, что вы сделали, чтобы содействовать прогрессу?

При этом вопросе большинство их ссылается на слабость сил, недостаток таланта, малый круг действия, враждебные обстоятельства, враждебную среду, враждебных людей и т.д. «Какие мы деятели?! – говорят они. – И учили нас – не доучили, и статейку журнальную написать не сумеем, и пророческим красноречием господь обидел, и место по службе ничтожное, а то и никакого нет, и капитала дедушка не оставил, а заработаешь лишь настолько, чтобы сидеть впроголодь. Вот если бы то и другое – капитал, да место большое, да талант, то мы бы себя показали!».

Я не говорю о тех, которые всю жизнь бьются из-за куска хлеба. В прошлом письме я упомянул о них, и на них не падает ни одного обвинения. Если прогресс прошел над их головами, не дав им даже развития, то они лишь жертвы его. Если их коснулось умственное развитие, если сознание лучшего зажгло в них ненависть ко лжи и злу, но обстоятельства задавили в них всякое проявление этого сознания и ограничили их жизнь заботою о насущном хлебе; если при этом они все-таки сохранили человеческое достоинство, то они своим примером, своим существованием остаются самыми энергическими деятелями прогресса. Перед этими незаметными героями человечества, не совершившими ни одного яркого дела, по историческому значению ничтожны величайшие исторические деятели. Если бы первых не было, то последние никогда не могли бы осуществить ни одного своего начинания». (Интеллигенция – Власть – Народ. М.: Наука, 1992 г., стр. 45)

Другим детонатором «хождения в народ» служили Бакунинские призывы «идти в народ» и «к бунту». «Хождение в народ» как общенародное явление нашло своё воплощение в 1873-1875 годах. Его пик приходится на лето 1874 года, прозванное «безумным летом», когда молодёжь, одолеваемая революционной активностью, не желая проводить время в учебной рутине или канцелярии, массово шла в народ, к крестьянам и рабочим, ставя себе целью не столько повышение их образования до осознания ими необходимости своего освобождения от экономического и политического угнетения (таких было не много), сколько с целью непосредственной их подготовки к революционному выступлению.

Несомненно, предыдущие усилия народников («к топору» Чернышевского, «Идти в народ» Герцена, и др). подготовили почву для придания «хождению в народ» общероссийского значения. «Исторические письма» Лаврова побудили сотню, тысячу и более критически мыслящих личностей приступить к активным действиям по возврату долга народу. Тем не менее, без бурной деятельности Бакунина в конце 1860-х - начале 1870-х годах – всего этого оказалось бы недостаточно для придания «хождению в народ» той массовости и революционности, которые оно имело. Это тем более вероятно, что Лавров выступал сторонником неготовности русского народа к революции, а потому призывал исключительно к просвещению масс в качестве подготовки к революции на отдалённую перспективу.

Бакунин считал иначе. Он видел в русском народе прирождённого социалиста, к тому же довольно настрадавшегося и намучившегося, и потому готового вспыхнуть против тирании царизма, как порох от запала. Оставалось найти запал. Отсюда и его призыв «идти в народ».

В марте 1869 года в Женеве Бакунин знакомится с С.Г. Нечаевым. С тем самым Нечаевым, которого впоследствии «русские ученики» выставят в борьбе с народниками в качестве пугала. В настоящее время трудно сказать, как обстояло дело в действительности. Лично я думаю, что «русские ученики», как и царизм, недобросовестно освещали «Нечаевщину». По крайней мере, стремление и царизма, и «русских учеников» бросить тень на народников – как на сборище негодяев и подонков – несомненно.

Итак, весной 1869 года многие активисты студенчества, спасаясь от преследования царской охранки за организацию массового выступления Петербургских студентов, бежали за границу. Среди них был и Нечаев. Здесь он встречается с Огарёвым, а через него с Бакуниным.

Как раз в это время Бакунин намеревался создать в России отделение недавно созданной им организации «Альянс социалистической демократии (или социалистов-революционеров)». Нечаев не только поддержал его в этом, но и за без малого четырёхмесячный срок пребывания с ним под одной крышей убедил его, а заодно и Огарёва, в необходимости наводнения России народнической литературой для поддержания революционной активности. Нечаев был столь убедителен, что Герцен и Огарёв (первый с долей пессимизма, второй полный оптимизма) выделили на реализацию его предприятия половину капитала, оставленного им Бахметьевым (для русской пропаганды).

Летом 1869 года работа закипела вовсю. Бакунин и Огарёв трудились, не покладая рук. Не отставал и Нечаев. Печатный станок заработал на полную мощность. Пропагандистская машина народничества с новой силой заколесила по России. Различными путями сюда стали доставлять написанные Бакуниным, Огарёвым и Нечаевым листовки, статьи и брошюры с призывом к немедленному выступлению против царизма.

В одной из первых работ того периода «Романов, Пугачёв или Пестель», опубликованной впоследствии в 1868-1869 годах в виде цикла статей «Народное дело», Бакунин, призывая идти в народ, писал:

«Наш долг теперь крепко сомкнуться и единодушно готовиться к делу. Поклясться друг другу не отставать от народа, идти с ним, покуда сил станет. Времени, может быть, осталось немного – употребим его на сближение с народом во что бы то ни стало, дабы он признал нас своими и позволил бы нам спасти хоть несколько жертв. Сойтись с народом, слиться с ним во единую душу и во единое тело – задача трудная, но для нас неизбежная и неотвратимая. Иначе мы будем представителями не народного дела, а только своих тесных кружковых интересов и своих личных страстей, чуждых и противных народу, а потому и преступных, ибо ныне что не служит исключительно делу народному, то преступно. Он один призван к жизни в России, и только что с ним и что за него, то лишь имеет право на жизнь, то будет иметь силу на жизнь. Вне его нет русской силы, и лишь только соединившись с ним, мы можем вырваться из бессилия. Вот почему мы должны сойтись с народом во что бы то ни стало. Важнее этого для нас нет теперь другого вопроса.

Как с ним сойтись? Путь к достижению цели один: искренность, правда. Если вы не обманываете ни его, ни себя, когда говорите о своих стремлениях к народу, то вы найдёте дорогу в душу и в веру его. Любите народ, он вас полюбит, живите с ним, и он пойдёт за вами, и вы будете сильны его силою. Народ наш умён, он скоро узнает своих друзей, когда у него будут друзья действительные. Формулировать общее правило – известный приём для сближения с народом, нет возможности: всё это было бы мертво и сухо, потому что было бы ложно. Живое дело должно вытекать из живого ума и из живого сердца.

Вас много, и вы рассеяны по всей Русской земле. Пусть каждый из вас, служа общему делу, идёт к народу по-своему, но пусть каждый идёт прямо и искренно, без хитрости, без обмана, пусть каждый несет в дар ему и весь ум, и всё сердце, и чистую, крепкую волю служить ему. Пусть каждый свяжет судьбу свою с его судьбою. Пусть каждый молодой человек перевоспитает себя в среде народной... И вы сделаетесь тогда, без сомнения, людьми народными.

Подвиг нелегкий, но зато высокий и стоящий жертв: подвиг повивания новорождающегося русского мира! Кому он кажется противен, тот лучше не берись за русское дело. Для того есть приют под знаменем доктринеров. Путь наш труден. Отсталых, испуганных и усталых будет ещё много... Но мы, друзья, выдержим до конца, и безбоязненно, твёрдым шагом пойдём к народу, а там, когда с ним сойдёмся, помчимся вместе с ним, куда вынесет буря». (Бакунин М.А. Анархия и порядок. Сочинения. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000 г. (Серия «Антология мысли»), стр. 344-345)

Осенью 1869 года Нечаев под чужим именем возвращается в Россию с мандатом в руках от Бакунина. Последний по рекомендации Огарёва написал сей мандат от руки и скрепил его личной подписью.

Перед Нечаевым стояла задача установления связи с существующими революционно направленными организациями и создание новых. Что из этого вышло, другой вопрос. В данном случае важно отметить, что нечаевский вояж по России принёс успех распространению по стране бакунинского бунтарского духа. В немалой степени этому способствовал и бакунинский мандат, который Нечаев с удовольствием демонстрировал при всяком удобном случае, в качестве дополнительного аргумента своего полномочия.

Не умаляя способности, роли и значения Лаврова, Огарёва и Нечаева в придании «хождению в народ» всероссийского значения, Бакунина следует признать первым среди равных. Его резкие смелые мысли о ворах, разбойниках и бродягах буквально всколыхнули россиян.

«Разбой, – писал Бакунин в работе «Постановка революционного вопроса», вышедшей в свет летом 1869 года среди прочих агитационных материалов направленных в Россию, – одна из почётнейших форм русской народной жизни. Разбойник – это герой, защитник, мститель народный; непримиримый враг государства и всякого общественного и гражданского строя, установленного государством; боец на жизнь и на смерть против всей чиновно-дворянской и казённо-поповской цивилизации... Кто не понимает разбоя, тот ничего не поймёт в русской народной истории. Кто не сочувствует ему, тот не может сочувствовать русской народной жизни, и нет в нём сердца для вековых неизмеримых страданий народных. Тот принадлежит к лагерю врагов – к лагерю сторонников государства... Лишь в разбое доказательство жизненности, страсти и силы народа... Разбойник в России настоящий и единственный революционер, – революционер без фраз, без книжной риторики, революционер непримиримый, неутомимый и неукротимый на деле, революционер народно-общественный, а не политический и не сословный... Разбойники в лесах, в городах, в деревнях, разбросанные по целой России и разбойники, заключенные в бесчисленных острогах империи, – составляют один, нераздельный, крепко связанный мир – мир русской революции. В нём, и в нём только одном, существует издавна настоящая революционная конспирация. Кто хочет конспирировать не на шутку в России, кто хочет революции народной, тот должен идти в этот мир... Следуя пути, указываемому нам ныне правительством, изгоняющим нас из академий, университетов и школ, бросимся, братцы, дружно в народ, в народное движение, в бунт разбойничий и крестьянский и, храня верную крепкую дружбу между собой, сплотим в единую массу все разрозненные мужицкие [крестьянские] взрывы. Превратим их в народную революцию, осмысленную, но беспощадную». (Там же, стр. 287-288)

Яркие образы и пламенные призывы Бакунина сойтись с народом, слиться с ним во единую душу и во единое тело, идти в народ, организовывать бунты, где только можно, и превращать разрозненные взрывы народного гнева в единый большой взрыв под названием «народная революция» придали «хождению в народ» реальные очертания. Имея за плечами без малого 30-ти летний опыт пропаганды народничества в России, Германии, Италии, Франции и др. странах, Бакунин пришёл к выводу о невозможности организации революции в России на современном этапе без поднятия всенародного бунта. Нужны были люди способные повести за собой разрозненные массы и объединить их в единое целое. Он полагал, и не без основания, что ничего не стоит поднять любую деревню. В своих работах того времени, обращаясь к молодёжи, он внушал ей веру в глубокую и неистощимую революционность крестьян в борьбе с царизмом. То там, то здесь вспыхивающие выступления крестьян указывали на верность данного положения. Хотя с 1863 года выступления крестьян и пошли на убыль, ведя счёт не на тысячи и сотни (в одном 1861 году их было 1889), а на десятки: в 1864 году произошло 156 выступлений крестьян, в 1865 году – 135, в 1866 году – 91, в 1867 году – 68, в 1868 году – 60, в 1869 году – 65, – недовольства крестьян не убавилось. Затуханию крестьянских выступлений способствовало обескровливание крестьян. Достаточно сказать, что с 1857 по 1863 год при подавлении выступлений крестьян царскими войсками – было физически уничтожено более 100 тысяч энергичных крестьян. Кроме того, оставшихся в живых после расправы на поле боя крестьян активистов бросали в тюрьмы, ссылали на каторгу, вешали и расстреливали. Стоит ли после этого удивляться тому, что изрядно потрёпанным крестьянством овладевала апатия.

Высказав мысль о бунте, разбойнике революционере – Бакунин задел живительные струны русского народа, всколыхнул в нём память о наличии у него крайнего метода по отстаиванию своих интересов, выручавшего в куда более трудные времена, придал ему уверенность, силу и осознание правоты своего дела. Объясняя свой выбор обратившемуся к нему за разъяснениями Нечаеву, Бакунин писал:

«<...> Первая обязанность, назначение и цель тайной организации: пробудить во всех общинах сознание их неотвратимой солидарности и тем самым возбудить в русском народе сознание могущества – одним словом, соединить множество частных крестьянских бунтов в один общий – всенародный бунт. Одним из главных средств к достижению этой последней цели, по моему глубокому убеждению, может и должно служить наше вольное всенародное казачество, бесчисленное множество наших святых и не святых бродяг, богомолов, бегунов, воров и разбойников – весь этот широкий и многочисленный подземельный мир, искони протестовавший против государства и государственности, и против немецко-кнутовой цивилизации. Это было высказано в безыменном листке «Постановка революционного вопроса» и вызвало у всех наших порядочников и тщеславных болтунов, принимающих свою доктринерскую византийскую болтовню за дело, вопль негодования. А между тем – это совершенно справедливо, и подтверждается всею нашею историею. Казачий, воровско-разбойнический и бродяжнический мир играли именно эту роль совокупителя и соединителя частных общинных бунтов и при Стеньке Разине и Пугачеве; народные бродяги – лучшие и самые верные проводники народной революции, приуготовители общих народных волнений, этих предтеч всенародного восстания, а кому не известно, что бродяги при случае легко обращаются в воров и разбойников. Да кто же у нас не разбойник и не вор? Уж не правительство ли? Или наши казенные и частные спекуляторы и дельцы? Или наши помещики, наши купцы? Я, со своей стороны, ни разбоя, ни воровства, ни вообще никакого противочеловеческого насилия не терплю, но признаюсь, что если мне приходится выбирать между разбойничеством и воровством восседающих на престоле или пользующихся всеми привилегиями и между народным воровством и разбоем, то я без малейшего колебания принимаю сторону последнего, нахожу его естественным, необходимым, и даже в некотором смысле законным. Народно-разбойничий мир, признаюсь, с точки зрения истинно человеческой, далеко, далеко не красив. Да что же красиво в России? Разве может быть что-нибудь грязнее нашего порядочного чиновно- или мещанско-цивилизованного и чистоплотного мира, скрывающего под своими западно-гладкими формами самый страшный разврат мысли, чувства, отношений и действий! Или, в самых лучших случаях, – безотрадную и безвыходную пустоту. В народном разврате есть, напротив, природа, сила, жизнь, есть, наконец, право многовековой исторической жертвы; есть могучий протест против коренного начала всякого разврата, против Государства – есть, поэтому, возможность будущего. Вот почему я беру сторону народного разбоя и вижу в нем одно из самых существенных средств для будущей народной революции в России.

Я понимаю, что это может привести в негодование чистоплотных или даже нечистоплотных идеалистов наших – идеалистов всякого цвета, от Утина до Лопатина, воображающих, что они могут насильственным образом, посредством искусственной тайной организации – навязать народу свою мысль, свою волю, свой образ действий. Я в эту возможность не верю, а убеждён, напротив, что при первом разгроме всероссийского государства, откуда бы он ни произошёл, народ подымется не по утинскому, не по лопатинскому и даже не по вашему идеалу, а по своему, что никакая искусственная конспирационная сила не будет в состоянии воздержать или даже видоизменить его самородного движения, – ибо никакая плотина не в состоянии воздержать бунтующего океана. Вы все, мои милые друзья, полетите, как щепки, если не сумеете плыть по народному направлению, – уверен, что при первом крупном народном восстании бродяжнически-воровской и разбойнический мир, глубоко вкоренённый в нашу народную жизнь и составляющий одно из её существенных проявлений, тронется – и тронется могущественно, а не слабо.

Хорошо ли это или дурно, это факт несомненный и неотвратимый, и кто хочет действительно русской народной революции, кто хочет служить ей, помогать ей, организовать её не на бумаге только, а на деле, тот должен знать этот факт; мало того, тот должен считаться с ним, не стараясь его обходить, и встать к нему в сознательно-практическое отношение, уметь употребить его как могучее средство для торжества революции. Тут чистоплотничать нечего. Кто хочет сохранить свою идеальную и девственную чистоту, тот оставайся в кабинете, мечтай, мысли, пиши рассуждения или стихи. Кто же хочет быть настоящим революционным деятелем в России, тот должен сбросить перчатки; потому что никакие перчатки его не спасут от несметной и всесторонней русской грязи. Русский мир, государственно-привилегированный и всенародный мир – ужасный мир. Русская революция будет несомненно ужасная революция. Кто ужасов или грязи боится, тот отойди и от этого мира, и от этой революции; кто же хочет служить последней, тот, зная на что он идёт, укрепи свои нервы и будь готов ко всему.

Употребить разбойничий мир как орудие народной революции, как средство для совокупления и для разобщения частных общинных бунтов – дело нелегкое; я признаю его необходимость, но вместе с тем вполне сознаю свою полнейшую неспособность к нему. Для того чтобы его предпринять и довести его до конца, надо быть самому вооруженным крепкими нервами, богатырскою силою, страстным убеждением и железною волею. В ваших рядах могут найтись такие люди. Но люди нашего поколения и нашего воспитания к нему не способны. Идти к разбойникам – не значит – самому сделаться разбойником и только разбойником, не значит – делить с ними все их неспокойные страсти, бедствия, часто гнусные цели, чувства, действия – но значит – дать им новую душу и возбудить в них другую, всенародную цель – у этих диких и до жестокости грубых людей натура свежая, сильная, непочатая и неистощённая и, следовательно, открыта для живой пропаганды, если пропаганда, разумеется, живая, а не доктринёрская, посмеет и сумеет подойти к ним. Об этом предмете я готов сказать ещё много, если только придётся мне продолжать с Вами эту переписку...». (Там же, стр. 289-291)

В дальнейшем Бакунин не раз публично высказывался на эту тему, множа своих сторонников.

В 1873 году Бакунин, освободившейся с подачи Нечаева от необходимости продолжения начатого им перевода первого тома «Капитала» Маркса, обогатил сокровищницу народничества опубликовав свою книгу «Государственность и анархия», которая, как, впрочем, и остальные его произведения (и не только его, но и произведения других основоположников народничества) до сих пор не оценена должным образом по причине замалчивания бывшими правителями России – помещиками и нарождающимися капиталистами, с одной стороны, и недобросовестного освещения «русскими учениками» – с другой. Очевидно, Бакунин планировал продолжение «Государственности и анархии» в виде второй книги, но заевшая текучка вынудила его ограничиться двумя «Прибавлениями» к ней – из-за неотложности скорейшего, наиболее полного выражения им своих взглядов на уже изложенные задачи революционного движения в России. Особый интерес здесь, в свете вышесказанного, представляет «Прибавление А».

«Каждая община, – писал Бакунин в «Прибавление А», – составляет в себе замкнутое целое, вследствие чего, и это составляет одно из главных несчастий в России, – ни одна община не имеет, да и не чувствует надобность иметь с другими общинами никакой самостоятельной органической связи. Соединяются же они между собою только посредством царя-батюшки, только в его верховной, отеческой власти.

Мы говорим, что это большое несчастье. Понятно, что такое разъединение бессилит народ и обрекает все его бунты, почти всегда местные и бессвязные, на неизбежное поражение – и тем самым упрочивает торжество деспотической власти. Значит, одною из главных обязанностей революционной молодёжи должно быть установление всеми возможными средствами и во что бы то ни стало живой бунтовской связи между разъединенными общинами. Задача трудная, но не невозможная, так как история указывает нам, что в смутные времена, напр., в лжедмитриевской междуусобице, в стенько-разинской и пугачевской революции, а также и в новгородском бунте, в начале царствования императора Николая, – сами общины, собственным движением, стремились к установлению этой спасительной связи.

Число общин несметно, а общий их царь-батюшка стоит над ними слишком высоко, только немножко ниже господа бога, для того чтобы ему управиться лично со всеми. Ведь сам господь бог для управления миром нуждается в службе бесчисленных чинов и сил небесных, серафимов, херувимов, архангелов, ангелов шестикрылых и простокрылых, тем более царь не может обойтись без чиновников. Ему нужна целая военная, гражданская, судебная и полицейская администрация. Таким образом, между царем и народом, между царем и общиною становится государство военное, полицейское, бюрократическое и неизбежным образом строго централизованное.

Таким образом, воображаемый царь-отец, попечитель и благодетель народа помещён высоко-высоко, чуть ли не в небесную даль, а царь настоящий, царь-кнут, царь-вор, царь-губитель, государство, – занимает его место. Из этого вытекает, естественно, тот странный факт, что народ наш в одно и то же время боготворит царя воображаемого, небывалого и ненавидит царя действительного, осуществленного в государстве.

Народ наш глубоко и страстно ненавидит государство, ненавидит всех представителей его, в каком бы виде они перед ним ни являлись. Недавно ещё ненависть его была разделена между дворянами и чиновниками, и иногда даже казалось, что он ненавидит первых ещё более, чем последних, хотя, в сущности, он их ненавидит равно. Но с тех пор как вследствие упразднения крепостного права дворянство стало видимо разоряться, пропадать и обращаться к своему первоначальному виду исключительно служебного сословия, народ обнял его в своей общей ненависти ко всему чиновному сословию. Нужно ли доказывать, до какой степени ненависть его законна!

Государство окончательно раздавило, развратило русскую общину, уже и без того развращенную своим патриархальным началом. Под его гнётом само общинное избирательство стало обманом, а лица, временно избираемые самим народом, – головы, старосты, десятские, старшины, – превратились, с одной стороны, в орудия власти, а с другой, в подкупленных слуг богатых мужиков-кулаков. При таких условиях последние остатки справедливости, правды, простого человеколюбия должны были исчезнуть из общин, к тому же разоренных государственными податями и повинностями и до конца придавленных начальственным произволом. Более чем когда-нибудь разбой остался единственным выходом для лица, а для целого народа – всеобщий бунт, революция….

Главный недостаток, парализирующий и делающий до сих пор невозможным всеобщее народное восстание в России, это замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных миров. Надо во что бы то ни стало разбить эту замкнутость и провести между этими отдельными мирами живой ток революционерной мысли, воли и дела Надо связать лучших крестьян всех деревень, волостей и по возможности областей, передовых людей, естественных революционеров из русского крестьянского мира между собою и там, где оно возможно, провести такую же живую связь между фабричными работниками и крестьянством. Эта связь не может быть другою как личною. Нужно, соблюдая, разумеется, притом, самую педантическую осторожность, чтобы лучшие или передовые крестьяне каждой деревни, каждой волости и каждой области знали таких же крестьян всех других деревень, волостей, областей.

Надо убедить прежде всего этих передовых людей из крестьянства, а через них если не весь народ, то по крайней мере значительную и наиболее энергичную часть его, что для целого народа, для всех деревень, волостей и областей в целой России, да также и вне России, существует одна общая беда, а потому и одно общее дело. Надо их убедить в том, что в народе живёт несокрушимая сила, против которой ничто и никто устоять не может; и что если она до сих пор не освободила народа, так это только потому, что она могуча только когда она собрана и действует одновременно, везде, сообща, заодно, и что до сих пор она не была собрана. Для того же, чтобы собрать её, необходимо, чтобы сёла, волости, области связались и организовались по одному общему плану и с единою целью всенародного освобождения. Для того же чтобы создалось в нашем народе чувство и сознание действительного единства, надо устроить род народной печатной, литографированной, писаной или даже изустной газеты, которая бы немедленно извещала повсюду, во всех концах, областях, волостях и сёлах России о всяком частном народном, крестьянском или фабричном бунте, вспыхивающем то в одном, то в другом месте, а также и о крупных революционных движениях, производимых пролетариатом Западной Европы, для того чтобы наш крестьянин и наш фабричный работник не чувствовал себя одиноким, а знал бы, напротив, что за ним под тем же гнётом, но зато и с тою же страстью и волею освободиться, стоит огромный, бесчисленный мир всеобщего взрыва чернорабочих масс.

Такова задача и, скажем прямо, таково единственное дело революционной пропаганды. Каким образом это дело должно быть совершено нашею молодёжью – печатным образом рассказывать неудобно.

Скажем только одно: русский народ только тогда признает нашу образованную молодёжь своею молодёжью, когда он встретится с нею в своей жизни, в своей беде, в своем деле, в своем отчаянном бунте. Надо, чтобы она присутствовала отныне не как свидетель, но как деятельная и передовая, себя на гибель обрекшая соучастница, повсюду и всегда, во всех народных волнениях и бунтах, как крупных, так и самых мелких. Надо, чтобы действуя сама по строго обдуманному и положительному плану и подвергая в этом отношении все свои действия самой строгой дисциплине, для того чтобы создать то единодушие, без которого не может быть победы, она сама воспиталась и воспитала народ не только к отчаянному сопротивлению, но также и к смелому нападению.

В заключение прибавим ещё одно слово. Класс, который мы называем нашим умственным пролетариатом и который у нас уже в положении социально-революционном, т.е. просто-напросто отчаянном и невозможном, должен теперь проникнуться сознательною страстью социально-революционного дела, если он не хочет погибнуть постыдно и втуне, этот класс призван ныне быть приуготовителем, т.е. организатором народной революции. Для него нет другого выхода. Он мог бы, правда, благодаря полученному им образованию, стремиться достать какое-нибудь более или менее выгодное местечко в рядах уже чересчур переполненных и чрезвычайно негостеприимных грабителей, эксплуататоров и притеснителей народа. Но, во-первых, таких мест всё остается меньше и меньше, так что они достижимы только для самого малого количества. Большинство останется только со срамом измены и погибнет в нужде, в пошлости и подлости. Мы же обращаемся только к тем, для которых измена немыслима, невозможна.

Порвавши безвозвратно все связи с миром эксплуататоров, губителей и врагов русского народа, они должны смотреть на себя, как на капитал драгоценный, принадлежащий исключительно делу народного освобождения, как на такой капитал, который должен тратить себя лишь на пропаганду народную, на постепенное возбуждение и на организацию всенародного бунта». (Революционное народничество семидесятых годов XIX века. Документы и материалы. В 2-х томах. Т.1. Москва, 1964 г., стр. 38-55)

Здесь целая программа революционных действий. Вплоть до создания единой общероссийской газеты – идеи, которую «русские ученики» незаслуженно приписали себе в лице Ленина. Бакунин не просто указал что делать, но и как делать. Взамен интеллигентского «отдать долг народу», с ярко выраженным упором на развитие прогресса в целях облегчения, улучшения общественной жизни, трактуемого многими как призыв к созданию новых машин и оборудования, – Бакунин дал чёткую картину переустройства общества. И не отдалённого будущего, а современного, настоящего.

Бакунинский призыв «идти в народ» в сочетании с бунтарской проповедью нашёл широкий отклик, особенно среди молодёжи. Повсюду стали появляться революционные кружки, объединённые идеей идти в народ с тем, чтобы бунтовать его. В 1869 году сформировался кружок «Чайковцев», в 1872 году – кружок «Долгушенцев», в 1874 году – кружок «москвичей», и др. кружки общероссийского значения. Точную характеристику происходящего в те года дал «чайковец» С.М. Крачевский, в 1875 году, в письме к Лаврову по поводу содержания выпускавшейся им газеты «Вперёд», где тот выступал с осуждением Бакунинского призыва «идти в народ» и «бунтовать» его:

«Чтобы руководить революционным органом нужно иметь революционный инстинкт. У Вас этого инстинкта нет. Вы человек мысли, а не страсти, ну, а этого недостаточно, Ваша партия – партия «слова», мы же хотим «дела»… Мы хотим действия более решительного, мы хотим непосредственного восстания, бунта… В ваше словоговорение мы не верим, это одно толчение воды в ступе». (Былое. 1912 г. №14, стр.55, 58)

Несмотря на отсутствие единства среди народников по вопросу «Как делать?» (например Герцен, Лавров и другие не одобряли упор Бакунина на разбойников и бродяг) – они были едины в том, что делать: идти в народ!

Только по официальным данным пропагандой народников за свержение царизма и строительство социализма, минуя капитализм, было охвачено 37 губерний Европейской части России. Члены кружка «чайковцев», «долгушенцев», «москвичей» и общества «Земля и воля» (созданного вторично в Петербурге в 1876 году, первое самораспустилось в 1864 году) вели агитационную работу не только и не столько среди городского населения, сколько среди крестьян. На смену летучей пропаганде первых лет «хождения в народ» пришла оседлая пропаганда. Анализируя опыт «хождения в народ» 1873-1875 гг., общество «Земля и воля» пришло к выводу о необходимости создания в деревне постоянных поселений революционеров под видом писарей, учителей, фельдшеров и т.д. О размахе «хождения в народ» можно судить по тому факту, что только по «делу 193-х» (одному из многих судебных процессов учиненных царизмом над участниками «хождения в народ»), длившемуся с 18 октября 1877 по 23 января 1878 года, было арестовано свыше 4 тыс. человек.

С подачи «русских учеников» «хождение в народ» в современной литературе принято считать провальным. Кое кто не на шутку ставит народникам в вину жертвы «хождения в народ», дескать, бедный студент, попавшийся в жернова царского правосудия по обвинению в пропаганде идей народничества, мог стать великим математиком…

Я категорически не согласен с таким взглядом на историю «хождения в народ». Результат «хождения в народ» исключительно положителен и в краткосрочном, и в долгосрочном плане. В последнем, в особенности. Это явление ещё не до конца изучено, ему ещё только предстоит занять достойное первое место среди явлений подобного рода. Так называемая средневековая Эпоха Возрождения, когда десяток-другой учёных разных стран и народов, проживавших в различные времена, говорили о защите достоинства человека, необходимости освобождения его разума и воли от сковывающих их пут, о красоте, свободе личности, единстве духовного и телесного, или Культурная революция в Китае и даже массовый Кульпросвет Советского Союза – меркнут перед «хождением в народ». Ибо осуществлялись не в отрыве, а в рамках выбранной деятельности; не вопреки, а в соответствии, если и не пожеланием, то непротивлением верхов. Где это было видано, чтобы десятки, сотни тысяч состоятельных людей тайком, под страхом наказания, добровольно организовывали различные мастерские и зачастую после учёбы в вузах или службы в канцелярии обучались ремеслу крестьян и рабочих с тем, чтобы в один прекрасный день всё бросить и пойти к ним, оказаться рядом с крестьянами и рабочими, и рискуя жизнью поделиться с ними своими знаниями, помочь им подняться с колен? Только в России.

В августе 1879 года на II съезде «Земли и воли» произошёл окончательный раскол этой организации на «деревенщиков» – сторонников самодостаточности пропагандистской работы в деревне (куда, кстати сказать, входили Плеханов, Засулич, Аксельрод, Попов, Дейч, Аптекман) и на «политиков» – сторонников активизации политической борьбы. После распада «Земли и воли» «деревенщики» составили общество «Чёрный передел», а «политики» – партию «Народная воля».

Не успел оформиться развод и высохнуть чернила на документах II съезда «Земли и воли», как «Чёрный передел» приказал долго жить. Его члены, не сумев наладить дело, самораспустились.

Иное дело – партия «Народная воля».

Выработав программные и уставные документы, «Народовольцы» активно включились в политическую борьбу, объявив беспощадную войну самодержавию:

«Война начата не на жизнь, а на смерть… Из этой жестокой схватки нет другого исхода: либо правительство сломит движение, либо революционеры низвергнут правительство», – говорилось в печатном органе партии журнале «Народная воля». (История СССР (XIX- начало XX в).: Учебник. Под ред. И.А. Федосова. – М.: Высш. шк., 1981, стр. 187)

С подачи Плеханова и Ленина в отечественной литературе широко распространено ложное представление о народовольцах. Их исключительно рисуют террористами, словно кроме террора они больше ничем и не занимались. Этому должен быть положен конец. Террор был пусть и самой выпуклой, но всё-таки небольшой частью деятельности народовольцев. К тому же, он практиковался редко, нерегулярно, от случая к случаю. А после неудачного покушения Халтурина на Александра II, народовольцы и вовсе на год с лишним, с февраля 1880 по март 1881 года, приостановили свою террористическую деятельность и всецело занялись подготовкой вооружённого восстания. Их основной деятельностью продолжала оставаться пропаганда народнических идей в деревнях и городах России. Террор служил лишь одним из инструментов наступления на царизм. Но одним террором нельзя поднять народ на восстание. И как бы Плеханов и Ленин не умаляли роль и значение народовольцев, усилия последних во многом способствовали возрастанию активности масс и созданию в России в конце 70-х - начале 80-х годах XIX века революционной ситуации. Так, согласно официальным данным, количество крестьянских выступлений (см. Таб.1) и рабочих стачек (см. Таб.2) было следующим:

Таб.1

Годы	1875	1876	1877	1878	1879	1880	1881	1882	1883	1884	1885
Число выступлений крестьян	22	32	21	44	45	17	58	81	101	117	67

Таб.2

Годы	Число стачек	Количество стачечников
1877	9	3121
1878	31	15341
1879	47	21644
1880	21	15312
1881	14	1111

Таб.1 и Таб.2 взяты из книги «История СССР, 1861-1917: Учебник для студентов педагогических институтов по спец. «История»/ Под ред. В.Г. Тюкавкина. Москва, «Просвещение», 1989, стр. 94, 96.

Нарастание активности масс в период деятельности народовольцев с момента их становления в августе 1879 года по убийство ими царя в марте 1881 года – более чем очевидно. Напомню, в этот период, на протяжении одного года и одного месяца, начиная с февраля 1880 по март 1881 год, народовольцы не вели террористической деятельности. Таковы факты.

Да, они не сумели перевести революционную ситуацию в стране в революцию. Разве это повод отказывать им в плодотворности их усилий в борьбе с царизмом?

Что касается терроризма народовольцев, то, как я уже говорил выше, они не возводили его ни в систематическое, ни в постоянное действо. Более того, они занимались терроризмом не прихоти ради, не от безделья и тем паче не от безысходности, как это представляют «русские ученики», а по необходимости. Деятельность народовольцев всецело обуславливалась сложившимися обстоятельствами, ибо не только они влияли на массы, но и массы влияли на них. Из этого взаимовлияния и складывались их будни: там усилить агитацию, тут пропаганду и т.д., и т.п. К тому же глупо обвинять народовольцев в использовании террора как составной части революционной деятельности. Тем более устами Плеханова и Ленина. Негоже винить народников в лице народовольцев в использовании ими против царизма кроме прочих форм борьбы и такой формы борьбы как терроризм – людям, вырабатывавшим программу своей деятельности, где говорится:

«Стремясь к достижению своих ближайших целей, РСДРП поддерживает всякое оппозиционное и революционное движение, направленное против существующего в России общественного и политического порядка, решительно отвергая в то же время все те реформаторские проекты, которые связаны с каким бы то ни было расширением или упрочением полицейско-чиновничьей опеки над трудящимися классами.

С своей стороны РСДРП твёрдо убеждена в том, что полное, последовательное и прочное осуществление указанных политических и социальных преобразований достижимо лишь путём низвержения самодержавия и созыва учредительного собрания, свободно избранного всем народом». (Протоколы II съезда РСДРП. Партийное издательство Москва, 1932, стр. 423)

Последний абзац в вышеприведённой цитате буквально списан «русскими учениками» из программных документов народовольцев. Цитирую:

«Программные и уставные основы «Народной воли» были изложены в документах: «Программа Исполнительного комитета», «Подготовительная работа партии», «Программа рабочих членов партии «Народная Воля». Народовольцы объявили себя социалистами и народниками. Они провозглашали право народа на землю, выступали за развитие общинных начал и местного самоуправления. Своими ближайшими задачами «Народная воля» считала подготовку политического переворота, свержение самодержавия и передачу власти народу. Воля народа должна быть объявлена в Учредительном собрании, которое, как представлялось народовольцам, – должно и могло быть социалистическим по составу». (История СССР XIX нач. XX века, стр. 187)

Революция, в особенности социалистическая революция, не делается в белых перчатках. Первыми, кто осознал это – были основоположники народничества. Нарождение нового справедливого общества, как писал Белинский:

«…утвердится на земле не сладенькими и восторженными фразами… А террористами – обоюдоострым мечём слова и дела Робеспьеров и Сен-Жютов». (Слова Белинского цитирую по книге: История СССР XIX нач. XX в. стр. 99)

К топору звал Русь Чернышевский в пору революционной ситуации 1859-1861 гг. В «Письме из провинции», снабжённом подписью «Русский человек», авторство которого справедливо приписывается Чернышевскому, говорится:

«Наше положение ужасно, невыносимо, и только топор может нас избавить, и ничто, кроме топора, не поможет! Эту мысль уже вам, кажется, высказывали, и оно удивительно верно, другого спасения нет. Вы всё сделали, что могли, чтобы содействовать мирному решению дела, перемените же тон, и пусть ваш «Колокол» благовестит не молебну, а звонит набат! К топору зовите Русь. Прощайте и помните, что сотни лет уже губит Русь вера в добрые намерения царей, не вам её поддерживать». (Герценовский журнал «Колокол», 1860 г., № 64, 1 марта)

Бакунин в конце 60-х - начале 70 годов XIX века призывал к бунту и неповиновению…

Не был чужд терроризм и «русским ученикам». Они тоже вели террористические действия. Причём и до и после захвата власти в стране. В 1906 году «русские ученики», стремясь к достижению своих целей, уже не только поддерживали и пользовались услугами всякого оппозиционного и революционного движения, направленного против существующего в России общественного и политического порядка, как они это делали в начале своего становления (См. выше выписку из протокола II съезда РСДРП), но и сами создавали террористические группы, бригады и прочие боевые дружины, возводя индивидуальный терроризм в коллективный терроризм, в котором принимали участие десятки и сотни человек. Если, скажем, народники вели террористическую деятельность исключительно в отношении одиозных фигур самодержавия (полицейского, судьи, градоначальника, министра, и т.д., включая царя), то «русские ученики» ставили во главу своей террористической деятельности не уничтожение отдельной личности, а уничтожение группы лиц, не обезглавливание, например, полицейского участка – посредством убийства начальника полиции, а уничтожение всего полицейского участка – посредством уничтожения как можно большего числа полицейских этого участка. Оно и понятно, создаваемые ими группы в 10-20 и более человек – не требовались для расправы с одним человеком.

Кроме того, «русские ученики» обогатили террористическую деятельность народников новым направлением, придав ей функцию «захвата денежных средств», проще говоря – грабежа. И всё это под благозвучными вывесками: «партизанские боевые выступления», «партизанские действия», «партизанская борьба» и др. Чтобы не быть голословным привожу целиком резолюцию «русских учеников», принятую ими под названием «Партизанские боевые выступления» весной 1906 года на IV объединительном съезде своей партии:

«4. ПАРТИЗАНСКИЕ БОЕВЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ

Принимая во внимание:

1) что со времени декабрьского восстания почти нигде в России не наступило полного прекращения военных действий, которые выражаются теперь со стороны революционного народа в отдельных партизанских нападениях на неприятеля;

2) что такие партизанские действия, неизбежные при наличности двух враждебных вооруженных сил и при разгуле временно-восторжествовавшей военной репрессии, в то же время служат к дезорганизации неприятеля и подготовляют грядущие открытые и массовые вооруженные действия;

3) что подобные выступления являются также необходимыми для боевого воспитания и военного обучения наших боевых дружин, оказавшихся во время декабрьского восстания во многих местностях практически неподготовленными к новому для них делу, –

мы признаём и предлагаем съезду признать:

1) что партия должна признать партизанские боевые выступления дружин, входящих в неё или примыкающих к ней, принципиально допустимыми и целесообразными в настоящий период;

2) что партизанские боевые выступления должны быть сообразованы по своему характеру с задачей воспитывать кадры руководителей рабочих масс во время восстания и вырабатывать опыт наступательных и внезапных военных действий;

3) что главнейшей непосредственной задачей таких выступлений следует признать разрушение правительственного, полицейского и военного аппаратов и беспощадную борьбу с активно-черносотенными организациями, прибегающими к насилию над населением и к запугиванию его;

4) что допустимы также боевые выступления для захвата денежных средств, принадлежащих неприятелю, т.е. самодержавному правительству, и для обращения этих средств на нужды восстания, причём необходимо обратить серьёзное внимание на то, чтобы интересы населения были возможно менее нарушаемы;

5) что партизанские боевые выступления должны производиться под контролем партии и притом так, чтобы силы пролетариата не растрачивались понапрасну, и чтобы при этом принимались во внимание условия рабочего движения данной местности и настроение широких масс». (Протоколы Съездов и конференций Всесоюзной коммунистической партии (б). Четвёртый (объединительный) съезд РСДРП. Под ред. О.В. Варенцовой. М.: Партийное издательство, 1934 г., стр. 510-511)

Спустя несколько месяцев Ленин подтвердил незыблемость отношения «русских учеников» к партизанщине:

«Истребительная и беспощадная партизанская борьба с насильниками правительства представляется нам своевременной и целесообразной», – писал он летом 1906 года. (В.И. Ленин. Полн. Собр. Соч. Т.13, стр. 366)

Дополнительно можно вспомнить узаконенный ими после прихода к власти в России всемирно известный «Красный террор», чтобы отпали всякие сомнения. Только вот дюже надо было «русским ученикам» опорочить народников в глазах россиян – с тем, чтобы занять их место и получить себе их приход, т.е. их сторонников. Вот они и ставили им в вину терроризм, пугали народ народовольцами, расхаживающими по стране с бомбой в кармане.

После ареста Г.А. Лопатина, пытавшегося объединить разрозненные силы «Народной воли», в 1884 году, основной костяк «Народной воли» практически прекратил свое существование. Участившиеся случаи провалов привели к дроблению «Народной воли» и созданию новых народнических организаций, одной из которых стали социал-революционеры (эсеры).

Несмотря на то, что в 60-80 годы народники не сумели покончить с самодержавием, их деятельность способствовала как повышению сознания трудового народа, так и его революционному воспитанию. Именно народники довели-таки в 1917 году дело ликвидации царизма и строительства социализма, минуя капитализм, до победного конца. Жаль только, что «русские ученики» не дали им воспользоваться плодами своего труда.

Обо всём этом позже. А пока обратим взоры на «русских учеников».

3) Отказ «русских учеников» от наследства русских учителей

Как известно, первыми русскими учениками Маркса и Энгельса были Плеханов и К^о. Разумеется, неофициальными, но они выдавали себя за таковых в качестве организованных разносчиков идей марксизма в России.

В январе 1880 года, после невыразительной деятельности в народничестве, Плеханов переехал за границу, в Швейцарию, где вскоре формируется кружок из бывших народников, преимущественно из числа покинувших, как и он, организацию «Чёрный передел». Бушевавшая тогда во многих странах Европы мода на марксизм как нельзя кстати пришлась к их двору. Они становятся марксистами. Позднее, вспоминая своё перерождение, Плеханов говорил:

«Тот, кто не пережил вместе с нами то время, – с трудом может представить себе с каким пылом набрасывались мы на социал-демократическую литературу, среди которой произведения великих немецких теоретиков занимали, конечно, первое место. И чем больше мы знакомились с социал-демократической литературой, тем яснее становились для нас слабые места наших прежних взглядов, тем правильнее преображался в наших глазах наш собственный революционный опыт... Теория Маркса, подобно ариадниной нити, вывела нас из лабиринта противоречий, в которых билась наша мысль под влиянием Бакунина». (История СССР (XIX – начало XX в).: Учебник / Под редакцией А.И. Федосова. – М.: Высш. шк., стр. 240)

Знакомство с марксизмом позволило им с легким сердцем бросить непонятые ими народнические идеи и идеалы, перенести свой взгляд с «темной» крестьянской массы, которую они оказались бессильны понять и просветить, на «светлоокий» пролетариат. Так в передовице №2 журнала «Черный передел», принадлежащего Плеханову, от сентября 1880 г., уже говорится:

«В настоящее время промышленное развитие России ничтожно, и понятие «трудящиеся массы» почти покрывается понятием «крестьянство». Но пока мы делаем своё дело, русская промышленность также не стоит на одном месте. Нужда отрывает крестьянина от земли и гонит его на фабрики, на заводы. Рядом с этим центр тяжести экономических вопросов передвигается по направлению к промышленным центрам. Распределение наших сил должно сообразоваться с этим органическим процессом» (Г. В. Плеханов. Сочинения, т. I, стр. 131).

Спустя три года пребывания за границей Плеханов и его сотоварищи из бывших членов «Чёрного передела» (Аксельрод, Засулич, Дейч, Игнатов) создают в 1883 году за рубежом, в Женеве, первую русскоязычную марксистскую группу «Освобождение труда». Более-менее освоив теорию марксизма и желая применить её на практике в России, «русские ученики» Маркса и Энгельса столкнулись с непреодолимой трудностью, а именно – с отсутствием в России объектов своей деятельности: пролетариата и буржуазии. И перед ними стала задача найти иголку в стоге сена и выдать стог сена за стог иголки. Отсюда и запись Плеханова в первом проекте программы группы «Освобождение труда»:

«Группа «Освобождение труда» нимало не игнорирует крестьянства, составляющего огромнейшую часть трудящегося населения России. Но она полагает, что работа интеллигенции, в особенности при современных условиях социально-политической борьбы, должна быть прежде направлена на более развитой слой этого населения, каким и являются промышленные рабочие». (Г.В. Плеханов. Избранные философские произведения, т. I, стр. 375–376)

В результате:

«Свои задачи, впервые сформулированные в объявлении об издании «Библиотеки современного социализма», группа видела в следующем:

«I) распространение идей научного социализма путём перевода на русский язык важнейших произведений школы Маркса и Энгельса и оригинальных сочинений, имеющих в виду читателей различных степеней подготовки;

2) критика господствующих в среде наших революционеров учений и разработка важнейших вопросов русской общественной жизни с точки зрения научного социализма и интересов трудящегося населения России». (История СССР (XIX – начало XX в).: Учебник / Под редакцией А.И. Федосова. – М.: Высш. шк., стр. 240-241)

И все было бы ничего, если бы Плеханов и К^о были первыми россиянами, познакомившимися с марксизмом. Тогда их можно и должно оставить в покое. Но они не были первыми россиянами, познакомившимися с марксизмом. Некоторые россияне, например, Бакунин, сделали это задолго до них. И никто из них так не был очарован марксизмом, как Плеханов и К^о. А всё потому, что учение Маркса и Энгельса они примеряли к России настоящей, тогда как Плеханов и другие «русские ученики» примеряли учение Маркса и Энгельса к России мнимой. Примечателен тот факт, что противники марксизма не только указывали на пагубность капитализма для России, не только говорили о необходимости и возможности избавления России от капитализма как порочной системы общественного устройства сулящей россиянам больше вреда, нежели пользы, но и предупреждали о тлетворном влиянии марксизма на неокрепшие умы внутри страны.

Точнее всех указал на составляющие появления «русских учеников», такие как: вера в гений Маркса, отсутствие собственной головы, в смысле критического анализа, сказанного Марксом, а главное безучастие к теории и практике российской жизни, – уже знакомый нам читатель Михайловский. В 1877 году, выступая на страницах десятого номера журнала «Отечественные записки», в статье «Карл Маркс перед судом Г. Ю. Жуковского», Михайловский, анализируя сказанное Марксом о становлении капитализма применительно к России, кроме всего прочего говорил следующее:

«Вот в сжатом виде философско-исторический взгляд Маркса. Он отнюдь не случайно им высказан в главе о «первоначальном накоплении» и подкрепляется множеством мест в огромном томе «Капитала», а равно в других сочинениях Маркса. Представим себе теперь русского человека, который уверовал бы в истинность этой исторической теории. Случай очень возможный, так как Маркс и общей своей научной физиономией способен внушить безграничное доверие, и, в частности, приведенная его историческая теория обставлена в фактическом отношении, с большой роскошью, а в отношении логическом представляет, во всяком случае, нечто стройное, цельное, а потому соблазнительное. Такой русский человек, если только он живет исключительно не головой, не относится безучастно к практике жизни, окажется в чрезвычайно странном и трудном положении. Тот обоюдоострый, страшный и вместе благодетельный, непреоборимый процесс «обобществления» труда или, вернее, та форма обобществления, которую излагает Маркс, у нас на святой Руси очень мало подвинулась вперёд. Крестьянин наш далеко не в такой форме «свободен» от земли и орудий производства, в какой это необходимо для пышного развития конкретного производства. Напротив, несмотря на его печальное положение как земледельца и землевладельца, многие обстоятельства, даже помимо его собственных инстинктов, держат его у земли. С другой стороны, капиталы наши представляют в сравнении с европейскими нечто крайне мизерное. Следовательно, нам предстоит еще пройти вслед за Европой весь тот процесс, который описал и возвел в степень философско-исторической теории Маркс. Разница однако в том, что нам придется повторить процесс, т.е. совершить его сознательно. По крайней мере, его должен осознавать тот русский человек, который уверовал в непреложность исторической теории Маркса. Маркс не скрывает конечно тяжелых и возмутительных сторон процесса. Напротив, он ставит их, что называется, – ребром. Все эти «калечания незрелых» и женских организмов» и прочее нам еще предстоят, и мы с точки зрения исторической теории Маркса не только не должны протестовать против этих калечений, что означало бы прать против рожна, но даже радоваться им, как необходимым, хотя крутым ступеням, ведущим в храм счастья. Трудно вместить в себя такое противоречие, которое терзало бы душу русского ученика Маркса на каждом шагу в том или другом частном приложении. Ему предстоит разве роль наблюдателя, с бесстрастием Пимена заносящего в летопись факты обоюдоострого процесса. Принимать же в нем активное участие он не может. Для мерзостной стороны процесса он совсем не годится, а всякая деятельность, соответствующая его направленным требованиям, только задержит, затянет процесс. Идеал его, если он – ученик Маркса, состоит, между прочим, в совпадении труда и собственности, в принадлежности рабочему земли и орудий и средств производства. Но в то же время он – ученик Маркса со стороны философско-исторического взгляда последнего, он должен радоваться разлучению труда и собственности, расторжению связи между работником и условиями производства, следовательно, приветствовать ниспровержение зачатков собственного идеала. Конечно, такие столкновения нравственного чувства с историческою необходимостью должны разрешаться в пользу необходимости… Но ясно, во всяком случае, что мы должны семь раз подумать, прежде чем один раз отрезать себе все пути, кроме указанного немецким экономистом». («Отечественные записки» № 10, 1877 г. стр. 325-327)

Потому и разные выводы. Если народники говорили о необходимости и возможности для России строительства социализма, минуя капитализм, то «русские ученики» говорили, что Россия такая же страна, как любая другая западноевропейская страна, а, значит, ей не миновать капиталистический путь развития, и всячески твердили о неизбежности и благодатности преобразования царской России в Россию капиталистическую.

Последнее обстоятельство служило камнем преткновения для «русских учеников». Имея совершенно ложное представление о российской действительности, они закатывали истерику при указании им на несоответствие их представлений с реально существующей российской действительностью:

«Не желая понять, что исходным пунктом доктрины русского марксизма является совершенно иное представление о русской действительности, наши либералы и народники сличали доктрину со своим старым взглядом на эту действительность и получали выводы не только ни с чем несообразные, но ещё вдобавок возводящие на марксистов самые дикие обвинения». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4. Т.1 стр. 320)

В отличие народников, видевших в капитализме западноевропейских стран негатив для истории России, и будучи несогласными с таким исходом, стремившихся избежать его, миновав капиталистическую стадию развития, «русские ученики» видели в капитализме западноевропейских странах зеркальное отражение исторического пути, по которому обречена идти Россия вслед за другими капиталистическими странами. Более того, Ленин в своей работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», написанной им в 1895 году, решительно утверждал, что реакционно искать иных путей для России кроме капиталистического пути. Желая показать безосновательность идеи народников построить в России социализм, минуя капиталистическую стадию развития, он возводит крестьянина в ранг мелкого буржуа в качестве естественного базиса капиталистического преобразования царизма:

«… Наш мелкий производитель (крестьянин-земледелец и кустарь) – есть мелкий буржуа… Чтобы опровергнуть это положение, народникам пришлось бы либо отрицать общеизвестные и бесспорные факты о росте товарного хозяйства и разложении крестьянства [а эти факты доказывают мелкобуржуазность крестьянства], либо отрицать азбучные истины политической экономии. Принять это положение – значит, признать нелепость противопоставления «капитализма» – «народному строю», признать реакционность прожектов «искать иных путей для отечества». (В.И. Ленин. Собр. соч. Изд. 4. Т.1, стр. 466; или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 1, стр. 513)

Выходит, буржуй в России появился давным-давно. Только до появления «русских учеников» он был мелким, этого-то, оказывается, и не могли понять народники. А потому, стало быть, по Ленину, «народный строй», – точнее говоря, надо было бы сказать «народный социализм», но тогда фальшь Ленина была бы очевидна, – о котором говорили народники, это и есть капитализм. Значит, народники, сами того не ведая, ратовали за капитализм. Сведя крестьянина к мелкому буржуа, а капитализм к народному социализму, Ленин убеждает себя и других в логической преемственности перехода от царизма к капитализму:

«А Струве, – сетует Ленин, – вместо того, чтобы начать с начала (то есть, – поясняет Ленин в сноске, – начать с мелкобуржуазности «крестьянина-земледельца» для доказательства «неизбежности и законности» крупного капитализма) – начинает с конца». (Там же)

«Русские ученики» считали неизбежным и законным смену царизма капитализмом, не столько исходя из сказанного Марксом и Энгельсом, сколько потому, что им так хотелось считать, поскольку им было приятно работать со светлооким пролетариатом, которому, как они думали, достаточно дать в руки воззвание, а остальное он сделает сам, нежели с тёмным крестьянством. Сказать, что «русские ученики» не ведали о возможности перехода общества от одной общественно-экономической формации к другой, минуя промежуточную общественно-экономическую формацию, – значит, сказать неправду. Но об этом позже, а пока приведу то место из первого тома «Капитала», откуда они черпали силы в пропаганде капитализма в России в качестве необходимой и естественно-исторической смены царизма:

«Предметом моего исследования в настоящей работе, – писал Маркс в первом томе «Капитала», – является капиталистический способ производства и соответствующие ему отношения производства и обмена. Классической страной этого способа производства является до сих пор Англия. В этом причина, почему она служит главной иллюстрацией для моих теоретических выводов. Но если немецкий читатель станет фарисейски пожимать плечами по поводу условий, в которые поставлены английские промышленные и сельскохозяйственные рабочие, или вздумает оптимистически успокаивать себя тем, что в Германии дело обстоит далеко не так плохо, то я должен буду заметить ему: Dе te fabula narratur! (Не твоя ли история это!).

Дело здесь само по себе не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину её собственного будущего». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избр. соч. В 9-ти томах. Т.7, стр.6)

Основываясь на данном высказывании Маркса, Плеханов выступая, вероятно, в конце 1902 - начале 1903 года (так как статья под тем же названием вышла в свет в первой половине января 1903 года в №34 газеты «Искра») с лекциями на тему «Пролетариат и крестьянство», поучает россиян следующим образом:

«… Западноевропейские страны более развиты, чем наше отечество, а известно, что более развитые страны по крайней мере отчасти указывают путь отсталым». (Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова. В трёх томах. Т.1, стр. 66)

На указание народников о необходимости и возможности для России миновать капитализм – посредством сохранения общины в качестве основы социалистических преобразований в обществе, на указание о том, что в России крестьянин озабочен улучшением своей жизни в не меньшей степени, чем рабочий в капиталистических странах, а потому – умудренный опытом строительства капитализма в западноевропейских странах – он может и должен стать движущей силой становления социализма в стране, минуя капитализм, Плеханов отвечает:

«Ясно, что с точки зрения отношений производства крестьянина нельзя относить к одному классу с пролетариатом. Мне опять заметят, что обладание средствами [производства] далеко не всегда обеспечивает крестьянину обладание создаваемой им самим прибавочной ценности. И я опять скажу, что это так: очень часто крестьянин вынужден отдать значительную часть ее торговцу хлебом или ростовщику. Но этим создаются такие отношения производства, которые совсем не похожи на отношения производства, существующие между пролетарием и капиталистом. Эти последние должны логически вести к социализму, а первые – нет. Пример: Американские Соединенные Штаты… Или возьмите древний Рим. Крестьянство – его основа: оно начинает исчезать только со времени второй Пунической войны. Но в Риме не было и не могло быть социалистического движения. Кто хочет быть логичен, стоя на точке зрения интересов, создаваемых крестьянскими отношениями производства, тот придёт к индивидуализму, а не к социализму. Пример: Иван Ермолаевич у Г.И. Успенского. Но если и крестьянин эксплуатируется капиталом? Каким? Ростовщическим. История. Маркс. Ростовщический капитал не революционизирует общества, а производительный – да. Вот почему условия быта крестьянина иные, чем условия быта пролетария. Промежуточные существования: мы защищаем как продавцов рабочей силы. Отсюда вывод. Крестьянин должен встать на точку зрения пролетария. Это говорил Маркс ещё в Манифесте коммунистическом, и это говорят теперь последовательные марксисты… Мы защищаем его как продавца рабочей силы, но мы решительно против каких бы то ни было мер, задерживающих развитие капитализма». (Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова. В трех томах. Т.1, стр. 69-70)

Яснее некуда. С точки зрения «русских учеников» реакционно искать иных путей для России кроме капиталистического пути; отношения производства, существующие между пролетарием и капиталистом, должны логически вести к социализму, а отношения производства, существующие между крестьянином и помещиком – к капитализму. Посему они видели свою задачу в том, чтобы опролетарить крестьянина в России; чтобы российский крестьянин встал на точку зрения пролетария, чтобы он стал совершенно нищим, остался без лошади, земли и других средств производства, т.е. стал пролетариатом. Если «русские ученики» и защищают крестьянина, то как продавца рабочей силы, т.е. как человека лишенного всех и вся кроме своей рабочей силы, но они решительно против каких бы то ни было мер, улучшающих его жизнь, ибо по заученной ими теории – свободный и процветающий крестьянин не только задерживает развитие капитализма, но и выступает против капитализма. А раз так, то, по мнению «русских учеников», он враг социализма, поскольку по, опять-таки, заученной ими теории – путь к социализму лежит через капиталистическое развитие.

Такова точка зрения «русских учеников», на развитие России, порождённая, во-первых, их отрывом от реального положения дел в России, во-вторых, отсутствием у них знаний о (если не сказать – нежеланием следовать) теории и практики строительства социализма в России, выработанных и проводимых в жизнь народниками, в-третьих, неверием в способность крестьянства совершить социалистическую революцию. Я намеренно не говорю о том, что негативный взгляд «русских учеников» на крестьянство – есть результат их верования в непреложность марксизма. Уж больно выборочно они подходили к сказанному Марксом и Энгельсом. Ибо, – да простит меня читатель за сумбур, – они верили в непреложность марксизма не потому, что верили, а потому, что хотели верить. Потому они, по признанию Плеханова, с пылом и набрасывались на социал-демократическую литературу, среди которой произведения великих немецких теоретиков занимали, конечно, первое место, что теория Маркса, подобно ариадниной нити, вывела их из лабиринта противоречий, в которых билась их мысль под влиянием народников. И чем больше они знакомились с социал-демократической литературой, тем яснее становились для них «слабые» места их прежних взглядов, тем «правильнее» преображался в их глазах их собственный революционный опыт... Когда надо – они «верили» в марксизм, когда не надо – не «верили». Дальше при разговоре о переходе от одной общественно-экономической формации к другой это будет показано обстоятельно. Пока же, дабы не быть голословным, укажу на тот факт, что взятые Плехановым примеры из истории США и Древнего Рима в качестве доказательства отсутствия в странах, как он выразился с «крестьянскими отношениями производства», социалистического движения, мягко говоря, не выдерживает критики. Как известно, ни «кто-нибудь», а основоположники марксизма, и ни «где-нибудь» там: в США или в Древнем Риме, – а гораздо дальше, а именно, – в первобытном обществе – видели, и ни «какое-нибудь» там социалистическое движение, являющееся начальной стадией, преддверием коммунистического движения, а целое коммунистическое движение.

«Русские ученики» изначально, с момента своего появления на исторической арене, были против крестьян. На это неизменно указывали народники, обвиняя «русских учеников» в отрыве от интересов российского народа, преобладающее большинство которого, точнее говоря – около 90%, состояло из крестьян. В ответ «русские ученики» несли всякий взор, начиная от полезности и прогрессивности капитализма для крестьян, до отрицания наличия крестьян в России. Так, отвечая на упрёки народников в стремлении «русских учеников» насадить капитализм в России без учёта сложившихся реалий, посредством обезземеливания крестьян, отнятия у них средств производства и превращения их в наёмных рабочих, Ленин говорит:

«Другой ходячий упрёк. Марксисты признают крупный капитализм в России прогрессивным явлением. Они предпочитают таким образом пролетария – «самостоятельному» крестьянину, сочувствуют обезземелению народа и, с точки зрения теории, выставляющей идеалом принадлежность рабочим средств производства, сочувствуют отделению рабочего от средств производства, т.е. впадают в непримиримое противоречие.

Да, марксисты считают крупный капитализм явлением прогрессивным, – не потому, конечно, что он «самостоятельность» заменяет несамостоятельностью, а потому что он создаёт условия для уничтожения несамостоятельности. Что касается до «самостоятельности» русского крестьянина, – то это слащавая народническая сказка, ничего более; в действительности её нет». (В.И. Ленин. Соч. Изд. 4-е. Т.1, стр. 359-360; или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 1, стр. 395)

Разумеется, для тех, кто считает крупный капитализм явлением прогрессивным, «самостоятельность» русского крестьянина – есть слащавая народническая сказка. «Русские ученики» могли сколько угодно говорить на языке фольклора, но ни кто из них не смог научно обосновать, почему надо крестьянина сначала лишить средств производства и превратить в пролетария, а потом вернуть их ему. И не просто так, а всякий раз проливая море крови, обрекая и ввергая его, – и в качестве крестьянина, и в качестве пролетария, – в бездну горя, душевных мук и физических страданий.

Против этого-то и выступали народники. Они не были голословными противниками уничтожения общины, раскрестьянивания и пролетаризации крестьян, как то пытались представить «русские ученики», а приводили веские научно обоснованные доказательства в пользу необходимости всемерного развития общины, которые не могли осмыслить «русские ученики».

В очередной раз о прогрессивности капитализма Ленин высказался в работе «От какого наследства мы отказываемся?», опубликованной в 1898 году. В главе IV под заголовком ««Просветители», народники и «ученики»», подводя итоги своим параллелям, он пишет:

«Мы можем теперь подвести итоги нашим параллелям. Попытаемся охарактеризовать вкратце отношения каждого из указанных в заголовке течений общественной мысли друг к другу.

Просветитель верит в данное общественное развитие, ибо не замечает свойственных ему противоречий. Народник боится данного общественного развития, ибо он заметил уже эти противоречия. «Ученик» верит в данное общественное развитие, ибо он видит залоги лучшего будущего лишь в полном развитии этих противоречий. Первое и последнее направление стремится поэтому поддержать, ускорить, облегчить развитие по данному пути, устранить все препятствия, мешающие этому развитию и задерживающие его. Народничество, наоборот, стремится задержать и остановить это развитие, боится уничтожения некоторых препятствий развития капитализма. Первое и последнее направление характеризуется тем, что можно бы назвать историческим оптимизмом: чем дальше и чем скорее дела пойдут так, как они идут, тем лучше. Народничество, наоборот, естественно ведёт к историческому пессимизму: чем дальше дела пойдут так, тем хуже. «Просветители» вовсе не ставили вопросов о характере пореформенного развития, ограничиваясь исключительно войной против остатков дореформенного строя, ограничиваясь отрицательной задачей расчистки пути для европейского развития России. Народничество поставило вопрос о капитализме в России, но решило его в смысле реакционности капитализма и потому не могло целиком воспринять наследства просветителей: народники всегда вели войну против людей, стремившихся к европеизации России вообще, с точки зрения «единства цивилизации», вели войну не потому только, что они не могли ограничиться идеалами этих людей (такая война была бы справедлива), а потому, что не хотели идти так далеко в развитии данной, т.е. капиталистической, цивилизации. «Ученики» решают вопрос о капитализме в России в смысле его прогрессивности и потому не только могут, но и должны целиком принять наследство просветителей, дополнив это наследство анализом противоречий капитализма с точки зрения бесхозяйных производителей». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т.2, стр. 540-541)

Таким образом, «ученики», «русские ученики» верят в данное общественное развитие, т.е. верят в нарождающийся капитализм в России, ибо они видят залоги лучшего будущего лишь в полном развитии этих противоречий, т.е. они видят залоги лучшего будущего лишь в полном развитии противоречий капитализма. Чем дальше и чем скорее дела пойдут так, как они идут, тем лучше, т.к. чем дальше и чем скорее разовьётся и укрепится обнищание и уничтожение крестьян, т.е. чем скорее разовьётся и укрепится капитализм в России, тем лучше. «Ученики» решают вопрос о капитализме в России в смысле его прогрессивности – и потому не только могут, но и должны целиком принять наследство просветителей, дополнив это наследство анализом противоречий капитализма с точки зрения бесхозяйных производителей, т.е. «Русские ученики» считают становление капитализма в России прогрессивным делом и потому не только не могут сидеть сложа руки в его ожидании, но и должны принять активное участие в его становлении.

Стало быть «русские ученики» – это те, кто множил свои взгляды и убеждения относительно дальнейшего развития России преимущественно на основе произведений Маркса и Энгельса (забегая вперёд, скажу: ранних произведений Маркса и Энгельса, т.е. тех, что были написаны ими до близкого знакомства с учением народников); кто всячески ратовал за установление капитализма в России; кто, – по верному замечанию Михайловского, – считал, что россияне не только не должны протестовать против ужасов капитализма, что означало бы прать против рожна, но даже радоваться им как необходимым, хотя крутым, ступеням, ведущим в храм счастья.

4) От подмены основоположников народничества

до подмены народнической теории

Когда последователи и сторонники основоположников народничества выступили против «русских учеников», обвиняя их в разрыве преемственной связи с прошлым исторического развития России, в отказе от наследства основоположников народничества, – «русские ученики» стали противопоставлять сторонников и последователей основоположников народничества основоположникам народничества; представляя наследство основоположников народничества как нечто противоположное, несовместимое с деятельностью сторонников и последователей основоположников народничества. При этом, желая выставить сторонников и последователей Бакунина, Белинского, Герцена и Чернышевского в неприглядном свете, «русские ученики» брали в качестве представителей наследства 60-х годов XIX века, т.е. в качестве основоположников народничества, кого угодно, чаще из числа близких себе по духу просветителей русского народа западного толка, но только не основоположников народничества.

В данном случае примечательна выше указанная работа Ленина «От какого наследства мы отказываемся?», где он в заочной полемике с идеологом народничества последней четверти XIX - начала XX века Михайловским доказывает отсутствие связи современного ему народничества с наследством основоположников народничества, беря себе в авторитеты в качестве несомненного представителя наследства апологета буржуазии Скалдина.

«По характеру воззрений, – пишет Ленин, – Скалдина можно назвать буржуа-просветителем. Его взгляды чрезвычайно напоминают взгляды экономистов XVIII века (разумеется, с соответственным преломлением их через призму русских условий), и общий «просветительный» характер «наследства» 60-х годов выражен им достаточно ярко. Как и просветители западноевропейские, как и большинство литературных представителей 60-х годов, Скалдин одушевлён горячей враждой к крепостному праву и всем его порождениям в экономической, социальной и юридической области. Это первая характерная черта «просветителя». Вторая характерная черта, общая всем русским просветителям, – горячая защита просвещения, самоуправления, свободы, европейских форм жизни и вообще всесторонней европеизации России. Наконец, третья характерная черта «просветителя» – это отстаивание интересов народных масс, главным образом крестьян (которые ещё не были вполне освобождены или только освобождались в эпоху просветителей), искренняя вера в то, что отмена крепостного права и его остатков принесёт с собой общее благосостояние и искреннее желание содействовать этому. Эти три черты и составляют суть того, что у нас называют «наследством 60-х годов», и важно подчеркнуть, что ничего народнического в этом наследстве нет... Мы взяли в пример Скалдина именно потому, что будучи несомненным представителем «наследства», – он в то же время и безусловный враг тех учреждений старины, которые взяло под свою защиту народничество» (Там же, стр. 519-520).

Правда ли, что перечисленные Лениным «три черты» и составляют суть того, что у нас называют «наследством 60-х годов»?

Конечно же, нет. Эти «три черты» могут составлять суть чего угодно, а в особенности, – суть буржуазного просвещения, кстати сказать, не представлявшего собой сколь-нибудь значимого явления в жизни российского общества, но только не суть того, что в действительности называется «наследством 60-х годов», если, конечно, под «наследством 60-х годов» понимать учение основоположников народничества, а не учение различного рода буржуазных просветителей. Разница же между ними в их отношении к социализму и общине и, соответственно, в их видении пути развития России. Потому-то буржуазные просветители и выступали за всевозможные европейские формы жизни и вообще всестороннюю европеизацию России, что они были безусловными врагами общины и строительства социализма, минуя капитализм. И наоборот – представители «наследства 60-х годов» выступали против необоснованного переноса на российскую почву всевозможных европейских форм жизни и вообще всесторонней европеизации России, ибо они были безусловными сторонниками общины и строительства социализма, минуя капитализм.

Что это так, а не иначе было сказано Чернышевским ещё в 1857 году в работе «Русская беседа» и славянофильство», где защищая славянофилов от нападок буржуазных просветителей, он писал:

«…Общее отрицание всякой справедливости в славянофильстве неосновательно, должен признать, что из элементов, входящих в систему этого образа мыслей, многие положительно одинаковы с идеями, до которых достигла наука или к которым привёл лучших людей исторический опыт в Западной Европе.

Начнём хотя с тех враждебных чувств к нынешней Европе, в которых обыкновенно обвиняются славянофилы. Конечно, грубо понимаемое такое обвинение будет совершенною клеветою на них, – всему действительно великому и хорошему в Западной Европе они сочувствуют не менее самых заклятых западников и, конечно, никому не уступят ни в уважении к таким людям как Роберт Пиль или Диккенс, Штейн или Гегель, – ни в искренности желания как можно ближе и полнее познакомить русских с благотворными плодами западного просвещения. (Просим не забывать, что мы говорим о лучших представителях славянофильства, а не о тех людях между ними, прегрешения которых против западной цивилизации легко прощаются как грехи неведения). Беспристрастный человек должен назвать предубеждением мнение, будто они враждебны европейскому просвещению. Но то правда, и в том признаются они сами, что они не считают слишком завидным нынешнее положение народной жизни в Западной Европе. За эту строгость нельзя их винить. Недаром путешественники, отправляющиеся в Западную Европу с ожиданием найти там земной рай, возвращаются разочарованными, если ищут, например, в Париже чего-нибудь, кроме палерояльских удовольствий и модных портных. Масса народа и в Западной Европе ещё погрязает в невежестве и нищете; потому она ещё не принимает разумного и постоянного участия ни в успехах, делаемых жизнью достаточного класса людей, ни в умственных его интересах. Не опираясь на неизменное сочувствие народной массы, зажиточный и развитой класс населения, поставленный между страхом вулканических сил ее и происками интриганов, пользующихся рутиною и невежеством, предается своекорыстным стремлениям по невозможности осуществить свой идеал, или бросается в излишества всякого рода, чтобы заглушить свою тоску. Многие из лучших людей в Европе до того опечалены этим злом, что отказываются от всяких надежд на будущее; другие доказывают, что с течением времени зло не уменьшается, а возрастает. Первые, конечно, не правы, но вторые говорят правду. Действительно, язва пролетариата всё расширяется, даже физическая организация племен слабеет, так что, вообще говоря, даже средний рост уменьшается. Всего прискорбнее здесь то, что главном источником нищеты и бедствий в Западной Европе надобно считать не недостаточность средств к быстрому и коренному улучшению народного быта, а дурное и несправедливое распределение этих средств или недоброжелательство к улучшению народного быта со стороны людей, держащих в руках эти средства и, по своекорыстному расчёту, не применяющих их к делу. Мы представим только один случай для примера. Положительный расчёт показывает, что если бы во Франции поля возделывались при помощи средств, предлагаемых естественными науками и механикою, и по системе, указываемой политическою экономией (общинное возделывание земли при помощи улучшенных машин), жатва более нежели удвоилась бы. А между тем во Франции недостает хлеба. Если бы земледелец во Франции пользовался сам плодами своих трудов, он жил бы безбедно, – а он терпит нужду. Ещё безотраднее положение фабричных и заводских работников, которым еще легче было бы иметь изобилие во всем нужном для жизни. Но весь труд во французском обществе производится под гнетом своекорыстных эксплуататоров, которые могут быть прекрасными людьми, но которые, как всякий человек, заботятся о собственных, а не о чужих выгодах, думают об увеличении своих доходов, а не об улучшении участи зависимого от них рабочего населения. (Всё делается по системе, заклейменной именем L’exploitation de I’hоmmе par I’homme). Точно таков же порядок экономических отношений и во всей остальной Западной Европе. Это факт, обнаруженный лучшими людьми самой Западной Европы и принуждающий их негодовать на действительность, их окружающую…

Злоупотребления, недостатки и бедствия в материальной и умственной жизни народов Западной Европы – это предмет неистощимый. Из тысячи обвинительных пунктов против западно-европейской действительности мы коснулись, и то слегка, без всяких подробностей, лишь двух-трех. Страшную картину современного быта своей родины представляет каждый из западноевропейских писателей, если только он добросовестен и стоит по мысли в уровень с гуманными идеями века. Это прискорбное разноречие действительности с потребностями и идеалами современной мысли с году на год становится тяжелее в Западной Европе.

Что удивительного, что преступного, если это самообличение Европы лучшими из ее детей находит отголосок и у нас? Всякая ложь вредна. Зачем нам оставаться в фантастической уверенности, будто бы Западная Европа – земной рай, когда на самом деле положение народов ее вовсе не таково? Не одни славянофилы стараются вывесть нас из этого легкомысленного обольщения, – немногие, истинно серьезные мыслители, которых мы имели или имеем, выставляли нам недостатки западноевропейской действительности в самом резком виде. Пусть славянофилы, когда говорят об этом предмете, во многом ошибаются, принимая иное хорошее за дурное или наоборот, – эти частные ошибки не мешают справедливости общей идеи, повторяемой ими, но принадлежащей вовсе не им, а всем лучшим людям Запада, от которых они и узнали о ней, – не мешают справедливости этой общей идеи: Западная Европа – вовсе не рай.

А когда мы подумаем о том, до какой степени у многих из так называемых западников темны ещё понятия о том, что хорошо и что дурно в Европе, и как до сих пор очень многим кажется лучшим именно то самое, что есть худшего в Европе, то должны будем признаться, что критика европейского быта, которую славянофилы прямо или через вторые руки заимствуют из лучших современных мыслителей, далеко не бесполезна для очищения наших понятий о Европе». (Чернышевский Н.Г. В 2-х тт. М.: Мысль, 1986 г. стр. 398-399, 400-401)

Из сказанного Чернышевским очевидно, что Скалдин и рядом не стоял с представителями наследства 60-х годов. Несмотря на заверения Ленина, в наследстве Скалдина нет ничего народнического. Понимал это и Ленин, а потому, как бы упреждая разговор о непригодности Скалдина на роль светоча народничества, свой выбор он объясняет следующим образом:

«Нам возразят, пожалуй, что Скалдин не типичен для 60-х годов по своей вражде к общине и по своему тону. Но дело тут вовсе не в одной общине. Дело в общих всем просветителям воззрениях, которые разделяет и Скалдин. Что же касается до его тона, то он действительно, пожалуй, не типичен по своей спокойной рассудительности, умеренности, постепеновщине и т.д. Недаром Энгельс назвал Скалдина Uberalkoaservatiu (умеренным консерватором, – Ред).. Однако взять представителя наследства с более типичным тоном было бы, во-1-х, неудобно по разным причинам, а, во-2-х, могло бы породить недоразумение при параллели с современным народничеством. По самому характеру нашей задачи тон (в противоположность пословице) не делает музыки, и нетипичный тон Скалдина тем резче выделяет его «музыку», т.е. содержание его взглядов. А нас только это содержание и интересует. Только по содержанию взглядов (отнюдь не по тону писателей) мы и намерены провести параллель между представителями наследства и народниками современной эпохи». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т.2, стр. 520)

Ленин явно вводит читателя в заблуждение. На самом деле, все упиралось в общину. Он не мог не знать, а судя по его полемике с Михайловским – точно знал, что именно община была точкой пересечения всех направлений и течений общественной мысли XIX века в части преобразования государственного устройства России. Но, как говорится: третий сорт – не брак. В особенности, когда кушать хочется. Зачем Ленину брать типичного представителя народников 60-х годов, если, как он признаётся в вышеприведённой цитате:

«По самому характеру нашей задачи тон (в противоположность пословице) не делает музыки, и нетипичный тон Скалдина тем резче выделяет его «музыку», т.е. содержание его взглядов. А нас только это содержание и интересует. Только по содержанию взглядов (отнюдь не по тону писателей) мы и намерены провести параллель между представителями наследства и народниками современной эпохи». (См. выше)

Понятное дело, что при данных обстоятельствах Ленину не имело смысла проводить параллель между представителями наследства в лице Бакунина, Белинского, Герцена, Чернышевского и народниками современной ему (Ленину) эпохи. Основоположники народничества тут явно не подходят, ибо они действительно неудобны по различным причинам, в числе которых железный ход их рассуждений, во-первых, о нежелательности для России идти по капиталистическому пути развития, о необходимости и возможности строительства социализма (коммунизма) в России, минуя капитализм, во-вторых, о общине как основе социалистических преобразований в России породили бы недоразумение при параллели с современным ему (Ленину) народничеством, поскольку полностью совпадали.

Естественно, Ленин по самому характеру своей задачи не мог взять кого бы то ни было из основоположников народничества в качестве несомненного представителя народничества, поскольку под сказанным ими мог подписаться любой современный ему народник. Их типичный тон ему совершенно не нравился. Потому-то Ленин и взял Скалдина себе в авторитеты, что тот, – в полном соответствии с поставленной им задачей опорочить представителей наследства и 60-х годов и современного ему народничества, – говорил о необходимости уничтожения общины и крестьян.

Отвечая на многочисленные упрёки в непригодности Скалдина на роль представителя основоположников народничества, раздражённый Ленин в январе 1899 года писал:

«…Ведь принимать наследство от Скалдина именно я нигде не предлагаю. Что принимать наследство надо от других людей, – это бесспорно. Мне сдаётся, что защитой (от возможных нападений противников) для меня будет примечание на стр.237, где я имел ввиду именно Чернышевского и мотивировал причины неудобства взять его для параллели». (Там же, стр. 604-605)

Ну, конечно же, Ленин не предлагал принимать наследство от Скалдина. Он только взял в пример Скалдина в качестве несомненного представителя наследства. Для тех кто забыл, цитирую ещё раз:

«Мы взяли в пример Скалдина именно потому, что будучи несомненным представителем «наследства»… и т.д., и т.п. (См. выше)

Относительно же причин неудобства принимать «русским ученикам» наследство от Чернышевского, полагаю, нет надобности повторяться. Тем более, что в конце изложения видения отношения «русских учеников» к сказанному Скалдиным, Ленин выдаёт себя с головой:

«И вот, если мы сопоставим практические пожелания Скалдина, с одной стороны, с взглядами современных народников, а с другой стороны, – с отношением к ним «русских учеников», то мы увидим, что «ученики» всегда будут стоять за поддержку пожеланий Скалдина, ибо эти пожелания выражают интересы прогрессивных общественных классов, насущные интересы всего общественного развития по данному, т.е. капиталистическому, пути». (Там же, стр. 521)

Глава II. Рождённые царизмом

1) Легальные марксисты

К великому сожалению, к концу XIX века народничество ослабило свою революционную направленность. Тому были две причины.

Первая. Систематические аресты, тюрьмы, каторги и казни, которым подвергались царизмом наиболее значимые представители народничества, во-первых, раз за разом лишали народничество самых теоретически грамотных и идеологически стойких представителей, во-вторых, как следствие «во-первых», снизили у подрастающей смены теоретическую грамотность и идеологическую стойкость. В итоге – господствующее положение в народничестве стало занимать либеральное течение, во главе которого стояли Я.В. Абрамов, В.П. Воронцов, Н.Ф. Даниельсон, Г.З. Елисеев, С.Н. Кривенко, С.Н. Южаков и Н.Ф. Анненский. Но не это было главной причиной потери народничеством значения всеобъединяющей и всенаправляющей силы в борьбе с царизмом. Если бы только это, то народничество бы не испытывало особых трудностей по восстановлению своих рядов и укреплению своей организованности и боевитости, свидетельством чему более чем полувековая борьба народников с царизмом не на живот, а на смерть. К слову говоря, такой по продолжительности бескомпромиссной и ожесточенной борьбой не может похвастаться никакая другая организация в мире!

Вторая. Убийство народниками Александра II окончательно убедило сторонников царизма в бесперспективности в борьбе с народничеством одними только репрессивными мерами. Требовался новый метод, и он вскоре был найден. Сейчас трудно сказать, как, где, кем и когда это было сделано. Одно не вызывает сомнения: после убийства Александра II царизм наряду с ужесточением физической расправы над представителями народничества взял на вооружение в борьбе с ним новый метод, суть которого заключалась в ликвидации влияния идеологии народничества. Иными словами, царизм одновременно с нагнетанием давления на народничество принялся растить своих новых врагов с новой идеологией. Расчёт состоял в том, что новоявленные враги царизма, заполнив собой часть ранее принадлежавшего народничеству поля борьбы с царизмом, будут бороться не только с царизмом, но и с народничеством. В конце концов, народники, по замыслу царизма, либо не выдержав двустороннего давления должны были перетечь в ряды новых партий и организаций поддерживаемых царизмом, либо оставшись не у дел – сойти на нет. Благо, искать не приходилось. Достаточно было ослабить вожжи, чтобы вызвать к жизни новые партии и организации с идеологией отличной от народнической. Так в 90-х годах XIX века в России появились легальные марксисты.

Видными представителями легальных марксистов были С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский. Основная задача легальных марксистов заключалась в критике теоретической несостоятельности народничества, которую они печатали в легальных, т.е. разрешенных, а если быть ещё точнее – предоставленных царизмом газетах и журналах: «Новое слово», «Начало», «Самарский вестник» и др.

Основные положения легального марксизма о неизбежности, прогрессивности и исторической обусловленности смены царизма капитализмом представлены в работе Струве «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» 1894 года; Булгакова «О рынках при капитализме» 1897 года; Туган-Барановского «Русская фабрика в прошлом и настоящем» 1898 года, за которую он получил степень доктора политической экономии. Название «легальные марксисты» не должно вводить читателя в заблуждение, как было до сих пор с подачи «русских учеников», причислявших легальных марксистов к ранним, первым марксистам в России. Таковыми они никогда не были и не собирались быть. Ранними, первыми марксистами в России были сами «русские ученики», до них у нас не было марксистов. Легальные марксисты – это те, кто в результате послабления царизма выступил против народнической идеи строительства социализма, минуя капитализм; кто брал себе в авторитеты Маркса и Энгельса для обосновывания невозможности строительства социализма в России, минуя капитализм; доказывал объективность смены царизма капитализмом. Марксизм они использовали как инструмент научного доказательства несостоятельности народничества обустроить Россию на социалистический лад, минуя капитализм. И то, что ни один из лидеров легальных марксистов не стал и не думал становиться марксистом, хотя, казалось бы, чего проще, – красноречивое тому доказательство. Более того, все лидеры легальных марксистов, как один – выступали ярыми противниками марксистов, то есть «русских учеников». Чтобы не быть голословными возьмём, читатель, к примеру двух последних из вышеприведённого перечня лидеров легальных марксистов.

1. Туган-Барановский М.И. (1865–1919). В конце девятнадцатого - начале двадцатого веков в споре с народниками выступал в защиту капитализма с точки зрения марксизма. В 1905 – 1907 годах становится активным членом «Конституционно-демократической партии» (кадеты). В 1905 году подытожил свои взгляды в изданной им работе «Теоретические основы марксизма», в которой объявил марксизм верным отчасти, лишь касательно эволюционного преобразования царизма в капитализм, составлявшего основу кадетской программы ненасильственного преобразования царской России в Россию капиталистическую, с сохранением элементов монархии на английский лад. В частности, один из пунктов программы кадетов, внесённый в неё в январе 1906 года гласил:

«Россия должна стать конституционной и парламентской монархией». (Зуев М.Н. «История России с древнейших времен до конца двадцатого века: Для школьников старших классом и поступающих в вузы: Учебное пособие, 3-е издание, стереотип – М.: «Дрофа», 2001 года, стр. 446)

Непримиримый враг социализма. С победой социалистической революции в России в октябре 1917 года, – Туган-Барановский с конца 1917 по начало 1918 годов – министр финансов контрреволюционной Центральной рады Украины.

2. Струве П.Б. (1870–1944). Имеет схожую с Туган-Барановским политическую биографию. Он также поднаторев в споре с народниками, отстаивая с точки зрения марксизма необходимость и неизбежность смены царизма капитализмом, принимает активное участие в создании партии кадетов. С 1905 по 1915 год – член партии кадетов и её ЦК. Социализм, писал он, считая верным в марксизме лишь данное положение, возможен:

«Только через капитализм – как зрелый и законный плод последнего». (Струве П.Б. «Критические заметки к вопросу об экономическом развитие России» 1894 год, стр. 165)

Сия книга Струве так полюбилась Ленину, что он взял её за основу для написания своей книги «Экономическое содержание народничества и критика его в книге господина Струве» с целью усиления нападок Струве на народников и выпустил её в свет по горячим струвенским следам в 1895 году. Интересен этот симбиоз не только тем, что в борьбе с народниками «русские ученики» поддерживали и теоретически обосновывали всякого, кто выступал за капитализм в России, но и тем, что Ленин, в данном случае, усердно хвалил Струве за то, за что он всячески поносил народников и возносил капитализм. Я имею в виду сказанное Михайловским о том, что для прогрессивного развития отечества следует учитывать ошибки прошлого и настоящего развития человечества и брать хорошее отовсюду, откуда можно, вызвавшее у Ленина жар негодования, названный им «субъективным методом в социологии». Так вот, указанная книга Струве заканчивается призывом к россиянам:

«Признаем же нашу некультурность и пойдём на выучку к капиталистам».

Напрасно читатель полагает, что услышав этакое от Струве, Ленин постригся наголо, посыпал голову пеплом и ушёл в монастырь. Ничего подобного. Ленин не только не обрушился на Струве в гневном негодовании, а наоборот, – поддержал его призыв признать нашу некультурность и пойти на выучку к капиталистам, и первым подписался под данным воззванием Струве. Заканчивая свою книгу, написанную ради усиления критики народничества в изложении Струве, Ленин пишет:

«В книге г. Струве кроме критики теоретического содержания народничества помещены, между прочим, ещё некоторые замечания, касающиеся народнической экономической политики. Хотя замечания эти брошены бегло и не развиты автором, но мы не можем, тем не менее, не коснуться их, чтобы не оставлять места никаким недоразумениям.

В этих замечаниях содержатся указания на «рациональность», прогрессивность, «разумность» и т.п. либеральной, т.е. буржуазной, политики – по сравнению с политикой народнической*. – В примечании к данной звёздочке, Ленин поясняет: Укажем образчики этих замечаний: «Если государство... Желает укрепить не крупное, а мелкое землевладение, то при данных экономических условиях оно может достигнуть этой цели не тем, что будет гоняться за неосуществимым экономическим равенством в среде крестьянства, а только – путём поддержания его жизнеспособных элементов, путём создания из них экономически крепкого крестьянства» (240). «Я не могу не видеть, что политика, которая направится на создание такого крестьянства (именно: «экономически крепкого, приспособленного к товарному производству»), будет единственной разумной и прогрессивной политикой». (281). «Россия из бедной капиталистической страны должна стать богатой капиталистической же страной». (250) И т.д. вплоть до заключительной фразы: «Пойдём на выучку к капитализму». – Далее по основному тексту Ленин продолжает. – Очевидно, автор хотел сопоставить две политики, остающиеся на почве существующих отношений, – и в этом смысле он совершенно справедливо указал, что «разумна» политика развивающая, а не задерживающая капитализм». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4. Т.1, стр. 478-479)

Непримиримый враг социализма. В 1918 Струве нелегально перешёл финскую границу для консультации генерала Юденича; в 1919 году стал членом «Особого совещания» при генерале Деникине, затем занял пост министра иностранных дел в правительстве генерала Врангеля. После окончания Гражданской войны в России – вместе с остатками белогвардейцев бежал за границу.

2) Легальные крестьянские и рабочие организации

Создание легальных марксистов было не единственным проектом царизма, направленным против народничества. Другим не менее, если не более, значимым направлением деятельности царизма в борьбе с народничеством было создание им легальных крестьянских и рабочих организаций, которые занимались не только удовлетворением своих духовных запросов, как то: повышение образования и т.д., но и отстаивали свои материальные интересы перед своими хозяевами.

О том, как создавались легальные марксисты, история, написанная «русскими учениками» и их последователями, умалчивает. Зато сохранилась история создания легальных крестьян и рабочих организаций. Доподлинно известны главные фигуранты истории легальных крестьянских и рабочих организаций: Московский генерал-губернатор великий князь Сергей Алексеевич; будущий (в 1902 году) министр внутренних дел и шеф жандармерии В.К. Плеве – один из ревностных сторонников реакционной политики в отношении народников (именно Плеве царизм присудил лавры победителя «Народной воли»); московский обер-полицмейстер Д.Ф. Трепов; начальник московской «охранки» Бердяев и, наконец, исполнитель – С.В. Зубатов – по фамилии которого сия деятельность царизма получила название «зубатовщина», или по-другому, – «полицейский социализм».

Цель полицейского социализма – отвлечение крестьян, рабочих и интеллигенции от народнических идей. Для осуществления задуманного, начиная с конца девятнадцатого века, – Зубатов стал начальником Московского охранного отделения в 1896 году, – повсеместно создаются под эгидой царизма крестьянские и рабочие товарищества, общества, кружки, клубы и даже партии. Так, в начале двадцатого века в Москве, словно грибы после дождя, возникали общества взаимного вспомоществования рабочих механического производства, ткачей, булочников, парфюмеров, кондитеров и других профессий. Подобные организации создавались в Петербурге, Киеве, Харькове, Екатеринославле, Николаеве, Перми и ряде других городах России. В это же время в Москве, Вильно, Одессе и ряде других мест были созданы отделения так называемой «Независимой Еврейской рабочей партии». И всюду зубатовские организации вмешивались в трудовые отношения между хозяевами предприятий, с одной стороны, крестьянами и рабочими – с другой стороны, выступая на стороне последних, то есть крестьян и рабочих, чем вызывали крайнее недовольство первых, то есть хозяев предприятий.

На собраниях крестьян и рабочих выступали легальные марксисты с лекциями о кассах взаимопомощи, кооперативных обществах, потребительских организациях, профсоюзах и прочих достижениях западноевропейских рабочих. Особый упор делался ими на терпимость, сотрудничество и поиск компромиссов, осуждение насилия как формы решения социальных, экономических и политических вопросов. Как вспоминал позднее в сборнике «Русская беседа» за 1911 год один из таких миссионеров профессор И.И. Янжул:

«Общее содержание указанных чтений – социальный мир, то есть установление мира и согласия вместо борьбы и раздора… В промышленных классах». (Макаревич Э., Карпухин О. «Игры интеллигентов», или «Социальный контроль масс» М.: издательство «Эскимо», 2003 года, страница 340)

Яркий свет на сущность полицейского социализма проливает беседа Зубатова с фабрикантами, состоявшаяся в Москве, до его отъезда в Петербург на повышение:

«Фабриканты и заводчики уже давно противились Зубатову, особенно московские. На их фабриках машины были хуже, чем на петербургских и лодзинских. И они насмерть стояли против сокращения трудового дня и других социальных требований рабочих. Он знал их настроения и однажды, ещё в Москве, собрал в ресторане Тестова для откровенного разговора. Под знаменитые тестовские расстегаи держал почти часовую речь, в которой предельно ясно объяснил, что они, промышленники, плюют на интересы государства и престола, своими неумными действиями провоцируют рабочих, обсчитывают, терзают незаконными штрафами, урезают зарплату, давят неурочной работой, безразличны к многочисленным травмам, уровень которых выше, чем во всей Европе, равнодушны к ужасным условиям жизни. Все это настраивает пролетариев на антиправительственные выступления. В конце предупредил: если не будет наведён порядок, не улучшатся условия труда и жизни, то государь железной рукой заставит их это сделать, а мы, полиция, ему поможем». (Макаревич Э., Карпухин О. «Игры интеллигентов или Социальный контроль масс». – М.: Издательство «Эксмо», 2003 год, стр. 342)

Против установления в стране полицейского социализма выступили две силы: нарождающиеся капиталисты и «русские ученики». Первые желали эксплуатировать крестьян и рабочих по своему усмотрению, как им вздумается, и чтобы никто не вмешивался в их взаимодействие со своими подчинёнными. Вторые желали установления в России капитализма, а потому всячески приветствовали угнетение крестьян и рабочих, видя в этом действе залог становления пролетариата и роста его сознания в сторону необходимости утверждения в стране буржуазии. Если первые действовали угрозами, доносами, жалобами и подкупами с целью дискретизации государственных, пусть и куцых, но всё-таки мероприятий по защите интересов эксплуатируемых, то вторые, будучи озабоченными тем же, вносили в зубатовские мероприятия элементы деструктивности, дезорганизации и терроризма. И они вскоре добились своего.

«Зубатов понимал: всё на грани, победит тот, кто овладеет массой. Первый камень надвигающейся катастрофы полетел из Одессы. Его, Зубатова, человек, доктор философии Шаевич развернулся лихо – за несколько месяцев создал сеть организаций, назвавших себя «независимыми». И когда на чугунолитейном заводе незаконно уволили рабочего, он поднял «своих» на забастовку. Но настроение пролетариев было такое, что полыхнуло по всему городу. Этим немедленно воспользовались социал-демократы. Рабочие недолго слушали «независимцев», радикальные лозунги «искровцев» больше пришлись по душе. Одесса сжалась без хлеба, воды и света. Губернатор призвал казаков: рабочих избили, со служащими «разобрались». Но власть и заводчики натерпелись: чем больше глотнешь страха, тем шире изойдешь ненавистью. Она обрушилась на Зубатова. Все, и одесские, и петербургские, и московские чиновники и буржуа вопили о том, что он сам устроил забастовку, что он сам революционер.

Дело разрасталось. Николаю II так и доложили: беспорядки в Одессе учинил Зубатов. Это был удар. Заметался Сергей Васильевич. А его начальник, министр внутренних дел Плеве, взвесив все обстоятельства, поставил на Зубатове точку. Тот Плеве, который всего полгода назад говорил, что политическое спокойствие государства в руках Зубатова, теперь на приёме у императора изрек: «Уволить немедленно, новации прекратить!». (Там же, стр. 343)

Вызывая к жизни легальных марксистов и легальные крестьянские и рабочие организации царизм прессовал народников одновременно с двух сторон: и сверху, и снизу, и теоретически и практически. Тогда это было настоящее «чудо». Это сегодня является обыденным явлением создание лжепартий и лжеорганизаций в борьбе за электорат. А в конце девятнадцатого века сия афера только зарождалась. И потому неудивительно, что она имела грандиозный успех. Царизму удалось на какое-то время ослабить интерес общества к народничеству.

То был временный успех царизма, и, как позже выяснилось, он имел для него роковые последствия. В борьбе с народниками царизм выковал себе обоюдоострый меч и не знал с какой стороны за него взяться, ибо вызванные им к жизни и легальные марксисты, и легальные крестьянские и рабочие организации сулили ему неотвратимую смерть.

Вот те условия при которых «русские ученики» начали свою деятельность на российской исторической арене. Подвязавшись к борьбе царизма с народничеством, они критиковали народничество не столько с целью выявления истины, сколько с целью вытравления из сознания россиян распространённых повсеместно народнических идей – для замены их марксизмом. Отсюда и тон, и характер борьбы «русских учеников» с народничеством. Вплоть до наглого вранья и грубого извращения.

Глава III. Спор о философско-исторической теории

(схеме) Маркса о всеобщем пути, по которому

роковым образом обречены идти все народы

1. Предыстория спора

Перед нами, читатель, очередной пример недобросовестного, нечистоплотного и, не боюсь этого слова, грязного ведения борьбы «русских учеников» с народниками. Грязного, ибо, даже зная мнения своих учителей, Маркса и Энгельса, шаг за шагом встаюших на точку зрения народников по вопросу о формации, – «русские ученики» отказывались признать правоту народников, прикрываясь марксизмом. Веди себя в данном споре «русские ученики» чуточку честнее и порядочнее, они бы непременно стали народниками. Скажу больше – веди Маркс и Энгельс свою деятельность на территории России – они бы, несомненно, были народниками.

Спор этот имел и имеет большое значение для судьбы российского народа в частности, и всего человечества в целом. «Русские ученики», всеми правдами и неправдами пришедшие к власти в стране в октябре 1917 года, оставили после себя мину замедленного действия, которая дала о себе знать в конце 80-х - начале 90-х годов. Россия, первая в мире ставшая на путь социалистического строительства, первой и испытала на себе последствия допущенных ошибок. Другим социалистическим странам, таким как: Китай, Куба, Монголия и т.д., видимо, ещё предстоит испытать на себе взрывы своих мин, заложенных ими в основание своего социалистического строительства, если, разумеется, им не удастся обезвредить их либо самим, либо с помощью других государств, столкнувшихся с аналогичными трудностями, среди которых в первую голову выделяется Россия.

Так вот, ликвидация и Советского Союза и Советской России стала возможна не в последнюю очередь из-за нерешённости данного спора. Я бы даже сказал: из-за отсутствия публичного решения по данному спору, т.к. в действительности ответ был, но он не удовлетворял «русских учеников», а потому, «замалчиваемый» ими, – остался неизвестен широкому кругу россиян. Формально высказывания спорщиков печатались, и все, кто умел читать, могли ознакомиться с ними. Беда заключалась в том, что эти высказывания располагались в различных произведениях спорщиков и не имели единого стержня, единого основания: никто до сих пор их не систематизировал, не привёл к единому знаменателю. Непосвященный читатель, коих было большинство, не придавал прочитанному особого значения и проходил мимо высказываний спорщиков. Тем более было трудно акцентировать внимание на высказываниях сторон в условиях насаждения обществу, регулярного преподнесения обществу высказываний только одной стороны, – т.е. «русских учеников», – в качестве непреложной истины.

В числе оставшейся части человечества, так сказать, посвящённой в предмет спора, не было ни одного, кто бы желал добраться до истины. Тому способствовали как объективные, так и субъективные причины. К первым я отношу отложенность спора, когда после победы социалистической революции в России советской власти «не было нужды» возвращаться к предмету данного спора между народниками и марксистами. Во-первых, потому что к власти пришли «русские ученики» и им надо было крепить и отстаивать свою точку зрения. Во-вторых, и это главное, строительство социализма до последнего времени «могло» легко обходиться и без решения данного спора. Ко вторым, т.е. к субъективным причинам, я отношу идеологическую и материальную составляющие жизнедеятельности человека. Одним они мешали искать истину в данном споре, другим они помогали скрывать её.

Так могло продолжаться сколь угодно долго, и, возможно, сей спор между народниками и «русскими учениками» канул бы в лету, если бы… Если бы советская власть продолжила успешное строительство социализма. Но этого не случилось. Начиная с Хрущёва, и до Горбачёва – она «натворила» столько ошибок при строительстве социализма, что это вызвало всеобщее негодование советских людей. В условиях острого дефицита, созданного вскормленными советской властью демократами, элементарных средств потребления – простому советскому человеку не было дел до высокой материи. Советская власть не могла ему объяснить, а он не хотел понимать, как, зачем и почему это происходит. Избалованный за последние годы советской власти он требовал хлеба и зрелищ. Особенно в крупных городах.

Сыграв на трудностях и человеческих слабостях, демократы, эта отрыжка «русских учеников», объявили виновником всех бед советскую власть. По сути, советская власть сама себя, устами демократов, объявила врагом народа.

В одночасье «выяснилось», что мы не только не так строили, но и вообще не то строили. Вчерашние коммунисты и марксисты-ленинцы с умным видом объясняли массам, что, дескать, Россия поспешила строить социализм, а потому насмешила народ, то бишь оказалась у разбитого корыта; что нельзя перешагнуть через этапы развития человечества; что прежде, чем строить социализм – необходимо построить капитализм, и потому нам, ради избавления от постигшей нас неудачи, следует вернуться в лоно цивилизованного развития и начать строить капитализм как естественноисторическую формацию, идущую на смену феодализму, т.е. царизму; что «мы, вопреки науке, из царизма перешагнули в социализм, а потому у нас сегодня дефицит спичек, соли и всего остального. Посмотрите, как живут люди в капиталистических странах, где не было перерыва постепенности – наладим преемственность капитализма с царизмом, и у нас будет не хуже, а то и лучше», – щебетали они. К слову говоря, действительно стало «лучше»: мы обогнали хвалённые западные государства и США по всем основным показателям капитализма: и по коррупции, и по проституции, и по смертности, и по наркомании, и по числу бомжей, и по числу беспризорников и т.д.

Самое поразительное, что в доказательство истинности своих слов демократы приводили высказывания Маркса и Энгельса, и на этом основании утверждали, что-де коммунисты во главе с Лениным строили социализм вопреки учению основоположников марксизма. Не преминули они цитировать и Плеханова с Лениным, как например приведенные мной выше слова Плеханова, о том, что:

«Западноевропейские страны более развиты, чем наше отечество, а известно, что более развитые страны, по крайней мере отчасти, указывают путь отсталым; что отношения производства, существующие между помещиком и крестьянином, логически не должны вести к социализму, что только отношения производства, существующие между капиталистом и пролетарием, логически ведут к социализму». (см. выше)

Особый упор за прекращение строительства социализма и необходимость начала строительства капитализма в стране демократы делали на непризнание Плехановым октябрьской революции 1917 года социалистической.

Спору нет, факты – упрямая вещь. Но взятые сами по себе, в отрыве от единого целого, они есть не что иное, как нагромождение частей мозаики, не представляющие собой ничего ценного. Разумеется, можно смотреться в кусочки разбитого зеркала, не имея представления о целом зеркале. При этом наши демократы могут успешно пудрить людям мозги, доказывая, что зеркало разбилось, потому что его силой пытались вставить в маломерную раму… Схоже обстоит дело с цитатами основоположников марксизма, приводимых демократами в части рассматриваемого здесь вопроса.

Обо всём этом подробно и обстоятельно мной сказано в работе ««Реставрация» капитализма в России. Истоки и причины», опубликованной в мае 1993 года (второе издание вышло в свет в марте 1999 года).

При написании мной выше названной работы в конце 80-х - начале 90-х годах XX века, когда демократы беззастенчиво, цинично, нагло клеветали на социализм, передо мной стояла задача скорейшего опровержения лживого утверждения демократов о необходимости, правомерности и обоснованности отказа от продолжения строительства социализма в СССР и России в пользу капитализма. Поэтому там речь шла о том, что говорили марксисты в действительности о возможности или невозможности перехода общества от одной нижестоящей общественно-экономической формации к другой, к вышестоящей общественно-экономической формации, минуя промежуточную общественно-экономическую формацию, и было доказано, что демократы врут, что несмотря на лживые заверения демократов, марксисты в лице Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и других, в целом однозначно высказывались в пользу возможности перехода от одной нижестоящей общественно-экономической формации к другой, к вышестоящей общественно-экономической формации, минуя промежуточную общественно-экономическую формацию. Более того, было показано, что марксисты говорили о необходимости осуществления перехода от нижестоящей общественно-экономической формации к вышестоящей общественно-экономической формации, минуя промежуточную общественно-экономическую формацию, во избежание роковых злоключений последней, т.е. промежуточной общественно-экономической формации.

Желание скорейшего опровержения лживого утверждения демократов об ошибочности ведения строительства социализма в СССР и России, начатого в октябре 1917 года, минуя капиталистическую стадию развития, не позволило мне наряду с тем, что говорили марксисты в действительности о возможности или невозможности перехода обществ от одной нижестоящей общественно-экономической формации к другой, к вышестоящей общественно-экономической формации, минуя промежуточную общественно-экономическую формацию, – осветить и то, почему они говорили так, а не иначе. Между тем, покончить с бреднями врагов социализма по вопросу о формации полдела. Не менее, если не более, важно покончить с бреднями друзей социализма по вопросу о формации. Враги социализма сильны настолько, насколько слабы друзья социализма. Во всех отношениях. А потому, чем больше друзей социализма порвут с невежеством, тем меньше враги социализма сумеют навредить социализму.

Здесь я, пожалуй, остановлюсь и сделаю пояснение к недоразумению, вызванному, с одной стороны, поспешностью, с другой – направленностью (адресностью) материала, изложенного мной во второй части вышеуказанной мной работы ««Реставрация» капитализма в России. Истоки и причины», где под заголовком «Закон противоречия между новыми производительными силами и старыми производственными отношениями» ведётся речь о формации. Я имею в виду возможность, из сказанного мной там в одном месте, причисления Михайловского к сторонникам капитализма. Дабы не было недоразумения, привожу это место целиком:

«Итак, вопрос, как возникает тот или иной ...изм, и из чего он вырастает, не нов. Задолго до Кива он был поднят отечественными либералами и представителями народничества в конце XIX века. Этот факт странным образом оказался незамеченным современными демократами, что лишний раз свидетельствует о их поверхностном отношении к делу, затеянному, надо полагать, из конъюнктурных соображений, чтобы не сказать о преднамеренной лжи. Сам Маркс категорически отвергает навязанный ему духовными предшественниками Кива, а, значит, и самим Кива, взгляд, будто бы он, как и они, считает, что социализм вырастает исключительно из капитализма. Интересно, что если Маркс в связи с ростом в России коммунистических настроений, впервые столкнувшись с вопросом о возможности осуществления в обществе социалистических (коммунистических) преобразований, минуя капиталистическое развитие, ищет и находит ответ (с этой целью предварительно изучив русский язык) в трудах русских ученых, а в особенности в трудах Н. Чернышевского, – то либералы и некоторые представители народничества (и Кива тоже), широко открыв рот, смотрят на остальную Европу, раболепствуют перед ней с учёным видом; примеряя на себя её поношенные панталоны. В то время как Чернышевский говорит о необходимости и возможности строительства социализма (коммунизма) в России, минуя капитализм, Н. Михайловский, В. Засулич и другие (в числе которых Кива) апологеты капитализма выступают в роли оракулов капитализма в России, ссылаясь на Маркса, приписывая ему авторство – выдуманной ими же – теории о исторической неизбежности для всех стран мира испытания всех прелестей капитализма. Точь-в-точь как это делают сегодня демократы в лице Кива.

Не знаю, каким образом К. Маркс обнаружил статью одного из идеологов русского народничества Н. Михайловского в журнале «Отечественные записки» № 10 за 1877 г. под названием «Карл Маркс перед судом г. Жуковского», содержавшую ложную трактовку «Капитала». Маркс был удивлён и возмущён приписыванием ему очередной небылицей и решил ответить Михайловскому. (Кирсанов В.Н. ««Реставрация» капитализма в России. Истоки и причины. Изд. 2-е. Перераб. и допол. М.: Палея, 1999 г., стр. 137-138)

Аналогично написано и в первом издании ««Реставрации» капитализма в России. Истоки и причины», а так же, в незначительно изменённом виде, в «Новейшей политологии», куда я поместил этот раздел из ««Реставрации» капитализма в России. Истоки и причины» под новым названием «Социалистическая революция: теория и практика смены общественно-экономической формации» с добавлением критики работы Восленского «Номенклатура».

Согласен, сказанное мной в вышеприведённой цитате из ««Реставрации» капитализма в России. Истоки и причины» коряво, и даже очень. Всякому, не удосужившемуся прочесть в указанной работе больше, нежели приведённую цитату, легко и просто причислить Михайловского к апологетам капитализма. Есть и те, кто сознательно педалирует данное место, желая сделать из мухи слона, в чём я мог убедиться множество раз, выступая на семинарах, конференциях и прочих «кузницах» науки.

По большому счёту, до последнего времени я не придавал сему недоразумению сколь-нибудь серьёзного значения. Теперь – иное дело. Разбирая суть народничества и марксизма применительно к России и сводя лицом к лицу народников и «русских учеников», я не могу давать повод и впредь причислять Н.К. Михайловского к сторонникам капитализма. Во избежание кривотолков, говорю прямо: Н.К. Михайловский не был сторонником капитализма.

Разумеется, при очередном переиздании ««Реставрации» капитализма в России. Истоки и причины», а также «Новейшей политологии», следует учесть указанное замечание, и убрать из этой части текста некую двусмысленность и недоговорённость относительно Михайловского. В частности, раскрыть физиономию представителей народничества в лице Плеханова и К^о; указать, что апологетами капитализма в лице представителей народничества являются Плеханов и К^о (бывшие народники из группы «Чёрный предел»), от имени Маркса внедрявшие в сознание россиян историческую неизбежность для всего мира испытания всех прелестей капитализма... Конечно, это надо было сделать тогда… Но, к сожалению, это осталось без внимания. Недостаток времени и направленность задачи на отпор лживым утверждениям демократов, толкавших страну назад в досоциалистическое прошлое, сделали своё дело.

Главное, что я хотел сказать там, так это то, что начиная с конца XIX века марксистская экономическая формация внедрялась в сознание россиян без учёта истории развития российского народа, вопреки политической и социально-экономической действительности в России, в ущерб изысканиям на эту тему российских учёных, среди которых на первом плане Чернышевский. Только и всего.

2. Западники и Герцен

Герцен не понаслышке знал о капитализме. Он объехал Западную Европу и побывал в капиталистической Мекке того времени – Англии. Ему было, что и с чем сравнивать. Имея собственную голову, находясь за границей, он довольно скоро воочию обнаружил, что хрен редьки не слаще; что обещанный капиталистами рай не распространяется на массы, а только на самих капиталистов; что положение пролетариата Западной Европы значительно тяжелее, чем российского крестьянина.

«Теперь возьми ты любую точку старой Европы и любую сторону новых учений – ты увидишь их антагонизм и отсюда или необходимость Византии, или нашествия варваров – варварам нет нужды приходить из дремучих лесов и неизвестных стран – они готовы дома. Так как в природе удивительная спетость, то нравственное падение старой цивилизации совпало с началом роковой борьбы. Всё мелко в ней, литература и художества, политика и образ жизни, всё неизящно – это признак смерти – всё смутно и жалко», – писал Герцен из Парижа Огарёву 17 (5) октября 1848 года. (Герцен А.И. Письма из далека. М.: Современник, 1984 г., стр.130)

Бытует мнение, распространённое и насаждённое в годы строительства социализма в России и СССР «русскими учениками» (в частности Лениным, который здорово потрудился над искажением правды о жизнедеятельности основоположников народничества) и поддерживаемое ныне их сторонниками из числа установления капитализма в России, будто бы Герцен был западником и приветствовал строительство капитализма в России, а его гневные обличения моральной ограниченности и духовного ничтожества буржуазии последовали вслед за его разочарованием поведением буржуазии в июньские дни 1848 года во Франции как результат сиюминутного настроения. Это совершенно неверно.

Герцен получил долгожданный паспорт, дающий право выезда за границу сроком на 6 месяцев – 19 декабря 1846 года. В Париж приезжает 5 марта 1847 года. И уже спустя менее чем через 3 месяца он пишет:

«Буржуазия явилась на сцене самым блестящим образом в лице хитрого, увертливого, шипучего, как шампанское, цирюльника и дворецкого, словом, в лице Фигаро; а теперь она на сцене в виде чувствительного фабриканта, покровителя бедных и защитника притесненных. Во время Бомарше Фигаро был вне закона, в наше время Фигаро – законодатель; тогда он был беден, унижен, стягивал понемногу с барского стола и оттого сочувствовал голоду, и в смехе его скрывалось много злобы; теперь его бог благословил всеми дарами земными, он обрюзг, отяжелел, ненавидит голодных и не верит в бедность, называя её ленью и бродяжничеством. У обоих Фигаро общее, собственно, одно лакейство, но из-под ливреи Фигаро старого виден человек, а из-под чёрного фрака Фигаро нового проглядывает ливрея, и что хуже всего, он не может сбросить её, как его предшественник, она приросла к нему так, что её нельзя снять без его кожи. У нас это сословие не так на виду, в Германии оно одно и есть с прибавкою теологов и ученых, но как-то смиренно, мелко и из рук вон смешно; здесь оно дерзко и высокомерно, корчит аристократов, филантропов и людей правительственных…

Буржуазия не имеет великого прошедшего и никакой будущности. Она была минутно хороша как отрицание, как переход, как противоположность, как отстаивание себя. Её сил стало на борьбу и на победу; но сладить с победою она не могла: не так воспитана. Дворянство имело свою общественную религию; правилами политической экономии нельзя заменить догматы патриотизма, предания мужества, святыню чести…

Наследник блестящего дворянства и грубого плебеизма, буржуа соединил в себе самые резкие недостатки обоих, утратив достоинства их». (Там же, стр. 111-112)

И после этого находятся люди, причисляющие Герцена к сторонникам западноевропейского развития России, более того, талдычащие о наличии западников на Руси, как большое и сильное течение общественной мысли. Они полагают, что чем больше людей с громким именем будет причислено к западникам, тем выше будет его значение. Цитирую:

«Западники – представители одного из направлений русской общественной мысли 40-х гг. 19 века. Выступали за ликвидацию феодально-крепостнических отношений и развитие России по «западному», т.е. буржуазному, пути. В середине 40-х годов в московский кружок западников входили Герцен, Грановский, Огарёв, В. Боткин, Кавелин, Н. Кетчер, Е. Корш и др. Тесную связь с кружком имел Белинский. К западникам относились также И. Тургенев, П. Анненков, И. Панаев и др.». (Философский словарь / Под ред. Фролова. – 6-е изд., перераб и доп. М.: Политиздат, 1991 г., стр. 143)

Помилуйте, за какое такое развитие России по «западному», т.е. буржуазному, пути выступали Герцен, Огарёв, Белинский, если они нигде и никогда не высказывались ни за пролетаризацию крестьян, ни за ликвидацию крестьянства как класса, составляющего основу способа производства, ни за установление господства буржуазии. Наоборот: и Герцен, и Огарёв, и Белинский везде и всюду активно выступали против и первого, и второго, и третьего, о чём свидетельствуют их высказывания, в том числе и приведённые в данной работе. Мнение ряда других, записанных составителями указанного философского словаря в число западников, якобы выступавших за развитие России по «западному», т.е. буржуазному, пути, также будут приведены здесь и, забегая вперёд, отмечу – не в пользу капитализма, не в пользу ложного мнения, тиражируемого составителями указанного философского словаря. Пока же могу сказать одно, а именно: термин «западники» для обозначения общественной мысли 40-х годов XIX века – есть идеологические клише, выдуманное «русскими учениками» с целью принижения народничества.

Мне могут возразить, указывая на существование термина «западники» в те самые 40 годы XIX века, и на то, что им оперировали славянофилы и народники. А я этого и не отрицаю, скажу я. Я отрицаю содержание термина «западники», которым его наполнили «русские ученики» в борьбе с народничеством. В то время термин «западники» имел иное наполнение. Им обозначали тех, кто симпатизировал радикализму общественных отношений в западноевропейских странах и видел в Республике прогрессивную форму государственного устройства по сравнению с монархией. Ни о каком даже мало-мальски оформленном общественном движении в пользу развития России по «западному», т.е. буржуазному, пути – за пролетаризацию крестьян, за ликвидацию крестьянства как класса, составляющего основу способа производства, за установление господства буржуазии – не было и речи. Не спорю, некоторые люди действительно могли выступать в 40-х годах XIX века за ликвидацию в России царизма и установление капитализма по образцу и подобию западноевропейских стран. Я о другом: о том, что это выступление не имело в истории России никакого значения, ибо абсолютно не представляло собой в общественной жизни России сколь-нибудь значимого идейного течения единомышленников.

3. Плеханов, нить Ариадны и Бакунин

Поскольку в 80-х годах XIX века на большей части территории Европы капитализм стал проникать во все сферы общественной жизни, а разговор о нём на языке марксизма шёл непрерывным потоком, постольку неудивительно, что некоторые наши соотечественники, из числа неокрепших умом и не имевших собственных убеждений, выработанных на основе российской действительности, будучи за границей, с лёгким сердцем уверовали в непреложность учения Маркса, выработанного им – исходя из западноевропейской действительности (См. по этому поводу вышеприведённую цитату Плеханова).

Первыми, кто возвёл марксизм в абсолютную истину и стали проповедовать его в России, были, как я уже говорил ранее, Плеханов и К^о. Спрашивается, что плохого в том, ежели кучке несостоявшихся народников во главе Плехановым пришлась по уму теория Маркса, и они стали пропагандировать её в родном отечестве? Ничего плохого. Наоборот, это даже хорошо, что находятся люди, идущие в свой монастырь с чужим уставом. Плохо не то, что Плеханов и К^о познакомились с теорией Маркса и стали её пропагандировать в России, а плохо то, что Плеханов и К^о, познакомившись с теорией Маркса, стали навязывать России марксовы штанишки, из которых она давно выросла. Они стремились не чужую теорию привить родному отечеству, а родное отечество привить чужой теории. Если Маркс выработал свою теорию из практики развития западноевропейских стран, то Плеханов и К^о практику развития России вырабатывали на основе теории Маркса. Блуждая в лабиринте противоречий, в которых билась их мысль под влиянием Бакунина, то бишь народников, они, познакомившись с теорией Маркса, ухватились за неё, словно за нить Ариадны, и двинулись… назад. Назад, ибо по Ариадной нити можно идти только назад. Что и сделали герои древнегреческой легенды, ухватившись за нить, данную им Ариадной.

«Капитализм – это прошлое истории человечества, заштопанная новыми латками форма эксплуатации и угнетения масс; ничего нового, что бы изменило общество в лучшую сторону – в нём нет», – говорили народники.

«Вся Европа, – писал Герцен ближе к середине 50-х годов XIX века, – пришла теперь к необходимости деспотизма, чтоб как-нибудь удержать современный государственный быт против напора социальных идей, стремящихся водворить новый чин, к которому Запад, боясь и упираясь, все-таки несётся с неведомой силой.

Было время, когда полусвободный Запад гордо смотрел на Россию, раздавленную императорским троном, и образованная Россия, вздыхая, смотрела на счастие старшей братии. Это время прошло. Равенство рабства водворилось.

Мы присутствуем теперь при удивительном зрелище: страны, где остались еще свободные учреждения, и те напрашиваются на деспотизм. Человечество не видало ничего подобного со времен Константина, когда свободные римляне, чтоб спастись от общественной тяги, просились в рабы.

Деспотизм или социализм – выбора нет.

А между тем Европа показала удивительную неспособность к социальному перевороту.

Мы думаем, что Россия не так не способна к нему, и на этом сходимся с славянами. На этом основана наша вера в её будущность. Вера, которую я проповедовал с конца 1848 года». (А.И. Герцен. Былое и думы. Книга 2, часть 4-5. М.: «Художественная литература», 1973 г., стр. 135-136)

Идти следовало вперёд, как это делали народники, вооружённые теорией Бакунина, Белинского, Герцена и Чернышевского, выработанной на основе российской действительности. В конце концов, теория основоположников народничества подобно нити Василисы вывела-таки «русских учеников» из лабиринта противоречий, в которых билась их мысль по вопросу о формации под влиянием Маркса и привела их на гребне народнических выступлений крестьян и рабочих к победе Социалистической революции в России. Справедливости ради, надо сказать, «старого» Маркса, заученного русскими учениками, от которого они не желали отказаться – вопреки новым его высказываниям о формации.

«Зачем Плеханову понадобилось выставлять народничество в образе Бакунина?» – спросит недоумённо внимательный читатель.

Детальный ответ выходит за рамки рассматриваемого спора. Коротко же могу сказать следующее: народники боролись с недостатками и ошибками марксизма, в том числе и по вопросу о формации, не только внутри страны, но и за её пределами. Наиболее значимой фигурой здесь являлся Бакунин. К концу 60-х - началу 70-х годов он развил столь кипучую деятельность по пропаганде народнических идей в стане европейского революционного движения, что привёл в замешательство основоположников марксизма. Очевидно, уже тогда они окончательно осознали неприменимость некоторых положений своей теории относительно России. Но пока Россия была в тени революционного движения на Западе, Маркс и Энгельс, должно быть, сомневались в целесообразности пересмотра своей теории с учётом высказываний народников. Как бы то ни было, в целях очищения подвластного им I Интернационала от народнической теории Маркс и Энгельс решают избавиться от рупора народников в нём – Бакунина. В том числе и чужими руками. Так, 25 февраля 1869 года Энгельс пишет Марксу:

«Я написал Боркхейму насчёт Бакунина, - чтобы он возбудил вопрос, возможно ли для нас, западных людей, вообще какое бы то ни было сотрудничество с этим панславистским сбродом». (Бакуниным, Белинским, Герценом, Чернышевским и др., – В.К).; (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., изд. 2-е, Т.32, стр.209)

«Панславистский сброд», «беллетрист», «московит», – самое мягкое выражение Маркса и Энгельса в адрес народников. Гордо именуя себя «западными людьми», в порыве гнева от осознания своей невежественности, раскрытой народниками в вопросе о формации, они пускали в ход множество других, значительно более грязных выражений: «подонок», «сволочь», «осёл», «подлая банда негодяев» и другие (См. Дёмин В.Н. Бакунин. – М.: Молодая гвардия, 2006, стр. 239-240, – из серии «Жизнь замечательных людей», выпуск 1009). Причины и формы агрессивного поведения марксистов во главе с Марксом с предельной точностью выразил Бакунин в обращении к итальянским интернационалистам, недоумевающим несовместимости народничества и марксизма:

«Как же случилось, что мои друзья и я, мы отделились от Маркса и его друзей? Сему есть две причины. Во-первых, теории наши различны, можно даже сказать, диаметрально противоположны. Маркс – авторитарно, централистически настроенный коммунист. Он хочет того же, чего хотим мы: полного торжества экономического и социального равенства – но в государстве и при посредстве государственной власти, при посредстве диктатуры очень сильного и, так сказать, деспотического, провизорного правительства, то есть путём отрицания свободы. Его экономический идеал – государство в качестве единственного владельца земли и всех видов капитала, государство, обрабатывающее землю с помощью сельскохозяйственных ассоциаций, хорошо оплачиваемых и руководимых инженерами, снабжающее капиталом все промышленные и торговые ассоциации.

Мы хотим достичь того же торжества экономического и социального равенства путём уничтожения государства и всего, что зовётся юридическим правом и, с нашей точки зрения, является перманентным отрицанием человеческих прав. Мы хотим перестройки общества и объединения человечества не сверху вниз, при посредстве какого бы то ни было авторитета и с помощью социалистических чиновников, инженеров и других официальных учёных; мы хотим перестройки снизу вверх, путём свободной федерации освобожденных от ярма государства рабочих ассоциаций всех видов.

Вы видите, трудно представить себе две более противоречащих одна другой теории, чем наши. Однако существует ещё одно, на этот раз чисто личное расхождение между нами. Мы ни в какой степени не удивлены, не огорчены, не оскорблены тем, что Маркс и его друзья исповедуют учение, отличное от нашего. Враги всякого как доктринерского, так и практического абсолютизма, мы склоняемся с уважением не перед теориями, которых не можем признать истинными, но перед правом каждого следовать своим собственным теориям и проповедовать их. Мы жадно читаем всё, что публикует Маркс, потому что всегда находим в этом много весьма поучительного.

Маркс настроен иначе. В своих теориях он столь же абсолютен, как и на практике, поскольку для него это возможно; его действительно выдающийся ум уживается рядом с двумя отвратительными недостатками: он тщеславен и ревнив. Ему был ненавистен Прудон потому лишь, что великое имя это и заслуженная его слава уязвляли его. Нет тех гадостей, которых он не писал бы о нём. Маркс эгоцентричен до безумия. Он говорит: «мои идеи» и не хочет понять, что идеи не принадлежат никому, что стоит хорошо посмотреть, и всегда окажется, что именно лучшие и величайшие идеи являются продуктом инстинктивной работы всех; единичному индивидууму принадлежит лишь выражение их, их оформление. Маркс не хочет понять, что идея, даже выраженная им самим, с того момента, как она понята и воспринята другими, становится собственностью этих других в той же мере, как и его.

Маркс, и без того склонный к самопочитанию, был вконец испорчен обожанием учеников своих, которые сделали из него нечто вроде доктринера-папы; а для психического и морального здравия умнейшего даже человека ничего нет столь рокового, как обожание и почитание его непогрешимым. Всё это ещё более усилило эгоцентричность Маркса, так что он начинает ненавидеть всякого, кто не хочет гнуть перед ним шею. Вот главная причина ненависти к нам Маркса и марксистов. К этому надобно добавить, что ненавидя кого-либо, они считают допустимой в отношении к нему всякую подлость. Нет тех гадостей, той клеветы и лжи, которой они не стали бы распространять на его счёт в своих частных беседах и переписке, равно как и в газетах. Таков метод борьбы со своими противниками немцев вообще, и в особенности немецких евреев. Маркс – немецкий еврей так же как и многие другие главные и второстепенные вожди той же партии в Германии; впрочем, в этом отношении мадзинисты начинают походить на марксистов. Хочется сказать, что все авторитаристы на один лад. Кажется мне, всего, что я сказал, достаточно, чтобы разъяснить Вам причину расхождения нашего». (Дёмин В.Н. Бакунин. – М.: Молодая гвардия, 2006, стр. 238-239, – из серии «Жизнь замечательных людей», выпуск 1009)

Разумеется я далёк от мысли, что народники, яки агнцы… Спору нет, и они нет-нет да вставляли крепкие словечки. Но, как правило, менее оскорбительные, более сдержанные и объективные, а главное, в ответ на хамство и непристойности в свой адрес со стороны Маркса, Энгельса и их сторонников.

Маркс и Энгельс не желали сотрудничать с народниками, опасаясь, с одной стороны, всенародного научного изобличения изъянов своей теории, с другой – тех трудностей, с которыми им, этим «западным людям», пришлось бы столкнуться, организовывая пролетариат на борьбу с буржуазией в условиях торжества, пусть и справедливого, но всё-таки торжества, народнических идей в сознании общества на возделываемой ими территории. Отсюда и их стремление вплоть до использования грязных методов, которыми особенно никогда не брезговали «западные люди», вскормленные на индивидуализме, оградить выработанную ими идеологию от разрушительного влияния идеологии народничества. Особенно это стало актуально для них после IV конгресса I Интернационала, состоявшегося в Базеле с 6 по 11 сентября 1869 года, на котором Бакунин расшатал до основания ряд теоретических положений, заложенных Марксом и Энгельсом в основании I Интернационала, ставших на конгрессе предметом жаркого спора. О накале дискуссии на Базельском конгрессе можно судить по высказыванию одного из «западных людей», принявших участие в травле Бакунина: М.Гесса, – квалифицировавшего возникшие на нём принципиальные разногласия между сторонниками Маркса и Бакунина как «столкновение между цивилизацией и варварством».

На этом же Базельском конгрессе «западные люди» – эти, так сказать, цивилизованные варвары получили ещё одно поражение, когда уставший от затеянных ими грязных обвинений в свой адрес Бакунин напрямую апеллировал к делегатам конгресса с просьбой разобраться по существу выдвинутых против него обвинений. В частности речь шла о предконгрессовской шумихе, поднятой Марксом и К^о, где среди прочей гнусной лжи было и то, что Бакунин является агентом царского правительства. Данный инцидент примечателен ещё и тем, что ответчиком со стороны цивилизованных варваров выступил будущий патриарх марксизма Либкнехт, активно примкнувший к травле Бакунина. Созданный по данному делу товарищеский суд пришёл к выводу о невиновности Бакунина – и обвинив Либкнехта в «преступном легкомыслии» – потребовал от него публичного извинения. Либкнехт признал, что был введён в заблуждение некоторыми товарищами, – жаль не назвал их имён, – и тем самым спас от публичного позора Маркса и Энгельса. В знак примирения – он протянул Бакунину руку. Широкой натуры Бакунин легко принял извинения, и в знак примирения поджёг решение товарищеского суда, и от его огня прикурил папиросу.

Видя незаинтересованность, безразличие и пренебрежение большинства членов I Интернационала к животрепещущим российским вопросам, а также учитывая роль и значение Маркса в борьбе пролетариата с буржуазией за ликвидацию капитализма, Бакунин не решался выступить открыто против него. В то же время он отчётливо понимал, что при неизменности существующего положения дел Маркс и его сотоварищи являются врагами народничества. По завершению Базельского конгресса, Бакунин писал Герцену из Женевы:

«Насчёт Маркса вот мой ответ. Я знаю так же хорошо, как и ты, что Маркс точно так же виноват против нас, как и все другие, и даже, что он был зачинщиком и подстрекателем всех гадостей, возводимых на нас. Почему же я его пощадил и даже похвалил, назвал великаном? По двум причинам, Герцен. Первая причина – справедливость. Оставив в стороне все его гадости против нас, нельзя не признать, я, по крайней мере, не могу не признать, за ним огромных заслуг по делу социализма, которому он служит умно, энергически и верно вот уже скоро 25 лет... <…> и в котором он несомненно опередил нас всех. Он был одним их первых, чуть ли не главным основателем интернационального общества. А это в моих глазах заслуга огромная, которую я всегда признавать буду, что бы он против нас ни делал.

Вторая же причина – политика и, по-моему, совершенно верная тактика<...> В этом черном мире единственной почвой, на которой построится будущее, я, любезный Герцен, признаю и политику и тактику, изучаю внимательно все его сильные и слабые стороны, равно умности, как и глупости, и стараюсь соображаться с ними так, чтобы и дело народное продвигалось, – это, разумеется, главная и первая цель, – но также и так, чтоб и моё положение в нём укреплялось. Моё обращение с Марксом, который меня терпеть не может, да, я думаю, и никого, кроме себя и разве близких своих, не любит. Моя политика и тактика с ним да служит тебе на это доказательством.

Маркс, несомненно, полезный человек в интернациональном обществе. Он в нём ещё до сих пор один из самых твёрдых, умных и влиятельных опор социализма, – одна из самых сильных преград против вторжения в него каких бы то ни было буржуазных направлений и помыслов. И я бы никогда не простил бы себе, если бы для удовлетворения личной мести я уничтожил или даже уменьшил его несомненно благодетельное влияние. А может случиться и вероятно случится, что мне скоро придётся вступить с ним в борьбу, не за личную обиду, а по вопросу о принципе, по поводу государственного коммунизма, которого он и предводительствуемая им партия, английская и немецкая, горячие поборники. Ну, тогда будем драться не на живот, а на смерть. Но всё в свое время, теперь же время ещё не пришло.

Я пощадил и превознёс его также из тактики, из личной политики. Как же ты не видишь, что все эти господа вместе – наши враги и составляют фалангу, которую нужно прежде разъединить, раздробить, чтобы легче [было] её разбить. Ты ученее меня и потому лучше меня знаешь, кто первый сказал: "Divide et impera" («Разделяй и властвуй». – В. Д).. Если б я пошёл теперь открытою войною против Маркса, три четверти интернационального мира обратилось бы против меня, и я был бы в накладе, потерял бы единственную почву, на которой хочу стоять. Начав же войну нападением на эту сволочь, я буду иметь за себя большинство, да и сам Маркс, в котором, как тебе известно, злостной радости, Schadenfreude [злорадства], – тьма тьмущая, будет очень доволен, что я задел и отделал его друзей...». (Бакунин М.А. Письма к А.И. Герцену и Н.П Огарёву. СПб. 1906 год, стр. 345-340, или по другому источнику: Дёмин В.Н. Бакунин. – М.: Молодая гвардия, 2006, стр. 240-241, – из серии «Жизнь замечательных людей», выпуск 1009)

Откладывая генеральное выступление против Маркса, Бакунин и не предполагал, что дни его в Интернационале давно уже сочтены «западными людьми». В 1872 году. На следующем, пятом конгрессе, проходившем в Гааге, он, посредством нечистоплотных методов Маркса и Энгельса, был исключён из Интернационала за пропаганду народнических идей. Есть все основания полагать, что Гаагский конгресс был организован исключительно для расправы с Бакуниным. Маркс и Энгельс явно торопились воспользоваться плодами победы над поддерживавшей Бакунина итальянской федерацией, избавившись от её присутствия. Шутка ли: три дня из четырёх, отведённых на работу конгресса, делегаты делили мандаты (голоса). Лишь на четвёртый день приступили к обсуждению повестки работы конгресса, где среди прочего стояли два взаимосвязанных вопроса: исключение Бакунина и перенос штаб-квартиры Генерального совета в Нью-Йорк. Таким образом, «западные люди» в борьбе с народничеством не останавливались не только перед выходом из Интернационала итальянской федерации, но и ликвидацией самого Интернационала. Подоплёка переноса штаб-квартиры Генерального совета в Нью-Йорк в том и заключалась, что Маркс и Энгельс, опасаясь своего ниспровержения, стремились таким образом сохранить за собой руководство Интернационалом. Они не могли не понимать, что голова не может существовать отдельно от туловища, но они так же понимали и то, что туловище это сильно разрослось и им безоговорочно подчиняется только та часть, которая олицетворяет собой США, где вопрос о крестьянстве равнозначен вопросу «А есть ли жизнь на Марсе?». Тогда даже Англия и Франция, а ещё более Германия, не говоря уже об Италии, Испании, Бельгии, Голландии и ряда других стран симпатизировали народническим идеям.

Как и следовало ожидать, спустя несколько дней Гаагское затмение стало проясняться. В швейцарском городе Сент-Имье состоялся Альтернативный конгресс на котором было объявлено о прекращении деятельности руководящих структур Интернационала, перебравшихся в Нью-Йорк, – как порвавших связь с европейским революционно-освободительным движением. Отныне руководящим органом Интернационала была признана оставшаяся на европейском континенте группа лиц во главе с Бакуниным. Открыто выступили за решение Альтернативного конгресса английская, бельгийская, голландская, испанская, итальянская и романоязычная швейцарская делегации.

В последующие пять лет так называемый Бакунинский Интернационал почти ежегодно организовывал представительные международные конгрессы, – и это несмотря на пассивное отношение к происходящему самого Бакунина, – тогда как марксов Интернационал – ни одного.

Стоит указать и тот факт, что Бакунинский Интернационал просуществовал дольше Марксова Интернационала.

Такова, вкратце, подоплёка того, почему Плеханов, признаваясь в любви к марксизму, открещивался от народничества в лице Бакунина.

4. А был ли мальчик?

Был, был мальчик! Да ещё какой мальчик!!! В данном разделе я берусь выставить его на всеобщее обозрение, несмотря на все ухищрения «русских учеников» и их учителей. Ежели кто скажет: это не мальчик, – тот пусть бросит в меня камень.

Итак, двигаясь по Европе семимильными шагами и овладев некоторыми европейскими государствами, капитализм оказался у порога России. Стоило ему войти на территорию России и соприкоснуться с обычаями и традициями российского народа, как он тут же сошёл на нет. К концу XIX - началу XX века в России было построено столько железных дорог, заводов и фабрик, добывалось такое количество угля и нефти, выплавлялось столько железа и чугуна, использовалось такое количество машин и сложного оборудования и т.д., и т.п., что этого с лихвой хватило бы на капитализацию, в смысле на капиталистическое строительство, нескольких государств. Нидерланды и Англия в начале своего капиталистического пути не имели и десятой доли уровня развития промышленности России конца XIX - начала XX века. Тем не менее, вопреки бурному развитию ключевых отраслей народного хозяйства в дореформенный, и в особенности пореформенный, период, сыгравших ключевую роль в становлении капитализма в странах Западной Европы, в России и не пахло капитализмом. Марксово положение,

(«Приобретая новые производительные силы, люди изменяют свой способ производства, а с изменением способа производства, способа обеспечения своей жизни, – они изменяют все свои общественные отношения. Ручная мельница даёт вам общество с сюзереном во главе, паровая машина – общество с промышленным капиталистом». (К. Маркс. Ф. Энгельс. Избр. соч. в 9-ти томах. Т.3, стр. 60))

высказанное им в «Нищете философии», против Прудона, посмевшего изречь,

«Мы излагаем здесь не ту историю, которая соответствует порядку времени, а ту, которая соответствует последовательности идей». (Прудон П. Т.1, стр. 145)

не соответствовала истине применительно к российской действительности. Маркс не видел рационального зерна в сказанном Прудоном именно потому, что он – Маркс – до знакомства с трудами народников не шёл в своих исследованиях дальше стран Западной Европы. В соответствии с совершавшейся в странах Западной Европы смене ручной мельницы на паровую машину, действительно общество во главе с сюзереном сменялось обществом во главе с промышленным капиталистом.

Но Россия – не западноевропейская страна. Россияне, приобретая новые производительные силы, продолжали оставаться обществом во главе с сюзереном. Что там паровая машина… Здесь уже горел электрический свет, гремело радио, работали электродвигатели, летали самолёты и строились космические корабли и т.д., и т.п., а капитализмом и не пахло. В высшей степени примечательно, что вышеперечисленные производительные силы не были привнесены в Россию извне, а были впервые в мире рождены в России, в обществе с сюзереном во главе.

Капиталистический мир освещался лампадой и ходил по земле, когда мы озарялись электрическим светом, слушали радио, летали в небо и т.д. Следовательно, одной описательной истории, истории соответствующей порядку времени в отрыве от истории соответствующей последовательности идей – недостаточно для уяснения законов развития общества.

С высоты сегодняшнего дня совершенно очевидно, что производительные силы, взятые сами по себе, не ведут к изменению общественного строя. Можно иметь сколь угодно развитые производительные силы и жить в рабовладельческом обществе. Пример – США, где рабы служили орудием капиталистического производства. История ещё преподнесёт сюрпризы, однако уже сейчас можно смело указать на возможность существования высокотехнологичных, высокоразвитых производительных сил в сочетании с самыми дикими общественными отношениями, где казнь на электрическом стуле, охотно практикуемая ныне теми же США, будет считаться самой лёгкой мерой телесного наказания, где живые будут завидовать мёртвым.

На осуществимость смены того или иного общественного строя в рамках любого общественного строя указал Чернышевский аж в 1857 году. Разбирая оуэновские ассоциации (кстати, Роберт Оуэн был ярым сторонником общины, правда не российского, а английского разлива, но тем не менее), имевшие кратковременный, но всё-таки успех в различных частях света в различных государствах с различными формами общественного строя, Чернышевский писал:

«По сущности своей принцип ассоциации – дело вовсе не политическое, а чисто экономическое – как торговля, как земледелие он требует одного: тишины, мира, порядка – благ, существующих при каждом хорошем правительстве, какова бы ни была форма этого правительства». (Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. В 15-ти томах. М., 1935-1950. Т.4, стр.742)

Спустя десятки лет к пониманию этой проблемы пришёл Д. Менделеев. Размышляя о судьбе капитализма в России, он находит, что фабрики и заводы – не есть атрибуты капитализма:

«Фабрики и заводы, – писал Менделеев, – останутся и тогда, когда могли бы найтись способы обойти капитализм артельным или каким иным (общинным, – В.К). способом; они возникли в век преобладания капитализма, а их судьба и их значение не имеют ничего общего с капитализмом». (Менделеев Д.И. собр. Соч. М-Л., 1937-1954. Т.21, стр. 328-329)

Предвидя злобное бурчание иного читателя, недовольного тем, что я подал голос Менделеева в пользу народников, да к тому же указал понимание им общины, – мол, что мог знать химик о правде жизни, да ещё про общину, – замечу: он, этот злобно бурчащий читатель, абсолютно не прав. Иной гражданин России, вроде Менделеева, сделал больше для пропаганды народнических идей в стране, чем иной народник. Менделеев был первоклассным учёным не только в области химии. Мало кто знает, а потому и возможно злобное бурчание иного читателя, что из 1556 печатных трудов Менделеева открытию Периодического закона, созданию Периодической системы и прочим вопросам химии и физики посвящены всего 242. Открытый им Периодический закон и созданная им Периодическая система не отражают всей полноты его вклада в мировую науку. Будь российский человек столь же рьян в стяжательстве славы, как представители ряда европейских стран и США, Менделееву хватило бы и десятой доли сделанных им открытий и изобретений без учёта Периодического закона и Периодической системы, чтобы прославиться на весь мир. Ежели он получил всемирную известность благодаря открытому им Периодическому закону и созданной им Периодической системы, то лишь потому, что, как я уже говорил ранее, последний пацак через не могу и не хочу выдавил из себя «Ку». Менделеев – один из величайших учёных, вклад которых в развитие человечества имеет непреходящее значение. Будь он гражданином какой-либо другой страны и сотвори десятую часть из того, что сделал в России, его звезда взошла бы там так высоко и горела бы так ярко (таков эффект разряженной талантами атмосферы), что в её лучах грелись бы десятки, сотни поколений соотечественников.

Это у нас не протолкнуться. У нас так много талантов, что мы их попросту не замечаем, а когда кто указывает на одного из них – мы раздражаемся… Наша атмосфера насыщена ими настолько, что на небосклон легче попасть меленькой звёздочке, чем звезде, да к тому же большого размера. Быть же маленькой звездочкой, остановившись на сиюминутно достигнутом результате, мы зачастую не хотим, да и не умеем. Вот и …

Менделеева можно с полным основанием назвать не только гениальным химиком, но и гениальным агрономом, астрономом, географом, геологом, инженером, метеорологом, педагогом, технологом, экономистом и гениальным ещё в ряде других областей научной деятельности. И во всех он добился выдающихся результатов. Да ему за одно открытие и изобретение водки надо было при жизни поставить памятник.

Помнится, некто за рубежом привёз из одной страны в другую табак. Так про то так раструбили и до сих пор трубят на весь мир, что в ушах звенит. А мы такого человека загубили…

Так вот, обладая обширными знаниями, в том числе и в агрономии, и в экономике, Менделеев, говоря о роли и значении общины в судьбе России и российского народа, писал:

«Общинное крестьянское земледелие, господствующее в России, заключает в себе начала, могущие в будущем иметь большое экономическое значение, так как общинники могут, при известных условиях, вести крупное хозяйство, допускающее множество улучшений... А потому считаю весьма важным сохранение крестьянской общины, которая со временем, когда образование и накопление капиталов прибудут, может тем же общинным началом воспользоваться для устройства (особенно для зимнего периода) своих заводов и фабрик. Вообще, в общинном и артельном началах, свойственных нашему народу, я вижу зародыш возможности правильного решения в будущем многих из тех задач, которые предстоят на пути при развитии промышленности и должны затруднять те страны, в которых индивидуализму отдано окончательное предпочтение, так как, по моему мнению, после известного периода предварительного роста скорее и легче совершать все крупные улучшения исходя из исторически крепкого общинного начала, чем идя от развитого индивидуализма к началу общественному». (Менделеев Д. И. Собр. соч. – М., 1952. – Т. 20. – С. 326)

Основной преградой на пути становления капитализма в России являлась община. На неё-то и были направлены критические стрелы сторонников капитализма в стране. То им то – не то, то – это. То существовавшие в общине частные переделы земли казались им ненужными, то они обвиняли общину в том, что она искусственно удерживает безлошадных и однолошадных крестьян, то очередной голод и неурожай объявляли результатом не столько огромного количества нахлебников, сидящих на шее у общины, или неблагоприятными климатическими явлениями, сколько результатом плохого отношения общинных крестьян к труду или результатом заведомо плохого общинного землепользования, а то и вовсе выставляли общину противоречащей интересам крестьян. Точь-в-точь как голодный удав учил кушать цыпленка. Чем там кончилось мы знаем. Чем могло кончиться здесь – теперь мы тоже знаем.

Ну а тогда, тогда ещё только предстояло вывести противников общины на чистую воду. Пока их выступления носили кухонный характер – на них мало кто реагировал. Варясь в собственном соку они точили, оттачивали, шлифовали свой язык, улучшали аргументацию, пока в один прекрасный день не переступили порог кухни и не вынесли разговор на страницы печати. Только они выстроились в боевые порядки, и загремела барабанная дробь, как тут же получили сокрушительный удар.

Чернышевский преподал противникам общины урок серьёзного отношения к делу. В работе «Критика философских предубеждений против общинного владения», опубликованной в 1858 году в 12 номере журнала «Современник» на целых двух печатных листах, – он разжевал им прописные истины, умещающиеся в шести строках, а затем помог проглотить их:

«Сколько нам кажется, эти выводы довольно просты и ясны, так что, может быть, не превысят разумения тех людей, для которых писана наша статья.

Итак, два печатные листа привели нас к двум заключениям, которые для читателя, сколько-нибудь знакомого с понятиями современной науки, достаточно было бы выразить в шести строках:

1. Высшая степень развития по форме совпадает с его началом.

2. Под влиянием высокого развития, которого известное явление общественной жизни достигло у передовых народов, это явление может у других народов развиваться очень быстро, подниматься с низшей степени прямо на высшую, минуя средние логические моменты.

Какой скудный результат рассуждений, занявших целые два печатные листа! Читатель, который не лишен хотя бы некоторой образованности и хотя бы некоторой сообразительности, скажет, что довольно было просто высказать эти основания, столь же несомненные до тривиальности, как например – впадение Дуная в Черное море, Волги – в Каспийское, холодный климат Шпицбергена и жаркий климат острова Суматры и т.д. Доказывать подобные вещи в книге, назначенной для грамотных людей, неприлично.

Совершенно так. Доказывать и объяснять подобные истины неприлично. Но что же вы станете делать, когда отвергаются заключения, выводимые из этих истин, или когда вам сотни раз с самодовольством повторяют, будто непобедимое возражение, какую-нибудь дикую мысль, которая может держаться в голове только по забвению или незнанию какой-нибудь азбучной истины?

Например, вы говорите: «Общинное владение землею должно быть удержано в России». Вам с победоносною отвагою возражают: «Но общинное владение – есть первобытная форма, а частная поземельная собственность явилась после, следовательно, она есть более высокая форма поземельных отношений». Помилосердуйте о себе, господа возражатели, помилосердуйте о своей учёной репутации: ведь именно потому, именно потому, именно потому, что общинное владение – есть первобытная форма, и надобно думать, что высшему периоду развития поземельных отношений нельзя обойтись без этой формы». (Чернышевский Н.Г. Соч. в 2-х томах. М.: Мысль, 1986, стр. 640-641)

Прошло без малого 20 лет, прежде чем противники общины вновь начали подымать головы и подавать голоса в пользу капитализма. И делали они это – опираясь на набиравший за границей силу марксизм. Как раз тогда Плеханов и К^о готовили лыжи… Синтез реального капитализма и блестящего анализа капитализма, данного основоположниками марксизма, придал сторонникам капитализма в России второе дыхание. Немудрено – коли сами предводители обездоленных и нищих зажигают зелёный свет капитализму в России; коли они не только говорят о необходимости и возможности, но и о закономерности преобразования царской (феодальной) России в Россию капиталистическую. И вновь на пути строителей капитализма в России встали народники. На сей раз в лице Михайловского.

Тут-то, читатель, и начинается весь сыр-бор. В 1867 году выходит в свет первый том «Капитала» Маркса. В 1872 году появляется русский перевод первого тома «Капитала» (начатый Бакуниным; к слову говоря, в переводе Бакунина было опубликовано в 1869 году в типографии Герцена первое русское издание «Манифеста коммунистической партии»).

В России «Капитал» читали с большим упоением, чем в любой другой стране, на что обратил внимание и сам Маркс. А всё потому, что здесь читатель был более подготовлен к пониманию сути «Капитала». Его основные положения были ясны и понятны всякому читавшему его россиянину – по причине отражения его (россиянина) чаяний. Разница состояла в том, что если для одних – недорослей – «Капитал» служил руководством к действию, то для других – переросших «Капитал» задолго до его выхода в свет – справочным материалом по истории политэкономии. К числу первых явно относился некий Жуковский Ю.Г. Не имея собственной головы, он принял сказанное в «Капитале» относительно смены формации за божественное откровение и решил поделиться с ним на страницах петербургского журнала «Вестник Европы», гнавшего капиталистическую волну из Европы в Россию с 1866 года. Следует отметить (в дальнейшем это пригодится), что более-менее пригожая капиталистическая волна, на которой могли покататься на доске сторонники капитализма в России, была накатана «Вестником Европы» в 1872 году с помощью первого тома «Капитала» Маркса. С тех пор «Вестник Европы» неизменно тлел, питаясь «Капиталом» Маркса. В очередной раз он погнал волну в 1877 году, опубликовав в книге № 9 статью Жуковского «Карл Маркс и его книга о капитале».

Завывания Жуковского, певшего старые песни сторонников капитализма в России на новый лад, а голос у него был не самый слабый из числа сторонников капитализма в России, – как никак он своей подписью скреплял казначейские билеты Государственного банка России, – дошли до народников. Заметив с борта социалистического корабля потуги прокапиталистических сёрфингистов, стремившихся под марксовыми парусами перекрыть ему дорогу, народники открыли предупредительный огонь. Когда дым рассеялся, выяснилось, что дорога чиста, и можно двигаться дальше. Социалистический корабль продолжил свой путь при абсолютном штиле со стороны сторонников капитализма в России – вплоть до появления в стране «русских учеников».

Особая заслуга в отражении очередной атаки сторонников капитализма в России принадлежит Михайловскому. Именно он взял на себя труд выявления истинности суждений Маркса о развитии общества. Анализируя статью Жуковского, Михайловский в своей работе «Карл Маркс перед судом г. Жуковского» приходит к выводу о верности сказанного Жуковским в части суждений Маркса о развитии общества – за исключением одного: за исключением применимости суждений Маркса о развитии общества относительно к России.

Поскольку я уже использовал интересующее нас, читатель, место из анализа Михайловским статьи Жуковского в другом разделе, постольку ниже мнение Михайловского, содержащееся в его вышеприведённой цитате, я буду озвучивать своими словами. Желающие убедиться в их правильности могут обратиться к оригиналу выше.

Прежде всего Михайловский отрицает непреложность философско-исторической теории Маркса о всеобщем пути по которому должны идти все народы, взятой сторонниками капитализма в России на своё вооружение в целях повышения капиталистических настроений в обществе. Наш крестьянин, – говорит он, – не так «свободен» от средств производства, как того требует капитализм. Нам ещё предстоит его освободить от них с тем, чтобы потом вновь вернуть их, а между отнятием и возвращением средств производства надо пролить море крови и погубить не одно поколение. Это та цена, которую мы должны заплатить за право жить в капитализме. По этому пути уже идут большинство стран Европы. Разница в том, что они это делают бессознательно, в силу объективных причин, которых у нас нет, а потому нам придётся идти по их пути сознательно, зная его пагубность. К этому и призывают нас оные безголовые и безучастные к практике российской жизни. Так говорит Михайловский.

Далее, гипотетически представляя картину строительства капитализма в России, Михайловский, рисуя ужасы и страдания российского народа на пути к капитализму, показывает неприглядную роль поводырей, ведущих его в капитализм. Мы должны семь раз подумать, прежде чем следовать философско-исторической теории (схеме) Маркса – заключает Михайловский.

Судя по всему, Маркс ознакомился с работой Михайловского в том же 1877 году. Тон его письма в редакцию журнала «Отечественные записки», где и публиковалась работа Михайловского «Карл Маркс перед судом г. Жуковского» не оставляет сомнения в незамедлительности ответа. Видимо, успокоившись и ещё раз поразмыслив над ответом, Маркс решил не торопиться, и положил письмо под сукно. Вскоре ему представилась возможность… Но обо всём этом позже и отдельно. Здесь отметим, что Маркс осерчал не на штуку.

Как не осерчаешь тут, когда рушится один из краеугольных камней твоей философско-исторической теории (схемы). И не где-нибудь, а в самой отсталой и деспотичной стране – России (такого мнения придерживались Маркс и Энгельс о России). И ни кем-нибудь, а постоянно третируемым им «панславистским сбродом», «подонками», «сволочами», «подлой бандой негодяев» (так Маркс и Энгельс называли народников).

В очередной раз получив достойный отпор, сторонники капитализма в России ретировались. Спустя шесть лет относительного затишья – их место заняли «русские ученики». Отныне они выступали сторонниками капитализма в России.

По всей видимости, эти люди были напрочь лишены российский корней. Не знаю, до какой степени научная физиономия Маркса внушила им безграничное доверие, но своими действиями они явно походили на наёмников, выполнявших установку уничтожения царизма по программе марксизма. И они стремились решать поставленную задачу в соответствии с усвоенной теорией, не обращая внимания ни на российский народ, ни на российские условия, ни на российские традиции, ни на… Короче говоря – ни на что. В их действиях и поступках не было ничего российского. А потому неудивительно, что не успев народиться – они тут же вступили в конфликт с российской действительностью.

Первым делом им требовалось очистить сознание россиян от российского менталитета. И они принялись по-своему объяснять российскому народу – что такое хорошо и что такое плохо. Вторая часть, объяснение того, что такое плохо, далась «русским ученикам» очень легко. По сути, им и не пришлось трудиться, т.к. за них эту работу отчасти сделали народники, отчасти сам народ впитывал с молоком матери несправедливость существующего строя и нелюбовь к царизму.

– Царизм плохо, – говорили народники.

– Да, – отвечали россияне.

– Царизм плохо, – говорили «русские ученики».

– Мы это знаем, – отвечали россияне.

Куда труднее, а если быть точным, невозможнее оказалось привить россиянам – «что такое хорошо» по-марксистски. Сложность состояла в различии подхода и терминологии. Если местные властители дум – народники – говорили о социализме, минуя капитализм, то «русские ученики» – о коммунизме через капитализм.

– Социализм хорошо, – говорили народники.

– Да, – отвечали россияне.

– Коммунизм – хорошо, – говорили «русские ученики».

В ответ – глухое молчание.

Видя бесплодность затраченных усилий, «русские ученики» стали переходить на лексику народников.

– Социализм – хорошо, – говорили народники.

– Да, – отвечали россияне.

– Социализм – хорошо, – говорили «русские ученики».

– Мы это знаем, – отвечали россияне.

Воодушевлённые достигнутым успехом «русские ученики» шли дальше, в смысле – назад – к капитализму, ибо вплоть до победы Социалистической революции в России в октябре 1917 года – они полагали, исходя из заученного ими ортодоксального марксизма, что социализм (коммунизм) грядёт вслед за капитализмом. Поэтому они непременно ратовали за смену царизма капитализмом.

– Капитализм это хорошо, – говорили «русские ученики».

– Капитализм это плохо, – отвечали россияне, умудрённые частью народниками, частью самостоятельно.

Позиция народников оставалась неизменной.

Позиция «русских учеников» менялась в зависимости от слушателей. Не сумев опрокинуть железные доводы народников о необходимости, и более того – возможности, строительства социализма в России, минуя капиталистическую стадию развития, – «русские ученики» использовали двойные стандарты, суть которых заключалась в следующем. Во-первых, они стали говорить о капитализме не в будущем, а в настоящем времени. Во-вторых, они стали отрицать вслед за Марксом (хотя к тому времени гневное письмо Маркса с отрицанием своих заслуг в адрес «Отечественных записок» по поводу вышеуказанной работы Михайловского дважды публиковалось на русском языке: сначала в 1886 году, в журнале «Вестник Народной Воли», затем в 1888 году, в журнале «Юридический Вестник») отсутствие в природе марксизма философско-исторической теории (схемы) о всеобщем пути, по которому должны идти все народы.

Застрельщиком выступил Ленин. В 1894 году он, набравшись марксизма, начинает поход против народников, опубликовав первый выпуск своей работы «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», где гневно обрушивается на Михайловского. Не вдаваясь в дискуссию по иным вопросам, привожу выдержку из указанной работы Ленина относительно рассматриваемого нами, читатель, вопроса:

«Прежде чем переходить ко второй части «критики» г. Михайловского, направленной уже не против теории Маркса вообще, а против русских социал-демократов в частности, нам приходится сделать некоторое отступление. Дело в том, что г. Михайловский – точно так же как он, критикуя Маркса, не только не попытался точно изложить его теорию, но прямо-таки извратил ее – точно так же совсем уже безбожно перевирает идеи русских социал-демократов. Необходимо восстановить правду. Сделать это всего удобнее посредством сопоставления идей прежних русских социалистов с идеями социал-демократов. Изложение первых заимствую из статьи г. Михайловского в «Русской Мысли» за 1892 г. № 6…

Теоретические воззрения марксистов излагаются критиком следующим образом:

«Истина – по словам будто бы марксистов – состоит в том, что по имманентным законам исторической необходимости Россия разовьет свое капиталистическое производство, со всеми его внутренними противоречиями, с поеданием малых капиталов крупными, а тем временем оторванный от земли мужик обратится в пролетария, объединится, «обобществится», и дело будет в шляпе, которую только и останется надеть на голову осчастливленному человечеству».

Извольте видеть – марксисты, значит, ничем не отличаются от «друзей народа» в понимании действительности, но только в представлении будущего – они совсем, должно быть, не занимаются настоящим, а только «перспективами». Что именно такова мысль г. Михайловского – в этом не может быть сомнения: «Марксисты, – говорит он, – вполне уверены, что в их провидениях будущего нет ничего утопического, а все взвешено и смерено по предписаниям строгой науки», – и, наконец, еще яснее: «Марксисты веруют и исповедуют непреложность абстрактной исторической схемы».

Одним словом, мы имеем перед собой то банальнейшее и пошлейшее обвинение марксистов, на котором с давних пор выезжают все те, кто не может возразить что-либо по существу против их воззрений. «Марксисты исповедуют непреложность абстрактной исторической схемы»!!!

Да ведь это же сплошная ложь и выдумка!

Ни один из марксистов нигде и никогда не аргументировал таким образом, что в России «должен быть» капитализм, «потому что» он был на Западе и т.д. Ни один из марксистов никогда не видел в теории Маркса какой-нибудь общеобязательной философско-исторической схемы, чего-нибудь большего, чем объяснение такой-то общественно-экономической формации. Один только субъективный философ г. Михайловский ухитрился обнаружить такое непонимание Маркса, что усмотрел у него общефилософскую теорию, в ответ на что и получил совершенно определенное разъяснение Маркса, что он ошибся в адресе. Никогда ни один марксист не основывал своих социал-демократических воззрений на чем-нибудь ином, как на соответствии её с действительностью и историей данных, т.е. русских общественно-экономических отношений, да и не мог основывать, потому что это требование от теории совершенно ясно и определенно заявлено и положено во главу угла всего учения самим основателем «марксизма» – Марксом». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.1, стр. 170, 174-176)

Ленин прав в одном: необходимо восстановить правду! Он уже сделал, что мог: его потуги не только не придвинули, а наоборот, отодвинули нас, читатель, от правды. Теперь наша очередь. И я, по совету Ленина, сделаю это посредством сопоставления идей прежних русских социалистов, то бишь – народников, с идеями социал-демократов, то бишь – «русских учеников».

Итак, на указание народников, что марксисты вполне уверены, что в их провидениях будущего нет ничего утопического, а всё взвешено и смерено по предписаниям строгой науки – «русские ученики» громогласно восклицают: «Да это же сплошная ложь и выдумка!».

Так ли это? Неужели и впрямь народники страдали и терпели гонения царизма, шли в тюрьмы, гнили на каторге, подымались на эшафот, клали головы на плахи и лезли в петли, лгав и выдумывая небылицы? Разумеется нет, нет и ещё раз нет!

Начну с определения термина «Схема». «Схема» – по-гречески – образ, вид, форма. То есть, в нашем случае – понятие «историческая схема» означает исторический образ, исторический вид, историческая форма. В более расширенном понимании, применительно к обществоведению, схема – есть изображение или описание чего-либо в основных чертах. Следовательно, говоря о исторических схемах, – народники подразумевали, что марксисты веруют и исповедуют (надеюсь, значение терминов «веруют» и «исповедуют» приводить не надо) выработанное основоположниками марксизма (Марксом и Энгельсом) описание развития человечества, полученное ими в качестве закона в процессе изучения капиталистического общества.

Да простит меня читатель, если что из цитируемого процитировано в другом месте, но я, зная повадки своих оппонентов, которые даже будучи пойманы за руку – могут утверждать, что они – это не они, и рука – не их, вынужден это сделать, дабы комар и носу не подточил. К тому же, это необходимо для получения целостности марксова высказывания по рассматриваемому вопросу:

«Предметом моего исследования в настоящей работе является капиталистический способ производства и соответствующие ему отношения производства и обмена. Классической страной этого способа производства является до сих пор Англия. В этом причина, почему она служит главной иллюстрацией для моих теоретических выводов. Но если немецкий читатель станет фарисейски пожимать плечами по поводу условий, в которые поставлены английские промышленные и сельскохозяйственные рабочие, или вздумает оптимистически успокаивать себя тем, что в Германии дело обстоит далеко не так плохо, то я должен буду заметить ему: De te fa-bula narratur! [He твоя ли история это!].

Дело здесь само по себе не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна промышленно более развитая показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего…

Всякая нация может и должна учиться у других. Общество, если даже оно напало па след естественного закона своего развития, – а конечной целью моего сочинения является открытие экономического закона движения современного общества, – не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов…

Я смотрю на развитие экономической общественной формации – как на естественно-исторический процесс» (Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. В 9-ти тт. Т.7, стр. 6, 7-8, 8), –

писал К.Маркс в предисловии к первому тому «Капитала».

«Капиталистическая Англия, – говорит Маркс, – служит главной иллюстрацией моих теоретических выводов, и они, эти выводы, распространяются и на Германию. Дело здесь не в высокой ступени развития Англии, достигнутой ею, которое вытекает из естественных законов существующего в ней капиталистического способа производства, – дело в самих этих законах, в этих тенденциях, одинаково действующих и осуществляющихся повсеместно с железной необходимостью. И если феодальная Германия думает, что мои теоретические выводы, полученные мной на основе изучения капитализма в Англии, не имеют к ней отношения, то должен заметить, что она глубоко ошибается, поскольку капиталистическая Англия – как страна более развитая – показывает феодальной Германии – как стране менее развитой – картину её собственного будущего».

Таким образом, сам Маркс экстраполировал на феодальную Германию свои теоретические выводы, поученные им на основе изучения капиталистической Англии, предрекая ей капиталистическое будущее.

А тут встаёт Ленин и подымает вой против констатации народников, что «марксисты веруют и исповедают непреложность абстрактной исторической схемы». В сказанном народниками – он видит банальнейшее и пошлейшее обвинение марксистов. Может быть, он не был знаком с вышеприведённой марксовой цитатой? Едва ли, т.к. он с первых страниц своей работы «Что такое «друзья народа»» толкует Михайловскому про скелет «Капитала».

Тогда, возможно, Ленин под «схемой» понимает ту сторону определения данного термина, которой апеллирует естествознание? Например, «схема телефона»?

Читаем в вышеобозначенной работе Ленина, сказанное им до предъявления обвинения народникам:

«Материализм дал вполне объективный критерий, выделив «производственные отношения» как структуру общества, и дав возможность применить к этим отношениям тот общенаучный критерий повторяемости, применимость которого к социологии отрицали субъективисты…

…Анализ материальных общественных отношений сразу дал возможность подметить повторяемость и правильность и обобщить порядки разных стран в одно основное понятие общественной формации…

Маркс дает возможность видеть, как развивается товарная организация общественного хозяйства, как превращается она в капиталистическую, создавая антагонистические (в пределах уже производственных отношений) классы буржуазии и пролетариата, как развивает она производительность общественного труда, и тем самым вносит такой элемент, который становится в непримиримое противоречие с основами самой этой капиталистической организации…

Понятно теперь, что сравнение с Дарвином вполне точно: «Капитал» – это не что иное, как «несколько обобщающих, теснейшим образом между собою связанных идей, венчающих целый Монблан фактического материала». И если кто, читая «Капитал», сумел не заметить этих обобщающих идей, то это уже вина не Маркса, который даже в предисловии, как мы видели, указал на эти идеи. Мало того, такое сравнение правильно не только с внешней стороны (неизвестно почему особенно заинтересовавшей г. Михайловского), но и с внутренней. Как Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем не связанные, случайные, «богом созданные» и неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними, – так и Маркс положил конец воззрению на общество как на механический агрегат индивидов, допускающий всякие изменения по воле начальства (или по воле общества и правительства), возникающий и изменяющийся случайно; впервые поставил социологию на научную почву, установив понятие общественно-экономической формации как совокупности данных производственных отношений, установив, что развитие таких формаций – есть естественно-исторический процесс». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.1, стр. 122, 123, 123-124, 124-125)

Право же, схемой телефона у Ленина и не пахнет. На лицо – марксова историческая схема развития человечества, данная Марксом в предисловии (читал, точно читал Ленин это предисловие). Разве упор на повторяемость в качестве научного критерия смены общественных формаций – не есть исповедание абстрактной исторической схемы? Разве возможность подметить повторяемость и правильность и обобщить порядки разных стран в одно основное понятие чего-либо – не есть верование и исповедание абстрактной исторической схемы? Разве установление понятия общественно-экономической формации, давшего начало воззрению на общество как на автоматический агрегат, возникающий и изменяющийся в соответствии с теоретическими взглядами Маркса, полученными им в результате изучения, – или, как пишет сам Маркс (см. цитату), «проведённого в Англии исследования капиталистического способа производства и соответствующие ему отношения производств и обмена», – не есть верование и использование абстрактной исторической схемы?

Разумеется – есть, есть и ещё раз есть! Так в чём же вина народников, коли они, читая марксистскую литературу, в первую очередь – «Капитал», сумели заметить обобщающие идеи естественноисторической теории (схемы) развития человечества? Оказывается, в том, что заметили, нет ничего плохого. Оказывается, плохо то, что, заметив, стали примерять эту теорию (схему) к России и выявили её непригодность. Этого-то и не могут простить народникам ни «русские ученики», ни их учителя, ибо тем самым народники выбили почву из-под их ног. Вот и приходилось «русским ученикам» и их учителям нести сплошную ложь и выдумку про народников.

Не лучше обстоит дело и с утверждением Ленина, что «ни один из марксистов нигде и никогда не аргументировал таким образом, что в России «должен быть» капитализм, «потому что» он был на Западе и т.д.».

Вполне возможно, что Ленин прав, и ни один из марксистов нигде и никогда не аргументировал таким образом, что в России «должен быть» капитализм, «потому что» он был на Западе и т.д. Я даже согласен признать правоту Ленина в том, что ни один из марксистов нигде и никогда не аргументировал таким образом, что в России «должен быть» капитализм, «потому что» он был на Западе и т.д. Только вот непонятно, к чему это говорит Ленин? Какое это имеет отношение к сути разбираемого спора?

Или, может быть, кто-то из народников обвинил кого-то из марксистов в том, что он аргументировал таким образом, что в России «должен быть» капитализм, «потому что» он был на Западе и т.д.?

Ничего подобного! Ни один из народников не обвинил ни одного из марксистов в том, что он аргументировал таким образом, что в России «должен быть» капитализм, «потому что» он был на Западе и т.д. В противном случае – Ленин просто обязан был указать фамилию и привести цитату этого народника. Тогда с Лениным можно и нужно было поговорить…

О чём говорили народники, применительно к рассматриваемому спору, так это о том, что капитализм не несёт избавления российскому народу, что он выгоден только небольшой кучке людей, которой и теперь-то живётся неплохо, а остальной массе людей он только во вред; что если сторонники капитализма в России, в том числе и с опорой на философско-историческую теорию (схему) Маркса, согласно которой через капитализм роковым образом обречены идти все народы докапиталистических стран, одержат победу, и развитие страны пойдёт по капиталистическому пути, то они не смогут добиться своего – не уничтожив российскую культуру, российские обычаи и традиции, российские устои в целом, одной из столпов которой является община; что для построения капитализма в России необходимо уничтожение общины и крестьянства. Вместе с тем они указывали на нежелательность, более того – необязательность, движения России по капиталистическому пути; на необходимость, более того – возможность, строительства в России социализма, минуя капитализм.

В ответ – «русские ученики» били себя в грудь и говорили, что они тоже за социализм, более того – они за коммунизм, а социализм – это так, лишь первая стадия коммунизма; чтобы начать строительство даже первой стадии коммунизма, т.е. чтобы даже начать строительство социализма – в стране должен быть построен капитализм; что общество развивается формационно, и что развитие формации – есть естественно-исторический процесс.

В подтверждение сказанного можно вспомнить плехановское утверждение: «Западные страны более развиты, чем наше отечество, а известно, что более развитые страны, по крайней мере отчасти, указывают путь отсталым». Однако куда важнее в данном случае послушать самого Ленина.

В начале 1895 года, примерно спустя год после выхода свет первого выпуска «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», появляется новая работа Ленина «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», где он по сути продолжает предыдущий разговор. В частности, «ругая» Струве за путаность, мягкость и невыразительность его позиции в борьбе с народниками за строительство капитализма в России, Ленин говорит:

«Теория же классовой борьбы потому именно и составляет громадное приобретение общественной науки, что установляет приёмы этого сведения индивидуального к социальному с полнейшей точностью и определенностью. Во-первых, эта теория выработала понятие общественно-экономической формации. Взявши за исходный пункт основной для всякого человеческого общежития факт – способ добывания средств к жизни – она поставила в связь с ним те отношения между людьми, которые складываются под влиянием данных способов добывания средств к жизни, и в системе этих отношений («производственных отношений» по терминологии Маркса) указала ту основу общества, которая облекается политико-юридическими формами и известными течениями общественной мысли. Каждая такая система производственных отношений является, по теории Маркса, особым социальным организмом, имеющим особые законы своего зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, превращения в другой социальный организм». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.1, стр. 389-390)

Яснее ясного: каждая общественно-экономическая формация, выработанная Марксом для членения этапов развития общества, является, по теории Маркса, особым социальным организмом, имеющим особые законы своего зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, превращения в другой социальный организм. Очевидно, Ленин расслабился, вернее сказать – позабылся, и потому выдал тайну своих мыслей в полной красе, чего он так опасался год назад при написании «Что такое «друзья народа»…», хотя и сказанного там вполне достаточно, чтобы не осталось камня на камне от его обвинений народников во лжи и приписывании им небылицы.

Приведу и перечень формаций. Во избежание кривотолков – укажу его не из первоисточника, т.е. не из Маркса, а дабы показать знакомство с ним Ленина – привожу сказанное Марксом по цитате Ленина, которую он приводит не где-нибудь, а в работе «Что такое «друзья народа»…»:

«Рассматриваемые в общих чертах азиатские, античные, феодальные и новейшие буржуазные производственные порядки могут быть рассматриваемы как прогрессивные эпохи в истории экономических формаций общества», – говорит Маркс». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.1, стр.121)

Именно в такой последовательности Маркс видел стадии развития существовавшего до него человечества в 1859 году, в предисловии к работе «К критике политической экономии». Согласно выработанной им философско-исторической теории (схемы) – вслед за феодализмом идёт капитализм. Этого-то положения и придерживались все сторонники капитализма в России, включая «русских учеников» в первую очередь. На это-то и указывали народники.

Развенчивая последние остатки сомнения, коли они у кого ещё остались – преимущественно из «русских учеников» и их сторонников по установлению капитализма в России – в правильности сказанного народниками по рассматриваемому спору и лживости обвинения их русскими учениками в непонимании, а то и вовсе в умышленном искажении марксизма, обратимся за разъяснениями марксизма в данной части к самому «прокурору», т.е. к Ленину:

«Величайшим завоеванием научной мысли явился исторический материализм Маркса. Хаос и произвол, царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились поразительно цельной и стройной научной теорией, показывающей, как из одного уклада общественной жизни развивается, вследствие роста и производительных сил, другой, более высокий – из крепостничества, например, вырастает капитализм». (Ленин В.И., Полн. Собр. Соч. Т.23, стр. 44)

Так писал Ленин в марте 1913 года в работе «Три источника и три составные части марксизма». Совершенно очевидно, что народники, – обвиняя сторонников капитализма в России, выводивших непреложность капиталистического преобразования страны из сказанного Марксом и Энгельсом, – в их приверженности, в использовании ими абстрактной исторической схемы – абсолютно верно понимали и источники, и составные части марксизма.

И кто после этого кого извратил? И кто после этого чьи идеи перевирает??? Конечно же – Ленин, скажем мы, читатель, дружно, извратил Михайловского и перевирает идеи народников.

Вопреки банальнейшему и пошлейшему взору Ленина, выступающего от имени «русских учеников»; несмотря на его сплошную ложь и выдумку в адрес народников в лице Михайловского – правота последних неоспорима. Народники верно определили наличие в марксизме философско-исторической теории (схемы) и приверженность ей «русских учеников». Одним словом – мальчик налицо – правда восстановлена.

5. Мнение Маркса и Энгельса

Узнав о работе Михайловского «Карл Маркс перед судом г. Жуковского» Маркс был крайне «удивлён» и возмущён приписыванием ему авторства философско-исторической теории (схемы) о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы. И было ему чему «дивиться» и возмущаться.

Маркс был крайне «удивлён» тому, что до сих пор казавшийся ему стройным и научно обоснованным процесс развития установленных им общественно-экономических формаций не соответствует действительности дикой, варварской, как он полагал, России. Все другие страны, куда проник марксизм, кричали «Да здравствует капитализм!», «Даёшь капитализм!», «Ура, капитализму!» и дружно шли в установленном Марксом фарватере философско-исторической теории (схемы), и только одна Россия сказала: «Капитализму – нет!», и пошла в светлое будущее своей дорогой, значительно сократив муки и страдания своего народа.

Маркс был крайне возмущён тем, что не всеобщность его философско-исторической теории (схемы) была установлена ненавистным ему «панславистским сбродом», «подонками», «сволочами», «подлой бандой негодяев».

И Маркс гневно обрушился на Михайловского, вплоть до измены самому себе. Будучи разбит наголову, он стал открещиваться от собственного детища, которое до сих пор лелеял и холил. Желая опровергнуть Михайловского, Маркс пишет письмо в редакцию «Отечественных записок»:

«В послесловии ко второму немецкому изданию «Капитала», – которое автору статьи о г-не Жуковском известно, так как он его цитирует, – я говорю о «великом русском ученом и критике» (Н.Г. Чернышевском, – В.К). с высоким уважением, какого он заслуживает. Этот ученый в своих замечательных статьях исследовал вопрос – должна ли Россия, как того хотят ее либеральные экономисты, начать с разрушения сельской общины, чтобы перейти к капиталистическому строю, или же, наоборот, она может, не испытав мук этого строя, завладеть всеми его плодами, развивая свои собственные исторические данные. Он высказывается в смысле этого последнего решения. И мой почтенный критик (Михайловский, – В.К). имел по меньшей мере столько же оснований заключить из моего уважения к этому «великому русскому ученому и критику», что я разделяю взгляды последнего на этот вопрос, как из моей полемики против «беллетриста» и панслависта (А. Герцена, – В.К). сделать вывод, что я эти взгляды отвергаю.

Впрочем, так как я не люблю оставлять «места для догадок», я выскажусь без обиняков. Чтобы иметь возможность со знанием дела судить об экономическом развитии России, я изучил русский язык и затем в течение долгих лет изучал официальные и другие издания, имеющие отношение к этому предмету. Я пришёл к такому выводу. Если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 г., то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые злоключения капиталистического строя». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т.19, стр. 116-119)

Далее разбирая двадцать четвёртую главу первого тома «Капитала» Маркс продолжает в письме:

«Итак, что же мог извлечь мой критик (Михайловский, – В.К). из этого исторического очерка в применении к России? Только следующее. Если Россия имеет тенденцию стать капиталистической нацией по образцу наций Западной Европы, – а за последние годы она немало потрудилась в этом направлении, – она не достигнет этого, не превратив предварительно значительной части своих крестьян в пролетариев; а после этого, уже очутившись в лоне капиталистического строя, она будет подчинена его неумолимым законам, как и прочие нечестивые народы. Вот и все. Но этого моему критику (Михайловскому, – В.К). слишком мало, ему непременно нужно превратить мой исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются, – для того чтобы прийти в конечном счете к той экономической формации, которая обеспечивает вместе с величайшим расцветом производительных сил общественного труда и наиболее полное развитие человека. Но я прошу у него (Михайловского, – В.К). извинения. Это было бы одновременно и слишком лестно, и слишком постыдно для меня». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т. 19, стр. 120)

Из письма Маркса однозначно следует, что он:

а) знаком с трудами Чернышевского в части рассматриваемого спора, в особенности, надо полагать, с его шестью строчками, обозначенными им в вышеприведённой работе «Критика философских предупреждений против общинного владения», опубликованной в 1858 году в №12 журнала «Современник», которые, для тех, кто забыл, напоминаю, гласят:

«1. Высшая ступень развития по форме совпадает с его началом.

2. Под влиянием высокого развития, которого известное явление общественной жизни достигло у передовых народов, это явление может у других народов развиться очень быстро, подниматься с низшей ступени прямо на высшую, минуя средние логические моменты». (См. выше)

б) Согласен с выводом Чернышевского о том, что под влиянием достижений одних народов – другие народы могут развиваться очень быстро, подниматься с низшей ступени прямо на высокую, минуя промежуточную стадию. Исходя из сказанного Чернышевским, Маркс советует поторопиться с переходом России от царизма к социализму, минуя капиталистическое развитие, и предупреждает, что если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 г., то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые злоключения капиталистического строя;

в) Отрицает своё авторство в создании философско-исторической теории (схемы), или, как он говорит – «историко-философской теории о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы». – «Быть автором этой теории, – говорит Маркс, – было бы одновременно и слишком лестно, и слишком постыдно для меня».

Очевидно, что и здесь усилия народников не пропадали даром. Своими аргументированными выступлениями они вынудили-таки Маркса обратить на сказанное ими серьёзное внимание. По признанию самого Маркса, с этой целью он изучил русский язык. Аргументы народников были столь убедительны, а российская действительность относительно других, в том числе и капиталистических, стран так далеко ушла вперёд к социализму, что Маркс был вынужден пересмотреть свою точку зрения применительно к рассматриваемому предмету спора. Интересно, что Маркс, этот «западный человек», стал изучать русский язык по книге одного из представителей «панславистского сброда», «подонков», «сволочей», «подлой бандой негодяев», «беллетриста» и «панслависта» Герцена «Былое и думы». Этот факт дорогого стоит.

И после всего этого, когда Маркс, изучив русский язык и российскую действительность, приходит к выводу о возможности строительства социализма в России, минуя капитализм, являются в Россию его «ученики» и проповедают совершенно обратное: несут в массу тот пошлейший и банальнейший вздор, что на смену царизму идёт капитализм, что из крепостничества непременно вырастает капитализм. И делают они это в свойственной им манере: перевирая и подтасовывая факты. В той же работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» Выпуск III, вышедшей в свет в том же 1894 году, Ленин полностью искажает содержание вышеприведённого письма Маркса в адрес «Отечественных записок» по поводу статьи Михайловского «Карл Маркс перед судом г. Жуковского». Цитирую:

«Собственно говоря, всё предыдущее могло уже дать представление о том – какой «критики» можно ждать от этих господ из «Русского Богатства», когда они берутся «громить» социал-демократов. Нет и попытки прямо и добросовестно изложить их понимание русской действительности (в отношении цензурном это вполне возможно бы было, если бы напирать особенно на экономическую сторону, если бы держаться таких же общих, отчасти эзоповских, выражений, в которых и велась вся их «полемика») и возражать против него по существу, возражать против правильности практических выводов из него. Вместо этого они предпочитают отделываться бессодержательнейшими фразами об абстрактных схемах и вере в них, об убеждении в необходимости пройти для каждой страны через фазу... и т.п. ерунде, с которой мы достаточно познакомились уже у г-на Михайловского. При этом попадаются прямые искажения. Г. Кривенко, напр., заявляет, что Маркс «признавал для нас возможным при желании (?!! Итак, по Марксу, эволюция общественно-экономических отношений зависит от воли и сознания людей?? Что это такое – невежество ли безмерное, нахальство ли беспримерное?!) и соответственной деятельности избежать капиталистических перипетий и идти по другому, более целесообразному пути (sic!!!)».

Этот вздор наш рыцарь получил возможность говорить при посредстве прямой передержки. Цитируя известное «Письмо К. Маркса» («Юрид. Вест.», 1888 г., № Щ – то место, где Маркс говорит о своём высоком уважении к Чернышевскому, который считал возможным для России «не претерпевать мучений капиталистического строя», г. Кривенко, закрыв кавычки, т.е. покончив точное воспроизведение слов Маркса (кончающееся так: «он (Чернышевский) высказывается в смысле последнего решения») – добавляет: «И я, говорит Маркс, разделяю (курсив г-на Кривенко) эти взгляды». (стр. 186, № 12)

А у Маркса на самом деле сказано: «И мой почтенный критик имел по меньшей мере столько же основания из моего уважения к этому «великому русскому ученому и критику» вывести заключение, что я разделяю взгляды последнего на этот вопрос, как и наоборот, – из моей полемической выходки против русского «беллетриста» и панслависта сделать вывод, что я их отвергаю». («Ю. В.», 1888 г., № Ю, стр. 271)

Итак, Маркс говорит, что г. Михайловский не имел права видеть в нём противника идеи об особом развитии России, потому что он с уважением относится и к тем, кто стоит за эту идею, – а г. Кривенко перетолковывает так, будто Маркс «признавал» это особое развитие. Прямое перевирание. Цитированное заявление Маркса совершенно ясно показывает, что он уклоняется от ответа по существу: «г. Михайловский мог бы взять за основание какое угодно из двух противоречивых замечаний, т.е. не имел основания ни на том, ни на другом строить свои заключения о моём взгляде на русские дела вообще». И чтобы эти замечания не давали повода к перетолкованиям, Маркс в этом же «письме» прямо дал ответ на вопрос, какое приложение может иметь его теория к России. Ответ этот с особенной наглядностью показывает, что Маркс уклоняется от ответа по существу, от разбора русских данных, которые одни только и могут решить вопрос: «Если Россия, – отвечал он, – стремится стать нацией капиталистической по образцу западноевропейских наций, – а в течение последних лет она наделала себе в этом смысле много вреда, – она не достигнет этого, не преобразовав предварительно доброй доли своих крестьян в пролетариев».

Кажется, это уже совсем ясно: вопрос состоял именно в том, стремится ли Россия быть капиталистической нацией, есть ли разорение ее крестьянства – процесс создания капиталистических порядков, капиталистического пролетариата; а Маркс говорит, что «если» она стремится, то для этого необходимо обратить добрую долю крестьян в пролетариев. Другими словами, теория Маркса состоит в исследовании и объяснении эволюции хозяйственных порядков известных стран, и «приложение» ее к России может состоять только в том, чтобы ПОЛЬЗУЯСЬ выработанными приемами МАТЁРИАЛИСТИЧЕСКОГО метода и ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ политической экономии, ИССЛЕДОВАТЬ (заглавными буквами написано и выделено у Ленина, – В.К). русские производственные отношения и их эволюцию*». – В сноске под звёздочкой Ленин поясняет: «Вывод этот, повторяю, не мог не быть ясным для каждого, кто читал «Коммунистический манифест», «Нищету философии» и «Капитал», и только для одного г-на Михайловского потребовалось особое разъяснение». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.1, стр. 247-249)

Бессовестная, наглая ложь, высказанная Лениным посредством абсолютной передержки. Чтобы свести указанное письмо Маркса к вопросу «Стремится ли Россия быть капиталистической нацией?» – надо иметь либо безмерное невежество, либо непомерное нахальство. Не знаю чего было в Ленине больше, но он сделал это без зазрения совести. Он перетолковывает Маркса на свой лад, наплевав на существо вопроса.

А между тем, Маркс вовсе не уклонялся от ответа по существу, от разбора русских данных, как то пытался представить Ленин, а, солидаризируясь с Чернышевским, спрашивал устами последнего:

«Должна ли Россия, как того хотят её либеральные экономисты, начать с разрушения сельской общины, чтобы перейти к капиталистическому строю, или же наоборот, она может, не испытав мук этого строя, завладеть всеми его плодами, развивая свои собственные исторические данные?» (См выше)

Ленин этого либо действительно не понимает, либо прикидывается, что более вероятно. А потому он цитирует что угодно из данного письма Маркса, но только не его ответ по существу. И при этом обвиняет Кривенко в перевирание:

«Цитированное заявление Маркса совершенно ясно показывает, что он уклоняется от ответа по существу». (См выше)

Диву даешься, глядя на арабески Ленина. Цитированное им заявление Маркса

«И мой почтенный критик (Михайловский, – В.К). имел по меньшей мере столько же оснований заключить из моего уважения к этому «великому русскому ученому и критику», что я разделяю взгляды последнего на этот вопрос, как из моей полемики против «беллетриста» и панслависта (А. Герцена, – В.К). сделать вывод, что я эти взгляды отвергаю». (См. выше)

и в самом деле совершенно ясно показывает, что Маркс уклоняется от ответа по существу. Хорошо ещё, Ленин не взял другое высказывание Маркса, да из другого его письма, дабы показать полное отрешение Маркса от ответа по существу. Чем не аргумент против народнических «измышлений», что Маркс разделяет их взгляды о необходимости и возможности строительства социализма в России, минуя капитализм?

А какое высказывание Маркса совершенно ясно показывает, что он не уклоняется от ответа по существу? – спросит читатель.

Отвечаю: то, которое аккурат располагается вслед за цитированной Лениным частью письма Маркса:

«Впрочем, так как я не люблю оставлять «места для догадок», я выскажусь без обиняков. Чтобы иметь возможность со знанием дела судить об экономическом развитии России, я изучил русский язык и затем в течение долгих лет изучал официальные и другие издания, имеющие отношение к этому предмету. Я пришёл к такому выводу. Если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 г., то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые злоключения капиталистического строя». (См выше)

Так разделяет Маркс взгляды народников о необходимости и возможности строительства социализма в России, минуя капитализм, или нет? Несомненно, разделяет. Разделяет настолько, что Ленину только и остаётся, что скрывать эту честь письма Маркса от читателя, да нести всякую околесицу.

Между тем, Маркса совершенно не интересовало, стремится ли Россия быть капиталистической нацией или нет. Если стремится, то пусть стремится: механизм указан мной в 24-й главе первого тома «Капитала», – говорит Маркс. В данном случае Маркс был озабочен тем, что Россия успешно движется не по предписанному им пути. Отсюда и изучение им русского языка, и знакомство с официальными и другими изданиями, имеющими отношение к рассматриваемому спору, и его отказ от авторства философско-исторической теории (схемы). Будь иначе, а именно – будь так, как говорит Ленин, – стал бы Маркс изучать русский язык, чтобы познакомиться с действительным положением дел в России и отказываться от своей философско-исторической теории (схемы)? Мало ли в мире стран в бытность Маркса находилось перед выбором дальнейшего пути развития. Ну и что? Маркс изучал языки их народов?

Будучи выведенным на чистую воду, Марксу надо было отвечать народникам в лице Михайловского.

И он ответил как мог, стараясь не уронить своё лицо. Он показал, что знаком с существующей проблемой неприменимости своей философско-исторической теории (схемы) к российской действительности, и что задолго до выступления Михайловского с обвинениями в его адрес, искал выход из сложившейся ситуации, изучая русский язык и знакомясь с первоисточниками по России. Между строк марксова письма сквозит досада на Михайловского: ещё немножко, выступи Михайловский чуть позже, и он, Маркс, публично высек бы сам себя. Однако случилось то, что случилось. И виной тому пренебрежительное, высокомерное отношение Маркса и Энгельса к народникам. Лишь задним числом, когда уже петух клюнул, Маркс признал в Чернышевском великого русского учёного и критика, хотя рядом с ним, Марксом, находились звёзды российской науки не меньше Чернышевского. Я говорю прежде всего о Бакунине и Герцене. Но Маркс с ними так оскандалился, что признать их правоту, очевидно, было выше его сил…

Даже сейчас, преодолев сиюминутную слабость, Маркс не собирался признать своё полное поражение. Напрягая из последних сил свои таланты, он идёт в контратаку, обвиняя Михайловского в том, что он неправильно понял сказанное им, Марксом, в 24-й главе первого тома «Капитала», – впоследствии этот приём мастерски освоили «русские ученики» и использовали его всякий раз, когда им надо было пройти по народникам. Дескать, «всё верно, моя философско-историческая теория (схема) не является всеобщей, и я уже сам подумывал выступить по этому поводу, но в 24-й главе первого тома «Капитала» нет того, на чём основывает свой вывод Михайловский», – говорит Маркс. И поди ты докажи обратное! Ну просто ангел этот Маркс.

А зачем, собственно говоря, доказывать обратное? Мы, читатель, согласись, не поведёмся на эту удочку. Мы спросим: а что, разве Михайловский или кто другой из народников говорили, что именно в 24-й главе первого тома «Капитала» содержится указание Маркса на историческую обусловленность и неизбежность смены феодализма капитализмом? Разумеется, нет, нет и ещё раз нет. Если что и говорилось ими о 24-й главе первого тома «Капитала», то главным образом о механизме преобразования феодализма в капитализм; о раскрестьянивании крестьян, о переводе их огнём и мечём в разряд лишённых всего и вся продавцов рабочей силы, ежели Россия пойдёт по капиталистическому пути. Так чего ради городить огород? Разве только – чтобы исписаться. Пусть этим занимается тот, кому делать нечего. Мы же, читатель, для начала вспомним, что не кто иной, как Маркс – вещал со страниц первого тома «Капитала», и не где-нибудь там в 24-й главе, а с первых страниц в предисловии к первому изданию первого тома «Капитала», об исторической обусловленности и неизбежности капитализма для феодальной Германии:

«Но если немецкий читатель станет фарисейски пожимать плечами по поводу условий, в которые поставлены английские промышленные и сельскохозяйственные рабочие, или вздумает оптимистически успокаивать себя тем, что в Германии дело обстоит далеко не так плохо, то я должен буду заметить ему: De te fa-bula narratur! [He твоя ли история это!].

Дело здесь само по себе не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна промышленно более развитая показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего». (См. выше)

Надо быть крайне ограниченным человеком, чтобы не узреть в Германии Россию или какую-либо другую феодальную страну.

И это не всё. Продолжая рассуждать и далее в этом ключе, Маркс устраняет последние сомнения:

«Нечего предаваться иллюзиям. Подобно тому как американская война XVIII столетия за независимость прозвучала набатным колоколом для европейской буржуазии, так по отношению к рабочему классу Европы ту же роль сыграла Гражданская война в Америке XIX столетия. В Англии процесс переворота стал уже вполне осязательным. Достигнув известной ступени, он должен перекинуться на континент. Он примет здесь более жестокие или более гуманные формы в зависимости от уровня развития самого рабочего класса. Таким образом, помимо каких-либо мотивов более высокого порядка, насущнейший интерес господствующих ныне классов предписывает убрать все те стесняющие развитие рабочего класса препятствия, которые поддаются законодательному регулированию». (Марк К., Энгельс Ф. Избр. соч. В 9-ти тт. Т.7, стр. 7)

Пока народники не открыли Марксу глаза на непригодность его философско-исторической теории (схемы) применительно к России, он и не помышлял отказываться от неё. Потому он не выступил против Жуковского, превозносившего его философско-историческую теорию (схему) до небес и обосновывавшего с её помощью необходимость и неизбежность преобразования царской России в Россию капиталистическую. До сих пор Маркс не только не помышлял отказаться от авторства философско-исторической теории (схемы), или, на худой конец, пересмотреть её, а напротив, всячески её лелеял и холил, страшно гордясь тем, что ему удалось открыть экономический закон движения современного общества. Как было сказано им в ранее приведённой цитате:

«Всякая нация может и должна учиться у других. Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития, – а конечной целью моего сочинения является открытие экономического закона движения современного общества, – не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов». (См выше)

Несколькими строчками ниже – Маркс и вовсе признаётся:

«Я смотрю на развитие экономической общественной формации – как на естественно-исторический процесс». (См. выше)

Таким образом, не вызывает сомнения, что авторство философско-исторической теории (схемы) о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, – принадлежит Марксу. До выступления Михайловского он не только не отказывался от этого, а наоборот несказанно радовался всякому упоминанию об этом, и очень гордился собой. Собрав подборку хвалебных откликов в свой адрес, Маркс в 1873 году поспешил познакомить с ней читателей в Послесловии ко второму немецкому изданию первого тома «Капитала»:

«Прекрасный русский перевод «Капитала» появился весной 1872 г. в Петербурге. Издание в 3000 экземпляров в настоящее время уже почти разошлось. Ещё в 1871 году г-н Н. Зибер, профессор политической экономии в Киевском университете, в своей работе «Теория ценности и капитала Д. Рикардо» показал, что моя теория стоимости, денег и капитала в ее основных чертах является необходимым дальнейшим развитием учения Смита-Рикардо. При чтении этой ценной книги западноевропейского читателя особенно поражает последовательное проведение раз принятой чисто теоретической точки зрения.

Метод, применённый в «Капитале», был плохо понят, что доказывается уже противоречащими друг другу характеристиками его.

Так, парижский журнал «Revue Positiviste» упрекает меня, с одной стороны, в том, что я рассматриваю политическую экономию метафизически, а с другой стороны – отгадайте-ка, в чём? В том, что я ограничиваюсь критическим расчленением данного, а не сочиняю рецептов (контовских?) для кухни будущего. По поводу упрека в метафизике, проф. Зибер замечает:

«Насколько речь идёт собственно о теории, метод Маркса – есть дедуктивный метод всей английской школы, и недостатки его, как и достоинства, разделяются лучшими из экономистов-теоретиков».

Г-н М. Блок в брошюре «Les Theoriciens dn Socialisme en Allemagne. Extrait du «Journal des Economistes», juillet et aout 1872» открывает, что мой метод – аналитический, и говорит между прочим:

«Этой работой г-н Маркс доказал, что он является одним из самых выдающихся аналитических умов».

Немецкие рецензенты кричат, конечно, о гегельянской софистике. Петербургский «Вестник Европы» в статье, посвященной исключительно методу «Капитала» (майский номер за 1872 г., стр. 427–436), находит, что метод моего исследования строго реалистичен, а метод изложения, к несчастью, немецко-диалектичен. Автор пишет:

«С виду, если судить по внешней форме изложения, Маркс большой идеалист-философ, и притом в «немецком», т.е. дурном, значении этого слова. На самом же деле, он бесконечно более реалист, чем все его предшественники в деле экономической критики... Идеалистом его ни в каком случае уже нельзя считать».

Я не могу лучше ответить автору, как несколькими выдержками из его же собственной критики; к тому же выдержки эти не лишены интереса для многих из моих читателей, которым недоступен русский оригинал.

Приведя цитату из моего предисловия к «К критике политической экономии», Берлин, 1859, стр. IV–VII, где я изложил материалистическую основу моего метода, автор продолжает:

«Для Маркса важно только одно: найти закон тех явлений, исследованием которых он занимается. И при том – для него важен не один закон, управляющий ими, пока они имеют известную форму, и пока они находятся в том взаимоотношении, которое наблюдается в данное время, для него, сверх того, еще важен закон их изменяемости, их развития, т.е. перехода от одной формы к другой, от одного порядка взаимоотношений к другому. Раз он открыл этот закон, он рассматривает подробнее последствия, в которых закон проявляется в общественной жизни... Сообразно с этим – Маркс заботится только об одном: чтобы точным научным исследованием доказать необходимость определенных порядков общественных отношений и чтобы возможно безупречнее констатировать факты, служащие ему исходными пунктами и опорой. Для него совершенно достаточно, если он, доказав необходимость современного порядка, доказал и необходимость другого порядка, к которому непременно должен быть сделан переход от первого, все равно, думают ли об этом или не думают, сознают ли это или не сознают. Маркс рассматривает общественное движение как естественно-исторический процесс, которым управляют законы, не только не находящиеся в зависимости от воли, сознания и намерения человека, но и сами еще определяющие его волю, сознание и намерения... Если сознательный элемент в истории культуры играет такую подчиненную роль, то понятно, что критика, имеющая своим предметом самую культуру, всего менее может иметь своим основанием какую-нибудь форму или какой-либо результат сознания. То есть – не идея, а внешнее явление одно только может ей служить исходным пунктом. Критика будет заключаться в сравнении, сопоставлении и сличении факта не с идеей, а с другим фактом. Для неё важно только, чтобы оба факта были возможно точнее исследованы и действительно представляли собой различные степени развития, да сверх того важно, чтобы не менее точно были исследованы порядок, последовательность и связь, в которых проявляются эти степени развития... Иному читателю может при этом прийти на мысль и такой вопрос: ведь общие законы экономической жизни одни и те же, все равно – применяются ли они к современной или же к прошлой жизни? Но именно этого Маркс не признает. Таких общих законов для него не существует... По его мнению, напротив, каждый крупный исторический период имеет свои законы… Но как только жизнь пережила данный период развития, вышла из данной стадии и вступила в другую, она начинает управляться уже другими законами. Словом, экономическая жизнь представляет нам в этом случае явление, совершенно аналогичное тому, что мы наблюдаем в других разрядах биологических явлений... Старые экономисты не понимали природы экономических законов, считая их однородными с законами физики и химии... Более глубокий анализ явлений показал, что социальные организмы отличаются друг от друга не менее глубоко, чем организмы ботанические и зоологические... Одно и то же явление, вследствие различия в строе этих организмов, разнородности их органов, различий условий, среди которых органам приходится функционировать, и т.д., подчиняется совершенно различным законам. Маркс отказывается, например, признавать, что закон увеличения народонаселения один и тот же всегда и повсюду, для всех времен и для всех мест. Он утверждает, напротив, что каждая степень развития имеет свой закон размножения... В зависимости от различий в уровне развития производительных сил изменяются отношения и законы, их регулирующие. Задаваясь, таким образом, целью – исследовать и объяснить капиталистический порядок хозяйства – Маркс только строго научно формулировал цель, которую может иметь точное исследование экономической жизни... Его научная цена заключается в выяснении тех частных законов, которым подчиняются возникновение, существование, развитие, смерть данного социального организма и заменение его другим, высшим. И эту цену действительно имеет книга Маркса».

Автор, описав так удачно то, что он называет моим действительным методом, и отнесшись так благосклонно к моим личным приёмам применения этого метода, тем самым описал не что иное, как диалектический метод». (Марк К., Энгельс Ф. Избр. соч. В 9-ти тт. Т.7, стр. 14-16)

В данном случае интерес представляет то, с каким трепетом и благоговением Маркс принимает своё вознесение до небес, в том числе и в первую очередь Кауфманом, который по сути указал на него (Маркса) как на автора философско-исторической теории (схемы) о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы:

«Задаваясь, таким образом, целью – исследовать и объяснить капиталистический порядок хозяйства – Маркс только строго научно формулировал цель, которую может иметь точное исследование экономической жизни... Его научная цена заключается в выяснении тех частных законов, которым подчиняются возникновение, существование, развитие, смерть данного социального организма и заменение его другим, высшим. И эту цену действительно имеет книга Маркса». (См. выше)

На что Маркс, словно извиняясь за свою гениальность, кокетливо замечает:

«Автор, описав так удачно то, что он называет моим действительным методом, и отнесшись так благосклонно к моим личным приёмам применения этого метода, тем самым описал не что иное, как диалектический метод». (См. выше)

В свете изложенного становится понятно, причём здесь метод, применённый в «Капитале» и в Предисловии к «Критике политической экономии» (вышедшей в свет на восемь лет раньше «Капитала», где как раз и содержатся основы формационной теории). В остальном всё предельно ясно и комментировать здесь, с учётом ранее сказанного, нечего. Однако во избежание обвинения меня в пристрастии, дадим слово Ленину – «верному ученику» Маркса – кому, как не ему, отстаивать честь своего учителя? Тем более – он это сделал не где-нибудь, а по рассматриваемому вопросу в споре с Михайловским в той самой своей работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Цитирую:

«Теперь же отметим только, что всякий, прочитавший определение и описание диалектического метода у Энгельса ли (в полемике против Дюринга. По-русски: «Развитие социализма из утопии в науку»), или у Маркса (различные примечания в «Капитале» и «Послесловии» ко 2-му изданию; «Нищета философии»), увидит, что о триадах Гегеля и речи нет, а все дело сводится к тому, чтобы рассматривать социальную эволюцию как естественно-исторический процесс развития общественно-экономических формаций. В доказательство приведу, in extenso, описание диалектического метода, сделанное в «Вестнике Европы» за 1872 г. № 5 (заметка: «Точка зрения политико-экономической критики у К. Маркса»), которое Маркс цитирует в «Послесловии» ко 2-му изданию «Капитала». Маркс говорит там, что метод, который он употребил в «Капитале», был плохо понят. «Немецкие рецензенты кричали, понятно, о гегелевской софистике». И вот, чтобы яснее изложить свой метод, Маркс приводит описание его в указанной заметке. Для Маркса одно важно, говорится там, найти закон тех явлений, которые он исследует, и притом особенно важен для него закон изменения, развития этих явлений, перехода их из одной формы в другую, из одного порядка общественных отношений в другой. Поэтому Маркс заботится об одном: показать точным научным исследованием необходимость данных порядков общественных отношений, констатируя со всей возможной полнотой те факты, которые служат для него исходными и опорными пунктами. Для этой цели совершенно достаточно, если он, доказывая необходимость настоящего строя, доказывает вместе с тем и необходимость другого строя, который неизбежно должен вырасти из предыдущего, – все равно, верят ли люди в это или не верят, сознают ли они это или не сознают. Маркс рассматривает общественное движение как естественно-исторический процесс, подчиняющийся законам, не только не зависящим от воли, сознания и намерений людей, а напротив, определяющим их волю, сознание и намерения. (К сведению для гг. субъективистов, выделяющих социальную эволюцию из естественно-исторической именно потому, что человек ставит себе сознательные «цели», руководствуется определенными идеалами). Если сознательный элемент играет столь подчиненную роль в истории культуры, то понятно само собой, что критика, имеющая своим предметом самую эту культуру, менее всего другого может опираться на какую-либо форму или какой-либо результат сознания. Другими словами, исходным пунктом для неё может служить никак не идея, но только внешнее, объективное явление. Критика должна состоять в том, чтобы сравнить и сопоставить данный факт не с идеей, а с другим фактом; для нее важно только, чтобы оба факта были по возможности точно исследованы, и чтобы они представляли из себя, один по отношению к другому, различные моменты развития, причем особенно необходимо, чтобы с такой же точностью был исследован весь ряд известных состояний, последовательность их и связь между различными ступенями развития. Маркс отрицает именно ту идею, что законы экономической жизни одинаковы и для прошедшего, и для настоящего. Напротив, каждый исторический период имеет свои собственные законы. Экономическая жизнь представляет из себя явление аналогичное с историей развития в других областях биологии. Прежние экономисты не понимали природы экономических законов, когда сравнивали их с законами физики и химии. Более глубокий анализ показывает, что социальные организмы так же глубоко разнятся друг от друга, как и организмы животных и растений. Ставя своей задачей с этой точки зрения исследовать капиталистическую экономическую организацию, Маркс этим самым строго научно формулирует ту цель, которую должно преследовать всякое точное исследование экономической жизни. Научное значение такого исследования состоит в выяснении тех особых (исторических) законов, которые регулируют возникновение, существование, развитие и смерть данного общественного организма и замену его другим высшим организмом.

Вот – описание диалектического метода, которое Маркс выудил из бездны журнальных и газетных заметок о «Капитале» и перевел на немецкий язык потому, что эта характеристика метода, как он сам говорит, совершенно точна». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.1, стр. 148-150»

Так и хочется сказать по Пушкину: «Ай да Ленин, ай да сукин сын!». И он ещё имел наглость утверждать, что:

«Ни один из марксистов нигде и никогда не аргументировал таким образом, что в России «должен быть» капитализм, «потому что» он был на Западе и т.д.». (См выше)

Вполне допуская, что ни один из марксистов нигде и никогда не аргументировал таким образом, что в России «должен быть» капитализм, «потому что» он был на Западе, и, оставляя в стороне вопрос: «А кто из народников утверждал, что тот или иной марксист аргументировал таким образом, что в России «должен быть» капитализм, «потому что» он был на Западе?», – я спрашиваю: какой нормальный человек, видя, что:

«Маркс заботится об одном: показать точным научным исследованием необходимость данных порядков общественных отношений, констатируя со всей возможной полнотой те факты, которые служат для него исходными и опорными пунктами. Для этой цели совершенно достаточно, если он, доказывая необходимость настоящего строя, доказывает вместе с тем и необходимость другого строя, который неизбежно должен вырасти из предыдущего, – все равно, верят ли люди в это или не верят, сознают ли они это, или не сознают. Маркс рассматривает общественное движение как естественно-исторический процесс, подчиняющийся законам, не только не зависящим от воли, сознания и намерений людей, а, напротив, определяющим их волю, сознание и намерения». (См. выше)

и зная марксовы формационные ступени развития человечества, указанные Лениным из Предисловия Маркса к работе «К критике политической экономии»,

«В общих чертах – азиатский, античный, феодальный и современный буржуазный – способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.13, стр. 7)

будучи в здравом уме, усомнится, что по марксизму на смену феодальной России грядёт Россия капиталистическая?

Судя по Ленину – только «русский ученик». Парадоксально, но факт. В то время как народники обвиняли «русских учеников» и их приспешников из числа сторонников капитализма в России в том, что они, следуя марксизму, проповедуют смену феодализма в России на капитализм, те, в свою очередь, устами своего главного оракула – Ленина, всячески отрицали это, уверяя, что ни один из марксистов нигде и никогда не аргументировал таким образом, что феодальная Россия должна смениться Россией капиталистической, потому что, согласно теории марксизма, выработанной на практике развития западноевропейских государств, существующая в России феодальная общественно-экономическая формация должна, как результат естественно-исторического процесса развития, смениться вышестоящей капиталистической общественно-экономической формацией.

И этот бред «русские ученики» выдавали за чистую монету. Остаётся только досадовать, что до последнего дня своего господства в России они не устранили эту ошибку. Глядишь, и избежали бы уничтожения современными демократами Советского Союза и ликвидации ими строительства социализма на 1/6 части суши Земли, выбив из их рук липового козырного туза, которым они мордовали с высоких трибун и кафедр в массе не владевших вопросом советских людей. Это тем паче легко было сделать, что они располагали всеми необходимыми материалами по данному вопросу. Даже в час смертельной опасности для социализма ни один из так называемых «советских», «социалистических» учёных не выступил в защиту социализма против лживого утверждения так называемых демократов о том, что все наши беды (которые творились этими же демократами) из-за строительства социализма в России, минуя капитализм, что, дескать, мы нарушили открытый Марксом естественно-исторический процесс смены феодальной общественно-экономической формации капиталистической общественно-экономической формацией и тем самым обрекли российский народ на жалкое существование. Мало того что ни кто из так называемых «советских», «социалистических» учёных даже в час смертельной опасности для социализма не выступил в защиту социализма против лживого утверждения так называемых демократов о преждевременности строительства социализма в России, необходимости соблюдения, следования марксовой философско-исторической теории (схеме), согласно которой общество, даже если оно напало на след естественного закона своего развития, не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами, а значит, мы не можем перейти от феодальной России к России социалистической, минуя капиталистическую фазу развития, и потому – для успешного строительства социализма – изначально требуется строительство капитализма, – так ещё они же и призывали к капитализму, становясь так называемыми демократами. Все эти абалкины, буничи, бутко, волкогоновы, петраковы, поповы, шаталины, явлинские, яковлевы и прочие прорабы уничтожения СССР, крушения социализма и строительства капитализма в стране – оттуда – из обанкротившихся советских социалистических учёных. Что ни имя – то академик и доктор наук. И каждый из них до того, как стал клеймить советскую власть и поносить социализм, исписал груду книг о том, как хорошо в стране советов жить, и как прекрасен социализм. И чем «глубже» было их познание марксизма, тем большими демократами они становились. Например, один из главных идеологов крушения социализма в стране (в Советском Союзе, а затем и в России) – ярый враг советской власти и социализма – не кто иной, как переродившийся в демократа из преподавателя марксистко-ленинской философии и заведующего кафедрой научного коммунизма Г. Бурбулис.

Чтобы не быть голословным, приведу высказывание одного из них, а именно – А. Кивы. Кому, как не ему, доктору исторических наук, владеть назубок марксистским пониманием развития общества от одной (нижестоящей) к другой (вышестоящей) общественно-экономической формации:

« – Как возникает социализм? – с видом всёзнающего учёного спрашивает читателя Кива в статье под характерным названием «Мифы уходящих времён» со страниц одной из центральных газет страны, принявшей активное участие в оболванивании народа. И тут же поучает. – По Марксу он вырастает из капитализма – как более высокой формации, нежели феодализм. Стало быть, социализм стоит двумя ступенями выше (измеряемыми сотнями лет) феодализма. А наш строй появился как? Он сформировался в лоне полукапиталистического-полуфеодального общества, в недрах которого господствовали добуржуазные ценности: общинный коллективизм, стремление к уравнительности, неуважительное отношение к частной собственности и т.д. И что же получается в результате? А вот что. Наш социализм вырос из «докапитализма», который принёс с собой в наше общество многие отсталые, архаичные представления и ценности, которые обычно исчезают в ходе капиталистического развития. «Докапитализм» не может непосредственно породить социализм. Почему?

Когда в относительно отсталой стране происходит социалистическая революция, она не просто прерывает естественную для нее фазу развития, она как бы срезает ростки более высокой формации – и общество откатывается назад». (Газета «Известия», 02.04.90)

Так ли это? Правы ли «русские ученики», их последователи и сторонники (как мнимые, типа современных демократов, так и настоящие), неся по рассматриваемому вопросу, подобно Киве, под соусом марксизма околонаучную ересь, да ещё от имени Маркса?

Как известно, дыма без огня не бывает. Вышеприведённый анализ убедительно свидетельствует в пользу данного утверждения. Маркс действительно имеет отношение к безобразию, творящемуся вокруг его философско-исторической теории (схемы). Откуда вовсе не следует, что это и есть марксизм в отдельно взятом случае. Нет, это в отдельно взятом случае – часть марксизма. К тому же – устаревшая ещё при жизни Маркса и Энгельса и пересмотренная ими в меру их сил. Это та часть марксизма, которая была обнародована Марксом до выхода в свет работы Михайловского «Карл Маркс перед судом г.Жуковского».

До выхода в свет вышеуказанной работы Михайловского, Маркс был убеждён в истинности своих суждений относительно всеобщности философско-исторической теории (схемы). И в этом нет его вины. Он проделал гигантскую работу и поднял такой груз нерешённых вопросов, что вполне мог ошибиться при решении некоторых из них. К чести Маркса, к концу жизни, под напором народников денно и нощно, и словом, и делом доказывавших неправоту марксисткой теории развития общества применительно к России, он, совместно с Энгельсом, оказался вынужден признать правоту народничества в данном вопросе.

В России не только большинство простого люда и разночинной интеллигенции, среди которой в основном и состояли народники, но и большинство царского рода не желало прихода капитализма в страну. Последнее обстоятельство весьма существенно, ибо при желании царский род без особого труда мог преобразовать феодальную Россию в Россию капиталистическую. Кстати, во всех странах победившего капитализма это стало возможно при активном содействии феодальной знати во главе с главным феодалом, т.е. правителем государства. В этом отношении российский царь был на голову выше своих зарубежных коллег. Глядя на развитие капитализма в других странах, вероятно, он и его ближайшее окружение не меньше народников понимали всю пагубность капитализма, что приход капитализма лишь увеличит беды россиян. Одного не хотел российский царь: ликвидации всевластия эксплуататоров, ликвидации тотальной зависимости эксплуатируемых от эксплуататоров. Потому он всячески противился и приходу к власти сторонников капитализма и приходу к власти сторонников социализма. В конце концов, оказавшись перед выбором, предпочёл отречься от престола.

Вдвойне досадно, что Маркс не решился отправить указанное письмо в редакцию «Отечественных записок», а положил его под сукно. И это тоже понятно: нелегко в одночасье отказываться от убеждений тем, у кого они есть. В этом плане демократом становиться было очень легко нашим современным прославленным социалистическим учёным, ибо у них не было убеждений. У Маркса были. И были они такой силы, что мешали окончательному осознанию своей неправоты. Одних аргументов здесь недостаточно… Не все выдерживали смену убеждений. Некоторые, оказавшись в такой ситуации, опускали руки, другие – кончали жизнь самоубийством.

Тем ценнее признание Маркса в правоте народников в части необходимости и возможности строительства социализма в России, минуя капитализм.

К великому сожалению, сделал он это признание перед теми, кому оно было не нужно, а именно – перед «своими» «русскими учениками». Правда, тогда они ещё рядились в народников, и Маркс не знал их истинных намерений, а потому думал, что имеет дело с настоящими патриотами России: с народниками – с теми, кого он недооценил, и кто, в конце концов, оказался прав. Возможно поэтому он излил им всю свою душу и так горячо пожелал им победу в том деле, против которого он яростно выступал ранее по своему невежеству… И надо же такому случиться, что Маркс, решительно становясь на сторону народников, оказывается в плену «своих» «русских учеников», не пускающих его к народникам, не желавших знать результаты его новых исследований, давать им ходу. Такого Маркса они не приемли. Им нужен был «старый» Маркс, с его ошибками, т.к. они уже впитали, заучили и выучили его, и теперь не хотели переучиваться, ибо Маркс пришёл к тому, от чего они, не сумев понять, бежали, громко хлопнув дверью. Вот они и пропагандировали старый марксизм, всячески скрывая его развитие в последние годы жизни Маркса и Энгельса. Иначе говоря, «русские ученики» охотно пользовались ранними высказываниями основоположников марксизма, и если нарочито и не замалчивали, то искажали их поздние высказывания, сделанные ими в развитие своих старых взглядов и убеждений при вновь открывшихся – с подачи народников – данных и обстоятельствах, с учётом изучения дополнительного материала под названием Россия.

К числу наиболее значимых работ, в которых Маркс и Энгельс выразили своё понимание необходимости, и возможности строительства социализма в России, минуя капитализм, относятся:

а) письмо в редакцию «Отечественных записок», написанное Марксом в 1877 г.;

б) наброски ответа на письмо В.И. Засулич и само письмо к ней, написанные Марксом в 1881 г.;

в) предисловие ко второму русскому изданию «Манифеста коммунистической партии», написанное Марксом и Энгельсом в 1882 г.;

г) «О социальном вопросе в России», написанное Энгельсом в 1875 г., и, в особенности, в Послесловии к нему, написанное Энгельсом в 1894 г.

Итак, по порядку.

Письмо Маркса в редакцию «Отечественных записок» рассмотрено выше. Из него следует, что народники должны активизировать работу по движению общества к социализму, минуя капитализм, ибо если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 года, то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые заключения капиталистического строя.

Знали «русские ученики» данное марксово положение? Безусловно, т.к. указанное письмо Маркса, пусть и после его смерти, но всё-таки было дважды опубликовано при Энгельсе: сначала в Женеве в 1886 г. в №5 «Вестника народной воли», затем легально в 1888 г. в самой России в «Юридическом вестнике». К тому же, выше было вполне доказано знакомство Ленина с содержанием данного письма Маркса, т.к. он цитирует из него в споре с Михайловским. И делает он это весьма искусно, замалчивая его суть. Станется с Ленина, а потому, читатель, мы пойдём дальше.

В начале 1881 года Маркс получает от В. Засулич письмо, датированное 16 февраля 1881 года. В это время она и её сотоварищи по «Чёрному переделу» (Плеханов, Аксельрод, Дейч и др). находились в глубоком идейном кризисе. Порвав с народничеством в конце 1879 года, они искали выход из лабиринта российской жизни, и не найдя пути вперёд, на который указывали и по которому шли народники, они, ухватившись за модное тогда в ряде стран Запада учение – марксизм, словно за нить Ариадны, дружно двинулись назад. И вёл их, судя по историческим данным, Тесей-Плеханов. Так, спустя тысячелетия, воплотилась в жизнь древнегреческая легенда о Тесее. В ней говорится, что Тесею дала нить дочь критского царя Миноса – Ариадна, чтобы он мог вернуться назад. Засулич, конечно, не дочь какого-нибудь царя… Но женщина она была не робкого десятка. Вполне могла и сама убить Минотавра… Тем не менее, скорее всего, написать письмо Марксу – не её личная инициатива, а коллективное решение в кругу её вышеназванных единомышленников с её участием. После того, как она стреляла в 1878 году в петербургского градоначальника Трепова – её популярность в политических кругах Запада была неоспорима. К тому же – она была женщина. Два этих обстоятельства, видимо, и сыграли роль в получении Марксом письма от имени Засулич по вопросу быть или не быть капитализму в России:

«Вы знаете лучше, чем кто бы то ни было, – писала она, – как злободневен этот вопрос в России… Особенно – для нашей социалистической партии… В последнее время мы часто слышим мнение, что сельская община является архаической формой, которую история, научным социализм – словом, всё, что есть наиболее бесспорного – обрекают на гибель. Люди, проповедующие это, называют себя Вашими подлинными учениками, «марксистами». Вы поймёте поэтому, гражданин, – продолжала Засулич, – в какой мере интересует нас Ваше мнение по этому вопросу и какую большую услугу Вы оказали бы нам, изложив Ваши воззрения на возможные судьбы нашей сельской общины и на теорию о том, что в силу исторической неизбежности все страны мира должны пройти все фазы капиталистического производства». (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.19, стр. 576)

Замечу, не один Михайловский узрел в трудах Маркса философско-историческую теорию (схему) о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, о чём распинался Ленин. Кроме прочих аналогично считали Плеханов и К^о. Разница состояла в том, что Михайловский не принял на веру учение марксизма по данному вопросу, а потрудился разобраться по существу и нашёл, на основе учения основоположников народничества, неприемлемыми для России выводы Маркса о развитии общества, сделанные им путём анализа истории западноевропейских государств, тогда как Плеханов и К^о и не помышляли подойти критически к марксизму. Не имея своей головы, они прониклись к сказанному Марксом и Энгельсом безграничным доверием. Но что-то их коробило, – должно быть остатки народнических знаний, – и они решили заручиться поддержкой лично Маркса. Но даже получив от него однозначно отрицательный ответ о судьбе капитализма в России, они продолжили следовать ранее сказанному им об исторической неизбежности капитализма для докапиталистических стран, о естественно-историческом процессе развития общественно-экономической формации и т.д.

Отмечу и тот факт, что содержавшийся в письме Засулич намёк на авторство Маркса теории о том, что в силу исторической неизбежности все страны мира должны пройти все фазы капиталистического производства, не вызвали у него (Маркса) бурной реакции. Очевидно, после Михайловского он нашёл в себе силы и мужество, чтобы признаться, хотя бы и самому себе, в справедливости приписывания ему сего авторства.

Желая как можно полнее ответить на письмо Засулич, Маркс проделал титаническую работу. Множество вариантов ответа показывают, как он мучительно ищет примирения с народниками, с самим собой и со своей теорией. Чем дальше он углублялся в народничество, тем больше приходил к выводу о неверности своих прежних взглядов на развитие общества. Полагаю, в процессе написания ответа – в сознании Маркса непременно вставали образы народников: Бакунина, Герцена, Чернышевского, Огарёва, Лаврова, Ткачёва и других. Одних он знал лично, других – заочно. И все они теперь служили ему немым укором, поскольку то, что он намеревался сказать Засулич, ими было сказано давно и неоднократно, и он знал это не понаслышке. А тут ещё Л.Морган со своим «Древним Обществом» (полностью работа Моргана называлась «Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации») подливает масла в огонь доказательствами правоты народников, полученными им независимо от них и далеко за пределами России. Изучая жизнедеятельность американских индейцев племени ирокезов, живших на территории, обозначенной туземцами из Европы штатом Нью-Йорк, до того, как они покинули родные места, будучи частично отправленными европейской нечестью к праотцам по цене 3 доллара за скальп, частично бежав от уничтожения, – приходит к выводу, что:

«Новый строй, – к которому стремится современное капиталистическое общество, – В.К., – будет возрождением (a revival) в более совершенной форме (in a superior form) общества архаического типа». (Морган Л. Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации. Лондон, 1877 г., стр. 552. Цитировано из первого наброска ответа Маркса на письмо Засулич: см. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-ое. Т.19, стр. 402)

Прямо-таки по Чернышевскому, без малого двадцать лет до Моргана, писавшего в работе «Критика философских предубеждений против общинного владения» в защиту общины в качестве основы преобразования царской России в Россию социалистическую, минуя капиталистическую стадию развития, следующее:

«1. Высшая ступень развития на форме совпадает с его началом.

2. Под влиянием высокого развития, которого известное явление общественной жизни достигло у передовых народов, это явление может у других народов развиться очень быстро, подниматься с низшей степени прямо на высшую, минуя средние логические моменты». (См. выше)

Маркс, то и дело приходя к выводу народников, бросает одно письмо и начинает другое. И так четыре раза, прежде чем отправить письмо к Засулич. И всякий раз он пытается уйти от явного признания правоты народников и объявления себя народником. В конце концов, ему это удаётся. Исписав в четырёх письмах к Засулич в общей сложности около 22 страниц, Маркс от письма к письму настолько выхолостил содержание ответа, насколько это хватало, чтобы, с одной стороны, оно открыто не противоречило сказанному им ранее, а с другой – чтобы в нём не заподозрили народника.

Для наглядности приведу целиком и первое письмо Маркса к Засулич, которое он впоследствии кромсал трижды, и окончательный вариант, полученный им на выходе и отправленный Засулич 8 марта 1881 года. Они того стоят, поскольку мало кто их читал, и ещё меньше тех, кто вникал в их содержание.

Итак, первоначально Маркс писал:

«1) Разбирая происхождение капиталистического производства, я сказал, что в основе его «лежит полное отделение производителя от средств производства» (стр. 315, столбец 1 французского издания «Капитала»), и что «основой всего этого процесса является экспроприация земледельцев. Радикально она осуществлена пока только в Англии... Но все другие страны Западной Европы идут по тому же пути» (там же, столбец 2).

Таким образом, я точно ограничил «историческую неизбежность» этого процесса странами Западной Европы. А почему? Благоволите заглянуть в XXXII главу, в которой сказано:

«Уничтожение его, превращение индивидуальных и раздробленных средств производства в общественно концентрированные, следовательно, превращение карликовой собственности многих в гигантскую собственность немногих, эта мучительная, ужасная экспроприация трудящегося народа – вот источник, вот происхождение капитала... Частная собственность, основанная на личном труде... Вытесняется капиталистической частной собственностью, основанной на эксплуатации чужого труда, на труде наёмном» (стр. 341, столбец 2).

Таким образом, в конечном счёте, мы имеем здесь превращение одной формы частной собственности в другую форму частной собственности. Но так как земля никогда не была частной собственностью русских крестьян, то каким образом может быть к ним применено это теоретическое обобщение?

2) С точки зрения исторической – единственный серьёзный аргумент, который приводится в доказательство неизбежного разложения общины русских крестьян, состоит в следующем:

Обращаясь к далекому прошлому, мы встречаем в Западной Европе повсюду общинную собственность более или менее архаического типа; вместе с прогрессом общества она повсюду исчезла. Почему же избегнет она этой участи в одной только России?

Отвечаю: потому что в России, благодаря исключительному стечению обстоятельств, сельская община, ещё существующая в национальном масштабе, может постепенно освободиться от своих первобытных черт и развиваться непосредственно как элемент коллективного производства в национальном масштабе. Именно благодаря тому, что она является современницей капиталистического производства, она может усвоить его положительные достижения, не проходя через все его ужасные перипетии. Россия живёт не изолированно от современного мира; вместе с тем – она не является, подобно Ост-Индии, добычей чужеземного завоевателя.

Если бы русские поклонники капиталистической системы стали отрицать теоретическую возможность подобной эволюции, я спросил бы их: разве для того чтобы ввести у себя машины, пароходы, железные дороги и т.п. Россия должна была, подобно Западу, пройти через долгий инкубационный период развития машинного производства? Пусть заодно они объяснят мне, как это им удалось сразу ввести у себя весь механизм обмена (банки, кредитные общества и т.п)., выработка которого потребовала на Западе целых веков?

Если бы в момент освобождения крестьян сельская община была сразу поставлена в нормальные условия развития, если бы затем громадный государственный долг, выплачиваемый главным образом за счёт крестьян, вместе с другими огромными суммами, предоставленными через посредство государства (опять-таки за счет крестьян) «новым столпам общества», превращенным в капиталистов, – если бы все эти затраты были употреблены на дальнейшее развитие сельской общины, то никто не стал бы теперь раздумывать насчет «исторической неизбежности» уничтожения общины: все признавали бы в ней элемент возрождения русского общества и элемент превосходства над странами, которые еще находятся под ярмом капиталистического строя.

Другое обстоятельство, благоприятное для сохранения русской общины (путём её развития), состоит в том, что она не только является современницей капиталистического производства, но и пережила тот период, когда этот общественный строй сохранялся ещё в неприкосновенности; теперь, наоборот, как в Западной Европе, так и в Соединенных Штатах, он находится в борьбе и с наукой, и с народными массами, и с самими производительными силами, которые он порождает. Словом, перед ней капитализм – в состоянии кризиса, который окончится только уничтожением капитализма, возвращением современных обществ к «архаическому» типу общей собственности или, как говорит один американский писатель (Морган, – В.К)., которого никак нельзя заподозрить в революционных тенденциях и который пользуется в своих исследованиях поддержкой вашингтонского правительства – «новый строй», к которому идет современное общество, «будет возрождением (a revival) в более совершенной форме (in a superior form) общества архаического типа». Итак, не следует особенно бояться слова «архаический».

Но тогда нужно было бы, по крайней мере, знать эти последовательные изменения. Мы же ничего о них не знаем.

Историю разложения первобытных общин (было бы ошибочно ставить их всех на одну доску; подобно геологическим образованиям и в этих исторических образованиях есть ряд типов первичных, вторичных, третичных и т.д). ещё предстоит написать. До сих пор мы имели только скудные наброски. Во всяком случае, исследование предмета продвинулось достаточно далеко, чтобы можно было утверждать: 1) что жизнеспособность первобытных общин была неизмеримо выше жизнеспособности семитских, греческих, римских и прочих обществ, а тем более жизнеспособности современных капиталистических обществ; 2) что причины их распада вытекают из экономических данных, которые мешали им пройти известную ступень развития, – из исторической среды, отнюдь не аналогичной исторической среде современной русской общины.

Читая истории первобытных общин, написанные буржуазными авторами, нужно быть настороже. Они не останавливаются даже перед подлогами. Например, сэр Генри Мейн, который был ревностным сотрудником английского правительства в деле насильственного разрушения индийских общин, лицемерно уверяет нас, что все благородные усилия правительства поддержать эти общины разбились о стихийную силу экономических законов!

Так или иначе, эта община погибла в обстановке непрестанных войн, внешних и внутренних; она умерла, вероятно, насильственной смертью. Когда германские племена захватили Италию, Испанию, Галлию и т.д. – община архаического типа тогда уже не существовала. Однако ее природная жизнеспособность доказывается двумя фактами. Есть отдельные экземпляры, которые пережили все перипетии средних веков и сохранились до наших дней, например, – на моей родине – в Трирском округе. Но наиболее важно то, что она так ясно запечатлела свои характерные особенности на сменившей ее общине – общине, в которой пахотная земля стала частной собственностью, между тем как леса, пастбища, пустоши и пр. ещё остаются общинной собственностью, – что Маурер, изучив эту общину вторичной формации, мог восстановить строение ее архаического прототипа. Благодаря перенятым у последнего характерным чертам, новая община, введённая германцами во всех покоренных странах, стала в течение всех средних веков единственным очагом свободы и народной жизни.

Если после эпохи Тацита мы ничего не знаем ни о жизни общины, ни о том каким образом и когда она исчезла, то нам известен, по крайней мере – благодаря рассказу Юлия Цезаря, отправной пункт этого процесса. В его время земля уже ежегодно переделялась между родами и кровнородственными объединениями [tribus des confederations] германцев, но ещё не между индивидуальными членами общины. Таким образом, сельская община в Германии вышла из недр общины более архаического типа. Она была здесь продуктом спонтанного развития, а вовсе не была привнесена из Азии в готовом виде. Там – в Ост-Индии – она также встречается, и всегда в качестве последнего этапа или последнего периода архаической формации.

Чтобы судить о возможных судьбах сельской общины с точки зрения чисто теоретической, т.е. предполагая постоянно нормальные условия жизни, мне нужно теперь отметить некоторые характерные черты, отличающие «земледельческую общину» от более древних типов.

Прежде всего – все более ранние первобытные общины покоятся на кровном родстве своих членов; разрывая эту сильную, но узкую связь, земледельческая община оказывается более способной расширяться и выдерживать соприкосновение с чужими.

Затем внутри неё дом и его придаток – двор уже являются частной собственностью земледельца, между тем как уже задолго до появления земледелия общий дом был одной из материальных основ прежних форм общины.

Наконец, хотя пахотная земля остаётся общинной собственностью, она периодически переделяется между членами земледельческой общины, так что каждый земледелец обрабатывает своими силами назначенные ему поля и присваивает себе лично плоды этой обработки, между тем как в более древних общинах производство ведётся сообща, и распределяются только продукты. Этот первобытный тип кооперативного или коллективного производства был, разумеется, результатом слабости отдельной личности, а не обобществления средств производства.

Легко понять, что свойственный «земледельческой общине» дуализм может служить для неё источником большой жизненной силы, потому что, с одной стороны, общая собственность и обусловливаемые ею общественные отношения придают прочность ее устоям, в то время как частный дом, парцеллярная обработка пахотной земли и частное присвоение её плодов допускают развитие личности, несовместимое с условиями более древних общин.

Но не менее очевидно, что тот же дуализм может со временем стать источником разложения. Оставляя в стороне все влияния враждебной среды, уже одно постепенное накопление движимого имущества, начинающееся с накопления скота (допуская накопление богатства даже в виде крепостных), всё более и более значительная роль, которую движимое имущество играет в самом земледелии, и множество других обстоятельств, неотделимых от этого накопления, но изложение которых отвлекло бы меня слишком далеко, – всё это действует как элемент, разлагающий экономическое и социальное равенство, и порождает в недрах самой общины столкновение интересов, которое сначала влечет за собой превращение пахотной земли в частную собственность, и которое кончается частным присвоением лесов, пастбищ, пустошей и пр., уже ставших общинными придатками частной собственности. Именно поэтому «земледельческая община» повсюду представляет собой новейший тип архаической общественной формации, и поэтому же в историческом движении Западной Европы, древней и современной, период земледельческой общины является переходным периодом от общей собственности к частной собственности, от первичной формации к формации вторичной. Но значит ли это, что при всех обстоятельствах развитие «земледельческой общины» должно следовать этим путем? Отнюдь нет. Ее конститутивная форма допускает такую альтернативу: либо заключающийся в ней элемент частной собственности одержит верх над элементом коллективным, либо последний одержит верх над первым. Все зависит от исторической среды, в которой она находится... Априори возможен и тот и другой исход, но для каждого из них, очевидно, необходима совершенно различная историческая среда.

3) Россия – единственная европейская страна, в которой «земледельческая община» сохранилась в национальном масштабе до наших дней. Она не является, подобно Ост-Индии, добычей чужеземного завоевателя. В то же время она не живет изолированно от современного мира. С одной стороны, общая земельная собственность даёт ей возможность непосредственно и постепенно превращать парцеллярное и индивидуалистическое земледелие в земледелие коллективное, и русские крестьяне уже осуществляют его на лугах, не подвергающихся разделу. Физическая конфигурация русской почвы благоприятствует применению машин в широком масштабе. Привычка крестьянина к артельным отношениям облегчает ему переход от парцеллярного хозяйства к хозяйству кооперативному, и, наконец, русское общество, так долго жившее за его счет, обязано предоставить ему необходимые авансы для такого перехода. С другой стороны, одновременное существование западного производства, господствующего на мировом рынке, позволяет России ввести в общину все положительные достижения, добытые капиталистическим строем, не проходя сквозь его кавдинские ущелья.

Если бы представители «новых столпов общества» стали отрицать теоретическую возможность указанной эволюции современной сельской общины, их можно было бы спросить, должна ли была Россия, подобно Западу, пройти через долгий инкубационный период развития машинного производства, чтобы добраться до машин, пароходов, железных дорог и т.п. Их можно было бы также спросить, как им удалось сразу ввести у себя весь механизм обмена (банки, акционерные общества и пр)., выработка которого потребовала на Западе целых веков.

Есть одна характерная черта у русской «земледельческой общины», которая служит источником её слабости и неблагоприятна для неё во всех отношениях – это её изолированность, отсутствие связи между жизнью одной общины и жизнью других, этот локализованный микрокосм, который не повсюду встречается как имманентная характерная черта этого типа, но который повсюду, где он встречается, воздвиг над общинами более или менее централизованный деспотизм. Объединение северных русских республик доказывает, что эта эволюция, которая первоначально вызвана была, по-видимому, обширным протяжением территории, была в значительной степени закреплена политическими судьбами, пережитыми Россией со времен монгольского нашествия. Ныне этот недостаток весьма легко устраним. Следовало бы просто заменить волость (это слово написано Марксом по-русски, – Ред)., учреждение правительственное, собранием выборных от крестьянских общин, которое служило бы экономическим и административным органом, защищающим их интересы.

Обстоятельством весьма благоприятным, с точки зрения исторической, для сохранения «земледельческой общины» путём её дальнейшего развития служит то, что она не только является современницей западного капиталистического производства, что позволяет ей присвоить себе его плоды без того, чтобы подчиниться его modus operandi (образу действия, – Ред)., но что она пережила уже период, когда капиталистический строй оставался ещё незатронутым; теперь, наоборот, как в Западной Европе, так и в Соединенных Штатах, он находится в борьбе и с трудящимися массами, и с наукой, и с самими производительными силами, которые он порождает, словом, переживает кризис, который окончится уничтожением капитализма и возвращением современных обществ к высшей форме «архаического» типа коллективной собственности и коллективного производства.

Разумеется, эволюция общины совершалась бы постепенно, и первым шагом в этом направлении было бы создание для неё нормальных условий на её нынешней основе (в рукописи далее зачеркнуто: «А историческое положение русской «сельской общины» не имеет себе подобных! В Европе она одна сохранилась не в виде рассеянных обломков, наподобие тех редких явлений и мелких курьезов, обломков первобытного типа, которые ещё недавно встречались на Западе, но как чуть ли не господствующая форма народной жизни на протяжении огромной империи. Если в общей собственности на землю она имеет основу коллективного присвоения, то её историческая среда – и одновременно с ней существующее капиталистическое производство – предоставляет ей уже готовые материальные условия совместного труда в широком масштабе. Следовательно – она может использовать положительные приобретения капиталистического строя, не проходя сквозь его кавдинские ущелья. Парцеллярное земледелие она может постепенно заменить крупным земледелием с применением машин, для которых так благоприятен физический рельеф русских земель. Она может, следовательно, стать непосредственным отправным пунктом экономической системы, к которой тяготеет современное общество, и зажить новой жизнью, не прибегая к самоубийству. Для начала нужно было бы, напротив, поставить её в нормальное положение», – Ред)..

Но ей противостоит земельная собственность, держащая в своих руках почти половину – притом лучшую – земель, не считая земель государственных. Именно поэтому сохранение «сельской общины» путём её дальнейшей эволюции совпадает с общим движением русского общества, возрождение которого может быть куплено только этой ценой. Даже с чисто экономической точки зрения Россия может выйти из тупика, в котором находится её земледелие только путём развития своей сельской общины; попытки выйти из него при помощи капиталистической аренды на английский лад были бы тщетны: эта система противна всем сельскохозяйственным условиям страны.

Оставляя в стороне все бедствия, угнетающие в настоящее время русскую «сельскую общину», и принимая во внимание лишь форму её строения и ее историческую среду, нужно признать, что с первого же взгляда очевидно, что одна из её основных характерных черт – общая собственность на землю – образует естественную основу коллективного производства и присвоения. Помимо того, привычка русского крестьянина к артельным отношениям облегчила бы ему переход от парцеллярного хозяйства к хозяйству коллективному, которое он в известной мере ведёт уже на неподвергающихся разделу лугах, при осушительных работах и других предприятиях, представляющих общий интерес.

Но для того чтобы коллективный труд мог заменить в самом земледелии труд парцеллярный, источник частного присвоения, – нужны две вещи: экономическая потребность в таком преобразовании и материальные условия для его осуществления.

Что касается экономической потребности, то она даст себя почувствовать самой «сельской общине» – как только последняя будет поставлена в нормальные условия, т.е. как только с неё будет снято лежащее на ней бремя, и как только она получит нормальное количество земли для возделывания. Прошло то время, когда русскому земледелию требовались лишь земля и ее парцеллярный земледелец, вооруженный более или менее первобытными орудиями. Это время прошло с тем большей быстротой, что угнетение земледельца истощает его поле и делает последнее неплодородным. Ему нужен теперь кооперативный труд, организованный в широком масштабе. И притом, разве крестьянин, которому не хватает самых необходимых вещей для обработки его двух или трех десятин, окажется в лучшем положении, когда количество его десятин удесятерится?

Но оборудование, удобрение, агрономические методы и пр. – все необходимые для коллективного труда средства – где их найти? Именно здесь-то и скажется крупное превосходство русской «сельской общины» над архаическими общинами того же типа. Она одна сохранилась в Европе в широком, национальном масштабе. Она находится благодаря этому в исторической среде, в которой существующее одновременно с ней капиталистическое производство предоставляет ей все условия коллективного труда. Она имеет возможность использовать все положительные достижения капиталистического строя, не проходя сквозь его кавдинские ущелья. Физическая конфигурация русских земель благоприятствует сельскохозяйственной обработке при помощи машин, организуемой в широком масштабе и осуществляемой кооперативным трудом. Что же касается первоначальных организационных издержек, интеллектуальных и материальных – то русское общество обязано предоставить их «сельской общине», за счет которой оно жило так долго, и в которой оно еще должно искать свой «источник возрождения».

Лучшим доказательством того, что такое развитие «сельской общины» соответствует направлению исторического процесса нашего времени, служит роковой кризис, претерпеваемый капиталистическим производством в европейских и американских странах, в которых оно наиболее развилось, – кризис, который кончится уничтожением капитализма и возвращением современного общества к высшей форме наиболее архаического типа – к коллективному производству и коллективному присвоению.

4) Чтобы быть в состоянии развиваться, необходимо прежде всего жить, а ведь ни для кого не секрет, что в данное время жизнь «сельской общины» находится в опасности.

Чтобы экспроприировать земледельцев – нет необходимости изгнать их с их земель, как это было в Англии и в других странах; точно так же нет необходимости уничтожить общую собственность посредством указа. Попробуйте сверх определенной меры отбирать у крестьян продукт их сельскохозяйственного труда – и, несмотря на вашу жандармерию и вашу армию, вам не удастся приковать их к их полям! В последние годы Римской империи провинциальные декурионы – не крестьяне, а земельные собственники – бросали свои дома, покидали свои земли, даже продавали себя в рабство, только бы избавиться от собственности, которая стала лишь официальным предлогом для беспощадного и безжалостного вымогательства.

С самого так называемого освобождения крестьян – русская община поставлена была государством в ненормальные экономические условия, и с тех пор оно не переставало угнетать её с помощью сосредоточенных в его руках общественных сил. Обессиленная его фискальными вымогательствами, оказавшаяся беспомощной, она стала объектом эксплуатации со стороны торговца, помещика, ростовщика. Это угнетение извне обострило уже происходившую внутри общины борьбу интересов и ускорило развитие в ней элементов разложения. Но это еще не все (в рукописи далее зачеркнуто: «За счет крестьян государство выпестовало те наросты капиталистической системы, которые легче всего было привить – биржу, спекуляцию, банки, акционерные общества, железные дороги, дефицит которых оно покрывает и авансом выплачивает прибыль предпринимателям, и т.д., и т.д.» – Ред). За счёт крестьян государство выпестовало те отрасли западной капиталистической системы, которые, нисколько не развивая производственных возможностей сельского хозяйства, особенно способствуют более лёгкому и быстрому расхищению его плодов непроизводительными посредниками. Оно способствовало таким образом обогащению нового капиталистического паразита, который высасывал и без того оскудевшую кровь из «сельской общины».

...Словом, государство оказало своё содействие ускоренному развитию технических и экономических средств, наиболее способных облегчить и ускорить эксплуатацию земледельца, – т.е. наиболее мощной производительной силы России, – и обогащению «новых столпов общества».

5) Это стечение разрушительных влияний, если только оно не будет разбито мощным противодействием, должно естественно привести к гибели сельской общины.

Но спрашивается: почему все эти интересы (включая крупные промышленные предприятия, находящиеся под правительственной опекой), которым так выгодно нынешнее положение сельской общины, почему стали бы они стремиться убить курицу, несущую для них золотые яйца? Именно потому, что они чувствуют, что «это современное положение» не может продолжаться, что, следовательно, нынешний способ эксплуатации уже не годится. Бедственное положение земледельца уже истощило землю, которая становится бесплодной. Хорошие урожаи чередуются с голодными годами. Средние цифры за последние десять лет показывают не только застой, но даже падение сельскохозяйственного производства. Наконец, впервые России приходится ввозить хлеб – вместо того, чтобы вывозить его. Следовательно, нельзя терять времени. Нужно с этим покончить. Нужно создать средний сельский класс из более или менее состоятельного меньшинства крестьян, а большинство крестьян превратить просто в пролетариев. С этой-то целью представители «новых столпов общества» и выставляют самые раны, нанесенные общине, как естественные симптомы её дряхлости.

Так как стольким различным интересам, и в особенности интересам «новых столпов общества», выросших под благожелательной к ним властью Александра II, выгодно было нынешнее положение «сельской общины» – для чего же им сознательно добиваться её смерти? Почему их представители выставляют нанесенные ей раны как неопровержимое доказательство её естественной дряхлости? Почему хотят они убить курицу, несущую золотые яйца?

Просто потому, что благодаря экономическим фактам, анализ которых завел бы меня слишком далеко, перестало быть тайной, что нынешнее положение общины не может больше продолжаться, что просто в силу хода вещей нынешний способ эксплуатации народных масс уже не годится. Следовательно, нужно что-то новое, и это новое, преподносимое в самых разнообразных формах, сводится постоянно к следующему: уничтожить общинную собственность, дать более или менее состоятельному меньшинству крестьян сложиться в сельский средний класс, а огромное большинство превратить просто в пролетариев.

С одной стороны, «сельская община» почти доведена до края гибели; с другой – её подстерегает мощный заговор, чтобы нанести ей последний удар. Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция. Впрочем, те, в чьих руках политические и социальные силы, делают все возможное, чтобы подготовить массы к такой катастрофе.

И в то время как обескровливают и терзают общину, обеспложивают и истощают ее землю, литературные лакеи «новых столпов общества» иронически указывают на нанесенные ей раны как на симптомы её естественной и неоспоримой дряхлости, и уверяют, что она умирает естественной смертью, и что сократить её агонию было бы добрым делом. Речь идёт здесь, таким образом, уже не о проблеме, которую нужно разрешить, а просто-напросто о враге, которого нужно сокрушить. Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция. Впрочем, русское правительство и «новые столпы общества» делают все возможное, чтобы подготовить массы к такой катастрофе. Если революция произойдёт в надлежащее время, если она сосредоточит все свои силы, чтобы обеспечить свободное развитие сельской общины, последняя вскоре станет элементом возрождения русского общества и элементом превосходства над странами, которые находятся под ярмом капиталистического строя». (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.19, стр. 400-410)

Блестяще. И не потому, что хорошо и правильно сказано. А потому, что это хорошо и правильно сказано человеком, во-первых, далёким от России, во-вторых, противником этого самого хорошо и правильно сказанного в изложении народников. Это письмо – результат добросовестного труда Маркса. Но в сказанном им применительно России нет ничего такого, о чём бы не говорили народники. По сути, он повторно изобрёл велосипед. Проделав огромную научную работу, он получил результат относительно которого до сих пор везде выступал против, а людей, пришедших к этому результату задолго до него, т.е. народников, считал круглыми идиотами. Только вот с Чернышевским вышла у него промашка: назвал его великим русским учёным и критиком. Очевидно, Маркс просто не знал, что Чернышевский – есть самый что ни на есть народник, что именно Чернышевский наряду с Бакуниным, Белинским и Герценом стоял у истоков народничества.

Разве народники не говорили о своеобразии России, об исключительных условиях, в которых она находится, об общине – как основе социалистических преобразований России? Говорили! К сказанному ими на сей счёт выше можно добавить и такое высказывание Чернышевского:

«Община – это такое благо, которому могут позавидовать и опередившие нас в развитии народы: она в наших руках и может в будущем предохранить от язвы пролетариатства многие миллионы русских людей...». (Чернышевский Н. Г. Поли. собр. соч. Т. 1. М.. 1939 г. стр. 477–478)

Но тогда Маркс и слышать не желал о крестьянах, об общине и социализме в дикой, как он вместе с Энгельсом полагал, России. А теперь узрел в России исключительные стечения обстоятельств, благодаря которым она, посредством развития общины, может усвоить положительные достижения капитализма (вспомним Михайловского, говорившего до Маркса о необходимости для строительства социализма в России, минуя капитализм, брать хорошее отовсюду, откуда можно, и то, как его критиковал за это Ленин), не проходя через все его ужасные перипетии.

Маркс идёт дальше и находит, что:

«Если бы в момент освобождения крестьян сельская община была сразу поставлена в нормальные условия развития… Все признавали бы в ней элемент возрождения русского общества и элемент превосходства над странами, которые ещё находятся под ярмом капиталистического строя». (См. выше)

Очевидно, Марксу не легко даются эти строки. Осознав правоту народников, он пытается оправдаться, ссылаясь на имевшиеся до сих пор скудные наброски по данному вопросу. Теперь, видите ли:

«Во всяком случае – исследование предмета продвинулось достаточно далеко, чтобы можно было утверждать: 1) что жизнеспособность первобытных общин была неизмеримо выше жизнеспособности семитских, греческих, римских и прочих обществ, а тем более жизнеспособности современных капиталистических обществ; 2) что причины их распада вытекают из экономических данных, которые мешали им пройти известную ступень развития, из исторической среды, отнюдь не аналогичной исторической среде современной русской общины». (См. выше)

Разве народники не говорили о том, что капитализм находится в борьбе с наукой и с народными массами, и с самими производительными силами, которые он порождает? Говорили! Говорили громко и на всех углах, что вызывало раздражение Маркса. Он не желал и слушать указание народников на капитализм как на общественный строй, истощившийся и не имеющий в себе более возможности обновления в плане улучшения жизни трудового народа, как на тормоз общественного развития, как на обман феодальной знатью чаяний и надежд выступившего против неё трудового народа.

«Капитализм, – говорил он, – это прогрессивный путь развития человечества от варварства к цивилизации, по которому должны пройти все народы; это естественно-исторический процесс, и от него никуда не деться, его нельзя ни перескочить, ни отменить декретами».

Теперь же выясняется, что:

«Даже с чисто экономической точки зрения Россия может выйти из тупика, в котором находится её земледелие, только путём развития своей сельской общины; попытки выйти из него при помощи капиталистической аренды на английский лад были бы тщетны: эта система противна всем сельскохозяйственным условиям страны… Она имеет возможность использовать все положительные достижения капиталистического строя, не проходя сквозь его кавдинские ущелья». (См. выше)

В высшей степени замечательны два последних абзаца письма Маркса, где он, как заправский народник, ратует за сохранение общины в качестве основы становления России на более высокую, нежели капитализм, ступень общественного развития, минуя капиталистическую стадию развития, и бичует противников этого сценария похлеще, чем иной народник. Скажем, народники называли их людьми без отечества, без царя в голове, не имеющими представления о российской действительности, порвавшими с российскими корнями и т.д., и т.п. в том же духе, а Маркс прямо говорит, что это враги, которых надо сокрушить, чтобы спасти Россию от унижения и позора капитализмом:

«С одной стороны, «сельская община» почти доведена до края гибели; с другой – её подстерегает мощный заговор, чтобы нанести ей последний удар. Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция. Впрочем, те, в чьих руках политические и социальные силы, делают всё возможное, чтобы подготовить массы к такой катастрофе.

И в то время как обескровливают и терзают общину, обеспложивают и истощают её землю, литературные лакеи «новых столпов общества» иронически указывают на нанесенные ей раны как на симптомы её естественной и неоспоримой дряхлости, и уверяют, что она умирает естественной смертью, и что сократить её агонию было бы добрым делом. Речь идёт здесь, таким образом, уже не о проблеме, которую нужно разрешить, а просто-напросто о враге, которого нужно сокрушить. Чтобы спасти русскую общину, нужна русская революция. Впрочем, русское правительство и «новые столпы общества» делают всё возможное, чтобы подготовить массы к такой катастрофе. Если революция произойдёт в надлежащее время, если она сосредоточит все свои силы, чтобы обеспечить свободное развитие сельской общины, последняя вскоре станет элементом возрождения русского общества и элементом превосходства над странами, которые находятся под ярмом капиталистического строя». (См. выше)

Жаль, очень жаль, что сие письмо Маркс не отправил к Засулич. С другой стороны, может и хорошо, что не отправил, благодаря чему оно и было найдено в его бумагах. Кто знает, какой была бы реакция Засулич и К^о (Плеханов и др). – получи они это письмо. В пылу ярости и гнева они вполне могли его и съесть, или каким-либо другим способом уничтожить, поскольку вовсе не такого ответа они ожидали. А он не только не поддержал их стремление уничтожения общины, раскрестьянивания крестьян и превращения их в пролетариев, утверждения капитализма в России – а наоборот, пожурил их за эти крамольные мысли. Более того, назвал их предателями интересов своего народа, своего отечества, т.е. России, заговорщиками, которые стремятся нанести ей последний удар, чтобы погрузить во мрак капитализма, врагами социализма, которых нужно просто-напросто сокрушить.

Судя по реакции Засулич и К^о на куцую отписку, составленную и отправленную Марксом 8 марта 1881 г., наступившего на собственное горло, в положительном исходе вышесказанного сомневаться не приходится. И писал-то он там (в пятом по счёту варианте ответа Засулич) всего ничего:

«Дорогая гражданка!

Болезнь нервов, периодически возвращающаяся в течение последних десяти лет, помешала мне раньше ответить на Ваше письмо от 16 февраля. Сожалею, что не могу дать Вам пригодный для опубликования краткий ответ на вопрос, с которым Вы изволили обратиться ко мне. Несколько месяцев тому назад я уже обещал Петербургскому комитету работу на ту же тему. Надеюсь, однако, что достаточно будет нескольких строк, чтобы у Вас не осталось никакого сомнения относительно недоразумения по поводу моей мнимой теории.

Анализируя происхождение капиталистического производства, я говорю:

«В основе капиталистической системы лежит, таким образом, полное отделение производителя от средств производства... Основой всего этого процесса является экспроприация земледельцев. Радикально она осуществлена пока только в Англии... Но все другие страны Западной Европы идут по тому же пути» («Капитал», франц. изд., стр. 315).

Следовательно, «историческая неизбежность» этого процесса точно ограничена странами Западной Европы. Причины, обусловившие это ограничение, указаны в следующем месте XXXII главы:

«Частная собственность, основанная на личном труде... Вытесняется капиталистической частной собственностью, основанной на эксплуатации чужого труда, на труде наемном» (там же, стр. 341).

В этом, совершающемся на Западе процессе – дело идёт, таким образом, о превращении одной формы частной собственности в другую форму частной собственности. У русских же крестьян пришлось бы, наоборот, превратить их общую собственность в частную собственность.

Анализ, представленный в «Капитале», не даёт, следовательно, доводов ни за, ни против жизнеспособности русской общины. Но специальные изыскания, которые я произвёл на основании материалов, почерпнутых мной из первоисточников, убедили меня, что эта община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было бы прежде всего устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия свободного развития». (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.19, стр. 250-251)

Но даже эта пародия Маркса на свои истинные мысли по содержащемуся в письме Засулич вопросу к нему, была принята ими за бред сумасшедшего. Лишь этим можно объяснить тот факт, что Плеханов и К^о не только не дали ему (ответному письму Маркса к Засулич) ходу, но всячески замалчивали его. И при этом имели наглость выступать от имени Маркса в пользу становления капитализма в России и ругать народников за их приверженность общине, за то, что для них община является точкой опоры социального возрождения России, минуя капиталистическую стадию развития.

Какая грязь, какая грязь!

О, великий и Могучий Русский язык: не дай сорваться на крик, избавь от мата!!

21 января 1882 года из под пера Маркса и Энгельса выходит в свет Предисловие ко второму русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии» в переводе Плеханова, где они вновь касаются вопроса о необходимости и возможности перехода России к социализму, минуя капитализм:

«Первое русское издание «Манифеста Коммунистической партии» в переводе Бакунина появилось в начале 60-х годов; оно было напечатано в типографии «Колокола». В то время русское издание «Манифеста» могло казаться на Западе не более как литературным курьёзом. В настоящее время такой взгляд был бы уже невозможен

До какой степени ограниченную область распространения имело тогда (декабрь 1847 г). движение пролетариата – лучше всего показывает последняя глава «Манифеста»: «Отношение коммунистов к различным оппозиционным партиям» в различных странах. В ней недостаёт как раз России и Соединенных Штатов. Это было время, когда Россия являлась последним большим резервом всей европейской реакции, когда эмиграция в Соединенные Штаты поглощала излишек сил европейского пролетариата. Обе эти страны снабжали Европу сырьём и служили в то же время рынком для сбыта её промышленных изделий. Обе они, следовательно, являлись тогда, так или иначе, оплотом существующего в Европе порядка.

До какой степени изменилось это теперь! Именно европейская иммиграция сделала возможным колоссальное развитие земледельческого производства в Северной Америке, которое своей конкуренцией потрясает европейскую земельную собственность – и крупную и мелкую – в самой её основе. Она дала, кроме того, Соединенным Штатам возможность взяться за эксплуатацию их богатых источников промышленного развития в таких размерах и с такой энергией, которые в короткое время должны положить конец промышленной монополии Западной Европы и особенно Англии. Оба эти обстоятельства, в свою очередь, воздействуют в революционном смысле и на Америку. Мелкая и средняя земельная собственность фермеров, основа всего её политического строя, побеждается мало-помалу конкуренцией громадных ферм; в то же время в промышленных округах впервые развивается многочисленный пролетариат и баснословная концентрация капиталов.

Перейдём к России! Во время революции 1848-1849 гг. не только европейские монархи, но и европейские буржуа видели в русском вмешательстве единственное спасение против пролетариата, который только что начал пробуждаться. Царя провозгласили главой европейской реакции. Теперь он – содержащийся в Гатчине военнопленный революции – и Россия представляет собой передовой отряд революционного движения в Европе.

Задачей «Коммунистического манифеста» было провозгласить неизбежно предстоящую гибель современной буржуазной собственности. Но рядом с быстро развивающейся капиталистической горячкой и только теперь образующейся буржуазной земельной собственностью мы находим в России большую половину земли в общинном владении крестьян. Спрашивается теперь: может ли русская община (в оригинале русское слово, написанное латинскими буквами, – Ред). – эта, правда, сильно уже разрушенная форма первобытного общего владения землей – непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения? Или, напротив, она должна пережить сначала тот же процесс разложения, который присущ историческому развитию Запада?

Единственно возможный в настоящее время ответ на этот вопрос заключается в следующем. Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, – то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития».

(Там же, стр. 304-305)

Маркс и Энгельс не могли не знать точную дату первого перевода «Манифеста» на русский язык. То было в 1869 году. Отнеся первое издание «Манифеста» на русский язык к началу 60-х годов, они, видимо, тем самым преследовали цель отдаления сего действа от времени написания ими предисловия ко второму русскому издания «Манифеста». Начало 60-х годов отстоит от 1882 года, т.е. от времени написания предисловия ко второму русскому издания «Манифеста» почти на 20 лет. В этих условиях – разговоры о «литературном курьёзе» относительно первого русского издания «Манифеста» и невозможности такого взгляда на второе русское издание «Манифеста» кажутся Марксу и Энгельсу более убедительными, чем при интервале в десять лет – укажи они точную дату выхода в свет первого русского перевода «Манифеста». Почти десять лет, отделяющие Россию от «литературного курьёза» до «передового отряда революционного движения», разумеется, малоубедительны. Будь Маркс и Энгельс правдивее и честнее, они должны были говорить не о «литературном курьёзе» в России, а о научном курьёзе в своей голове. Россия давно и твёрдо, задолго до 1882 года, представляла собой передовой отряд революционного движения, и не только в Европе, но и в мире. Этого то и не могли, а отчасти и не желали понять, а тем более признать Маркс и Энгельс. Хотя и у того, и у другого, как было показано выше и будет показано ниже, имелись проблески сознания по рассматриваемому вопросу. В частности Энгельс ещё в 1874 году в споре с Ткачёвым не отрицал беременность России революций и её величайшее значение для всей Европы:

«Россия, несомненно, находится накануне революции. Финансы расстроены до последней степени. Налоговый пресс отказывается служить, проценты по старым государственным долгам уплачиваются путем новых займов, а каждый новый заем встречает всё больше затруднений; только под предлогом постройки железных дорог удаётся ещё доставать деньги! Администрация давно развращена до мозга костей; чиновники живут больше воровством, взятками и вымогательством, чем своим жалованьем. Всё сельскохозяйственное производство – наиболее важное в России – приведено в полный беспорядок выкупом 1861 года; крупному землевладению не хватает рабочей силы, крестьянам не хватает земли, они придавлены налогами, обобраны ростовщиками; сельскохозяйственная продукция из года в год сокращается. Всё это в целом сдерживается с большим трудом и лишь внешним образом – посредством такого азиатского деспотизма, о произволе которого мы на Западе даже не можем составить себе никакого представления, деспотизма, который не только с каждым днем вступает во все более вопиющее противоречие со взглядами просвещённых классов, в особенности со взглядами быстро растущей столикой буржуазии, но который в лице нынешнего своего носителя сам запутался, сегодня делая уступки либерализму, чтобы завтра с перепугу взять их обратно, и таким образом сам всё более и более подрывает всякое к себе доверие. При этом среди концентрирующихся в столице более просвещенных слоев нации укрепляется сознание, что такое положение невыносимо, что близок переворот, но в то же время возникает и иллюзия, будто этот переворот можно направить в спокойное конституционное русло. Здесь сочетаются все условия революции; эту революцию начнут высшие классы столицы, может быть – даже само правительство, но крестьяне развернут её дальше и быстро выведут за пределы первого конституционного фазиса; эта революция будет иметь величайшее значение для всей Европы – хотя бы потому, что она одним ударом уничтожит последний, всё ещё нетронутый резерв всей европейской реакции. Революция эта несомненно приближается. Только два события могли бы надолго отсрочить её: удачная война против Турции или Австрии, для чего нужны деньги и надежные союзники, либо же… Преждевременная попытка восстания, которая снова загонит имущие классы в объятия правительства», – так писал Энгельс в 1874 году, в работе «О социальном вопросе в России». (К. Маркс, Ф.Энгельс. Избр. соч. В 9-ти томах. Т.4, стр. 495-496)

Понятно, что истинная дата выхода в свет первого русского издания «Манифеста» не вяжет «литературный курьёз» конца 60-х годов с «кануном революций» начала 70-х годов…

К работе Энгельса «О социальном вопросе в России» мы, читатель, ещё вернёмся. Пока же, продолжим рассмотрение Предисловия ко второму русскому изданию «Манифеста», написанного Марксом и Энгельсом в начале 1882 года. Применительно к данному разделу наибольший интерес представляют два последних его абзаца:

«Задачей «Коммунистического манифеста» было провозгласить неизбежно предстоящую гибель современной буржуазной собственности. Но рядом с быстро развивающейся капиталистической горячкой и только теперь образующейся буржуазной земельной собственностью мы находим в России большую половину земли в общинном владении крестьян. Спрашивается теперь: может ли русская община (в оригинале русское слово, написанное латинскими буквами, – Ред). – эта, правда, сильно уже разрушенная форма первобытного общего владения землей – непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения? Или, напротив, она должна пережить сначала тот же процесс разложения, который присущ историческому развитию Запада?

Единственно возможный в настоящее время ответ на этот вопрос заключается в следующем. Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития». (См. выше)

Прошло каких-то девять месяцев после ответа Маркса Засулич, и он уже фигурирует в качестве соавтора несколько иного по содержанию текста. В письмах к Засулич он ни словом, ни полусловом не сочетал крестьянскую революцию в России с пролетарской революцией на Западе. Нет этого и в письме Маркса в редакцию «Отечественных записок». Проникнувшись положением дел в России, он отчётливо понимал её самодостаточность в осуществление социалистических преобразований. А тут к ногам России привязываются капиталистические гири. Чувствуется рука Энгельса. Скорее всего – текст данного «Предисловия» был написан Энгельсом, а Маркс всецело доверился ему. Это тем более вероятно, что последний абзац, в котором и содержится ответ на вопрос, заданный в предыдущем абзаце «Предисловия», повторяет другими словами сказанное Энгельсом в 1874 году в работе «О социальном вопросе в России»:

«Из всего этого ясно, что общинная собственность в России давно уже пережила время своего расцвета и, по всей видимости, идет к своему разложению. Тем не менее, бесспорно существует возможность перевести эту общественную форму в высшую, если только она сохранится до тех пор, пока созреют условия для этого, и если она окажется способной к развитию – в том смысле, что крестьяне станут обрабатывать землю уже не раздельно, а совместно, причём этот переход к высшей форме должен будет осуществиться без того, чтобы русские крестьяне прошли через промежуточную ступень буржуазной парцелльной собственности. Но это может произойти лишь в том случае, если в Западной Европе, еще до окончательного распада этой общинной собственности, совершится победоносная пролетарская революция, которая предоставит русскому крестьянину необходимые условия для такого перехода – в частности материальные средства, которые потребуются ему, чтобы произвести необходимо связанный с этим переворот во всей его системе земледелия. Таким образом, г-н Ткачев говорит чистейший вздор, утверждая, что русские крестьяне, хотя они и «собственники», стоят «ближе к социализму», чем лишенные собственности рабочие Западной Европы. Как раз наоборот. Если что-нибудь может еще спасти русскую общинную собственность и дать ей возможность превратиться в новую, действительно жизнеспособную форму, то это именно пролетарская революция в Западной Европе». (К. Маркс, Ф.Энгельс. Избр. соч. В 9-ти томах. Т.4, стр. 493)

Я бы с удовольствием возразил Энгельсу и доказал ему несостоятельность его точки зрения, если бы за меня и лучше меня этого не сделала история. Практика показала, насколько Энгельс был далёк от понимания социального вопроса в России. Социалистическая революция в России, совершённая в октябре 1917 года, доказала правоту народников и убедительно свидетельствовала о том, что Энгельс говорил чистейшей вздор, утверждая, что русские крестьяне стоят дальше от социализма, чем пролетарии Западной Европы. Оказалось как раз наоборот, а именно так, как и говорили народники.

В 1894 году Энгельс пишет Послесловие к работе «О социальном вопросе в России», где он повторяет ошибки 1874 года и плодит новые. Не занимая внимание читателя подробностями наезда Энгельса на Герцена, Ткачёва и Чернышевского (кому это интересно – могут обратиться к указанной работе Энгельса самостоятельно), приведу наиболее значимые, с точки зрения рассматриваемого вопроса, положения:

«Каким образом община может освоить гигантские производительные силы капиталистического общества в качестве общественной собственности и общественного орудия, прежде чем само капиталистическое общество совершит эту революцию? Каким образом может русская община показать миру, как вести крупную промышленность на общественных началах, когда она разучилась уже обрабатывать на общественных началах свои собственные земли?». (Там же, стр. 501)

А кто сказал, что община намеревалась освоить производительные силы капиталистического общества? Чтобы осваивать производительные силы капиталистического общества надо, прежде всего, губить общину. Община и капиталистические производительные силы – две вещи несовместны. Община могла и должна была, как о том говорили и как того хотели народники, освоить социалистические производительные силы. Это – во-первых. Во-вторых – неверно, что русская община разучилась уже (ко времени написания «Послесловия» Энгельсом) обрабатывать на общественных началах свои собственные земли. Но Энгельс не обращает внимания на эти «мелочи» и продолжает:

«Правда, в России есть немало людей, которые хорошо знают западное капиталистическое общество со всеми его непримиримыми противоположностями и конфликтами и ясно представляют себе, где выход из этого кажущегося тупика. Но, во-первых, те несколько тысяч людей, которые это понимают, живут не в общине, а те добрых пятьдесят миллионов людей, которые в Великороссии живут еще в условиях общинной собственности на землю, не имеют обо всем этом ни малейшего понятия. Им по меньшей мере так же чужды и непонятны взгляды этих нескольких тысяч людей, как были чужды и непонятны английским пролетариям 1800-1840 гг. те планы, которые придумывал для их спасения Роберт Оуэн. И среди рабочих, которые работали на фабрике Оуэна в Нью-Ланарке, большинство состояло из людей, тоже выросших при порядках и обычаях распадающегося коммунистического родового строя, в кельтско-шотландском клане, однако Оуэн ни слова не говорил о том, что у этих людей он встретил лучшее понимание. А, во-вторых, исторически невозможно, чтобы обществу, стоящему на более низкой ступени экономического развития, предстояло разрешить задачи и конфликты, которые возникли и могли возникнуть лишь в обществе, стоящем на гораздо более высокой ступени развития. Все формы родовой общины, возникшие до появления товарного производства и частного обмена, имеют с будущим социалистическим обществом только то общее, что известные вещи, средства производства находятся в общей собственности и в общем пользовании известных групп. Однако одно это общее свойство не делает низшую общественную форму способной создать из себя самой будущее социалистическое общество, этот последний продукт капиталистического общества, порождаемый им самим. Каждая данная экономическая формация должна решать свои собственные, из нее самой возникающие задачи; браться за решение задач, стоящих перед другой совершенно чуждой формацией, было бы абсолютной бессмыслицей. И к русской общине это относится не в меньшей мере, чем к южнославянской задруге, к индийской родовой общине или ко всякой иной общественной форме периода дикости или варварства, характеризующейся общим владением средствами производства.

Но зато не только возможно, но и несомненно, что после победы пролетариата и перехода средств производства в общее владение у западноевропейских народов – те страны, которым только что довелось вступить на путь капиталистического производства, и в которых уцелели еще родовые порядки или остатки таковых, могут использовать эти остатки общинного владения и соответствующие им народные обычаи как могучее средство для того чтобы значительно сократить процесс своего развития к социалистическому обществу и избежать большей части тех страданий и той борьбы, через которые приходится прокладывать дорогу нам в Западной Европе. Но неизбежным условием для этого являются пример и активная поддержка пока еще капиталистического Запада. Только тогда, когда капиталистическое хозяйство будет преодолено на своей родине и в странах, где оно достигло расцвета, только тогда, когда отсталые страны увидят на этом примере «как это делается», как поставить производительные силы современной промышленности в качестве общественной собственности на службу всему обществу в целом – только тогда смогут эти отсталые страны встать на путь такого сокращенного процесса развития. Но зато успех им тогда обеспечен. И это относится не только к России, но и ко всем странам, находящимся на докапиталистической ступени развития. В России, однако, это будет сравнительно наиболее легко, потому что здесь часть коренного населения уже усвоила себе интеллектуальные результаты капиталистического развития, благодаря чему в период революции здесь возможно будет совершить общественное переустройство почти одновременно с Западом». (Там же, стр. 501-502)

Очевидно, что Энгельс до конца дней своих старался сохранить приверженность философско-исторической теории (схеме) Маркса о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы и его естественно-исторического процесса смены формации от нижестоящей к вышестоящей без перерыва последовательности. Единственное, на что он осмелился, так это на то, что после перехода средств производства в общее владение у западноевропейских народов, – надо понимать, после победы социализма в Западной Европе, – некоторые страны из числа вступивших на путь капиталистического производства могут значительно сократить своё капиталистическое развитие и ускоренными шагами приблизиться к строительству социалистического общества. Тогда успех им обеспечен. А так, как это стремится сделать Россия, – ни-ни. Каждая данная формация должна решать свои собственные, из неё самой возникающие задачи; браться за решение задач вышестоящей формации – совершенная бессмыслица. Так считал и на том стоял Энгельс в 1894 году.

Думается, ему было труднее, нежели Марксу, отказаться от ранее полученных выводов в части развития общества и признать правоту народников. То ли он был больше Маркса «западным человеком», то ли здорово разругался с народниками, то ли хуже Маркса владел вопросом. И в том, и в другом, и в третьем случае это не делает ему чести как учёному. Хотя, как человека, его можно понять: по первой ли, по второй ли, по третьей ли причине – он защищал своё детище – пролетариат. К тому же, не каждому дано суметь в конце жизни переосмыслить по существу установленную тобой, казалось бы, истину, а переосмыслив, – быть беспристрастным. Вон, Маркс, и тот не довёл дело до конца. Маркс-политик оказался сильнее Маркса-учёного…

Таким образом, наличие философско-исторической теории (схемы) в изложение Маркса и Энгельса не вызывает сомнения. Другое дело, кто её автор: Маркс или Энгельс. Поскольку основные её положения содержались в трудах Маркса, таких как: «Нищета философии», «К критике политической экономии» и «Капитал», – постольку Михайловский справедливо относил её авторство Марксу. И как бы Маркс не открещивался от этой философско-исторической теории (схемы) и не отрицал своё авторство, факт остаётся фактом.

Но не это главное. Моя задача в настоящем разделе заключалась в выявлении роли и значения, которые имела и имеет данная философско-историческая теория (схема) Маркса в практике общественной жизни, а так же – в обнаружении и устранении негативных последствий её использования, дабы уберечь общество от дальнейших проб и ошибок.

Основной вывод, на который я бы хотел здесь обратить внимание читателя, состоит в том, что: только глупцы, невежды и враги социализма (коммунизма) могут оправдывать необходимость капитализма, капиталистического преобразования общества, а тем более на стадии социализма.

Глава IV. Борьба «русских учеников» с крестьянством

Следуя, с одной стороны, в точности сказанному Марксом и Энгельсом до осмысления ими народничества, с другой – ложно понятому из сказанного Марксом и Энгельсом, с третьей – понятому из сказанного Марксом и Энгельсом на своё усмотрение, с четвёртой – политике замалчивания сказанного Марксом и Энгельсом в опровержение ранее допущенных ими ошибок, – «русские ученики» делали всёвозможное для установления капитализма в России. Хорошо, что возможности их были ограничены теоретическими рассуждениями. Это обстоятельство позволило России отстрочить становление капитализма в России аж на сто лет, вплоть до 1993 года. Дай им – «русским ученикам» – волю, так они ещё в 1883 году превратили бы крестьян в пролетариев.

История становления капитализма – есть история пролетаризации крестьян – посредством отнятия у них средств производства: земля, скот и т.д. Согласно ранее приведённому верному указанию Маркса в первом томе «Капитала»:

«И история этой их (крестьян, – В.К). экспроприации вписана в летописи человечества пламенеющим языком крови и огня». (См. выше)

Усвоив марксизм в соответствии с выше приведёнными четырьмя пунктами, «русские ученики» прекрасно понимали ненужность своих знаний в России. Им бы надо было податься в Англию, Францию или в какую-нибудь другую западноевропейскую страну с установившимся капитализмом, и там учить народ строительству коммунизма, как то «завещали» их учителя. Но нет, они «выбрали» Россию, где о коммунизме если кто и знал, то только понаслышке, ибо здесь, в России, всегда и везде речь шла о строительстве социализма, да ещё минуя капитализм.

Этого-то и не могли допустить «русские ученики», поскольку это выходило за рамки усвоенного ими марксизма. Поменять в своей лексике слово «коммунизм» на «социализм» они, хотя и с трудом, но смогли, так как с подачи народников в этом деле путались сами основоположники марксизма. А вот согласиться на строительство социализма, минуя капитализм – ни за что. Без капитализма, – говорили они, – ни туды и ни сюды. Стало быть – даёшь капитализм.

Наиболее ретивые «русские ученики», вроде Ленина, недолго думая, надели розовые очки – и тотчас «узрели» капитализм в России. Другие, вроде Плеханова, твёрдо стояли на почве «марксизма» и не желали признавать царскую Россию Россией капиталистической. На том они и разошлись. Зато в стремлении утверждения капитализма в России и те и другие были едины.

Главным препятствием на пути капитализма в России была община, точнее говоря, русская община. Именно русская община встала на пути распространения капитализма в России. Не будь её, Россия давно бы уже стала капиталистической страной. Вот почему в тех регионах России, где отсутствовала общинная форма землепользования или она было слабо выражена, становление капиталистических отношений не встречало особых трудностей. Это Левобережная и Правобережная Украина, Западная Белоруссия, Прибалтика. Здесь преимущественно практиковалось подворное землевладение, аналогичное западноевропейскому в канун становления там капитализма. Местные крестьяне, по сути, уже были частными собственниками. В них преобладало индивидуальное начало, и поэтому от капитализма их больше уберегали внешние факторы, нежели внутренние. Внутренне они были готовы к капитализму, они ждали его, более того, прикладывали усилия для его приближения, ведя борьбу с центральной властью за ослабление внешних факторов, сдерживающих развитие капитализма.

Это надо знать, это надо понимать, это надо помнить, и это надо учитывать. Русские всегда и везде цементировали российское общество, оберегая его от множества ошибок и бед. Но это-то как раз и не нравится российской окраине и ряду национальных образований на территории России, отставших в своём развитии. Размахивая националистическими флагами, они ведут борьбу против русских, хотя и невооруженным глазом видно, что без русских все эти чеченцы, ингуши, татары и прочие дюже «самостоятельные» народы, проживающие на территории России, обречены на жалкое существование. За примерами далеко ходить не надо. Достаточно взглянуть на судьбы народов стран СНГ, порвавших с русскими. В них царит дикость и варварство.

Отсюда вывод: благополучие России в руках русских. Одно из двух, либо русские в соответствии со своим статусом будут верховодить в России, увлекая за собой другие народы, проживающие вместе с ними вплоть до насильственного образа действий по отношению к «неразумным» из них, и тогда процветание России обеспечено, либо русские, испугавшись шантажа, угроз и насилия со стороны других народов, проживающих вместе с ними, пойдут у них на поводу и тогда всеобщее прозябание обеспечено, развал России неминуем. Лично я за первое. И пусть недовольные пищат и визжат, сколько им вздумается. Более того, чем громче они будут пищать и визжать, тем лучше, ибо, значит, Россия идёт правильной дорогой. Плохо, когда эти самые недовольные молчат, ибо, значит, они довольны разрушением России и уничтожением русских. Этого допустить никак нельзя. Хотя бы уже потому, что добившись своего – они, эти ура-патриотические националисты, забудут обо всём, против чего боролись; будут делать то же самое – против чего боролись на более высоком уровне. Пример: Латвия, Литва, Эстония, Грузия, Украина.

За исключением Левобережной и Правобережной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики даже ещё в конце XIX века, т.е. спустя 35-40 лет после падения крепостного права, на протяжении которых всеми правдами и неправдами пытались превратить крестьян в наёмных рабочих, община в России, русская община, крепко стояла на ногах:

«В конце XIX в. общинное крестьянское землевладение составляло: в центральных губерниях Европейской России – 96%, в северных и восточных её губерниях – 98%, в южных – 80-90%». (История СССР (XIX – начало XX в).. Учебник под редакцией И.А. Федосова. – М.: Высш.шк.,1981г., стр.158)

В начале XX века из 240,5 млн. десятин земли европейской части России 138,8 млн. десятин земли была надельной и 101,7 млн. десятин земли частной. На указанный период в указанной местности, т.е. в начале XX века, в Европейской России насчитывалось 14,7 млн. крестьянских дворов, из которых 12,3 млн. крестьянских дворов имели свои наделы. Особенностью надельного землевладения состояла в том, что ¾ его находилось во владении общин.

Главным в общине было чувство коллективизма: коллективное решение, коллективная ответственность, коллективный труд, коллективная собственность. Община представляла из себя самоуправляющуюся административную и хозяйственную единицу. Будучи коллективистом по натуре, русский человек обеими руками держался за общину. Она могла уберечь его не только от самодурства местного помещика, но и самодурства верховного помещика в стране, т.е. царя (повсеместно практиковалось сведение счёта с зазнавшимся самодуром «добровольцем» из общины, после чего семья этого народного мстителя находилась на попечении общины). В свою очередь, помещик выполнял функцию внешнего управляющего, главное назначение которого состояла в сборе податей в пользу царской казны. Поэтому община была выгодна и помещику и крестьянину.

«Наш народ, – писал Ткачёв в брошюре «Открытое письмо господину Фридриху Энгельсу», вышедшей в Цюрихе в 1874 году, – в своём огромном большинстве… проникнут принципами общинного владения; он, если можно так выразиться, коммунист по инстинкту, по традиции. Идея коллективной собственности так крепко срослась со всем миросозерцанием русского народа, – мы дальше увидим, сколь обширен мир русского крестьянина, – что теперь, когда правительство начинает понимать, что идея эта несовместима с принципами «благоустроенного» общества и во имя этих принципов хочет ввести в народное сознание и народную жизнь идею частной собственности, то оно (правительство) может достигнуть этого лишь при помощи штыка и кнута. Из этого ясно, что наш народ, несмотря на своё невежество, стоит гораздо ближе к социализму, чем народы Западной Европы, хотя последние и образованнее его». (Цитирую по работе Энгельса «О социальном вопросе в России», которая изначально и была направлена Энгельсом на критику сказанного Ткачёвым, посмевшим поставить русского крестьянина выше западноевропейского пролетария). (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избр. соч. в 9-ти томах, Т.4, стр. 491)

Неудивительно, что Энгельс ополчился против Ткачёва. Ведь последний покушался на его и Маркса детище – пролетариат – на которое они делали ставку в предполагаемом ими строительстве социализма (коммунизма). А тут выясняется, что третируемый им и Марксом «панславистский сброд» давно и успешно ведёт дело к социализму при участии одних крестьян, при полном отсутствии пролетариата, не говоря уже о буржуазии. Понадобилось ещё несколько лет, в течение которых российский народ во главе с народниками сделал ещё несколько шагов к социализму, прежде, чем Маркс – более, Энгельс – менее определённо признали свою неправоту относительно теории народничества о необходимости и возможности строительства социализма в России, минуя капитализм.

Удивительно другое, а именно то, что «русские ученики», находясь не где-нибудь вдалеке от России, а в самой России несли тот вздор от которого отказались их учителя. Маркс изучает русский язык, чтобы иметь возможность познакомиться с истинным положением дел в России и, приходя к выводу о правоте народников, находит, что люди, мешающие развитию общины в России, являются врагами России, которых нужно сокрушить. А тут «русские ученики» вовсю борются с общиной от имени марксизма. Народники выезжают из России и делают всё возможное, чтобы довести до заграницы необходимость и возможность построения в России социалистического общества, минуя капиталистическую стадию развития, а из заграницы приезжают в Россию «русские ученики» и делают всё возможное, чтобы предотвратить строительство в России социалистического общества, минуя капиталистическую стадию развития.

1) Пролетаризация крестьян

Разумеется, народники были далеки от идеализации русской общины, русской деревни… И вообще русского человека и его быта. Они не меньше кого бы то ни было обличали и бичевали изъяны российских устоев, решительно требовали их изменения. А поскольку их понимание развития общества значительно опережало понимание развития общества, выработанного Марксом и Энгельсом, постольку их требования изменения общественного строя в России выходили за рамки сказанного Марксом и Энгельсом.

«Мы, революционеры-анархисты, поборники всенародного образования, освобождения и широкого развития общественной жизни, а потому враги государства и всякого государствования; в противоположность всем метафизикам, позитивистам и всем учёным и неучёным поклонникам богини науки, мы утверждаем, что жизнь естественная и общественная всегда предшествует мысли, которая есть только одна из функций её, но никогда не бывает её результатом; что она развивается из своей собственной неиссякаемой глубины, рядом различных фактов, а не рядом абстрактных рефлексий, и что последние, всегда производимые ею и никогда её не производящие, указывают только, как верстовые столбы, на её направление и на различные фазисы её самостоятельного и самородного развития.

Сообразно такому убеждению, мы не только не имеем намерения и ни малейшего опыта навязывать нашему или чужому народу какой бы то ни было идеал общественного устройства, вычитанного из книжек или выдуманного нами самими, но в убеждении, что народные массы носят в своих более или менее развитых историею инстинктах, в своих насущных потребностях и в своих стремлениях, сознательных и бессознательных, все элементы своей будущей нормальной организации, мы ищем этого идеала в самом народе; а так как всякая государственная власть, всякое правительство по существу своему и по своему положению поставленное вне народа, над ним, непременным образом должно стремиться к подчинению его порядкам и целям ему чуждым, то мы объявляем себя врагами всякой правительственной, государственной власти, врагами государственного устройства вообще и думаем, что народ может быть только тогда счастлив, свободен, когда, организуясь снизу вверх, путём самостоятельных и совершенно свободных соединений и помимо всякой официальной опеки, но не помимо различных и равно свободных влияний лиц и партий, он сам создаст свою жизнь.

Таковы убеждения социальных революционеров, и за это нас называют анархистами». (Бакунин М.А. Избр. соч. Т.1, стр. 237), –

писал Бакунин в 1871 году. Ему вторил Михайловский в 1892 году, выступая на страницах 6 номера «Русской мысли»:

«В состав нравственно-политических идеалов мы вводили принадлежность земли земледельцу и орудий труда производителю... Существующие ещё у нас средневековые формы труда сильно расшатаны, но мы не видели резона совсем кончать с ними, в угоду каких бы то ни было доктрин, либеральных или нелиберальных... Задача наша не в том, чтобы вырастить непременно «самобытную» цивилизацию из собственных национальных недр, но и не в том, чтобы перенести на себя западную цивилизацию целиком, со всеми раздирающими её противоречиями: надо брать хорошее отовсюду, откуда можно, а своё оно будет или чужое, это уже вопрос не принципа, а практического удобства. По-видимому, это столь просто, ясно и понятно, что и разговаривать не о чем». (Цитирую по работе Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» В.И. Ленин. Соч. Изд. 4-е. Т. 1, стр. 170-171; или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 1, стр. 190-191)

Однако это было столь просто, ясно и понятно лишь народникам, но никак не «русским ученикам». Ленин гневно обрушился на Михайловского за отказ от слепого следования пути развития других государств. Он тогда ещё не знал, что вскоре сам будет не только предлагать брать хорошее отовсюду, откуда можно, вплоть до… предыдущей формации. Не касаясь общего хода рассуждений Михайловского (в данном случае речь идёт об обвинении Лениным идеи народников, озвученной Михайловским, – «Надо брать хорошее отовсюду, откуда можно, а своё оно будет или чужое, это уже вопрос не принципа, а практического удобства»), – замечу, что он, в отличие от своего критика Ленина, не предлагал брать хорошее из нижестоящей формации. Так вот, раскритиковав Михайловского, Ленин, после победы социалистической революции в России, будет не только настаивать на необходимости брать хорошее отовсюду, откуда можно, в особенности из нижестоящей формации – капитализма, но и будучи, с одной стороны, руководителем российского правительства – посредством издания декретов и постановлений, с другой стороны, будучи руководителем Российской коммунистической партии (большевиков) – посредством принятия партийных документов, – станет приказывать другим, заставлять других брать хорошее отовсюду, откуда можно, в особенности из капитализма, т.е. из предыдущей социализму, нижестоящей, нежели социализм, формации. В начале 1921 года, разъясняя массам политику партии и правительства по вопросу о продналоге, Ленин в работе «О продовольственном налоге», – скорейшему выходу в свет и распространению которой он придавал большое значение, – писал:

«…Наша задача – учиться государственному капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приёмов для того чтобы ускорить это перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства… Мы должны использовать капитализм (в особенности направляя его в русло государственного капитализма) как посредствующее звено между мелким производством и социализмом, как средство, путь, приём, способ повышения производительных сил». (Там же. Т. 43, стр. 211, 229)

Как пишет в примечании редакция вышеприведённого сборника произведений Ленина:

«ЦК РКП(б) специальным постановлением предложил областным, губернским и уездным партийным комитетам использовать брошюру Ленина для разъяснения трудящимся сущности и значения новой экономической политики». (Там же, стр. 449, прим. 83)

А ведь как только не изгалялся Ленин в своей работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», критикуя сказанное Михайловским о стремлении народников не подражать слепо другим западным странам в угоду каких-либо доктрин, перенося на себя западную цивилизацию целиком, со всеми её очевидными недостатками и раздирающими противоречиями, а брать хорошее отовсюду, откуда можно – для процветания отечества. Говорил, что это:

«Субъективный метод в социологии». (В.И. Ленин. Соч. Изд. 4-е. Т. 1, стр. 171; или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 1, стр. 191)

Что:

«Философ этот чисто метафизически смотрит на общественные отношения как на простой механический агрегат тех или других институтов, простое механическое сцепление тех или других явлений». (Там же, стр. 171-172; или Там же, стр. 191)

Что:

«Но ведь это же значит – не изучать общественные отношения, а уродовать подлежащий изучению материал». (Там же)

Что:

«И опять-таки рассуждение его совершенно нелепо…». (Там же; или Там же, стр. 192)

Что:

«И такие приёмы называют ещё «искать ответы на вопросы жизни в их плотью и кровью одетой форме» («Р. Б.» № 1 за 1894 г)., тогда как он, как раз наоборот, не умея и не желая объяснить действительность, взглянуть ей прямо в лицо – убежал позорно от этих вопросов жизни…». (Там же, стр. 173; или Там же)

Что:

«Он дал нам утопию, сочиненную из бессмысленнейшего выдергивания отдельных элементов из разных общественных формаций, – из средневековой взял то-то, из «новой» – то-то и т.д.». (Там же; или Там же, стр. 193)

И что же мы, читатель, видим? Мы видим, как Ленин, начав больше думать о России и российском народе, стал озвучивать народнические идеи, усваивать сказанное ими. Какой бы он поднял шум, пожелай народники перенимать и использовать хорошее от нижестоящего им общественного строя, т.е. рабовладельческой формации…

Ещё один показатель возросшего сознания Ленина: «ускорить перенимание западничества варварской Русью». Сказать так в 1921 году, после тридцатилетней борьбы с народничеством, доказывая наличие капитализма в России, – значит, прозреть окончательно. Конечно, лучше поздно, чем никогда, да только дорого обходятся народу подобного рода ошибки и заблуждения. Хотя, здоровый российский организм, пусть и с опозданием, но всё-таки приводил «русских учеников» к понимаю их неправоты, их борьба с народниками не прошла для России даром. А всё потому, что несмотря на прозрение Ленина и других «русских учеников», они так и не привели свою теорию в соответствие с российской практикой. Нарыв противоречий, гния и разлагаясь, в конце концов, спустя 70 с небольшим лет, на рубеже 80-х - 90-х годов XX века – лопнул, погубив строительство социализма в России.

Вдоволь поиронизировав над сказанном Михайловским о необходимости поиска для отечества лучших путей развития, перенимая для этого всё хорошее и отвергая всё плохое из практики развития других стран, Ленин продолжает:

«Вот в самых общих чертах очерк того положения вопроса о социализме в России, когда «народились русские марксисты».

Они начали именно с критики субъективных приемов прежних социалистов; не удовлетворяясь констатированием эксплуатации и осуждением ее, они пожелали объяснить её. Видя, что вся пореформенная история России состоит в разорении массы и в обогащении меньшинства, наблюдая гигантскую экспроприацию мелких производителей наряду с повсеместным техническим прогрессом, замечая, что эти полярные течения возникают и усиливаются там и постольку, где и поскольку развивается и упрочивается товарное хозяйство, – они не могли не заключить, что имеют дело с буржуазной (капиталистической) организацией общественного хозяйства, необходимо порождающей экспроприацию и угнетение масс. Их практическая программа прямо уже определялась этим убеждением: она сводилась к тому, чтобы примкнуть к этой борьбе пролетариата с буржуазией, борьбе неимущих классов против имущих, которая составляет главное содержание экономической действительности России, начиная от глухой деревушки и кончая новейшей усовершенствованной фабрикой. «Как примкнуть?» – Ответ подсказала им опять-таки сама действительность. Капитализм довёл главные отрасли промышленности до стадии крупной машинной индустрии; обобществив таким образом производство, он создал материальные условия новых порядков и в то же время создал новую социальную силу – класс фабрично-заводских рабочих, городского пролетариата. Подвергаясь такой же буржуазной эксплуатации, каковою является по своей экономической сущности эксплуатация всего трудящегося населения России, – этот класс поставлен, однако, в особо выгодные условия по отношению к своему освобождению: он ничем не связан уже со старым, целиком построенным на эксплуатации обществом; сами условия его труда и обстановка жизни организуют его, заставляют мыслить, дают возможность выступить на арену политической борьбы. Естественно, что социал-демократы обратили все свое внимание и свои надежды на этот класс, свели свою программу к развитию его классового самосознания, направили всю свою деятельность к тому, чтобы помочь ему подняться на прямую политическую борьбу против современного режима и втянуть в эту борьбу весь русский пролетариат». (В.И.Ленин. Соч. Т.1, стр. 173-174; или В.И. Ленин Полн. собр. соч. Т. 1, стр. 193-194)

Высокие слова, напыщенные фразы. С точки зрения марксизма, а Ленин выступает под флагом марксизма, последнее цитируемое предложение и вовсе лишено смысла. Звать рабочий класс на прямую политическую борьбу против современного режима России в конце девятнадцатого века – значит – звать рабочий класс на политическую борьбу против царизма. «Это абсурд, ибо рабочий класс – есть детище буржуазии», – гласит марксизм. И должен он бороться, опять-таки по марксизму, с буржуазией, а никак не с царизмом.

Итак, по признанию Ленина, они, «русские ученики», начали именно с критики субъективных приёмов прежних социалистов; не удовлетворяясь констатированием эксплуатации и осуждением её, они пожелали объяснить её. В чём это выразилось? В том, что – видя, что вся пореформенная история России состоит в разорении массы и в обогащении меньшинства, наблюдая гигантскую экспроприацию мелких производителей наряду с повсеместным техническим прогрессом, замечая, что эти полярные течения возникают и усиливаются там и постольку, где и поскольку развивается и упрочивается товарное хозяйство, – они не могли не заключить, что имеют дело с буржуазной (капиталистической) организацией общественного хозяйства, необходимо порождающей экспроприацию и угнетение масс.

Таким образом, «русские ученики» начали с ложного констатирования того, что в России они имеют дело с буржуазной (капиталистической) организацией общественного хозяйства. Разве разорение массы и обогащение меньшинства или гигантская экспроприация мелких производителей наряду с повсеместным техническим прогрессом служат основанием утверждать наличие в России буржуазной (капиталистической) организации общественного хозяйства? Разве возникновение и усиление этих полярных течений там и постольку, где и поскольку развивается и упрочивается товарное хозяйство, – есть основание утверждать наличие в России буржуазной (капиталистической) организации общественного хозяйства?

Конечно, нет. И как это ещё из увиденного в России «русские ученики» не заключили, что имеют дело с рабовладельческой организацией общественного хозяйства. В рабовладельческом обществе также развивается и упрочивается товарное хозяйство, вызывая к жизни разорение массы и обогащение меньшинства, гигантскую экспроприацию мелких производителей наряду с повсеместным техническим прогрессом; необходимо порождая экспроприацию и угнетение масс. Очевидно, просто им это не было надо. Им надо было увидеть наличие в России буржуазной (капиталистической) организации общественного хозяйства – вот они и увидели то, что хотели увидеть. Будь российская действительность такой, какой её нарисовали в своём воображении «русские ученики», – доведи капитализм главные отрасли промышленности до стадии крупной машинной индустрии, обобществив таким образом производство, создай он материальные условия новых порядков и в то же время создай он новую социальную силу, – не было бы Ленину нужды так распинаться. На востоке говорят «Собака лает, караван идёт». Пусть бы народники талдычили об отсутствии капитализма в России, это бы нисколько не повредило ему, и тем более не стоило обращать на них внимания. Так… Маленькое недоразумение… Но в том-то и дело, что каравана не было! Вот и проходилось «русским ученикам» «лаять» на народников; подымая шум – имитировать наличие каравана.

Выдав желаемое за действительное, «русские ученики» свою практическую программу уже прямо определяли этим убеждением: она сводилась к тому, чтобы примкнуть к борьбе пролетариата с буржуазией, борьбе неимущих классов против имущих. Естественно, что они обратили всё своё внимание и свои надежды на новую социальную силу – класс фабрично-заводских рабочих, городского пролетариата; что они свели свою программу к развитию классового самосознания городского пролетариата, направили всю свою деятельность к тому, чтобы помочь ему подняться на прямую политическую борьбу против современного режима и втянуть в эту борьбу весь русский пролетариат.

И снова незадача. Чтобы примкнуть к борьбе пролетариата с буржуазией, непременно требовалось, с одной стороны, наличие пролетариата и буржуазии, с другой – наличие борьбы между ними. Ни того, ни другого в России не было.

В отличие от народников – «русские ученики» пропустили мимо своих ушей сказанное Марксом в «Капитале». Кто, как народники, внимательно читал «Капитал», тот не мог не понять, что ни разорение массы и обогащение меньшинства, ни гигантская экспроприация мелких производителей, ни повсеместный технический прогресс, ни упрочивание товарного хозяйства, ни даже наличие денег в обращении (хоть взятые эти факторы вместе, хоть – порознь) – не являются основанием утверждать наличность в России буржуазной (капиталистической) организации общественного хозяйства. Согласно «Капиталу», буржуазная (капиталистическая) организация общественного хозяйства возможна лишь при том условии, что общество – по крайней мере большая его часть – поделено на два вида товаровладельцев, которые должны встретиться и вступить в контакт между собой, где одна часть выступает собственником денег, средств производства и жизненных средств, другая – продавцом собственной рабочей силы. Говорить, что в конце XIX века в России дело обстояло именно так: значит – говорить глупости. А как быть с тем, что «русские ученики» ещё задолго до конца XIX века заключили, что в России они имеют дело с буржуазной (капиталистической) организацией общественного хозяйства, а потом, спустя несколько десятилетий, точнее говоря, в начале 1921 года, ставят задачу учиться государственному капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приёмов для того чтобы ускорить это перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства? Назвать это алогизмом: значит – ничего не сказать! Это такое чудовищное недоразумение, которое, если и не сливается с дуростью, – то граничит с ней однозначно.

Маркс в 24 главе первого тома «Капитала» писал о том, что:

«Деньги и товары, точно так же как жизненные средства и средства производства, отнюдь не являются капиталом сами по себе. Они должны быть превращены в капитал. Но превращение это возможно лишь при определенных обстоятельствах, которые сводятся к следующему – два очень различных вида товаровладельцев должны встретиться друг с другом и вступить в контакт: с одной стороны, собственник денег, средств производства и жизненных средств, которому требуется закупить чужую рабочую силу для дальнейшего увеличения присвоенной им суммы стоимости; с другой стороны, свободные рабочие, продавцы собственной рабочей силы и, следовательно, продавцы труда. Свободны рабочие в двояком смысле: они сами не принадлежат непосредственно к числу средств производства, как рабы, крепостные и т.д., но и средства производства не принадлежат им, как это имеет место у крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство и т.д.; напротив, они свободны от средств производства, освобождены от них, лишены их. Этой поляризацией товарного рынка создаются основные условия капиталистического производства. Капиталистическое отношение предполагает, что собственность на условия осуществления труда отделена от рабочих. И как только капиталистическое производство становится на собственные ноги, оно не только поддерживает это разделение, но и воспроизводит его в постоянно возрастающем масштабе». (Маркс К., Энгельс Ф.. Избр. Соч. в 9-ти томах. М.: Политиздат, 1987 г. Т.7, стр.663)

Что:

«Таким образом – процесс, создающий капиталистическое отношение, не может быть ничем иным – как процессом отделения рабочего от собственности на условия его труда, – процессом, который превращает, с одной стороны, общественные средства производства и жизненные средства в капитал, с другой стороны – непосредственных производителей в наемных рабочих». (Там же)

Что:

«Следовательно, так называемое первоначальное накопление – есть не что иное, как исторический процесс отделения производителя от средств производства. Он представляется «первоначальным», так как образует предысторию капитала и соответствующего ему способа производства.

Экономическая структура капиталистического общества выросла из экономической структуры феодального общества. Разложение последнего освободило элементы первого». (Там же)

Что:

«…Исторический процесс, который превращает производителей в наемных рабочих, выступает, с одной стороны, как их освобождение от феодальных повинностей и цехового принуждения; и только эта одна сторона существует для наших буржуазных историков. Но, с другой стороны, освобождаемые лишь тогда становятся продавцами самих себя, когда у них отняты все их средства производства и все гарантии существования, обеспеченные старинными феодальными учреждениями. И история этой их экспроприации вписана в летописи человечества пламенеющим языком крови и огня». (Там же, стр. 664)

Народники как раз и выступали против превращения денег и товаров, а также жизненных средств и средств производства, в капитал; против отделения производителя от средств производства. Они выступали против капиталистического разложения экономической структуры феодального общества. Они выступали за соединение производителя со средством производства, за социалистическое разложение экономической структуры феодального общества. В то время, когда «русские ученики» видели только одну сторону становления капитализма, а потому преподносили превращение крестьян в наемных рабочих исключительно как положительный исторический процесс их освобождения от феодальных повинностей и цехового принуждения, – народники, а вслед за ними и Маркс, указывали и на ту сторону становления капитализма, где крестьяне лишь тогда становятся продавцами самих себя, т.е. наёмными рабочими, когда у них пламенеющим языком крови и огня отняты все их средства производства и все гарантии их «независимого» существования; когда они насильственно отделены от собственности на условия осуществления труда.

Активно выступая за пролетаризацию крестьян, «русские ученики» не внемли сказанному на этот счёт их учителями. В той же 24 главе первого тома «Капитала», в разделе «Тайна первоначального накопления», Маркс, раскрывая историю становления капитализма, приходит в выводу:

«Исходным пунктом развития, создавшего как наемного рабочего, так и капиталиста, было рабство рабочего. Развитие это состояло в изменении формы его порабощения, в превращении феодальной эксплуатации в капиталистическую. Для того чтобы понять ход этого процесса, нам нет надобности забираться слишком далеко в прошлое. Хотя, первые зачатки капиталистического производства спорадически встречаются в отдельных городах по Средиземному морю уже в XIV и XV столетиях, тем не менее начало капиталистической эры относится лишь к XVI столетию. Там, где она наступает, уже давно уничтожено крепостное право, и поблекла блестящая страница средневековья – вольные города.

В истории первоначального накопления эпоху составляют перевороты, которые служат рычагом для возникающего класса капиталистов, и прежде всего те моменты, когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрываются от средств своего существования и выбрасываются на рынок труда в виде поставленных вне закона пролетариев. Экспроприация земли у сельскохозяйственного производителя, крестьянина, составляет основу всего процесса. Её история в различных странах имеет различную окраску, проходит различные фазы в различном порядке и в различные исторические эпохи. В классической форме совершается она только в Англии, которую мы поэтому и берём в качестве примера». (Маркс К., Энгельс Ф.. Избр. Соч. в 9-ти томах. М.: Политиздат, 1987 г. Т.7, стр. 664-665)

Далее, в разделе «Экспроприация земли у сельского населения», беря Англию для примера, – в качестве страны, в которой экспроприация земли у сельскохозяйственного производителя, крестьянина, совершается в классической форме, – Маркс продолжает:

«В Англии крепостная зависимость исчезла фактически в конце XIV столетия. Огромное большинство населения состояло тогда – и ещё больше в XV веке – из свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство, за какими бы феодальными вывесками не скрывалась их собственность. В более крупных господских имениях bailiff (управляющий), некогда сам крепостной, был вытеснен свободным фермером. Наемные рабочие в земледелии состояли частью из крестьян, употреблявших свободное время на работу у крупных земельных собственников, частью из особого, относительно и абсолютно немногочисленного, класса собственно наемных рабочих. К тому же, даже эти последние фактически были крестьянами, ведущими самостоятельное хозяйство, так как наряду с заработной платой получали коттедж, а также 4 и больше акров пахотной земли. Кроме того, совместно с крестьянами в собственном смысле они пользовались общинными землями, пасли на них свой скот и добывали топливо: дрова, торф и т.п. Во всех странах Европы феодальное производство характеризуется разделением земли между возможно большим количеством вассально зависимых людей. Могущество феодальных господ, как и всяких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство. Поэтому, хотя земля в Англии была разделена после норманнского завоевания на гигантские баронства, которые нередко включали в себя до 900 старых англосаксонских лордств каждое, тем не менее она была усеяна мелкими крестьянскими хозяйствами, и лишь в отдельных местах между этими последними находились крупные господские поместья. Такие отношения при одновременном расцвете городской жизни, характерном для XV столетия, создали возможность того народного богатства, которое с таким красноречием описывает канцлер Фортескью в своих «Laudibus Legum Angliae», но эти отношения исключали возможность капиталистического богатства.

Пролог переворота, создавшего основу капиталистического способа производства, разыгрался в последнюю треть XV и первые десятилетия XVI столетия. Масса поставленных вне закона пролетариев была выброшена на рынок труда в результате роспуска феодальных дружин, которые, по справедливому замечанию сэра Джемса Стюарта, «везде бесполезно заполняли дома и дворы». Хотя королевская власть, будучи сама продуктом буржуазного развития, в своем стремлении к абсолютизму насильственно ускоряла роспуск этих дружин, она отнюдь не была его единственной причиной. Крупные феодалы, стоявшие в самом резком антагонизме к королевской власти и парламенту, создали несравненно более многочисленный пролетариат, узурпировав общинные земли и согнав крестьян с земли, на которую последние имели такое же феодальное право собственности, как и сами феодалы». (Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. в 9-ти томах. М.: Политиздат, 1987 г. Т.7, стр.665-666)

В конце раздела Маркс заключает:

«Разграбление церковных имуществ, мошенническое отчуждение государственных земель, расхищение общинной собственности, осуществляемое по-узурпаторски и с беспощадным терроризмом, превращение феодальной собственности и собственности кланов в современную частную собственность – таковы разнообразные идиллические методы первоначального накопления. Таким путём удалось завоевать поле для капиталистического земледелия, отдать землю во власть капитала и создать для городской промышленности необходимый приток поставленного вне закона пролетариата». (Маркс К., Энгельс Ф. Избр. Соч. в 9-ти томах. М.: Политиздат, 1987 г. Т.7, стр. 679)

Такова история становления капитализма, история пролетаризации крестьян, вписанная в летопись человечества пламенеющим языком крови и огня. Но «русские ученики», будучи, с одной стороны, глухими к выше сказанному Марксом, с другой стороны, слепыми к российской действительности, с третьей стороны, безучастными к практике российской жизни, с четвёртой стороны, черствыми к судьбе российских крестьян, – не видя за деревьями леса, а за крестьянином человека, всячески ратовали за его превращение в наёмного рабочего. В ответ на предположение одного безымянного народника, сделанное им с верой в сознательность русского человека, что даже при самом худшем развитии событий, если Россия станет-таки на капиталистический путь развития:

«Мы, конечно, всю эту историю не повторим, вопреки учению фаталистов; просвещенные представители нашего третьего сословия (так называли в ту пору на Руси нарождающихся капиталистов, – В.К). не станут, конечно, также употреблять всех тех средств для достижения своих целей, к каким прибегали прежде, и возьмут из них только наиболее подходящие и соответствующие условиям места и времени. Для обезземеления крестьянства и создания фабричного пролетариата они не станут, конечно, прибегать к грубой военной силе или не менее грубой прочистке поместий». (Цитирую высказывание указанного безымянного народника по работе Ленина «Экономическое содержание народничества и критика его в книге Струве» – Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е, Т.1, стр. 339; или В.И. Ленин Полн. собр. соч. Т. 1, стр. 372-373 ), –

Ленин язвительно замечает:

««Не станут прибегать»?!! Только у теоретиков слащавого оптимизма и можно встретить такое умышленное забывание фактов прошлого и настоящего, которые уже сказали свое «да», – и розовое упованье, что в будущем, конечно, будет «нет». Конечно, это ложь». (Там же)

«Да что вы право, батенька, – говорит Ленин, – белены, что ли объелись: история экспроприации российских крестьян, как и предписано наукой под названием «марксизм», и в России будет вписана в летопись человечества пламенеющим языком крови и огня. И мы, истинные последователи марксизма, не то что палец о палец не ударим для облегчения страданий крестьянства, а наоборот, для его же блага сделаем всё зависящее от нас, чтобы ускорить его кончину.

В очередной раз Ленин недвусмысленно высказался на этот счёт в 1908 году в работе «Аграрная программа социал-демократии в Первой Русской Революции 1905-1907 годов» при разборе возможных путей развития капитализма в России:

«Другой путь развития мы назвали американским путём развития капитализма, в отличие от первого, прусского. Он требует тоже насильственной ломки старого землевладения. О возможности безболезненного и мирного исхода невероятно обострившегося кризиса в России – могут мечтать только тупые мещане русского либерализма (т.е. народники по Ленину, – В.К)..

Но эта необходимая и неизбежная ломка возможна в интересах крестьянской массы, а не помещичьей шайки». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.13, стр. 388)

И это говорит человек, бьющий себя пяткой в грудь и выпрыгивающий из седла с криком: «Я – истинный марксист!»? Это же надо так испоганить марксизм!!! Бедный Маркс!!! Он и не подозревал, что экспроприация крестьян, вписанная в историю человечества пламенеющим языком крови и огня, была осуществлена в интересах крестьянской массы. Вот уж поистине: дорога в ад вымощена благими намерениями. И потом, где, в какой стране указанная Лениным необходимая и неизбежная ломка была осуществлена в интересах крестьянской массы, а не помещичьей шайки? Разве в той же хвалёной Америке указанная Лениным необходимая и неизбежная ломка была осуществлена в интересах крестьянской массы, а не помещичьей шайки? Разве кто из рабов негров после проведения в Америке указанной Лениным необходимой и неизбежной ломки стал вровень с бледнолицым, т.е. – своим вчерашним хозяином? Нет, нет и ещё раз нет. Как они были в Америке второсортными людьми, так и остались ими. Появляющиеся с недавних пор отдельные звёзды шоу-бизнеса не в счёт. Это, так сказать, побочный эффект стремления американских негров к улучшению своего материального положения. Да простят меня американские негры, но для более наглядного, пусть жестокого, но всё-таки наглядного выявления сути происходящего, я вынужден сказать о проститутках. Проститутками не рождаются – проститутками становятся. И не всякая женщина становится проституткой из любви к искусству. В большинстве случаев женщина становится проституткой в силу сложившихся обстоятельств, среди которых отсутствие возможности иного пути улучшения своего общественного положения и материального благосостояния стоит на первом месте. Именно не имея возможности улучшения своего общественного положения и материального благосостояния в других областях человеческой деятельности американские негры идут в шоу-бизнес. Не потому, что это у них получается лучше, чем у других народов, вовсе нет, а потому и только потому, что здесь, в Америке, в этой области человеческой деятельности у них больше возможностей по причине большого спроса и низкой конкуренции со стороны своих бледнолицых сограждан. Не всякий бледнолицый американец стремиться стать «гладиатором» на потеху публике. Большинство из бледнолицых американцев предпочитают не участвовать в развлекательных мероприятиях, а смотреть их, если не «живьём», то по телевизору, на худой конец – слушать по радио, или читать о них в газетах и журналах.

К тому же, следует помнить, что указанная Лениным Америка, так называемые США, будучи основанной европейскими отбросами и преступниками, бежавшими от правосудия, устроившими геноцид не только над неграми, завозимыми ими из Африки в качестве вьючных и тягловых животных, но ещё более надругавшимися и глумившимися над коренными жителями захваченной ими территории, ни в коей мере не может служит образцом подражания ни в части формы государственного устройства, ни в части нравственности, ни в части добродетели, ни в части честности, ни в части справедливости, ни в части порядочности. Всякого рода сторонникам американской демократии, американских прав и свобод человека не следует забывать, что не так давно, еще в первой половине XX века, правительство США официально платило 3 доллара за скальп убитого индейца, что именно американская демократия и американские права и свободы человека послужили для США основой атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, и что эти же устои американского общества без колебания послужат США, если не держать их в ежовых рукавицах, для уничтожения любого народа и любого государства, воспротивившегося обслуживать его интересы. За примерами далеко ходить не надо. Стоило последние 10-15 лет российскому орлу ослабить свои коготки, вонзённые в американского ястреба, как тот в поисках наживы набросился на Югославию, Ирак и Афганистан

Этак, если по-ленински подумать, то и ломка первобытно-общинного хозяйствования на рабовладельческое хозяйствование была осуществлена в интересах охотников, рыболовов, земледельцев и прочих рядовых общинников, а не руководящего звена общины пожелавших усилить эксплуатацию своих подчинённых. Но почему тогда история свидетельствует, что в подавляющем большинстве, примерно 1000 к 1, не рядовые члены общины, а именно руководители общины становились рабовладельцами? Сей факт Ленин не мог не знать. Знал, но продолжал стоять на своём, ибо установление капитализма в России, согласно усвоенной им теории, ему требовалось для начала борьбы за социализм.

Против этого-то и боролись народники. Как тут не вспомнить сказанное выше Михайловским, что согласно сторонникам марксизма:

«…Нам предстоит ещё пройти вслед за Европой весь тот процесс, который описал и возвел в степень философско-исторической теории Маркс. Разница, однако, в том, что нам придется повторить процесс, т.е. совершить его сознательно. По крайней мере, его должен осознавать тот русский человек, который уверовал в непреложность исторической теории Маркса. Маркс не скрывает, конечно, тяжелых и возмутительных сторон процесса. Напротив, он ставит их, что называется, ребром. Все эти «калечения незрелых» и женских организмов» и прочее – нам еще предстоят, и мы, с точки зрения исторической теории Маркса, не только не должны протестовать против этих калечений, что означало бы прать против рожна, но даже радоваться им – как необходимым, хотя крутым ступеням, ведущим в храм счастья. Трудно вместить в себя такое противоречие, которое терзало бы душу русского ученика Маркса на каждом шагу в том или другом частном приложении. Ему предстоит разве роль наблюдателя, с бесстрастием Пимена заносящего в летопись факты обоюдоострого процесса. Принимать же в нем активное участие он не может. Для мерзостной стороны процесса он совсем не годится, а всякая деятельность, соответствующая его направленным требованиям, только задержит, затянет процесс. Идеал его, если он, ученик Маркса, состоит, между прочим, в совпадении труда и собственности, в принадлежности рабочему земли и орудий и средств производства. Но в то же время он – ученик Маркса со стороны философско-исторического взгляда последнего, он должен радоваться разлучению труда и собственности, расторжению связи между работником и условиями производства. И, в конце концов, он должен, следовательно, приветствовать ниспровержение зачатков собственного идеала. Конечно, такие столкновения нравственного чувства с историческою необходимостью должны разрешаться в пользу необходимости… Но ясно во всяком случае, что мы должны семь раз подумать, прежде чем один раз отрезать себе все пути, кроме указанного немецким экономистом». (См. выше)

И опять это было неясно только «русским ученикам». «Зачем думать, – говорили они, – да ещё семь раз, если другие за нас наперёд подумали. Есть теория многочисленно раз подтверждённая на практике ряда государств…».

«Так-то оно так, – отвечали народники, – но эти другие государства шли к капитализму вслепую, а потому наломали кучу дров и набили себе массу шишек. Нам негоже следовать им там и тогда, где и когда мы имеем перед глазами их негативный опыт. Для процветания отечества необходимо избегать повторения их трагедии, и по возможности брать у них хорошее. Мы не должны повторять сознательно бессознательно сделанные ими ошибки».

«Да будет вам нести бред, – отвечали «русские ученики», – это субъективный метод в социологии. Ведь это же значит – не изучать общественные отношения, а уродовать подлежащий изучению материал. Это значит – бежать позорно от вопросов жизни. Это – утопия. Только у теоретиков слащавого оптимизма и можно встретить такое умышленное игнорирование естественно-исторического закона развития общества, открытого Марксом».

Вот такие пироги с пряниками. Народники про Ивана, за жизнь – «русские ученики» про болвана, за теорию. Ключевые вопросы народников, обращённые к «русским ученикам»: «Зачем нужно непременно пролетаризировать крестьянина, отбирая у него всё и вся, если целью этого шага является возвращение ему всего этого (пусть и в многократно большем размере)?», «Разве нельзя сделать то же самое не лишая крестьянина того, что у него есть, а преумножая его материальное и духовное благосостояние?», – оставались без ответа. У «русских учеников» не было на них ответа ни тогда, ни потом. А посему они предпочитали напрямую не спорить с народниками, и уж тем более с основоположниками народничества, а брали себе в оппоненты кого попроще, желательно из числа близких себе по духу противников народничества, скажем Скалдина или Струве, как это сделал Ленин. Они тем и были хороши для «русских учеников», что не так остро ставили вопросы, и у них не было ответов на большинство вопросов современности. К тому же, их всегда можно выставить пугалом для масс в борьбе с народничеством.

2) «Русские ученики» против защиты крестьян

от уничтожения

Согласно вышеприведённому признанию Ленина, сделанного им в 1894 году в работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», народившиеся русские марксисты, то бишь – «русские ученики», начали, во-первых, с критики народников, во-вторых, с заключения, что они имеют дело в России с буржуазной (капиталистической) организацией общественного хозяйства, в-третьих, с практической программы, которая сводилась к тому, чтобы примкнуть к борьбе пролетариата с буржуазией, в-четвёртых, с обращения своего внимания и своих надежд на класс фабрично-заводских рабочих, на городской пролетариат, в-пятых, с направления своей деятельности к тому, чтобы помочь ему, городскому пролетариату, подняться на прямую политическую борьбу против самодержавия и втянуть в эту борьбу весь русский пролетариат.

Это есть не что иное, как декларация теоретических установок старого марксизма, выработанных Марксом и Энгельсом на основе анализа становления капитализма в странах Западной Европы, о чём и тот и другой до знакомства с народничеством говорили неоднократно. К практике российской жизни сказанное Лениным не имело никакого отношения. Я уже не говорю про алогизм последнего предложения, из которого была сделана данная выжимка в пяти пунктах, где ей соответствует пятый пункт. Я говорю о напирании Ленина на пролетариат в условиях отсутствия пролетариата в России.

В то время, когда Ленин делал это своё признание, как и долго после этого, Россия была крестьянской страной. Имея своё понимание и видение своей деятельности в крестьянской стране, «русским ученикам» требовалось найти искомый пролетариат. Существовало два пути: 1) превратить крестьян в пролетариев, 2) объявить крестьян пролетариями. На обоих из них активно орудовали «русские ученики». Здесь речь пойдёт, согласно подзаголовку, об отношении «русских учеников» к раскрестьяниванию крестьян, к насильственному превращению крестьян в пролетариев. Второй путь будет рассмотрен в другом разделе.

В крестьянской стране выступать на стороне большинства народа – значит, быть на стороне крестьян, защищать интересы крестьян. Ничего подобного не было и в мыслях «русских учеников», не говоря уже об их деяниях. Наоборот, их цель была в том, чтобы ликвидировать крестьян как класс, составляющий основу данного господствующего способа производства, и превратить их в пролетариев, т.е. сделать из них наёмных рабочих – в качестве класса, составляющего основу господствующего способа производства при капитализме.

Понятное дело, у самих «русских учеников» не было ни сил, ни средств для уничтожения крестьян. Они лишь обеспечивали теоретическую основу сего мероприятия, одобряя, направляя и поддерживая его проведение наиболее рьяными противниками крестьян и сторонниками капитализма из числа власть предержащих, подталкивая, подстрекая к нему нерешительных, неопределившихся. Вспомним, что говорил Ленин в вышеприведённой цитате из его работы «От какого наследства мы отказываемся?»: «В противоположность народникам, мешающим развитию капитализма в России и задерживающих его, полагая, что чем дальше и чем скорее пойдёт уничтожение общины и крестьян, тем хуже для страны и для народа, – русские ученики стремятся поддерживать, ускорить, облегчить становление капитализма в России, полагая, что чем дальше и чем скорее будет покончено с общиной и крестьянством, тем лучше для страны и для народа».

Желая привести российскую действительность в соответствие с теорией становления капитализма в западноевропейских странах, Ленин свыше трёх лет, начиная с конца 1895 года – по начало 1899 года, занимается поиском пролетариата в России. Плодом его усилий стала книга «Развитие капитализма в России», которая вышла в свет в 1899 году. Как он это делал, будет рассмотрено в другой главе. В данном случае наибольший интерес для нас, читатель, представляет постскриптум Предисловия к первому изданию данной книги, где Ленин берёт себе в авторитеты – в части необходимости уничтожения общины и крестьянства – бесспорного лидера марксистов того времени (к тому времени уже умерли и Маркс, и Энгельс) К. Каутского:

«P.S. К величайшему сожалению, мы не могли воспользоваться для настоящего сочинения тем замечательным анализом «развития сельского хозяйства в капиталистическом обществе», который дан К. Каутским в его книге «Die Agrarfrage» (Stuttgart, Dietz, 1899; I. Abschn. «Die Entwicklung der Landwirtschaft in der kapitalistischen Gesellschaft», – «Аграрный вопрос» (Штутгарт, Дитц, 1899; I отдел: «Развитие сельского хозяйства в капиталистическом обществе»), – Ред. Есть русский перевод).

Эта книга (полученная нами тогда, когда большая часть настоящего сочинения была уже набрана) представит из себя самое замечательное, после 3-го тома «Капитала», явление новейшей экономической литературы. Каутский исследует «основные тенденции» капиталистической эволюции земледелия, его задача – рассмотреть разнообразные явления в современном сельском хозяйстве как «частные проявления одного общего процесса» (Vor-rede (Предисловие, – Ред)., VI). Интересно отметить, до какой степени тождественны основные черты этого общего процесса в Западной Европе и в России, несмотря на громадные особенности последней как в экономическом, так и во внеэкономическом отношении. Напр., для капиталистического современного (moderne) земледелия вообще типично прогрессирующее разделение труда и употребление машин (Kautsky, IV, b, с), которое обращает на себя внимание и в пореформенной России (см. ниже, гл. III, § VII и VIII; гл. IV, особенно § IX). Процесс «пролетаризирования крестьянства» (заглавие VIII гл. книги Каутского) выражается повсюду в распространении всяческих видов наемной работы мелких крестьян (Kautsky, VIII, b); – параллельно этому мы наблюдаем в России образование громадного класса наемных рабочих с наделом (см. ниже, гл. II). Существование мелкого крестьянства во всяком капиталистическом обществе объясняется не техническим превосходством мелкого производства в земледелии, а тем, что мелкие крестьяне понижают свои потребности ниже уровня потребностей наемных рабочих и надрываются над работой несравненно сильнее, чем эти последние (Kautsky, VI, b; «сельскохозяйственный наемный рабочий находится в лучшем положении, чем мелкий крестьянин», – говорит Каутский неоднократно: S. (Страница, – Ред). 110, 317, 320); аналогичное явление наблюдается и в России (см. ниже, гл. II, § XI, В). Естественно поэтому, что западноевропейские и русские марксисты сходятся в оценке таких, напр., явлений как «земледельческие отхожие промыслы», употребляя русское выражение, или «наемная земледельческая работа бродячих крестьян», как говорят немцы (Kautsky, S. 192. Ср. ниже, гл. III, § X); – или такого явления как отход рабочих и крестьян из деревень в города и на фабрики (Kautsky, IX, е; S. 343 особенно; и много других. Ср. ниже, гл. VIII, § II); – перенесение крупной капиталистической промышленности в деревню (Kautsky, S. 187. Ср. ниже VII, § VIII). Мы уже не говорим об одинаковой оценке исторического значения земледельческого капитализма (Kautsky, passim (В разных местах, – Ред)., особенно S. 289, 292, 298. Ср. ниже, гл. IV, § IX), об одинаковом признании прогрессивности капиталистических отношений в земледелии сравнительно с докапиталистическими (Kautsky, S. 382: «Вытеснение des Gesindes (лично зависимых батраков, челяди) и der Instleute («среднее между батраком и арендатором»: крестьянин, арендующий землю за отработки) поденщиками, которые вне работы – свободные люди, – было бы большим социальным прогрессом». Ср. ниже, гл. IV, § IX, 4). Каутский категорически признает, что о переходе деревенской общины к общинному ведению крупного современного земледелия «нечего и думать» (S. 338), что те агрономы, которые требуют в Западной Европе укрепления и развития общины – вовсе не социалисты, а представители интересов крупных землевладельцев, желающих привязать к себе рабочих сдачей им клочков земли (S. 334), что во всех европейских странах представители интересов землевладельцев желают привязать сельских рабочих – посредством наделения их землей, и пытаются уже вводить в законодательство соответствующие мероприятия (S. 162), что против всех попыток помочь мелкому крестьянству – посредством насаждения кустарных промыслов (Hausindustrie), этого худшего вида капиталистической эксплуатации, «следует бороться самым решительным образом» (S. 181). Мы считаем необходимым подчеркнуть полную солидарность воззрений западноевропейских и русских марксистов «в виду новейших попыток представителей народничества провести резкое различие между теми и другими (см. заявление г-на В. Воронцова 17 февраля 1899 г. в обществе для содействия русской промышленности и торговле, «Новое время», 1899, № 8255 от 19 февраля)». (Ленин В.И.. Полн. собр. соч. Т. 3, стр. 7-9)

Здесь всё – и тождественность основных черт развития капитализма в Западной Европе и в России, и одинаковая оценка западноевропейскими и русскими марксистами, то бишь, «русскими учениками», исторического значения земледельческого капитализма, и одинаковое признание ими (т.е. западноевропейскими и русскими марксистами, то бишь, «русскими учениками») прогрессивности капиталистических отношений в земледелии, сравнительно с докапиталистическими, и категорическое признание невозможности перехода деревенской общины к общинному ведению крупного современного земледелия, и необходимость бороться самым решительным образом против всех попыток помочь крестьянству, ибо никто, нигде и никогда не вёл разговор о помощи крестьянству. И эта белиберда находится в полном соответствии с умозрением «русских учеников»:

«Мы, – говорит Ленин, – считаем необходимым подчеркнуть полную солидарность воззрений западноевропейских и русских марксистов». (См. выше)

Бедный Маркс… Да и Каутского жалко. Первый раздел его книги, из которого Ленин черпал аргументы против общины и крестьянства, называется «Развитие сельского хозяйства в капиталистическом обществе». Не в феодальном обществе, а капиталистическом обществе. Повторяю: ка-пи-та-лис-ти-чес-ком. Стало быть, анализ Каутского о положении дел в общине и крестьянстве относится к капиталистическому обществу. Переносить его на феодальное общество, которое тогда существовало в России, и делать глубокомысленные выводы, значит, совершать грубую ошибку. «Русские ученики» могут сколько угодно солидаризироваться со сказанным Каутским в указанном разделе, но нельзя использовать сказанное им там в качестве руководства к действию в феодальном обществе. Но именно это «русские ученики» и делали. А всё потому, что принимая желаемое за действительное, они сознательно выдавали феодальную Россию за Россию капиталистическую.

Не отставал от Ленина и Плеханов. Собственно говоря, он и члены возглавляемой им группы «Освобождение труда» выступали за необходимость уничтожения общины и крестьянства ещё тогда, когда Ленин пешком под стол ходил. Привожу же я Плеханова вторым, лишь постольку поскольку беру одно из его высказываний на эту тему, сделанное им вслед за вышесказанным Лениным. Это тем более примечательно, что Плеханов продолжает бороться с общиной и крестьянством спустя четыре года после выхода в свет работы Ленина «Развитие капитализма в России», которой он желал убедить всех в капиталистическом развитии России, и спустя восемь лет после сказанного Лениным в первом выпуске работы «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» о том, что народившиеся русские марксисты, т.е. «Русские ученики» Маркса и Энгельса, не могли не заключить, что в России они имеют дело с буржуазной (капиталистической) организацией общественного хозяйства (см. выше). А как быть, коли несмотря на все заверения и увещевания Ленина, капитализма в России не было и нет?

«А очень просто, – отвечали «русские ученики», – пока будем делать вид, что капитализм в России установлен окончательно и бесповоротно, а заодно прилагать максимум усилий, содействуя его действительному появлению».

Так вот: в конце процитированной ранее части работы «Пролетариат и крестьянство», вышедшей из-под пера Плеханова в конце 1902 - начале 1903 года содержится вывод, оставшийся нами, читатель, почти без внимания:

«Крестьянин должен встать на точку зрения пролетария. Это говорил Маркс ещё в Манифесте коммунистическом, и это говорят теперь последовательные марксисты. В прошлый раз г. Владимиров сослался, между прочим, на Либкнехта. См. цитату из Либкнехта. Энгельс: «Революционная Россия». Венгрия. Конгрессы. Мы защищаем его как продавца рабочей силы, но мы решительно против каких бы то ни было мер, задерживающих развитие капитализма». (Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова. В трёх томах. Т.1, стр. 70)

Итак, «русские ученики» против каких бы то ни было мер, задерживающих развитие капитализма в России.

А какие меры задерживают развитие капитализма в России?

Понятное дело: развитие общины и повышение благосостояния крестьян. Это и есть те самые меры, против которых решительно выступали «русские ученики».

А что нужно сделать, по мнению «русских учеников», чтобы ликвидировать меры, задерживающие развитие капитализма в России? «Нужно от них избавиться; нужно, чтобы крестьянин встал на точку зрения пролетария, – отвечает Плеханов. Это, – убеждает он читателя и слушателя, ибо Плеханов не только опубликовал свою работу «Пролетариат и крестьянство», но и активно выступал с ней на лекциях, – говорил Маркс ещё в Манифесте коммунистическом, и это говорят теперь последовательные марксисты».

Кому, как не Плеханову, было знать, что говорил Маркс в Манифесте коммунистическом, и что говорят теперь последовательные марксисты, т.е. тогда, когда он декларировал свои мысли, изложенные им в работе «Пролетариат и крестьянство». Относительно справедливости сказанного Плехановым о том, что говорят последовательные марксисты, сомневаться не приходится. Другое дело, указание Плеханова на Маркса. Здесь может быть всё что угодно… Вплоть до подлога!.

Кто следует за мной от начала данной книги, тот не мог не заметить, насколько вольно обращаются «русские ученики» с произведениями основоположников марксизма, а потому легче заподозрить Плеханова в искажении и перевирании сказанного Марксом, чем поверить ему на слово. Благо на дворе не конец 1902 и не начало 1903 года, а XXI век и Манифест коммунистический, о котором говорит Плеханов, легко найти для сверки.

«Зачем это надо? – спросит оный читатель. – Ведь Плеханов не только читал оригинал «Манифеста», но и является автором его второго русского перевода…». – «Очень хорошо, – отвечу я. – Значит – ему и карты в руки. Если он излагает правильно сказанное в «Манифесте», то ему честь и хвала, а все претензии к Марксу и Энгельсу. Хотя, как было установлено ранее, они благоразумно отказались от справедливости сказанного ими в данной части Манифеста применительно к России. И снова выходит хула Плеханову, знавшему окончательное мнение Маркса относительно судьбы общины и крестьян в России, но продолжавшему использовать его раннее высказывание, ссылаться на его старую точку зрения, выработанную им без учёта российской действительности, без учёта знаний, выработанных народниками».

Открываем соответствующий том сочинений Маркса и Энгельса и находим в «Манифесте» то место, на которое ссылается Плеханов:

«Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин – все они борются с буржуазией для того чтобы спасти свое существование от гибели как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они революционны, то постольку поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата, поскольку они защищают не свои настоящие, а свои будущие интересы, поскольку они покидают свою собственную точку зрения для того чтобы встать на точку зрения пролетариата». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избр. соч. В 9-ти томах. Т.3, стр. 151)

Не надо иметь семь пядей во лбу и гребешок во всю спину, чтобы понять, что в «Манифесте» нет и намёка на то, что крестьянин должен встать на точку зрения пролетариата (или – «пролетария»). Вне сомнения, сказанное в «Манифесте», что если средние сословия – мелкий промышленник, мелкий торговец и крестьянин – революционны, то постольку поскольку они покидают свою собственную точку зрения для того чтобы встать на точку зрения пролетариата, – это чудным образом преобразуется у Плеханова в: «крестьянин должен встать на точку зрения пролетария».

Во-первых, в «Манифесте» речь идёт о среднем сословии, а Плеханов почему-то выделяет одного крестьянина, хотя, по его логике, на точку зрения пролетария должен встать и мелкий промышленник, и мелкий торговец, и ремесленник. Однако что-то незаметно, чтобы Плеханов озаботился нежеланием мелкого промышленника, мелкого торговца и ремесленника встать на точку зрения пролетария. Почему? Потому, и только потому, что нелепость приписывания Марксу и Энгельсу положения о том, что мелкий промышленник, мелкий торговец и ремесленник должны встать на точку зрения пролетариата – более чем очевидна.

Во-вторых, какова точка зрения пролетариата (пролетария), на которую, по Плеханову, должен встать крестьянин? Ответ даёт Плеханов в работе «Наша программа и наши современные задачи», по которой он читал лекции с середины 1902 – до середины 1903 года:

«Стоять на точке зрения пролетариата – значит, не препятствовать развитию капитализма, а опираться на это развитие». (Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова. В 3-х томах. Изд-во «Наука». Москва, 1973 г. Т.1, стр. 90)

И этот человек мнил себя большим марксистом… Нет, прав был Маркс, говоря во втором неотправленном письме к Засулич, когда та вместе с другими беженцами из «Чёрного передела» во главе с Плехановым набивалась ему в ученики, что у него нет учеников в России (См. выше).

Таким образом, утверждение Плеханова, что крестьянин должен встать на точку зрения пролетария, и что это говорил Маркс ещё в Манифесте коммунистическом, – абсолютная чепуха, если не сказать – наглая ложь.

Ссылка Плеханова на Либкнехта более чем красноречива. В своё время, в споре с референтом из «Революционной России», Плеханов выписал ряд цитат из речи Либкнехта, дабы показать совместимость своего взгляда с его взглядом на крестьянство – и тем самым опереться на него как на одного из лидеров марксизма. Вот лишь некоторые из них:

«Мы должны различать: 1) сельских рабочих; относительно них нам всё ясно; 2) крупных крестьян – тоже; 3) мелких крестьян. Они для нас тоже не так важны, как сельские рабочие, но всё же они составляют значительный фактор, и надо склонять их на свою сторону – не шарлатанскими методами, а путём разъяснения их хозяйственного положения…

Мы хотим только облегчить крестьянам существование, а не оградить их как собственников… Надо, чтобы крестьяне поняли, что мы защищаем их как отдельных лиц, но не можем спасти их как класс». (АДП. Т.16,\л. 14-15; Protokoll uber die VerhandlungendesParteitagesder SoziademokratischenPartei Deutschkands. Abgehalten zu Breslau vem 6 bis 12 oktober 1895. Berlin, 1895, S 145-146)

К сказанному Либкнехтом – Плеханов добавляет:

«Им (крестьянам, – В.К). надо говорить всю правду; и Либкнехт её говорит во время своей агитации. Шарлатан тот, кто уверяет крестьян, что крестьян можно спасти». (Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова. В 3-х томах. Изд-во «Наука». Москва, 1973 г. Т.1, стр. 284)

Комментарии излишни.

3) Одобрение и поддержка «русскими учениками»

политики царского правительства во главе

с Витте и Столыпиным, направленной

на уничтожение общины и крестьян

Я намеренно увязал политику уничтожения общины и крестьян с царским правительством, а не с царизмом. Царизм, как таковой, стоял на стороне общины и крестьян, ибо они были его основой. Лишь отдельные чиновники царского правительства, либо связанные с нарождавшейся буржуазией, либо по неразумению выступали за уничтожение общины и крестьян. В их числе были и высокопоставленные особы. Среди них министр финансов, а затем и Председатель Совета министров – С.Ю. Витте (тот самый Витте, к которому бегали жаловаться московские заводчики и фабриканты, из ресторана Тестова получившие под расстегаи взбучку от Зубатова, призвавшего их заботиться о персонале своих заводов и фабрик, и не доводить дело до стачек и забастовок; больше думать о государстве, нежели о своём кармане); а также его последователь на посту Председателя Совета министров – П.А. Столыпин. Ни Витте, ни Столыпин не были сторонниками царя и его окружения. И тот, и другой – «случайные» люди во властных структурах царизма, и оба они были его врагами, хотя и обязаны своему продвижению лично царю.

Получив домашнее образование, Витте в 1866 году поступил в физико-математический факультет Новороссийского университета. Из-за отсутствия способности к науке он в 1869 году поступает на службу в коммерческую область железнодорожного дела. Вероятно, из него получился бы неплохой коммерсант, если бы царь Александр III в знак благодарности за высказанное им опасение возможного крушения царского поезда из-за нарушения правил перевозки (сделанное Витте из коммерческих соображений, а отнюдь не с заботой о персоне царя) не назначил его в 1890 году, минуя все иерархические ступени, директором департамента железных дорог с чином действительного статского советника.

Спустя два года Витте становится министром путей сообщения, а ещё через полгода – министром финансов. Тут было, где разгуляться коммерсанту Витте. Это покруче, чем продавать железнодорожные билеты или регулировать железнодорожные тарифы. Желая закрыть зияющую дыру в бюджете страны, Витте увеличил прямые и косвенные налоги, введя винную монополию, что дало казне четверть дохода. Его не интересовала покупательная способность населения страны, и какие последствия возымеет это действие. Такова суть любого коммерсанта. В погоне за сиюминутной выгодой, он не думает о последствиях. А между тем – сия винная монополия обернулась трагедией для народа, для страны. В то время как чиновники грели руки и набивали казну доходами от винной монополии, народ российский из-за низких доходов и высоких пошлин на спиртное спивался и упивался до смерти денатуратом. Первая Мировая война ярко высветила проблему алкоголизма в России. Желая прекратить повсеместное суррогатное пьянство, негативно сказывавшееся на боеспособности Армии и обороноспособности страны, Николай II в октябре 1914 года, т.е. спустя четыре месяца после начала Первой мировой войны, отменил винную монополию и ввёл в стране «сухой закон».

Ну и, конечно же… Денежная реформа. Витте провёл её в 1897 году, ограбив население в пользу «казны» на кругленькую сумму. Современные лакеи буржуазии, говоря о денежной реформе, проведённой Витте, ставят ему в заслугу то, что, дескать, он тем самым привёл в страну иностранный капитал. Ну и что, спрашивается. Ведь рубль не укрепился по отношению к иностранным валютам, как это дважды было при социализме до 1991 года, а лишь наполнился золотым содержанием, т.е. стал конвертируемым. Что хорошего в том, что нищую Россию стали покупать по частям иностранцы, когда всякий там немец или француз (а нынче, после современных денежных реформ, дважды проведённых демократами в течение 10 лет, – к немцу или французу добавился американец), каждый со своим национальным рублём, чувствует себя в России миллионером, а мы, россияне, получая крохи, становились тогда и становимся сегодня беднее и беднее?

Да, умел коммерсант Витте делать деньги из ничего. Но и его возможности не безграничны. Вскоре «воздух», из которого он делал деньги, кончился, и он оказался вынужден взяться за реальную экономику. А поскольку громадный сектор экономики был связан с сельским хозяйством, то без решения крестьянского вопроса ему было не обойтись. И он, как истинный коммерсант, всячески содействовал развитию капитализма в России. Хорошо известны его слова, высказанные им на совещании 29 ноября 1897 года, о том, что существуют закономерности общие для всего мира, и Россия не исключение:

«В России теперь происходит то же, что случилось в своё время на Западе: она переходит к капиталистическому строю… Россия должна перейти на него. Это мировой непреложный закон». (Центральный Государственный архив СССР. В.1283. Оп.1. Л. 1об. – 2)

Такова точка зрения Министра финансов, ставшего впоследствии Премьер-министром России.

К этому времени относится появление легального марксизма. При ближайшем рассмотрении оказывается, что наиболее активные легальные марксисты, например, Струве и Туган-Барановский – выходцы из Министерства финансов, во главе которого стоял Витте.

Надо полагать, средства на организацию и деятельность легальных марксистов (как например – на оплату их содержания и публикацию их работ) выделяло Министерство финансов не без ведома Витте. В том числе – и посредством созданного при активном участии Витте, говоря современным языком – для отмывания денег, Политехнического института в Петербурге в 1894 году – вне системы министерства народного просвещения, где, кстати сказать, и подрабатывал в отрыве от стен министерства финансов легальный марксист Туган-Барановский.

Политика Витте в реальном секторе экономики была незамысловата. Желая воплотить в жизнь капиталистические ценности и идеалы, он стремился – думается не без помощи и подсказки всякого рода легальных и нелегальных марксистов в лице Струве, Туган-Барановского, Плеханова, Ленина и прочих – к разрушению общины и уничтожению крестьян как основы существующего способа производства; как главного препятствия на пути становления капитализма в России.

Основные вехи в реализации капиталистических устремлений коммерсанта Витте в аграрном секторе экономики страны таковы: 1) принятие в 1893 году закона об ограничении прав общины на переделы и закрепление наделов за крестьянами; 2) Манифест от 3 ноября 1905 года об отмене выкупных платежей с крестьян: с 1 января 1906 года – наполовину и с 1 января 1907 – года полностью.

Наиболее активно Витте проводил капиталистическую аграрную политику, направленную на уничтожение общины и превращения крестьян частью в частных собственников, частью в наёмных рабочих, находясь с 1902 по 1905 год на посту руководителя совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности.

Капиталистическая направленность деятельности Витте не могла остаться незамеченной царём и поместным дворянством. Тем более она не могла приветствоваться ими. Подрывание основ существования царизма вызывало противодействие его сторонников. В результате – Витте был вынужден сойти с политической арены, подав прошение об отставке, принятое царём с удовольствием.

В 1906 году на смену Витте пришёл Столыпин. Правда, между ними был ещё и Горемыкин, но он не долго «горе мыкал». В отличие от Витте – Столыпин не являлся убеждённым сторонником капитализма, и если он выступал за капитализм, то совершенно бессознательно. Но от этого его деятельность на посту Председателя Совета министров России была не менее, а то и более вредоносной для общины и крестьян, чем при Витте. А всё потому, что борьбу с общиной и крестьянством он вёл не на идеологической, а на физической основе. Нет общины и крестьян – нет и угрозы царизму, так считал Столыпин. Отсюда и его аграрная реформа – как продолжение капиталистических тенденций в аграрном секторе экономики, начатых Витте. Сам того не ведая, Столыпин рубил сук, на котором сидел.

Оно и понятно: вешателю, кстати говоря, Столыпина прозвали вешателем за массовое истребление народа, так вот – вешателю–губернатору, вешателю–министру внутренних дел и, наконец, вешателю-Председателю Совета министров России – не до высоких материй. Собачья преданность и тупая жестокость – вот те составляющие, которыми руководствовался царь, назначая Столыпина на высокопоставленные должности. Будучи назначенным царем в 1903 году губернатором Саратовской губернии и оказавшись в Мекке крестьянских волнений, Столыпин заливает кровью вверенную ему губернию. Его методы дюже понравились царю, и он поручает ему в апреле 1906 года возглавить Министерство внутренних дел, а уже в июле 1906 года ставит его во главе Совета министров, оставив за ним и пост Министра внутренних дел – для распространения им по всей стране опыта подавления выступлений крестьян, переросших в революцию 1905-1907 годов.

Кредо Столыпина было ещё прозаичнее, нежели у Витте. «Сначала успокоение, а потом реформы», – говорил он. С этой целью он возвёл по всей России виселицы, прозванные в народе «столыпинскими галстуками» или «столыпинскими качелями», и вешал, и вешал, и вешал. Но крестьяне не сдавались. И было отчего: они не желали становиться наёмными рабочими; не желали быть безземельными и бездомными. Свою точку зрения они отстаивали не только посредством митингов, демонстраций и вооруженных выступлений против уничтожения общины и разложения крестьянства, но и в стенах Государственной думы. Тогда как буржуазно настроенные партии и организации, включая фракцию «русских учеников», т.е. – фракцию социал-демократов, раз за разом одобряли прокапиталистические законопроекты, направленные на уничтожение общины и превращение крестьян в наёмных рабочих, народнические фракции в лице беспартийных депутатов, трудовиков, национал-социалистов и социал-революционеров выступали против деятельности царского правительства во главе с Витте, Столыпиным и их прихвостнями, направленной на строительство капитализма в России.

Красноречивое тому свидетельство – расклад сил во II Думе по земельному вопросу, опубликованный в газете «Трудовой Народ» – печатном органе трудовиков и членов Крестьянского союза, откуда Ленин приводит выдержку в своей работе «Аграрный вопрос и силы революции», опубликованной в 7 номере газеты «Наше эхо» за 1907 год:

«Дружно могут пойти в земельном вопросе, во имя интересов трудового народа, трудовики (100), н.-с. (14) и с.-р. (34); итого 148 человек. Допустим, что и с.-д. (64) по многим пунктам земельного вопроса будут с ними – итого 212 человек». (Ленин В.И. Соч. Изд. – 4-е Т.12, стр. 296)

Итак, во II Думе дружно выступали в защиту крестьян трудовики, национал-социалисты и социал-революционеры (эсеры). «Русские ученики», то бишь – социал-демократы, рассматривались только в качестве возможных союзников крестьян, да и то не целиком и полностью, а лишь «по многим пунктам».

Данное положение дел нисколько не трогало Ленина, ибо целиком соответствовало теории и практике «русских учеников». И не только в Думе. А потому он продолжил разглагольствовать о чём угодно, но только не о союзе рабочих и крестьян. И не мог он того сказать, поскольку с момента появления на исторической арене «русские ученики» холили и лелеяли исключительно лишённых средств производства продавцов рабочей силы, очищая им дорогу и место под солнцем, в том числе и от крестьян, и даже – в первую очередь от крестьян. Вспомним ленинское: «мы будем поддерживать только один класс – класс фабрично-заводских рабочих»; или плехановское: «крестьянин должен встать на точку зрения пролетариата»; и т.д., и т.п. А впрочем, и вспоминать не надо. В той же работе «Аграрный вопрос и силы революции» Ленин сказал достаточно, чтобы не вести разговоры о союзе рабочих и крестьян:

«Борьба рабочего класса с классом капиталистов не может развернуться достаточно широко и кончиться победой, пока не свергнуты более древние исторические враги пролетариата». (Там же, стр. 297)

А кто у нас в списке более древних исторических врагов пролетариата? Ну, конечно же, помещик и крестьянин – взаимоотношения которых и составляли основу существовавшего в то время в России феодального способа производства. Ленин не мог не знать, а судя по его знакомству с формационной теорией Маркса – точно знал, что зарождение новой общественно-экономической формации немыслимо без становления в обществе новых основных классов, взаимоотношения между которыми будут соответствовать способу производства характерному искомой общественно-экономической формации.

История неопровержимо свидетельствует, что основными классами капиталистического общества являются лишённый средств производства продавец рабочей силы – пролетариат, и обладатель средств производства покупатель рабочей силы – буржуа. Особо отмечу: никакого фермера, как одного из основных классов, среди них нет. Это я относительно ленинских рассуждений о становлении крестьян фермерами при движении к капитализму по американскому пути:

«…Два пути объективно-возможного буржуазного развития мы назвали бы путём прусского и путём американского типа. В первом случае – крепостническое помещичье хозяйство медленно перерастает в буржуазное, юнкерское, осуждая крестьян на десятилетия самой мучительной экспроприации и кабалы, при выделении небольшого меньшинства «гроссбауэров» («крупных крестьян»). Во втором случае – помещичьего хозяйства нет, или оно разбивается революцией, которая конфискует и раздробляет феодальные поместья. Крестьянин преобладает в таком случае, становясь исключительным агентом земледелия и эволюционируя в капиталистического фермера, В первом случае – основным содержанием эволюции является перерастание крепостничества в кабалу и в капиталистическую эксплуатацию на землях феодалов – помещиков – юнкеров. Во втором случае – основной фон – перерастание патриархального крестьянина в буржуазного фермера», – пишет Ленин в конце 1907 года в работе «Аграрная программа социал-демократии в Первой Русской Революции 1905-1907 годов», опубликованной в 1908 году. (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е Т.13 стр. 216)

Сдаётся мне, данное рассуждение специально выдумано Лениным для тиражирования среди помещиков, кулаков и мироедов, ради побуждения их к активной деятельности по установлению капитализма в России, в расчёте на их прибавление в ряды сторонников капитализма.

«Капиталистический фермер» – звучит красиво. На самом деле, за ним стоит тот же помещик, кулак или мироед, но никак не крестьянин, зиждевший своё благосостояние на своём труде. В той же хвалёной Америке этим фермером являлся вчерашний рабовладелец, управляющий поместьем, или, на худой конец, надсмотрщик рабов. Но ни один раб не стал фермером, зиждя своё благосостояние на своём труде.

Если при феодализме тот, кто работал на феодала, т.е. крестьянин, имел свой кусочек земли, своё хозяйство – и потому работал не только на феодала, но и на себя, то при капитализме тот, кто работает на капиталиста, т.е. лишённый средств производства продавец рабочей силы, то бишь – рабочий, а проще говоря – раб очий, в поисках средств пропитания вынужден денно и нощно работать исключительно на капиталиста.

И потом. Совершенно неверно, что при американском пути буржуазного развития крестьян преобладает, становясь исключительным агентом земледелия и эволюционируя в капиталистического фермера. В той же Америке (США) фермеров можно по пальцам пересчитать. Иначе и быть не могло, и быть не может. Что значит «перерастание патриархального крестьянина в буржуазного фермера»? Значит ли это, что 90 процентов населения страны, представляющие собой патриархальное крестьянство, пожелай оно пойти в капитализм по американскому пути, завтра станет буржуазным фермером? Пусть не все, а половина – 45% – из вчерашних 90% населения, представлявших собой патриархальное крестьянство – завтра станут представлять собой буржуазное фермерство? Разумеется, нет! Даже десятая часть, т.е. 9% из 90% не станет таковыми. В противном случае – это уже не капитализм.

Обещать такое крестьянам – значит, вводить их в заблуждение, а то и просто обманывать! Это всё равно, как если бы рабочих звать в капитализм или даже социализм, обещая им стать директорами фабрик и заводов. Только в этом случае – обман будет очевиден. Другое дело – фермер… А что делать не ставшим фермерами по объективным причинам десяткам и десяткам миллионов крестьян, пойди они на поводу у Ленина?

К счастью, этого не случилось. Существующий в нашем народе инстинкт коммуниста, о котором говорил Ткачёв, оправдал себя.

Не изменилась ситуация и в III Думе. Указ от 9 ноября 1906 года, лежавший в основе столыпинской аграрной реформы, поступив на рассмотрение III Думы, встретил бурное одобрение правых и октябристов, и «тихое» одобрение фракции «русских учеников». «Тихое» – поскольку, с одной стороны, они не желали выставлять себя открыто и на всю страну противниками крестьян, с другой – не были едины во мнении, ибо одни – во главе с Плехановым (меньшевики) – выражали безоговорочную поддержку, другие – во главе с Лениным (большевики) – требовали усиления и расширения столыпинской аграрной реформы.

«По-иному относились к указу 9 ноября крестьянские депутаты без различия партийной принадлежности. Так, депутат Федоров на заседании земельной комиссии Думы 30 января 1908 г. говорил; «Пусть не думает правительство, что от этого страна усмирится и успокоится. Если мне придётся одна десятина земли, все равно я буду кричать: дайте мне земли, мне есть нечего, я существовать не могу. Голодный мужик не побоится даже нынешних столыпинских качелей». (История СССР XIX – нач. XX вв.: Учебник/Под ред. И.А. Федосова – М. Высш. Шк., 1981 г., стр. 331)

Правда, вслед за этим, убоявшись сей разительной истины, контрастирующей на фоне деятельности «русских учеников», авторы вышеприведённого учебника поспешили завуалировать истинные устремления крестьян, желая придать им антиобщинный характер:

«Отвергая указ, – продолжают авторы учебника, – крестьянские депутаты в то же время вовсе не отстаивали общину во что бы то ни стало: они высказывались против насильственного её разрушения». (Там же).

Вымазавши чаяния крестьян в ложке дёгтя, они принялись за народников:

«При этом они (крестьянские депутаты, – В.К)., – говорят далее авторы учебника, – разоблачали демагогию помещичье-буржуазных партий, уверявших, что единственный путь к подъёму сельскохозяйственной культуры лежит через освобождение крестьян от «ига общины»». (Там же)

А кто у нас громче всех и больше всех уверял, что единственный путь к подъёму сельскохозяйственной культуры лежит через освобождение крестьян от «ига общины»?

Ну, конечно же, партия социал-демократов (РСДРП), т.е. «Русские ученики». «Русские ученики» хотели пнуть народников, а лягнули сами себя. Хорошо ещё, силясь показать крестьянских депутатов приверженцами указа от 9 ноября 1906 года и противниками общины, они не приписали им простолыпинскую и антиобщинную речь.

Как говорится, факты – упрямая вещь. А потому – в следующих строках авторы учебника были вынуждены признать:

«Крестьяне указывали, что завести «культурное» хозяйство им мешала не община, а малоземелье, тяжесть выкупных платежей, полицейский произвол и сословное бесправие». (Там же)

В тексте вышеуказанного учебника истории только что приведённые из него цитаты, следуя одна за другой, составляют единый абзац в 24 строчки. Один абзац в 24 строчки, а по содержанию грязнее авгиевых конюшен. И не мудрено, столько лет гадили историю страны, значение, роль и место в ней общины и крестьянства, что не всякий читатель сумеет разглядеть истину в 24 строчках густо замешанной лжи. Другое дело, когда «русские ученики» начинают вдаваться в подробности. Тогда у них можно вычитать целые абзацы, страницы и даже главы о повсеместном негативном отношении крестьян к уничтожению общины и раскрестьяниванию крестьян:

«Практика реформы показала, что крестьянство в своей массе было настроено против выдела из общины – по крайней мере в большинстве местностей. Обследование настроений крестьян Вольно-Экономическим обществом показало, что в центральных губерниях крестьяне отрицательно относились к выделу из общины (89 отрицательных показаний в анкетах против 7 положительных). Многие крестьянские корреспонденты писали, что указ 9 ноября преследует цель разорить массу крестьян, чтобы нажились на этом немногие. «У помещиков, – писали из Пензенской губернии, – конечно, цель та – насадить более собственников, и тем умножить себе товарищей, чтобы в будущей борьбе сделать перевес против малоземельных крестьян». Другие также правильно понимали стремление правительства сохранить помещичье землевладение: «...Новый закон сделан для того чтобы мы грызлись из-за своей земли и забыли о барской земле», – написал крестьянин из Тульской губернии. Таким же отрицательным было отношение к реформе в Средневолжском районе (75 отрицательных показаний против 16 положительных). Заявления крестьян о выделах из общин встречали согласие обществ главным образом на Правобережной Украине, в Белоруссии и в Центральном промышленном районе, где большинство подавших заявления получили от обществ приговоры о выделе, т.е. в этих районах крестьянство не стремилось сохранить общину». (История СССР, 1861-1917: Учеб. для студ. Пед. ин-тов по спец. «История» / Под ред. В.Г. Тюкавкина. М.: Просвещение, 1989, стр. 313-314)

Правда, и здесь не обошлось без ложки дёгтя:

«Заявления крестьян о выделах (выходах, – В.К). из общин встречали согласие обществ главным образом на Правобережной Украине, в Белоруссии и в Центральном промышленном районе, где большинство подавших заявления получили от обществ приговоры о выделе, т.е. в этих районах крестьянство не стремилось сохранить общину». (См. выше)

Не оспаривая факта согласия обществ, главным образом на Правобережной Украине, в Белоруссии и в Центральном промышленном районе, с большинством заявлений проживающих там крестьян о выходах из общины, замечу – а много ли проживавших там крестьян подали заявления о выходе из общины? Одно дело – сказать, что большинство крестьян, подавших заявления о выходе из общины получили приговоры о выходе из общины, и совсем другое дело – сказать, что большинство проживавших крестьян получили приговоры о выходе из общины. Это две разные вещи. Одно дело – сказать, что большинство из 3-х крестьян, подавших заявления на выход из общины, получили приговоры о выходе из общины, при условии, что на данной местности проживало 1000 крестьян, и совсем другое дело сказать, что большинство из 1000 крестьян, проживавших на данной территории, получили приговоры о выходе из общины. Это – во-первых.

Во-вторых, не ясно указание на Центральный промышленный район в сочетании с Левобережной Украиной и Белоруссией. Белоруссия – это целая страна. Левобережная Украина – это часть страны под названием Украина, причём немаленькая. Как соотносится Центральный промышленный район в данном разрезе – то ли это территория всей России, то ли её центральной части? А может быть, и это более вероятно, «Центральный промышленный район» – есть обозначение центральной части какого-нибудь города, вроде Москвы или Санкт-Петербурга??? Одно ясно, а именно, ставя Центральный промышленный район рядом с Левобережной Украиной и Белоруссией, авторы вышеприведённого учебника истории намеревались придать ему значение если и не всей России, то, по крайней мере, её центральной части, дабы внушить читателю мысль о повальном выходе крестьян из общины по всей России. Но тогда не надо было им углубляться в детали, говоря о том, что:

«Обследование настроений крестьян Вольно-Экономическим обществом показало, что в центральных губерниях крестьяне отрицательно относились к выделу из общины (89 отрицательных показаний в анкетах против 7 положительных)». И т.д., и т.п.

В-третьих, много ли крестьян, подавших заявление о выходе из общины, было в курсе того, что они подали заявление о выходе из общины?

В-четвёртых, а много ли крестьян, подавших заявление о выходе из общины, сделали это добровольно?

В-пятых, а много ли крестьян, подавших заявление о выходе из общины (будь они в курсе этого или нет, сделали ли они это добровольно или нет – к делу не относится), действительно вышло из общины?

Вот лишь небольшая толика вопросов, ответы которых позволяют более-менее правильно выявить отношение крестьян к общине, определить – стремились они сохранить общину или нет.

Указ от 9 ноября 1906 года был призван поставить крест на общине и крестьянстве. Он в приказном порядке разрешал крестьянам выйти из общины и самоликвидироваться. Одним словом, отныне крестьянин был волен, а точнее говоря, вынужден получить в частную собственность причитающеюся ему в общине землю, выйти из общины, продать её и превратиться в наёмного рабочего. Сбылась мечта «русских учеников», на каждом углу декларировавших требование свободного распоряжения землёй крестьянином, в надежде, что большинство крестьян, в условиях тяжелейшей нужды, непременно продадут свои земли, превратятся в наёмных рабочих, и тем самым откроют капитализму в России широкую дорогу.

«История не имеет сослагательного наклонения!», – завопят некоторые.

«Да, – отвечу я. – Зато история имеет аналогии».

В начале 90-х годов так называемые демократы во главе с Ельциным, Гайдаром и Чубайсом выдвинули требование свободного распоряжения россиянами принадлежавшего им социалистического имущества. Чем не аналогия? Славные были ученики у «русских учеников». Оценили они всё социалистическое имущество (фабрики, заводы, сырьё, материалы и т.д). в некоторую сумму, раздели её на количество жителей советской России и получили «n» рублей на человека. Напечатали бумажки под названием «Ваучер» и вручили каждому россиянину по одной такой бумажке. Нет, даже не вручили, они пошли дальше своих учителей и продали эти бумажки по 25 рублей каждая. Как только все бумажки были проданы, они взяли да и обрушили экономику страны. Тут же появилось огромное количество учреждений под громкими вывесками типа «Банк Империал», «Финансово-оздоровительная компания «Великий Новгород» и пр., которые принялись скупать эти самые ваучеры. Причём не по 25 рублей каждый, за который он был куплен, и уж тем более не по завышенной, а по заниженной цене: 20-19-18 и т.д. рублей. Ваучер – не собственность, и даже не право на владения собственностью. При тех условиях, которые были созданы демократами во главе с Ельциным, Гайдаром и Чубайсом (зарплата нищенская, – разве что работодатели не брали деньги с рабочих за то, что те приходили на работу, – инфляция бешенная, ваучер на хлеб не намажешь), – и понёс народ, лишённый средств существования, свои ваучеры в созданные для этого случая демократами во главе с Ельциным, Гайдаром и Чубайсом всевозможные пункты приёма ваучеров под названиями «Банк Империал», «Финансово-оздоровительная компания «Великий Новгород»» и пр., и пр., задарма, желая выручить хоть что-нибудь из своих кровных 25 рублей. Где теперь эти ваучеры – никто «не знает» (из тех, кто продал, разумеется, а продало их около 90% россиян). Зато доподлинно известно, что около 90% населения страны осталось без социалистической собственности и ныне горбатится на 10% населения страны, в руках которых и оказалась вся социалистическая собственность.

Земля – не ваучер. Крестьяне прекрасно понимали значение земли и совместного труда на совместной земле. Потому они и не желали выходить из общины. Несмотря на давление чиновников, начиная от министров и губернаторов и кончая земскими начальниками и сельскими старостами, принявшимися под угрозой лишения доходного места проводить в жизнь Указ от 9 ноября 1906 года, – число крестьян покинувших общину составляло мизер. В сложившейся обстановке реализация Указа от 9 ноября 1906 года могла осуществиться только путём репрессий против крестьян. В ход пошли различные способы насилия над крестьянами. Разве что только оставалось их отстреливать, как это делали по отношению к коренным жителям Америки индейцам бежавшие из Европы кто от правосудия, кто за лёгкой добычей «джентльмены удачи». Сие «джентльмены» аккурат в эти же годы, в годы столыпинской аграрной реформы, получали 3 доллара за скальп убитого индейца. Должно быть, Столыпин и К^о посчитали разорительным платить 3 доллара за скальп убитого крестьянина, отстреливать же и вешать крестьян бесплатно и далее становилось всё труднее и труднее из-за возросшего сопротивления последних, ибо по сравнению с индейцами они были куда многочисленнее и лучше вооружены, и главное ничем не отличались от отстреливавших и вешавших – говорили на одном с ними языке, не носили перья, не имели другой цвет кожи и т.д., и т.п., а потому ограничились их переселением. Кстати сказать, в конце концов, и бежавшие в США «джентльмены» решили сэкономить на индейцах, загнав их в резервацию. Так что еще не скоро, ой не скоро, мы увидим во главе США коренного жителя этой страны, т.е. индейца, которому ещё предстоит выжить в резервации, если конечно выживет, а выжив – сумеет выйти за её пределы без риска быть убитым «джентльменами» удачи за несколько долларов, а то и вовсе ради спортивного интереса, как это ещё совсем недавно они делали по отношению к неграм под вывеской «Ку-клукс-клан».

Сама возможность переселения крестьян была заложена в законе от 6 июня 1904 года, принятом под влиянием крестьянского движения 1902 года. Спад крестьянских выступлений притупил надобность закона от 6 июня 1904 года, поэтому изначально он применялся крайне редко. Массово его стали использовать в годы Первой Русской Революции 1905-1907 годов. В особенности он стал актуален после появления Указа от 9 ноября 1906 года и практически стал его неотъемлемой частью.

В общей сложности, всеми правдами и неправдами, от добровольного выхода из общины до принудительного, организованного обманом и запугиванием, когда власть предержащие сельских сходов принуждали крестьян к выходу из общины, не считаясь их желанием остаться в общине, плюс выбиванием согласия у крестьянина на выход из общины угрозой полицейской расправы, – к концу 1915 года сторонникам капиталистического развития России удалось выделить из общины 26% крестьян.

По годам динамика выделения крестьян из общины выглядит следующим образом:

Годы	Число заявлений об укреплении земли в собственность (в тыс.)	Число домохозяев, вышедших из общины (в тыс.)	Число заявлений о выдаче удостоверительных актов – на основе закона 14 июня 1910 г. (в тыс.)	Число домохозяев, получивших удостоверительные акты (в тыс.)
1907	211,9	48,3
1908	840,0	508,3	–	–
1909	649,9	579,4	–	–
1910	341,9	342,2	53,8	8,2
1911	242,3	145,6	252,2	167,3
1912	152,4	122,3	117,5	108,7
1913	160,3	134,6	102,2	97,8
1914	120,3	97,9	68,0	65,3
1915	36,5	29,9	24,3	22,5
Итого	2755,6	2008,4	618,0	469,8

Таблица взята из книги: История СССР, 1861-1917: Учеб. для студ. Пед. институтов по спец. «История» / Под ред. В.Г. Тюкавкина. М.: Просвещение, 1989, стр. 314.

Необходимо отметить, что большинство из выделившихся из общины крестьян – это те, кто был автоматически включён в число выделившихся из общины, т.е. намеренно причислен сторонниками развития капитализма в России к перешедшим к частной собственности отдельных домохозяев. На этот шаг апологеты капитализма пошли в 1910 году, видя безуспешность и безотрадность своих чаяний. Именно 14 июня 1910 года при утверждении Указа от 9 ноября 1906 года, т.е. спустя четыре года, дабы спасти от краха столыпинскую аграрную реформу, III Дума внесла в него ряд изменений, среди которых было положение о так называемых беспередельных общинах. Согласно этому положению, крестьяне общин, в которых со времени наделения землёй передела не производилось, автоматически были включены в разряд выделившихся из общины и признаны частным собственниками, хотя они и продолжали вести общинное хозяйство. Это – во-первых.

Во-вторых, среди выделившихся из общины, в числе тех самых 26% значатся не только российские, но и инородные крестьяне. Например, на Украине вышло из общины около половины крестьянских дворов.

В-третьих, среди выделившихся из общины немало тех, кто покинул общину не по своей воле… Или будучи введённым в заблуждение.

В-четвёртых, среди выделившихся из общины значатся и те, кто вновь вернулся в общину, коих было немалое число. К сожалению, у меня нет данных вновь вернувшихся в общину на местах, которые вчера вышли из общины, а сегодня передумали и снова вошли в общину. Зато есть данные о возвратившихся переселенцах. Так, за 1906-1914 годы из 3,04 миллионов крестьян, переселившихся в Сибирь, – вернулось 0,524 миллионов, т.е. более полумиллиона. Но даже те, кто остался в Сибири, зачастую организовывались в общину на местах.

Таким образом, очевидно, что усилия сторонников становления капитализма в России, направленные на ликвидацию общины и крестьянства, оказались тщетными. Крах столыпинской аграрной реформы целиком и полностью связан с противодействием российских крестьян. Столыпин был убит в 1911 году, точнее говоря, смертельно ранен в киевском театре агентом охранки. Смею полагать, что он был неугоден не только крестьянам, но и царю. Вероятно, на то время у царя не имелось сколь-нибудь легальных путей отстранения Столыпина с поста Председателя совета министров, как это имело место быть с Витте, а потому он задействовал охранку.

Трудно сказать, как встретили «русские ученики» известие о кончине Столыпина. Особых торжеств с их стороны не было. Да и не могло быть, ибо Столыпин для них был, так сказать, свой среди чужих. Пусть и половинчато и однонаправленно на крестьян, но он делал ту работу, за которую ратовали «русские ученики». Будь Ленин на месте Столыпина – крестьянам пришлось бы не слаще, если не сказать горше, чем при Столыпине. Это я могу утверждать однозначно, как на основе вышесказанного, так и на основе нижесказанного. Что было, так это досада, сожаление и нападки на народников (эсеров) за их политику индивидуального терроризма. Как никак, «русские ученики» потеряли в лице Столыпина основного проводника своих чаяний по утверждению капитализма в стране.

На следующий год, после смерти Столыпина, когда начали усиливаться голоса за пересмотр чуждой для России и вредоносной для крестьян столыпинской аграрной реформы, «русские ученики» требовали её усиленного продолжения, громче всех кричали о недопустимости её послабления, не то что сворачивания, и всячески клеймили её противников.

«Всех реакционнее те кадеты из «Речи» и «Русских ведомостей», которые упрекают Столыпина за ломку, – вместе того, чтобы доказывать необходимость ломки ещё более последовательной и решительной», – писал Ленин в 15 номере «Невской Звезды» 1 июля 1912 года. (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-ое. Т. 18, стр. 131)

Да что там столыпинская аграрная реформа... Детский сад да и только! Уничтожение общины и крестьянства необходимо проводить ещё более последовательно и решительно. «Калёным железом, калёным железом, батенька, надо выжигать эту старину», – говорит Ленин.

При таком подходе к делу, к истории и традиции русского народа – и до трёх долларов за скальп убитого крестьянина недалеко. К тому же, зная любовь Ленина к США, к которой он обращал взоры всякий раз, когда на хватало европейских аргументов, легко предположить, что имей он властные полномочия, то непременно выписал бы из США пару янки для обучения столыпиных опыту проведения реформ по-американски. И вновь напрашиваются аналогии. Те же, недоброй памяти современные, так сказать, демократы во главе с Ельциным, Гайдаром и Чубайсом строили капитализм в России при подсказке советников из США.

Отношение «русских учеников» к столыпинской аграрной реформе было весьма положительно. Проживи Ленин дольше, памятник Столыпину как строителю капитализма в России, установили бы при его жизни. Хотя, судя по из года в год усиливающемуся честствованию Столыпина нынешними сторонниками установления капитализма в России, признание его заслуг строительства капитализма в России не за горами. Недавно ему памятник поставили в Москве: не то в Думе, не то в Мэрии. Сделали бы это и раньше, и повсеместно, вот только со скульптурами беда: никак не могут избавиться от петли в его руках. Как ни лепят – все едино, с петлёй в руках получается. Да говорят ещё, какую глину не бери для лепки Столыпина, кровяные разводы проступают…

Боюсь, одним Столыпиным дело не ограничится, ибо не он, нет, не он, стоял у истоков строительства капитализма в России. Придёт время, и апологеты капитализма, если к тому времени они не будет переборены, вспомнят и о Витте. Там глядишь, и церковь подрядится, возведя их в ранг святых. Чем они хуже Николая II, именуемого в народе не иначе как Николаем-кровавым? Ему, значит, можно быть святым, а им нет, да? Читай, у Витте со Столыпиным на двоих грехов поменьше будет, чем у него.

И скульптуры им понаставят, памятники, не по одиночке, а вместе. Нечто вроде композиции «Рабочий и крестьянка» или «Минин и Пожарский». А что, не плохо бы смотрелись два кровососа российского народа на фоне Кремля в капиталистической России. Добавить к ним Николая-кровавого – и получим святую троицу капитализма в России. А вокруг, у основания центральной композиции, следует изобразить Струве, Плеханова, Ленина и других оракулов капитализма в России, бичующих с плёткой в руках, стоящих ещё ниже российских крестьян. Не знаю, как по красоте, но по содержанию получится великолепный архитектурный ансамбль.

В соответствии с ранее сказанным, уровень поддержки столыпинской аграрной реформы русскими учениками среди самих «русских учеников» разнился, в зависимости от их фракционной принадлежности. Отличие между меньшевистской (во главе с Плехановым) и большевистской (во главе с Лениным) позициями по столыпинской аграрной реформе достаточно полно обрисовано в работе Ленина «Аграрная программа социал-демократов в Первой Русской Революции 1905-1907 гг.», вышедшей в свет в 1908 году:

«Возьмём программу Столыпина, разделяемую правыми помещиками и октябристами. Это – откровенно помещичья программа. Но можно ли сказать, что она реакционна в экономическом смысле, т.е., что она исключает или стремится исключить развитие капитализма? Не допустить буржуазной аграрной эволюции? Ни в каком случае. Напротив, знаменитое аграрное законодательство Столыпина по 87-ой статье насквозь проникнуто чисто буржуазным духом. Оно, вне всякого сомнения, идет по линии капиталистической эволюции, облегчает, толкает вперед эту эволюцию, ускоряет экспроприацию крестьянства, распадение общины, создание крестьянской буржуазии. Это законодательство, несомненно, прогрессивно в научно-экономическом смысле.

Значит ли это, что с.-д. должны «поддерживать» его? Нет. Так мог бы рассуждать только вульгарный марксизм, семена которого так усиленно сеют Плеханов и меньшевики, поющие, вопиющие, взывающие и глаголющие: «надо поддерживать буржуазию в её борьбе со старым порядком». Нет. Во имя интересов развития производительных сил (этого высшего критерия общественного прогресса) мы должны поддерживать не буржуазную эволюцию помещичьего типа, а буржуазную эволюцию крестьянского типа. Первая означает наибольшее сохранение кабалы и крепостничества (переделываемого на буржуазный лад), наименее быстрое развитие производительных сил и замедленное развитие капитализма, означает неизмеримо большие бедствия и мучения, эксплуатацию и угнетение широких масс крестьянства, а следовательно, и пролетариата. Вторая означает наиболее быстрое развитие производительных сил и наилучшие (какие только возможны вообще в обстановке товарного производства) условия существования крестьянской массы. Тактика социал-демократии в русской буржуазной революции определяется не задачей поддержки либеральной буржуазии, как думают оппортунисты, а задачей поддержки борющегося крестьянства». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т. 13, стр. 219-220)

И что же мы, читатель, видим за вычетом хвалебных од в честь столыпинской аграрной реформы, приближающей, толкающей вперёд столь долго жданную русскими учениками капиталистическую эволюцию в России, и внутрипартийной разноголосицы вокруг неё? Мы видим очередные арабески Ленина по высокопарному словотворчеству в адрес крестьян, в данном случае под завесой «высшего критерия общественного прогресса». Сознательно он их выполнял или нет, к делу не относится. Важно другое: и в том, и в другом случае это несло вред развитию крестьянства, развитию страны в целом.

Утверждение Ленина: «буржуазная эволюция крестьянского типа означает наиболее быстрое развитие производительных сил и наилучшие (какие только возможны вообще в обстановке товарного производства) условия существования крестьянской массы», – абсолютная чепуха. Я уже не говорю о нонсенсе выражения «буржуазная эволюция крестьянского типа». Я говорю, как выразился Ленин, о «крестьянской массе». Товарное производство не отмирает при капитализме. Оно отмирает при социализме. Эту аксиому Ленин не мог не знать. А раз так, то наилучшие условия существования крестьянской массы возможны не при капитализме, а при социализме. Очевидно, он исходит либо из того, что при социализме условия существования крестьян будут хуже, чем при капитализме, либо из того, что при социализме не будет крестьян. И то и другое «либо» глубоко ошибочно. Следовательно, неверно ленинское утверждение в данной части.

Это же справедливо и в части ленинского утверждения о том, что буржуазная эволюция крестьянского типа означает наиболее быстрое развитие производительных сил. Данная часть утверждения Ленина также неверна.

Что касается «существования крестьянской массы», то ранее было показано, что при переходе от царизма к капитализму сохранится не вся крестьянская масса, а лишь её мизерная доля, тогда как другая – большая часть крестьянской массы – превратится в лишённых средств производства наёмных рабочих.

Ну и, конечно же, на уровне наглой лжи утверждение Ленина: «тактика социал-демократии в русской буржуазной революции определяется не задачей поддержки либеральной буржуазии, как думают оппортунисты, а задачей поддержки борющегося крестьянства».

Мало того что до сих пор «русские ученики», в том числе и усилиями Ленина, всячески третировали крестьян и не желали иметь с ними ничего общего, так ещё и эти самые крестьяне боролись против того, чего желали «русские ученики», против буржуазии, а значит – и против «русских учеников», активно подталкивающих их к капитализму, т.е. к самоубийству. Как можно поддерживать тех, кто борется против того, за что борешься ты? С другой стороны, как можно ратовать за уничтожение крестьян как класса, составляющего основу данного способа производства, и одновременно поддерживать крестьян в их борьбе против своего уничтожения как класса, составляющего основу данного способа производства?

«А как же народники, ведь они тоже поддерживали крестьян», – возможно, спросит некий читатель.

Ответ прост: народники звали и вели крестьян из феодализма в социализм, минуя капитализм. А как известно, и при феодализме, и при социализме крестьянин является классом, составляющим основу данного способа производства. Потому-то народники и ратовали за улучшение жизни крестьянина, не ввергая его в капиталистическое лихолетье и безвременье, не отнимая то, что у него есть, а приумножая его богатство.

Этого-то и не желали допустить «русские ученики», ограниченные рамками ложно понятого ими марксизма. Несмотря на заигрывание с крестьянством, они страшно боялись его становления в качестве самостоятельной и самодостаточной силы, способной сокрушить царизм. Вне сомнения, в случае предоставления возможности выбора между победой в царской России крестьянской революции, т.е. уничтожением царизма в результате крестьянской революции, и преобразованием царизма в капитализм под действием аграрной реформы Столыпина, они – «русские ученики» – непременно выбрали бы последнее. Не случайно, ругая М. Шанина за выдвинутые им верные положения относительно развития отечественного земледелия вне всякой связи с аграрной реформой Столыпина, Ленин в работе «Аграрная программа социал-демократов в Первой Русской Революции 1905-1907» говорит:

«Эти верные положения Шанин развил до такой степени невероятно-односторонне, он до такой степени обошёл молчанием уничтожение крепостнических латифундий и изменение отношений землевладения, как условие этого технического переворота, что перспектива получилась в корне фальшивая. Ибо к техническому подъёму земледелия идет также, и правильно с точки зрения помещичьих интересов идет, столыпинская аграрная реформа. Насильственное раздробление общины законами 9 ноября 1906 г. и т.п., насаждение хуторов и субсидирование отрубного хозяйства, – это вовсе не мираж, как иногда говорят легкомысленные болтуны демократической журналистики, это – реальность экономического прогресса на почве сохранения помещичьей власти и помещичьих интересов. Это путь невероятно медленный и невероятно мучительный для самых широких масс крестьянства и для пролетариата, но этот путь – есть единственно возможный путь для капиталистической России, если не победит крестьянская аграрная революция». (Там же, стр. 261-262)

В другом месте, выражая недовольство критикой столыпинской аграрной реформы, представленной в передовице газеты «Русские Ведомости» за 1 февраля 1908 года, Ленин гневно обрушивается на его автора:

«Проснитесь, господин профессор, – стряхните с себя архивную пыль стародедовского народничества, взгляните на то, что сделали два года революции. Столыпин победил вас не только физической силой, но и тем, что правильно понял самую практическую нужду экономического развития, насильственную ломку старого земледелия». (Политические заметки. «Пролетарий» №21, февраль 1908 г. – Там же, стр. 406)

Здесь же, в «Политических заметках», Ленин отмахивается от обвинений в адрес «русских учеников» в их поддержке столыпинской аграрной реформы следующим образом:

««Значит, вы за столыпинское земледельное законодательство?» – с ужасом спросят народники. – О нет! Успокойтесь! Мы безусловно против всех форм старого землевладения в России – и помещичьего, и крестьянского надельного. Мы безусловно за насильственную ломку этой гнилой, гниющей и отравляющей всё новое старины, мы за буржуазную национализацию земли – как единственный последовательный лозунг буржуазной революции, как единственную практическую меру, которая направляет всё остриё исторически–необходимой ломки против помещиков, помогая среди крестьянской массы выделиться свободным хозяевам на земле». (Там же, стр. 406-407)

Вот-вот! Как говорится: «Из огня да в полымя!». Зачем весь этот сыр-бор? Что это за такая помощь «русских учеников» крестьянам, направленная на выделение среди крестьянской массы пары сотен новых хозяев земли взамен старых хозяев земли? Велика ли радость оставшихся крестьян быть под ярмом вновь выделившихся хозяев земли?

На эти вопросы «русские ученики» не просто не знают ответов, они их даже и не ставят. Разумеется, им – сторонникам капитализма в России, возвышенно увлечённым реализацией в России философско-исторической теории (схемы) Маркса о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, не взирая ни на какие отличительные особенности – не до земной жизни крестьян. Они уготовили крестьянам рай на небесах, и по-«детски» наивно «удивляются», что те не идут за ними.

В ноябре 1908 года выходит в свет работа Ленина «Об оценке текущего момента», где он вновь встаёт на защиту столыпинской аграрной реформы, для пущей убедительности бросая экивоки на Маркса и Энгельса:

«Бонапартизм – есть объективно-неизбежная, прослеженная Марксом и Энгельсом на целом ряде фактов новейшей истории Европы, эволюция монархии во всякой буржуазной стране. И аграрный бонапартизм Столыпина, вполне сознательно и непоколебимо твёрдо поддерживаемого в этом пункте и черносотенными помещиками и октябристской буржуазией, не мог бы даже родиться, а не то что продержаться вот уже два года, если бы сама община в России не развивалась капиталистически, если бы внутри общины не складывалось постоянно элементов, с которыми самодержавие могло начать заигрывать, которым оно могло сказать: «обогащайтесь!», «грабь общину, но поддержи меня!». Поэтому безусловной ошибкой была бы всякая оценка столыпинской аграрной политики, не учитывающая, с одной стороны, ее бонапартистских приемов, с другой стороны, её буржуазной (= либеральной) сущности … И неправильно было бы ставить вопрос так: если столыпинская политика терпит «крах», то, значит, близок подъём, и обратно. Крах бонапартистских приемов – не есть ещё крах политики кулацкого разорения общины. И наоборот – «успех» Столыпина в деревне теперь и в ближайшие годы, по сути дела, будет больше разжигать борьбу внутри крестьянства, чем тушить её, ибо иначе как долгим и очень долгим путем нельзя достигнуть «цели», т.е. окончательного и полного упрочения чисто буржуазного крестьянского хозяйства. «Успех» Столыпина в ближайшие годы мог бы привести, в лучшем случае, к выделению слоя сознательно контрреволюционных, октябристских крестьян, но именно такое превращение зажиточного меньшинства в политически сознательную объединенную силу неминуемо означало бы гигантский толчок к развитию политического сознания и объединения против такого меньшинства демократической массы. Лучшего мы, социал-демократы, не могли бы и желать – как превращения стихийной, разрозненной, слепой борьбы «мироедов» и «общества» в сознательную и открытую борьбу октябристов и трудовиков». (Там же, Т. 15, стр. 245-246, 247)

Иными словами, Ленин говорит, что столыпинская аграрная реформа – есть объективно-неизбежная эволюция царизма; что всё лучшее, что могли бы пожелать социал-демократы, то бишь, «русские ученики» (как то: разжигание борьбы внутри крестьянства, вычленение зажиточного меньшинства из огромной крестьянской массы, т.е. создание из крестьян ничтожно маленького класса буржуазии и огромного класса его обслуги – лишённого средств существования продавца рабочей силы), – находится в прямой зависимости от успеха столыпинской аграрной реформы.

После столь откровенных признаний Ленину оставалось крикнуть: «Даёшь в массы столыпинскую аграрную реформу!», «Все на реализацию столыпинской аграрной реформы!!!», «Да здравствует столыпинская аграрная реформа!!!» и т.д., и т.п. Уверяю: будь хоть малейший шанс на успех столыпинской аграрной реформы, он бы непременно это сделал – такой силы было стремление Ленина к установлению капитализма в России. Что ему мешало, так это неприятие абсолютного большинства русского народа капитализма вообще и столыпинской аграрной реформы в частности. Поэтому он придавал своим прокапиталистическим речам, своей прокапиталистической пропаганде видимость заботы о крестьянах, не останавливаясь ни перед искажением крестьянских понятий, ни перед подменой крестьянских требований требованиями «русских учеников», вплоть до приписывания крестьянам капиталистических устремлений – жажды установления капитализма в России.

4) Искажение и подмена «русскими учениками»

требований крестьян, выраженных

в теории народников

Как и в случае борьбы с народниками, так и в случае борьбы с крестьянами, «русские ученики» используют грязные приёмы и методы. Формат разговора предыдущих глав и разделов не позволил нам, читатель, выявить все шероховатости высказываний лидеров «русских учеников», а потому – некоторые из них остались без внимания, как это имело место быть в двух последних цитатах из «Пролетария» №21 и №38.

В №21 «Пролетария» осталось без внимания сказанное Лениным:

«…Мы за буржуазную национализацию земли». (См. выше)

А в номере 38 «Пролетария» также сказанное Лениным:

«…Аграрный бонапартизм Столыпина, вполне сознательно и непоколебимо твёрдо поддерживаемого в этом пункте и черносотенными помещиками и октябристской буржуазией, – не мог бы даже родиться, а не то что продержаться вот уже два года, если бы сама община в России не развивалась капиталистически, если бы внутри общины не складывалось постоянно элементов, с которыми самодержавие могло начать заигрывать, которым оно могло сказать «обогащайтесь», «грабь общину, но поддержи меня». (См. выше)

Говорить о капиталистическом развитии общины на фоне массовых выступлений крестьян против разрушения общины, против их превращения в лишённых средств производства продавцов рабочей силы, вылившихся в революцию 1905-1907 гг., когда по всей стране раскачивались столыпинские галстуки с несогласными со строительством капитализма в России, – значит, кощунствовать… Понимал ли это Ленин? Думаю, что да. Но ему непременно надо было сбить с толку крестьян, показать им преемственность общины и капитализма, чтобы они не противились разрушению общины и становлению капитализма в России, а приветствовали.

Из этой же оперы и ленинское «мы за буржуазную национализацию земли». Стоило крестьянам озвучить народнический лозунг «Национализация земли», как Ленин тут же придал ему буржуазную окраску, дабы выставить крестьян сторонниками капитализма…

Ну и, конечно же, в высшей степени примечательны ленинские суждения о том, что Столыпин победил народников тем, что правильно понял самую практическую нужду экономического развития России, насильственную ломку старого землевладения; что «русские ученики» безусловно против всех форм старого землевладения; что успех столыпинской аграрной реформы даёт гигантский толчок к развитию капитализма в России, толчок, лучше которого социал-демократы, т.е. «русские ученики», не могли бы и желать.

До этого Ленин выпустил множество ядовитых стрел в адрес народников, утверждавших, что весь сыр-бор по поводу рациональной агрономии, процветания промышленности, национального прогресса и российской славы – рисуемых сторонниками развития капитализма в стране – зиждется на ликвидации общины и крестьянства, на отрешении земледельца от земли, на уничтожение народного землевладения. Например в работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», опубликованной в 1895 году, приводя высказывание одного безымянного народника, сделанного им в 1897 году в CCXLII томе «Отечественных Записок»:

««Вот этот-то процесс образования третьего сословия переживаем теперь и мы, и главным образом – наше крестьянство. Россия отстала с этим делом от всей Европы, даже от своей институтской подруги, или, вернее, пепиньерки, – Германии. Главным рассадником и бродилом третьего сословия везде в Европе были города. У нас – наоборот – несравненно меньше городских жителей...»; «Главная причина этой разницы заключается в нашем народном землевладении, удерживающем население в деревне. Увеличение городского населения в Европе тесно связано с обезземелением народа и фабричною промышленностью, которая при капиталистических условиях производства нуждается в дешевом труде и в избытке его предложения. В то время, когда изгоняемое из деревень европейское крестьянство шло на заработки в города, наше крестьянство, докуда хватает сил, держится за землю. Народное землевладение – есть главный стратегический пункт, главный ключ крестьянской позиции, значение которого отлично понимают вожаки мещанства и потому направляют на него все свое искусство и все свои силы. Отсюда-то и происходят все нападки на общину, отсюда-то и выходят в великом множестве разные проекты об отрешении земледельца от земли во имя рациональной агрономии, во имя процветания промышленности, во имя национального прогресса и славы!». (сказанное безымянным народником привожу из: Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е, Т. 1, стр. 345)

Ленин заключает:

«Тут уже наглядно сказывается поверхностность народнической теории, которая из-за мечтаний об «иных путях» совершенно неправильно оценивает действительность: усматривает «главный пункт» в таких не играющих коренной роли юридических институтах – как формы крестьянского землевладения». (Там же)

Спустя десять лет Ленин признаёт в крестьянском землевладении главный пункт российской действительности, признаёт правоту предостережения народников от доверия к заботам сторонников развития капитализма в России о народе, о стране. Кроме как – ударом в спину общины и крестьянства – это не назовёшь.

Не сумев вытравить народнические идеи из сознания россиян, в особенности из сознания русских крестьян, «русские ученики» стали подлаживаться под них. Видя своё полное отторжение российским народом, в особенности русским крестьянством, «русские ученики», продолжая хулить народничество, пытались выказать свою преемственность с народничеством. Если раньше они отрицали в народничестве всё и вся, вплоть до подмены его лидеров на своих сторонников – типа буржуазного просветителя Скалдина – то теперь соглашались с тем, что в народничестве что-то есть, что, как сказал Ленин в 1895 году в вышеуказанной работе: «нельзя отвергать всю народническую программу целиком». К концу XIX века они неожиданно обнаружили направленность народничества против царизма. Ухватившись за это «открытие», «русские ученики» сделали его своим оселком, на котором принялись править сознание россиян, в особенности сознание русских крестьян:

«…Отвергать всю народническую программу целиком, без разбора, было бы абсолютно неправильно. В ней надо строго отличать ее реакционную и прогрессивную стороны. Народничество реакционно, поскольку оно предлагает мероприятия, привязывающие крестьянина к земле и к старым способам производства, вроде неотчуждаемости наделов и т.п., поскольку они хотят задержать развитие денежного хозяйства, поскольку они ждут не частичных улучшений, а перемены пути от «общества» и от воздействия представителей бюрократии (пример: г. Южаков, рассуждавший в «Русском Богатстве» от 1894 г., № 7, об общественных запашках, проектируемых одним земским начальником, и занимавшийся внесением поправок в эти проекты). Против подобных пунктов народнической программы необходима, конечно, безусловная война. Но есть у них и другие пункты, относящиеся к самоуправлению, свободному и широкому доступу знаний к «народу», к «подъему» «народного» (сиречь мелкого) хозяйства – посредством дешевых кредитов, улучшений техники, упорядочений сбыта и т.д., и т.д., и т.д. Что подобные общедемократические мероприятия прогрессивны, – это признает, конечно, вполне и г. Струве. Они не задержат, а ускорят экономическое развитие России по капиталистическому пути, ускорят создание внутреннего рынка, ускорят рост техники и машинной индустрии улучшением положения трудящегося и повышением его уровня потребностей, ускорят и облегчат его самостоятельное мышление и действие». (Там же, стр. 481)

«Народничество, – говорит Ленин, – реакционно, поскольку призывает российский народ, в особенности русского крестьянина, к социализму. Против этого мы, русские ученики, будем бороться безусловно. Народничество прогрессивно только в той части своей программы, которая призывает крестьянина на борьбу с царизмом. Вот это нас, русских учеников, устраивает, – говорит Ленин. Так давайте, – продолжает он, обращаясь к российскому народу, в особенности к русскому крестьянину, – соединим наши усилия в борьбе с царизмом за ускорение экономического развития страны по капиталистическому пути, за приближение России к капитализму».

Далее будет показано, как это увещевание «русских учеников» по сути погубило Первую Русскую Революцию 1905-1907 годов. Пока же отметим, что после поражения российского народа, в особенности русских крестьян, в Первой Русской Революции 1905-1907 годах и крах столыпинской аграрной реформы наглядно убедили «русских учеников» в своей изолированности от общества, и они ещё больше повернулись лицом к народничеству. Главным образом – большевики во главе с Лениным.

Выискивая и сужая в теории народников положения, пригодные для «русских учеников», Ленин писал:

«Ошибка некоторых марксистов состоит в том, что критикуя теорию народников, просматривают ее исторически-реальное и исторически-правомерное содержание в борьбе с крепостничеством. Критикуют, и справедливо критикуют, «трудовое начало» и «уравнительность» – как отсталый, реакционный, мелкобуржуазный социализм, и забывают, что эти теории выражают передовой, революционный мелкобуржуазный демократизм, что эти теории служат знаменем самой решительной борьбы против старой, крепостнической России. Идея равенства – самая революционная идея в борьбе с старым порядком абсолютизма вообще, и с старым крепостническим, крупнопоместным землевладением в особенности. Идея равенства законна и прогрессивна у мелкого буржуа-крестьянина, поскольку она выражает борьбу с неравенством феодальным, крепостническим. Идея «уравнительности» землевладения законна и прогрессивна, поскольку она выражает стремление 10-ти миллионов, сидящих на семидесятинном наделе и разоренных помещиками крестьян, к разделу крепостнических латифундий по 2300 десятин. А в данный исторический момент идея эта действительно выражает такое стремление, она толкает к последовательной буржуазной революции, ошибочно облекая это туманной квази-социалистической фразеологией. И плох был бы тот марксист, который, критикуя фальшь социалистического прикрытия буржуазных лозунгов, не сумел бы оценить исторически-прогрессивного значения их – как самых решительных буржуазных лозунгов в борьбе против крепостничества… Народнические теории, будучи нелепы и реакционны с точки зрения борьбы за социализм против буржуазии, оказываются «разумными» (в смысле особой исторической задачи) и прогрессивными в буржуазной борьбе против крепостничества». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е, Т.13, стр. 213, 214)

«Неожиданно» выяснилось, что теория народников толкает к последовательной буржуазной революции; что она ошибочно обличена туманной квази-социалистической фразеологией; что, «оказывается», народнические лозунги прикрыты социалистической фальшью, тогда как в действительности являются разумными лозунгами установления капитализма в России; что народник воображает, что его идеи «Трудовое начало», «Уравнительность», «Равенство» и т.д., и т.п. устраняют буржуазность, тогда как на деле они выражают стремление радикальной буржуазии к самому широкому, к самому полному установлению капитализма в России.

Полагаю, нет надобности доказывать нелепость сих ленинских утверждений. Это было вполне очевидно тогда, и уж тем более совершенно очевидно сегодня. Куда важнее показать то, как Ленин и ведомые им «русские ученики», так называемые большевиками (в отличие от другой части «русских учеников», – так называемых меньшевиков, – «всецело» следовавших марксизму по вопросу о смене формации и роли, и места тех или иных классов в той или иной социальной революции, а потому, стремясь к установлению капитализма в России, не заигрывавших с крестьянами, считая подготовку и проведение буржуазной революции в России делом рук самой российской буржуазии), оболванивали крестьян, желая вырвать их из под влияния народников, освободить их сознание от народнических идей, в основе которых лежит идея перехода от царизма к социализму, минуя капитализм, – с тем, чтобы перетянуть их на свою сторону, отрешить их от борьбы с царизмом за социализм, минуя капитализм, и перенацелить на борьбу с царизмом за капитализм.

Вот как это делалось по ряду вопросов:

1. Национализация земли.

О том, что земля ничья, что земля «божья», а потому она должна принадлежать всем в одинаковой мере, на Руси говорили издревле, и с каждым разом громче и громче. Именно требование земли для крестьян на равных правах с помещиками (вспомним, читатель, основное требование крестьян, выраженное в лозунге народников в 60 гг.: «Земля и воля») лежало в основе народнической идеи социализации общества взамен его капитализации. При этом, во избежание пересуд, землю предполагалось национализировать, дабы государство блюло законное право на землю всех и каждого в одинаковой мере.

«Русские ученики» наоборот – изначально выступали против национализации земли, поскольку, во-первых, она вела к расцвету крестьянства и, следовательно, сохраняла за ним статус основного класса в следующей за царизмом, т.е. феодализмом, новой общественно-экономической формации, к которой призывали народники, а поскольку «русские ученики» не видели в крестьянстве основу способа производства ни при капитализме, ни при социализме, то они и были против национализации.

Во-вторых, национализацией они предполагали заняться в лучшем случае при переходе от капитализма к социализму.

Итак, с первых шагов «русские ученики» выступали против требования крестьян о национализации земли – как против преждевременной социалистической меры. «Какая национализация, – говорили они, – когда мы ещё не построили капитализма в России? Вам, – поучали они крестьян, – надо бороться не за социализм, а за капитализм». Исходя из этого, уже в первой программе своих действий, принятой на II Съезде РСДРП, состоявшемся в июле-августе 1903 года, главной своей задачей в части аграрных мероприятий «русские ученики» определили борьбу за возврат крестьянам земель, отрезанных в 1861 году, с тем, чтобы крестьяне спустили эти отрезки с молотка, поскольку большинство из них и имеющеюся-то землю не могли обработать, чтобы таким образом приучить крестьянина к продаже земли, а там, глядишь, думали «русские ученики», крестьянин продаст и всю землю, и тогда он станет тем, кого из него и хотели сделать «русские ученики»: бездомным, безлошадным, безземельным и т.д., и т.п. Короче говоря, борьба «русских учеников» за отрезки была продиктована не заботой о крестьянине, а наоборот – как мера наиболее полно отвечающая интересам «русских учеников» в борьбе за капитализм – посредством уничтожения общины и крестьян.

Наиболее полно высказался Ленин на сей счёт в «Развитии капитализма в России»:

«Мы «стоим за» отмену всех стеснений права крестьян на свободное распоряжение землёй, на отказ от надела, на выход из общины. Судьей того выгоднее ли быть батраком с наделом или батраком без надела – может быть только сам крестьянин. Поэтому подобные стеснения ни в коем случае и ничем не могут быть оправданы». (Ленин В.И. Полн. Собр. соч. Т.3, стр. 162)

Знакомая песня, не правда ли, читатель? Конечно же, именно она звучала в конце 80 - начале 90 гг. прошлого (XX) века в исполнении сторонников установления капитализма в России: мы «стоим за» отмену всех стеснений права народа на свободное распоряжение социалистической собственностью, на отказ от советской власти, на выход из Советского Союза; судией того выгоднее ли самому распоряжаться социалистической собственностью или предоставить это социалистическому государству, быть батраком с советской властью или без советской власти, жить в Советском Союзе или вне Советского Союза – может быть только сам народ, – верещали современные демократы во главе с Ельциным, Гайдаром и Чубайсом. В результате – народ остался и без социалистической собственности, и без советской власти, и без Советского Союза, а те, кто радели за него, т.е. современные демократы во главе с Ельциным, Гайдаром и Чубайсом, вернули ему эксплуататорские оковы, разбитые им в Октябре 1917 года, наделив его свободой жалкого существования и правом умирать голодной смертью, а себе присвоили все блага. Где это было видано, чтобы население страны в мирное время, в благоприятных климатических условиях (нет засухи, наводнения, неурожая и т.д., и т.п)., при отсутствии болезней массового поражения людей или домашнего скота и птицы, – ежегодно сокращалось чуть ли не на миллион человек?

Да услышат имеющие уши, да увидят имеющие глаза: «русские ученики» «стоят за» право крестьян на свободное распоряжение землёй, на выход из общины, словно крестьяне боролись за право свободного распоряжения землёй или за выход из общины. В действительности же – всё обстояло прямо противоположным образом. Крестьяне России, будучи представлены в основном русскими крестьянами-общинниками, всячески боролись как за ликвидацию права свободного распоряжения землёй отдельной личностью – посредством наделения этим правом исключительно государства, так и против выхода из общины. Именно поэтому «русские ученики» не в состоянии предоставить в подтверждение своих слов ни одного мало-мальски значимого документа, где бы крестьяне выдвигали требование свободного распоряжения землёй и выхода из общины. Зато документов с обратным содержанием – гомерическое количество. Одних депутатских выступлений, петиций, обращений, постановлений, резолюций и прочего – тысячи! Дабы не занимать читателя многочисленными доказательствами оного, приведу высказывание самого Ленина, сделанное им в середине 1912 года:

«И пятый год (и 1905 год, – В.К)., и обе первые Думы с несомненностью доказали, – а третья Дума косвенно, чрез посредство своих «крестьянских» (через помещичье сито просеянных) депутатов подтвердила, – что среди русского земледельческого населения чрезвычайно широко распространены всевозможные идеи и планы национализации земли». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.18, стр. 129)

Но и здесь, опять-таки, из этого верно замеченного им факта, он делает неверный вывод:

«Прежде чем одобрять или порицать эти идеи, – продолжает он, – следует задать себе вопрос, почему они получили широкое распространение, какая хозяйственная необходимость их вызвала?

Недостаточно критиковать эти идеи с точки зрения их внутренней цельности, стройности или теоретической их правильности. Необходимо критиковать их с точки зрения той хозяйственной необходимости, которая получила в этих идеях свое отражение, как бы «капризно», неправильно, «криво» ни было иногда это отражение». (Там же)

Так почему же среди русского земледельческого населения чрезвычайно широко распространены всевозможные идеи и планы национализации земли, какая хозяйственная необходимость их вызвала?

Ответ Ленина таков:

«Хозяйственная необходимость, породившая идеи национализации земли в русском крестьянстве в начале XX века, – есть необходимость крутой ломки старого землевладения». (Там же)

Очень, очень «глубокая» мысль. В особенности – по части того, что идея национализации земли в русском крестьянстве порождена в начале XX века. Каков фрукт, а! Нет, чтобы не говорили, Ленин несомненно обладал даром. Только вот направлен он был не на пользу российского народа, не на пользу России.

Но вернёмся к отрезкам. Крестьяне никогда не выдвигали возвращение отрезков в качестве коллективного требования. Борьба за отрезки – являлась частным делом зажиточных крестьян, поскольку их земли и урезались до установленного размера среднедушевого надела, определяемого местными положениями. К тому же – большинство из них принадлежало к категории удельных крестьян, т.е. крестьян-собственников, ведущих индивидуальное хозяйство. А в целом, согласно «Положениям» от 19 февраля 1861 года, подписанным Александром II в качестве сопроводительного документа по разъяснению подписанного им в тот же день Манифеста об отмене крепостного права в России, масса крестьян получила определённый выигрыш, не большой, но достаточный, чтобы не заступаться за отрезанные земли кулаков и мироедов. Во-первых, все крестьяне получили земли, – государственные и помещичьи, казенные и дворовые, – даже те крестьяне, коих числилось миллионы, у которых земли не было. Во-вторых, крестьянам, у которых были земли, но в меньшем, чем установленном размере среднедворового надела, земля прирезалась, т.е. увеличивалась до установленного размера среднедушевого надела. Таких крестьян было десятки миллионов.

В данных условиях и «вчерашним» безземельным и «сегодняшним» малоземельным крестьянам не имело смысла выступать за возвращение отрезков кулакам и мироедам, ибо земли, отрезанные у кулаков и мироедов, и были в общей сложности отданы безземельным крестьянам, и приращены к землям малоземельных крестьян.

Очевидно, что выдвигая требование возвращения отрезков – «русские ученики» выражали интересы той части крестьян, которые зиждели своё благосостояние на нужде других. Выражаясь точнее и доходчивее – выдвигая требование возвращения отрезков, «русские ученики» выражали интересы кулаков и мироедов, стремясь создать им условия превращения в фермеров на манер капиталистической Америки.

Набиравшая силу критика аграрной части программы «русских учеников» и извне, со стороны народников, и изнутри, среди самих «русских учеников», вынудила Ленина летом 1903 года написать работу «Ответ на критику нашего проекта программы», где он, доказывая правильность выставления требования отрезков как первоочередную задачу «русских учеников» в борьбе за установление капитализма в России (и это после увесистого тома в 600 страниц в обоснование преобладания капитализма в России, что Россия капиталистическая страна, сделанного Лениным в 1899 году в работе «Развитие капитализма в России»), писал:

«Доводы против принятия в нашу программу требования национализации земли приводились уже не раз, и мы не станем повторять их». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т. 6, стр. 410)

Напрасно, получилось ни то ни сё: критика в одном месте, доводы – в другом. Да, умел Ленин забалтывать острые углы. Конечно, можно было бы нам, читатель, не заострять на этом внимания, сославшись на то, что ряд ленинских доводов против принятия в программу «русских учеников» требования национализации земли озвучены выше. Однако во избежание кривотолков, мы, читатель, не поленимся и дополнительно обратимся к первоисточнику. Тем паче, что Ленин действительно не раз приводил доводы против принятия в программу «русских учеников» требования национализации земли, а потому – найти их не представляет труда. Берём написанную Лениным «Аграрную программу русской социал-демократии», опубликованную за год до принятия I Программы РСДРП с требованием отрезков и читаем:

«По нашему мнению, требование вернуть отрезки выделяет изо всех двуличных и противоречивых требований крестьянина именно то, что может действовать революционно только в направлении всего общественного развития, и что заслуживает поэтому поддержки пролетариата. Приглашение Мартынова «идти дальше» на самом деле вёдет только к той бессмыслице, чтобы «настоящий» классовый лозунг крестьянства мы определяли с точки зрения настоящих предрассудков крестьянства, а не настоящим образом понятых интересов пролетариата.

Другое дело – национализация земли. Это требование (если понимать его в буржуазном, а не в социалистическом смысле) действительно «идёт дальше» требования вернуть отрезки, и, в принципе, мы вполне разделяем это требование. В известный революционный момент мы не откажемся, разумеется, его выдвинуть. Но теперешнюю свою программу мы составляем не только, и даже не столько, для эпохи революционного восстания, сколько для эпохи политического рабства, для эпохи, предшествующей политической свободе. А в такую эпоху требование национализации земли гораздо слабее выражает непосредственные задачи демократического движения – в смысле борьбы с крепостничеством. Требование учредить крестьянские комитеты и вернуть отрезки – непосредственно разжигает данную классовую борьбу в деревне, и потому оно не может подать повода ни к какому эксперименту в духе государственного социализма. Наоборот, требование национализации земли отвлекает, до известной степени, внимание от самых рельефных проявлений и самых сильных переживаний крепостничества. Поэтому наша аграрная программа может и должна быть выдвинута сейчас же, как одно из средств подтолкнуть демократическое движение в крестьянстве. Требование же национализации выдвигать не только при самодержавии, но и при полуконституциониой монархии – было бы прямо неправильно, ибо при отсутствии вполне уже упрочившихся, глубоко укоренившихся демократических политических учреждений, – это требование гораздо скорее отвлечет мысль к нелепым экспериментам государственного социализма, чем даст толчок «свободному развитию классовой борьбы в деревне». – Тут Ленин делает сноску: «Очень верно заметил Каутский в одной из своих статей против Фольмара: «В Англии передовые рабочие могут требовать национализации земли. Но к чему бы это привело, если бы вся земля такого военного и полицейского государства как Германия сделалась бы собственностью государства (eine Domane)? Осуществление государственного социализма такого сорта мы находим по крайней мере в Мекленбурге». («Vollmar und der Staatssocialismus» «Neuit Zeit», 1891-1892, X. 2, S. 710 («Фольмар и государственный социализм», «Новое время», 1891-1892, Х. 2, стр. 710., – Ред).), – и далее продолжает. – «Вот почему мы думаем, что максимум нашей аграрной программы на базисе современного общественного строя не должен идти дальше демократического пересмотра крестьянской реформы. Требование национализации земли, будучи вполне правильным с принципиальной точки зрения и вполне пригодным для известных моментов, – является нецелесообразным политически в данный момент.

Требование национализации земли – является принципиально правильным требованием социал-демократической программы лишь в качестве буржуазной меры, а не социалистической, ибо в социалистическом смысле мы требуем национализации всех средств производства. Оставаясь же на базисе буржуазного общества, мы можем требовать только передачи государству поземельной ренты, – передачи, которая сама по себе не только не задержала, а напротив – даже ускорила бы капиталистическую эволюцию земледелия». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.6. стр. 120-121)

Вне сомнения, робкое приглашение Мартынова идти дальше, – в поисках настоящего классового лозунга крестьянства – национализации, – выходило за рамки прокрустова ложе марксизма, усвоенного русскими учениками, и потому было отвергнуто.

Приводимое Лениным возражение против национализации – абсолютная чепуха. Ссылки на Каутского и «опыт» Мекленбурга не стоят и выеденного яйца. Легко себе представить Ленина в эпоху первобытной общины, предшествующей политической свободе (очевидно, что если Ленин при царизме под «политической свободой» подразумевал капитализм, то при первобытнообщинном строе – это был бы рабовладельческий строй). Так вот, выступает он перед членами первобытной общины и говорит:

«Теперешнюю свою программу, направленную на установление рабовладельческого строя, мы составляем не столько и даже не столько для эпохи революционного восстания, сколько для эпохи первобытной забитости, для эпохи, предшествующей рабовладельческому строю. В такую эпоху требование национализации земли слабее выражает непосредственные задачи демократического движения в смысле борьбы с первобытностью. Требование же национализации выдвигать не только при первобытнообщинном строе, но и при полуконституционном рабовладельческом строе было бы неправильно, ибо при отсутствии вполне уже упрочившихся демократических политических учреждений – это требование гораздо скорее отвлечёт мысль к нелепым экспериментам государственного рабовладелизма, чем даст толчок свободному развитию классовой борьбы в общине. Требование национализации земли – вляется принципиально правильным требованием социал-демократической программы лишь в качестве рабовладельческой меры, а не общинной, а потому нельзя выдвигать её раньше строительства рабовладельческого общества».

Выслушав такую речь, я бы первый метнул в Ленина сво… своё меткое слово. Хотя, думаю, у него и без меня хватало бы оппонентов. И, конечно же, они бы его правили и вывели-таки бы на дорогу народничества. Одно плохо, а именно, марксистские заблуждения Ленина дорого стоили и до сих пор стоят российскому народу.

Ленинское «Требование учредить крестьянские комитеты и вернуть отрезки – непосредственно разжигает данную классовую борьбу в деревне, и потому оно не может подать повода ни к какому эксперименту в духе государственного социализма» (См. выше), – наглядно демонстрирует истинное намерение «русских учеников» с помощью отрезков разжечь среди крестьян междоусобицу с тем, чтобы отвлечь их от борьбы с царизмом за социализм, минуя капитализм. Откровенно высказался об этом Плеханов весной 1906 года на IV съезде РСДРП:

«Многие из наших товарищей стояли за отрезки, потому что боялись крестьянской аграрной революции. Она остановила бы в России развитие капитализма». (Протоколы съездов и конференций Всесоюзной коммунистической партии (б). Четвёртый объединительный съезд РСДРП. Партийное издательство. Москва, 1934 г., стр. 59. Или по другому источнику: Плеханов Г.В. Сочинения. Т.15, стр. 67)

Итак, при переходе от царизма (феодализма) к новому общественному строю «русские ученики» против народнических нелепых экспериментов государственного социализма, но за социал-демократические нелепые эксперименты государственного социализма при переходе от капитализма к новому общественному строю, т.е. при переходе непосредственно к социализму. Так они поняли марксизм и на том стояли: одни – во главе с Плехановым – твёрдо и неуклонно до конца дней своих, другие – во главе с Лениным – попеременно – вплоть до начала социалистической революции в России. Это выяснилось не сейчас, об этом я говорил ранее (см. выше). Но коли мы вновь вышли на этот разговор через национализацию, то будет правильно обратить внимание на неприятие русскими учениками народников через призму национализации. Оно было изложено Лениным в работе «Почему социал-демократия должна объявить решительную и беспощадную войну социалистам-революционерам?», родившейся, вероятно, под думы и национализации, т.к., во-первых, написана в том же июне-июле 1902 года, как и цитированная выше «Аграрная программа русской социал-демократии», и, во-вторых, содержательна лишь в том пункте (всего их шесть), где говорится о национализации, т.е. – в пункте №5. Остальное – «вода», и не выдерживает никакой критики. Тем не менее, во избежание обвинения меня в предвзятости, пройдёмся по ходу движения по тому, что по пути к искомому пункту.

Так, в первом пункте социал-революционерам ставится в вину, что это течение общественной мысли:

«На самом деле, отодвигается и отодвинулось от единственной международной теории революционного социализма, т.е. от марксизма». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т.6, стр. 151)

А кто сказал, что социал-революционеры, то бишь – народники конца XIX - начала XX века, на самом деле были близки к марксизму? Разве не народники всегда и везде критиковали марксизм за его неприемлемость к российской действительности в части формационной теории, вокруг которой и шёл спор между народниками и русскими учениками относительно общественного преобразования России?

Чтобы описать сущность социал-революционного течения, Ленин вынужден признать изначальную несовместимость народничества и марксизма во втором пункте, закрывая глаза на сказанное им в первом. «Почему социал-демократия должна объявить решительную и беспощадную войну социалистам-революционерам?» – спрашивает Ленин в заголовке – и во втором пункте отвечает:

«2) Потому, что с.-р. (социал-революционное, – В.К). течение беспомощно пасует перед тем господствующим направлением русской общественно-политической мысли, которое должно быть названо либерально-народническим. Повторяя ошибку «Народной воли» и всего старого русского социализма вообще, социалисты-революционеры не видят полной дряблости и внутренней противоречивости этого направления и ограничивают свое самостоятельное творчество в области русской революционной мысли простой приставкой революционной фразы к ветхому завету либерально-народнической мудрости. Русский марксизм впервые подорвал теоретические основы либерально-народнического направления, обнаружил его буржуазное и мелкобуржуазное классовое содержание, повёл против него войну и ведёт её, не смущаясь переходом целой кучи критических (=оппортунистических) марксистов в лагерь противников. Но социалисты-революционеры занимали и занимают во всей этой войне позицию (в лучшем случае) враждебного нейтралитета, усаживаясь опять-таки между двух стульев посреди русского марксизма (от которого они переняли только жалкие обрывки) и квази-социалистического либерально-народнического направления». (Там же, стр. 151-152)

Также противоречат себе пункты 3 и 4. Читаем в пункте 3:

«3) …Половинчатое отношение к рабочему движению неизбежно ведёт к фактическому отстранению от него, и в силу этого отстранения партия социалистов-революционеров лишена всякого социального базиса. Она не опирается ни на один общественный класс, ибо нельзя назвать классом группы неустойчивой интеллигенции, которая называет «широтой» свою расплывчатость и беспринципность». (Там же, стр. 152)

Обратное читаем в пункте 4:

«4) Потому, что пренебрежительно относясь к социалистической идеологии и желая опереться заодно и в равной мере и на интеллигенцию, и на пролетариат, и на крестьянство – партия социалистов-революционеров тем самым неизбежно (независимо от её воли) ведёт к политическому и идейному порабощению русского пролетариата русской буржуазной демократией. Пренебрежительное отношение к теории, уклончивость и виляние по отношению к социалистической идеологии неминуемо играет на руку идеологии буржуазной». (Там же, стр. 152-153)

Ну разве не прелесть! В одном месте Ленин говорит: «мы должны объявить решительную и беспощадную войну социалистам-революционерам потому, что они половинчато относятся к рабочему движению и фактически отстраняются от него; что они не опираются ни на один общественный класс». А в другом месте, тут же рядом: «мы должны объявить решительную и беспощадную войну социалистам-революционерам потому, что они желают заодно и в равной мере опереться и на интеллигенцию, – не на группу неустойчивой интеллигенции, как он выразился в 3 пункте, а именно на интеллигенцию, – и на пролетариат, и на крестьянство». В особенности умиляет то, что Ленин обвиняет социал-революционеров, то бишь – народников, в том, что они играют на руку идеологии буржуазной. Выше была показана беспочвенность этого ложного утверждения «русских учеников». Народники нигде и никогда не были сторонниками буржуазии, и никогда не играли на руку идеологии буржуазной. Народники везде и всюду выступали против буржуазии, против идеологии буржуазной. Данное ленинское обвинение можно и должно адресовать и к самому Ленину, и к самим «русским ученикам». Именно они были сторонниками буржуазии и играли на руку идеологии буржуазной, стремясь приблизить установление капитализма в России. Лейтмотив деятельности «русских учеников» вплоть до октября 1917 года – есть борьба за установление капитализма в России. Появление у власти в стране небольшого количества «русских учеников» во главе с Лениным, вовремя «переметнувшихся» на сторону народников и завладевших плодами их усилий, не должно вводить читателя, воспитанного на истории СССР, в заблуждение. Об этом и многом другом речь шла выше и пойдёт ниже.

Но вернёмся к тому, почему социал-демократы, то бишь – «русские ученики», должны объявить войну социалистам-революционерам, то бишь – народникам конца XIX - начала XX века. Тут мы, читатель, подошли к пятому пункту, из-за которого, собственно говоря, и вышли на данную работу Ленина. Цитирую:

«5) Потому, что уже те практически-программные требования, которые соц.-рев. (социал-революционеры, – В.К). успели, не скажу – «выставить», а хотя бы – наметить, обнаружили уже с полной ясностью, какой громадный вред приносит на практике беспринципность этого направления. Например, аграрная программа-минимум, набросанная в № 8 «Революционной России» (может быть, вернее было бы сказать: «разбросанная среди избитых посылок нашего народничества»?), во-первых, вводит в заблуждение и крестьянство, обещая ему «минимум» – социализацию земли, и рабочий класс – поселяя в нём совершенно неверные представления о действительном характере крестьянского движения. Такие легкомысленные обещания только компрометируют революционную партию вообще и в частности учение научного социализма об обобществлении всех средств производства как нашей конечной цели. Во-вторых, ставя в свою программу-минимум поддержку и развитие коопераций, социалисты-революционеры совершенно сходят тем самым с почвы революционной борьбы и принижают свой, якобы, социализм до уровня самого дюжинного мелкобуржуазного реформаторства». (Там же, стр. 153)

Как говорится, полный абзац. Тут тебе, читатель, и невежество «русских учеников» и по вопросу о национализации, и по вопросу о кооперации. Это потом, встав в ряды народников, Ленин будет продвигать национализацию и кооперацию как непременное условие победы крестьянской революции в России, которое свершится в октябре 1917 года. Дабы не быть голословным, приведу два высказывания Ленина (в целом, этому будет посвящена отдельная глава). Так, в канун социалистической революции 1917 года Ленин в работе «Кризис назрел» писал:

«В России переломный момент революции несомненен… Растёт крестьянское восстание.

Это невероятно, но факт». (Ленин В. И. Полн. Соб. Соч. Т. 34 стр. 275)

И это говорит человек без малого 25 лет, начиная с 1894 года, назойливо талдычивший об установлении капитализма в России как о свершившемся факте и всячески поносивший народников, отрицавших это. И вдруг такое: «растёт крестьянское восстание». И не где-нибудь, а в России, признанной им капиталистической почти четверть века назад!

После победы крестьянской революции, когда к утру 25 октября власть в России перешла в руки Военно-революционного комитета Петроградского Совета, Ленин, выступая днём 25 октября на экстренном заседании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, лукаво заявит:

«Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, совершилась». (Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. Т. 35, стр. 2)

Большевики всё время говорили о необходимости рабочей и крестьянской (и крестьянской?) революции??? И это утверждает человек, всячески ратовавший за уничтожение крестьян – посредством их превращения в лишённых всего и вся наёмных рабочих, однозначно выступавший за поддержку только одного класса – класса фабрично-заводских рабочих, ратовавший за свержение крестьян как одного из двух более древних исторических врагов пролетариата?

И если после этого наглого вранья Ленина, замешанного на крови миллионов и миллионов противников царизма, павших в борьбе с ним за социализм, минуя капитализм, не разразился гром, и его не ударила молния, не разверзлась земля и не поглотила его, то есть все основания усомниться в наличии бога.

Восстанавливая тему разговора, напомню, читатель: мы говорили о том, что «русские ученики», в отличие от требования крестьян – национализации земли, записали в своей I Программе, утверждённой в 1903 году на II съезде РСДРП, как первоочередную задачу в области аграрных преобразований – требование возврата отрезков. Выбор отрезков взамен национализации был обусловлен стремлением «русских учеников» к уничтожению общины и ликвидации крестьянства как основного класса данного способа производства – посредством их превращения в наёмных рабочих.

«Думается, – пишет Ленин в вышеобозначенной работе «Ответ на критику нашего проекта программы» в июне 1903 года, т.е. буквально перед II съездом РСДРП, – что наша программа решила эту задачу (задачу выбора требования крестьян в качестве основного лозунга на знамени «русских учеников», – В.К).. И нас нисколько не смущает вопрос товарища Икса: как быть, если крестьянские комитеты потребуют не отрезков, а всей земли?.. Если же требование всей земли будет требованием национализации или перехода земли к современному хозяйственному крестьянству, то мы оценим это требование с точки зрения интересов пролетариата, приняв во внимание все обстоятельства дела». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т. 6, стр. 405)

Спустя три года, в 1906 году, когда требование национализации земли крестьяне отстаивали с оружием в руках, т.е. в разгар Первой Русской Революции 1905-1907 годов, Ленин, потерпев фиаско в стремлении прибрать к своим рукам крестьянское восстание и направить его на установление капитализма в России, «неожиданно» осознаёт, что требование крестьян – есть уравнительное распределение и национализация земли с ярко выраженным антикапиталистическим направлением. Он вновь берётся за перо и вновь красит светлые требования крестьян в чёрные краски капитализма. В работе «Пересмотр аграрной программы рабочей партии» – оценивая «неожиданно» осознанное им требование крестьян национализации земли – с точки зрения интересов пролетариата в представлении «русских учеников» Ленин пишет:

«Что идея общенародной собственности на землю чрезвычайно широко бродит теперь в крестьянстве, это не может подлежать ни малейшему сомнению (Теперь? В 1906 году? А за что, спрашивается, крестьяне год с лишним истекали кровью? К тому же, непонятно, с чего это вдруг «сегодня» крестьяне стали требовать уравнительного распределения и национализации земли, коли «вчера» они были всем довольны? – В.К).. И несомненно также, что, несмотря на всю темноту крестьянства, несмотря на все реакционно-утопические элементы его пожеланий, эта идея, в общем и целом, носит революционно-демократический характер.

Социал-демократы должны очищать эту идею от реакционных и мещански-социалистических извращений её – об этом нет спора. Но социал-демократы поступили бы глубоко ошибочно, если бы выкинули за борт все это требование, не сумев выделить его революционно-демократической стороны. Мы должны со всей откровенностью и решительностью сказать крестьянину, что национализация земли – есть мера буржуазная, что она полезна лишь при определенных политических условиях, но выступать с голым отрицанием этой меры вообще – нам, социалистам, перед крестьянской массой – было бы близорукой политикой. И не только близорукой политикой, но и теоретическим искажением марксизма, который установил с полнейшей определенностью, что национализация земли возможна, мыслима и в буржуазном обществе, что она не задержит, а усилит развитие капитализма, что она – есть максимум буржуазно-демократических реформ в области аграрных отношений.

А неужели может кто-либо отрицать, что в настоящее время мы должны выступить перед крестьянством именно с максимумом буржуазно-демократических преобразований? Неужели можно еще до сих пор не видеть связи между радикализмом аграрных требований крестьянина (отмена частной собственности на землю) и радикализмом его политических требований (республика и т.д).?». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т. 10, стр. 157-158)

Каждая строчка отравлена искажением и подменой понятий. Хоть бери под стекло в качестве образца иносказания истины. Кто бы мог подумать, что среди всех реакционно-утопических элементов пожеланий тёмного крестьянства, идея национализации, в общем и в целом, носит революционно-демократический характер, поскольку есть мера буржуазная. И уж полной издёвкой является уверение, что, будто бы, марксизм установил с полнейшей определённостью, что национализация земли возможна, мыслима и в буржуазном обществе, что она не задержит, а усилит развитие капитализма, что она – есть максимум буржуазно-демократических реформ в области аграрных отношений.

И поди ты разберись, «тёмный» крестьянин, в этих хитросплетениях. Тут и «светлый»-то крестьянин начала XXI века не разглядит – где истина, а где ложь. На это и рассчитывал Ленин, плетя и заплетаясь. Остаётся только сожалеть, что в те годы в России не оказалось личностей, типа Бакунина, Белинского, Герцена, Чернышевского… Да и Маркс с Энгельсом почили. Уж они бы ему всыпали по первое число, мало бы не показалось. Это же надо додуматься, что отмена частной собственности, которая неизбежно случится при национализации земли, усилит развитие капитализма. Где это видано, чтобы капитализм мог вообще существовать в условиях отсутствия частной собственности на землю? В действительности, частная собственность на землю – основа основ существования капитализма. Он начинается с установления частной собственности на землю и заканчивается с ликвидацией частной собственности на землю.

За примерами далеко ходить не надо. В любой капиталистической стране любое оборудование, любое здание, любой завод и любая фабрика ничего не значат, если их владельцу не принадлежит земля, на которой они стоят.

В свою очередь, Маркс и Энгельс говорили о возможности национализации земли при капитализме не в смысле, что она не задержит, а усилит развитие капитализма, а в смысле, что она – национализация земли – остановит, прекратит развитие капитализма и установит в обществе новые производственные отношения – свойственные социализму (коммунизму):

«Если бы собственность на землю превратилась в народную собственность, то перестал бы существовать вообще базис капиталистического производства, та основа, на которой покоится превращение условий труда в обособленную от рабочего и противостоящую ему силу». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.26. Ч.II, стр. 107-108)

Так писал Маркс в черновиках «Капитала», опубликованных после его смерти. Допустим, «русские ученики» не ведали об этих словах Маркса. Допустим, что это так ещё и потому, что ни Маркс, ни Энгельс – до серьёзного, вынужденного знакомства с народничеством – не уделяли особого внимания вопросу о форме земельной собственности. Разговор о собственности они вели, вообще, преимущественно в виде средств производства фабрик и заводов, т.е. через призму борьбы пролетариата с буржуазией, без учёта интересов крестьян, которых они (напоминаю: до серьёзного, вынужденного знакомства с народничеством) в упор не видели ни в Англии, ни во Франции, ни в Германии. Но «русские ученики» никак не могли пройти мимо Базельского конгресса I Интернационала от 6-11 сентября 1869 года, на котором остро стоял вопрос о форме земельной собственности. Благодаря титаническим усилиям Бакунина и его сторонников (выступивших как против правых прудонистов, отстаивавших принцип индивидуальной собственности, так и против марксистов, полагавших вопрос о форме собственности на землю второстепенным) – принятая резолюция по вопросу о форме собственности на землю получилась в духе народничества:

«1) Общество имеет право упразднить частную собственность на землю. 2) Необходимо упразднить частную собственность на землю и обратить её в общественную собственность». (К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин. О Коммунистической общественной формации. В 4-х томах. Т. 2. Книга вторая. Политиздат, 1988 г., стр. 734)

После завершения Базельского конгресса ошеломлённый Энгельс 1 ноября 1869 года писал Марксу:

«Резолюция о земельной собственности сотворила подлинные чудеса». (Там же, стр. 221; или – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 32, стр. 306)

И далее в письме, выражая некоторые мысли практического воплощения указанной резолюции в жизнь, Энгельс демонстрирует полное незнакомство с существом предмета:

«Впрочем, помимо главного вопроса о крупной земельной собственности, люди забывают также, что существуют разного рода крестьяне: 1) крестьянин-арендатор, которому безразлично, принадлежит ли земля государству или крупному землевладельцу; 2) собственник: во-первых, крупный крестьянин, против реакционного естества которого следует восстановить поденщика и батрака; во-вторых, средние крестьяне, которые тоже будут реакционными, и численность которых не очень велика, и, в-третьих, обремененный долгами мелкий крестьянин, которого можно привлечь – благодаря ипотеке. К тому же, можно сказать, что пролетариат пока что не заинтересован в том, чтобы поднимать вопрос о мелкой земельной собственности». (Там же, или – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 32, стр. 306)

Последнее предложение: «К тому же, можно сказать, что пролетариат пока что не заинтересован в том, чтобы поднимать вопрос о мелкой земельной собственности» (см. выше), – в высшей степени показательно. Хотя рассуждения Энгельса об отношении крестьян к форме собственности на землю, их доли и роли в данном вопросе – сродни лепету только что народившегося народника, тут важно другое, а именно – поворот Энгельса к народничеству.

В феврале 1870 года Энгельс заканчивает работу над предисловием ко второму изданию «Крестьянской войны в Германии». Здесь народнический прогресс Энгельса более чем очевиден. Исключительно из-за нежелания выдать себя в качестве народника Энгельс, называя Базельскую резолюцию о форме собственности на землю «знаменитым решением» и «в высшей степени своевременным», – приноравливает её к феодальной Германии, тогда как единственной страной, где существовала крупная земельная собственность, являлась Россия, и к ней вопрос о форме собственности на землю имел куда большее отношение, чем к Германии. Цитирую:

«Всюду, где господствует средняя и крупная земельная собственность, наиболее многочисленный класс в деревне составляют сельскохозяйственные рабочие. Так обстоит дело во всей Северной и Восточной Германии, и здесь находят городские промышленные рабочие своих наиболее многочисленных и естественных союзников. Так же как капиталист противостоит промышленному рабочему, так землевладелец или крупный арендатор противостоит сельскохозяйственному рабочему. Те самые меры, которые помогают одному, должны помочь и другому. Промышленные рабочие могут себя освободить только при том условии, если превратят капитал буржуазии, то есть необходимые для производства сырье, машины и орудия, а также жизненные средства, в общественную собственность, то есть в свою, коллективно используемую ими собственность. Точно так же и сельские рабочие могут избавиться от своей ужасающей нищеты только при том условии, если прежде всего земля, являющаяся главным объектом их труда, будет изъята из частного владения крупных крестьян и – ещё более крупных – феодалов, и обращена в общественную собственность, коллективно обрабатываемую товариществами сельских рабочих. И здесь мы подходим к знаменитому решению Базельского международного рабочего конгресса: «в интересах общества необходимо обратить земельную собственность в коллективную, национальную собственность». Это решение имело главным образом в виду те страны, где существует крупная земельная собственность и связанное с ней крупное хозяйство на больших участках земли, причём в этих больших имениях существуют один господин и множество наёмных рабочих. Но такое положение вещей, в общем, всё ещё преобладает в Германии, и поэтому решение Базельского конгресса наряду с Англией было в высшей степени своевременным именно для Германии. Сельскохозяйственный пролетариат, сельские рабочие – это тот класс, который даёт наибольшее число рекрутов в армии государей. Это тот класс, который в настоящее время, в силу всеобщего избирательного права, посылает в парламент большое число феодалов и юнкеров, но в то же время – это тот класс, который ближе всего стоит к городским промышленным рабочим, разделяет с ними одни и те же условия существования и находится даже в более нищенском положении, чем они. Этот класс бессилен, так как он раздроблен и распылён; правительство и дворянство, однако, настолько хорошо знают его скрытую силу, что намеренно стараются привести в упадок школы, чтобы оставить его невежественным. Пробудить этот класс и втянуть его в движение – вот ближайшая и настоятельнейшая задача немецкого рабочего движения. С того дня, когда масса сельских рабочих научится понимать свои собственные интересы, с того дня в Германии станет невозможным никакое реакционное – будь то феодальное, бюрократическое или буржуазное – правительство». (Там же, стр. 226-227; или К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 16, стр. 419-420)

Не оспаривая справедливость сказанного Энгельсом применительно к Германии, замечу, что стоит Германию заменить Россией, как мы получим историю борьбы народничества с самодержавием. То, к чему Энгельс, озарённый резолюцией Базельского конгресса о форме собственности на землю, ещё только призывает в Германии: пробудить крестьянство и втянуть его в борьбу с эксплуататорами, – в России осуществлялось народниками полным ходом. А сказанное Энгельсом: «с того дня, когда масса сельских рабочих (крестьян, – В.К). научится понимать свои собственные интересы, с того дня в Германии (феодальной Германии, – В.К). станет невозможно никакое реакционное – будь то феодальное, бюрократическое или буржуазное – правительство», – есть не что иное, как изложение на немецкий лад теории народников о необходимости и возможности строительства социализма в России, минуя капиталистическую (буржуазную) стадию развития.

Эту работу Энгельса «русские ученики» точно знали. Знали, но опять-таки «остались в неведении»…

Два года спустя резолюция Базельского конгресса о форме собственности на землю проникла в самое сердце капиталистического мира. Неподдельный интерес к вопросу о форме собственности на землю проявила капиталистическая Англия. 3 марта 1872 года Э. Дюпон пишет на имя Энгельса письмо с указанием пяти пунктов своего будущего выступления, обращаясь к нему, а через него и к Марксу, с просьбой дать разъяснение по аграрному вопросу к предстоящему собранию манчестерской секции Интернационала. Идя навстречу пожеланию Дюпона, Маркс в марте-апреле 1872 года пишет развёрнутый доклад «Национализация земли». Дюпон прочёл его на заседании секции 8 мая 1872 года, а 15 июня 1872 года он был опубликован в газете «The International Herald». Кроме всего прочего – там было сказано:

«Национализация земли произведёт полную перемену в отношениях между трудом и капиталом, и, в конечном счёте, совершенно уничтожит капиталистический способ производства – как в промышленности, так и в сельском хозяйстве». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 18. стр. 57)

Очевидно, что измышления Ленина о национализации земли не имеют ничего общего с марксизмом.

2. Равенство.

««Уравнительность» землепользования... Идея равенства мелких производителей реакционна – как попытка искать позади, а не впереди, решения задач социалистической революции. Пролетариат несёт с собой не социализм равенства мелких хозяев, а социализм крупного обобществленного производства. Но та же идея равенства – есть самое полное, последовательное и решительное выражение буржуазно-демократических задач. Марксистам, забывшим это, можно посоветовать обратиться к первому тому «Капитала» Маркса и к «Анти-Дюрингу» Энгельса. Идея равенства выражает всего цельнее борьбу со всеми пережитками крепостничества, борьбу за самое широкое и чистое развитие товарного производства», – пишет Ленин в апреле 1907 года в работе «Сила и слабость русской революции». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т. 12, стр. 316)

Опуская критику смешивания Лениным народнической «Уравнительности» землепользования с марксисткой идеей равенства мелких производителей – по причине ранее сказанности на сей счёт – обратимся, читатель, к выражению «равенство мелких производителей». Откуда это? Почему то и дело Ленин называет крестьян «мелкими производителями»?

Ответ на эти вопросы один, а именно: система взглядов и убеждений «русских учеников» вообще, и Ленина как одного из «русских учеников» в частности, будучи основана на некритически усвоенном марксизме, с одной стороны, и без учёта критики своих ранних высказываний самими основоположниками марксизма, с другой стороны, – неприемлема к Российской действительности в части социального преобразования общества, т.е. формационной теории. Маркс и Энгельс вполне могли называть крестьянина «мелким производителем», поскольку до знакомства с общиной, пока усилиями народников она не стала предметом всестороннего обсуждения, они не утруждались изучением крестьянства. Маркс прямо признаётся, что к тому времени, с которого он начинает изучение становления капитализма Западной Европы на примере Англии, крестьяне в значительной массе уже были раздроблены на мелких собственников, и ничего похожего на общину у них не было, а потому становление там капитализма – явилось закономерным итогом разложения феодализма (См. выше, например, оправленное письмо Маркса к Засулич; предисловие к русскому изданию «Манифеста коммунистической партии» и др).. Не то в России. В России рассматриваемого периода феодализм стоял крепко ногах, и её превращение в капиталистическую страну носило не объективный, а субъективный характер, осуществлялось не естественным, а искусственным образом. Современный буржуазный мир, задыхаясь в своих узких рамках, – говорит Маркс, – стремится к социализму, и в это же самое время дурные головы в России прилагают максимум усилий для уничтожения имеющихся основ социализма и зовут за собой весь российский народ к капитализму. Это враги русского народа и их надо уничтожать, – заключает Маркс в первом и третьем неотправленных письмах к Засулич.

Детальный разговор о понятии «мелкий производитель», используемом Лениным для обозначения русских крестьян, пойдёт отдельно, а потому – не будем здесь на этом останавливаться.

В чём же Ленин обнаружил силу и слабость русской революции 1905-1907 годов? Сила данной революции, по Ленину, заключалась в размахе крестьянского восстания, а слабость – в неспособности «русских учеников» поставить себе на службу крестьянское восстание. Зациклившись на марксизме, к тому же плохо понятом, «русские ученики» стремились подчинить себе крестьянское восстание с тем, чтобы не они служили достижению цели крестьянского восстания – установлению социализма в России, а крестьянское восстание служило достижению их цели – установлению капитализма в России.

В то время как одни «русские ученики», те, кто после II съезда РСДРП стали именоваться «большевиками» и шли за Лениным, звали крестьян на свершение капиталистической революции, другая часть «русских учеников» во главе с Плехановым, именовавшаяся после II съезда РСДРП «меньшевиками», опасаясь усиления крестьянского восстания, готового вот-вот опрокинуть царизм, оставив не у дел и пролетариат и буржуазию, остужала революционный пыл крестьян, доказывая, что организация грядущего общества, идущего на смену царизму, – не есть дело рук крестьян, и даже – не дело рук пролетариата, а исключительная прерогатива буржуазии, что своими активными действиями крестьяне не только мешают буржуазии занять лидирующее место в борьбе с царизмом, но и могут испугать её перспективой ликвидации, и тем самым – толкнуть в объятия царизма.

Тогда то и выступил Ленин с идеей приручения крестьян, придания им капиталистического направления, путём преобразования и наполнения их требований капиталистическим содержанием.

Подгоняя российскую действительность под ложно понятую марксистскую теорию, «русские ученики» неизменно сталкивались с непониманием, а то и просто сознательным непринятием крестьянами капитализма. Отсюда и всевозможные ухищрения «русских учеников» по привлечению крестьян на свою сторону, вплоть до искажения и подмены выдвинутых ими требований. В поисках своих сторонников по строительству капитализма в России, «русские ученики» творили чудеса словоблудия. Послушать их, так при отмене частной собственности на землю и новом, хотя бы и самом «справедливом» её разделе, товарное производство, власть рынка, денег и капитала не только не затрагивается, а напротив – ещё шире развёртывается; а всяк и каждый россиянин спал и видел, ну прямо-таки жаждал, установления капитализма в России:

«Демократическую буржуазию в России представляют народники всех оттенков, от самых левых эсеров – вплоть до энесов и трудовиков. Они все охотно говорят «социалистические» фразы, но обманываться насчёт значения этих фраз сознательному рабочему непозволительно. На деле ни в каком «праве на землю», ни в каком «уравнительном распределении» земли, ни в какой «социализации земли» – нет ни капли социализма. Это должен понимать всякий, кто знает, что товарное производство, власть рынка, денег, капитала не только не затрагивается, а напротив – еще шире развертывается при отмене частной собственности на землю и новом, хотя бы и самом «справедливом», ее разделе.

Но фразы о «трудовом начале» и «народническом социализме» выражают глубокую веру (и искреннее стремление) демократа в возможность уничтожить и необходимость уничтожить все средневековье в землевладении, а вместе с тем – и в политическом строе. Если либералы (кадеты) стремятся разделить с Пуришкевичами политическую власть и политические привилегии, то народники потому и являются демократами, что они стремятся и должны стремиться в данное время к уничтожению всех привилегий землевладения и всех привилегий в политике.

Положение русского крестьянства в громадной массе таково, что ни о каком компромиссе с Пуришкевичами (вполне возможном, доступном и близком для либерала) оно не может и мечтать. Демократизм мелкой буржуазии имеет поэтому ещё на довольно долгое время массовые корни в России, и столыпинская аграрная реформа, эта буржуазная политика Пуришкевичей против мужика, до сих пор не создала ничего прочного, кроме... Голодовки 30 миллионов!

Миллионы голодающих мелких хозяйчиков не могут не стремиться к иной, демократической, аграрной реформе – которая из рамок капитализма выскочить не может, наёмного рабства не уничтожит, но средневековье смести с лица русской земли может». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т. 18 стр. 36-37)

И это Ленин говорит в 1912 году, подтверждая неслучайность своих взглядов на требования крестьян уравнительного распределения земли, национализации земли и прочие требования (которые они продолжали выдвигать и после поражения революции 1905-1907 годов) – как на требования установления капитализма в России. По Ленину – выходило, что в России все, от мала до велика, от крестьян до царя – все, все были за капитализм. А его – как не было, так и нет. Ленин аж в 1895 году в работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» громогласно заявлял, что:

«Таким образом, с точки зрения марксиста, капитализм засел уже прочно, сложился и определился вполне не только в фабрично-заводской промышленности, а и в деревне, и вообще на Руси… Капиталистический путь развития России никем уже не отрицается, разложение деревни – бесспорный факт». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т. 1, стр. 358, 376)

Спустя четыре года, т.е. в 1899 году, выходит в свет работа Ленина «Развитие капитализма в России», где он обосновывал наличие капитализма вообще везде на Руси, капиталистический характер развития России во всеобщем масштабе.

Проходит ещё 13 лет, в течение которых происходит крестьянская революция, названная русскими учениками «буржуазной», и столыпинская аграрная реформа, а капитализма в России как не было, так и нет.

Кто и что мешало установлению капитализма в России, где, ежели верить Ленину, и народники, и крестьяне, и помещики, и царь, не говоря уже о «русских учениках» и пролетариате, и денно и нощно трудились во славу капитализма в России? Столько лет пели аллилуйю капитализму, и вдруг такой пассаж: наступает 1912 год, а «русские ученики» пребывают в ожидании того, когда миллионы голодных крестьян сметут средневековье с лица земли русской. Мистика получается.

«И столыпинская аграрная реформа, – с грустью замечает Ленин, – до сих пор не создала ничего прочного, кроме… Голодовки 30 миллионов!». – Какая жалость, какая трагедия звучит в его голосе! Ленин сокрушается не о 30 миллионах крестьян, ставшими жертвами Столыпина, «русских учеников» и прочих сторонников установления капитализма в России, отнюдь, он сокрушается о так и не установившемся в России капитализме.

Кому-то это покажется невероятно, но это факт. Нас же, читатель, знакомых с содержанием вышесказанного, сей факт не удивляет.

5) Миф о мелком производителе и народниках

как его защитниках

Оговорюсь сразу, речь пойдёт не о мелком производителе вообще, а о мелком производителе в качестве обозначения «русскими учениками» характеристики российских, и прежде всего русских, крестьян – как наиболее массовом представителе российского крестьянства.

Миф о крестьянине как мелком производителе в особенности бил по русскому крестьянину – и менее всего бил по белорусскому, украинскому, польскому, финскому или литовскому крестьянину. Во-первых, потому, что и в Белоруссии, и на Украине, и в Польше, и в Финляндии, и в Литве подворовое и частное землевладения в совокупности если и не превышали общинное землевладение, то и не уступали ему. Другое дело – в самой России, не в Российской империи – а в России. В отличие от Российской империи – в самой России общинное землепользование господствовало безоговорочно. Индивидуализм, процветавший в большинстве западных стран и в США, был чужд русскому народу. Приверженность русского народа к коллективизму служила главным препятствием на пути сторонников установления капитализма в России. Последние были прекрасно осведомлены в том, что исходным пунктом установления капитализма в стране является преобладание в народе индивидуализма над коллективизмом. Как выразился Ленин, пересказывая Маркса:

«Капитализм родился и постоянно рождается из мелкого производства». (Марксизм и ревизионизм. Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е Т.15, стр. 24)

А потому – исходной задачей сторонников установления капитализма в России и была ликвидация общины. Чтобы из русского крестьянина сделать пролетария, лишённого всего и вся продавца рабочей силы, надо было уничтожить русского крестьянина как основу существующего способа производства. А чтобы уничтожить русского крестьянина как основу существующего способа производства, надо было сделать из него индивидуалиста, единоличника. В свою очередь, чтобы сделать из русского крестьянина индивидуалиста, единоличника – надо было уничтожить общину. Отсюда ясно, почему сторонники установления капитализма в России направили все свои силы прежде всего на уничтожение общины.

Весомый вклад в уничтожение общины внесли «русские ученики». Ранее было показано, что они не всегда были верны учению своих учителей – Маркса и Энгельса. Наоборот – «русские ученики» чаще были совсем не верны сказанному Марксом и Энгельсом. Отношение «русских учеников» к вопросу об общине – не исключение. Поскольку классическая история становления капитализма, поведанная Марксом в первом томе «Капитала», гласила:

«Исходным пунктом развития, создавшего как наёмного рабочего, так и капиталиста, было рабство рабочего. Развитие это состояло в изменении формы его порабощения, в превращении феодальной эксплуатации – в капиталистическую. Для того чтобы понять ход этого процесса, нам нет надобности забираться слишком далеко в прошлое. Хотя – первые зачатки капиталистического производства спорадически встречаются в отдельных городах по Средиземному морю уже в XIV и XV столетиях, тем не менее – начало капиталистической эры относится лишь к XVI столетию. Там, где она наступает, уже давно уничтожено крепостное право, и поблекла блестящая страница средневековья – вольные города.

В истории первоначального накопления эпоху составляют перевороты, которые служат рычагом для возникающего класса капиталистов, и прежде всего те моменты, когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрываются от средств своего существования и выбрасываются на рынок труда в виде поставленных вне закона пролетариев. Экспроприация земли у сельскохозяйственного производителя, крестьянина, составляет основу всего процесса. Ее история в различных странах имеет различную окраску, проходит различные фазы в различном порядке и в различные исторические эпохи. В классической форме совершается она только в Англии, которую мы поэтому и берём в качестве примера…

В Англии крепостная зависимость исчезла фактически в конце XIV столетия. Огромное большинство населения состояло тогда – и еще больше в XV веке – из свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство, за какими бы феодальными вывесками ни скрывалась их собственность». (См. выше или: К. Маркс и Ф. Энгельс. Избр. Соч. В 9-ти томах. Т. 7, стр. 664-665), –

постольку «русские ученики» и объявили войну общине и крестьянству. Им непременно требовалось привести российскую действительность в соответствие со сказанным Марксом относительно становления капитализма.

Как и в случае со Скалдиным, не обошлось без подтасовок. На сей раз – в качестве авторитета был использован Энгельгардт. И сделал это снова Ленин. В той же работе «От какого наследства мы отказываемся?» вслед за выставлением буржуя Скалдина в качестве одного из представителей наследства 60 гг. в лице Бакунина, Белинского, Герцена и Чернышевского, Ленин в очередном разделе «Прибавка народничества к «наследству»» выставляет Энгельгардта сразу в двух лицах: и в качестве представителя наследства шестидесятых гг., и в качестве народника, – стремясь одним выстрелом покончить и с представителями наследств шестидесятых и с современными ему (Ленину) народниками:

«От Скалдина перейдём к Энгельгардту. Его письма «Из деревни» – тоже публицистические очерки деревни, так что и содержание и даже форма его книги очень похожи на книгу Скалдина. Энгельгардт гораздо талантливее Скалдина, его письма из деревни написаны несравненно живее, образнее. У него нет длинных рассуждений солидного автора «В захолустье и в столице», но зато у него гораздо больше метких характеристик и других образов. Неудивительно, что книга Энгельгардта пользуется такой прочной симпатией читающей публики и недавно ещё была переиздана вновь, тогда как книга Скалдина почти совсем забыта, хотя письма Энгельгардта начали печататься в «Отечеств. Записках» всего через два года спустя после выхода книги Скалдина. Поэтому нам нет никакой надобности знакомить читателя с содержанием книги Энгельгардта, а мы ограничимся лишь краткой характеристикой двух сторон его воззрений: во-1-х, воззрений, свойственных «наследству» вообще – и в частности общих Энгельгардту и Скалдину; во-2-х, воззрений специфически народнических. Энгельгардт – уже народник, но в его взглядах так много ещё черт общих всем просветителям, так много того, что отброшено или изменено современным народничеством – что затрудняешься, куда отнести его: к представителям ли «наследства» вообще без народнической окраски, или к народникам.

С первыми Энгельгардта сближает прежде всего замечательная трезвость его взглядов, простая и прямая характеристика действительности, беспощадное вскрывание всех отрицательных качеств, «устоев» вообще – и крестьянства в частности, – тех самых «устоев», фальшивая идеализация и подкрашивание которых является необходимой составной частью народничества. Народничество Энгельгардта, будучи выражено чрезвычайно слабо и робко, находится поэтому в прямом и вопиющем противоречии с той картиной действительности деревни, которую он нарисовал с такой талантливостью, и если бы какой-нибудь экономист или публицист взял за основание своих суждений о деревне те данные и наблюдения, которые приведены Энгельгардтом (здесь Ленин делает сноску: «Мимоходом сказать: это было бы не только чрезвычайно интересно и поучительно, но и вполне законным приёмом экономиста-исследователя. Если учёные доверяют материалу анкет – ответам и отзывам многих хозяев, сплошь и рядом пристрастных, малосведущих, не выработавших цельного воззрения, не продумавших своих взглядов, – то отчего не доверять наблюдениям, которые целые 11 лет собирал человек замечательной наблюдательности, безусловной искренности, человек, превосходно изучивший то, о чём он говорит (отметим, читатель, столь замечательную характеристику Энгельгардта. О ней стоит вспомнить, когда «Энгельгардт» будет выводить Ленина на чистую воду, – В.К)., то народнические выводы из такого материала были бы невозможны. Идеализация крестьянина и его общины – одна из необходимых составных частей народничества, и народники всех оттенков, начиная от г-на В. В. и кончая г-ном Михайловским, принесли обильную дань этому стремлению идеализации и подкрашивания «общины». У Энгельгардта нет и следа такого подкрашивания. В противоположность ходячим фразам об общинности нашего крестьянина, ходячим противопоставлениям этой «общинности» – индивидуализму городов, конкуренции в капиталистическом хозяйстве и т.д., Энгельгардт вскрывает поразительный индивидуализм мелкого земледельца с полной беспощадностью. Он подробно показывает, что наши «крестьяне в вопросах о собственности – самые крайние собственники» (стр. 62, цит. по изд. 1885 г)., что они терпеть не могут «огульной работы», ненавидя ее по мотивам узко личным и эгоистическим: при огульной работе каждый «боится переработать» (стр. 206). Эта боязнь переработать доходит до высшей степени комизма (пожалуй, даже трагикомизма), когда автор рассказывает, как живущие в одном доме и связанные общим хозяйством и родством бабы моют каждая отдельно свою дольку стола, за которым обедают, или поочередно доят коров, собирая молоко для своего ребёнка (опасаются утайки молока) и приготовляя отдельно каждая для своего ребенка кашу (стр. 323). Энгельгардт так подробно выясняет эти черты, подтверждает их такой массой примеров, что не может быть и речи о случайности этих фактов. Одно из двух: или Энгельгардт – никуда не годный и не заслуживающий доверия наблюдатель, или россказни об общинности и общинных качествах нашего мужика – пустая выдумка, переносящая на хозяйство черты, отвлеченные от формы землевладения (причём от этой формы землевладения отвлечены еще все ее фискально-административные стороны). Энгельгардт показывает, что тенденция мужика в его хозяйственной деятельности – кулачество: «известной дозой кулачества обладает каждый крестьянин» (стр. 491), «кулаческие идеалы царят в крестьянской среде»... «Я не раз указывал, что у крестьян крайне развит индивидуализм, эгоизм, стремление к эксплуатации»... «Каждый гордится быть щукой и стремится пожрать карася». Тенденция крестьянства – вовсе не к «общинному» строю, вовсе не к «народному производству», а к самому обыкновенному, всем капиталистическим обществам свойственному, мелкобуржуазному строю – показана Энгельгардтом превосходно. Стремления зажиточного крестьянина пускаться в торговые операции (363), раздавать под работу хлеб, покупать работу мужика бедного (стр. 457, 492 и др)., т.е., говоря экономическим языком, превращение хозяйственных мужичков в сельскую буржуазию, Энгельгардт описал и доказал бесповоротно. «Если крестьяне не перейдут к артельному хозяйству, – говорит Энгельгардт, – и будут хозяйничать каждый двор в одиночку, то и при обилии земли между земледельцами-крестьянами будут и безземельные и батраки. Скажу более: полагаю, что разница в состояниях крестьян будет еще значительнее, чем теперь. Несмотря на общинное владение землей, рядом с «богачами» будет много обезземеленных фактически батраков. Что же мне или моим детям в том, что я имею право на землю, когда у меня нет ни капитала, ни орудий для обработки? Это всё равно, что слепому дать землю – ешь её!» (стр. 370). «Артельное хозяйство» с какой-то грустной иронией одиноко стоит здесь как доброе, невинное пожелание, не только не вытекающее из данных о крестьянстве, но даже прямо опровергаемое и исключаемое этими данными». (Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т. 2, стр. 474-477; или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т.2, стр. 521-524)

Этот раздел Ленину следовало назвать не «Прибавка народничества к «наследству», а «Прибавка лжи к народничеству и «наследству»». Надёргав из разных мест в общей сложности десяток строк из одиннадцати писем Энгельгардта и снабдив их своим комментарием, Ленин подводит читателя к заранее намеченной цели: к никчёмности общины, врождённому индивидуализму русского крестьянства и прогрессивности капитализма.

Что можно сказать по этому поводу?

Такого обилия лжи надо ещё поискать. Данный раздел Ленина можно смело отнести к рекордсмену лжи на количество строк. Доскональный обзор всей имеющейся там лжи займёт уйму времени и места (хоть отдельную книгу пиши), а потому, дабы не занимать читателя, но и не оставлять его в сомнении, я пройдусь по наиболее очевидным. Да и то без детализации всех отягощающих нюансов.

Начну с утверждения Ленина о том, что: «Энгельгардт не идеализирует, не подкрашивает общину на манер народников, а вскрывает поразительный индивидуализм мелкого земледельца».

Спрашивается, кто из народников где и когда идеализировал, подкрашивал общину. Чтобы обвинять народников в идеализировании, подкрашивании общины нужны факты. У Ленина их нет, но несмотря на это – он бездоказательно обвиняет народников в идеализации, подкрашивании общины.

О том – как «Энгельгардт вскрывает поразительный индивидуализм мелкого землевладельца» – чуть позже. А пока акцентирую внимание читателя на ленинскую манеру цитирования.

Следуя поговорке: «С паршивой овцы – хоть шерсти клок», – Ленин, стремясь представить Энгельгардта приверженцем капитализма, цитирует его крайне отвратительно. Берёт из сказанного им несколько слов в кавычки, без учёта места и контекста, и раздаётся громогласной тирадой. А то и вовсе неверно цитирует. Например, указанная Лениным фраза «боится переработать» – в цитируемых им письмах Энгельгардта – мной не обнаружена. Там есть фраза «бояться переработать». Поскольку вслед за фразой «боится переработать» – Ленин говорит о бабах, живущих в одном доме, то очевидно, что ленинское «боится переработать» относится к тем самым бабам, применительно которых Энгельгардт и употребил фразу «бояться переработать» (в других местах Энгельгардтских писем ничего подобного нет). Вне сомнения, Ленин исказил фразу «бояться переработать» в угоду подкрепления своего тезиса о крестьянах как крайних собственниках и индивидуалистах. Ссылаясь на Энгельгардта, Ленин пишет:

«Он (Энгельгардт, – В.К). показывает, что наши крестьяне в вопросах о собственности – крайние собственники (стр. 62, цит. по изд. 1885 г)., что они терпеть не могут «огульной работы», ненавидя её по мотивам узко личным и эгоистическим: при огульной работе каждый «боится переработать». (См. выше)

Слов нет, складно получилось у Ленина – крестьяне крайние собственники и индивидуалисты, а потому терпеть не могут совместной работы. Складно, да только неладно.

Обратимся, читатель, к оригиналу, из которого Ленин черпал своё «вдохновение»:

«Известно, что крестьяне в вопросе о собственности самые крайние собственники, и ни один крестьянин не поступится ни одной своей копейкой, ни одним клочком сена. Крестьянин неумолим, если у него вытравят хлеб; он будет преследовать за потраву до последней степени, возьмёт у бедняка последнюю рубашку, в шею наколотит, если нечего взять, но потраву не простит. Точно так же крестьянин признаёт, что травить чужой хлеб нельзя, что платить за потраву следует, и если потрава действительно сделана, то крестьянин заплатит и в претензии не будет, если вы возьмёте штраф по-божески. Конечно, крестьянин не питает безусловного, во имя принципа, уважения к чужой собственности, и если можно, то пустит лошадь на чужой луг или поле, точно так же – как вырубит чужой лес; если можно, увезёт чужое сено, если можно, – всё равно, помещичье или крестьянское; точно так же – как и на чужой работе, если можно, не будет ничего делать, будет стараться свалить всю работу на товарища: поэтому крестьяне избегают, по возможности, общих огульных работ, и если вы наймёте, например, четырёх человек рыть канаву издельно, с платой посаженно, то они не станут рыть канаву вместе, но разделят на 4 участка, и каждый будет рыть свой участок отдельно. Если можно, то крестьянин будет травить помещичье поле – это без сомнения.

Если в дворе несколько баб, невесток, то есть – если двор многосемейный и ещё держится стариками не в разделе, то и у себя на ниве бабы одной семьи точно также делят ниву. Для того чтобы одной не пришлось сработать более, чем другой, для того чтобы работа шла скорей, потому что иначе сделают много меньше, так как каждая будет бояться переработать. (А.Н. Энгельгардт. Из деревни. 12 писем. 1872-1887. М.: Гос. Изд-во сельскохозяйственной литературы, 1956 г., стр. 68, 177-178)

Остаётся только разводить руками, как из этого Ленин умудрился вывести антиобщинный характер крестьян, их боязнь коллективного труда и преклонение перед частной собственностью? Не правильнее ли будет предположить, что Ленин использовал обрывки Энгельгардтских писем без учёта их места и контекста, ради доказательства истинности своих суждений о крестьянине как о крайнем собственнике, крайнем индивидуалисте и т.д., почерпнутых им из некритически усвоенного марксизма, плюс – без учёта развития своих мыслей самими основоположниками марксизма. Оставаясь верным себе и продолжая действовать в том же ключе, Ленин аккуратно нанизывает на принесённый им из стран Западной Европы капиталистический шампур выдержки из Энгельгардта и самодовольно преподносит читателю, дескать, кушать подано:

«Тенденция крестьянства – вовсе не к «общинному» строю, вовсе не к «народному производству», а к самому обыкновенному, всем капиталистическим обществам свойственному, мелкобуржуазному строю – показана Энгельгардтом превосходно… Превращение хозяйственных мужичков в сельскую буржуазию Энгельгардт описал и доказал бесповоротно». (См. выше)

Так ли это?

Вновь открываем Энгельгардтские письма и вновь ловим Ленина на извращении им сказанного Энгельгардтом, на приписывании ему своего больного воображения про «царящие» в крестьянской среде кулаческие идеалы, про крестьянский «индивидуализм», про «отрицание» крестьянством общинного строя и его «тягу» к мелкобуржуазному строю. Цитирую:

«Лучшим примером того, какое значение в хозяйстве имеет ведение дела сообща, соединение с общежитием – служит зажиточность больших крестьянских дворов и их обеднение при разделах.

Крестьянский двор зажиточен – пока семья велика и состоит из значительного числа рабочих, пока существует хотя какой-нибудь союз семейный, пока земля не разделена, и работы производятся сообща. Обыкновенно союз этот держится – только пока жив старик, и распадается – со смертью его. Чем суровее старик, чем деспотичнее, чем нравственно сильнее, чем большим уважением пользуется от мира, тем больше хозяйственного порядка во дворе, тем зажиточнее двор. Суровым деспотом-хозяином может быть только сильная натура, которая умеет держать бразды правления силою своего ума, а такой умственно сильный человек непременно вместе с тем – есть и хороший хозяин, который может, как выражаются мужики, все хорошо «загадать»; в хозяйстве же хороший «загад» – первое дело, потому что при хорошем загаде – и работа идёт скорее, и результаты получаются хорошие.

Но как ни важен хороший «загад» хозяина, всё-таки же коренная причина зажиточности и сравнительного благосостояния больших, не разделявшихся семей заключается в том, что земля не разделена, что работа производится сообща, что всё семейство ест из одного горшка. Доказательством этого служит то, что большие семьи, даже и при слабом старике, плохом хозяине, не умеющим держать двор в порядке, всё-таки живут хорошо.

Я знаю один крестьянский двор, состоящий из старика, старухи и пяти женатых братьев. Старик совсем плох, стар, слаб, недовидит, занимается по хозяйству только около дома, в общие распоряжения не входит. Хозяином считается один из братьев. Все братья, хотя и молодцы на работу, но люди не очень умные и бойкие, смиренные, «рахманные», как говорят мужики, даже тупые, совершенно подчинённые своим жёнам. Бабы же, как на подбор, – молодица к молодице, умные (разумеется, по-своему, по-бабьему), здоровые, сильные, все отлично умеют работать и действительно работают отлично, когда работают не на двор, а на себя, например, когда зимою мнут у меня лён и деньги получают в свою пользу. Хозяйство в этом дворе в полнейшем беспорядке; бабы хозяина и мужей не слушают, на работу выходят поздно, которая выйдет ранее – поджидает других, работают плохо, спустя рукава, гораздо хуже батрачек, каждая баба смотрит, чтобы не переработать, не сделать более, чем другая. Все внутренние бабьи хозяйственные работы производятся в раздел. Так, вместо того, чтобы поставить одну из баб хозяйкой, которая готовила бы кушанье и пекла хлебы, все бабы бывают хозяйками по очереди и пекут хлеб понедельно – одну неделю одна, другую – другая. Все бабы ходят за водою и наблюдают, чтобы которой-нибудь не пришлось принести лишнее ведро воды, даже беременных и только что родивших, молодую, ещё не вошедшую в силу девку, дочь старшего брата, – заставляют приносить соответственное количество воды. Точно так же по очереди доят коров; каждая баба отдельно моет бельё своего мужа и детей; каждая своему мужу даёт отдельное полотенце вытереть руки перед обедом, каждая моет свою дольку стола, за которым обедают. Случилось, что в этом дворе были у трёх баб одновременно грудные дети, которых нужно было подкармливать молочной кашей, между тем, зимою во дворе была всегда одна рано отелившаяся корова, так что все молоко должно было идти на грудных детей. Казалось бы, чего проще хозяйке выдоить ежедневно корову и сварить общую молочную кашу для всех детей. Нет, ежедневно одна из баб-дитятниц, по очереди доит корову, молоко разделяется на три равные части, и каждая баба отдельно варит кашу своему ребёнку. Наконец, и этого показалось мало – должно быть, боялись, что доившая может утаивать молоко, – стали делать так: бабы доят коров по очереди, и та, которая доит, получает всё молоко для своего ребёнка, то есть сегодня одна невестка доит корову, получает всё молоко себе, и потом три дня варит своему ребёнку кашу на этом молоке, завтра другая невестка доит корову и получает всё молоко себе, послезавтра третья…

Даже в полевых работах бабы этого двора вечно считаются. Каждая жнёт отдельную нивку, и если одна оставила высокое жнитво, то и все другие оставляют такое же. Словом, работают хуже, чем наёмные батрачки. Бабы этого двора даже разные торговые операции делают независимо от двора: одна из баб, например, арендует у бедных крестьян несколько нивок земли независимо от двора, на свои деньги сеет ячмень и лён в свою пользу, другая выкармливает на свой счёт борова и продаёт в свою пользу.

Однако и при таком безобразии, всё-таки двор остаётся зажиточным: нет недоимок, хлеба довольно, семь лошадей и восемь коров, хорошая снасть, бабы в нарядах, у мужиков сапоги, красные рубахи и синие поддевки, есть свободные деньги. И дом называется «богачев» двор. А почему? Потому что земля не разделена на малые нивки, потому что нивы большие, работа производится сообща, молотят на одном овине, сено кладут в одну пуню, скот кормят на одном дворе, живут в одном доме, топят одну печку, едят из одной чашки. При хорошем хозяине, у которого бабы в струне ходят, у которого во всём порядок и есть хозяйственный «загад», такой двор, состоящий из десяти работников, будет быстро богатеть, скота и лошадей будет много, корму, а следовательно, и навозу, будет достаточно, своя земля будет хорошо удобрена и обработана – нивы-то широкие, можно и так, и так пахать. Да и на стороне хозяин снимет у подупавшего барина землицы под лён и хлеб, а то, смотришь, и купит какую-нибудь пустошку или хуторок, из которого потом вырастет деревня. Такому двору и «курятник» не страшен; случится что – кто же знает, все мы под богом ходим – плюнешь направо, а может, «закон такой есть», как говорил жид, что нужно плевать налево, – такому и «курятник» не страшен, ну, сунул ему трояк либо пятёрку. Да и «курятник» тоже человек, всё-таки же помянет, что в таком дворе его всегда приветят – отойди ты только от нас – полштоф поставят, «исправницкую яичницу» сделают, медком угостят. Такой многосемейный двор, даже и при слабом хозяине, хотя и не будет так богатеть, но всё-таки будет жить без нужды; и недоимок не будет, и хлеба достаточно, и в батраки сельские заставляться не станут. А про то, чтобы в «кусочки» ходить, и говорить нечего.

…

Я не раз указывал, что у крестьян крайне развит индивидуализм, эгоизм, стремление к эксплуатации… Каждый мужик, при случае, кулак, эксплуататор, но пока он земельный мужик, пока он трудится, работает, занимается сам землёй – это ещё не настоящий кулак, он не думает всё захватить себе, не думает, как бы хорошо было, чтобы все были бедны, нуждались, не действует в этом направлении. Конечно, он воспользуется нуждой другого, заставит его поработать на себя, но не зиждет своё благосостояние на нужде других, а зиждет его на своём труде». (Там же, стр. 266-270, 398)

Очевидно, что Ленин совершенно извратил Энгельгардта. Энгельгардт однозначно говорит о преимуществе ведения общего хозяйства – в отличие от индивидуального, о превосходстве коллективного труда – над частным. Ленин же переворачивает сказанное Энгельгардтом с ног на голову. Энгельгардт не отрицает развитость у крестьян индивидуализма, эгоизма, стремления к эксплуатации, но только потенциально, в той мере, в какой это свойственно всякому человеку, живущему в эксплуататорском обществе и оторванному или минимально причастному к результатам своего труда. – «При случае, – говорит он, – крестьянин не упустит своего. А чтобы случай этот приключился, крестьянина надо лишить дома, земли, своей работы, наконец. Но пока он земельный мужик, пока у него есть своя земля, своя работа, он не зиждет своё благосостояние на нужде других, а зиждет его на своём труде». – Так говорит Энгельгардт. В его образе крестьянина нет ничего похожего на крестьянина, нарисованного Лениным. А всё потому, что Энгельгардт писал крестьянина с натуры, а Ленин – с образа в своей голове, взятого им из произведений Маркса и Энгельса о западноевропейском крестьянине в канун становления буржуазии.

Точно так же – как он высосал из пальца идеализацию крестьянина и общины народниками.

И что же такое, выходящее за рамки общеизвестного и общепринятого, говорили народники о крестьянине и общине, если даже Энгельгардт приходит к твёрдому убеждению о необходимости ведения коллективного труда и видит в нём самобытность и оригинальность российского хозяйства – основу развития, могущества и силы России:

«У меня это не какое-нибудь теоретическое соображение. Занимаясь восемь лет хозяйством, страстно занимаясь им, достигнув в своём хозяйстве, могу сказать, блестящих результатов, убедившись, что земля наша ещё очень богата (а когда я садился на хозяйство, то думал совсем противное), изучив помещичьи и крестьянские хозяйства, я пришёл к убеждению, что у нас первый и самый важный вопрос – есть вопрос об артельном хозяйстве. Каждый, кто любит Россию, для кого дорого её развитие, могущество, сила, – должен работать в этом направлении. Это моё убеждение, здесь в деревне выросшее, окрепшее.

Мало того, я, веря в русского человека, убеждён, что это так и будет, что мы, русские, именно совершим это великое деяние, введём новые способы хозяйничанья. В этом-то и заключается самобытность, оригинальность нашего хозяйства. Что мы можем сделать, идя по следам немцев? Разве не будем постоянно отставать? И, наконец, полнейшая неприменимость у нас немецкой агрономии разве не доказывает, что нам необходимо нечто самобытное?». (Там, же стр. 288)

Вот так то вот: каждый, кто любит Россию, для кого дорого её развитие, могущество, сила, – должен работать в направлении усиления присущего русскому человеку коллективного ведения хозяйства. – «Это моё убеждение, здесь в деревне выросшее, окрепшее», – заявляет Энгельгардт, не оставляя камня на камне от ленинских построений.

И, наконец, читатель, переходим к последней выдержке в вышеприведённой цитате Ленина, точнее говоря, передёргиванию Ленина из писем Энгельгардта. Для начала – приведу оригинал:

«Не может быть никакого сомнения, что будь крестьяне наделены землёй в достаточном количестве, производительность громадно увеличится, государство станет очень богато. Но скажу, всё-таки, что если крестьяне не перейдут к артельному хозяйству и будут хозяйничать каждый двор в одиночку, то и при обилии земли между земледельцами-крестьянами будут и безземельные, и батраки. Скажу более, полагаю, что разница в состояниях крестьян будет ещё значительнее, чем теперь. Несмотря на общинное владение землёй, рядом с «богачами» будет много обезземеленных фактических батраков. Что же мне или моим детям в том, что я имею право на землю, когда у меня нет ни капитала, ни орудий для обработки? Это всё равно, что слепому дать землю – ешь её!

Я говорил выше, что главная причина обеднения при разделах лежит в том, что тут делится и земля, и хозяйство, затем каждый обзаводится своим домиком, вследствие чего интересы чрезвычайно суживаются и устремляются на этот свой домик. Я не думаю, чтобы можно было ожидать, что крестьяне скоро перейдут к артельной обработке своей надельной земли, потому что такое соединение людей, уже разделившихся и обзаведшихся домками, дело чрезвычайно трудное». (Там же, стр. 304)

Как мог заметить читатель, я привёл несколько больше из сказанного Энгельгардтом, чем в последней цитате сказанного им у Ленина. Разница в строчках небольшая, зато разница в их смысле, т.е. в содержании сказанного Энгельгардтом, с одной стороны, и в содержании пересказа Ленина сказанного Энгельгардтом, с другой стороны, – колоссальная. Ленин взял из Энгельгардта то, что хотел, а не то, что Энгельгардт давал ему как читателю. А хотел Ленин, чтобы в письмах Энгельгардта артельное хозяйство (совместный, а по большому счету – общинный, труд) с какой-то грустной иронией одиноко стояло, как доброе, невинное пожелание, не только не вытекающее из данных о крестьянстве, но даже прямо опровергаемое и исключаемое этими данными.

На самом деле, если что и говорит Энгельгардт в рассматриваемом случае, так это то, что не может быть никакого сомнения в необходимости перехода крестьян к артельному (общинному) хозяйству; что главная причина обеднения крестьян – разделение земли и хозяйства, т.е. в крушении общины; что переход к артельной (общинной) обработке, т.е. к совместному труду на основе совместной собственности, дело чрезвычайно трудное при уже разделившихся и обзаведшихся частной собственностью единоличниках (прям-таки по Чернышевскому); что те, кто выступают против артели (общины) – враги России (а это уже по Марксу). Вот что значит правда жизни.

Здесь же отмечу и представление Энгельгардта об общине. Общинное владение землёй исключает наличие обезземеленных, если конечно речь не идёт о семье стариков, лишённых трудоспособности. Но и тогда – в общине эта семья не обречена на голодную смерть, а находится на содержании «мира», общины.

Что касается отсутствия орудий для обработки земли, то в общине от этого ещё никто не умер, ибо помимо наличия в ней некоторого количества общинных орудий труда, предусмотренных на всякий случай, члены общины охотно помогают начинающим или «оступившимся» подняться на ноги и своими орудиями труда и своей рабочей силой. Во всех общинах повсеместно было распространено такое понятие как «помощь» или «помочь» – когда нуждающемуся помогают всем «миром», всей общиной: и по огороду, и при постройке дома, и при уборке урожая и т.д., и т.п. В Московской, Тамбовской и ряде других губерний даже существовал обычай: по праздникам давать лошадей безлошадным. Одним словом, было бы желание и здоровье, а всё остальное найдётся в общине. Главное, чтобы ей не мешали.

Но ей мешали, и довольно сильно. А тут ещё «русские ученики» с плохо усвоенным марксизмом наперевес в упор расстреливали общину и крестьян.

Таким образом, энгельгардтские письма не могут служить ни источником очернения общины, ни доказательством приверженности крестьян к частной собственности, ни источником вскрытия у крестьян поразительного индивидуализма мелкого земледельца, ни аргументом фальшивой идеализации и подкрашивания устоев крестьянства народничеством. Вне сомнения, выводы Ленина о том, что народники подкрашивают общину и идеализируют крестьянство, что у нашего крестьянина развита не общинность, а поразительный индивидуализм мелкого земледельца, что тенденция крестьянства – вовсе не к «общинному» строю, вовсе не к «народному производству», а к индивидуализму, к самому обыкновенному мелкобуржуазному строю, – базируется исключительно на бесцеремонном передёргивании и прямом подлоге сути сказанного Энгельгардтом. Силясь выхолостить Энгельгардтские письма от повсеместно сквозящей народнической направленности, выработанной Энгельгардтом на основе собственного опыта ведения крестьянского хозяйства, Ленин рядит отдельные высказывания Энгельгардта в капиталистические одежды, фальсифицируя, идеализируя и подкрашивая их.

Лейтмотив Энгельгардтских писем – призыв к единению средств и усилий, к совместному ведению хозяйства, к совместному труду на совместной земле. И как отсюда Ленин выудил, что Энгельгардт превосходно показал тенденцию крестьянства вовсе не к «общинному» строю, вовсе не к «народному производству», а к самому обыкновенному, всем капиталистическим обществам свойственному мелкобуржуазному строю, – уму непостижимо.

Уничтожение общины и крестьянства – главная задача «русских учеников» на пути установления капитализма в России. Появившись в России в сыром виде (ко времени появления «русских учеников» в России – ещё сами их учителя, Маркс и Энгельс, только дорабатывали свои взгляды и убеждения на основе знаний, полученных от народников), они начали с применения своих сырополученных и сыроусвоенных знаний к российской действительности. В соответствии с ранее сказанным Лениным, с появлением на исторической арене «русские ученики» прямо определили свою деятельность в России тем убеждением, чтобы примкнуть к борьбе пролетариата с буржуазией. Незадача состояла, с одной стороны, в преобладающем существовании в России общины и крестьянства, с другой – в катастрофическом отсутствии рабочих и буржуазии. В этой ситуации «русские ученики» замалчивали истинное значение общины и крестьянства в российской действительности, одновременно ведя с ними борьбу на их уничтожение, всячески выпячивая их недостатки в плане основ социализма в России и приветствуя становление в них (общине и крестьянстве) буржуазных тенденций, при одновременном выказывании всяческой поддержки развитию в стране пролетариата и буржуазии. Следуя этой установке, выработанной русскими учениками с момента, как пишет Ленин, – «когда народились русские марксисты», – об общине они ни гу-гу, а если и говорили, то только плохое, а о крестьянине – исключительно как о единоличнике, частном собственнике, мелком буржуе.

Откуда это?

Вестимо откуда – от приравнивая российского крестьянина, и главным образом русского крестьянина, с его общинным бытом и традициями, преимущественно к крестьянам таких стран как Англия, Франция и частично Германия, хотя последняя и являлась феодальным государством, но процесс разложения крестьян в ней был завершён, и она находилась на стадии длительного развития феодализма в условиях отмены крепостного права и наличия огромного большинства свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство со всеми вытекающими отсюда капиталистическими последствиями.

«Что такое крестьянин? – задаётся вопросом Плеханов в ранее указанной работе «Пролетариат и крестьянство». И отвечает, – Во-первых, это человек, имеющий поземельную собственность. Но ведь и восточно-прусский или померанский юнкер тоже имеет поземельную собственность. Стало быть, хотя этот признак и необходим, но он ещё недостаточен для определения понятия крестьянин. Где искать других признаков? Прежде крестьянская собственность отличалась от дворянской по правовому положению собственника. Теперь эти различия исчезли или почти исчезли в передовых обществах, и потому разницы надо искать в размерах собственности. – Далее, отсылая к цитате из работы немецкого экономиста Рошера «Экономия сельского хозяйства», где тот делит поземельную собственность на крупную, которая достаточно велика, чтобы занять время собственника заботой по управлению им; на среднюю – не занимающую всё время собственника заботой по управлению ею, дающую возможность некоторого личного участия в обработке своей земли; на мелкую – та, которая по обыкновению обрабатывается самим собственником, занимая всё его время; и, наконец, на парцеллы – участки, клочки земли совершенно недостаточные для того, чтобы занять всё время собственника, потому последний, в поисках дополнительного заработка, вынужден искать работу на стороне (См.Г.В. Плеханова. В 3-х томах Москва, Наука, 1973 г. стр. 282 сноска 1), – Плеханов замечает следующее: «такие крестьяне сами, как мы видим, являются в значительной мере предпринимателями; они эксплуатируют чужую рабочую силу… Нам интересен мелкий подземельный собственник, которого немцы называют иногда Kleinbauer, и обладатель парцеллы. Как относятся они к пролетариату? Можно ли причислить их к одному с ним классу?.. Доход пролетария создаётся его собственным трудом. Доход мелкого самостоятельного ремесленника, не имеющего наёмных рабочих, равно как и доход мелкого крестьянина, работающего без помощи батраков, происходит из того же источника. В этом отношении между ними существует несомненное сходство. Но за этим сходством немедленно начинается существенное различие. Мелкий самостоятельный производитель – крестьянин и ремесленник – работает на себя, а пролетарий, продающий предпринимателю свою рабочую силу, трудится на другого… Французский крестьянин тоже трудился и трудился. Но он мог сделать только социальную революцию буржуазии». (Литературно-философское наследие Г.В. Плеханова. В 3-х Томах. Москва, Наука, 1973 г. Т. 1. Стр. 66, 67, 72, 73)

Несомненно, разговор о крестьянине, – это же надо додуматься – искать признаки крестьянства в размерах собственности! – Плеханов затеял с исключительной целью подвести русского крестьянина к тождеству с западноевропейским крестьянином. И всё по заранее определённому плану уничтожения общины и крестьян. Это в этой работе, перед размышлением на тему «Что такое крестьянин», Плеханов говорил о том, что «западноевропейские страны более развиты, чем наше отечество, а известно, что более развитые страны, по крайней мере отчасти, указывают путь отсталым» (См. выше). Разумеется, сказанное им после этого: «прежде крестьянская собственность отличалась от дворянской по правовому положению собственника», – призвано поставить Россию в глазах читателя в один ряд с более развитыми странами, например, с Францией. Оставалось только указать, что там крестьянин, схожий с нашим крестьянином, мог сделать только буржуазную революцию, а нам, дескать, сам бог велел… И Плеханов не оплошал.

О ленинских упражнениях относительно крестьянина как представителя буржуазии ранее было и ниже будет показано предостаточно, чтобы никто не усомнился в его приверженности данному взгляду на общину и крестьянство. Поэтому ограничусь приведением одного его предложения без комментария к нему, тем более, что оно фигурирует в другой главе, хотя здесь оно также к месту:

«Вопреки теориям, господствовавшим у нас в последние полвека, русское общинное крестьянство – не антагонист капитализма, а напротив, самая глубокая и самая прочная основа его», – писал Ленин в 1899 году в работе «Развитие капитализма в России». (В.И. Ленин Избр. соч. В 10-ти томах, Т.2, стр. 138, или: Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. Т.3, стр. 165)

Итак, по Ленину, связь представлений «русских учеников» о крестьянине как мелком производителе, частном собственнике, мелком буржуе и т.д., и т.п., говоря короче – носителе буржуазии, с марксизмом несомненна. Действительно, Маркс и Энгельс неоднократно высказывались по этому поводу. Маркс даже посвятил обоснованию этого целую главу в первом томе «Капитала». Но то написано не про русского крестьянина! Читали ли её «русские ученики»? Безусловно читали. Поняли ли они прочитанное? Судя по их высказываниям – нет, не поняли, вернее сказать, поняли то, что хотели понять, и не поняли то, что не могли или не хотели понять.

Чтобы не цитировать в очередной раз данное место из первого тома «Капитала», вкратце перескажу требуемую часть из вышеуказанной главы «Так называемое первоначальное накопление» своими словами, оставляя за желающими право свериться с оригиналом здесь же.

Итак. «Ради уяснения процесса превращения феодальной эксплуатации в капиталистическую – нам нет надобности забираться слишком далеко в прошлое», – говорит Маркс. «Там, где оно наступает, и откуда мы начинаем исследование процесса превращения феодализма в капитализм, уже давно уничтожено крепостное право, и поблекла блестящая страница средневековья – вольные города. В различных странах история экспроприации земли у сельскохозяйственного производителя, крестьянина, проходит различные фазы в различном порядке и в различные исторические эпохи. В классической форме, – продолжает Маркс, – она совершается только в Англии, которую мы поэтому и берём в качестве примера».

И далее, беря Англию в качестве примера для изучения процесса превращения феодализма в капитализм, Маркс особо отмечает, что к концу XIV столетия, т.е. к тому времени, с которого он начинает изучать классическую форму превращения феодализма в капитализм, в Англии фактически исчезла крепостная зависимость, а большинство её населения состояло тогда – и ещё больше в XV веке – из свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство, за какими бы феодальными вывесками не скрывалась их собственность.

Таким образом, Маркс однозначно указывает на две составляющие, лежащие в основе начальной стадии превращения феодализма в капитализм: 1) длительное развитие феодализма в условиях отмены крепостного права; 2) наличие в феодальном обществе подавляющего множества свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство. Спрашивается: что общего имела тогдашняя Россия с указанными Марксом основополагающими предпосылками превращения феодализма в капитализм?

Ответ более чем очевиден: ничего общего.

В России того времени крепостное право было отменено ещё только на бумаге, к тому же половинчато, а говорить о наличии в ней большого количества свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство, можно лишь в бреду, да и то условно.

Но, как было показано выше, мысль Маркса по вопросу о смене формации не стояла на месте. Будучи бит народниками, он ограничивает распространение своего вывода о превращении феодализма в капитализм странами Западной Европы и дико извиняется через Михайловского перед сторонниками развития капитализма в России по-марксистки за то, что его неправильно поняли. В ранее цитированном письме в редакцию «Отечественных записок» – Маркс поясняет сторонникам и последователям своей формационной теории, что сказанное им о превращении феодализма в капитализм относится к России постольку:

«Если Россия имеет тенденцию стать капиталистической нацией по образцу наций Западной Европы, – а за последние годы она немало потрудилась в этом направлении, – она не достигнет этого, не превратив предварительно значительной части своих крестьян в пролетариев; а после этого, уже очутившись в лоне капиталистического строя, она будет подчинена его неумолимым законам, как и прочие нечестивые народы». (См. выше)

Это было сказано Марксом в 1877 году, спустя 16 лет после начала поэтапной отмены в России крепостного права. Маркс уже тогда знал об отсутствии в России необходимого (для перехода от феодализма к капитализму) количества свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство, и о наличии в ней огромного большинства населения, состоящего из крестьян, ведущих коллективное хозяйство. «Феодальная Россия не станет на капиталистический путь развития, не превратив предварительно значительную часть своих крестьян в пролетариев», – говорит Маркс.

Маркс верно заметил: «Если Россия имеет тенденцию стать капиталистической…». Кто-кто, а он прекрасно осознавал, что Россия не имеет тенденцию стать капиталистической, что, напротив, в России снизу доверху преобладает антикапиталистическая тенденция; что отдельные люди, толкающие Россию к капитализму, – есть враги России.

С большим трудом, но Маркс признал-таки правоту народников. В силу известных причин, частично указанных ранее, ему было крайне тяжело это сделать. Но он нашёл в себе силы, если и не постричься в монахи, то хотя бы оградить Россию от своей формационной теории.

А что мешало «русским ученикам», подобно Марксу, разобраться по существу в вопросе превращения феодализма в капитализм? Только ли безоговорочная вера в гений Маркса и Энгельса? Разумеется – нет, ибо, как неоднократно было показано выше и будет показано ниже, они избирательно относились к сказанному Марксом и Энгельсом. Смею утверждать, что в основе «заблуждений» «русских учеников» по вопросу превращения феодализма в капитализм лежит: во-первых, элементарная безграмотность, во-вторых, научная недобросовестность, в-третьих, наплевательское отношение к истории России. Стоит ли после этого удивляться тому, что в то время как Маркс, человек со стороны, в верности учению которого клялись и божились «русские ученики», в поисках истины на склоне лет принимается за изучение русского языка с целью ознакомления с действительным положением дел в России по первоисточникам, и приходит к пониманию правоты народников, – находятся люди, – выросшие в России, впитавшие русский язык с молоком матери, – бегущие от народничества, основанного на теории и практике российской жизни, как чёрт от ладана, да ещё под прикрытием авторитета Маркса.

Вне сомнения, россказни «русских учеников» о русском крестьянине как мелком производителе, частном собственнике, мелком буржуе и т.д., и т.п., говоря короче, носителе буржуазии, – есть миф, выдуманный ими для отождествления русского крестьянина с крестьянином ряда западноевропейских стран, в особенности Англии Франции и Германии в преддверии становления там капитализма, в качестве доказательства становления капитализма в России по образу и подобию западноевропейских стран, а заодно и приближения российской действительности к теории марксизма в части всеобщего пути, по которому роковым образом обречены идти все народы. В действительности же, в России грезили капитализмом её враги, которых по меткому замечанию Маркса нужно просто-напросто сокрушить. Каково было бы его удивление, узнай он о том, что среди этих врагов есть люди, выступающие от его имени. А впрочем, осознав правоту народников о необходимости и возможности перехода России от феодализма к социализму, минуя капиталистическую стадию развития, Маркс вполне мог предвидеть негативные последствия для себя и своего учения о формации – вздумай кто-либо от его имени звать Россию в капитализм. Тем более, что прецедент уже был, когда к нему с письмом обратилась Засулич от имени нарождающихся «русских учеников» в лице Плеханова и К^о с просьбой дать добро, поддержать их в борьбе с народниками за уничтожение общины и пролетаризацию крестьян на основе сказанного им в частности в «Капитале». Когда Маркс получил это письмо, он был уже не тем Марксом, который писал «Капитал». Разумеется, умудрённый новыми знаниями, полученными от народников, он не мог согласиться с тем, чтобы кто-то звал Россию в капитализм от его имени. Поэтому он счёл нужным дистанцироваться от такой публики:

«Русские «марксисты», о которых Вы говорите, – писал Маркс к Засулич во втором наброске ответа, – мне совершенно неизвестны. Русские, с которыми я поддерживаю личные отношения, придерживаются, насколько мне известно, совершенно противоположных взглядов». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 19, стр. 412)

Эти противоположные взгляды на судьбу феодальной России базировались на сказанном основоположниками народничества, сделавшими выбор в пользу социализма, минуя капитализм, отчётливо осознавая и преимущества, и недостатки образа жизни народов западноевропейских стран, и преимущества, и недостатки образа жизни русского народа:

«Введение лучшего порядка дел чрезвычайно затрудняется в Западной Европе безграничным расширением прав отдельной личности... Нелегко отказываться хотя бы даже от незначительной части того, чем привык уже пользоваться, а на Западе отдельная личность привыкла уже к безграничности частных прав. Пользе и необходимости взаимных уступок может научить только горький опыт и продолжительное размышление. На Западе лучший порядок экономических отношений соединён с пожертвованиями, и потому его учреждение очень затруднено. Он противен привычкам английского и французского поселянина». – Но «то, что представляется утопией в одной стране, существует в другой как факт... Те привычки, проведение которых в народную жизнь кажется делом неизмеримой трудности англичанину и французу, существуют у русского как факт его народной жизни... Порядок дел, к которому столь трудным и долгим путём стремится теперь Запад, ещё существует у нас в могущественном народном обычае нашего сельского быта... Мы видим – какие печальные последствия породила на Западе утрата общинной поземельной собственности, и как тяжело возвратить западным народам свою утрату. Пример Запада не должен быть потерян для нас». (Чернышевский. Сочинения, женевское издание, т. V, стр. 16–19; цитировано у Плеханова, «Наши разногласия» (в оригинале название книги написано по-русски латинскими буквами, – Ред)., Женева, 1885). (Данное высказывание Чернышевского взято мной из работы Энгельса «Послесловие к работе «О социальном вопросе в России» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Избр. соч. В 9-ти томах. Т. 4, стр.499))

Очевидно, что приводя в 1894 году сказанное Чернышевским полувековой давности, Энгельс не видел в России каких-либо сдвигов, делающих бессмысленными разговор об общине. Наоборот, он поднял разговор об общине именно тогда, когда «русские ученики» хоронили общину в России, выдавая желаемое за действительное. Тот же Плеханов приводит данную цитату из Чернышевского в обоснование разногласия между русскими учениками и народниками, не замечая жизнеутверждающею силу общины в России.

Предваряя вышеприведённую цитату из Чернышевского, Энгельс пишет:

«Чернышевский тоже (в числе Герценов и Ткачёвых – это следует из ранее сказанного Энгельсом в цитируемой его работе, – В.К). видит в русской крестьянской общине средство для перехода от современной общественной формы к новой ступени развития, которая стоит, с одной стороны, выше, чем русская община, а с другой, – выше, чем западноевропейское капиталистическое общество с его классовыми противоположностями. И в том, что Россия обладает таким средством, в то время как Запад его не имеет, в этом Чернышевский видит преимущество России». (Там же. Стр. 498)

Вслед за цитатой Чернышевского Энгельс продолжает:

«А об уральских казаках, у которых ещё господствовала общественная обработка земли с последующим разделом продукта между отдельными семьями, он (Чернышевский, – В.К). говорит:

«Если уральцы доживут в нынешнем своём устройстве до того времени, когда введены будут в хлебопашество машины, то уральцы будут тогда очень рады, что сохранилось у них устройство, допускающее употребление таких машин, требующих хозяйства в огромных размерах, на сотнях десятин» (Ibidem, – там же, – Ред., – стр. 131).

Не следует только при этом забывать, что уральцы со своей общественной обработкой земли, предохраняемой от гибели из соображений военного характера (ведь и у нас существует казарменный коммунизм), стоят в России совершенно обособленно, примерно так же как у нас подворные общины [Gehoferschaften] на Мозеле, с их периодическими переделами. И если нынешнее устройство сохранится у них до момента введения машин, то от этого получат выгоду не сами уральцы, а русский военный фиск, слугами которого они являются.

Во всяком случае, факт таков: в то время как в Западной Европе капиталистическое общество распадается, и неустранимые противоречия его собственного развития грозят ему гибелью, в это самое время в России около половины всей обрабатываемой земли находится ещё как общая собственность в руках крестьянских общин». (Там же, стр. 499)

Разумеется, Энгельс как мог, не уронив и не потеряв при этом лицо, хотел поддержать «своих учеников» в России, стремясь углубить их разногласия с ненавистным ему и одолевавшим его «панславистским сбродом» (для тех, кто забыл – напоминаю: так он называл народников, главным образом в лице Герцена и Бакунина). Будучи заранее на стороне «русских учеников» в лице Плеханова, Энгельс ведёт разговор об уральской общине, как о неком статистическом объекте, который только и делает, что находится в ожидании введения машин. При таком раскладе – уральцы действительно ничего не выиграют, а более того – проиграют, ибо ввод машин при сохранении существующего порядка, т.е. царизма, только усилит их эксплуатацию. Но в том-то и дело, что значение общины, в том числе и на Урале, состояло не в том, чтобы дожить до ввода машин, а в том, чтобы преобразовать Россию феодальную в Россию социалистическую, минуя капитализм. Тогда введение машин не только не затруднит жизнедеятельность крестьян, а наоборот, значительно облегчит её.

Энгельс, как и Маркс, не мог противостоять народничеству, но и не мог открыто смириться с правотой народников, а потому он был вынужден обуславливать победу социализма в России, минуя капитализм, зависимостью от толчка рабочего движения на Западе, причём этот толчок рабочему движению Запада должна, оказывается, дать социалистическая революция в России, – но, как говорится: «запах остался». Этот-то запах «русские ученики» и распространяли в борьбе против народников:

«Я не берусь судить, – писал Энгельс в заключении, – уцелела ли ныне эта община в такой мере, чтобы в нужный момент, как Маркс и я ещё надеялись в 1882 г., она смогла, при сочетании с переворотом в Западной Европе, стать исходным пунктом коммунистического развития. Но одно не подлежит сомнению: для того чтобы от этой общины что-нибудь уцелело, необходимо прежде всего ниспровержение царского деспотизма, революция в России. Русская революция не только вырвет большую часть нации и крестьян из изолированности их деревень, образующих их мир (в оригинале русское слово написано латинскими буквами, – Ред)., их вселенную, не только выведет крестьян на широкую арену, где они познают внешний мир, а вместе с тем самих себя, поймут собственное своё положение и средства избавления от теперешней нужды, – русская революция даст также новый толчок рабочему движению Запада, создаст для него новые лучшие условия борьбы и тем ускорит победу современного промышленного пролетариата, победу, без которой сегодняшняя Россия ни на основе общины, ни на основе капитализма не может достичь социалистического переустройства общества». (Там же, стр. 508-509)

Энгельс явно перемудрил, поставив русскую революцию в зависимость от победы современного ему промышленного пролетариата на Западе, толчком которому послужит русская революция. Вот такой заколдованный круг получается от желания принизить русскую революцию, возделываемую народниками. Но не это здесь главное. Мы, читатель, обратились к указанной работе Энгельса, чтобы на примере одного из ярых и маститых противников общины убедиться в её жизнеспособности в качестве отправной точки к социализму, минуя капитализм; чтобы показать, что ещё в 1894 году Энгельс даже и не заикался о наличии в России предпосылок превращения царизма в капитализм: огромного большинства свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство, являющихся частными собственниками и мелкими производителями. Напротив, он ведёт речь о преобладании в России коллективного труда и коллективного распределения продуктов на основе коллективной собственности. Одно сказанное им в 1894 году о том, что

«В России около половины всей обрабатываемой земли находится ещё как общая собственность в руках крестьянских общин» (См. выше),

дорогого стоит.

А «русские ученики» в это же самое время твердили о наличии в России огромного количества свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство; о засилии в России мелкого производителя в качестве частного собственника, всеми помыслами устремлённого в капитализм. «Это мелкий буржуй, – говорили они, – а потому капитализм в России существует де-факто». – «Нам надо, – продолжали они, – лишь закрепить существование капитализма в России де-юре, а потому необходимо осуществить буржуазную революцию». – Видя противодействие крестьян, ведомых народниками, установлению капитализма в России, «русские ученики», нарушая логику своих построений, обвиняли народников в пособничестве буржуазии.

Как иначе прикажешь, читатель, бороться «русским ученикам», в плане теоретического обоснования капитализма, с выступавшими против установления капитализма в России крестьянством и народничеством? Ну не называть же им их, на самом деле, сторонниками социализма, выдавая себя с головой. Вот и получается у них, что сторонними капитализма в России являются ярые противники установления капитализма в России.

Так, разбирая сказанное в 1879 году в CCXLII томе «Отечественных Записок» неким безымянным народником,

«Ещё недавно один литературный осёл лягнул «Отечественные Записки» за пессимизм к народу, как он выразился по поводу небольшой рецензии о книжке Златовратского, в которой кроме пессимизма к ростовщичеству и развращающему влиянию полтины – вообще ничего пессимистического не было; а когда затем Г. Успенский написал комментарий к своим последним очеркам («Отеч. Записки», № 11, 1878 г)., то либеральное болото, совсем как в сказке, всколыхалось… И, нежданно-негаданно, явилось такое множество защитников народа, что мы поистине удивились тому, что народ наш имеет столько друзей… Я не могу не сочувствовать... Постановке вопроса о красавице-деревне и об отношении к ней литературных парней, или лучше сказать не «парней», а «старых волокит» из гг. дворян и лакеев, и молодого купечества… Петь деревне серенады и «строить ей глазки» – вовсе ещё не значит любить и уважать её, точно так же как и указывать её недостатки – вовсе ещё не значит – относиться к ней враждебно. Если вы спросите того же самого Успенского... К чему больше лежит его душа, в чём он видит больше залогов будущего, – в деревне или в стародворянском и новомещанском наслоениях? То разве может быть какое-нибудь сомнение в том, что он скажет: «в деревне»?». (Данная цитата безымянного народника приведена из работы Ленина «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», вышедшей в свет в 1895 г. – Ленин В.И. Соч. Изд. 4-е. Т. 1, стр. 322; или В.И. Ленин. Полн.собр. соч. Т. 1, стр. 354-355),

Ленин пишет:

«Это место весьма характерно. Во-первых, оно показывает наглядно – в чём сущность народничества: в протесте против крепостничества (стародворянское наслоение) и буржуазности (новомещанское) в России с точки зрения крестьянина, мелкого производителя. Во-вторых, оно показывает в то же время и мечтательность этого протеста, его отворачивание от фактов.

Разве «деревня» существует где-нибудь вне «стародворянских» или «новомещанских» порядков? Разве не «деревню» именно строили и строят по-своему представители тех и других? Деревня – это и есть «наслоение» – отчасти «стародворянское», отчасти «новомещанское». Как ни вертите деревню, но если вы будете ограничиваться констатированием действительности (об этом только и идет речь), а не возможностями, вы не сумеете найти в ней ничего иного, никакого третьего «наслоения». И если народники находят, то только потому, что за деревьями не видят леса, за формой землевладения отдельных крестьянских общин не видят экономической организации всего русского общественного хозяйства. Эта организация, превращая крестьянина в товаропроизводителя, делает его мелким буржуа – мелким обособленным хозяином на рынок; в силу этого она исключает возможность искать «залогов будущего» позади и заставляет искать их впереди – не в «деревне», в которой сочетание «стародворянского» и «новомещанского» наслоений страшно ухудшает положение труда и отнимает у него возможность борьбы против владык «новомещанских» порядков, так как самая противоположность их интересов интересам труда недостаточно развита, а в вполне развитом, до самого конца новомещанском наслоении, вполне очистившемся от стародворянских прелестей, обобществившем труд, довершившем и выяснившем ту социальную противоположность, которая в деревне находится еще в зачаточном, придавленном состоянии». (Там же, стр. 322-323; или Там ж, стр. 355)

Иными словами, выступление народников в защиту крестьян против крепостничества, против ростовщичества и развращающего влияния полтины вообще, т.е. против нарождающейся буржуазии, Ленин называет «мечтательностью», «отворачиванием от фактов», т.к. по Ленину крестьянин – и есть буржуй, мелкий буржуй, а значит – искать залоги будущего надо не защищая крестьянина, а уничтожая его, развивая в нём до самого конца ново-мещанские наслоения и вполне очищая его от стародворянских прелестей, или, выражаясь яснее, по-народническому, развивая в нём дух ростовщичества и развращающего влияния полтины вообще.

Спустя примерно 30 страниц – Ленин конкретизирует данное положение:

«Мы имеем перед собой известное общественное отношение, отношение между деревенским мелким буржуа (богатым крестьянином, торгашом, кулаком, мироедом и т.п). и «трудовым» крестьянином, трудовым «за чужой счет», разумеется.

Отношение это существует – народник не сможет отрицать его всеобщей распространенности. Но оно слабо, – говорит он, – и потому его можно ещё исправить.

Историю делают «живые личности», скажем мы этому народнику, угощая его его же добром. Исправление, изменение общественных отношений, разумеется, возможно, но возможно лишь тогда, когда исходит от самих членов этих исправляемых или изменяемых общественных отношений. Это ясно, как ясен ясный божий день. Спрашивается, может ли «трудовой» крестьянин изменить это отношение? В чем оно состоит? В том, что два мелких производителя хозяйничают при системе товарного производства, что это товарное хозяйство раскалывает их «надвое», что оно даёт одному капитал, другого заставляет работать «за чужой счет».

Каким же образом наш трудовой крестьянин изменит это отношение, когда он сам одной ногой стоит на той именно почве, которую и нужно изменять? Как может он понять негодность обособленности и товарного хозяйства, когда он сам обособлен и хозяйничает на свой риск и страх, хозяйничает на рынок? Когда эти условия жизни порождают в нем «помыслы и чувства», свойственные тому, кто поодиночке работает на рынок? Когда он раздроблен самыми материальными условиями, величиной и характером своего хозяйства, и в силу этого его противоположность капиталу настолько ещё неразвита, что он не может понять, что это именно – капитал, а не только «пройдохи», да ловкие люди?

Не очевидно ли, что следует обратиться туда, где это же (nota bene) общественное отношение развито до конца, где члены этого общественного отношения, являющиеся непосредственными производителями, сами уже окончательно «дифференцированы» и «отлучены» от буржуазных порядков, где противоположность уже развита так, что ясна сама собой, где невозможна уже никакая мечтательная, половинчатая постановка вопроса? И когда непосредственные производители, стоящие в этих передовых условиях, будут «дифференцированы от жизни» буржуазного общества не только в факте, но и в своём сознании, – тогда и трудовое крестьянство, поставленное в отсталые, худшие условия, увидит, «как это делается», и примкнёт к своим товарищам по работе «за чужой счёт»». (Там же, стр. 352-353; или Там же, стр.387-388)

Ленину понимает, что для развития общественного отношения необходимо обратиться за рубеж, туда, где это общественное отношение развито до конца; что нельзя ни исправить, ни изменить общественное отношение, опираясь на крестьян; что, наоборот, исправление, изменение общественного отношения возможно при условии дифференциации крестьян из жизни феодального общества, когда трудовое крестьянство, будучи поставлено в худшие условия, увидит, «как делается», и примкнёт к своим товарищам по несчастью, вынужденным работать «за чужой счёт», т.е. станет пролетариатом, и сообразно этому действует.

Одного Ленин не указал, а именно, что его видение исправления, изменения общественных отношений разнится от народнического тем, что он ратует за переход от царизма к капитализму, а народники – от царизма к социализму, минуя капитализм. А это – две принципиальные разницы. Укажи он на это, ему не о чем было бы писать. Его не смущал и алогизм собственных рассуждений: «народники борются с капитализмом, отстаивая интересы буржуазии».

Я уже приводил подобное суждение Ленина. Приведу ещё одно:

«Философствование о возможности «иных путей для отечества», – это только внешнее облачение народничества. Содержание же его – представительство интересов и точки зрения русского мелкого производителя, мелкого буржуа». (Там же, стр. 480-481; или Там же, стр. 529)

Здесь стоит вспомнить, что согласно ранее приведённому высказыванию Ленина, сделанному им в «Развитии капитализма в России», народники, выступая против выхода крестьян из общин, против превращения крестьянских земель в объект купли-продажи – являются служителями интересов аграриев, т.е. крестьян. – «Какой позор, какой позор! – вопил Ленин, – народники защищают интересы крестьян!». Ему и невдомёк, что защищать интересы крестьян, как это делают народники, от разорения и превращения в лишённых всего и вся продавцов рабочей силы и стремиться помочь ему, крестьянину, избавиться от эксплуатации, куда благороднее и патриотичнее, а главное человечнее и вернее, чем защищать интересы буржуазии, как это делают «русские ученики», стремясь заменить одного кровососа крестьян другим, доказывая при этом, что новый кровосос прогрессивнее старого, что он будет сосать кровь крестьян – пусть и больше старого кровососа – но зато на благо крестьянина.

Жить в крестьянской стране и выступать против крестьян – значит, выступать против своего народа, против своей страны. Что и делали «русские ученики».

Не надо думать, что я за увековечивание крестьян. Вовсе нет. Пусть крестьяне в процессе преобразования общества примут любое наименование и любой статус, любое изменение. Я не против. Как говорится: назови хоть горшком – только в печь не ставь. Главное, чтобы при преобразовании общества с преобладанием крестьян, они, эти самые крестьяне, не оказались в худшем положении, чем они находились до искомого преобразования. Капитализм для крестьян был (и есть) худшим злом по сравнению с царизмом. Первыми, кто осознал это, были народники. Они прекрасно понимали несостоятельность капитализма облегчить жизнь крестьян и потому противились его установлению в России.

Ошибается тот, кто думает, что приводя высказывания Плеханова и Ленина, я привожу их личное мнение. Плеханов и Ленин – лидеры «русских учеников». Они не только выступали глашатаями оставшейся части «русских учеников», но и своими высказываниями влияли на формирование их мировоззрения, их образа мысли и их образа действий. Чтобы убедиться в справедливости сказанного относительно рассматриваемого вопроса – достаточно обратиться к протоколам II Съезда «русских учеников», состоявшемся в 1903 году.

В разделе «Главнейшие резолюции, принятые на II Съезде РСДРП, – т.е. партии «русских учеников», – В.К.» одна за другой следуют две резолюции:

«Об отношении к либералам

(Плеханова)

Принимая в соображение: а) что социал-демократия должна поддерживать буржуазию, поскольку она является революционной или только оппозиционной в своей борьбе с царизмом; б) что поэтому социал-демократия должна приветствовать пробуждение политического сознания русской буржуазии; но что, с другой стороны, она обязана разоблачать перед пролетариатом ограниченность и недостаточность освободительного движения буржуазии всюду, где бы не проявились эта ограниченность и недостаточность; – II очередной съезд РСДРП настоятельно рекомендует всем товарищам обращать в своей пропаганде внимание рабочих на антиреволюционный и противопролетарский характер того направления, которое выразилось в органе г. П. Струве.

О социалистах-революционерах

Принимая во внимание: а) что интересы российского пролетариата вообще и его освободительного движения в особенности требуют, чтобы он в борьбе с абсолютизмом выступал как вполне самостоятельная политическая сила; б) что только деятельность, направленная на объединение пролетариата в такую силу, вносит социалистически-революционное содержание в борьбу с абсолютизмом; принимая далее во внимание: в) что «социалисты-революционеры» (народники, – В.К). теоретически и практически противодействуют усилиям социал-демократов («русских учеников», – В.К). сплотить рабочих в самостоятельную политическую партию, стараясь, наоборот, удержать их в состоянии политически-бесформенной массы, способной служить лишь орудием либеральной буржуазии; – съезд констатирует, что «социалисты-революционеры» являются не более, как буржуазно-демократической фракцией, принципиальное отношение к которой со стороны социал-демократии не может быть иное, чем к либеральным представителям буржуазии вообще.

Принимая затем во внимание: а) что свои буржуазные тенденции «социалисты-революционеры» преследуют под флагом социализма и б) что кроме того, или именно потому, как буржуазно-революционная фракция, оказываются совершенно несостоятельными, съезд считает их деятельность вредной не только для политического развития пролетариата, но и для общедемократической борьбы против абсолютизма.

Исходя из всего этого, съезд безусловно осуждает всякие попытки затушевать принципиальное и политическое значение разногласий между «социалистами-революционерами» и социал-демократами. Наоборот, он признает необходимым, как в интересах развития политической самостоятельности российского пролетариата, так и в специальных интересах освободительного движения против абсолютизма, чтобы социал-демократы выясняли и подчеркивали буржуазные тенденции «социалистов-революционеров» и их практическую несостоятельность с точки зрения общедемократической.

В виду вышеуказанных соображений, съезд решительно осуждает всякие попытки объединения социал-демократов с «социалистами-революционерами», признавая возможным лишь частные соглашения с ними в отдельных случаях борьбы с царизмом, причём условия таких соглашений подлежат контролю Центрального комитета». (Протоколы II Съезда РСДРП. Партийное издательство. Москва, 1932 год, стр. 428-429)

Вышеприведённые документы стали нормой мысли и действий «русских учеников». Содержащиеся в них ошибки усердно тиражировались ими на местах. Я уже не говорю о таком вопиющем противоречия как: с одной стороны, призыв к поддержке буржуазии и выражение радости по поводу пробуждения политического сознания русской буржуазии, с другой, – травля народников как буржуазно-демократической фракции, как представителей либеральной буржуазии.

«Русские ученики» тут дружно напутали, и весьма основательно.

Не отвлекая читателя приведением множества других рассуждений Ленина о российских, и прежде всего русских, крестьянах, – полагаю, что, рассуждая о крестьянах, он имел в виду не столько финских, польских, украинских и т.д. крестьян, сколько русских крестьян – как мелких производителей, или, говоря словами Ленина «в «категорическом» значении этого слова, «мелких буржуев», и их сторонников – народников – как защитников интересов буржуазии, – ограничусь здесь сказанным им на сей счёт в 1894 году, в год рассуждений на эту тему Энгельса в вышеприведённой его работе, для рельефного отражения их разногласий:

«Разложение, раскрестьянивание наших крестьян и кустарей, которое можно изобразить в точности благодаря такому превосходному материалу, как земская статистика, – даёт фактическое доказательство верности именно социал-демократического понимания русской действительности, по которому крестьянин и кустарь представляют из себя мелкого производителя в «категорическом» значении этого слова, т.е. мелкого буржуа. Это положение можно назвать центральным пунктом теории РАБОЧЕГО СОЦИАЛИЗМА по отношению к старому крестьянскому социализму, который не понимал ни тон обстановки товарного хозяйства, в которой живет этот мелкий производитель, ни капиталистического разложения его на этой почве. И потому, кто хотел бы серьёзно критиковать социал-демократизм, – тот должен бы был сосредоточить свою аргументацию именно на этом, показать, что Россия в политико-экономическом отношении не представляет из себя системы товарного хозяйства, что не на этой почве идет разложение крестьянства, что экспроприация массы населения и эксплуатация трудящегося может быть объяснена чем-нибудь другим, а не буржуазной, капиталистической организацией нашего общественного (и крестьянского в том числе) хозяйства.

Попробуйте-ка, господа!

Затем, есть ещё одно основание, по которому я предпочёл для иллюстрации социал-демократической теории данные именно о крестьянском и кустарном хозяйстве. Было бы отступлением от материалистического метода, если бы я, критикуя воззрения «друзей народа», ограничился сопоставлением их идей с марксистскими идеями. Необходимо еще объяснить «народнические» идеи, показать их МАТЕРИАЛЬНОЕ основание в современных наших общественно-экономических отношениях. Картинки и примеры экономики наших крестьян и кустарей показывают, что такое этот «крестьянин», идеологами которого хотят быть «друзья народа». Они доказывают буржуазность экономики нашей деревни и тем подтверждают правильность отнесения «друзей народа» к идеологам мещанства. Мало того: они показывают, что между идеями и программами наших радикалов и интересами мелкой буржуазии существует самая тесная связь. Эта связь, которая будет ещё яснее после разбора программы их в деталях, и объясняет нам такое широкое распространение в нашем «обществе» этих радикальных идей; она же прекрасно объясняет и политическое лакейство «друзей народа» и их готовность идти на компромиссы», – писал Ленин в III выпуске работы «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». (В.И. Ленин. Соч. Изд. 4-е. Т.1. стр. 215-216)

Подумать только: Ленин видит в русском крестьянине (кустаря пока не трогаем) мелкого производителя в «категориальном» значении этого слова, т.е. мелкого буржуя. И находит он этому фактическое доказательство не где-нибудь, а в земской статистике. Это же какое надо иметь гипертрофированное сознание, чтобы из земской статистики сельской общины вывести принадлежность крестьянина к мелкому буржуа. То ли Ленин говорил о российской земской статистике, а предполагал земскую статистику американских фермеров, то ли он настолько свыкся с необходимостью и желательностью для России подобного положения дел, что сделал из мухи слона, а слона-то и не заметил. Я думаю, и то и другое, «либо» вместе взятые.

Что касается ленинского «попробуйте-ка, господа, серьёзно критиковать социал-демократизм, (очевидно, Ленин имел в виду «русских учеников») показав, что Россия в политико-экономическом отношении не представляет из себя системы товарного хозяйства», – так это пустой звук. Ленину следовало знать, как-никак, читал «Капитал», что наличие товарного хозяйства – не есть основа существования буржуазии, пусть и мелкой. В противном случае, историю капитализма надо отсчитывать не с XVII или XVI, и даже не с XIV века, а с первобытного общества, ибо там растут ноги товарного хозяйства.

В одном прав Ленин: между программами народников и интересами крестьян – существует самая тесная связь. Ничего близко подобного не было между программами «русских учеников» и интересами крестьян. Мы ещё к этому вернёмся, читатель.

А пока, следуя в русле вышесказанного, берём другую работу Ленина конца того же 1894 - начала 1895 годов «Экономическое содержание народничества и критика в его книге г. Струве» и читаем:

«Народничество совсем уже почти превратилось в идеологию мелкой буржуазии, отделив от себя марксизм. Поэтому русская «бессословная интеллигенция» представляет из себя «реальную общественную силу», поскольку она заступает общебуржуазные интересы», – здесь Ленин делает ссылку: «Мелкобуржуазный характер громадной массы народнических пожеланий отмечен был в I главе». (Там же, стр. 402)

Прежде чем продолжить разговор, позволю себе обратить внимание читателя на то, что народничество никогда не сливалось с марксизмом, чтобы можно было говорить, что оно отделило от себя марксизм. Мало того что народничество оформилось ещё тогда, когда Маркс и Энгельс только учились писать и читать, так оно и не приемло марксизм применительно к России в части преобразования общества. А вот марксизм включал в себя народничество, сначала неявно, а потом и явно, вплоть до пересмотра в пользу народничества ряда своих основных положений.

Что касается мелкобуржуазного характера громадной массы народнических пожеланий, то и это было рассмотрено выше, и также не в пользу «русских учеников».

Итак, направление и характер преобразования российского общества «русские ученики» выводили не из практики русской действительности, а из теории марксизма, основанной на практике западноевропейской действительности. Марксово опровержение целесообразности, необходимости и неизбежности следования России по указанному им пути от феодализма (царизма) к капитализму, выработанному им на основе истории развития стран Западной Европы, полагаю, не стоит повторять. Куда важнее для пользы дела, чтобы окончательно порвать с бреднями «русских учеников», обратиться к Энгельсу.

До противостояния с народниками Энгельс, как и Маркс, черпал свои знания по рассматриваемому вопросу преимущественно, если не сказать исключительно, из истории развития стран Западной Европы. Жаль, что они обратили серьёзное внимание на народничество лишь после схода с политической арены основоположников народничества: Белинский умер в 1848 году, Герцен в 1870 году, Бакунин в 1876 году, Чернышевский, находясь в ссылке, отошёл от дел. Можно только догадываться, каким плодотворным по содержанию была бы их полемика. А так – Маркс и Энгельс приводили свои старые взгляды в заочном споре с народниками. Да и то не совсем открыто…

Впрочем, первый раз Маркс дрогнул перед народничеством в 1867 году – ещё при жизни Бакунина, Герцена и Чернышевского. Отвечая на обвинение Герцена в антинародной сущности капитализма и его утверждение о необходимости и возможности для России идти своим путём – к социализму, минуя капитализм – находясь на котором уже сейчас, Россия стоит несравненно выше капиталистических стран, – Маркс пишет добавление к первому изданию первого тома «Капитала»:

«Если на европейском континенте влияние капиталистического производства, которое подрывает род людской... Будет развиваться, как это было до сих пор, рука об руку с конкуренцией в раздувании масштабов национальной военщины, государственных долгов, налогов, в изящном способе ведения войны и т.д., – то, пожалуй, в конце концов, станет действительно неизбежным омоложение Европы при помощи кнута и обязательного вливания калмыцкой крови, о чём столь серьёзно пророчествует полуроссиянин, но зато полный московит Герцен…». ((«Капитал», т. I, первое немецкое издание, стр. 763), цитировано по произведению Энгельса «Послесловие к работе «О социальном вопросе в России»»: Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. В 9-ти томах. Т.4, стр. 504-505)

До начала семидесятых годов Маркс и Энгельс были высокого мнения о себе и своей теории, а потому дальше колкостей в адрес народников не шли. С началом семидесятых годов на смену огульного охаивания ими народничества, приходит его осмысление. В 1872 году Маркс находит среди них великого русского учёного и критика, именно так он отозвался о Чернышевском в Послесловии ко второму немецкому изданию первого тома «Капитала».

Пристальное внимание к народничеству Энгельс обнародует в 1875 году в работе «О социальном вопросе в России», написанной им в качестве защиты чести мундира, в ответ на открытое письмо, опубликованное в виде брошюры в Цюрихе в 1874 году одним из лидеров народничества семидесятых годов Ткачёвым, с обвинениями его в том, что он, Энгельс, несёт перед немецкими рабочими всякий вздор о современном положении дел в России в плане социальной революции, не имея о том ни малейшего представления.

Дальше больше: Предисловие ко второму русскому изданию «Манифеста», Исполнительный комитет «Народной Воли», Михайловский, Засулич, и т.д., и т.п. И всякий раз, от шага к шагу Маркс и Энгельс сдавали свои позиции народничеству. Чего стоят одни наброски ответа Маркса Засулич! Пускай в официальных выступлений Маркс и Энгельс более сдержанны и открыто не призывают уничтожать противников общины как врагов России. Пускай. Но даже эти, скрупулезно выверенные ими высказывания, – как в случае с «Предисловием ко второму русскому изданию Манифеста», отправленным письмом Маркса к Засулич, и «Послесловием к работе «О социальном вопросе в России»» и др., – не дают усомниться в пересмотре ими своих старых взглядов, в частности по вопросу о формации, в пользу народничества.

Итак, Энгельс. Спустя несколько месяцев после «Послесловия к работе «О социальном вопросе в России» он пишет работу «Крестьянский вопрос во Франции и Германии», которую заканчивает в ноябре 1894 года, а публикует в конце 1894 - начале 1895 гг. В центре его внимания крестьяне Франции и Германии (отсутствие английского крестьянина Энгельс в самом начале объясняет тем, что в Великобритании крестьянин уже не является существенным фактором населения, производства и политической силы), т.е. те самые крестьянине, с которыми «русские ученики» отождествляли русского крестьянина.

«На западе Германии, как и во Франции и в Бельгии, – пишет Энгельс, – господствует мелкое производство парцельных крестьян, которые большей частью являются собственниками, в меньшинстве случаев – арендаторами своих кусочков земли». (К. Маркс, Ф.Энгельс. Избранные соч. в 9-ти т.т. Т.6 стр. 454)

Далее, указав на преобладание в Нижней Саксонии, Шлезвиг-Гольштейне, а также в известной части Баварии крупных (в смысле богатых, – В.К). и средних крестьян, которые не могут обходиться без батраков, батрачек и даже поденщиков, на наличие в ост-эльбской Пруссии и в Мекленбурге крупного земледелия и крупного производства с дворовой челядью, батраками и поденщиками, на пропорциональность богатых, средних и мелких крестьян в Средней Германии, – Энгельс продолжает:

«Какие же из этих подразделений сельского населения могут быть привлечены к социал-демократической партии? Мы исследуем этот вопрос, само собой разумеется, лишь в общих чертах; мы подвергнем рассмотрению только резко выраженные формы; недостаток места не позволяет нам остановиться на промежуточных ступенях и на случаях смешанного состава сельского населения

Начнём с мелкого крестьянина. Из всех крестьян этот разряд – самый важный, и не только для Западной Европы вообще. Нет, и по отношению ко всему вопросу центр тяжести лежит именно в этом разряде. Раз мы выяснили себе наше отношение к мелкому крестьянину, мы имеем уже все опорные пункты для определения нашего отношения к остальным составным частям сельского населения.

Под мелким крестьянином мы понимаем здесь собственника или арендатора – в особенности собственника – кусочка земли, не больше того, что он может, по общему правилу, обработать при помощи своей собственной семьи, и не меньше того, что прокармливает его семью. Таким образом, этот мелкий крестьянин, как и мелкий ремесленник, есть рабочий, отличающийся от современного пролетария тем, что он ещё владеет своими средствами труда; это, следовательно, остаток такого способа производства, который принадлежит уже прошлому. От своего предка, крепостного, зависимого, или в случаях редкого исключения свободного, но обязанного оброком и барщиной, крестьянина он отличается в трояком отношении. Во-первых, тем, что французская революция освободила его от феодальных поборов и повинностей, которыми он обязан был помещику, и в большинстве случаев, по крайней мере на левом берегу Рейна, обеспечила ему его крестьянский участок как его свободную собственность. Во-вторых, тем, что он лишился защиты самоуправляющейся общины, членом которой он был, а вместе с тем лишился и своей доли в праве пользования старинной общинной землёй. Общинная земля мошеннически была отнята у него частью бывшим его феодальным господином, частью либеральным, основанным на римском праве бюрократическим законодательством, и современный мелкий крестьянин лишился тем самым возможности содержать свой рабочий скот без покупки кормов. А в отношении хозяйственном потеря права на общинную землю с избытком перевешивает отмену феодальных поборов; число крестьян, не имеющих возможности содержать рабочий скот, возрастает непрерывно. В-третьих, теперешний крестьянин отличается тем, что он потерял половину своей прежней производительной работы. Прежде – он со своей семьей сам производил из добытого им же сырья большую часть тех продуктов промышленности, в которых он нуждался; остальные его нужды удовлетворяли деревенские соседи, занимавшиеся ремеслом наряду с земледелием и получавшие плату большей частью в виде даваемых им в обмен продуктов или оказываемых им взаимных услуг. Семья, а ещё в большей мере деревня, довлела сама себе, производила почти всё, что ей было нужно. Это было почти полное натуральное хозяйство, в деньгах почти что совсем и не нуждались. Капиталистическое производство положило этому конец посредством денежного хозяйства и крупной промышленности. А если общинная земля была первым основным условием существования крестьянина, то промышленный подсобный промысел был вторым таким условием. И вот крестьянин падает все глубже и глубже. Налоги, неурожаи, разделы между наследниками, судебные процессы гонят одного крестьянина за другим к ростовщику, задолженность распространяется всё шире и становится для каждого в отдельности всё тяжелее, – одним словом, наш мелкий крестьянин, как и всякий пережиток отжившего способа производства, неудержимо идёт к гибели. Он – будущий пролетарий». (Там же, стр. 455-456)

Понятное дело, что Энгельс говорит о крестьянине как о частном собственнике, порвавшим связь с общиной и падающим в бездну капитализма всё глубже и глубже; о крестьянине, который не имеет ничего общего с преобладающим большинством русских крестьян.

«В качестве такого, – пишет далее Энгельс с прерванного нами, читатель, места, – он должен был бы охотно прислушиваться к социалистической пропаганде. Но этому пока ещё препятствует вошедшее у него в плоть и кровь чувство собственности. Чем тяжелее становится для него борьба за его клочок земли, подвергающийся стольким опасностям, тем с более упорным отчаянием цепляется он за него, тем более склонен он видеть в социал-демократе, говорящем ему о передаче земельной собственности в руки всего общества, столь же опасного врага, как в ростовщике и адвокате. Какими средствами должна социал-демократия бороться с этим предрассудком? Что может она предложить гибнущему мелкому крестьянину, не изменяя самой себе?». (Там же, стр. 456)

И что же он, по Ленину, предлагает для спасения мелкого производителя, буржуя?

«Скажем прямо, – говорит Энгельс, – при тех предрассудках, которые вытекают из всего экономического положения мелкого крестьянина, из его воспитания и изолированного образа жизни и которые поддерживаются буржуазной прессой и крупными землевладельцами, мы можем с сегодня на завтра привлечь на свою сторону массу мелких крестьян, только давая им такие обещания, которых мы заведомо сдержать не сможем. Именно: мы должны обещать им не только защищать их собственность при всяких обстоятельствах против всех наступающих на нее экономических сил, но и освободить эту собственность от того бремени, которое тяготеет над ней уже теперь: арендатора превратить в свободного собственника, а собственника, изнемогающего под тяжестью ипотек, освободить от долгов. Если бы мы и могли сделать это, то опять вернулись бы к тем порядкам, из которых неизбежно снова должны развиться нынешние порядки. Мы не освободили бы крестьянина, а только на короткое время отсрочили бы его гибель». (Там же стр. 465)

Данное положение марксизма «русские ученики» хорошо усвоили лишь в части борьбы с общиной и крестьянством в России, совершенно запамятав, что оно касается исключительно единоличного крестьянина. А впрочем, приравняв русского общинника к западноевропейскому частному собственнику, они и не утруждали себя анализом.

«Но вовсе не в наших интересах, – продолжал Энгельс, – привлекать крестьянина на свою сторону уже сегодня, с тем чтобы он завтра снова отошёл от нас, когда мы не сможем выполнить свои обещания. Крестьянин, требующий от нас увековечения его парцелльной собственности, не нужен нам в качестве члена партии, точно так же как и мелкий ремесленный мастер, желающий увековечить свое положение как мастера. Таким людям место у антисемитов. Пусть пойдут к ним, пусть с них берут обещания спасти их мелкое хозяйство; когда они там узнают, чего стоят эти пышные фразы и какого сорта мелодии наигрывают антисемитские скрипки, суля им райское блаженство, тогда они всё больше и больше начнут понимать, что мы, обещающие меньше и ищущие спасения совсем в другом направлении, являемся все-таки более надежными людьми. Если бы у французов была такая же шумная антисемитская демагогия, как у нас, то они вряд ли допустили бы нантскую ошибку». (Там же стр. 465)

Не хочется уподоблять «русских учеников» антисемитам, о которых говорит Энгельс, но сравнение с ними так и напрашивается. Вспомним, читатель, какие райские гущи обещали «русские ученики» крестьянам, призывая их выйти из общины и стать мелкими собственниками.

Дальше больше:

«Каково же наше отношение к мелкому крестьянству? И как должны мы с ним поступить в тот день, когда в наши руки попадёт государственная власть?», – вопрошает Энгельс. (Там же стр. 465)

И сам же отвечает:

«Во-первых, безусловно правильно положение французской программы: мы предвидим неизбежную гибель мелкого крестьянина, но ни в коем случае не призваны ускорять её своим вмешательством.

А во-вторых, точно так же очевидно, что обладая государственной властью, мы и не подумаем о том, чтобы насильно экспроприировать мелких крестьян (с вознаграждением или нет, это безразлично), как это мы вынуждены сделать с крупными землевладельцами. Наша задача по отношению к мелким крестьянам состоит прежде всего в том, чтобы их частное производство, их собственность перевести в товарищескую, но не насильно, а посредством примера, предлагая общественную помощь для этой цели. И тогда у нас, конечно, будет достаточно средств, чтобы показать мелкому крестьянину выгоды, которые ему должны бы быть ясны уже и теперь». (Там же стр. 465-466)

Не в бровь, а в глаз. «Да, – говорит Энгельс, – мы предвидим неизбежную гибель мелкого крестьянина. Но не крестьянина вообще, и уж тем более не состоящего в общине, имеющей как минимум коллективную, – (Энгельс употребляет слово «товарищескую»), – собственность на землю, как основного средства производства, не говоря уже о наличии в общине коллективного труда и коллективного распределения, а мы предвидим гибель мелкого крестьянина, крестьянина ведущего частное производство, давно порвавшего с общиной и всячески прикипевшего к своей частной собственности. Но даже имея такого крестьянина, и даже имея всю полноту власти, мы ни в коем случае не призваны ускорять его гибель своим вмешательством, – подчёркивает Энгельс. – Наоборот, – говорит он, – наша задача по отношению даже к такому крестьянину состоит в том, чтобы его частное производство, его частную собственность перевести в коллективную (товарищескую), да и то не насильно, а посредством примера».

И далее, следуя в этом направлении, Энгельс резюмирует:

«При всём этом главная задача состоит в том, чтобы ясно показать крестьянину, что мы можем спасти, сохранить его усадьбу и земельное владение только превратив их в кооперативное владение и кооперативное производство. Именно единоличное хозяйство, обусловленное единоличным владением, и ведёт крестьян к гибели. Если они будут настаивать на своём единоличном хозяйстве, то неминуемо лишатся и дома и усадьбы, капиталистическое крупное хозяйство вытеснит их устаревший способ производства. Так обстоит дело». (Там же, стр. 466-467)

Здесь Энгельс помимо закрепления ранее сказанного им развивает основное положение народничества. «Нам незачем ждать, – говорит он, – пока последний мелкий крестьянин превратится в пролетария. Наоборот, чем большее количество крестьян, которых нам удастся избавить от превращения в пролетариев и которых мы сможем привлечь на свою сторону как крестьян ведущих коллективное хозяйство, тем скорее и легче совершится общественный переворот. Тем самым, помимо всего прочего, как-то: поддержка крестьян в предстоящем общественном перевороте и т.д., – мы избавимся от материальных жертв и сбережём, может быть, в десятки раз больше при расходах на общественное преобразование его в целом».

Не правда ли, читатель, чувствуется рука народников. А ведь сколько желчи вылили на них ранее Маркс и Энгельс, в том числе и за подобное высказывание. А Ленин так и вовсе заклеймил их лакеями буржуазии.

Остаётся только развести руками, глядя на то, как «русские ученики», вопреки сказанному Марксом и Энгельсом, которое им в большинстве случаев известно (к примеру, знакомство с работой Энгельса «Крестьянский вопрос во Франции и Германии» Ленин демонстрирует в своей книге «Развитие капитализма в России»), вели борьбу за уничтожение русского крестьянина, по всем характеристикам стоящего на голову выше и английского, и французского, и германского крестьянина. Внемли они сказанному хотя бы своими учителями (не говоря уже о сказанном народниками), глядишь, и не было бы в России ни Гражданской войны, ни голода 1920-х гг., ни голода 1930-х гг., ибо поддержка крестьянства обеспечивала бы, помимо всего прочего, скорое и лёгкое совершение общественного переворота, а также избавила бы страну от колоссальных материальных потерь и в плане жизни людей, и в плане предметов их потребления.

6) Лев Толстой – разбитое русскими учениками

зеркало русской революции

Благодаря Ленину – Толстой удостоился чести быть великим писателем, не понимавшим своё время. Не знаю, как за рубежом, но у нас, в России, величие писателя определяется степенью понимания им своего времени. Гоголь, Достоевский, Лермонтов, Пушкин, Чехов и другие велики ровно настолько, насколько они понимали социально-экономические, общественно-политические, религиозно-философские и прочие вопросы своего времени. Отними у них это – и от их величия не останется и следа.

Следуя поговорке «Друг моего врага, мой враг», Ленин возвёл Толстого в ранг врагов русского народа. Находясь в первых рядах в борьбе с крестьянством, он не мог ограничиться опорочением народников. Всё что поддерживало и направляло крестьян – им непременно осмеивалось, осуждалось, опошлялось и извращалось. Тем более он не мог оставить в покое Толстого, имевшего немалый вес в глазах и крестьян, и рабочих. Низвержение Толстого сулило ему нешуточное прибавление одураченных масс.

Стремясь увеличить свою паству, Ленин обрушился на Толстого со статьёй: «Лев Толстой как зеркало русской революции» (опубликовано 11 сентября 1908 года в газете «Пролетарий» № 35):

«Противоречия в произведениях, взглядах, учениях в школе Толстого – действительно кричащие. С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны – помещик, юродствующий во Христе. С одной стороны, замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, – с другой стороны, «толстовец», т.е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: «я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками». С одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, – юродивая проповедь «непротивления злу» насилием. С одной стороны, самый трезвый реализм, срывание всех и всяческих масок; с другой стороны, проповедь одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии, стремление поставить на место попов по казенной должности – попов по нравственному убеждению, т.е. культивирование самой утонченной и потому особенно омерзительной поповщины. Поистине:

Ты и убогая, ты и обильная,

Ты и могучая, ты и бессильная

– Матушка Русь!

Что при таких противоречиях Толстой не мог абсолютно понять ни рабочего движения и его роли в борьбе за социализм, ни русской революции, это само собою очевидно. Но противоречия во взглядах и учениях Толстого – не случайность, а выражение тех противоречивых условий, в которые поставлена была русская жизнь последней трети XIX века. Патриархальная деревня, вчера только освободившаяся от крепостного права, отдана была буквально на поток и разграбление капиталу и фиску. Старые устои крестьянского хозяйства и крестьянской жизни, устои, действительно державшиеся в течение веков, пошли на слом с необыкновенной быстротой. И противоречия во взглядах Толстого надо оценивать не с точки зрения современного рабочего движения и современного социализма (такая оценка, разумеется, необходима, но она недостаточна), а с точки зрения того протеста против надвигающегося капитализма, разорения и обезземеления масс, который должен был быть порожден патриархальной русской деревней. Толстой смешон, как пророк, открывший новые рецепты спасения человечества, – и поэтому совсем мизерны заграничные и русские «толстовцы», пожелавшие превратить в догму как раз самую слабую сторону его учения. Толстой велик как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко времени наступления буржуазной революции в России. Толстой оригинален, ибо совокупность его взглядов, взятых как целое, выражает как раз особенности нашей революции как крестьянской буржуазной революции. Противоречия во взглядах Толстого, с этой точки зрения, – действительное зеркало тех противоречивых условий, в которые поставлена была историческая деятельность крестьянства в нашей революции. С одной стороны, века крепостного гнета и десятилетия форсированного пореформенного разорения накопили горы ненависти, злобы и отчаянной решимости. Стремление смести до основания и казенную церковь, и помещиков, и помещичье правительство, уничтожить все старые формы и распорядки землевладения, расчистить землю, создать на место полицейски-классового государства общежитие свободных и равноправных мелких крестьян, – это стремление красной нитью проходит через каждый исторический шаг крестьян в нашей революции, и несомненно, что идейное содержание писаний Толстого гораздо больше соответствует этому крестьянскому стремлению, чем отвлеченному «христианскому анархизму», как оценивают иногда «систему» его взглядов». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 17, стр. 209-211)

Грубо работал товарищ Ленин. Очень грубо. А всё от безысходности. Будешь грубым, когда все в ногу, а один ты не в ногу. Этак и Пушкина и других великих писателей России можно отнести к помещику, юродствующему во Христе. «Русские ученики» не успели залечить раны, полученные ими от крестьян, не пошедших за ними в революцию 1905-1907 годов, а тут Толстой со своим юбилеем. Празднование 80-летия Толстого – как кость в горле у Ленина, безуспешно пытавшегося покончить в России с общиной и крестьянством. Ему не нужен Толстой таким, каким его знали в России и в мире. Ему нужен Толстой с кричащими противоречиями: дурак и умный в одном лице. Излюбленный приём всех проходимцев: когда надо опереться на Толстого – он велик, оригинален, когда надо облить Толстого грязью – он ничтожен, смешон. Конечно, и до Ленина, и при Ленине, и после Ленина находилось немало писак, нечистоплотно освещавших творчество Толстого, но среди них не было ни одного перевравшего Толстого на 100%. Один Ленин сподобился на это. Его способность тем более впечатлительна, если учесть, что он, наверняка, не прочитал от начала до конца ни единого произведения Толстого. Для утверждения:

«Толстой оригинален, ибо совокупность его взглядов, взятых как целое, выражает как раз особенности нашей революции как крестьянской буржуазной революции». (См. выше)

вовсе не обязательно читать Толстого. А тот, кто читал Толстого, не мог бы утверждать этого без задней мысли.

А куда делся столько лет воспеваемый русскими учениками во главе с Плехановым и Лениным светлоокий пролетариат? Куда делись призывы к уничтожению общины и крестьян? Куда делись утверждения Ленина о том, что капиталистический путь развития России уже никем не отрицается, что разложение деревни – бесспорный факт и т.д., и т.п. (См. выше)??? А никуда не делись. Всё это осталось в неизменном виде, и к ним прибавляется «особенность нашей революции как крестьянской буржуазной революции». Делов-то… Хорошо, что к появлению «русских учеников» на исторической арене Россия была феодальным государством. Будь у нас в то время рабовладельческое государство, то, очевидно, Ленин говорил бы об особенности нашей революции как рабской феодальной революции.

И потом, если верно, что Толстой велик как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русских крестьян ко времени наступления буржуазной революции в России, как верно то, что взгляды Толстого выражали протест против надвигающегося капитализма, разорения и обезземеливания масс, то не верно, что совокупность взглядов Толстого, взятых как целое, выражает как раз особенности нашей революции, т.е. революции 1905-1907 годов как крестьянской буржуазной революции. Очевидно, что Толстой не мог быть зеркалом русской революции, о которой говорит Ленин. Уличить Толстого в связи с буржуазной революцией, хоть и под соусом «крестьянской», могло лишь извращённое сознание Ленина. До такой степени извращённое, что даже смерть Толстого он использует для надувательства масс. В статье-некрологе «Л.Н. Толстой» (опубликовано в газете «Социал-демократ» № 18, 16 ноября 1910 года) Ленин пишет:

«Одна из главных отличительных черт нашей революции состоит в том, что это была крестьянская буржуазная революция в эпоху очень высокого развития капитализма во всем мире и сравнительно высокого в России. Это была буржуазная революция, ибо её непосредственной задачей было свержение царского самодержавия, царской монархии и разрушение помещичьего землевладения, а не свержение господства буржуазии. В особенности крестьянство не сознавало этой последней задачи, не сознавало ее отличия от более близких и непосредственных задач борьбы. И это была крестьянская буржуазная революция, ибо объективные условия выдвинули на первую очередь вопрос об изменении коренных условий жизни крестьянства, о ломке старого средневекового землевладения, о «расчистке земли» для капитализма, объективные условия выдвинули на арену более или менее самостоятельного исторического действия крестьянские массы». (Там же. Т. 20. стр. 20)

И эта чушь выдавалась и до сих пор выдаётся за чистую монету. Столько патетики и ни крупицы здравой мысли. Одно пустозвонство. «Крестьянская буржуазная революция в эпоху очень высокого развития капитализма во всём мире и сравнительно высокого в России» – не лезет ни в какие ворота. И далее, проституируя, Ленин заявляет, что революция 1905-1907 годов была буржуазной революцией потому, что, оказывается, её непосредственной задачей было свержение царизма, а не капитализма, поскольку крестьянство даже не осознавало наличия в стране капитализма.

Голова дана не только для того чтобы шапку носить. Если бы Ленин хоть немножко поразмыслил, то непременно обнаружил бы, что нельзя бороться против того, чего нет. Потому-то крестьяне и не боролись против буржуазии – по причине её отсутствия в России. Что касается возможного прихода к власти буржуазии, установления власти буржуазии, то крестьяне изначально боролись с этим наряду с самодержавием. Требование же национализации и отмены частной собственности крестьяне, наученные народниками, решительно выдвигали и отстаивали задолго до революции 1905-1907 годов. В революцию 1905-1907 годов они лишь стали добиваться осуществления своих требований. Против этого-то как раз и боролись «русские ученики» во главе с Плехановым и Лениным.

«В произведениях Толстого выразились и сила, и слабость, и мощь, и ограниченность именно крестьянского массового движения. Его горячий, страстный, нередко беспощадно-резкий протест против государства и полицейски-казенной церкви передает настроение примитивной крестьянской демократии, в которой века крепостного права, чиновничьего произвола и грабежа, церковного иезуитизма, обмана и мошенничества накопили горы злобы и ненависти. Его непреклонное отрицание частной поземельной собственности передает психологию крестьянской массы в такой исторический момент, когда старое средневековое землевладение, и помещичье, и казенно-«надельное», стало окончательно нестерпимой помехой дальнейшему развитию страны, и когда это старое землевладение неизбежно подлежало самому крутому, беспощадному разрушению. Его непрестанное, полное самого глубокого чувства и самого пылкого возмущения обличение капитализма передает весь ужас патриархального крестьянина, на которого стал надвигаться новый, невидимый, непонятный враг, идущий откуда-то из города или откуда-то из-за границы, разрушающий все «устои» деревенского быта, несущий с собою невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис – все бедствия «эпохи первоначального накопления», обостренные во сто крат перенесением на русскую почву самоновейших приёмов грабежа, выработанных господином Купоном»». (Там же, стр. 20-21)

Ленин явно негодует, что Толстой выразил в своих произведениях негативное отношение крестьян к государству, полицейско-казёной церкви, частной собственности и капитализму. В особенности его бесит непринятие Толстым частной собственности и капитализма. Меж ленинских строк сквозит досада на Толстого за то, что он творил именно в это судьбоносное время. Отсюда и его стремление придать Толстому вид художника, рисовавшего серые будни яркими красками:

«Но горячий протестант, страстный обличитель, великий критик обнаружил вместе с тем в своих произведениях такое непонимание причин кризиса и средств выхода из кризиса, надвигавшегося на Россию, которое свойственно только патриархальному, наивному крестьянину, а не европейски-образованному писателю». (Там же, стр. 21)

Сразу бы и сказал: «Куда прёшь со свиным рылом в калашный ряд!». Нельзя, понимаешь ли, читатель: электорат разбежится. Кабы не нужда Ленина в крестьянах, стал бы он возиться с Толстым. Давно бы уже пригвоздил к позорному столбу с вывеской на груди «Выразитель интересов эксплуататорского класса» или «Лакей мелкой буржуазии».

То были цветочки, принесённые Лениным на могилу Толстого. А вот и ягодки:

«Умер Толстой, – заключает Ленин, не то радуясь, не то ликуя, – и отошла в прошлое дореволюционная Россия, слабость и бессилие которой выразились в философии, обрисованы в произведениях гениального художника». (Там же, стр. 23)

Ленин явно торопился покончить с Толстым. Оно и понятно. Ему не нужен Толстой – выразитель интересов крестьян, стремящихся к социализму, минуя капитализм. Ему не нужен Толстой – противник частной собственности и капитализма. «Всё, баста, – говорит Ленин, – нет Толстого, нет дореволюционной России; отныне, взамен старой дореволюционной России, мы имеем новую послереволюционною Россию, история которой начинается со слова «капитализм»».

К концу 1910 года Ленин осмелел, не сдержался и написал работу «Толстой и пролетарская борьба» (опубликовано в газете «Рабочий путь» №2, 18 декабря 1910 года), где его прорвало:

«Только тогда добьётся русский народ освобождения, когда поймёт, что не у Толстого ему надо учиться добиваться лучшей жизни, а у того класса, значения которого не понимал Толстой, и который единственно способен разрушить ненавистный Толстому старый мир, – у пролетариата». (Там же. Т.20, стр. 71)

Не вина Толстого, что он не понимал значения пролетариата как класса рождённого буржуазией, поскольку в толстовской России не было ни то, что дитятей буржуазии, а не было и самого родителя искомого дитяти, т.е. не было и самой буржуазии. Иначе – разве стал бы Ленин заигрывать с крестьянством, обременять себя народничеством?

Разумеется, не стал бы.

Глава V. «Русские ученики» в поисках капитализма в России

1. Теоретические ошибки «русских учеников»

Данная глава посвящена анализу работы Ленина «Развитие капитализма в России», вышедшей в свет в 1899 году и переизданной им в 1908 году в поддержку столыпинской аграрной реформы, направленной на установление капитализма в России, с многочисленными дополнениями, поправками и примечаниями. Некоторые положения указанной работы Ленина были рассмотрены выше и будут рассмотрены ниже. Здесь же, в данной главе, речь пойдёт о тех из них, которые не нашли отражения, либо не получили должного внимания, но имеют принципиальное значение для понимания причин того или иного деяния «русских учеников».

1. «Рынок – есть категория товарного хозяйства, которое в своём развитии превращается в капиталистическое хозяйство». (В.И. Ленин. Полн собр. соч. Т. 3, стр. 21)

Так начинается первый абзац работы Ленина.

Очевидно, что Ленин на свой лад переделывает философско-историческую теорию (схему) Маркса о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы. По Ленину, товарное хозяйство превращается в своём развитии в капиталистическое хозяйство. И не когда-нибудь, а непременно с момента его обнаружения Лениным.

Дальнейшее – проще пареной репы. Раз есть рынок как категория товарного хозяйства, которое в своём развитии превращается в капиталистическое хозяйство, то, исходя из этого, «русским ученикам» только и оставалось, – декларировать постепенное превращение товарного хозяйства в капиталистическое хозяйство. И поди ты растолкуй им отсутствие капитализма в России, или попробуй указать на существование товарного хозяйства после капитализма. Куда там… Сразу начинается обвинение в отрицании наличия в России общественного разделения труда как основы товарного хозяйства.

«Общественное разделение труда – есть основа всего процесса развития товарного хозяйства и капитализма. Вполне естественно поэтому, что наши теоретики народничества, объявляя этот последний процесс результатом искусственных мер, результатом «уклонения с пути» и пр. и пр., старались затушевать факт общественного разделения труда в России или ослабить значение этого факта. Г-н В. В. в своей статье: «Разделение труда земледельческого и промышленного в России» («Вестник Европы», 1884, № 7) «отрицал» «господство в России принципа общественного разделения труда» (стр. 347), объявлял, что у нас общественное разделение труда «не выросло из глубины народной жизни, а пыталось втиснуться в неё со стороны» (стр. 338). Г-н Н. – в своих «Очерках» рассуждал следующим образом об увеличении количества хлеба, поступающего в продажу: «Это явление могло бы означать, что произведенный хлеб распределяется равномернее по государству, что архангельский рыболов ест теперь самарский хлеб, а самарский земледелец приправляет свой обед архангельской рыбой. В действительности же ничего подобного не происходит» («Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства». СПБ. 1893, стр. 37). Без всяких данных, вопреки общеизвестным фактам здесь прямо декретируется отсутствие общественного разделения труда в России! Народническую теорию об «искусственности» капитализма в России и нельзя было построить иначе как отрицая или объявляя «искусственной» самую основу всякого товарного хозяйства – общественное разделение труда» (Там же, стр. 23- 24).

Откуда Ленин почерпнул у народников отрицание ими объявления искусственной самой основы всякого товарного хозяйства – общественного разделения труда, – по сей день остаётся загадкой. В приведённых им цитатах этого нет и в помине. Глупость сия столь очевидна, тем более на фоне политэкономических исследований Чернышевского, что если бы Ленин дал нечто большее, чем голословное утверждение, с ним можно и должно было бы «поговорить». А так, могу лишь отослать читателя к сказанному мной ранее о необоснованности вывода о наличии товарного хозяйства как достаточного условия становления капитализма. Будь у нас к моменту нарождения «русских учеников» рабовладельческий строй, они бы непременно вывели наличие в России капиталистического хозяйства из товарного хозяйства рабовладельческой России.

2. Другим ложным постулатом, заложенным им в начале второго абзаца своей работы в качестве показателя наличия капитализма в России, – является общественное разделение труда как основа товарного хозяйства:

«Основой товарного хозяйства является общественное разделение труда». (Там же, стр. 21)

Я намеренно вывел данный постулат Ленина отдельным пунктом, хотя его ложность и доказана в предыдущем пункте. Тем не менее, я счёл нужным подвести читателя к ложности этого постулата и с другой стороны.

Стало быть, общественное разделение труда – есть основа товарного хозяйства, которое, в свою очередь, в своём развитии превращается в капиталистическое хозяйство. Вот так легко и просто одна ошибка порождает другую. Тут бы Ленину остановиться и призадуматься над смыслом используемых им политэкономических категорий, в коих он абсолютный нуль. По его логике: общественное разделение труда – не есть основа бестоварного хозяйства. Значит: общественное разделение труда – не есть основа коммунистического хозяйства. То есть – коммунистическое хозяйство будет основано на, скажем, общественном соединении труда. Диалектика, понимаешь…

Очевидно, что к слабости познания Лениным рынка и товарного хозяйства необходимо добавить и общественное разделение труда, ибо оно также имело место задолго до появления товарного хозяйства, и уж конечно не оно лежало в его основе. Маркс в первом томе «Капитала» подробно показал, что лежит в основе товарного хозяйства. И если человек, читавший и перечитывавший «Капитал», так и не понял прочитанное, доказывая, что:

«Общественное разделение труда – есть основа всего процесса развития товарного хозяйства и капитализма» (Там же),

то это свидетельствует о его несостоятельности.

Ни больше, ни меньше.

3. Мало того что Ленин бездоказательно обвиняет народников в отрицании ими наличия в России рынка, товарного хозяйства и общественного разделения труда, так ещё и приводя цитату из того или иного первоисточника – он умудряется исковеркать его содержание вплоть до выведения противоположного смысла сказанного автором. На вольное толкование Лениным цитат указывалось не раз, например: в случаях с Михайловским, Энгельгардтом, Марксом, Энгельсом и др. Вот и на этот раз он принялся править Маркса, спасая свой капитализм в России. Открываем рассматриваемую работу Ленина на середине и смотрим на ленинское изваяние Маркса в роли противника общины и сторонника прогрессивности капитализма вообще, прогрессивности земледельческого капитализма против общинного в частности. Цитирую:

««Общинное начало препятствует захвату капиталом земледельческого производства» – так выражает г. Н–он (с. 72) другую распространенную народническую теорию, построенную точно так же абстрактно, как и предыдущая. Во II главе мы привели целый ряд фактов, показывающих неверность этой ходячей посылки. Теперь же добавим следующее. Вообще ошибочно думать, что для самого возникновения земледельческого капитализма требуется известная особая форма землевладения. «Та форма, в которой находит поземельную собственность зарождающийся капиталистический способ производства, не соответствует этому способу. Соответствующая ему форма впервые создается им самим посредством подчинения земледелия капиталу; таким образом, и феодальная поземельная собственность, и клановая собственность, и мелкая крестьянская собственность с поземельной общиной (Магк-geraemschaft) превращаются в экономическую форму, соответствующую этому способу производства, как бы ни были различны их юридические формы» («Das Kapital», III, 2, 156). Таким образом, никакие особенности землевладения не могут, по самой сущности дела, составить непреодолимого препятствия для капитализма, который принимает различные формы, смотря по различным сельскохозяйственным, юридическим и бытовым условиям. Отсюда можно видеть, как неправильна была самая постановка вопроса у наших народников, которые создали целую литературу на тему: «Община или капитализм?». Назначит ли, бывало, какой-нибудь сиятельный англоман премию за лучшее сочинение о введении в России фермерства, выступит ли какое-нибудь ученое общество с проектом расселить крестьян хуторами, сочинит ли какой-нибудь досужий чиновник проект 60-десятинных участков – народник спешит поднять перчатку и броситься в бой против этих «буржуазных проектов», «ввести капитализм» и разрушить палладиум «народного производства», общину. Доброму народнику и в голову не приходило, что покуда сочинялись и опровергались всяческие проекты, капитализм шёл своим путём, и общинная деревня превращалась и превратилась в деревню мелких аграриев.

Вот почему мы относимся очень равнодушно к вопросу собственно о форме крестьянского землевладения. Какова бы эта форма землевладения ни была, от этого отношение крестьянской буржуазии к сельскому пролетариату в сущности своей нисколько не изменится. Действительно, важный вопрос относится вовсе не к форме землевладения, а к тем остаткам чисто средневековой старины, которые продолжают тяготеть над крестьянством: сословная замкнутость крестьянских обществ, круговая порука, непомерно высокое податное обложение крестьянской земли, не идущее ни в какое сравнение с обложением земель частного владения, отсутствие полной свободы мобилизации крестьянских земель, передвижения и переселения крестьянства. Все эти устарелые учреждения, нисколько не гарантируя крестьянство от разложения, ведут только к умножению различных форм отработков и кабалы, к громадной задержке всего общественного развития.

В заключение мы должны еще остановиться на оригинальной попытке народников истолковать некоторые заявления Маркса и Энгельса в III томе «Капитала» в пользу их мнений о превосходстве мелкого земледелия над крупным, о том, что земледельческий капитализм не играет прогрессивной исторической роли. Особенно часто цитируют в этих видах следующее место из III тома «Капитала:

«Мораль истории, – которую можно также извлечь, рассматривая земледелие с иной точки зрения, – состоит в том, что капиталистическая система противоречит рациональному земледелию, или что – рациональное земледелие несовместимо с капиталистической системой (хотя эта последняя и способствует его техническому развитию) и требует либо руки мелкого, живущего своим трудом (selbst arbeitenden) крестьянина, либо контроля ассоциированных производителей». (III, 1, 98. Русск. пер., 83)

Что же вытекает из этого утверждения (которое, заметим, кстати, представляет из себя совершенно отдельный отрывок, попавший в главу, трактующую о том, как влияет изменение цен сырья на прибыль, а не в VI отдел, специально трактующий о земледелии)? Что капитализм несовместим с рациональной постановкой земледелия (а также и промышленности), – это давно известно, и не об этом идет спор с народниками. Прогрессивную же историческую роль капитализма в земледелии Маркс специально подчеркнул здесь». (Там же, стр. 320-323)

Для читателей, знакомых с предыдущими главами, нелепость сказанного Лениным в вышеприведённой цитате более чем очевидна. Все эти поднятые Лениным разговоры о ничтожности формы землевладения, о прогрессивности капитализма перед мелким крестьянским хозяйством, мелкого крестьянского земледелия и мелкой земельной собственности – не стоят и выеденного яйца. И, опять-таки, натягивая марксово одеяло капитализма – сшитое им на основе истории развития западноевропейских стран, о чём сам Маркс, как было показано ранее, говорил неоднократно – на Россию, Ленин не приводит ни одного высказывания народников, где бы было сказано о прогрессивности мелкой земельной собственности, мелкого крестьянского хозяйства и соответствующей ему формы землевладения.

Вот Ленин говорит:

«В заключение мы должны ещё остановиться на оригинальной попытке народников истолковать некоторые заявления Маркса и Энгельса в III томе «Капитала» в пользу их мнений о превосходстве мелкого земледелия над крупным, о том, что земледельческий капитализм не играет прогрессивной исторической роли». (См. выше)

Столь громкое обвинение нуждается в подкреплении цитатой обвиняемого. Спрашивается: кто? где? когда? и как? Однако, напрасный труд – искать у Ленина высказывания народников об отрицании ими наличия в России рынка, общественного разделения труда или товарного хозяйства.

Что касается приведённой им цитаты из III тома «Капитала», на которую, якобы, ссылаются народники:

«Мораль истории, – которую можно также извлечь, рассматривая земледелие с иной точки зрения, – состоит в том, что капиталистическая система противоречит рациональному земледелию, или что – рациональное земледелие несовместимо с капиталистической системой (хотя эта последняя и способствует его техническому развитию) и требует либо руки мелкого, живущего своим трудом (selbst arbeitenden) крестьянина, либо контроля ассоциированных производителей» (См. выше),

то, вероятно, он был крайне озадачен ею. Как ни крути, но сказанное в ней Марксом льёт воду на мельницу народников. Посему – Ленин решил её завуалировать.

И сделал он это в своём стиле. И то не так, и это не так, а главное оказывается в том, что эта цитата представляет из себя совершенно отдельный отрывок, некоторое недоразумение, не имеющее ничего общего со своим содержанием. Ленин не отрицает правоту Маркса, а значит – и справедливость экивоков на него народников относительно несовместимости капитализма с рациональной постановкой земледелия, а также и промышленности, но тут же, спохватившись, заявляет, что это давно известно и не об этом идёт спор с народниками, словно страницей ранее он не осудил народников за «создание ими целой литературы на тему: «Община или капитализм?»» (см. выше). О чём же тогда спор, если не об этом? Уж не о спичках ли? Конечно, нет. Конечно, спор «русских учеников» с народниками и шёл о прогрессивности капитализма, где одним из подвопросов и выступает совместимость капитализма с рациональной постановкой земледелия – против чего и выступали сторонники коллективного землевладения супротив частного, капиталистического. А разве Маркс и Энгельс и совместно (Предисловие ко второму русскому изданию «Манифеста»), и порознь (Письмо в редакцию «Отечественных записок», «Письмо» и «Наброски писем» к Засулич, «О социальном вопросе в России», «Послесловие к работе «О социальном вопросе в России»» – и других) не говорили о преимуществе общественной формы землевладения перед частной, капиталистической; об общине как точке возрождения России, минуя кавдинские ущелья капитализма; что современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития? Говорили, но «русские ученики» их «не слышали».

Далее. Оставаясь верным себе, Ленин утверждает, что:

«Прогрессивную же историческую роль капитализма в земледелии Маркс специально подчёркнул здесь». (См. выше)

Можно сколько угодно раз читать вышеприведённую цитату из Маркса, но нельзя обнаружить там и намёка на прогрессивную историческую роль капитализма в земледелии.

И потом. Ленин как-то странно относился к защите народниками интересов России. Его возмущение тем, что народники всякий раз поднимают перчатку и бросаются в бой то против сочинения о введении в России фермерства, субсидируемого каким-нибудь сиятельным англоманом; то против проекта расселения крестьян хуторами какого-нибудь учёного общества; то против проекта 60-десятинных участков, сочинённых каким-нибудь досужим чиновником, – мягко говоря, дурно пахнет. Особенно в свете исторического опыта последних десятилетий, когда всевозможные англоманы типа Дж. Сороса выдавали премии, гранды и другие виды вознаграждений за сочинения о введении в России рынка частной собственности и прочих атрибутов капитализма; когда различные учёные общества в различных республиках Советского Союза разрабатывали проекты отделения, выхода из СССР, а главное учёное общество – Академия наук СССР в это время разрабатывало проект перестройки строительства социализма в СССР на строительство капитализма в СССР; когда досужие чиновники вроде Горбачёва, Ельцина, Яковлева, Попова, Гайдара, Чубайса и им подобные сочиняли проект уничтожения советской власти. Судя по всему, будь Ленин жив в наши дни, то вместо отстаивания социализма и Советского Союза – он бы непременно сказал:

«Доброму россиянину и в голову не приходило, что покуда сочинялись и опровергались всяческие проекты, капитализм шёл своим путём, социализм превращался и превратился в капитализм, а Советский Союз превращался и превратился в мелкие самостоятельные и независимые государства».

А всё потому, что в сознании Ленина нет места настоящему. Там только прошлое или будущее. Он и не скрывает этого. Говоря: «Доброму народнику и в голову не приходило, что покуда сочинялись и опровергались всяческие проекты, капитализм шёл своим путём, и общинная деревня превращалась и превратилась в деревню мелких аграриев», – Ленин после слова «превратилась» делает сноску:

«Если нам скажут, что мы забегаем вперёд, выставляя такое утверждение, то мы ответим на это следующее. Перед тем, кто хочет изобразить какое-либо живое явление в его развитии, неизбежно и необходимо становится дилемма: либо забежать вперёд, либо отстать. Середины тут нет». (Там же, стр. 322)

И так Ленин поступает всякий раз, когда ему требуется выдать желаемое за действительное. Скажем, понадобилось ему выдать буржуазию господином деревни – он абстрагируется от всех факторов, препятствующих становлению буржуазии господином деревни, и громогласно вещает об утверждении в деревни капитализма в качестве основной формы хозяйствования:

«Говоря выше, что крестьянская буржуазия – есть господин современной деревни, мы абстрагировали эти задерживающие разложение факторы: кабалу, ростовщичество, отработки и прочее. В действительности, настоящими господами современной деревни являются зачастую не представители крестьянской буржуазии, а сельские ростовщики и соседние землевладельцы. Подобное абстрагирование представляется однако приёмом вполне законным, ибо иначе нельзя изучать внутренний строй экономических отношений в крестьянстве». (Там же, стр. 179)

В действительности – подобное абстрагирование не только не представляется вполне законным, а представляется совершенно незаконным. Нельзя изучить настоящее, абстрагируясь от настоящего. Это нонсенс! Изучив содержание моего внутреннего кармана и найдя там копейку, нельзя утверждать, что я есть господин современного мира. «Это» и пытается доказать Ленин, абстрагируясь от познания достаточности или недостаточности копейки для обладания миром, моя ли это копейка, откуда она у меня в кармане, почему она у меня в кармане, ведаю ли я о том, что она у меня в кармане, умею ли я ею распоряжаться и т.д., и т.п. К тому же – ранее я уже говорил, что подобное отношение к исследуемому предмету и приводит к тому результату, что – по логике «русских учеников» – они должны искать основы капитализма в первобытном обществе, поскольку с таким же успехом причисляя к господам деревни сельских ростовщиков (право, слух режет такое словосочетание), к коим Ленин относит всякого давшего взаймы, и соседних землевладельцев, он мог бы причислить к господам первобытного общества любого неандертальца в лице соседнего пещеровладельца. Полагаю, никто не будет спорить, что и в те далёкие времена практика ростовщичества, пусть и самая примитивная, но всё-таки имела место.

Право, непонятно, кто такие соседние землевладельцы, в числе ростовщиков являвшиеся господами современной деревни. Условно, для простоты, приняв деревню, состоящую из трёх землевладельцев, например, Иванова, Петрова и Сидорова, без труда найдём, что Иванов – есть соседний землевладелец Петрова. Это при линейном расположении землевладельцев. Кто из них господин деревни? При расположении указанных землевладельцев в круг – задача и вовсе не разрешимая, т.к. каждый из них будет соседним землевладельцем по отношению к двум другим землевладельцам. Очевидно, что признака соседства абсолютно недостаточно для определения господина деревни.

4. «Вопреки теориям, господствовавшим у нас в последние полвека, русское общинное крестьянство – не антагонист капитализма, а напротив, самая глубокая и самая прочная основа его. Самая глубокая, – потому что именно здесь, вдали от каких бы то ни было «искусственных» воздействий и несмотря на учреждения, стесняющие развитие капитализма, мы видим постоянное образование элементов капитализма внутри самой «общины». Самая прочная, – потому что на земледелии вообще и на крестьянстве в особенности тяготеют с наибольшей силой традиции старины, традиции патриархального быта, а вследствие этого – преобразующее действие капитализма (развитие производительных сил, изменение всех общественных отношений и т.д). проявляется здесь с наибольшей медленностью и постепенностью». (Там же, стр. 165)

Такова иррациональная картина российской действительности в глазах «русских учеников» в изложении Ленина. Оставив на суд читателя разбор содержания «самая глубокая», замечу в части «самая прочная» следующее. То, что не подлежит преобразованию во что-либо или преобразуется с наибольшей медлительностью и постепенностью – не может быть не то что самой прочной, но и просто прочной основой того, преобразованию во что оно не подлежит или подлежит, но с наибольшей медлительностью и постепенностью. Вода не может быть не то что самой прочной, но и просто прочной основой огня. Русское общинное крестьянство, тяготеющее с наибольшей силой к традиции страны, традиции патриархального быта – есть самый глубокий и самый прочный антагонист капитализма. Русское общинное крестьянство и частнособственнический индивидуализм – взаимопротивоположны. Именно поэтому в начале и в конце прошлого (ХХ) века строительство капитализма в России и было начато сверху под одобрительный гул «русских учеников». Ни тогда, ни сегодня приход капитализма снизу абсолютно не намечался.

Тот же Энгельгардт, которого Ленин всячески пыжится выдать за сторонника капитализма, и здесь однозначно свидетельствует против капитализма. Но сначала послушаем Ленина:

«Различные изменения в технике земледелия неразрывно связаны друг с другом и ведут неизбежно и к преобразованию экономики. «Например, положим, что вы ввели посев льна и клевера, – сейчас же потребуется множество других перемен – и если не сделать их, то предприятие не пойдёт на лад. Потребуется изменить пахотные орудия и вместо сохи употреблять плуг, вместо деревянной бороны – железную, а это, в свою очередь, потребует иных лошадей, иных рабочих, иной системы хозяйства по отношению к найму рабочих и т.д.». (154-155)

Изменение техники земледелия оказалось, таким образом, неразрывно связанным с вытеснением отработков капитализмом…

Итак, собственное хозяйство Энгельгардта лучше всяких рассуждений опровергает народнические теории Энгельгардта». (Там же, стр. 212-213)

Ой ли? Неужто и впрямь Энгельгардт-теоретик дурнее Энгельгардта-практика? Ленину не нужна истина, ему нужно во что бы то ни стало показать наличие капитализма в России во всеобщем масштабе. В том числе и делением Энгельгардта на две части: практика и теоретика, объявляя первого истинным, второго – ложным.

А что же сам Энгельгардт?

Сам Энгельгардт говорит следующее:

«Старая помещичья система после «Положения» заменилась кулаческой, но эта система может существовать только временно, прочности не имеет и должна пасть и перейти в какую-нибудь иную прочную форму. Если бы крестьяне в этой борьбе пали, обезземелились, превратились в кнехтов, то могла бы создаться какая-нибудь прочная форма батрацкого хозяйства, но этого не произошло – падают, напротив, помещичьи хозяйства. С каждым годом всё более и более закрывается хозяйство, скот уничтожается, и земли сдаются в краткосрочную аренду, на выпашку, под посевы льна и хлеба. Пало помещичье хозяйство, не явилось и фермерства, а просто-напросто происходит беспутное расхищение – леса вырубаются, земли выпахиваются, каждый выхватывает, что можно, и бежит. Никакие технические улучшения не могут в настоящее время помочь нашему хозяйству. Заводите какие угодно сельскохозяйственные школы, выписывайте какой угодно иностранный скот, какие угодно машины, ничто не поможет, потому что нет фундамента. По крайней мере, я, как хозяин, не вижу никакой возможности поднять наше хозяйство, пока земли не перейдут в руки землевладельцев. Кажется, что в настоящее время и всё это начинают понимать». (А.Н. Энгельгардт. Из деревни. 12 писем. 1872-1887. М: Гос. Изд-во сельскохозяйственной литературы, 1956 г. стр. 453-454)

Это сказано Энгельгардтом в знакомом Ленину 11 письме, написанном им 14 декабря 1881 года. Я, как хозяин, – говорит Энгельгардт, – не вижу никакой возможности поднять наше хозяйство на основе капитализма при господстве кулаков и мироедов, ведущих в борьбе за прибыль хищнический образ жизни. Он наивно полагал, что это начинают понимать все. Нет, не все. «Русские ученики» даже после разжёванного и положенного им в рот упорно не желали, именно не желали, понимать истинное положение дел в России.

5. Ленин бравирует цифрами купли-продажи земли и сдачи её в аренду, выдавая их рост за показатель развития капитализма в деревне. Хотя, на самом деле, землю и продавали и арендовали задолго до капитализма. Кроме Ленина никому и в голову не пришло, что продажа и аренда земли – есть показатели утверждения капитализма. Не напоминая читателю, что и в этом случае Ленину следовало бы вести отчёт становления капитализма с первобытного общества, замечу, что и для Маркса здесь не было ничего капиталистического. По крайней мере, историю становления капитализма он не выводил из истории роста купли-продажи и аренды земли.

Будучи далёким от экономики, и политической экономии в особенности, Ленин не знал истинного значения ни купли-продажи земли, ни аренды земли. Энгельгардт и тот, не претендуя ни на какое заумствование, обнаружил связь купли-продажи и аренды земли с падением хозяйств; и в особенности помещичьих хозяйств. Не зная этому теоретическое обоснование, он, тем не менее, на практике замечает, что эта система губительна для России, что на основе купли-продажи и аренды земли происходит беспутное расхищение, – «леса вырубаются, земли выпахиваются, каждый выхватывает, что можно, и бежит», – говорит Энгельгардт.

Предположим, при выходе в свет «Развития капитализма в России» во всём мире отсутствовало сколь-нибудь ясное понимание природы купли-продажи и аренды земли. Говоря так, я делаю очень грубое допущение, настолько грубое, что среди обилия литературы на эту тему я закрываю глаза и на существование первого тома «Капитала», являвшегося, по словам биографов Ленина, его настольной книгой. «Бог» с ними с «Капиталом» и прочим, в том числе и народнической литературой на тему купли-продажи и аренды земли, существовавших до выхода в свет «Развития капитализма в России».

Относительно второго издания «Развития капитализма в России» подобное допущение не просто неуместно, а преступно, поскольку к тому времени по вопросу купли продажи и аренды земли не где-нибудь, а в самой России, – были накоплены не только практические, как у Энгельгардта, но и теоретические знания. В числе внёсших свой вклад в изучение данного вопроса был и Маслов. Тот самый Маслов, с которым активно полемизировал Лениным по аграрному вопросу в стане «русских учеников».

К сожалению, у меня нет под рукой работы Маслова или кого другого, опубликованной в России между выходом в свет первого и второго издания «Развития капитализма в России» в части рассматриваемого вопроса. Зато я располагаю работой Чаянова «Крестьянское хозяйство. Избранные труды», опубликованной в 1989 году, откуда явственно следует ошибочность Ленинских положений, связанных с деревней. Это относится в частности и к вопросу о необходимости уничтожения общины и крестьян, и о купле-продаже и аренде земли, и к вопросу о кооперации. Желающих самостоятельно ознакомиться с мнением Чаянова о купле-продаже и аренде земли отсылаю к страницам 199, 200, 202, 203, и в особенности 497 указанного произведения, где он, приводя данные за 1904 год по Воронежской губернии, показывает ошибочность взгляда Ленина на увеличение купли-продажи и аренды земли как на развитие капитализма в деревне.

Хотя Чаянов и сформировался в качестве научного авторитета чуть позже – первая его работа в качестве более-менее сложившегося крестьяноведа датируется 1912 годом – у меня нет оснований сомневаться в объективности сказанного им относительно содержания трудов, вышедших в свет до начала его научной деятельности.

«Незадолго до революции 1905 г., – писал Чаянов во «Введении» к своей работе «Организация крестьянского хозяйства», вышедшей в свет в России на русском языке в 1925 году (на немецком языке указанная работа Чаянова вышла в Германии в 1923 году), – киевский проф. В.А. Косинский написал толстую книгу, называемую «К аграрному вопросу», где с очень большой тщательностью и обширным материалом доказывал, что арендные цены, уплачиваемые крестьянами за снимаемую у наёмных владельцев пашню, значительно выше той чистой прибыли, которую с этих же земель можно получить при капиталистической их эксплуатации. Около этого же времени П.П. Маслов отметил это обстоятельство в I томе своего «Аграрного вопроса» и установил понятие потребительской аренды, в которой под давлением потребительской нужды малоземельные крестьяне, избегая вынужденной безработицы, платят за аренду земли не только ренту и весь чистый доход, но и значительную часть своей заработной платы. В данном случае опять интересы крестьянина как рабочего, бедствующего в своём хозяйстве от безработицы, пересиливают его интересы как предпринимателя. Впоследствии было показано, что отмеченная особенность распространяется не только на арендные платы, но и на цены на землю, платимые крестьянами в размерах, значительно превышающих капитализированную ренту». (А.В. Чаянов. Крестьянское хозяйство. Избранные труды. Москва. Изд-во «Экономик», 1989 г. стр. 200)

Всё это Ленину было хорошо известно. В частности, указанный Чаяновым «Аграрный вопрос» Маслова Ленин цитировал неоднократно (на свой манер, точь-в-точь, как он это делал с письмами из деревни Энгельгардта, работами Михайловского, Маркса и Энгельса). И тем не менее, находясь в плену своих амбиций, он упорно продолжал противоречить российской действительности, призывая сторонников установления капитализма в России к решительным действиям по устранению господствующих в России феодальных производительных сил и производственных отношений – как недоразумение на фоне свершившегося факта установления капитализма в России.

2) Практические ошибки «русских учеников»

а) Так называемые «российская буржуазия»

и «российский пролетариат»

Итак, желая показать, что «русские ученики» имеют дело в России с буржуазной (капиталистической) организацией общественного хозяйства, Ленин в 1899 году издал книгу «Развитие капитализма в России», а затем переиздал её в 1908 году в поддержку столыпинской аграрной реформы, направленной на установление капитализма в России, с многочисленными дополнениями, поправками и примечаниями. В ней было много чего зачастую глупого и несуразного, но не было главного: доказательства наличия в России пролетариата и буржуазии как основных классов, ведущих борьбу между собой в качестве движущей силы развития российского общества, как это имело место быть во всех капиталистических странах без исключения. Причём буржуазия по всем данным, включая и данные Маркса и Энгельса, должна была «родиться» раньше пролетариата, чего у нас в России не было и в помине.

Среди нарождающейся отечественной буржуазии преобладали представители иностранной буржуазии. Во главе наиболее доходных предприятий (тресты, банки и т.д). стояли иностранцы, как живущие за границей, так и живущие в России. Всякие там Юзы, Бромлеи, Гужоны, Нобеля, Родшили, Эриксоны и Сименсы из их числа. Именно представители иностранных государств занимали господствующее положение в добывающей промышленности, в химической промышленности и в машиностроении. По самым скромным оценкам свыше 60% добычи угля, нефти, меди и чугуна в России осуществлялось предприятиями иностранных капиталистов. Главной же сферой приложения отечественного капитала являлись торговля, текстильная промышленность и сельское хозяйство в лице Голицыных, Гучковых, Коноваловых, Львовых, Морозовых, Рябушинских, Терещенко и Шереметевых, чаще других упоминаемых в качестве представителей отечественной буржуазии.

Заклинания «русских учеников» не возымели действие. Одно дело рисовать на бумаге, другое – иметь в действительности. Действительность же была таковой, что спустя 18 лет непрерывного верещания о твёрдо установившемся капитализме в России Ленин, отчаявшись найти капитализм в России, был вынужден признать в 1913 году:

«Почти полвека существует земство дворянское, обеспечивающее безусловное преобладание помещика феодального (по-русски: крепостнического) типа». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т.22, стр. 295)

А посему, дабы не опростоволоситься, «русские ученики» записывали в разряд буржуазии всякого мало-мальски богатого человека, начиная с зажиточного крестьянина. При этом их не смущал тот факт, что этот зажиточный крестьянин зачастую являлся не членом общины, а исключительно всегда крепостным помещика, т.е. феодала. Например, Иван Кондрашёв, владелец крупной шёлкоткацкой фабрики в селе Шёлкова под Москвой в тоже время был крепостным князей Голицыных. Так называемые «фабриканты» села Иванова Грачёвы являясь крепостными графов Шереметьевых, имели свыше 400 крепостных крестьян, труд которых они использовали на «своих» фабриках. Такие вот в России были капиталисты.

Что касается лишённых средств производства продавцов рабочей силы, т.е. пролетариата, то Ленин к концу девяностых годов XIX века при численности населения России, согласно переписи 1897 г. (без учёта Финляндии), 125,6 млн. человек насчитал… Аж 7,5 млн. человек. Правда, он эту цифру наскрёб относительно другой цифры, а именно цифры 15,5 млн. человек, взятой им из «Свода стат. материалов и т.д.», изданной канцелярией комитета министров в 1894 году:

«Продавцов рабочей силы поставляет рабочее население страны, участвующее в производстве материальных ценностей. Считают, что это население составляет около 15 ½ миллионов взрослых рабочих мужск. Пола. – В сноске Ленин поясняет: {Цифра «Свода стат. материалов и т.д.» (изд. канц. ком. м-ров 1894) – 15546618 чел. Получена эта цифра так. Принято, что городское население равняется населению не участвующему в производстве материальных ценностей. Взрослое мужское крестьянское население уменьшено на 7% (4 ½% – отбывающее воинскую повинность и 2 ½% – состоящие на мирской службе)} и далее продолжает. – Во II главе было показано, что низшая группа крестьянства представляет из себя не что иное, как сельский пролетариат; при этом было отмечено (стр. 122, прим. – См. настоящий том стр. 142, – Ред)., что формы продажи рабочей силы этим пролетариатом будут разобраны ниже. Подведем теперь итог перечисленным в предыдущем изложении разрядам наемных рабочих: 1) Сельскохозяйственные наемные рабочие. Число их – около 3½ млн. (по Евр. России). 2) Фабрично-заводские, горные и железнодорожные рабочие – около 1½ млн. Итого: пять миллионов профессиональных наёмных рабочих. Далее, 3) Строительные рабочие – около 1 миллиона. 4) Рабочие, занятые в лесном деле (рубка леса и первоначальная обработка его, сплавка и т.д)., занятые земляными работами, сооружением железных дорог, работами по нагрузке и разгрузке товаров и вообще всякого рода «черными» работами в индустриальных центрах. Их около 2 млн. 5) Рабочие, занятые капиталистами на дому, а также работающие по найму в обрабатывающей промышленности, не причисляемой к «фабрично-заводской промышленности». Их – около 2 млн.

Итого – около десяти миллионов наёмных рабочих. Исключаем из них приблизительно ¼ на женщин и детей, – остается 7½ млн. наёмных рабочих из взрослых мужчин, т.е. около половины всего взрослого мужского населения страны, участвующего в производстве материальных ценностей*» (Там же, Т. 3, стр. 581-583).

Удивительное дело. В России с численностью населения 125,6 млн. человек в производстве материальных ценностей участвует 15½ млн. человек. А разговору-то… В это число входили и 876 тыс. насчитанных Лениным фабрично-заводских рабочих, «будораживших» Россию. И не беда, что на каждого из них приходилось по одному городовому, или, там, уездному, начальству и по два пристава, не говоря уже о куче попов, жандармов и солдат и т.д., и т.п., грудью стоявших на страже царизма. Одних помещиков вместе с крупной буржуазией Ленин насчитал около 3 млн. человек (См. ниже). И вся эта махина в одночасье, как колосс на глиняных ногах, рухнула от прикосновения пролетариата, ведомого мудрыми русскими учениками в соответствии с теорией марксизма, – так по Ленину получается. Сказка, да и только.

Оправдание этому детскому лепету может служить разве что сказанное Лениным в сноске, сделанной им в конце приведённой цитаты:

«Оговоримся, во избежание недоразумений, что мы отнюдь не претендуем на точную статистическую доказательность этих цифр, а хотим лишь примерно показать разнообразие форм наёмного труда и многочисленность его представителей». (Там, же, стр. 583)

С этого надо было начинать и не морочить людям головы. Так бы и сказал сразу: говорю не по науке, а как считаю нужным. Но Ленин ставил совершенно другую задачу: игрой в математику убедить всех и вся в том, что половину населения страны, участвующего в производстве материальных ценностей, составляет пролетариат. Он был готов сделать это ещё раньше указанных страниц, да видать громадьё цифр его пугало, поскольку всякий раз нелепость была очевидна.

В справедливости сказанного мной можно судить вернувшись к указанной Лениным второй главе, предварившей его итоги. В свете вышесказанного в разделе «XIII. Выводы из главы II» наибольший интерес здесь представляет пятый пункт:

«5) Другой новый тип – сельский пролетариат, класс наёмных рабочих с наделом. Сюда входит неимущее крестьянство, в том числе и совершенно безземельное, но типичнейшим представителем русского сельского пролетариата является батрак, поденщик, чернорабочий, строительный или иной рабочий с наделом. Ничтожный размер хозяйства на клочке земли и притом хозяйства, находящегося в полном упадке (о чем особенно наглядно свидетельствует сдача земли), невозможность существовать без продажи рабочей силы ( = «промыслы» неимущего крестьянства), в высшей степени низкий жизненный уровень – даже уступающий, вероятно, жизненному уровню рабочего без надела, – вот отличительные черты этого типа. К представителям сельского пролетариата должно отнести не менее половины всего числа крестьянских дворов (что соответствует приблизительно 4/10 населения)». (Там же, стр. 170)

Взяв оперируемые Лениным статистические данные о численности населения по переписи 1897 года, легко найдём, читатель, что количество сельского пролетариата, по данным расчёта Ленина, равно 50,24 млн. человек. Во, какая силища! Да с такой армией пролетариата, и то только среди неимущего крестьянства, а сколько ещё сторонников капитализма в России среди имущего крестьянства и управляющей верхушки во главе с царём, – прямая дорога в капитализм. И как Ленин не «считал», у него всё, решительно всё, говорило за наличие капитализма в России, и какую бы область народного хозяйства он не «исследовал», всюду видел капиталистические отношения между пролетариатом и буржуазией. Дабы кто не обвинил меня в предвзятости, приведу расчёт Ленина, выданный авторами «Истории СССР. XIX начало XX века», которых трудно заподозрить в недобросовестности к сказанному Лениным:

«По сословному положению население России распределялось таким образом: 71,1% его составляли крестьяне, 10,7% – мещане, 6.6% – так называемые инородцы (национальные меньшинства отсталых национальных окраин), 2,3% – казаки, 1,5% – дворяне, 0,5% – купцы и почетные граждане, 0,5% –духовенство, 0,8% – «прочие» (в основном деклассированные элементы).

Сословное деление не отражало те социальные сдвиги, которые произошли в пореформенной России. Приведем расчеты В. И. Ленина о распределении населения по отраслям хозяйства и классовому положению, основанные на данных переписи 1897 г.

По отраслям хозяйства:	млн. чел.	%
Сельскохозяйственное население	97,0	77,2
Торгово-промышленное	21,7	17,3
Непроизводительное	6,9	5,5
Всего:	125,6	100
По классовому положению:
Крупная буржуазия, помещики, высшие чины и прочие, (округлённо)	3	2,4%
Зажиточные мелкие хозяева	23,1	18,4
Беднейшие мелкие хозяева	35,8	35,8
Пролетарии и полупролетарии	63,7	43,4
в том числе пролетарии	22	17,5
Всего:	125,6	100*

* Оба вывода сделаны на основании данных, содержащихся в работе В. И. Ленина «Развитие капитализма в России» (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., Т. 3, с. 502, 505)». (Истории СССР. (XIX начало XX в):Учебник /Под ред. И.А. Федосова. – М.: Высш. шк., 1981. стр. 169)

Понятное дело, что согласно сословному положению, единственно верному социально экономическому барометру (тут можно вспомнить, что главным аргументом и победы социалистической революции России в 1917 году устами самого Ленина и вывода Сталина о завершении в основном строительства социализма в России в 1937 году – явилась победа над капиталистами и помещиками), Россию даже за уши нельзя было притянуть к странам не то что капитализма, но и капиталистической ориентации. Другое дело «по классовому положению», разработанному Лениным в угоду поставленной им задачи, – показать преобладание капитализма в России. Кроме помещиков, высших чинов и прочих, здесь все, как один, – представители капитализма: крупная буржуазия, зажиточные мелкие хозяева, беднейшие мелкие хозяева (ну чем не аналог зажиточных мелких князей и беднейших мелких князей, – князь – он и есть князь), пролетарии и полупролетарии.

К последним, к пролетарию и полупролетарию, Ленин странным образом относил и членов семьи зажиточных и беднейших крестьян. Вот и получалось у него, что, скажем, семейство зажиточного крестьянина состояло из одного буржуя и 2-5 пролетариев и полупролетариев.

«Всё это правильно, – скажет читатель. – Но ведь были же в России и фабрики и заводы, а значит – были и капиталисты, и наёмные рабочие».

Что верно, то верно: фабрики и заводы действительно были. И были они задолго до Ленина, ещё при Петре I как минимум. Только вот никто не мог узреть Россию ни стоящей на капиталистическом пути, ни капиталистической тем более (отдельные высказывания не в счёт – речь и идёт об идеологии целого общественного движения). И не потому, что Ленин такой умный. Вовсе нет. А потому, что на то были веские основания, не позволившие, в том числе и Марксу с Энгельсом, заподозрить Россию в капиталистическом устремлении.

Почему, несмотря на «обнаруженные» Лениным в России буржуазию и пролетариат, они упорно «не хотели» выйти на российскую историческую арену?

Потому, что ни тот, ни другой не соответствовали требованиям марксизма – ни качественно, ни количественно.

На это обстоятельство изначально указывали народники. Однако «русские ученики» оставались глухи и слепы к их доводам. «Россия, – говорили они, – часть Европы, а значит – всё в ней должно быть, как в остальной Европе».

По большому счету, никто из сторонников установления капитализма в России, кроме «русских учеников», не видел в российских эксплуататорах и эксплуатируемых соответствие с буржуазией и пролетариатом капиталистических стран. Примечателен в этом отношении разговор, состоявшийся в 1878 году между убежденным народником Кропоткиным и тяготевшим к западничеству писателем Тургеневым:

«Вот вы имели случай много наблюдать французов, немцев и других европейцев, – как-то сказал он мне, – пишет Кропоткин, передавая свой разговор с Тургеневым, – вы, верно, заметили, что существует неизмеримая пропасть между многими воззрениями иностранцев и нас, русских: есть пункты, на которых мы никогда не сможем согласиться.

Я ответил, что не заметил таких пунктов.

– Нет, они есть. Ну, вот вам пример. Раз как-то мы были на первом представлении одной новой пьесы. Я сидел в ложе с Флобером, Додэ, Золя (не помню точно, назвал ли он и Додэ, и Золя, но одного из них он упомянул, наверно). Все они, конечно, люди передовых взглядов. Сюжет пьесы был вот какой. Жена разошлась с мужем и жила теперь с другим. В пьесе он был представлен отличным человеком. Несколько лет они были совершенно счастливы. Дети её, мальчик и девочка, были малютками, когда мать разошлась с их отцом. Теперь они выросли и все время полагали, что сожитель их матери был их отец. Он обращался с ними как с родными детьми: они любили его, и он любил их. Девушке минуло восемнадцать лет, а мальчику было около семнадцати. Ну вот, сцена представляет семейное собрание за завтраком. Девушка подходит к своему предполагаемому отцу, и тот хочет поцеловать её. Но тут мальчик, узнавший как-то истину, бросается вперед и кричит: «Не смейте! (Nosez pas!)». Это восклицание вызвало бурю в театре. Раздался взрыв бешеных аплодисментов. Флобер и другие тоже аплодировали. Я, конечно, был возмущён. «Как! – говорил я, – эта семья была счастлива... Этот человек лучше обращался с детьми, чем их настоящий отец... Мать любила его, была счастлива с ним... Да этого дрянного, испорченного мальчишку следует просто высечь». Но сколько я ни спорил с ними, никто из этих передовых писателей не понял меня.

Я, конечно, был совершенно согласен с Тургеневым в его взглядах на этот вопрос и заметил только, что знакомства его были по преимуществу в средних классах. Там разница между нациями сильно заметна. Мои же знакомства были исключительно среди рабочих; а все работники, и в особенности крестьяне, всех стран очень похожи друг на друга.

Говоря это, я был, однако, совершенно не прав. Познакомившись впоследствии поближе с французскими рабочими, я часто вспоминал о справедливом замечании Тургенева. Действительно, существует глубокая пропасть между взглядами русских на брак и теми понятиями, которые господствуют во Франции – как среди буржуазии, так и среди работников. Во многих других отношениях русские взгляды так же глубоко разнятся от взглядов других народов». (П.А. Кропоткин. Записки революционера. – М.: Московский. Рабочий, 1988, стр. 397-398)

Не было этого соответствия, а потому оно и не было найдено никем, кроме «русских учеников». Даже спустя сто лет после выхода в свет «Развития капитализма в России» – сторонники существования капитализма в России в конце XX века из числа отечественных ученых обществоведов, характеризуя буржуазию в России перед Первой мировой войной, утверждают, что она отличалась от западноевропейской рядом особенностей:

«В период империализма происходят количественные и качественные изменения в составе и положении российской буржуазии. По определению В.И. Ленина – она представляла собой «экономически самый могущественный класс капиталистической России». Экономическое лицо российской буржуазии, как и буржуазии других капиталистически развитых стран, определяли наиболее передовые формы организации капитала. Но по своей структуре верхние слои российской буржуазии отличались от западноевропейской рядом особенностей. Перед первой мировой войной выделяются два типа российских капиталистов, различные как по своему происхождению, так и по форме эксплуатации и организации капитала.

Ещё в период домонополистического капитализма сложилась крупная буржуазия в ведущих промышленных центрах, которая превратила свои семейные фирмы в акционерно-паевые предприятия с узким кругом владельцев крупных паев. В этой группе буржуазии, преимущественно провинциальной, выделяются московские капиталисты, претендовавшие на роль выразителей интересов российских торгово-промышленных кругов. В период империализма крупный московский капитал постепенно становится монополистическим. Московская капиталистическая элита еще не превратилась в финансовую олигархию, не создала крупных концернов, финансово-промышленных групп. Но лидерство свое в русских торгово-промышленных кругах она не упускала.

Другой тип крупного российского капиталиста представлял узкий слой финансовой олигархии, преимущественно петербургской, который вышел не из потомственных предпринимателей, а из числа высших служащих банковских и промышленных монополий. Среди них преобладали бывшие крупные чиновники Министерства финансов, Государственного банка и других государственных учреждений. Они контролировали огромные капиталы акционерных промышленных и финансовых предприятий.

Кроме того, существовала ещё одна многочисленная группа капиталистов, преимущественно провинциальных, которая действовала в основном в сфере торгового капитала. В период империализма еще более усиливается многонациональный характер российской буржуазии: в её состав входила большая группа капиталистов иностранного происхождения и национальных окраин.

Одновременно с процессом складывания системы монополистического капитала происходил и процесс политической консолидации буржуазии. Она стремилась к расширению своего значения в политической жизни страны и в делах самодержавного государства. Однако эти политические вожделения буржуазии находили выражение лишь в приспособлении к самодержавной государственной системе, к политическому господству помещиков, к крепостническим полуфеодальным пережиткам, которые она использовала для получения сверхприбылей». (Истории СССР. (XIX начало XX в):Учебник /Под ред. И.А. Федосова. – М.: Высш. шк., 1981. стр. 264)

Стоит выбросить в приведенной цитате такие слова как: «буржуазии», «капиталистов», «домонополистического капитализма», «империализма», «капиталистическая элита», «финансовую олигархию», и им подобные словообразования в поддержку теории «русских учеников» – как останется пшик. Что говорить о буржуазии в России конца XIX века, коли ещё перед Первой мировой войной она состояла из большой группы (правильнее было бы сказать: «вся состояла») капиталистов иностранного происхождения. Для становления капитализма в России не хватало главного: наличия буржуазии и пролетариата в качестве основных противоборствующих классов российского общества.

В сложившихся условиях «русским ученикам» только и оставалось, во-первых, выдавать отдельные признаки богатых и бедных людей за целое для доказательства наличия в стране буржуазии и наёмных рабочих по образцу и подобию западноевропейских стран, во-вторых, всячески желать и по возможности способствовать становлению и укреплению капиталистических взглядов на процесс развития России во второй половине XIX века.

б) Отхожие промыслы

Российские крестьяне в отличие от крестьян тех государств, в которых установился капитализм, не были массово оторваны от земли ни до, ни после отмены крепостного права. «Обнаруженная» Лениным в России 7½ миллионная армия наёмных рабочих – регулярно претерпевала значительные изменения в связи с промысловым отходом крестьян, в особенности касательно фабрично-заводских рабочих. Ни одна фабрика, ни один завод в долгосрочном плане не представлял собой единый коллектив, ибо он постоянно обновлялся за счёт ухода одних и прихода других крестьян. Ленин оперировал цифрой «более 5-6 млн. человек» (См. В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 3, стр. 572). По уточнённым данным:

«В 1826 году в целом по стране число уходивших по долгосрочным паспортам (на срок от полутора до трёх лет) составляло 756 тыс. человек, в середине 50-х годов XIX в. – уже 1,3 млн. Но ещё больше число крестьян уходило на заработки по краткосрочным билетам (выдававшимся на срок до четырёх месяцев). Так, в 50-х годах из пяти центрально-промышленных губерний (Калужской, Костромской, Московской, Тверской и Ярославской) по долгосрочным паспортам уходило 327 тыс. человек, а по билетам – 438 тыс. В промышленных губерниях на заработки в то время уходило до 30-40% взрослого мужского населения… Деревня с каждым годом отпускала на заработки в город всё большее количество работников. Если в 60-х годах ежегодно выдавалось около 1,3 млн. паспортов на отход, то в 90-х годах – уже свыше 7 млн.». (История СССР. XIX нач. XX века. Учебник/ Под ред. И.А. Федотова. – М.: Высш. шк., 1981, стр. 14, 164)

Следует учесть, что отхожим промыслом занимались не только жители деревни, но и горожане. Приведу на сей счёт цитируемое Лениным высказывание Жбанкова:

«Городской отход является, так сказать, громоотводом против усиленного роста наших столичных и больших городов и увеличения городского и безземельного пролетариата. Как в санитарном, так и в социально-экономическом отношении – это влияние отхожих заработков нужно считать полезным: пока народная масса не вполне оторвана от земли, представляющей для отхожих рабочих некоторое обеспечение, эти рабочие не могут сделаться слепым орудием капиталистического производства, и вместе с тем сохраняется надежда на устройство земледельческо-промышленных общин». («Юридический вестник», 1890, № 9, с. 145) (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 3, стр. 572)

Зная отход из городов – Ленин не учитывает этот фактор в своих рассуждениях о выданных на отходы паспортах и временных билетах. Например, из сказанного Жбанковым он только и вынес, что:

«Цифры и данные самого же г. Жбанкова показывают, что отхожий «питерщик» и грамотнее, и культурнее, и развитее, чем оседлый костромич в каких-нибудь «лесных» уездах». (Там же)

Требуют учёта и земледельческие отходы, по которым получали паспорта и билеты не только деревенские жители, ушедшие на заработки за пределы своей «прописки», но и горожане.

В целом же, и до и после отмены крепостного права рабочие России в подавляющем большинстве являлись либо посессионными, либо вотчинными, либо ушедшими на заработки в город крестьянами. И в том, и в другом, и в третьем случае они не были оторваны от земли настолько, чтобы целиком и полностью быть зависимыми от работодателя. Отсюда и их решительность в отстаивании своих требований без оглядки на работодателя. Максимум что мог сделать последний, это вернуть «провинившегося» туда, откуда он пришёл, т.е. в деревню.

Возьмём, к примеру, выступления фабрично-заводских рабочих конца XIX века, т.е. уже после отмены крепостного права. Стачки на Невской бумагопрядильной фабрике в Петербурге в мае 1870 г., на фабрике Хлудова в Смоленской губернии в 1881 г., на Никольской мануфактуре Морозова в Орехово-Зуеве Владимирской губернии 1885 г. – в глазах «русских учеников» считаются эпохальными событиями в истории рабочего движения, показателем сознательности, организованности и самостоятельности рабочего класса России по образцу и подобию наемных рабочих европейских стран, в которых господствовала буржуазия. Всё верно за исключением одного: российские рабочие не были наёмными рабочими по образцу и подобию европейских стран, в которых господствовала буржуазия. А всё потому, что в самой России не было буржуазии, которая и должна была родить на свет пролетариат в качестве своего могильщика.

Так вот. Стачка на Невской бумагопрядильной фабрике в Петербурге, начатая 63 прядильщиками и возросшая до 800 человек, – кроме всего прочего (арест и т.д). – закончилась тем, что активисты этой стачки были высланы по месту жительства: в деревню. К сожалению, численностью высланных по месту жительства – в деревню – я не располагаю, но факт остается фактом (См. История СССР. XIX нач. XX века. Учебник/ Под ред. И.А. Федотова. – М.: Высш. шк., 1981, стр. 234). Зато есть численность высланных по месту жительству – в деревню – по двум другим стачкам. На фабрике Хлудова из 2600 стачечников, – кроме всего прочего (арест и т.д)., – выслали в деревню 800 человек (См. там же, стр. 238). На фабрике Морозова из 8000 стачечников, – кроме всего прочего (арест и т.д)., – выслали в деревню 800 человек (См. там же, стр. 239). Иными словами, что говорить о других рабочих этих фабрик, если даже наиболее активные из них являлись крестьянами.

Следует особо подчеркнуть, что руководители указанных предприятий не увольняют своих рабочих и не выбрасывают их на улицу, как то имело бы место при наличии капиталистических отношений между продавцом рабочей силы и покупателем рабочей силы, а высылают по месту жительства, как бы передавая из рук в руки.

Немаловажно и то, что добрая половина фабрично-заводских рабочих, коих Ленин насчитал вместе с горными и железнодорожными рабочими 1,2 млн. человек, располагалась в сельской местности, в так называемых «внегородских фабрично-заводских сёлах»: Иваново, Павлово, Кимры, Городец, Вичуга, Мысково и др. К примеру, в 1879 году насчитывалось 103 таких села, где было занято 356 тыс. человек из 752 тыс. человек отнесённых Лениным к фабрично-заводским рабочим, а в 1890 году в них уже сосредоточивалось 451 тыс. человек, т.е. более 50% от общей численности 876 тыс. фабрично-заводских рабочих, обозначенных Лениным (См. В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 2, стр. 521).

И все эти так называемые «пролетарии» имели свой надел, своё хозяйство. И работали они в качестве фабрично-заводских рабочих не как продавцы рабочей силы, а как люди, отрабатывающие повинность, а потому и относились к своему труду на этих фабриках и заводах не как к источнику дохода, а как к исполнению своих холопских обязанностей, а в ряде случае и как к отбыванию наказания за ту или иную провинность. И получали они за свой труд не стоимость израсходованной ими рабочей силы, необходимую на её восстановление, а символическое вознаграждение… Посему главным для продолжения жизни у них было не получение заработной платы, а скорейшее отбывание повинности и возвращение к своему хозяйству, к своей земле ради получения средств к существованию.

По классическому определению Маркса – капиталистические отношения начинаются со встречи на рынке двух равноправных товаровладельцев в лице покупателя и продавца рабочей силы. Невооружённым глазом видно, что ничего подобного и близко не наблюдается в России между указанными Лениным фабрично-заводскими рабочими и их работодателями. Отсюда и их взаимоотношения, где превалировала мораль, а не деньги. Потому-то указанные Лениным фабрично-заводские рабочие не столько требовали увеличение заработной платы, что свойственно западноевропейскому пролетариату, сколько требовали сокращения рабочего дня, с целью увеличения свободного времени для занятия своим хозяйством.

Имея свой клочок земли, российский рабочий чувствовал себя существенно вольнее и независимее от своего работодателя по сравнению с пролетариатом западноевропейского образца. Последний сколь бы не хорохорился, но всё-таки не мог до конца противостоять своему работодателю, ибо был ограничен в средствах к существованию, и потому, не успев выдвинуть свои требования, торопился согласиться с предложенными условиями работодателя, которые не только не всегда включали в себя некоторые требования пролетариата (о полном удовлетворении говорить не приходится), но иногда, отвергая их, – ещё более ужесточали условия труда. В этом и состоит одна из причин того, почему в России свершилась социалистическая революция, а там до сих пор дело так и не дошло до этого.

в) Становление рабочего класса в России в качестве

социальной организации

Становление российского рабочего в России как социальной организации – не есть дело рук становящейся российской буржуазии, а есть следствие борьбы царизма с крестьянством за сохранение своего господства. Рабочие России порождены на свет не буржуазией, а царизмом – как результат отрыжки от изжоги на революционные выступления крестьян. Отсюда и иное политико-экономическое лицо российского рабочего. Отсюда и его борьба с царизмом, а не с буржуазией, ибо нельзя бороться с тем, чего нет. Именно поэтому в России первые рабочие организации появляются задолго до появления первых буржуазных организаций. И создавались они не марксистами, то бишь русскими учениками, а народниками.

Говоря об особенности российского рабочего, Плеханов писал:

«Политическое сознание в русском рабочем классе пробудилось раньше, чем в русской буржуазии». (Плеханов Г.В. Соч. Т.3. М.-Л., 1928, стр. 210)

Если бы не ангажированность Плеханова марксизмом, он бы смог сделать правильные выводы относительно раннего пробуждения политического сознания в русском рабочем классе, чем в русской буржуазии, а не нести вздор об особенностях развития капитализма в России, ставя телегу впереди лошади.

Повторяю, у нас не было отечественной буржуазии, которая по всем канонам, в том числе и в первую голову по канонам марксизма, должна была предшествовать становлению пролетариата. Более того – родить на свет пролетариат в качестве своего могильщика.

Знали ли об этом «русские ученики»?

Разумеется, знали. Доказательством тому служит высказывание Плеханова во втором часе лекции «Наша программа и наши разногласия», прочитанной им в ноябре-декабре 1903 года:

«Гг.! Для того чтобы выяснить вам то, что я назвал внешней политикой нашей партии, я буду держаться того же метода, которого я держался в течении 1-го часа. Я постараюсь определить, в чём заключается главная, основная мысль этой политики.

Она заключается в том убеждении, что развитие всякого данного общества создаёт, по выражению Манифеста Коммунистической партии, могильщиков этого общества. Развитие феодального общества вызвало появление буржуазии, которая и стала его могильщиком. Развитие капиталистического общества создаёт пролетариат, который роет могилу буржуазии». (Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова. В 3-х томах. Москва: «Наука», 1973 г. Т.1, стр. 89)

Одно дело знать, другое – следовать своим знаниям. Отсутствие отечественной буржуазии нисколько не стесняло «русских учеников» мнить себя руководителями несуществующего отечественного пролетариата. Они настолько вжились в роль, что даже тех малочисленных рабочих, которых Плеханов и Ленин и «ошибочно» причислили к пролетариату западноевропейского образца, звали не на борьбу с буржуазией, как то следовало бы делать по теории марксизма, а на борьбу с царизмом за установление капитализма в России, т.е. звали не на борьбу с буржуазией, а на борьбу за буржуазию. Именно под лозунгом «Вся власть буржуазии» «русские ученики» погубили революцию 1905-1907 годов.

г) Как Ленин увеличил численность

городского населения

Вольное обращение со статистическими данными позволило Ленину совершить ещё одно чудо. В погоне за капиталистическими атрибутами он находит вполне естественным указать на увеличение городского населения за счёт лиц, занимающихся отхожим промыслом:

«Но и добавление к городам фабричных, заводских и торгово-промышленных сёл и местечек далеко не исчерпывает ещё всего индустриального населения России. Отсутствие свободы передвижения, сословная замкнутость крестьянской общины вполне объясняют ту замечательную особенность России, что в ней к индустриальному населению должна быть отнесена не малая часть сельского населения, добывающая себе средства к жизни работой в промышленных центрах и проводящая в этих центрах часть года. Мы говорим о так наз. отхожих неземледельческих промыслах. С официальной точки зрения, эти «промышленники» – крестьяне-земледельцы, имеющие лишь «подсобные заработки», и большинство представителей народнической экономии усвоило, не мудрствуя лукаво, эту точку зрения. Несостоятельность ее, после всего изложенного выше, нет надобности доказывать подробнее. Во всяком случае, как бы различно не относиться к этому явлению, не может подлежать никакому сомнению, что оно выражает отвлечение населения от земледелия к торгово-промышленным занятиям. Насколько изменяется от этого факта то представление о размерах индустриального населения, которое дают города, – можно видеть из следующего примера. В Калужской губ. процент городского населения гораздо ниже среднего по России (8,3% против 12,8%). Но вот «Стат. обзор» этой губернии за 1896 г. вычисляет по данным о паспортах общее число месяцев отлучки отхожих рабочих. Оказывается, что оно равно 1491,6 тыс. месяцев; это, по разделении на 12, дает 124,3 тыс. душ отсутствующего населения, т.е. около 11% всего населения» (1. с, 46). Прибавьте это население к городскому (1897 г.: 97,9 тыс)., и процент индустриального населения окажется очень значительным». (В.И Ленин. Полн. соб. соч. Т. 3, стр. 569-570)

Ленина не смущает, что в число лиц, занятых в Калужской губернии «так наз. отхожим неземледельческим промыслом», он включает всех ушедших на сторону по паспортам, т.к. берёт скопом данные «Статистического обзора» по Калужской губернии. Во-вторых, он исходит из того, что все ушедшие по паспортам направились исключительно в города, что, как было показано ранее, не соответствует истине. Значительная часть ушедших на сторону по паспортам не только не шла в города, но некоторые из них сами уходили из города. В-третьих, он выводит свой процент без учёта регистрации занятых отхожим промыслом по месту пребывания. В-четвёртых, не все пришедшие в города по отхожему промыслу пополняли ряды фабрично-заводских рабочих, т.е. индустриального населения. С таким же успехом Ленин мог бы в доказательство наличия в современной России так называемого «информационного общества» приписать современных гастарбайтеров к числу работников информационной технологии.

Уверен, кому-нибудь его способности и пригодились бы. Но нам, читатель, такой хоккей не нужен! Ни тогда, ни сегодня, ни завтра... Никогда!

Глава VI. Роль и значение «русских учеников» в трёх

русских революциях

1. «Русские ученики» в Первой Русской Революции

(1905-1907 годы)

а) «Русские ученики» против объединения

революционных сил в борьбе с царизмом

Выше я уже анонсировал вывод, следующий из данного раздела: «русские ученики» в борьбе за установление власти буржуазии фактически погубили Первую Русскую Революцию 1905 – 1907 гг.

Теперь настало время аргументации.

Первая Русская Революция берёт начало с кровавого воскресенья 9 января 1905 года. В тот день в Петербурге по приказу царя была утоплена в крови многотысячная мирная демонстрация, организованная Г. Гапоном – верным учеником Зубатова. Да-да, того самого Зубатова… Было убито свыше одной тысячи и ранено более двух тысяч человек.

Весть о расстреле в Петербурге мирной демонстрации, шедшей к царю с хоругвями и церковными песнопениями, да к тому же в выходной день, т.е. без нарушения трудовой дисциплины и в личное время, всколыхнула страну, вызвав бурю негодования у крестьян и рабочих, в одночасье освободившихся от вековых предрассудков и заблуждений по части царской милости и справедливости, о неосведомлённости царя относительно притеснения народа его окружением. Насквозь наэлектризованная народниками революционная атмосфера в стране вспыхнула, как факел.

Накануне революции 1905-1907 годов «русские ученики» и не помышляли о ней. Активные выступления крестьян в начале 1900-х годов застали их врасплох. Только в Полтавской и Харьковской губерниях весной 1902 года крестьяне разгромили 105 помещичьих хозяйств! В 1903 году было 340 выступлений крестьян, а «русские ученики», оставаясь верными заученному марксизму, продолжали пестовать рабочих, делая вид, что ничего не происходит, что в стране марксистская тишь да капиталистическая благодать. Они были крайне обескуражены тем, что в признанной ими капиталистической России происходят массовые и ожесточённые выступления крестьян. Блюдя чистоту заученного ими марксизма, они всячески боялись запятнать себя и своё учение – не то что выступив на стороне крестьян, но и просто поддержав их хотя бы словом.

Итак, в январе 1905 года вспыхнула революция.

Гапон, бежавший из России от преследования царской охранки в Женеву, становится объектом охоты «русских учеников». Написанный им манифест с проклятиями в адрес царя и призывом к революции, его способность захватывать воображение масс, импонировали им. Они стремились перетянуть его в свои ряды и тем самым обогатиться самим и лишить эсеров такого «сокровища». Ленин проводит серию встреч с ним, но безрезультатно. Желая хоть как-то примазаться к Гапону, чтобы придать деятельности «русских учеников» видимость причастности к событиям Кровавого воскресения и преемственности дальнейших шагов по развитию революции, Ленин в своих выступлениях обращается к нему, – то цитируя, то пересказывая сказанное им, а на III съезде РСДПР и вовсе называет его товарищем, чем повергает делегатов в крайнее недоуменнее. В ответ на возгласы «Как он стал товарищем?!», «Когда он вступил в партию?!», – Ленин делится «сокровенным», заявив, что Гапон:

«Сказал мне, что разделяет точку зрения социал-демократов, но по ряду причин не может открыто признаться». (Материалы III съезда РСДПР. Москва 1959 г., стр. 370)

В полном собрании сочинений Ленина, в его «Речи по вопросу о практических соглашениях с с.-р.» от 23 апреля (6 мая) 1905 года говорится:

«За границу приехал тов. Гапон. Повидался с с.-р. (социал-революционерами, эсерами, – В.К)., потом с «Искрой», затем со мной. Он говорил мне, что стоит на точке зрения с.-д. (социал-демократов, которых в России представляли «русские ученики», – В.К)., но по некоторым соображениям он не считает возможным заявить это открыто». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 10, стр. 180)

Итак, священник, ученик и продолжатель дела Зубатова безраздельно руководил массами в Петербурге, собирая и возглавляя митинги и демонстрации по сто и более тысяч человек. Это в корне противоречит утверждению «русских учеников» об их активном влиянии и высоком авторитете среди пролетариата. Грош цена их резолюциям и постановлениям, не имеющим никакого значения в развитии событий, написанного ими непосредственно перед началом, а то и после их свершения, которыми они напичкали историческую литературу. Классическим примером здесь служит «Письмо членам ЦК», написанное Лениным вечером 24 октября 1917 года с требованием:

«Ни в коем случае не оставлять власть в руках Керенского и компании до 25-го никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью» (Там же. Т. 34, стр. 435),

и не имевшее никакого значения, ибо Ленин выдвигает это требование – обращаясь к однопартийцам, т.е. «русским ученикам», а никак не обращаясь к существовавшему тогда Военно-революционному комитету (ВРК) как организатору и руководителю восстания в Петрограде, состоявшему не только и не столько из «русских учеников», и совершенно не восприимчивое к требованию Ленина. Во-вторых, захват власти в Петрограде усилиями ВРК по сути уже был закончен вместе с данным письмом Ленина. И когда он, якобы бросив письмо, срочно прибыл в Петроград, чтобы лично посодействовать началу захвата власти, то с «удивлением обнаружил», что это уже сделано. Ему разве только и оставалось к утру 25 октября 1917 года подготовить от имени ВРК обращение «К гражданам России!» о низложении Временного правительства для публикации в газетах и листовках, а также для передачи по радиостанции крейсера «Аврора», – с чем он успешно справился. А ведь сколько лет «русские ученики» трясли перед носом обывателя этим «Письмом к членам ЦК» в качестве доказательства ведущей роли «русских учеников» и лично Ленина в подготовке, организации и проведении социалистической революции в России.

Вполне допускаю, что 2-3 и даже десять «русских учеников» собирались, решали и принимали постановления относительно событий, происходящих в Петербурге в январе 1905 года. Да, они выступали против участия рабочих в мероприятиях Гапона. Но в этом нет ничего такого, поскольку «русские ученики», следуя плохо устроенному марксизму, всегда выступали против участия рабочих в борьбе с царизмом, если она не направлена на установление капитализма. Ещё Маркс и Энгельс в конце 60-х - начале 70-х годов XIX века учили рабочих всячески бороться за буржуазные права и свободы, беречь завоёванные ими буржуазные права и свободы вплоть до противодействия крестьянам и другим своим менее просвещенных марксизмом собратьям, вознамерившихся бороться против буржуазии. Да, «русские ученики» говорили о возможной расправе со стороны царизма. Но об этом говорили не только «русские ученики», об этом говорили все кому не лень – и прежде всего царские полицейские. И не просто говорили, а вывешивали объявления, в том числе и за подписью градоначальника, запрещающие демонстрацию, намеченную Гапоном на 9 января, и угрожающие в случае неповиновения применением силы. Один очевидец, показания которого о событиях кануна 9 января приводит Ленин, и которые будут приведены мной ниже, утверждает, что «русские ученики» внесли в готовившуюся гапоновцами петицию к царю ряд значительных поправок – и тем самым придали ей некоторую остроту и политическую окраску. На самом деле, как следует из сообщения того же очевидца, гапоновцы (он их называет зубатовцами) выставляли требования, которые затем «русские ученики» ставили себе в заслугу. Кстати говоря, в первое время после кровавой бойни в Петербурге Ленин не мог отрицать этого. Но и смириться с этим он тоже не мог. А потому, силясь свернуть рожок в кулёк, изрёк: «Несмотря на руководство зубатовцев, – так он называл Гапона и его сторонников до того как осознал необходимость продолжения его дела, а осознав, – стал защищать его от обвинений в пособничестве царизму, – экономические и политические требования рабочих сводились в общем к требованиям социал-демократической партийной программы вплоть до лозунга: «Созыв учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права»».

Обо всём этом сказано у Ленина. Уважающий себя историк… Не будем, однако, кручиниться о том, чего нет. Нельзя требовать от Волкогонова, Кивы, Медведева и др. правдивой истории. Сегодня они есть, завтра их нет, а история остаётся. Изложения участников и свидетелей – тому порука. Дадим им слово, тем более, что «оно» запечатлено одним из руководителей этих «русских учеников». Начнём с работы Ленина «Первые шаги», напечатанной 31 января 1905 года в 4-м номере газеты «Вперёд» (привожу целиком):

«Искрой, которая зажгла пожар, было одно из самых обычных столкновений труда с капиталом, – стачка на одном заводе. Интересно, однако, что эта стачка 12 000 путиловских рабочих, вспыхнувшая в понедельник 3 января, была больше всего стачкой во имя пролетарской солидарности. Поводом послужило увольнение четырех рабочих. «Когда требование о возвращении их не было удовлетворено, – пишет нам один товарищ из Петербурга от 7 января, – завод стал сразу, очень дружно. Стачка носит вполне выдержанный характер; рабочие отрядили несколько человек охранять машины и прочее имущество от какой-нибудь возможной порчи со стороны менее сознательных. Затем ими была отряжена депутация на другие заводы с сообщением своих требований и предложением примкнуть». Тысячи и десятки тысяч рабочих стали примыкать к движению. Легальное зубатовское рабочее общество, основанное при содействии правительства в целях развращения пролетариата систематической монархической пропагандой, оказало немалую услугу организации движения на его низших стадиях и росту вширь. Случилось то, на что давно уже указывали социал-демократы, говорившие зубатовцам, что революционный инстинкт рабочего класса и дух его солидарности возьмёт верх над всякими мелкими полицейскими уловками. Самые отсталые рабочие втянутся в движение зубатовцами, а там уже дальше само царское правительство позаботится толкнуть рабочих дальше, сама капиталистическая эксплуатация подвинет их от мирной и насквозь лицемерной зубатовщины к революционной социал-демократии. Практика пролетарской жизни и пролетарской борьбы пересилит все «теории» и все потуги господ зубатовцев.

Так оно и вышло. Один товарищ, рабочий, член Петербургского комитета Российской социал-демократической рабочей партии – следующим образом излагает свои впечатления в письме к нам от 5-го января:

«Пишу под свежим впечатлением происшедшего только что собрания за Невской заставой рабочих Семянниковского завода. Но прежде всего пару слов о настроении, которое господствует у петербургских рабочих. Как известно, в последнее время здесь начали возникать, или, лучше, «возрождаться», «зубатовские» организации под руководством попа Гапона. Организации за очень короткое время очень размножились и усилились. Теперь уже существует 11 отделов так называемого «Собрания русских фабричных рабочих». Как и надо было ожидать, результаты этих собраний должны были быть таковыми, какими они были и на юге.

Теперь можно с уверенностью сказать, начинается широкое стачечное движение в Петербурге. Почти ежедневно слышно о новой забастовке то на одном, то на другом заводе. Вот уже два дня, как забастовал Путиловский завод. Недели две тому назад бастовала бумагопрядильня Шау на Выборгской стороне. Стачка продолжалась дня четыре. Рабочие ничего не добились. Сегодня-завтра эта стачка снова возобновится. Везде настроение приподнятое, но нельзя сказать, чтобы в пользу социал-демократии. Большая часть рабочих стоит за чисто экономическую борьбу и против политической. Однако надо ожидать и надеяться, что настроение это изменится и рабочие поймут, что без политической борьбы никаких экономических улучшений не добьются. Сегодня забастовал завод Невского судостроительного общества (Семянникова). Местный отдел «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» пытается выступить руководителем начинающейся стачки, но это, конечно, ему не удастся. Руководителем будет социал-демократия, несмотря на то, что она здесь страшно слаба.

Вышли листки от Петербургского комитета: два – к прядильной фабрике Шау, и один – к путиловским рабочим. Сегодня было собрание рабочих Невского судостроительного завода. Собралось около 500 рабочих. Впервые выступили члены местного отдела «Собрания». Они отклонялись от политических требований и главным образом выставляли требования экономические. Из толпы раздавались голоса неодобрения. Но тут появился сотрудник «Русской Газеты» Строев, пользующийся большим уважением у петербургских рабочих. Строев предложил резолюцию, как он заявил, выработанную им и представителями социал-демократии. Резолюция эта хотя и подчеркивает противоположность классовых интересов пролетариата и буржуазии, но недостаточно. После Строева говорили товарищи рабочие социал-демократы, которые защищали эту резолюцию в принципе, подчеркивая, однако, ее ограниченность и недостаточность. Тут началась суматоха, некоторые были недовольны речами социал-демократов и начали срывать собрание. Собрание большинством голосов высказалось против председателя, который был в числе этих срывающих, и выбрало нового председателя, социалиста. Но члены «общества» (зубатовского) не умолкли и продолжали расстраивать собрание. Хотя громадное большинство собрания (90%) и было на стороне социалистов, но собрание в конце концов разошлось ни с чем и отложило решение до завтра. Во всяком случае, можно сказать, что социал-демократам удалось склонить настроение рабочих в свою пользу. Завтра предстоит большое собрание. Возможно, что будет две-три тысячи человек. Надо ожидать на днях грандиозной демонстрации – чего-либо подобного июльской на юге в 1903 году. Бастует завод Франко-русского общества – около четырех-пяти тысяч человек. Передают, что началась стачка на бумагопрядильной фабрике Штиглица – около пяти тысяч. Ожидается стачка на Обуховском заводе – пять-шесть тысяч».

Сопоставляя эти сведения социал-демократа, местного комитетчика (который, разумеется, мог точно знать лишь о событиях в небольшой части Петербурга), – со сведениями заграничных, особенно английских, газет, мы должны сделать вывод, что эти последние отличаются весьма значительной точностью.

Стачка росла изо дня в день с головокружительной быстротой. Рабочие устраивали массу собраний и вырабатывали свою «хартию», свои экономические и политические требования. И те и другие, несмотря на руководство зубатовцев, сводились в общем к требованиям социал-демократической партийной программы вплоть до лозунга: «Созыв учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права». Стихийный рост невиданной по своим размерам стачки далеко-далеко обгонял планомерное участие в движении организованных социал-демократов. Но предоставим слово им самим». (В. И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 9, стр. 220-223)

И что же мы видим, читатель? Сопоставляя вслед за Лениным сведения социал-демократа, местного комитетчика, то бишь, петербургского «русского ученика» со сведениями заграничных, особенно английских, газет, мы должны сделать вывод, что в конце 1904 - начале 1905 годов Гапон основательно встряхнул Петербург; что демонстрация 9 января 1905 года – есть закономерный итог брожения масс, заквашенного кем угодно, а точнее говоря – народниками, без какого бы то ни было мало-мальски значимого участия «русских учеников».

За вычетом ложного бахвальства о том, что гапоновцам, начавшим и организовавшим забастовку Невского судостроительного общества (Семянникова) не удастся выступить руководителем начинающейся стачки; что руководителем будет страшно слабая социал-демократия, то бишь – страшно слабые «русские ученики», – видишь, читатель, до чего можно договориться, стараясь выдать желаемое за действительное, – всё остальное наглядно отражает истинное положение дел того времени.

Другой работой Ленина, приоткрывающей завесу январских событий, является «Канун кровавого воскресенья», также напечатанный в 4-м номере газеты «Вперёд» 31 января 1905 года (привожу целиком):

«Мы остановились в своём рассказе о ходе движения на том, как по инициативе Гапона назначено было на воскресенье 9-го января шествие рабочих масс к Зимнему дворцу для подачи «петиции» царю о созыве учредительного собрания. Стачка в Петербурге уже в субботу, 8-го января, стала всеобщей. Даже официальные сведения определяли число забастовавших в 100-150 тысяч человек. Россия не видывала ещё такого гигантского взрыва классовой борьбы. Вся промышленная, торговая, общественная жизнь гигантского полуторамиллионного центра оказалась парализованной. Пролетариат на деле показывал, что им и только им держится современная цивилизация, его трудом создаются богатства и роскошь, на нём покоится вся наша «культура». Город оказался и без газет, и без освещения, и без воды. И эта всеобщая стачка носила определенно выраженный политический характер, являлась непосредственным прологом революционных событий.

Вот как один очевидец описывает, в письме к нам, канун исторического дня:

«С 7 января забастовка в Петербурге сделалась всеобщей. Остановились не только все крупные заводы и фабрики, но и многие мастерские. Сегодня, 8 января, не вышло ни одной газеты, кроме «Правительственного Вестника» и «Ведомостей С.-Петербургского Градоначальства». Руководство движением находится до сих пор в руках зубатовцев. Мы наблюдаем невиданную в Петербурге картину, и сердце сжимается страхом перед неизвестностью, – окажется ли соц.-дем. организация в состоянии взять хотя через некоторое время движение в свои руки. Положение крайне серьёзное. Все эти дни происходят ежедневные массовые собрания рабочих во всех районах города в помещениях «Союза русских рабочих». Перед ними улицы целые дни наполнены тысячами рабочих. Время от времени социал-демократами произносятся речи и распространяются листки. Принимаются они в общем сочувственно, хотя зубатовцы и пытаются устраивать оппозицию. Когда речь коснется самодержавия, они кричат: «Это нам ни к чему, самодержавие нам не мешает!». А между тем, в речах, которые произносятся в помещениях «Союза» зубатовцами, выставляются все соц.-дем. требования, начиная с 8-часового рабочего дня и кончая созывом народных представителей на основах равного, прямого и тайного избирательного права. Только зубатовцы утверждают, что удовлетворение этих требований не обозначает свержения самодержавия, а приближение народа к парю, уничтожение бюрократии, отделяющей царя от народа.

Социал-демократы говорят также и в помещениях «Союза», и речи их встречаются сочувственно, но инициатива практических предложений исходит от зубатовцев. Несмотря на возражения соц.-дем., предложения эти принимаются. Они сводятся к следующему: в воскресенье 9 января рабочие должны пойти к Зимнему дворцу и подать через священника Георгия Гапона петицию царю с перечислением всех требований рабочих, заканчивающуюся словами: «Дай нам всё это, или мы умрём». При этом руководители собраний добавляют: «Если царь не даст, тогда наши руки развязываются, – значит, он враг наш, и тогда уж мы выступим против него, развернув красное знамя. Если прольется наша кровь, она падет на его голову». Петиция везде принимается. Рабочие дают клятву, что все они придут в воскресенье на площадь «с женами и детьми». Сегодня петиция будет подписываться по отдельным районам, а в 2 часа все должны собраться в «Народный дом» на окончательный митинг.

Всё это происходит при полном попустительстве полиции, – она убрана отовсюду, хотя во дворах некоторых зданий и спрятаны конные жандармы.

Сегодня на улицах вывешиваются объявления градоначальника, запрещающие сборища и угрожающие вооружённой силой. Рабочими они срываются. Войска стягиваются в город из окрестностей. Трамвайных служащих (кондукторов и кучеров) заставили выйти на работу казаки с обнаженными шашками»». (Там же, стр. 224-226)

Перед нами, читатель, лишённое партийной заносчивости освещение очевидцем январских событий 1905 года. Сличая его бесхитростные строки с показаниями других, в том числе и ангажированных, – как в случае с ранним приведённым письмом одного социал-демократа, местного комитетчика, то бишь русского ученика, – показаний, сам собой напрашивается вывод о голословности «русских учеников», приписывающих себе, своей теории и своей практике руководящую роль в революции 1905-1907 гг. Не было этого ни в начале Первой Русской Революции, ни потом. Если и играли они какую-то роль, то исключительно тормозящую и разрушающую революцию.

«Русские ученики» настолько прониклись чужеродной для России идеологией Маркса и Энгельса, да к тому же самого худшего посола, от которого к концу жизни отказывались сами основоположники марксизма, что уже их первые практические шаги, в отличие от теоретических, вроде: «Да здравствует революция!», – коренным образом противоречили поставленным на повестку дня ходом революции вопросам идеологической целесообразности и политической необходимости.

Успех революции во многом, если не целиком, зависит от единства противодействующих сил. Мало осознать бедственность положения и его причины, надо ещё и действовать сообща. На отсутствие единого действия как основного фактора неудач борьбы трудового народа с царизмом неизменно указывали народники. Вспомним замечание Герцена по поводу поражения декабристов: «На Исаакиевской площади не хватало народа (см. выше)»; предостережение Чернышевского от неорганизованных выступлений крестьян: «Что толку, ежели в одном селе булгу поднять, когда в других сёлах готовности ещё нет?» (см. выше); призывы Бакунина к единому, общероссийскому бунту (см. выше); ну и, конечно же, «хождение в народ» (см. выше). До поры до времени царизму удавалось, где угрозой, где обманом (церковь и др)., где подкупом и т.д. разделять и властвовать. В том числе и с помощью «русских учеников». А в Первую Русскую Революцию так и вовсе – благодаря помощи «русских учеников».

Очередной раз «русские ученики» сунули палку в колесо истории России в феврале 1905 года. На призыв народников в лице социалистов-революционеров (иначе называемых «эсерами») к объединению ради сбережения сил и согласованного натиска на царизм, – Ленин ответил отказом.

Гапона можно обвинять в чём угодно, только не в предательстве трудового народа. Допускаю, что он был игрушкой в нечистоплотных руках, но тем ценнее его поступок 9 января 1905 года и последующих дней, где важное место занимает написанное им «Открытое письмо к социалистическим партиям России». За неимением оригинала привожу данное письмо из работы Ленина «О боевом соглашении для восстания»:

«Открытое письмо к социалистическим партиям России.

Кровавые январские дни в Петербурге и в остальной России поставили лицом к лицу угнетенный рабочий класс и самодержавный режим с кровопийцей-царем во главе. Великая русская революция началась. Всем, кому действительно дорога народная свобода, необходимо победить или умереть. В сознании важности переживаемого исторического момента при настоящем положении вещей, будучи прежде всего революционером и человеком дела, я призываю все социалистические партии России немедленно войти в соглашение между собой и приступить к делу вооруженного восстания против царизма. Все силы каждой партии должны быть мобилизованы. Боевой технический план должен быть у всех общий. Бомбы и динамит, террор единичный и массовый, все, что может содействовать народному восстанию. Ближайшая цель – свержение самодержавия, временное революционное правительство, которое немедленно провозглашает амнистию всем борцам за политическую и религиозную свободу – немедленно вооружает народ и немедленно созывает учредительное собрание на основании всеобщего, равного, тайного и прямого избирательного права. К делу, товарищи! Вперёд, на бой! Повторим же лозунг петербургских рабочих 9-го января: «Свобода или смерть!». Теперь всякая проволочка и неурядицы – преступление пред народом, интересы которого вы защищаете. Отдав все свои силы на службу народу, из недр которого я сам вышел (сын крестьянина), – бесповоротно связав свою судьбу с борьбой против угнетателей и эксплуататоров рабочего класса, я естественно всем сердцем и всей душой буду с теми, кто займётся настоящим делом настоящего освобождения пролетариата и всей трудящейся массы от капиталистического гнёта и политического рабства. Георгий Гапон». (Там же, стр. 279)

Невооружённым глазом видно руку Ленина. Должно быть, он здорово потрудился, «переводя» письмо Гапона с русского на русский. Не думаю, чтобы сын крестьянина, да к тому же священник, изъяснялся в стиле «русских учеников». Абсолютно комично последнее предложение «Письма», в котором сын крестьянина, да к тому же священник, говорит о том, что он, отдав все силы на службу народу, бесповоротно связав свою судьбу с борьбой против угнетателей и эксплуататоров рабочего класса (выходит, рабочий класс – и есть тот самый народ, на службу которого он отдал все свои силы, – В.К)., он, естественно, а как же иначе, всем сердцем и всей душой будет с теми, кто занимается настоящим делом, настоящего освобождения пролетариата (а кто у нас на Руси в штатных дельцах настоящего освобождения пролетариата? Конечно же, «русские ученики», – В.К). и всей трудящейся массы (разве пролетариат не входит в категорию всей трудящейся массы? – В.К). от капиталистического гнёта (очевидно, сын крестьянина, да к тому же священник, был крайне убеждён в существовании в России капитализма во главе с царём, и совершенно не ведал о повсеместном господстве в России феодализма, – В.К). и политического рабства. Хорошо, что Ленин не редактировал петицию к царю, а то бы и там содержалось требование избавления пролетариата от капиталистического гнёта…

Я говорю это не в осуждение Гапона. Разумеется, его вины здесь нет. Таков стиль и метод «русских учеников». В целом, за вычетом терминологии «русских учеников» – призывы Гапона к революции и объединению вполне соответствуют духу времени и его зависимому положению от заказчика, т.е. буржуазии, а потому с большой долей вероятности могли исходить от него.

Ленин, наравне с другими русскими учениками, промышлявшими за границей, в отличие от Гапона плохо представлял себе российскую действительность, о чём ранее было сказано и показано неоднократно. Вот и сейчас, глядя на происходящий в России подъём масс, он видел лишь его зады и шибко сокрушался, что:

«Стихийный рост невиданной по своим размерам стачки далеко-далеко обогнал планомерное участие в движении организованных социал-демократов». (См. выше)

Иначе и быть не могло: такова судьба всякого крошечного участия, а тем более, – направленного против движения.

Формально Ленин не сказал ни «да», ни «нет» на призыв народников в лице социал-революционеров к боевому единению. Формально он высказался за успех боевого единения, обставив его со стороны «русских учеников» рядом положений, заведомо препятствующих ему. Цитирую:

««Революционная Россия» говорит (№ 58): «Пусть, наконец, хоть теперь дух боевого единения проникнет в ряды разъедаемых братоубийственной враждой революционно-социалистических фракций и воскресит преступно подточенное сознание социалистической солидарности... Сбережем же сколько возможно революционных сил, увеличивая их действие путём согласованного натиска!».

Нам не раз приходилось протестовать против господства фразы у социалистов-революционеров, мы должны протестовать против него и теперь. К чему эти страшные слова, господа, о «братоубийственной вражде» и т.п.? Достойны ли они революционеров? Именно теперь, когда идёт настоящая борьба, льётся кровь, о которой тоже неумеренно красиво говорит «Рев. Россия», именно теперь эти уродливые преувеличения о «братоубийственной вражде» звучат особенной фальшью. «Сбережение сил» говорите вы? Но ведь силы сберегаются единой, дружной, принципиально согласной организацией, а не склеиванием разнородного. Силы не сберегаются, а растрачиваются в бесплодных попытках подобного склеивания. Чтобы на деле, а не на словах осуществить «боевое единение», нужно ясно, отчетливо и притом по опыту знать, в чём именно и насколько именно можем мы быть едины. Без этого разговоры о боевом единении – суть слова, слова и слова, а это знание даётся, между прочим, именно той полемикой, борьбой и враждой, о которой вы говорите в таких «ужасных» терминах. Неужели было бы лучше, если бы мы замолчали о тех разногласиях, которые разделяют целые гигантские полосы русской общественной и русской социалистической мысли? Неужели только «культ раздоров» вызвал ожесточенную борьбу народничества, этой неясной, полной социалистических мечтаний, идеологии демократической буржуазии, и марксизма, идеологии пролетариата? Полноте, господа, вы делаете только себя смешными, когда договариваетесь до этого, когда продолжаете считать «обидой» марксистский взгляд на буржуазно-демократическую сущность народничества и вашего «социал-революционизма». Мы неизбежно будем спорить, расходиться, враждовать и в будущих революционных комитетах в России, – но надо же учиться у истории. Надо думать о том, чтобы это не были неожиданные, ни для кого не понятные, путаные споры в момент действия, надо подготовиться к тому, чтобы спорить принципиально, чтобы знать исходные точки каждого направления, чтобы заранее наметить возможное единение и неизбежную вражду. История революционных эпох дает слишком, слишком много примеров гигантского вреда от скоропалительных и незрелых опытов «боевого единения», склеивающего для взаимных трений и горьких разочарований разнороднейшие элементы в комитетах революционного народа.

Мы хотим воспользоваться уроком этой истории. Мы видим в марксизме, который кажется вам узкой догмой, именно квинтэссенцию этого исторического урока и руководства. Мы видим в самостоятельной, непримиримо марксистской партии революционного пролетариата единственный залог победы социализма и путь к победе, наиболее свободный от шатаний. Мы никогда поэтому, не исключая самых революционных моментов, не откажемся от полной самостоятельности соц.-дем, партии, от полной непримиримости нашей идеологии.

Вам кажется, что это исключает боевое единение? Вы ошибаетесь. Вы можете увидеть из резолюции нашего второго съезда, что мы от соглашений для борьбы и на борьбе не отказываемся». (Там же, стр. 274 – 275)

Кто-кто, а Ленин умел заворачивать. «Боевое единение невозможно, – говорит он, ссылаясь на опыт истории». Разумеется, силы не сберегаются, а растрачиваются в бесплодных попытках склеивания разнородного. Но это утверждение само по себе, в отрыве от нежелания Ленина идти на боевое единение, ничего не значит. Только отказ Ленина участвовать вместе с социал-революционерами в согласованном натиске на царизм придаёт ему смысл. И Ленин прямо говорит, что боевое единение с социал-революционерами обречено на неудачу, ибо «русские ученики» никогда, не исключая самых революционных моментов, не откажутся от самостоятельности своей партии, от полной непримиримости своей идеологии.

Вот где собака зарыта! Разность взглядов народников и «русских учеников» на характер и конечную цель революции в России лежал в основе отказа Ленина от боевого единения с народниками.

«Вам кажется, что это исключает боевое единение?» – наивничает Ленин. «Вы ошибаетесь, – уверяет он. – Вы можете увидеть из резолюции нашего второго съезда, что мы от соглашений для борьбы и на борьбе не отказываемся». (См. выше)

Наглая ложь!

Должно быть, социал-революционеры потому и обратились к «русским ученикам», что прочли у них соответствующую резолюцию, принятую ими на Втором съезде. Читателю могу напомнить, что она приведена выше. Однако после сказанного Лениным в феврале 1905 года: «Пошли все вон, мы сами с усами, а потому, если и будем сотрудничать с кем-либо, то только при верховенстве нашей партии и нашей идеологии», – указанная резолюция от 1903 года теряет всякий смысл. Нельзя же, в самом деле, ссылаться на вчерашнее «да» при сегодняшнем «нет». Хотя, как мог многократно убедиться читатель, для «русских учеников» всё возможно. В особенности для Ленина.

Выставляя и далее препоны на пути боевого единения, Ленин выходит на приведённое выше письмо Гапона и конкретизирует свой отказ:

«По поводу этого письма мы, с своей стороны, считаем необходимым высказаться с возможно большей прямотой и определенностью. Мы считаем возможным, полезным и необходимым предлагаемое им «соглашение». Мы приветствуем то, что Г. Гапон говорит именно о «соглашении», ибо только сохранение полной принципиальной и организационной самостоятельности каждой отдельной партии может сделать попытки их боевого единения не безнадежными. Мы должны быть очень осторожны с этими попытками, чтобы не портить дела никчемным связыванием воедино разнородного. Нам неизбежно придется getrennt marscnieren (врозь идти), но мы можем не раз и мы можем именно теперь vereint schlagen (вместе ударять). Было бы, желательно, с нашей точки зрения, чтобы это соглашение охватывало не только социалистические, но и революционные партии, ибо в ближайшей цели борьбы нет ничего социалистического, и мы не должны смешивать и никогда не позволим смешивать ближайшие демократические цели с нашими конечными целями социалистической революции. (Там же, стр. 280)

Заканчивает Ленин работу «О боевом соглашении для восстания» словами:

«Пожелаем, чтобы его призыв к боевому соглашению для восстания увенчался успехом, и революционный пролетариат, идя рядом с революционной демократией, мог ударить на самодержавие и низвергнуть его скорее, вернее и ценой меньших жертв». (Там же, стр. 282)

Одним словом, боевое единение не состоялось – по причине отказа «русских учеников» бороться с царизмом за социализм.

б) Негативное отношение Маркса, Энгельса, Каутского,

Плеханова, Мартова и Ленина к крестьянской революции.

Натравливание рабочих на крестьян

Мало того что «русские ученики» сами не шли дальше капитализма, так они ещё и другим мешали идти в социализм, главным образом – крестьянству и рабочему классу. Крестьян останавливали от революционных выступлений за социализм, ограничивая крестьянские требования и размах крестьянского движения до нужд капитализма; рабочих учили не содействовать, не поддерживать, более того – противодействовать революционному выступлению крестьян там и тогда, где и когда оно выходит за рамки капитализма. Поступая так, «русские ученики» всецело опирались на марксизм. Пожалуй, это единственный случай, когда «русские ученики» целиком и полностью согласовались с теорией и практикой Маркса и Энгельса.

Негативное отношение к крестьянской революции заложено в основе основ марксизма. Оно глубоко коренится в двух взаимосвязанных фундаментальных вопросах формационной теории: 1) О движущих силах революции; 2) О власти. В своё время именно эти два вопроса стояли во главе борьбы Маркса и Энгельса с народничеством. Скрипя сердцем, согласившись с народничеством по вопросу о возможности перехода общественно-экономической формации к другой, минуя промежуточную стадию (речь шла, как помнит читатель, о возможности строительства социализма (коммунизма) в России, минуя капиталистическую стадию развития), – они напрочь отказывались признать правоту народников и по части вопроса о движущих силах революции и по части вопроса о власти.

В порыве защиты собственного детища, безмятежно плывшего по волнам Западной Европы, от российской действительности – им изменяла логика. Согласно ей, движущей силой в крестьянской революции являются крестьяне. Следовательно – крестьяне и есть главные претенденты на власть в стране после победы крестьянской революции (как они это будут осуществлять – другой вопрос). Ещё шаг, и мы, читатель, находим, что при строительстве социализма в России, минуя капитализм, посредством крестьянской революции, движущей силой социалистического преобразования общества являются крестьяне, и им будет принадлежать власть в социалистическом государстве. Эти два положения не укладывались в голове ни Маркса, ни Энгельса, иначе как окончательно не разрушив их формационную теорию. А это уже не лезло ни в какие марксистские ворота.

Ленин – как «истинный» марксист – был круто замешан на нелюбви к крестьянству. Впрочем, только это и делало возможным его пребывание в рядах «русских учеников» первой волны. Как было показано выше, все эти Плехановы и прочие – это люди, которые бежали от крестьянства, и объединившиеся в партию сторонников и последователей Маркса и Энгельса для борьбы с крестьянством. И пришли они в Россию со знаменем в руках, на котором было написано: «СМЕРТЬ КРЕСТЬЯНАМ!». Иного пути установления капитализма в России у них не было. Что у них было, так это учение Маркса и Энгельса, выработанное ими на основе истории развития западноевропейских стран и неуёмное желание его (учения Маркса и Энгельса) воплощения в жизнь. Преобладание крестьян в стране делало жизнь «русских учеников» невыносимой, а главное бессмысленной. «Умудрённые» марксизмом, они неизменно находили, что крестьянство и марксизм – две вещи несовместные. С одной стороны, преобладание крестьянского хозяйства в стране препятствовало установлению капитализма, с другой, в соответствии с народничеством, вело к перешагиванию через капитализм в социализм. Если с первым «русские ученики» ещё могли смириться в надежде на историческую перспективу, то со вторым – никогда. Отсюда и их отрицательное отношение к крестьянству и народничеству.

Набиравшее силу крестьянское движение в стране пугало «русских учеников», грозя им позором и забвением, и потому они усиленно боролись против его перерастания в социалистическую революцию.

«Начинаются крестьянские восстания», – такими словами Ленин предваряет свою работу, вышедшую в свет 23 марта 1905 года, «Пролетариат и крестьянство», направленную на остужение революционного пыла крестьян и разъяснения заблудшим, неустойчивым и теоретически неграмотным членам РСДПР, то бишь «русским ученикам», политику и тактику ведения агитационной работы среди крестьян и рабочих, а так же формулу их взаимодействия:

«Начинаются крестьянские восстания. Из различных губерний приходят известия о нападениях крестьян на помещичьи усадьбы, о конфискации крестьянами помещичьего хлеба, скота. Царское войско, наголову разбитое японцами в Маньчжурии, берет реванш над безоружным народом, предпринимая экспедиции против внутреннего врага – против деревенской бедноты. Городское рабочее движение приобретает нового союзника в революционном крестьянстве. Вопрос об отношении сознательного авангарда пролетариата, социал-демократии, к крестьянскому движению приобретает непосредственное практическое значение и должен быть поставлен на ближайшую очередь дня во всех наших партийных организациях, при всяком выступлении пропагандистов и агитаторов». (Там же, стр. 341)

Далее, – бегло обрисовав двоякую задачу, стоящую перед русскими учениками: 1) Поддержать и толкать вперёд крестьянское движение, поскольку оно не выходит за рамки капитализма (слово «капитализм» Ленин маскирует под выражение «революционно-демократическое движение» – запомни это, читатель, ибо далее оно будет встречаться неоднократно); 2) Неуклонно стоять на своей классовой, пролетарской точке зрения (т.е. установления капитализма в России со всеми указанными вытекающими последствиями), – Ленин прячется за широкую спину Каутского, главного здравствующего авторитета «русских учеников» тех лет:

«Социал-демократия неоднократно указывала уже, что крестьянское движение ставит перед нею двоякую задачу. Мы должны безусловно поддерживать и толкать его вперёд, поскольку оно является революционно-демократическим движением. Мы должны вместе с тем неуклонно стоять на своей классовой пролетарской точке зрения, организуя сельский пролетариат, подобно городскому и вместе с ним, в самостоятельную классовую партию, разъясняя ему враждебную противоположность его интересов и интересов буржуазного крестьянства, призывая его к борьбе за социалистическую революцию, указывая ему, что избавление от гнёта и нищеты лежит не в превращении нескольких слоев крестьянства в мелких буржуа, а в замене всего буржуазного строя социалистическим.

Эта двоякая задача социал-демократии подчеркивалась не раз в старой «Искре», начиная с № 3, т.е. ещё ранее первого крестьянского движения 1902 года; она выражена и в нашей партийной программе; она повторена была и в нашей газете (№ 3). Теперь, когда особенно важно выяснить эту задачу в ее практической постановке, интересно привести замечания Карла Каутского, поместившего в немецком соц.-дем. журнале «Die Neue Zeit» статью «Крестьяне и революция в России». Как социал-демократ, Каутский неуклонно отстаивает ту истину, что пред нашей революцией стоит теперь задача не социалистического переворота, а устранения политических препятствий с пути развития существующего, т.е. капиталистического, способа производства. И Каутский продолжает: «Революционное городское движение должно оставаться нейтральным в вопросе об отношениях между крестьянином и помещиком. Оно не имеет никаких оснований становиться между крестьянами и помещиком, выступать на защиту последнего против первых; его сочувствие всецело на стороне крестьянства. Но задачей революционного городского движения вовсе не является также натравливание крестьян на помещиков, которые в современной России играют совсем не ту роль, какую играло хотя бы французское феодальное дворянство времён «старого порядка». Впрочем, городские революционеры, даже если бы они и захотели, могли бы оказать весьма немного влияния на отношения между помещиками и крестьянами. Эти отношения помещики и крестьяне определят уже сами между собой»». (Там же, 341-342)

По сути, Ленин от имени Каутского озвучил практическую задачу «русских учеников» в текущей революции: бороться не за социалистический переворот, а за устранение политических препятствий на пути существующего в стране капиталистического способа производства. Я уже не говорю о невежестве, дабы не сказать преднамеренной лжи, Ленина относительно существующего в стране капиталистического способа производства (надеюсь, там, где речь шла о безосновательности его утверждения о наличии капитализма в России в общегосударственном масштабе, о преобладании капитализма в народном хозяйстве России и прочей ереси, сказано предостаточно, чтобы не повторяться). Я говорю об отсутствии элементарной порядочности. Человек, сделавший столь громкое заявление от имени кого бы то ни было, обязан привести цитату из первоисточника, если, конечно, она существует. В предоставленной Лениным цитате из Каутского нет и намёка на то, что перед нашей революцией стоит теперь задача не социалистического переворота, а устранение политических препятствий на пути развития существующего, т.е. капиталистического, способа производства. Или, короче говоря, не социалистического, а капиталистического переворота. Что касается самой задачи, озвученной Лениным от имени Каутского, то в ней нет ничего крамольного. Она полностью согласуется с марксизмом. Отказ от социалистической революции в пользу установления капитализма в России «русские ученики» проповедовали – ссылаясь на Маркса и Энгельса с самого начала своего появления на исторической арене. Возможно, Каутский и высказал нечто подобное, но не совсем пригодное для цитирования, а потому Ленин был вынужден «упорядочить» его разрозненные мысли. Как бы то ни было, ясно одно: Ленин дюже опасался самостоятельно выступить с той «истиной», что перед нашей революцией стоит теперь задача не социалистического, а капиталистического переворота. Он прекрасно осознавал, что стоит ему это сделать, как на нём будет положен большой и жирный крест. А так, всегда можно сослаться на Каутского, и в случае чего поправиться, а заодно и Каутского поправить.

Но вот Ленин приводит цитату из Каутского. Зачем? Можно было и теперь не цитировать. Затем, что одно дело – сказать от имени Каутского то-то и то-то, – а ты, читатель, разберись, так ли это. Вреда никакого (в особенности, если Каутский этого не говорил). Другое дело – утаить вредоносный источник. Мало того что разговор становится беспредметным, так ещё этот источник продолжает отравлять сознание читателя. Куда эффективнее взять читателя за руку, подвести его, образно говоря, к колодцу со словами «в нём отравленная вода» и засыпать его у него на глазах.

В самом деле, изречение Каутского:

«Революционное городское движение должно оставаться нейтральным в вопросе об отношениях между крестьянином и помещиком» (См. выше), –

не делает чести социал-демократу. Оно явно не продуманно им до конца. Каутский, очевидно, исходил из того, что в России городское население совершенно оторвано от деревенского, имеет свои законы, своё правительство и т.д., и т.п.; что борьба крестьян с помещиками никак не отражается на городском населении. Немудрено, если учесть тот факт, что «русские ученики» все уши пропели загранице о наличии капитализма в России в общенародном масштабе. А тут какие-то крестьяне затеяли борьбу с какими-то помещиками… А ну их, пусть сами разбираются между собой – голосила зарубежная публика, просвещённая русскими учениками. Ей и в голову не приходило, что крестьяне и помещики составляют два основных класса существующего в России феодального способа производства, борьба между которыми и определяет политико-экономическую физиономию страны; что победа крестьян над помещиками – означает победу крестьян над царизмом и строительство социализма, минуя капитализм.

Ленин просёк вредоносность данного высказывания Каутского для «русских учеников», а потому высветил его и тут же указал на «ошибку»:

«Отдельные неточности и неопределенности в выражениях Каутского могут быть объяснены беглостью его замечаний и недостаточным знакомством с аграрной программой русской социал-демократии. Суть дела в том, что отношение революционного пролетариата к тяжбе между крестьянами и помещиками не может быть во всех случаях и при всех условиях одинаковым при различных перипетиях русской революции. При одних условиях, при известных конъюнктурах – это отношение должно быть отношением не только сочувствия, но и прямой поддержки, и не только поддержки, но и «натравливания». При других условиях – это отношение может и должно быть нейтральным. Каутский, судя по его приведенным замечаниям, верно схватил эту двоякую сторону нашей задачи, – в отличие не только от наших «социалистов-революционеров», целиком погрязших в вульгарных иллюзиях революционной демократии, но и от многих социал-демократов, которые, подобно Рязанову или Иксу, отыскивали «простое», для всех комбинаций одинаковое, решение задачи». (Там же, стр.343)

Уточняя и расширяя Каутского, Ленин не договаривает, чтобы раньше времени не спугнуть, не отвратить от себя, от «русских учеников» крестьянство. Его слащавенькие речи о том, что пролетариат, ведомый русскими учениками при одних условиях, когда тяжба между крестьянами и помещиками ведёт к капитализму, должен не только сочувствовать крестьянину в его борьбе с помещиком, но и прямо поддерживать его и даже натравливать его на помещика, а при других условиях, когда тяжба между крестьянами и помещиками ведёт к социализму, должен быть нейтральным, – не отражает всех перипетий русской революции. Спрашивается, что будут делать «русские ученики» в тот миг, когда тяжба крестьян с помещиками перерастёт капитализм и устремится к социализму? Правильно, читатель! «Русские ученики» сами включатся в борьбу с крестьянством на стороне помещиков и натравят на него пролетариат.

Сегодня, спустя 100 лет после Первой Русской Революции, – это не предположение, и даже не утверждение, а констатация факта, в основе которого лежит антикрестьянская деятельность «русских учеников» в Первую, Вторую и Третью русские революции. Стоит ли после этого удивляться тому, что «русские ученики» активно выступали против всего того, что мешало установлению капитализма в стране, и за все то, что способствовало установлению капитализма в стране. Поддержка русскими учениками столыпинской аграрной реформы, унесшей жизни миллионов и миллионов крестьян, – красноречивое тому свидетельство. Но это пустяк по сравнению с требованием «русских учеников» усилить проведение столыпинской аграрной реформы, имея на руках её предварительные результаты в то самое время, когда сам царизм, посчитав чрезмерным и неоправданным повальное истребление крестьян, стал сворачивать её под натиском последних, готовых лечь в землю, но не стать пролетарием. Нет, я не обеляю царизм, а только сравниваю его и «русских учеников», как мастера-палача и подмастерья-палача по их отношению к выбранной ими жертве.

Не трудно представить, каково было народникам убедить россиян в пагубности теории и практики «русских учеников» в части преобразования общества, коли и сегодня вышеприведенные факты с трудом доходят до некоторых. Безусловно, факты из жизни придают силу аргументации. Однако и без них, и до них всякий здравомыслящий человек способен сделать соответствующие им выводы на основании теоретических установок объекта познания. Эти выводы будут тем точнее, чем больше объект познания будет придерживаться своих теоретических установок. В значительной мере этому способствуют и политические трения сторон. Исходя из этого, обращение народников к «русским ученикам» с предложением боевого единения – не является случайным и не выглядит неожиданным. Они знали с кем имеют дело, а главное, что от них ожидать. Смею предположить, что обеспечением безопасности набиравшей силу революции от тлетворного влияния «русских учеников» и было продиктовано обращение к ним народников о боевом единении. Опасения народников относительно вероятности выступления «русских учеников» на стороне помещиков против крестьян и натравливания ими рабочих на крестьян по мере продвижения революции к социализму имели высокие основания, ибо марксизм они знали лучше, чем «русские ученики». Поэтому, я думаю, они не очень-то и рассчитывали на согласие «русских учеников»; и получив отказ – лишний раз убедились в своей правоте. Но главное не это, а то, что в отказе «русских учеников» в боевом единении с народниками содержится указание на объективную возможность, более того – необходимость, участия «русских учеников» на стороне помещиков против крестьян и натравливания ими пролетариата на крестьян:

«Мы («русские ученики», – В.К). никогда поэтому (будучи последовательными марксистами, – В.К)., не исключая самых революционных моментов (как только заметим, что революция движется к социализму, минуя капитализм, – В.К)., не откажемся от полной самостоятельности соц.-дем. партии (социал-демократической партии, т.е. партии «русских учеников», – В.К)., от полной непримиримости нашей идеологии (от необходимости установления капитализма в России, – В.К).». (См. выше)

Вернёмся, однако, к работе Ленина «Пролетариат и крестьянство» и послушаем его более поздние откровения по рассматриваемому вопросу:

«…Вся трудность социал-демократической аграрной программы и аграрной тактики в России состоит в определении, возможно более ясном и точном, того, при каких условиях обязателен для пролетариата нейтралитет и при каких поддержка и «натравливание».

Решение этой задачи может быть только одно: вместе с крестьянской буржуазией против всякого крепостничества и против крепостников-помещиков, вместе с городским пролетариатом против крестьянской и всякой другой буржуазии, – такова «линия» сельского пролетария и его идеолога социал-демократа. Другими словами: поддерживать и подталкивать крестьянство вплоть до всяких отнятий какой угодно «священной» барской «собственности», поскольку это крестьянство выступает революционно-демократическим. Относиться недоверчиво к крестьянству, организоваться отдельно от него, быть готовым к борьбе с ним, поскольку это крестьянство выступает реакционным или противопролетарским». (Там же, стр. 343-344)

Очевидно, что народники задолго до ленинских признаний верно ухватили двоякую задачу марксизма, используемую «русскими учениками» по отношению к крестьянству:

«…Поддерживать и подталкивать крестьянство вплоть до всяких отнятий какой угодно «священной» барской «собственности», поскольку это крестьянство выступает революционно-демократическим. Относиться недоверчиво к крестьянству, организоваться отдельно от него, быть готовым к борьбе с ним, поскольку это крестьянство выступает реакционным или противопролетарским». (См. выше)

Грань, отделяющая «русских учеников» от открытого выступления против крестьян, с натравливанием на них пролетариата, тончала с каждым днем революции. Причиной тому – изначальный курс, взятый революцией на социализм. Кто и как осуществлял эту революцию – тема отдельного разговора, и, забегая вперед, скажу, не в пользу «русских учеников», о чём свидетельствуют и приведённые здесь материалы, освещающие события тех лет. Одно верно, история Первой Русской Революции, написанная русскими учениками, похожа на историю движущегося поезда в изложении пассажира последнего вагона со стоп–краном в руке. «Быть готовым к борьбе с крестьянством, поскольку, стремясь к социализму, оно выступает реакционно или противопролетарски», – вот о чём думали и над чем работали «русские ученики» в Первую Русскую Революцию. «Как остановить революцию в пределах капитализма, не дать ей разрастись до социализма?» – этот вопрос непрестанно лихорадил «русских учеников». Краткую «биографию» и краткий перечень участников его обсуждения в первые дни революции можно подчеркнуть из работы Ленина «Из новоискровского лагеря», опубликованной в газете «Вперёд» №8, 28 февраля 1905 года:

«Плеханов в передовице № 87 «Искры» проводит с успехом, мягко и уступчиво кивая Мартову, тактику kill with kindness (убить посредством мягкости). Расшаркиваясь перед автором передовицы № 85, Плеханов по существу дела целиком опровергает его и проводит именно те взгляды, на которых настаивал всегда «Вперёд» (т.е. Ленин, – В.К).. В добрый час! Только посчитайтесь ещё родством с Мартыновым, почтеннейший диалектик. Поговорите с ним о той страшной и гибельной для вас перспективе, которая осуществится, если вы, «подготовив победу» (лозунг № 87), одержите победу! Поговорите с ним о грозной опасности «захвата власти», «участия в временном правительстве» и «революционной диктатуры». Бедный Плеханов, долго ещё придётся ему выпутываться из того хлама, который припасён одобренными всей (?) редакцией брошюрами Троцкого, Мартынова, Рабочего и Аксельрода!». (Там же стр. 287)

8 марта 1905 года, в 9-м номере «Вперёд», Ленин вновь возвращается к этому вопросу в работе «Освобожденцы и новоискровцы, монархисты и жирондисты». Полагаю, не погрешу против истины, если скажу, что судя по обилию исписанной литературы по данному вопросу и её периодичности, в годы революции 1905-1907 гг. не было ни одного мало-мальски значимого мероприятия, проводимого русскими учениками (было 3 съезда, 2 конференции и множества собраний разного уровня), где бы не шла речь о том, как далеко могут пойти «русские ученики» за революцией; в каких случаях поддерживать помещиков (буржуазию), а в каких надобно натравить рабочих на крестьян и т.д., и т.п.

Таковы были роль и значение «русских учеников» в Первой Русской Революции. Они её не готовили, не вели и, можно сказать, не сопровождали, а лихорадочно поспешали за ней, с ужасом отмечая её всплески, грозящие превратить их в абсолютный ноль. Нет, не поражения революции они боялись – они боялись собственного поражения. То и дело с их стороны раздавались возгласы об их неготовности к революции, об отсутствии у них должной организации, о необходимости увеличения количества партийных ячеек и численности своих рядов, о перенимании народнического опыта работы с массами и т.д., и т.п. По сути – за время Первой Русской Революции «русские ученики» самостоятельно не организовали и не провели ни одного мало-мальски значимого выступления ни рабочих, ни крестьян. На что их хватало, так это на освещение революции. Их деятельность в этот период – сродни деятельности корреспондента газеты или журнала, передающего с места события. О справедливости данного утверждения можно судить по оставленным ими произведениям, в которых, читатель регулярно информируется о том, что там произошла стачка, здесь – стачка, тут – забастовка, там – забастовка, там – организовался Совет, тут – организовался Совет, там – поднялись крестьяне, здесь – поднялись крестьяне и т.д., и т.п. С неизменным марксистским уклоном, вплоть до указания на повсеместное выдвижение требований «русских учеников», или, на худой конец, о присутствии «русских учеников».

Острее всего боязнь размаха революции сквозила в выступлениях Плеханова, Мартова и прочих «русских учеников», которые были преимущественно из числа меньшевиков. Вероятно, сказывалось знакомство с народничеством. Они прекрасно знали о многократном преобладании в стране социалистических настроений над капиталистическими; что всякое народное волнение, обретя общероссийское значение, неизбежно приведёт к установлению социализма.

Ленин и другие, знавшие о народничестве лишь по выступлениям народников против марксизма, думали иначе. Они не верили и не хотели верить в силу и распространенность социалистических настроений в стране. Например, Ленин был просто-таки убеждён, что слабость марксизма в России – есть результат плохой работы партийных организаций «русских учеников» на местах; что всякое народное волнение, обретя общероссийское значение, неизбежно приведёт к установлению капитализма. Первые категорически предупреждали вторых об опасности перерастания текущей революции в социалистическую, вторые успокаивали первых капиталистическим характером текущей революции, в которой если и есть социалистические тенденции, то они легко гасятся троякой задачей марксизма по отношению к крестьянству: 1) Поддержка при условии его полезности капитализму, 2) Нейтральность при условии его нейтральности к капитализму, 3) Борьба с ним, вплоть до натравливания на него пролетариата, при условии его вредности, а тем более – враждебности, капитализму.

Ленин и мысли не допускал о социалистическом характере текущей революции. Поэтому, рассматривая возможные варианты в марте-апреле 1905 года в работе «Революция типа 1789 или типа 1848 года?», он писал:

«Важный вопрос относительно русской революции состоит вот в чём:

I. Дойдёт ли она до полного свержения царского правительства, до республики,

II. Или ограничится урезкой, ограничением царской власти, монархической конституцией?

Или иначе: суждена ли нам революция типа 1789 или типа 1848 года? (говорим «типа», чтобы устранить нелепую мысль о возможности повторения безвозвратно минувшей социально-политической и международной ситуации 1789 и 1848 годов).

Что социал-демократ должен желать и добиваться первого, в этом вряд ли возможны сомнения.

Между тем мартыновская постановка вопроса сбивается целиком на хвостистское желание революции поскромнее. При II типе – «опасность» захвата власти пролетариатом и крестьянством, пугающая Мартыновых, отпадает совершенно. Оставаться «оппозиционной» даже по отношению к революции во втором случае – для социал-демократии неизбежно, – Мартынов именно и хочет оставаться даже по отношению к революции в оппозиции.

Спрашивается, какой тип вероятнее?». (Там же, стр. 380)

Далее, разбирая преимущества и недостатки обоих типов революции применительно к России, Ленин заключает:

«Учесть все эти + и – сможет, конечно, только история. Наше дело, социал-демократии, толкать буржуазную революцию как можно дальше, никогда не забывая главного нашего дела: самостоятельной организации пролетариата.

Тут вот и путается Мартынов. Полная революция – есть захват власти пролетариатом и бедным крестьянством. А эти классы, находясь у власти, не могут не добиваться социалистической революции. Ergo (следовательно, – ред)., захват власти, будучи сначала шагом в демократическом перевороте, силой вещей, против воли (и сознания иногда) участников, перейдёт в социалистический. И тут крах неизбежен. А раз неизбежен крах попыток социалистической революции, то мы (как Маркс в 1871 г., предвидевший неизбежный крах восстания в Париже) должны советовать пролетариату не восставать, выжидать, организоваться, reculer pour mieux sauter (отступить, чтобы лучше прыгнуть, – Ред)..

Такова, собственно, мысль Мартынова (и новой «Искры»), если бы он её додумал». (Там же, стр. 381-382)

«Итак, наше дело, – пишет Ленин, – дело социал-демократии, – то бишь, «русских учеников», – толкать буржуазную революцию как можно дальше». На что Мартынов и прочие во главе с Плехановым резонно замечают, что приход к власти пролетариата и крестьянства, будь то вместе или порознь, означает победу социалистической революции, по крайней мере в современной России, обильно сдобренной народниками социалистическими идеями. И тут крах «русских учеников», крах марксистского учения о формации, капитализме, буржуазии и пролетариате – неизбежен.

Ленин либо действительно не понимал столь очевидной вещи, либо делал вид, что не понимает. У него крах марксизма чудным образом превращается в крах социалистической революции, которую, вдобавок, должны были добиваться находящиеся у власти пролетариат и крестьянство. Абсолютная чепуха. Зачем пролетариату и крестьянству, будучи у власти, добиваться социалистической революции? Тем более непонятно в борьбе с кем они должны добиваться социалистической революции, если буржуазия и помещики повержены ими? Вопросы, на которые у Ленина нет ответов.

Интересна и та часть рассуждений Ленина, где он, додумывая за Мартынова, подводит читателя к тому, что предлагаемые русскими учениками формы сотрудничества с крестьянством в период революции (первым делом касательно нейтралитета) полностью соответствуют марксизму; что еще Маркс накануне восстания в Париже (Парижская Коммуна 1871 года) советовал пролетариату не восставать, выждать, организовываясь – отступить, чтобы лучше прыгнуть, и что это для России как раз то, что доктор прописал.

Здесь, читатель, мы остановимся поподробнее. Завалы, созданные на этом участке исследования основоположникам марксизма и русскими учениками, столь огромны, что целиком разобрать их в данной книге не представляется возможным. Поэтому я ограничусь обозначением общего контура и указанием направления. Начну с Коммуны.

Мало кто знает, что первая в мире пролетарская революция с захватом ратуши и установлением на ней красного знамени и первое правительство рабочего класса в форме Коммуны состоялась в Лионе 28 сентября 1870 года при непосредственном участие Бакунина. Парижская Коммуна, провозглашенная в марте 1871 года, – это десятая вода на киселе! Вслед за лионской Коммуной – в октябре 1780 года была марсельская Коммуна… Но первой пролетарской по праву считается лионская Коммуна. И это не только моё личное мнение. Полагаю, сказанное противником Бакунина Марксом в письме Э.С. Бизли от 19 октября 1870 года, развеет у читателя дух скептицизма:

«Что касается Лиона, то я получил письма, которые не подлежат опубликованию. Сначала всё шло прекрасно. Под давлением секции Интернационала республика была провозглашена раньше, чем в Париже. Тотчас же было установлено революционное правительство – Коммуна, состоявшая частью из рабочих, принадлежавших к Интернационалу, частью из буржуазных радикальных республиканцев. Octrois были немедленно уничтожены – и вполне правильно. Бонапартистским и клерикальным интриганам внушили страх. Были приняты энергичные меры к вооружению всего народа. Буржуазия если по существу и не сочувствовала новому порядку вещей, то, по крайней мере, стала ему спокойно подчиняться. Лионское выступление немедленно нашло отклик в Марселе и Тулузе, где имеются сильные секции Интернационала.

Но ослы – Бакунин и Клюзере – приехали в Лион и испортили всё дело. Так как оба они принадлежат к Интернационалу, то у них, к несчастью, оказалось достаточно влияния, чтобы сбить с толку наших друзей. Ратуша была захвачена – на короткое время – и изданы были самые нелепые декреты об уничтожении государства и тому подобной чепухе. Одного того, что русский, которого буржуазные газеты изобразили агентом Бисмарка, претендует на звание лидера комитета спасения Франции, было, как Вы понимаете, достаточно, чтобы перетянуть чашу весов общественного мнения. Что касается Клюзере, то он вёл себя, как дурак и трус. Потерпев провал, оба покинули Лион.

В Руане, как и в большинстве других промышленных городов Франции, секции Интернационала, следуя примеру Лиона, настояли на официальном допущении рабочих в «комитеты обороны».

Должен Вам, однако, сказать, что по всем сведениям, которые я получаю из Франции, буржуазия в целом предпочитает прусское завоевание победе республики с социалистическими тенденциями». (К. Маркс Ф.Э. Соч. Изд. 2-ое. Т. 33, стр. 135-136)

Не знаю, как «осёл» Клюзере, но Бакунин срочно прибыл из Швейцарии в Лион 15 сентября 1870 года по приглашению лионских революционеров (среди них Альбер Ришар) для усиления организационной и агитаторской работы в массах. Вся власть в городе находилась в руках буржуазии, прочно окопавшейся в «Комитете общественного спасения», образованного на волне прокатившихся по всей Франции буржуазных выступлений в связи с известием о разгроме французской армии под Седаном и её пленении вместе с императором Франции Наполеоном III. Буржуазия в Лионе, как и в ряде других городов Франции, включая запоздалый Париж, не замедлила воспользоваться столь благоприятными условиями для свержения монархии и установления своего господства.

Остановившись на конспиративной квартире Луи Паликса, Бакунин немедленно приступил к созданию рабочей (революционной) коммуны. Он много выступал на демонстрациях, митингах, собраниях и всюду говорил о необходимости единения антибуржуазных сил, призывал к свержению буржуазии и установлению власти трудового народа. Принимал активное участие в подготовке программных документов и агитационных материалов. На одном из многотысячных митингов с его подачи был образован «Центральный комитет спасения Франции», ставивший задачу создания революционных коммун по всей Франции. Вскоре Центральный комитет спасения Франции распространил по городу одобренную им программу переустройства всей страны, написанную Бакуниным. Сей документ, расклеенный по городу в виде листовок и частично переправленный в другие регионы Франции, получил легендарное название «Красная афиша», поскольку был напечатан на красной бумаге:

«ФРАНЦУЗСКАЯ РЕСПУБЛИКА.

РЕВОЛЮЦИОННАЯ ФЕДЕРАЦИЯ КОММУН

Плачевное положение, в котором находится страна, бессилие официальных властей и индифферентизм привилегированных классов привели французскую нацию на край гибели. Если революционно-организованный народ не поспешит действовать, то его будущее погибло, революция погибла, все погибло. Взвесив размеры опасности и принимая во внимание, что нельзя ни на минуту откладывать отчаянного выступления народа, делегаты федерированных Комитетов Спасения Франции совместно с Центральным Комитетом предлагают немедленно принять следующее решение:

Статья 1. Административная и правительственная «государственная машина», ставшая бессильной, упраздняется. Французский народ возвращает себе полноту прав.

Статья 2. Все уголовные и гражданские суды закрываются и заменяются народным правосудием.

Статья 3. Уплата налогов и ипотек прекращается. Налоги заменяются взносами федерированных коммун, взимаемыми с богатых классов соразмерно потребностям Спасения Франции.

Статья 4. Распавшееся государство не может впредь вмешиваться в платеж частных налогов.

Статья 5. Все существующие муниципальные организации распускаются и заменяются во всех федерированных коммунах Комитетами Спасения Франции, которые будут осуществлять все виды власти под непосредственным контролем народа.

Статья 6. Каждый комитет губернского города пошлет двух делегатов, которые все вместе составят революционный Конвент Спасения Франции.

Статья 7. Этот Конвент немедленно соберётся в ратуше Лиона как второго города Франции и более всех других способного энергически озаботиться защитою страны.

Этот Конвент, опираясь на весь народ, спасёт Францию. К оружию!!!

(Под прокламацией стояло 26 подписей, включая бакунинскую)». (Дёмин В.Н. Бакунин – М: Молодая гвардия, 2006, из серии «Жизнь замечат. людей». Сер. Биогр.; Вып. 1009, стр. 262)

В повсеместной организации революционных коммун и их одновременном выступлении Бакунин видел залог победы Французской народной революции. «Отдельные выступления городских коммун обречены на гибель», – говорил он. Как пишет Демин:

«На случай успеха Бакунин ещё до падения бонапартистского режима Наполеона III подготовил проект декрета, регламентирующего постреволюционную жизнь во Франции; его первая статья гласила: «Революционные коммуны Парижа, Лиона, Марселя, Лиля, Бордо, Руана, Нанта и пр., приготовив солидарно и направив революционное движение для низвержения императорской тирании, объявляют, что они не считают свою задачу оконченной прежде, чем они обеспечат революцию применением принципов равенства, которые они исповедуют. Вследствие этого они соединяются федеративно, становятся на время авторитарными и предпринимают следующее...»: (далее идут еще четырнадцать основных и пять дополнительных конституционных статей будущей «безгосударственной» Французской социалистической республики). (Там же, стр.226)

Но коммунам не было суждено объединится и выступить солидарно. Один за одним они потерпели поражения. Большая доля вины за это лежит на Марксе и Энгельсе, на их учении.

Однако прежде чем идти дальше, закончим с Бакуниным:

«Вспыхнуло восстание в Лионе. Бакунин, – не унимается Маркс, продолжая порочить Бакунина (на сей раз в своей работе «Мнимые расколы в Интернационале»), – бросился туда и при поддержке Альберта Ришара, Гаспара Блана и Бастелика водрузился 28 сентября в городской ратуше, но воздержался от того, чтобы выставить кругом охрану, считая это политическим актом. Он был позорно изгнан оттуда несколькими национальными гвардейцами в тот самый момент, когда после тяжёлых родовых мук появился, наконец, на свет его декрет об отмене государства». (К.Маркс, Ф.Энгельс. Избр. соч. в 9-ти томах. Т.4. стр. 325-326)

А теперь сравним обвинения Маркса с исследованием Дёмина и повествованием самого Бакунина, изложенного им в письме к Э. Беллерио, через десять дней после поражения в Лионе:

«Утром 28 сентября центральную площадь Лиона заполнили тысячи рабочих и горожан с красными знаменами. Одновременно началась агитация в казармах национальной гвардии, многие солдаты и офицеры стали склоняться на сторону народа. На площади толпа, возбужденная энергичными призывами, оттеснила стражу и ворвалась в ратушу. Начался митинг. Часть ораторов выступала с балкона, другая переместилась в заполненный народом зал заседаний муниципалитета. Во время выступления Бакунина в ратуше в сопровождении вооруженной охраны появился мэр Лиона и приказал немедленно арестовать русского эмигранта и его французских соратников. Сопротивление казалось бесполезным, но в это время рабочие ринулись на защиту своих вождей, разоружили национальных гвардейцев и освободили арестованных. Правда, за время краткосрочного ареста гвардейцы успели обобрать Бакунина, лишив его бумажника со всеми деньгами и записной книжки с важными адресами и заметками.

На какое-то время хозяином положения стал Центральный комитет спасения Франция. Бакунин убеждал товарищей арестовать разбежавшихся представителей власти и разоружить национальную гвардию, отказавшуюся принять сторону восставшего народа. Вместо этого они, как это обычно бывает в подобных случаях, занялись дележом «портфелей». Буржуазные республиканцы между тем не дремали. Подавляющее большинство вооруженных национальных гвардейцев оставалось на их стороне. Вскоре они плотным кольцом окружили заполненную народом площадь и вытеснили оттуда митингующих. Бакунин и его друзья оказались в ловушке. Через десять дней он так описывал в одном из писем произошедшее:

«Вы читали в газете... Более или менее правдивый рассказ о нашей первой (и не последней) попытке в Лионе 28 сентября. Факт тот, что начало было великолепно. Мы были господами положения. Несмотря на сопротивление буржуазной национальной гвардии, мы овладели ратушей, нам помогал народ, сначала безоружный, а потом сбежавшийся с оружием в руках. «Почему мы не остались там?» – спросите Вы. Виною этому – отсутствие революционного опыта у нескольких наших друзей, которые развлекались революционными фразами в то время, когда надо было действовать и не слушать обещаний реакционеров, которые, видя себя побежденными, обещали все, а потом не выполнили ничего. А в особенности это вина генерала Клюзере, чтобы не сказать – его трусость и измена. Он принял от победоносного Комитета командование над ратушей и республиканскими гвардейцами, которые окружили её массою и были за нас. Желая одновременно угодить и буржуям и народу, он позволил первым тайком пробраться в ратушу, тогда как республиканские гвардейцы, считая победу окончательной, начали расходиться. Таким образом – Комитет неожиданно увидел себя окруженным врагами. Я был там с друзьями и говорил им беспрестанно: «Не теряйте времени в пустых спорах, действуйте, арестуйте всех реакционеров. Разите реакцию в голову». Посреди этих речей я оказался окружённым буржуазными национальными гвардейцами под предводительством одного из самых ярых реакционеров Лиона, самого мэра, г-на Генона. Я отбивался, но меня потащили и заперли в какой-то дыре, порядочно потрепав меня. Час спустя батальон вольных стрелков, обратив в бегство буржуазных гвардейцев, освободил меня. Я вышёл с моими освободителями из ратуши, где не было больше ни одного члена Комитета...».

Но вскоре разошлись и рабочие. Дело в том, что «отцы города» вовремя осознали свой просчет и отменили дискриминационное решение о снижении оплаты труда в национальных мастерских, о чём во всеуслышание объявили на площади. Страсти улеглись, и митингующие постепенно успокоились. Прокурор приказал арестовать Бакунина как иностранного смутьяна и одного из главных зачинщиков беспорядков. Тому пришлось срочно перейти на нелегальное положение, а на другой день тайно уехать в Марсель». (Демин В.Н. Бакунин – М: Молодая гвардия, 2006, из серии «Жизнь замечат. людей» Сер. Биогр.; Вып. 1009, стр. 263-264)

Очевидно, что Маркс бессовестно наводит напраслину на Бакунина. Как впрочем и на его учение о свободе и государстве, доказывая, что Бакунин отрицает насилие, выступает против создания руководящих органов революции и т.д., и т.п. Абсурдность данных утверждений Маркса, а заодно и Энгельса, в свете вышесказанного, в том числе и самим Бакуниным, призывавшим к организации революционных коммун, к вооружению народа, к оружию и т.д., и т.п. – более чем очевидна. Если кто и повинен в том, что лионцы не смогли добиться полного освобождения, так это Маркс и Энгельс, удерживавшие их от социалистических преобразований. Это стало очевидно не сегодня, это было очевидно тогда, на что указал Бакунин, покидая Лион, в прощальном письме к Паликсу:

«Дорогой друг, я покидаю Лион с глубокой грустью и с мрачными предчувствиями. Я начинаю думать теперь, что Франция погибла. Она сделается вассальным княжеством Германии, и её голос, некогда столь мощный, этот голос, возвещавший свободу всему миру, не будет пользоваться никаким влиянием в советах Европы. Место её живого и реального социализма займёт доктринерский социализм немцев, которые будут говорить только то, что позволят им сказать прусские штыки, вернувшиеся домой после победы». (Там же, стр.264)

Итак, Лион. Идёт воистину первая проба сил пролетариата. Историческое значение этого события трудно переоценить. Но опорочить или замолчать – можно, что и делали марксисты, начиная с Маркса и Энгельса – и кончая «русскими учениками». Спрашивается, где должен быть командир в начале атаки? Правильно, читатель, впереди, на боевом коне! Иначе говоря, где должны быть люди, мнящие себя идеологами, вождями, учителями пролетариата, в момент начала атаки пролетариатом? Более того – в момент по-настоящему первой атаки? Разумеется, если уж не в первых рядах атакующих, чего от них никто не требовал, и я не буду требовать – это их личное дело морального качества, то хотя бы рядом с атакующими, в крайнем случае, позади атакующих. Как бы то ни было, но непременно на месте сражения, не сами лично, то хотя бы в лице своих представителей. И что же мы видим, читатель? Где Маркс? Где Энгельс? Где их представители (представитель)? Их там не было и не могло быть. Зато там был Бакунин, на которого они, видя бой со стороны, издалека, и притом с закрытыми глазами, – навешали всех собак за поражение своего войска, брошенного ими на произвол судьбы.

Первым всегда трудно, в особенности на практике. О чём речь, коли даже в теории, изложенной библией (вот уж где фантазия человека не знала границ), Иисус – сын божий, наделённый божественными знаниями и божественной силой, – и тот, прибыв на Землю, не смог привести рабов к победе над рабовладельцами, коли даже среди его ближайшего окружения были предатели и изменники – одного из которых звали Иуда. Получив сокрушительное поражение, обусловленное невежеством масс и человеческими пороками, по простому говоря – его убили, отправили на небеса; Иисус отложил борьбу со злом до своего второго пришествия.

Бакунин же всего лишь сын человеческий. Как во всяком новом деле, не обошлось без ошибок и просчётов, было бы странно если бы их не было. Великий русский богатырь вёл французский пролетариат по неизведанному пути, и не его вина, что не дошёл до конца. Он исполнил свой долг сполна. Сделал всё, что мог, чтобы помочь ему добиться своего полного освобождения. Чего нельзя сказать о Марксе и Энгельсе.

«Их там не могло быть», – сказал я выше. «То, что ни Маркса, ни Энгельса, ни их представителей (представителя) в Лионе не было – это понятно. Непонятно, почему их там не могло быть?» – недоуменно спросит читатель. Отвечаю, потому и только потому, что Маркс и Энгельс являлись категорическими противниками осуществления при их жизни, социалистической (коммунистической) революции.

Это утверждение стоит того, чтобы повторить его ещё раз: Маркс и Энгельс при жизни являлись категорическими противниками социалистической (коммунистической) революции.

Начну с того, что после слова социалистической я добавил в скобке слово «коммунистической», поскольку до изучения народничества ни Маркс, ни Энгельс не догадывались о существовании такой формы социальной революции – как социалистическая революция. Это потом, после изучения народничества, они будут требовать – скорее всего, сами от себя – чтобы с социализмом обращались как с наукой, то есть, чтобы его изучали. Цитирую:

«В особенности обязанность вождей будет состоять в том, чтобы всё более и более просвещать себя по всем теоретическим вопросам, всё более и более освобождаться от влияния традиционных, принадлежащих старому миросозерцанию, фраз, и всегда иметь в виду, что социализм, с тех пор как он стал наукой, требует, чтобы с ним и обращались как с наукой, то есть, чтобы его изучали». (Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. в 9-ти т. Т.З. С.430).

То было сказано Энгельсом в 1875 году в предисловии к третьему изданию его работы «Крестьянская война в Германии». А во Французских Коммунах 1870-1871 годов и он, и Маркс имели о социализме туманные представления. Настолько туманные, что в проводимых Парижской Коммуной мероприятиях не видели ничего социалистического. Напрасный труд – искать в их произведениях периода Парижской Коммуны 1871 года и сразу после неё, например, в работе Маркса «Гражданская война во Франции», целиком посвященной её анализу (вышла в свет 13 июня 1871 года), что-либо указывающее на течение социалистической мысли. Более того, там нет и движения коммунистической мысли. В той же опубликованной работе Маркса «Гражданская война во Франции», которую «русские ученики» выдают как одно из самых важнейших произведений научного коммунизма, нет ни единого слова о социализме, а слово «коммунизм» употребляется дважды, да и то в одном абзаце, где говорится о предполагаемом боязливом восклицании буржуазии и её сторонников:

«Не будет ли это, спрашиваем мы вас, милостивые государи, коммунизмом, «возможным» коммунизмом?». (К.Маркс, Ф.Энгельс. Избр. соч. в 9-ти томах. Т.4. стр. 227)

И всё.

Выше я специально подчеркнул: «в опубликованной работе Маркса «Гражданская война во Франции»». Дело в том, что помимо неё имеются ещё два наброска «Гражданской войны во Франции», в которых содержится указание того, почему Маркс в опубликованном варианте «Гражданской войны во Франции» так «бережно» отнёсся к изложению теории и практики Парижской Коммуны 1871 года относительно категорий «социализм» и «коммунизм». Яркий свет на представления Маркса о Парижской Коммуне 1871 года о том, что она представляет собой и что должна делать, – проливает сказанное им в первом наброске «Гражданской войны во Франции»:

«Величайшим мероприятием Коммуны являётся её собственное существование, её работа, её деятельность в неслыханно тяжелых условиях! Красное знамя, поднятое Парижской Коммуной, в действительности увенчивает только правительство рабочих Парижа! Они ясно, сознательно провозгласили своей целью освобождение труда и преобразование общества!

Но подлинный «социальный» характер их Республики заключается лишь в том, что Парижской Коммуной управляют рабочие! Что же касается их мероприятий, то они, естественно, должны ограничиваться главным образом военной обороной Парижа и его снабжением!

Некоторые друзья-покровители рабочего класса, с трудом скрывая своё отвращение даже к тем немногим мероприятиям Коммуны, которые они считают «социалистическими», хотя в этих мероприятиях помимо их тенденции нет ничего социалистического, в то же время выражают своё удовлетворение и пытаются привлечь к Парижской Коммуне симпатии «благородных господ» великим открытием, что рабочие, в конце концов, люди разумные, и что когда бы они ни оказались у власти, они всегда решительно отворачиваются от социалистических начинаний». (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 17 стр. 561-562)

Вот что бывает, когда лидеры рабочих на каждом углу отворачивают рабочих от социалистических начинаний. Неудивительно, что некоторые друзья-покровители рабочего класса, взращённые на отворачивании рабочих их лидерами от социалистических начинаний, с удовлетворением пытались привлечь к Парижской Коммуне симпатии «благородных господ». В самом деле, чего бояться «благородным господам», если наученные своими лидерами рабочие, когда бы ни оказались у власти, – всегда решительно отворачиваются от социалистических начинаний.

Не удивительно, что Маркс и Энгельс, на каждом углу отворачивая рабочих от социалистических начинаний, не обнаружили в Парижской Коммуне 1871 года ничего ни социалистического, ни коммунистического, а потому соответственно реагировали на неё, т.е. – никак. Совершенно никак! Иначе нельзя объяснить тот факт, что в течение двух с половиной месяцев существования Парижской Коммуны 1871 года ни Маркс, ни Энгельс, ни их представители (представитель), – говоря о представителях (представителе) здесь и ранее я меньше всего подразумеваю о посылке ими вместо себя кого бы то ни было, а больше подразумеваю деятельность возглавляемого ими Интернационала как такового, – не предприняли никаких действий, чтобы помочь ей если не делом, то хотя бы словом, в виде написания организационных документов и агитационных листовок в соответствии выработанной ими теорией, которой они усиленно размахивали перед носом пролетариата. Вместо этого – преступная бездеятельность.

Спустя месяц с небольшим, 3 июля 1871 года, в интервью газете «The World», Маркс, объясняя причину своего поведения и поведения руководимого им и Энгельсом Интернационала, скажет:

«Д-р Маркс. [...] Восстание в Париже было совершено рабочими Парижа. Наиболее способные рабочие неизбежно должны были стать его вождями и организаторами; но наиболее способные рабочие как раз являются членами Международного Товарищества. Однако Товарищество, как таковое, никак нельзя делать ответственным за их действия.

Я. Мир смотрит на это иначе. Люди толкуют о тайных инструкциях из Лондона и даже о денежной поддержке, можно ли утверждать, что открытый характер деятельности Товарищества, на который Вы сослались, исключала возможность всяких тайных сношений?

Д-р Маркс. Возникала ли когда-нибудь организация, которая вела бы свою работу без использования наряду с гласными также и негласных средств связи? Но говорить о тайных инструкциях из Лондона, как о декретах в вопросах веры и морали, исходящих из какого-то центра папского владычества и интриг – значит, совершенно не понимать сущности Интернационала. Для этого потребовалась бы централизованная форма управления Интернационалом, в действительности же форма его организации представляет как раз наибольшую свободу местной самодеятельности и независимости. В самом деле, Интернационал вовсе не является собственно правительством рабочего класса; он представляет собой скорее объединение, чем командующую силу». (К.Маркс, Ф.Энгельс, В.И. Ленин. О коммунистической общественной формации. В 4-х томах. Т. 2. Книга первая, стр.286-287; или К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е Т. 44, стр. 544)

Значит – писать «Воззвания» к крестьянам и рабочим от имени Интернационала, с осуждением их выступления против буржуазии и разъяснениями необходимости использования предоставленными её правами и свободами, чтобы, как писал Маркс в начале сентября 1870 года во «Втором воззвании Генерального Совета Международного товарищества рабочих о франко-прусской войне» (о котором речь пойдёт чуть ниже), основательно укрепить организацию своего класса и набраться геркулесовых сил – можно, а когда представился случай применить свою теорию на практике, дать её в протянутые руки парижских Коммунаров 1871 года – и тем самым избавить их от блуждания в потёмках, где они, как слепые котята, два с половиной месяца бродя в поисках пролетарской пищи и не найдя её, обессиленные и измученные, прильнули к подставленной груди буржуазии – нельзя. Что они делали, так это собирали вырезки из газет и журналов; с видом беспристрастного статиста записывали в своей блокнот очередные сведения из Парижа и сидя в тёплой комнате у камина с кружкой чая или кофе в руках предавались размышлениям…

О чём? Не знаю. Могу только догадываться: преимущественно о несоответствии своей теории с практикой Парижской Коммуны 1871 года. Об этом недвусмысленно говорится во всех вариантах работы Маркса «Гражданская война во Франции».

В чём же выражается это несоответствие? Или Маркс и Энгельс всю жизнь не ратовали за пролетариат, за его освобождение?

Что верно, то верно. Маркс и Энгельс действительно всю жизнь выступали в защиту пролетариата, за его освобождение. Но, как я уже говорил выше, они исходили из того, что освобождению пролетариата предшествует длительный период исторического развития общества, выходящий далеко за рамки их жизнедеятельности. Такой взгляд на историю человечества они выбрали ещё на заре своего содружества в совместном черновике «Немецкая идеология», написанном ими в 1845-1846 годах, и неукоснительно придерживались его до столкновения с народничеством. Вовсе не случайно 15 сентября 1850 года Маркс, выступая на заседании Центрального комитета Союза Коммунистов относительно «немецкого национального воззрения» в лице Виллиха и Шаппера, торопящих революцию пролетариата в Германии, говорил о длительности действительного революционного развития, об отсутствии материальных предпосылок для прихода к власти пролетариата и т.д., и т.п.:

«Помимо личных противоречий обнаружились, даже в Обществе, противоречия принципиальные. Как раз в последней дискуссии по вопросу «о позиции немецкого пролетариата в предстоящей революции» членами меньшинства ЦК высказывались взгляды, прямо противоречащие предпоследнему циркулярному письму и даже Манифесту. На место универсальных воззрений Манифеста ставится немецкое национальное воззрение, льстящее национальному чувству немецких ремесленников. Вместо материалистического воззрения Манифеста выдвигается идеалистическое. Вместо действительных отношений – главным в революции изображается воля. В то время как мы говорим рабочим: «Вам, может быть, придётся пережить ещё 15, 20, 50 лет гражданской войны для того чтобы изменить существующие условия и чтобы сделать самих себя способными к господству», – им вместо этого говорят: «Мы должны тотчас достигнуть власти, или же мы можем лечь спать»». (Там же. Т.8, стр.582)

В заключении Маркс высказался совершенно определённо:

«Я всегда противился преходящим мнениям пролетариата. Мы посвящаем себя партии, которая, к счастью для неё, как раз не может ещё прийти к власти». (Там же, стр. 584)

Спустя два года это своё выступление Маркс выставил в качестве основного аргумента против причисления Союза коммунистов к партиям и организациям, стремящихся к ниспровержению существующих правительств в Германии, т.е. к захвату власти. «Что вы, что вы, – говорит Маркс в обращении к власть предержащим Германии. – Мы, настоящие коммунисты, никогда не ставили себе целью захват власти в обозримом будущем. Вы, ваши дети, внуки и правнуки – как минимум – могут спать спокойно. Решение наших задач отстоит от современности на почтительном расстоянии, а главное – основывается на неизбежности и закономерности исторического развития общества. Мы невинны, а те несколько членов нашего общества, что баламутили народ, – нами давно и решительно порицались за их намерения, а когда они начали действовать на практике, то мы, не раздумывая, изгнали их из своих рядов. Одним словом, извините за беспокойство, этого больше не повторится и т.д., и т.п.». Таков общий смысл работы Маркса «Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов», написанной им в конце октября - начале декабря 1852 года в связи с судебным процессом, организованным Прусским правительством над 11 членами Союза коммунистов по обвинению в «носящим характер государственной измены заговоре».

Свидетельством тому, что сказанное Марксом в вышеуказанной работе по содержанию близко к моему вольному переводу и представляет собой его твёрдое убеждение – является её многократное издание. Отдельным изданием она вышла в Базеле в 1853 году. Затем в Америке: первоначально по частям, а в конце апреля 1853 года отдельной книгой. В 1875 году была вновь переиздана в Германии.

Я намеренно не цитировал указанную работу Маркса, поскольку отстаиваемая им позиция и тактика пролетариата в борьбе за его освобождение в обозримом будущем отражена в ранее приведенных цитатах из его выступления от 15 сентября 1850 года, и будет отражена ниже более обстоятельно – с тем чтобы акцентировать внимание читателя на работе Энгельса «Недавний процесс в Кёльне», написанной им (по просьбе Маркса) в ноябре 1852 года для американской газеты «New-York Daily Tribune». Она вполне пригодна в качестве первоисточника к только что сделанному мной вольному переводу сказанного Марксом в «Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов»:

«Вы, вероятно, уже получили через европейскую печать множество отчётов о кёльнском процессе-монстр против коммунистов, в Пруссии, и о его исходе. Но так как ни один из этих отчётов не даёт хотя бы приблизительно верного изложения фактов, и так как эти факты бросают яркий свет на политические средства, с помощью которых европейский континент держат в оковах, то я считаю необходимым вернуться к этому процессу.

Вследствие уничтожения права союзов и собраний коммунистическая, или пролетарская, партия, точно так же как и другие партии, утратила возможность создать себе на континенте легальную организацию. Кроме того, её вожди были изгнаны из своих стран. Но ни одна политическая партия не может существовать без организации; и если у либеральной буржуазии, так же как и у демократической мелкой буржуазии, её социальное положение, её материальные преимущества и издавна установившиеся повседневные сношения между её членами до известной степени могли заменить подобную организацию, то пролетариат, лишенный такого общественного положения и денежных средств, был вынужден искать эту организацию в тайных объединениях. Вот почему как во Франции, так и в Германии возникло множество тайных обществ, которые, начиная с 1849 г., полиция открывала одно за другим и преследовала как организации заговорщиков. Многие из этих обществ и в самом деле были заговорщическими организациями, действительно созданными с целью ниспровергнуть существующее правительство, – и трус тот, кто при известных обстоятельствах не стал бы организовывать заговоры, точно так же как было бы глупостью делать это при других обстоятельствах, кроме этого существовали и другие общества, ставившие более широкие и более возвышенные цели, – общества, которые знали, что свержение существующего правительства является только переходным этапом в предстоящей великой борьбе, стремились сплотить вокруг себя партию, ядро которой они составляли, и подготовить её к последнему решительному бою, который рано или поздно должен будет навсегда уничтожить в Европе не только господство «тиранов», «деспотов» и узурпаторов», но несравненно более могущественную и страшную власть: власть капитала над трудом.

Такой была организация передовой коммунистической партии в Германии. В согласии с принципами ее «Манифеста», опубликованного в 1848 г., и с положениями, развитыми напечатанной в «New-York Daily Tribune» серии статей «Революция и контрреволюция в Германии», партия эта никогда не создавала себе иллюзий, будто она может когда и как ей заблагорассудится произвести ту революцию, которая должна на практике осуществить ее идеи. Она изучала причины, которые вызвали революционные движения 1848 г., и причины, которые привели к их крушению. Считая, что общественный антагонизм классов лежит в основе всякой политической борьбы, она обратилась к исследованию тех условий, при которых один общественный класс может и должен быть призван к тому, чтобы представлять совокупность интересов нации и, следовательно, политически управлять ею. История показала коммунистической партии, каким образом вслед за земельной аристократией средних веков выросло денежное могущество первых капиталистов, которые и захватили затем бразды правления; как общественное влияние и политическое господство этой финансовой фракции капиталистов было вытеснено возросшим – с того времени, как стал применяться пар – могуществом промышленных капиталистов, и как в настоящее время притязание на господство заявляют, в свою очередь, еще два класса – класс мелких буржуа и класс промышленных рабочих. Практический революционный опыт 1848-1849 гг. подтвердил теоретические соображения, приведшие к тому выводу, что прежде чем коммунистический рабочий класс может надеяться установить в непрерывной борьбе свою власть и уничтожить ту систему наемного рабства, которая держит его под игом буржуазии, сначала должна наступить очередь мелкобуржуазной демократии. Следовательно, тайная организация коммунистов не могла иметь непосредственной целью ниспровержение существующих правительств в Германии. Она была создана для того – чтобы ниспровергнуть не эти правительства, а то инсуррекционное правительство, которое рано или поздно должно прийти им на смену. Члены организации, каждый в отдельности, могли в свое время оказать и несомненно оказали бы активную поддержку революционному движению против status quo (существующего порядка, существующего положения, – Ред).. Но подготовка такого движения иным способом, кроме тайного распространения коммунистических идей в массах, не могла входить в задачу Союза коммунистов. Большинство членов этого общества настолько хорошо понимали эти лежавшие в его основе принципы, что когда честолюбие и карьеризм некоторых из его членов привели к попыткам превратить Союз в заговорщическую организацию для устройства революции ex tenipore (экспромтом, fies всякой подготовки, – Ред)., эти члены были быстро исключены из Союза». (Там же, стр. 416-418)

Тождественность взглядов Маркса и Энгельса на позицию и тактику пролетариата в борьбе за его освобождение в обозримом будущем не вызывает сомнений. Как только естественный ход событий выдвигал на передний план борьбу эксплуатируемых за своё освобождение от эксплуатации, и тот и другой проповедовали воздержание и ещё раз воздержание пролетариата от решительного выступления за своё освобождение; повсеместно и всячески остужали революционный пыл пролетариата, отговаривая его от резких движений, а его активных сторонников изгоняли из своих рядов и чуть ли не со связанными руками и ногами выдавали палачу на расправу, – вспомним, читатель, историю 11 коммунистов, проходивших по кёльнскому процессу, – которые, как пишет Энгельс с чувством глубокого удовлетворения,

«…были быстро исключены из Союза». (См. выше)

Наибольший вред пролетарскому движению Маркс и Энгельс нанесли, конечно же, будучи в руководстве Интернационала. Здесь они гасили не только активных коммунистов в масштабе всей Европы, но и активных сторонников пролетариата не-коммунистов, например, народников. Кто знает, как сложились бы выступления трудящихся в Германии в 1848–1849 г., во Франции в 1870–1871 г. и в Испании в 1873 году, если бы Маркс и Энгельс не навязывали бы, больше того – не диктовали бы, коммунистам и пролетариату свои идеи об отсутствии материальных предпосылок для прихода пролетариата к власти, неготовности пролетариата взять власть в свои руки, о постепенности, пошаговости движения пролетариата к власти, о противоречивости интересов пролетариата и крестьянства, о пролетариате – как единственном представителе угнетенного класса, способного и долженствующего взять власть.

Пока свежи в памяти работы основоположников марксизма, связанные с кёльнским процессом 1852 года, приведу высказывание Энгельса относительно революции в Германии 1848–1849 г.:

«Пролетариат, ещё слишком слабый, чтобы надеяться на быстрое преодоление буржуазного периода и на скорое завоевание власти им самим…». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избр. Соч. В 9-ти томах. Т. 3, стр. 416)

Так писал Энгельс в работе «Крестьянская война в Германии», вышедшей в свет летом 1850 года:

«Рабочий класс принял участие в этом восстании, как принял бы его во всяком другом, от которого можно было бы ждать, что оно либо устранит некоторые препятствия на его пути к политическому господству и социальной революции, либо, по крайней мере, заставит более влиятельные, но менее смелые общественные классы придерживаться более решительного и революционного курса, чем тот, которого они придерживались до сих пор. Рабочий класс взялся за оружие с полным сознанием того, что по своим непосредственным целям – это не его собственная борьба». (Там же, стр. 513)

Так писал Энгельс в работе «Революция и контрреволюция в Германии», 18 глава которой, где и содержится данная цитата, вышла в свет в октябре 1852 года. Сказать: «Рабочий класс взялся за оружие с полным осознанием того, что по своим непосредственным целям – это не его собственная борьба» (см. выше), – значит, сказать глупость. Сия глупость проступит тем явственнее, чем точнее будет передан смысл Энгельского утверждения на основе вышесказанного. Тогда оно звучит так: «Рабочий класс взялся за оружие с полным осознанием того, что он не должен и не может победить». Возможно ли такое? Разумеется – нет, за исключением одного единственного случая: когда рабочий класс – есть сборище недоумков. Такой рабочий класс действительно способен с полным осознанием своей несостоятельности вести борьбу со своим врагом. Под стать ему должны быть и его учителя – поводыри, ведущие его на эту бойню… Оставим, однако, это направление мысли на суд людей в белых халатах, а сами, читатель, продолжим разговор о несоответствии теории Маркса и Энгельса практике рабочего класса докапиталистических государств.

При всей важности сказанного на эту тему выше, без обращения к работе Маркса «К критике политической экономии» не обойтись. Вернее, не к самой работе, а к предисловию к нему. Именно в предисловии «К Критике политической экономии» Маркс дал цельное выражение формационной теории. Сказанное им в предисловии «К критике политической экономии» – это уже не реакция человека на то или иное событие, которое хотя и осуществляется в соответствии с выработанными им знаниями и убеждениями, но тем не менее носит оттенок случайности, непреодолимости обстоятельства и времени, одним словом – всего того, что может повлиять на принятие мер (делом или словом – все едино), противоречащим его знаниям и убеждениям, а значит – если и не оправдать их, то хотя бы объяснить; здесь иное дело. Предисловие «К критике политической экономии» напрочь лишено всех этих «смягчающих» отговорок. Оно – есть результат хорошо придуманного, всесторонне выверенного обобщения изучаемого предмета, в том числе и в первую очередь по вопросу о развитии общества. Маркс и не скрывал этого. Напротив, стремясь придать «К практике политической экономии» вид содержательного и основательного труда, он предварил предисловие к нему длительной по времени (ведя отчет с 1842 года – сама работа вышла в свет в 1859 году) и полной по накалу (борьба, страсть к политико-экономическим исследованиям, высылка из Парижа) историей его написания. Затем Маркс продолжает:

«Общий результат, к которому я пришёл и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот – их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы – более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче – от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно также нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия её решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому – буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества». (Там же. Т. 4, стр. 137-138)

Вот собственно и весь указанный Михайловским философско-исторический взгляд Маркса, разделанный народничеством под орех. Вот, собственно говоря, и вся философско-историческая теория (схема), от которой впоследствии обеими руками и ногами открещивался Маркс, припертый к стене народниками.

Ясно, что люди, придерживавшиеся данного Марксова взгляда, данной марксовой теории (схемы) – и не помышляли о победе пролетариата в ближайшее время. Неслучайно наиболее твёрдые сторонники марксизма (Плеханов, и др). даже октябрьскую революцию 1917 г. не признавали социалистической, поскольку, во-первых, в то время в стране не был установлен капитализм, во-вторых, пролетариат не являлся движущей силой этой революции. Если кто из сторонников марксизма и признавал октябрьскую революцию 1917 г. социалистической (Ленин и др). – то исключительно под действием практических, а не теоретических соображений.

Учитывая Марксов перечень формаций: азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, – крайне нелепо призывать угнетённое население континентальной Европы XIX века бороться с фараонами или рабовладельцами. Последние навластвовались несколько тысяч лет назад и сошли с европейской арены. При Марксе и Энгельсе в континентальной Европе безраздельно господствовали феодалы, лишь в островной Англии причислявшей себя к Европе, феодалы во главе с королём делили власть с буржуазией во главе с премьер-министром. Значит, по марксизму, угнетённому феодалами народу континентальной Европы изначально надлежит бороться за власть буржуазии, за установление капитализма.

Этому-то и следовали, этого-то и добивались «русские ученики» в России. «При наличии же ростка капитализма, – учили Маркс и Энгельс, – пролетариат должен всеми силами бороться за укрепление, укоренение власти буржуазии, оберегать власть буржуазии, вплоть до уничтожения всех сил, препятствующих его развитию, ибо развитие буржуазии – основа основ развития пролетариата и его прихода к власти. Все, кто борются с буржуазией до становления на ноги пролетариата – есть враги пролетариата».

В соответствии с марксизмом – пролетариат придёт к власти не раньше, чем разовьются все производительные силы буржуазного общества, или, по-другому говоря, – буржуазной (капиталистической) формации. И случится это не скоро.

Судя по количеству перечисленных Марксом докапиталистических формаций: азиатский, античный, феодальный, – глупо полагать, что становление, развитие и загнивание формации укладывается в жизнедеятельность одного поколения людей. При жизни Маркса и Энгельса капитализм, если так выразиться, делал первые шаги. К тому же необходимо учесть, что Маркс и Энгельс занимались установлением капитализма. Скажем, они не организовывали английских рабочих на борьбу с английской буржуазией, напротив – они говорили ему: «у тебя всё хорошо, пользуйся благами капитализма и жди, пока он разовьётся и загниёт». То же самое они говорили рабочим континентальной Европы, но с большим гонором и высоким тоном, поскольку те всё норовили одним махом покончить с эксплуатацией. «Нельзя, – утверждали Маркс и Энгельс, глядя на революционные движения в Германии, Франции, Испании, России, – надо смирится с тем, что на смену феодализма придёт капитализм, ибо только в процессе установления, развития и загнивания капитализма эксплуатируемый класс может избавиться от эксплуататоров, получить полное освобождение».

С выходом в свет в 1867 году первого тома «Капитала», где развитие формации было представлено в виде естественно-исторического процесса, через которое общество, если оно даже напало на след естественного закона своего развития, не может перескочить (см. выше), – однозначно призывали рабочих и крестьян порвать с идеей о победе угнетённых в ближайшее будущее. Несогласных не просто выгоняли из подведомственных им организаций коммунистического и пролетарского движения, но и записывали в число врагов коммунистов и пролетариата. Не мудрено, что при таком понимании истории развития общества Маркс и Энгельс не видели в Парижской Коммуне 1871 года ничего ни социалистического, ни тем более – коммунистического. А потому и отношение к ней у них было соответствующее. Озабоченные выращиванием капиталистической поросли на территории континентальной Европы они выступали сами и настраивали Интернационал категорически против участия европейского пролетариата в борьбе за свое освобождение до установления, развития и загнивания капитализма.

Девять месяцев, с октября 1870 по май 1871 года, Франция была беременна пролетарской революцией. Казалось бы, кому как не так называемым «вождям пролетариата» следовало принимать роды французской пролетарской революции? Но Маркс и Энгельс своим бездействием и противодействием развитию пролетарской революции во Франции существенно поспособствовали тому, чтобы французская буржуазия сделала аборт французскому пролетариату, прервала пролетарские роды во Франции.

Первой жертвой бездействия и противодействия революции со стороны Маркса с Энгельсом и возглавляемого ими Интернационала стала лионская Коммуна. Не та Коммуна, которую приветствовал Маркс как орган установления господства буржуазии в начале своего письма к Э.С. Бизли 19 октября 1870 года, говоря о том, что «сначала всё шло прекрасно» (см. выше), а та, что была провозглашена после приезда Бакунина, о которой говорится в том месте указанного письма Маркса к Бизли, где Маркс с осуждением повествует о приехавших потом и испортивших всё «ослах» Клюзере и Бакунине, поведших народ на захват Ратуши и издавших «самые нелепые декреты об уничтожении государства и тому подобной чепухе» (См. выше).

О том, как разворачивались события в Лионе в сентябре 1870 года, кратко сказано в указанном письме Маркса. Поэтому, дабы лишний раз не повторяться, а заодно помочь читателю припомнить сказанное там, приведу два документа:

«В Лион Бакунин решил ехать в тот же день, как узнал о событиях в Париже. 4 сентября он написал письмо А. Ришару, настаивая на том, чтобы Лион и Марсель взяли инициативу восстания в свои руки».

«Если рабочие Лиона и Марселя немедленно не поднимутся, то Франция и Европейский социализм погибли. Поэтому колебания были бы преступлением, я в вашем распоряжении и жду немедленного ответа».

Очевидно, ответ не заставил себя долго ждать, так как уже 6 сентября Бакунин писал А. Фохту:

«Мои друзья, лионские революционные социалисты, зовут меня в Лион. Я решил понести туда свои старые революционные кости и там, вероятно, сыграю свою последнюю игру». – Далее, в этом же письме, он просил Фохта прислать ему денег на дорогу…». (Ю. Стеклов Михаил Александрович Бакунин, т.4, стр.34)

По приезду в Лион Бакунин писал Огарёву 19 сентября 1870 года:

«Голова идёт кругом, так много дела. Здесь революции настоящей ещё нет, но будет, и всё готовится и делается для настоящей революции. Я иду на пан или пропал. Надеюсь на близкое торжество». (Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву». Спб. 1096. Стр. 408)

Апогеем мероприятий, в которых непосредственное участие принимал Бакунин в дни лионского восстания явились захват Ратуши, декреты об упразднении, или, как пишет Маркс, «уничтожении», существующих органов государственной власти, – не государства вообще, как то представил Маркс, а именно существующих органов государственной власти – и создании революционной федерации коммун, отнесённой Марксом в письме к Бизли к «и тому подобной чепухе», среди которой значится и призыв к единению усилий.

Не знаю, как Клюзере, но Бакунин своей активной деятельностью по освобождению рабочего класса от эксплуатации однозначно испортил всё дело, – о котором говорил Маркс в письме к Бизли, ратуя за установление власти буржуазии взамен существующей власти феодалов, оставшихся после поражения под Седаном и без войска, и без императора.

И вот в то самое время, когда впервые в истории пролетариат в лице французских рабочих вышел на историческую арену в качестве самостоятельной силы, реально претендующей на власть, Маркс и Энгельс, будучи верны своему учению, не только не возглавили его, не только не протянули ему руку помощи, а наоборот, стали ему противодействовать. Так, разъясняя французским рабочим какое благо выпало на их головы от падения власти феодалов, и какое светлое будущее ожидает от прихода к власти буржуазии, которую они должны оберегать, как зеницу ока, дабы иметь возможность под её крылом расти и размножаться до тех пор, пока она не разовьёт все производительные силы и не начнет загнивать, Маркс, в написанном им по поручению Генерального Совета Интернационала (так сказано в примечании к ниже цитируемому документу), т.е. по поручению самого себя и Энгельса, а также возглавляемого ими Интернационала, во «Втором воззвание Генерального Совета международного товарищества рабочих о французской войне», появившемся на свет на английском языке 11-13 сентября 1870 года, а также в виде листовки на немецком языке и в периодической печати на немецком и французском языках в сентябре - декабре 1870 года, говорит:

«Таким образом, французский рабочий класс находится в самом затруднительном положении. Всякая попытка ниспровергнуть новое правительство во время теперешнего кризиса, когда неприятель уже почти стучится в ворота Парижа, была бы безумием отчаяния. Французские рабочие должны исполнить свой гражданский долг, но вместе с тем они не должны позволить увлечь себя национальными традициями 1792 г., как французские крестьяне дали обмануть себя национальными традициями Первой империи. Им нужно не повторять прошлое, а построить будущее. Пусть они спокойно и решительно пользуются всеми средствами, которые даёт им республиканская свобода, чтобы основательнее укрепить организацию своего собственного класса. Это даст им новые геркулесовы силы для борьбы за возрождение Франции и за наше общее дело – освобождение труда. От их силы и мудрости зависит судьба республики…

Vive la Republique! (Да здравствует республика! – Ред).». (К. Маркс, Ф Энгельс. Избр. Соч. В 9-ти томах. Т. 4, стр.251-252)

Это Воззвание по установившемуся обычаю, применяемому ко всем важнейшим официальным документам Генерального Совета Интернационала, в конце скреплено списком членов Генерального Совета с целью придания ему веса и значения. Абсолютному большинству пролетариата достаточно услышать, не то что прочитать (проклятая безграмотность), одну-две «знакомые» фамилии, чтобы проникнуться духом того или иного документа. Незнающий человек во все времена склонен верить на слово «знающего» человека. В особенности – из числа кумира или зарекомендовавшегося в качестве авторитета. Вот восстал Лион, Марсель, Париж и всюду рабочий класс настроен на борьбу с эксплуататорами – будь то с феодалом или буржуем, ему всё едино, так как и тот и другой – есть его эксплуататор. И тут появляется Воззвание, под которым стоят фамилии уважаемых пролетариатом людей, где говорится буквально следующее:

«Дорогие французские рабочие!

Всякая попытка ниспровергнуть новое правительство во главе с буржуазией была бы безумием отчаяния. Вы должны исполнить свой гражданский долг по защите буржуазии. Не нужно придаваться социалистическим идеям. Вы не должны позволить увлечь себя на борьбу с буржуазией. Вам надлежит спокойно и решительно пользоваться всеми средствами (благами), которые вам даёт буржуазная свобода, чтобы основательнее укрепить организацию своего собственного класса. Это даст вам новые геркулесовы силы для борьбы за возрождение Франции и за наше общее дело – освобождение труда. От вашей силы и мудрости зависит судьба власти буржуазии.

Да здравствует власть буржуазии!».

Заменяя слово «республиканская» и «республика» на «буржуазная» и «власть буржуазии» соответственно, я лишь точно передал смысл сказанного в процитированной выше части Воззвания. Дело в том, что Маркс и Энгельс, а так же их сторонники и последователи, к которым позднее прибавятся «русские ученики», хорошо знали содержание слова «республика». Но они боялись раскрыть его потому, что если бы они вместо слова «республика» употребляли его истинное значение, то в случае с данным Воззванием получилось бы то, что получилось выше. А идти с таким Воззванием к рабочему классу – значит, обречь себя на неудачу.

В лексиконе марксистов, начиная от основоположников и кончая русскими учениками вплоть до 1918 года, слово «республика» было наполнено исключительно добуржуазным и буржуазным содержанием. Это у народников слово «республика» наполнялось социалистическим содержанием, а требование республики вытекало из требования социализма, поскольку они категорически отрицали капитализм в качестве необходимого звена развития при переходе России от феодализма к социализму. Марксисты же верные своему учению вплоть до 1917 года никогда не выходили в понимании слова «республика» за буржуазные рамки. Дабы не быть голословным, приведу сказанное Энгельсом в феврале 1873 года, т.е. спустя 2,5 после начала и 1,5 года после завершения выступления французского пролетариата, которого он вместе с Марксом активно призывал не выходить за пределы решения задачи установления и сохранения республики:

«Наконец-то и в Европе, – писал Энгельс в работе «Республика в Испании», – республика выступает как то, чем она является по своей сущности, а в Америке и фактически – как наиболее законченная форма государства буржуазии… Отныне рабочий класс не может больше обманываться в отношении того, что представляет собой современная республика: эта та форма государства, в которой господство буржуазии получает своё последнее, самое законченное выражение». (К.Маркс, Ф.Энгельс, В.И. Ленин. О коммунистической общественной формации. В 4-х томах. Т. 2. Книга первая, стр.344; или К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е Т. 45, стр. 116-119)

Зная теорию и практику марксизма, бездействие и противодействие Маркса, Энгельса и возглавляемого ими Интернационала – остаётся только поражаться стойкости и героизму, проявляемому французскими рабочими долгих девять месяцев – с сентября 1870 по май 1871 года, ведшими борьбу за своё освобождение. После всего этого сказанное Марксом в работе «Гражданская война во Франции» (которая, кстати говоря, является Воззванием Генерального Совета, утвержденным им 31 мая 1871 года):

«Рабочий класс не ждал чудес от Коммуны. Он не думает осуществлять par decret du peuple (по декрету народа, – Ред). готовые и законченные утопии. Он знает, что для того чтобы добиться своего освобождения и вместе с тем достигнуть той высшей формы, к которой неудержимо стремится современное общество в силу собственного своего экономического развития, ему придётся выдержать продолжительную борьбу, пережить целый ряд исторических процессов, которые совершенно изменят и обстоятельства, и людей. Рабочему классу предстоит не осуществлять какие-либо идеалы, а лишь дать простор элементам нового общества, которые уже развились в недрах старого разрушающегося буржуазного общества. Вполне сознавая своё историческое призвание и полный героической решимости следовать ему, рабочий класс может ответить презрительной улыбкой на пошлую ругань газетчиков-лакеев и на учёные назидания благонамеренных буржуа-доктринеров, которые тоном непогрешимого оракула изрекают невежественные пошлости и преподносят свои сектантские фантазии» (К. Маркс, Ф. Энгельс Избр. Соч. В 9-ти томах. Т. 4, стр. 277-278), –

иначе как попыткой скрыть несостоятельность своей теории, уйти от ответственности, обелить себя и своих сторонников, – не назовёшь.

Ждал, ох, как ждал, рабочий класс чудес от Парижской Коммуны. Почти 2,5 месяца он упорно вспахивал, удобрял, поливал, обрабатывал и т.д., и т.п. окружавшую его действительность, во имя урожая под названием «освобождение от эксплуатации». Он думал осуществить идеалы добра и справедливости. Он надеялся, что люди, так долго трезвонившие о пролетариате, окажут посильную помощь – или хотя бы не будут мешать ему покончить и со старыми и рвущимися им на смену новыми эксплуататорами. Чуда не произошло. И немалая вина в этом Маркса и Энгельса.

Таковы общий контур и направление причин того, почему «русские ученики» не желали, более того – противодействовали, победе крестьян, а точнее говоря – социалистической революции, в России во всех трех русских революциях.

в) «Русские ученики» в ногах буржуазии

Исходя из формационной теории марксизма и практики следования ей самими основоположниками марксизма, «русские ученики» нисколько не сомневались, что начавшая в 1905 году революция в России – есть буржуазная революция. Обе фракции «русских учеников», и большевики, и меньшевики, зафиксировали буржуазный характер текущей революции в своих документах, принятых ими в апреле 1905 года на проводимых отдельно друг от друга мероприятиях – первые вопреки Уставу партии назвали своё мероприятие «III съездом», вторые, дабы не нарушать Устав партии, назвали своё мероприятие «конференцией». Сойдясь в понимании текущей революции – большевики и меньшевики разошлись в понимании её движущих сил и вопроса о власти. Собственно говоря, эти разногласия и лежали в основе проведения ими раздельного собрания в апреле 1905 года. Оставалось уединиться в кругу единомышленников и задокументировать свою точку зрения на текущую революцию в России, что они и сделали: большевики в Лондоне, меньшевики в Женеве. И те, и другие выразили свои разногласия по отношению к текущей революции в одном единственном документе. Всё остальное, происходившее на этих собраниях, служило фоном для принятия этого (надо полагать – заранее подготовленного лидерами обоих фракций «русских учеников», ибо они задолго до созыва своих сторонников поставили все точки над i в заочном споре, преимущественно в печатных органах, своих фракций «Вперёд» и «Искра», подконтрольных большевикам и меньшевикам соответственно) документа. Плодом усилий большевиков стала «Резолюция о Временном революционном правительстве», меньшевиков – «Резолюция о завоевании власти и участии во Временном правительстве». Ввиду необходимости получения цельного представления о политике и тактике «русских учеников» в Первую Русскую Революцию, привожу обе эти резолюции полностью из работы Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции».

Но сначала обращаю внимание читателя на тонкости казуистики, применяемые русскими учениками в борьбе за утверждение капитализма в России. Что значит словосочетание «демократическая революция», приведённое Лениным в названии своей работы? Глупо думать, что под «демократической революцией» Ленин имел в виду равноправие по качеству и количеству участия в революции действующих сторон. Вдвойне глупо думать, что под «демократической революцией» речь шла об установлении демократических правил и норм в процессе революции, ибо в таком случае теряется всякий смысл в именовании других революций. Скажем, рабовладельческая революция также подходит под определение «демократическая революция». А социалистическая революция? Она что, против установления демократических правил и норм? Не укладывается «демократическая революция» и в формационную теорию марксизма. Там нет места демократической революции. Остаётся одно: под «демократической революцией» Ленин, как и прочие «русские ученики», подразумевал буржуазную революцию. Опасаясь лишиться своих сторонников, он не мог сказать это во всеуслышание. Оттого и «демократическая революция» – вместо «буржуазная революция». Правда, по ходу чтения указанной работы Ленина – читатель то и дело натыкается на то, как Ленин проговаривается о том, что данная революция – есть буржуазная революция, более того – «буржуазно-демократическая» революция, словно есть и такое понятие как «социалистическо-демократическая революция» или «социалистически-демократическая революция». Но это внутри, да к тому же обставлено множеством условностей, а потому никто в это не углублялся в ту горячую пору. Вот если бы Ленин назвал свою работу не «Две тактики социал-демократии в демократической революции», а «Две тактики социал-демократии в буржуазной революции», тем самым он бы значительно облегчил читателю жизнь. Это-то как раз и не входило в его задачу. Его задача состояла в том, чтобы увлечь буржуазной революцией как можно больше россиян. Но кто бы пошёл за ним, в особенности из крестьян, свершать буржуазную революцию? Смешно вымолвить…

Вдобавок необходимо напомнить, что «русские ученики», как и их учителя Маркс и Энгельс, частенько заменяют слово «буржуазия» на слово «республика».

За сим можно и цитировать. Первым привожу резолюцию большевиков:

«Резолюция о временном революционном правительстве.

Принимая во внимание:

что как непосредственные интересы пролетариата, так и интересы его борьбы за конечные цели социализма требуют возможно более полной политической свободы, а следовательно, замены самодержавной формы правления демократической республикой;

что осуществление демократической республики в России возможно лишь в результате победоносного народного восстания, органом которого явится временное революционное правительство, единственно способное обеспечить полную свободу предвыборной агитации и созвать на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права с тайной подачей голосов учредительное собрание, действительно выражающее волю народа;

3) что этот демократический переворот в России, при данном общественно-экономическом ее строе, не ослабит, а усилит господство буржуазии, которая неминуемо попытается в известный момент, не останавливаясь ни перед чем, отнять у российского пролетариата возможно большую часть завоеваний революционного периода, –

III съезд РСДРП постановляет:

а) необходимо распространять в рабочем классе конкретное представление о наиболее вероятном ходе революции и о необходимости в известный её момент появления временного революционного правительства, от которого пролетариат потребует осуществления всех ближайших политических и экономических требований нашей программы (программа-минимум);

б) в зависимости от соотношения сил и других факторов, не поддающихся точному предварительному определению, допустимо участие во временном революционном правительстве уполномоченных нашей партии, в целях беспощадной борьбы со всеми контрреволюционными попытками и отстаивания самостоятельных интересов рабочего класса;

в) необходимым условием такого участия ставится строгий контроль партии над ее уполномоченными и неуклонное охранение независимости социал-демократии, стремящейся к полному социалистическому перевороту и постольку непримиримо враждебной всем буржуазным партиям;

г) независимо от того, возможно ли будет участие социал-демократии во временном революционном правительстве, следует пропагандировать в самых широких слоях пролетариата идею необходимости постоянного давления на временное правительство со стороны вооруженного и руководимого социал-демократией пролетариата в целях охраны, упрочения и расширения завоеваний революции». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 11, стр. 10-11)

Вторым привожу резолюцию меньшевиков, текст которой, как я уже говорил выше, взят мной из работы Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции» в полном соответствии с указанием Ленина, т.е. посредством воссоединения приведенных им цитат из данной резолюции:

«Решительная победа революции над царизмом может быть ознаменована либо учреждением временного правительства, вышедшего из победоносного народного восстания, либо революционной инициативой того или иного представительного учреждения, решающего, под непосредственным революционным давлением народа, организовать всенародное учредительное собрание. И в том, и в другом случае такая победа послужит началом новой фазы революционной эпохи.

Задачей, которая стихийным образом ставится этой новой фазе объективными условиями общественного развития, является окончательная ликвидация всего сословно-монархического режима в процессе взаимной борьбы между элементами политически освобожденного буржуазного общества за осуществление своих социальных интересов и за непосредственное обладание властью.

Поэтому и временное правительство, которое взяло бы на себя осуществление задач этой, по своему историческому характеру – буржуазной, революции, должно было бы, регулируя взаимную борьбу между противоположными классами освобождающейся нации, не только двигать вперёд революционное развитие, но и бороться против тех его факторов, которые угрожают основам капиталистического строя.

При таких условиях социал-демократия должна стремиться сохранить на всём протяжении революции такое положение, которое лучше всего обеспечит за нею возможность двигать революцию вперёд, не свяжет ей рук в борьбе с непоследовательной и своекорыстной политикой буржуазных партий и предохранит ее от растворения в буржуазной демократии.

Поэтому социал-демократия не должна ставить себе целью захватить или разделить власть во временном правительстве, а должна оставаться партией крайней революционной оппозиции.

Эта тактика («оставаться партией крайней революционной оппозиции»), конечно, нисколько не исключает целесообразности частичного, эпизодического захвата власти и образования революционных коммун в том или другом городе, в том или другом районе, в исключительных интересах содействия распространению восстания и дезорганизации правительства.

Только в одном случае социал-демократия по своей инициативе должна была бы направить свои усилия к тому, чтобы овладеть властью и по возможности дольше удержать ее в своих руках, – именно в том случае, если бы революция перекинулась в передовые страны Западной Европы, в которых достигли уже известной зрелости условия для осуществления социализма. В этом случае ограниченные исторические пределы русской революции могут значительно раздвинуться, и явится возможность выступить на путь социалистических преобразований.

Строя свою тактику в расчёте на сохранение за социал-демократической партией в течение всего революционного периода положения крайней революционной оппозиции ко всем сменяющимся в ходе революции правительствам, социал-демократия всего лучше может подготовиться и к использованию правительственной власти, если она попадёт в её руки». (Там же, стр. 20, 25-26, 31, 67, 71)

Анализ обеих резолюций однозначно показывает точки схождения и расхождения «русских учеников» на предмет текущей революции. Очевидно, что большевики и меньшевики едины:

а) В буржуазном характере текущей революции;

б) В появлении во время революции временного правительства;

в) В необходимости уничтожения всего того, что мешает установлению капитализма: помещиков, и в особенности ведущих революцию к социализму крестьян во главе с народниками. Разница в том, что большевики (см. пункт «б» резолюции) намеренны не только принять в этом личное участие, а, в зависимости от соотношения сил и других факторов, по возможности и возглавить беспощадную борьбу со всеми контрреволюционерами, т.е. контрбуржуазными, выходящими за рамки буржуазной революции, попытками – ради отстаивания самостоятельных интересов рабочего класса. Меньшевики взваливают эту задачу на плечи буржуазии.

г) В отказе от захвата власти. Меньшевики однозначно высказали это в пятом пункте своей резолюции. При этом в седьмом абзаце резолюции они не исключили и возможность направления своих усилий к овладеванию властью, если бы революция перекинулась в передовые страны Западной Европы, в которых достигли уже известной зрелости условия для существования социализма. В этом случае они полагают, что капитализм в России мгновенно установится, разовьёт все свои производительные силы, загниёт, и явится возможность ступить на путь социалистических преобразований. Во какая бредовая горячка охватила «русских учеников», наевшихся формационной теории марксизма. Говорю «русских учеников», поскольку хотя большевики и не прописали в своей резолюции чёткое отношение к захвату власти в текущей революции, они в лице Ленина сразу же после окончания своего мероприятия, именованного «III съездом», отчаянно отмахивались от самого намёка в их адрес, содержащего мысль о желании захвата власти в текущей революции. В ответ на подозрения Плеханова о наличии у большевиков тактики, направляемой к захвату власти пролетариатом, Ленин разразился громом негодования. «Да как вы могли, да как вы посмели обвинить нас, большевиков, в такой ереси, – метал искры Ленин. – Да мы, марксистее всех марксистов, никогда даже не поднимали вопроса о захвате власти и никакой тактики к захвату к власти не направляли; это всё вымысел, – гневно обрушивался Ленин на Плеханова». Цитирую:

«Третий съезд партии, – писал Ленин в статье «Историческая справка Плеханова», вышедшей в свет в газете «пролетарий» №2, 21 мая 1905 года в качестве первой части работы «О временном революционном правительстве», – принял резолюцию по вопросу о временном революционном правительстве. Резолюция эта выражает именно ту позицию, которую занимали мы в газете «Вперёд». Мы намерены приступить теперь к подробному разбору всех возражений против нашей позиции и к разъяснению со всех сторон истинного принципиального смысла и практического значения съездовской резолюции. Начнём с попытки Плеханова поставить этот вопрос на строго принципиальную почву. Плеханов озаглавил свою статью: «К вопросу о захвате власти». Он критикует «тактику, направляемую (очевидно, «Вперёд») к захвату пролетариатом политической власти». На самом деле, как прекрасно знает всякий знакомый с «Вперёд», никогда «Вперёд» вопроса о захвате власти не поднимал и никакой «тактики к захвату» не направлял». (Там же. Т. 10, стр. 229)

Таково было единство мыслей и действий «русских учеников» в революции 1905-1907 годов.

Что касается разногласия, то оно заключалось в одном: участвовать или не участвовать во Временном правительстве. Большевики выступали – за, меньшевики – против.

С высоты сегодняшнего дня картина с участием «русских учеников» в Первой Русской Революции крайне неприглядна. Одного этого раздела достаточно, чтобы пригвоздить «русских учеников» к позорному столбу. А если сложить все их деяния в годы Первой Русской Революции, о которых речь шла в других главах и разделах, например, проводимой ими политики уничтожения крестьян руками Столыпина, поскольку свои были коротки, то есть все основания отнести «русских учеников» к изменникам, более того – к врагам русской революции вообще, Первой Русской Революции в частности. Мыслимо ли гасить рабочее движение, доказывая рабочему классу, что это не его борьба, что он не должен брать власть в свои руки, что его дело довести революцию до победы буржуазии, помочь ей вскарабкаться ему на шею и зорко следить за тем, чтобы неразумные крестьяне не пришибли её. Мыслимо ли гасить крестьянское движение, доказывая крестьянам, что они не должны идти дальше установления капитализма; что их задача состоит в том, чтобы довести революцию до победы буржуазии, помочь ей вскарабкаться им на шею и кормить, и поить её до тех пор, пока, с одной стороны, она не ослабнет в процессе развития и сама не отвалится, как напившаяся крови пиявка, с другой стороны – не окрепнет рабочий класс, т.е. пролетариат; что если они пойдут-таки дальше, то будут уничтожены в числе прочих антибуржуазных, антикапиталистических сил в беспощадной борьбе рабочего класса по отстаиванию им своих, самостоятельных интересов? Да, и то, и другое мыслимо, если это исходит от врагов революции.

Напыщенные фразы и революционные призывы «русских учеников», типа: «демократическая революция», «буржуазно-демократическая революция», «республика», «демократическая республика», «демократический переворот», «свержение царского правительства», «революция до конца», – и тому подобные выражения: суть – обман трудового народа. Кто-кто, а лидеры «русских учеников» знали истинное содержание вышеприведённых и им подобных выражений, используемых ими для внешнего употребления с целью сокрытия от непосвященных, главным образом состоящих из рабочих и крестьян, своих истинных стремлений к капитализму.

Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Несмотря на изощренное стремление «русских учеников» к подмене понятий, слов и выражений, они нет-нет да проговариваются. В соответствии с поговоркой «Кто больше врёт, тот больше ошибается», – наибольшее число пробуржуазных откровений сделал Ленин. Приведу лишь некоторые из них.

Вот как Ленин объясняет, – судя по ссылке на газету «Вперёд» – уже в который раз, а потому и столь доходчиво, поскольку даже свои однопартийцы запутались в иносказаниях, – какой смысл участия во Временном революционном правительстве, и что означает «доведение революции до конца» и «установление диктатуры пролетариата и крестьянства» в текущей революции:

«Мы все говорим о завоевании республики (о завоевании власти буржуазии, – В.К).. Чтобы завоевать её на деле – необходимо, чтобы мы стали «вместе бить» самодержавие, – мы, т.е. революционный народ, пролетариат и крестьянство. Но этого ещё недостаточно. Недостаточно даже «вместе добить» самодержавие, т.е. совершенно свергнуть самодержавное правительство. Необходимо еще «вместе отбить» неизбежно предстоящие отчаянные попытки восстановить свергнутое самодержавие. Это «вместе отбить», применённое к революционной эпохе, есть не что иное, как революционная демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, есть участие пролетариата в революционном правительстве. Поэтому люди, пугающие рабочий класс возможной перспективой этой диктатуры, т.е. такие люди, как Мартынов и Л. Мартов в новой «Искре», впадают в противоречие с своим собственным лозунгом борьбы за республику (за буржуазию, – В.К). и доведения революции (буржуазной революции, – В.К). до конца». (Там же, стр. 231)

Очевидно, что верному положению меньшевиков о том, что «доведение революции до конца» в социалистически настроенной народниками России означает победу социализма, – Ленин даёт ложное толкование, подменяя вопрос о текущей революции вопросом об участии «русских учеников» в текущей революции. «Мы, – поясняет он, – говорим о завоевании буржуазии, капитализма, а не социализма. Значит – для нас «доведение революции до конца» – есть доведение революции до установления господства буржуазии. Назначение революционной демократической диктатуры пролетариата и крестьянства в том и состоит, чтобы взять власть у самодержавия и передать её буржуазии», – успокаивал меньшевиков Ленин.

Это всё, что хотели «русские ученики». Но это было не то, что хотели ведомые народниками россияне. Отсюда и волнообразное движение Первой Русской Революции. Два с лишним года «русские ученики» совали палки в колесо Первой Русской Революции. В чём, в чём, а в этом деле они воистину являлись славными учениками Маркса и Энгельса. Где-где, а здесь они неукоснительно следовали теории и практике своих учителей.

Так, во второй статье под названием «Только снизу или снизу и сверху?», вышедшей в свет 27 мая 1905 года в третьем номере газеты «Пролетарий» в качестве второй части работы «О временном революционном правительстве», Ленин в доказательство правоты своего понимания вопроса, вынесенного им в заголовок статьи, апеллирует к Энгельсу:

«Перед нами общий принципиальный вопрос о допустимости перехода от давления снизу к давлению сверху в эпоху демократической революции.

Для разъяснения этого вопроса обратимся сначала к истории тактических взглядов основателей научного социализма. Не было ли в этой истории споров именно из-за общего вопроса о допустимости давления сверху? Такой спор был. Повод к нему подало испанское восстание летом 1873 г. Энгельс оценивал те уроки, которые социалистический пролетариат должен извлечь из этого восстания в статье «Бакунисты за работой», помещенной в 1873 году в немецкой соц.-дем. газете «Voklsstaat» и перепечатанной в 1894 году в брошюре «Internationales aus dem Volksstaat». Посмотрим же, какие общие выводы делал Энгельс.

9-го февраля 1873 г. испанский король Амадео отрекся от престола – «первый король, устроивший забастовку», – острит Энгельс. 12 февраля была провозглашена республика. В провинциях баскских вспыхнуло затем восстание карлистов. 10 апреля выбрано было Учредительное собрание, провозгласившее 8 июня федеративную республику. 11-го июня конституировалось новое министерство Пи-и-Маргаля. Крайние республиканцы, так называемые «интрансиженты» (непримиримые), не попали при этом в комиссию по выработке конституции. И когда 3-го июля была провозглашена эта новая конституция, интрансиженты подняли восстание. С 5-го по 11-ое июля они победили в провинциях Севилья, Гранада, Алькой, Валенсиа и ряде других. Правительство Салмерона, который сменил вышедшего в отставку Пи-и-Маргаля, двинуло военную силу против восставших провинций. Восстание было подавлено после более или менее упорного сопротивления: Кадикс пал 26-го июля 1873 г., Картахена – 11-го января 1874 года. Таковы краткие хронологические данные, предпосылаемые Энгельсом его изложению.

Оценивая уроки события, Энгельс подчеркивает прежде всего, что борьба за республику в Испании отнюдь не была и не могла быть борьбой за социалистический переворот. «Испания, – говорит он, – страна настолько отсталая в промышленном отношении, что там и речи быть не может о немедленном полном освобождении рабочего класса. Прежде чем дело дойдёт до этого, Испания необходимо должна пережить еще различные предварительные ступени развития и устранить с пути целый ряд препятствий. Пройти эти предварительные ступени в возможно более короткий промежуток времени, быстро устранить эти препятствия, – таковы были шансы, которые открывала республика. Но использовать эти шансы можно было лишь посредством деятельного политического вмешательства испанского рабочего класса. Масса рабочих чувствовала это; она стремилась повсюду к тому, чтобы участвовать в событиях, чтобы использовать удобный случай для действия, не предоставляя, как до сих пор, свободного поприща для действия и для интриг имущих классов».

Итак, дело шло о борьбе за республику (за завоевание власти буржуазии, – В.К)., о демократической (капиталистической, – В.К)., а не социалистической революции». (Там же, стр. 242-244)

Что ж, читатель, воспользуемся приглашением Ленина обратиться к истории тактических взглядов основателей научного социализма, тем паче, что в прошлый раз, говоря о том вреде, который нанесли Маркс и Энгельс пролетарскому движению на Западе, мы лишь указали на испанскую революцию 1873 года, но в отличие от революции в Германии 1848-1849 годов и революции во Франции 1870-1871 годов, – совершенно обошли её стороной, и тем самым, возможно, кое у кого породили мысль о их положительном участии в ней.

Испанская революция 1873 года! Единственная европейская революция XIX века стоявшая в полушаге от социализма. По накалу и предпосылкам она далеко опережала французскую революция 1870–1871 годов. Испанские социалисты настолько уверовали в свои силы, что посчитали возможным отказаться от услуг рвавшегося им на помощь (несмотря на плохое здоровье) своего кумира Бакунина. Они его просили не беспокоиться и получше готовиться к грядущей революции в Италии.

Начало революции 1873 года в Испании благоволило марксизму. Как и в случае с началом революции 1870–1871 года во Франции всё шло прекрасно… Помнишь, читатель, письмо Маркса к Бизли? Аналогично и здесь. Маркс и Энгельс восторгались провозглашением в Испании 12 февраля 1873 года республики. Они пели испанскому народу дифирамбы и били литавры в его честь:

«Наконец-то и в Европе республика выступает как то, чем она является по своей сущности, а в Америке и фактически, – как наиболее законченная форма государства буржуазии». (См выше)

Само по себе провозглашение в феодальной стране республики в форме государства буржуазии – предел мечтаний Маркса и Энгельса. Единственное, что омрачило их – так это то, что большинство испанцев не разделяло их радости и продолжало борьбу. В том числе на стороне тех, кто не желал останавливаться на достигнутом, к коим принадлежали и социалисты (бакунисты), называемые Энгельсом «альянистами», исходя из их принадлежности к созданному Бакуниным в 1868 году «Альянсу социалистической демократии» (или «социалистов-революционеров»). Да и как не огорчаться, когда в настолько отсталой стране ведётся речь о немедленном полном освобождении рабочего класса. «Прежде чем дойдёт до этого, – поучают они неразумных испанцев, а в их лице и других, стоящих на одном с ними формационном уровне, – необходимо пережить ещё различные предварительные ступени развития и т.д., и т.п.». Разумеется, при данных обстоятельствах они не могли протянуть ни лично, ни опосредованно (скажем, через Интернационал) руку помощи народу, стоявшему на низкой ступени развития, осознавшему необходимость уничтожения эксплуататоров всех мастей и приступившему к своему немедленному полному освобождению. И не его вина, что плодами его усилий преимущественно пользуются эксплуататоры, дурача его сменой вывесок и масок. И уж тем более не его вина, что люди, назвавшиеся их спасителями, завладевшие руководством его движения ведут его окольными путями, а еще хуже – тормозят его движение вперёд.

Не рады, ой, не рады, были Маркс и Энгельс, узнав о накале антибуржуазных страстей в Испании. Только-только успокоили французов, теперь испанцы бузят. Не прошло и двух лет, как снова здорово...

Вот почему всячески восхваляя и расписывая достоинства республики, Энгельс стремился вбить в сознание испанцев достаточность завоевания республики, ненужность, более того – вредность, его дальнейших выступлений в настоящее и ближайшее время до окончательного установления, развития и загнивания капитализма.

«Другими словами, - писал Энгельс в работе «Республика в Испании», - если современная республика является самой законченной формой буржуазного господства, то она вместе с тем – есть та форма государства, в которой классовая борьба освобождается от своих последних оков, и в которой подготавливается арена для этой борьбы. Современная республика является как раз не чем иным, как этой ареной. И это вторая сторона прогресса. С одной стороны, буржуазия чувствует, что ей приходит конец, как только у нее ускользает из-под ног почва монархии и с ней вся консервативная мощь, заключавшаяся в суеверном почитании необразованными народными массами, особенно в деревне, традиционной власти государя, все равно, направлено ли это суеверное почитание на королевскую власть божьей милостью, как в Пруссии, или на легендарного крестьянского императора Наполеона, как во Франции. С другой стороны, пролетариат чувствует, что панихида по монархии является в то же время сигналом к решающему сражению с буржуазией. В том, что современная республика – есть не что иное, как чисто подметенная арена для последней великой классовой битвы в мировой истории, именно в этом заключается ее огромное значение.

Но для того чтобы эта классовая борьба между буржуазией и пролетариатом нашла свое разрешение, оба эти класса должны получить достаточное развитие в соответствующей стране, по крайней мере – в больших городах. В Испании дело обстоит так только в отдельных частях страны. В Каталонии крупная промышленность развита сравнительно высоко, в Андалузии и некоторых других местностях господствует крупное землевладение и крупное земледелие – помещики и наемные рабочие. В большей части страны преобладают мелкие крестьяне в деревне, мелкие ремесленники в городах. Таким образом, условия для пролетарской революции здесь еще сравнительно мало развиты, и именно потому в Испании все еще весьма много дела для буржуазной республики. Здесь она прежде всего призвана чисто подмести арену для предстоящей классовой борьбы. […]

Несколько лет спокойной буржуазной республики подготовили бы в Испании почву для пролетарской революции в такой степени, которая поразила бы даже самых передовых испанских рабочих. Вместо того чтобы повторять кровавый фарс прошлой революции, вместо того чтобы устраивать отдельные, всегда легко подавляемые восстания, испанские рабочие используют, надо надеяться, республику. Для того чтобы теснее сомкнуть свои ряды и организоваться с учетом приближения революции, в которой они будут господствовать. Буржуазное правительство новой республики ищет только предлога, чтобы подавить революционное движение и расстрелять рабочих, как это сделали в Париже республиканцы Фавр и компания. Пусть же испанские рабочие не дают им этого предлога!». (К. Маркс, Ф. Энгельс. В.И. Ленин. О коммунистической общественной формации. В 4-х томах. Том.2. Книга первая, стр. 345-346; или К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е Т. 45, стр. 116-119)

Иначе думали трудящиеся Испании. Несмотря на массированную и широко эшелонированную атаку своего сознания, предпринятую сторонниками буржуазии, протаскиванием капитализма под лозунгом республики, – достаточно сказать что работа Энгельса «Республика в Испании» печаталась в качестве передовицы газет «Der Volksstaat» 1 марта 1873 г., «La Emancipacion» 7 марта и «O Pensamento Social» 23 марта 1873 г., т.е. в течение 23 дней три раза в различных газетах и с различным интервалом, что обеспечивало ей широту охвата и постоянство внимания читателей (чистой воды политтехнология), – они, трудящиеся Испании, стремились ковать железо пока горячо, а не быть дворниками при буржуазии, не дожидаться очередного приступа недовольства, который также встретит очередное сопротивление эксплуататоров.

Простые люди на интуитивном уровне осознавали, что наличие эксплуатации не зависит от степени развития общества, и потому боролись за своё освобождение испокон веков в полную силу, не щадя живота своего, а не в полсилы, отмеривая себе наперёд скромненькую меру, например, в виде республики или одной ступени формации (до сегодняшнего дня в истории человечества происходило гораздо больше выступлений эксплуатируемых, чем количество ступеней его развития, и все они были направлены на немедленное и полное освобождение от эксплуатации); что степень развития общества влияет исключительно на форму эксплуатации и вид эксплуатируемых и эксплуататоров. Здесь совершено справедливо сказанное Марксом в 1847 году в работе «Нищета философии» – в качестве официального первокирпичика формационной теории:

«Ручная мельница даёт вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница – общество с промышленным капиталом». (См. выше)

Остаётся только сожалеть, что из данного верного положения Маркс сделал неверный вывод о невозможности немедленного и полного освобождения эксплуатируемого в обществе с ручной мельницей.

Почему Маркс, начав за здравие, кончил за упокой формационной теории? Потому и только потому, что он искал причины неудавшихся выступлений эксплуатируемого народа. Вот и всё. То ли Мальтус на него подействовал со своим «Народонаселением», то ли ещё чего, но на основе многочисленных данных он пришёл к выводу, что в основе существования эксплуататоров и эксплуатируемых лежит недостаток материальных благ для удовлетворения потребностей всех и каждого члена общества. Следовательно, полагал он, а с ним и Энгельс, немедленная и полная победа эксплуатируемых обуславливается высоким уровнем развития производства. Вопрос «Зачем эксплуатируемые боролись с эксплуататорами за своё немедленное и полное освобождение при отсутствии требующегося всем и каждому члену общества количества материальных благ?» Маркс и Энгельс обходили стороной. Зато в совместном труде «Анти-Дюринг» они невесть откуда взяли, что теперь впервые достигнута возможность обеспечить всем членам общества путём общественного производства не только вполне достаточные и с каждым днём улучшающиеся материальные условия существования, но также полное свободное развитие и применение их физических и духовных способностей:

«Разделение общества на классы – эксплуатирующий и эксплуатируемый, господствующий и угнетенный – было неизбежным следствием прежнего незначительного развития производства. Пока совокупный общественный труд даёт продукцию, едва превышающую самые необходимые средства существования всех, пока, следовательно, труд отнимает всё или почти всё время огромного большинства членов общества, до тех пор это общество неизбежно делится на классы…

Но если разделение на классы имеет, таким образом, известное историческое оправдание, то оно имеет его лишь для известного периода и при известных общественных условиях. Оно обусловливалось недостаточностью производства и будет уничтожено полным развитием современных производительных сил… Возможность обеспечить всем членам общества путём общественного производства не только вполне достаточные и с каждым днём улучшающиеся материальные условия существования, но также полное свободное развитие и применение их физических и духовных способностей, – эта возможность достигнута теперь впервые, но теперь она действительно достигнута». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е Т. 20 стр. 292-294)

Эту сторону материалистического понимания истории Маркс и Энгельс выработали ещё в начале своего творчества и следовали ему всю оставшеюся жизнь, вступая в конфликт и с теорией эксплуататоров (ученые и пр). и с практикой эксплуатируемых (пролетариат, крестьянство и пр).:

«Мы, – писали Маркс и Энгельс в 1845-1846 гг. в совместном черновике «Немецкая идеология», – не станем, конечно, утруждать себя тем, чтобы просвещать наших мудрых философов относительно того, что «освобождение человека» ещё ни на шаг не продвинулось вперёд, если они философию, теологию, субстанцию и всю прочую дрянь растворили в «самосознании», если они освободили «человека» от господства этих фраз, которыми он никогда не был порабощён; что действительное освобождение невозможно осуществить иначе как в действительном мире и действительными средствами, что рабство нельзя устранить без паровой машины и мюль-дженни, крепостничество – без улучшенного земледелия, что вообще нельзя освободить людей, пока они не будут в состоянии полностью в качественном и количественном отношений обеспечить себе пищу и питьё жилище и одежду». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. в 9-ти томах. Т.2, стр. 21)

С тех пор прошло свыше 160 лет, и нынче на дворе конец первого десятилетия XXI века. За это время развитие производства шагнуло далеко вперёд, производительные силы человека выросли в сотни раз, а возможности обеспечить всем членам общества путём общественного производства не только вполне достаточные и с каждым днём улучшающиеся материальные условия существования, но также полное свободное развитие и применение их физических и духовных способностей как не было, так и нет.

Потому-то Маркс и Энгельс и стояли горой за пролетариат в ущерб крестьянству, что по созданной ими теории именно пролетариат как один из двух основных классов буржуазного (капиталистического) общества значился последним представителем эксплуатируемых, долженствующий победить последнего представителя эксплуататоров.

Потому-то Маркс и Энгельс и выступали против участия пролетариата в борьбе крестьян с феодалами за немедленное и полное освобождение, что по созданной ими теории это бесплодное дело, ибо единственным представителем эксплуатируемого народа, которому суждено добиться немедленного и полного освобождения является пролетариат.

Потому-то Маркс и Энгельс и требовали от пролетариата принять самое активное участие в установление государства буржуазии вплоть до насильственного вручения ей власти.

Поскольку рассмотрению данного утверждения не было уделено особого внимания (в дальнейшем в творчестве «русских учеников» оно будет представлено шире) и в основном оно ограничивается указанием на подталкивание пролетариата на требуемую Марксом и Энгельсом активную борьбу за установление республики, то бишь – власти буржуазии, постольку приведу одну из цитат на эту тему, содержащуюся в указанной работе Энгельса «Республика в Испании»:

«Но эта последняя, самая законченная форма буржуазного государства – республика – вводится самими буржуа только в высшей степени неохотно: она навязывает себя им». (К. Маркс, Ф. Энгельс. В.И. Ленин. О коммунистической общественной формации. В 4-х томах. Том.2. Книга первая, стр. 344; или К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е Т. 45, стр. 116-119)

Будь Энгельс точнее, он бы должен сказать не «она навязывает себя им», а «пролетариат навязывает её им». «Пролетариат навязывает буржуазии власть не только и не столько подвигая её на борьбу с крепостничеством, и даже не активным участием на её стороне в борьбе с феодалами и крестьянами, нет – этого мало, – говорит Ленин, расшифровывая сказанное своими учителями, – пролетариат навязывает буржуазии власть посредством установления в процессе революции демократической диктатуры пролетариата и крестьянства». Для тех кто забыл это ранее приведённое указание Ленина, цитирую повторно:

«Мы все говорим о завоевании республики (о завоевании власти буржуазии, – В.К).. Чтобы завоевать её на деле, необходимо – чтобы мы стали «вместе бить» самодержавие, – мы, т.е. революционный народ, пролетариат и крестьянство. Но этого ещё недостаточно. Недостаточно даже «вместе добить» самодержавие, т.е. совершенно свергнуть самодержавное правительство. Необходимо еще «вместе отбить» неизбежно предстоящие отчаянные попытки восстановить свергнутое самодержавие. Это «вместе отбить», примененное к революционной эпохе, есть не что иное, как революционная демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, есть участие пролетариата в революционном правительстве». (См. выше)

Интересно отметить оставшуюся ранее без внимания деталь в данной цитате: отведение Лениным крестьянству роли пушечного мяса. Проливать крестьянам кровь – это пожалуйста. К тому же не так хочется и сколько хочется им, а под командованием «русских учеников» и в соответствии с марксизмом. Не то, чего доброго, они и капитализм утопят в крови. А посему: революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства – есть участие пролетариата в революционном правительстве без крестьянства, вполне оправдывает «русских учеников».

Далее. Потому-то Маркс и Энгельс и противились вступлению пролетариата в борьбу с буржуазией непосредственно после её прихода, а точнее говоря – привода самим пролетариатом, к власти, что по созданной ими теории – пролетариат должен был длительное время расти и развиваться под крылом буржуазии и не высовываться оттуда, покуда развитие производительных сил капитализма не приведёт к появлению молочных рек с кисельными берегами, чтобы, как писал Маркс французскому пролетариату в сентябре 1870 года, укрепить организацию своего собственного класса и набраться геркулесовых сил, (см. выше) или, как писал Энгельс испанскому пролетариату в феврале 1873 года, – подмести буржуазную (капиталистическую) арену для того чтобы теснее стиснуть свои ряды и организоваться с учетом приближения революции, в которой они будут господствовать (см. выше).

Но жизнь не укладывалась в теорию марксизма. Провозглашение республики в Испании в феврале 1873 года не привело к успокоению испанцев. Верные себе Маркс, Энгельс и ведомый ими Интернационал продолжили политику бездействия и противодействия стремлению трудящихся Испании к немедленному и полному освобождению от эксплуатации. Когда выяснилось, что эксплуатируемые и на сей раз потерпели поражение, Маркс и Энгельс вздохнули облегчённо и приступили к объяснению сего «печального» для них факта через призму своей теории. Как всегда в таких случаях – перед ними встал вопрос о виновнике. Им требовался очередной «осёл» («ослы»), дерзнувший выступить против их теории и как всегда испортивший их дело. И тут «неожиданно» выяснилось, что непосредственное участие в Испанской революции 1873 года принимали сторонники Бакунина. Можно себе представить радость Маркса и Энгельса от этой «находки»… Вне сомнения, участие бакунистов, называемых Энгельсом, и равно, надо полагать, и Марксом, как я уже говорил выше, «альянистами», сделала поражение Испанской революции 1873 года для них ещё слаще. Так появилась работа Энгельса «Бакунисты за работой».

Она вышла в свет отдельными частями с 31 октября по 5 ноября 1873 года, а отдельной брошюрой (при жизни Энгельса) – в 1874 и 1894 годах. На русском языке, читатель, внимание, она вышла в свет отдельной брошюрой ЦК РСДРП под редакцией Ленина в 1905 и 1906 годах, в Женеве и Петербурге соответственно.

«Бакунисты за работой» – это пасквиль, оскорбительное, клеветническое сочинение против Бакунина и его сторонников. Энгельс навешал на бакунистов всех испанских собак, хотя даже из его работы явствует, что не бакунисты, нет, не бакунисты, были главными действующими лицами Испанской революции 1873 года. Более того, им не принадлежала ни вторая, ни даже третья скрипка в этом оркестре. В справедливости сказанного можно убедиться на основании приведенного выше изложения Ленина кратких хронологических данных, предпосылаемых Энгельсом к работе «Бакунисты за работой». Там и вовсе нет бакунистов («альянистов»). Кто там есть, так это:

1. Феодалы – в лице короля и его сторонников. Уход короля ничего не значит. Насколько феодалы были сильны в противодействии республике свидетельствует тот факт, что спустя всего несколько месяцев они вернут в Испании королевскую власть;

2. Пришедшие к власти республиканцы во главе с Пи-и-Мергелем;

3. Не попавшие в компанию по выработке проекта новой Конституции крайние республиканцы, которые, собственно говоря, и подняли восстание.

Таким образом, находясь как минимум меж трех огней, бакунисты старались придать восстанию, поднятому крайними республиканцами, недовольными тем, что принятая 3 июля 1873 года Конституция идёт недостаточно далеко по линии раздробления Испании на «независимые кантоны», – социалистическое направление. Это-то как раз и раздражает Маркса и Энгельса. В том-то они как раз и усматривают вину бакунистов. В этом-то они как раз и находят радость от провала Испанской революции 1873 года:

«Одним словом, – пишет Энгельс в конце работы «Бакунисты за работой», – бакунисты дали нам в Испании неподражаемый образчик того, как не следует делать революцию». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избр. Соч. В 9-ти томах. Т.4, стр. 477)

Хотел уже было перейти к Ленину и тем самым закончить разговор о «русских учениках» в Первой Русской Революции, но не смог пройти мимо неприкрытой лжи и хамства Энгельса в адрес бакунистов. Не заслуживают они этого. Тем более от Энгельса…

Ограничусь одним эпизодом, в котором Энгельс, злорадствуя о неудаче бакунистов поднять барселонских рабочих на борьбу с республиканским (буржуазным) правительством, выдаёт поступок барселонских рабочих, откровенно пахнущий предательством, за акт мудрости и благоденствия:

«Между тем политическая обстановка все более и более приближалась к кризису. Старые краснобаи из федералистов-республиканцев, Кастелар и компания, испугались движения, которое переросло их; они вынуждены были уступить власть Пи-и-Маргалю, который попытался добиться соглашения с интрансижентами. Среди официальных республиканцев Пи был единственным социалистом, единственным человеком, сознававшим, что республике необходимо опираться на рабочих. Он тотчас же представил программу мероприятий социального характера, которые можно было немедленно осуществить и которые должны были не только принести непосредственную выгоду рабочим, но и побуждали бы своими последствиями к дальнейшим шагам и таким образом дали хотя бы первый толчок социальной революции. Но бакунисты – члены Интернационала, которые обязаны отвергать даже самые революционные мероприятия, раз они исходят от «государства», предпочли поддержать самых сумасбродных шарлатанов среди интрансижентов, но только не министра. Переговоры Пи с интрансижентами затянулись; интрансиженты стали проявлять нетерпение, а самые горячие из них подняли в Андалузии кантональное восстание. Тут должны были выступить и вожаки Альянса, если не хотели тащиться на буксире у буржуа интрансижентов. Итак, было приказано начать всеобщую забастовку.

В Барселоне было расклеено, между прочим, такое объявление:

«Рабочие! Мы устраиваем всеобщую забастовку, чтобы выразить глубокое негодование, которое мы испытываем, видя – как правительство использует войска для усмирения наших трудящихся братьев, но пренебрегает войной против карлистов» и т.д.

Рабочих Барселоны, крупнейшего фабричного города Испании, история которого знает больше баррикадных боёв, чем история какого бы то ни было другого города в мире, призывали, таким образом, выступить против вооруженной силы правительства не с оружием, находившимся у них в руках, а... Со всеобщей стачкой, то есть с мероприятием, затрагивающим непосредственно лишь отдельных буржуа, но не их общего представителя – государственную власть! В периоды бездействия мирного времени барселонские рабочие могли ещё выслушивать призывавшие к насилию фразы смирных людей вроде Алерини, Фарга Пелисера и Виньяса; но когда пришло время действовать, когда Алерини, Фарга Пелисер и Виньяс сначала обнародовали свою пресловутую избирательную программу, затем всячески проповедовали спокойствие и, наконец, вместо того, чтобы призвать к оружию, объявили всеобщую забастовку, – тогда рабочие стали прямо-таки презирать их. Самый слабенький интрансижент проявлял все же больше энергии, чем самый деятельный альянсист. Альянс и одураченные им секции Интернационала утратили всякое влияние, и когда эти господа провозгласили всеобщую стачку, якобы с целью парализовать таким путём правительство, рабочие попросту высмеяли их. Но деятельность лжеинтернационала привела всё же к тому, что Барселона не приняла участия в кантональном восстании; а Барселона была единственным городом, присоединение которого к движению могло дать рабочему элементу, везде игравшему в нем видную роль, сильную поддержку, а вместе с тем и надежду овладеть в конце концов всем движением. Кроме того – с присоединением Барселоны победа была бы почти обеспечена. Но Барселона и пальцем не пошевелила; барселонские рабочие, раскусившие интрансижентов, обманутые альянсистами – остались в бездействии и обеспечили тем самым окончательную победу мадридского правительства». (Там же, стр. 466-467)

Что мы имеем? Во-первых, восторженные отклики Энгельса о Пи, пересевшим с кресла министра внутренних дел в кресло временного президента Испанской республики. Оказывается, он был единственным социалистом, единственным человеком, сознающим, что республике (читай: буржуазии) необходимо опереться на рабочих. Энгельс явно скромничает. Данная им характеристика Пи выдаёт в нём не социалиста, а марксиста. На предмет чего вёл переговоры этот марксист-социалист Пи? Уж не об упразднения ли республики и продолжения революции??? Нисколько! Он вёл переговоры о необходимости остановки на достигнутом, на установлении в Испании капитализма и прекращении революции. Но «ослы» бакунисты не поддержали марксиста-социалиста Пи, а предпочли поддержать его противников – инстрансижентов и тем самым испортили всё дело. Они подняли кантональное восстание в Андалузии. Во-вторых, мы имеем до зубов вооруженных барселонских рабочих. В сложившихся условиях и Пи, и инстрансиженты с бакунистами нуждались в поддержке до зубов вооруженных барселонских рабочих. Всё зависло от того, на чью сторону станут до зубов вооружённые барселонские рабочие. Призыв бакунистов к всеобщей забастовке оскорбил до зубов вооружённых барселонских рабочих. Доблестные до зубов вооружённые барселонские рабочие не поддались на уговоры и честью выполнили свой долг. Они и пальцем не пошевелили в поддержку рабочих, возглавляемых сторонниками социализма, участвовавших в прокатившемся по Испании кантональном восстании, – и тем самым лишили их возможности овладеть всем движением. Раскусив противоправительственный манёвр интрансижентов и социалистический замысел бакунистов, до зубов вооружённые барселонские рабочие остались в бездействии и обеспечили тем самым окончательную победу мадридского правительства, т.е. окончательное поражение социалистически направляемой бакунистами революции. Да здравствуют до зубов вооружённые барселонские рабочие! Да здравствует капитализм в Испании!!! Да здравствует верное учение марксизма!!!

Сплошная экзальтация. Энгельс видит в событиях испанской революции 1873 года одну внешность. Он наполнен желчью в адрес побед, пусть временных и маленьких, но все-таки – побед, бакунистов и злорадством в адрес их поражений. Это настолько очевидно, что при переиздании «Бакунистов за работой» в 1894 году – Энгельс сопроводил её «предварительным замечанием» (приведенным вкратце Лениным выше), дабы облегчить читателю понимание предлагаемой им работы. Снабдив читателя хронологическими данными (см. в вышеприведенной цитате у Ленина), а то в самом деле, нехорошо получается – с первых строк окунать читателя в поток грязи, – Энгельс заключает:

«Во всём этом позорном восстании нас занимает лишь ещё более позорные деяния бакунистских анархистов; лишь они описаны тут более или менее подробно в назидание современникам». (Там же, стр. 461)

«Современники» не заставили себя долго ждать. В Первую Русскую Революцию «русские ученики» остро нуждались как в опыте «позорного восстания социалистической направленности» в отсталой стране – схожей с Россией 1905 года, так и в особенности в «опыте позорного деяния» бакунистов, звавших к социализму, минуя капитализм. Не случайно «Бакунисты за работой» была переведена в Мекке «русских учеников», Женеве, где в то время пребывали все лидеры «русских учеников», включая Плеханова и Ленина (вероятно потому она и вышла в свет в переводе на русский язык под эгидой РСДРП), да ещё в 1905 и 1906 годах.

* * *

Можно долго приводить доказательства пагубности для Первой Русской Революции деятельности в ней «русских учеников». Но кто ещё нечего не понял, тому уже нечем не поможешь.

Дальнейший разговор на эту тему, так или иначе, в том или ином виде, будет вращаться вокруг сказанного выше. Желающие повторить пройденное на основе новых материалов – вполне способны сделать это самостоятельно.

Для начала, если таковые (желающие повторить) имеются, предлагаю им начать с вышедшей в июле 1905 года очередной работы Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции», из которой мы, читатель, взяли две резолюции, принятые большевиками и меньшевиками на раздельном собрании в апреле 1905 года. Остальное там – нетронутые нами залежи – настоящий Клондайк теории и практики «русских учеников» в годы Первой Русской Революции. Со своей стороны, в помощь начинающему, приведу ряд выдержек из неё:

«Но оценка значения временного революционного правительства была бы неполна и неверна, если бы был упущен из виду классовый характер демократического переворота. Резолюция добавляет поэтому, что переворот усилит господство буржуазии. Это неизбежно при данном, т.е. капиталистическом, общественно-экономическом строе. А результатом усиления господства буржуазии над сколько-нибудь свободным политически пролетариатом неизбежно должна быть отчаянная борьба между ними за власть, должны быть отчаянные попытки буржуазии «отнять у пролетариата завоевания революционного периода». Борясь за демократию впереди всех и во главе всех, пролетариат ни на минуту не должен забывать поэтому о таящихся в недрах буржуазной демократии новых противоречиях и о новой борьбе….

Заметим, наконец, что, ставя задачей временного революционного правительства осуществление программы-минимум, резолюция тем самым устраняет нелепые полуанархические мысли о немедленном осуществлении программы-максимум, о завоевании власти для социалистического переворота. Степень экономического развития России (условие объективное) и степень сознательности и организованности широких масс пролетариата (условие субъективное, неразрывно связанное с объективным) делают невозможным немедленное полное освобождение рабочего класса…

Временное революционное правительство – есть орган борьбы за немедленную победу революции, за немедленное отражение контрреволюционных попыток, а вовсе не орган осуществления исторических задач буржуазной революции вообще. Предоставим, господа, будущим историкам в будущей «Русской Старине» определять, какие именно задачи буржуазной революции осуществили мы с вами или то или иное правительство, – это дело успеют сделать и через 30 лет, а нам теперь надо дать лозунги и практические указания для борьбы за республику и для энергичнейшего участия пролетариата в этой борьбе.

Марксисты безусловно убеждены в буржуазном характере русской революции. Что это значит? Это значит, что те демократические преобразования в политическом строе и те социально-экономические преобразования, которые стали для России необходимостью, – сами по себе не только не означают подрыва капитализма, подрыва господства буржуазии, а наоборот – они впервые очистят почву настоящим образом для широкого и быстрого, европейского, а не азиатского, развития капитализма, они впервые сделают возможным господство буржуазии как класса. Социалисты-революционеры не могут понять этой идеи, потому что они не знают азбуки о законах развития товарного и капиталистического производства, они не видят того, что даже полный успех крестьянского восстания, даже перераспределение всей земли в интересах крестьянства и согласно его желаниям («черный передел» или что-нибудь в этом роде) нисколько не уничтожит капитализма, а напротив – даст толчок его развитию и ускорит классовое распадение самого крестьянства….

Но совершенно нелепа мысль, что буржуазная революция не выражает вовсе интересов пролетариата. Эта нелепая мысль сводится либо к стародедовской народнической теории, что буржуазная революция противоречит интересам пролетариата, что нам не нужна поэтому буржуазная политическая свобода. Либо эта мысль сводится к анархизму, отрицающему всякое участие пролетариата в буржуазной политике, в буржуазной революции, в буржуазном парламентаризме. Теоретически эта мысль представляет из себя забвение азбучных положений марксизма о неизбежности развития капитализма на почве товарного производства. Марксизм учит, что общество, основанное на товарном производстве, стоящее в обмене с цивилизованными капиталистическими нациями, на известной ступени развития неизбежно становится и само на путь капитализма. Марксизм бесповоротно порвал с бреднями народников и анархистов, будто можно, например, России миновать капиталистическое развитие, выскочить из капитализма или перескочить через него каким-нибудь путем кроме пути классовой борьбы на почве и в пределах этого самого капитализма.

Все эти положения марксизма доказаны и разжеваны со всей подробностью – как вообще, так и специально по отношению к России. А из этих положений следует, что реакционна мысль искать спасения рабочему классу в чём бы то ни было, кроме дальнейшего развития капитализма. В таких странах, как Россия, рабочий класс страдает не столько от капитализма, сколько от недостатка развития капитализма. Рабочий класс безусловно заинтересован поэтому в самом широком, самом свободном, самом быстром развитии капитализма. Рабочему классу безусловно выгодно устранение всех остатков старины, мешающих широкому, свободному и быстрому развитию капитализма. Буржуазная революция – есть именно такой переворот, который всего решительнее сметает остатки старины, остатки крепостничества (к этим остаткам принадлежит не только самодержавие, но и монархия), который всего полнее обеспечивает самое широкое, свободное и быстрое развитие капитализма.

Поэтому буржуазная революция в высшей степени выгодна пролетариату. Буржуазная революция: безусловно необходима в интересах пролетариата…

Марксизм учит пролетария не отстранению от буржуазной революции, не безучастию к ней, не предоставлению руководства в ней буржуазии, а напротив – самому энергичному участию, самой решительной борьбе за последовательный пролетарский демократизм, за доведение революции до конца. Мы не можем выскочить из буржуазно-демократических рамок русской революции, но мы можем в громадных размерах расширить эти рамки, мы можем и должны в пределах этих рамок бороться за интересы пролетариата, за его непосредственные нужды и за условия подготовки его сил – к будущей полной победе…

Что такое «решительная победа революции над царизмом»? Мы видели уже, что, употребляя это выражение, новоискровцы не понимают его даже в его ближайшем политическом значении. Ещё менее заметно у них понимания классового содержания этого понятия. Ведь мы, марксисты, никоим образом не должны позволять себе обольщаться словами: «революция» или «великая русская революция», как обольщаются ими теперь многие революционные демократы (вроде Гапона). Мы должны дать себе точный отчёт в том, какие же реальные общественные силы противостоят «царизму» (это вполне реальная и вполне понятная для всех сила) и способны одержать «решительную победу» над ним. Такой силой не может быть крупная буржуазия, помещики, фабриканты, «общество», идущее за освобожденцами. Мы видим, что они даже и не хотят решительной победы. Мы знаем, что они не способны, по своему классовому положению, на решительную борьбу с царизмом: слишком тяжёлым ядром на ногах является частная собственность, капитал, земля, чтобы идти на решительную борьбу. Слишком нужен им царизм с его полицейски-бюрократическими и военными силами против пролетариата и крестьянства, чтобы могли они стремиться к уничтожению царизма. Нет, силой, способной одержать «решительную победу над царизмом», может быть только народ, то есть пролетариат и крестьянство, если брать основные, крупные силы, распределяя сельскую и городскую мелкую буржуазию (тоже «народ») между тем и другим. «Решительная победа революции над царизмом» – есть революционно-демократичекая диктатура пролетариата и крестьянства. От этого вывода, давно указанного «Вперёдом», никуда не уйдут наши новоискровцы. Больше некому одержать решительную победу над царизмом.

И такая победа будет именно диктатурой, т.е. она неизбежно должна будет опираться на военную силу, на вооружение массы, на восстание, а не на те или иные, «легальным», «мирным путем», созданные учреждения. Это может быть только диктатура, потому что осуществление преобразований, немедленно и непременно нужных для пролетариата и крестьянства, вызовет отчаянное сопротивление и помещиков, и крупных буржуа, и царизма. Без диктатуры сломить это сопротивление, отразить контрреволюционные попытки невозможно. Но это будет, разумеется, не социалистическая, а демократическая диктатура. Она не сможет затронуть (без целого ряда промежуточных ступеней революционного развития) основ капитализма. Она сможет, в лучшем случае, внести коренное перераспределение земельной собственности в пользу крестьянства, провести последовательный и полный демократизм вплоть до республики, вырвать с корнем все азиатские, кабальные черты не только из деревенского, но и фабричного быта, положить начало серьезному улучшению положения рабочих и повышению их жизненного уровня, наконец, last but not least (последнее по счёту, но не по важности, – Ред). – перенести революционный пожар в Европу. Такая победа нисколько еще не сделает из нашей буржуазной революции революцию социалистическую; демократический переворот не выйдет непосредственно из рамок буржуазных общественно-экономических отношений…

Но мы, марксисты, должны знать, что нет и быть не может другого пути к настоящей свободе пролетариата и крестьянства, как путь буржуазной свободы и буржуазного прогресса. Мы должны не забывать, что нет и быть не может в настоящее время другого средства приблизить социализм, как полная политическая свобода, как демократическая республика, как революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. Как представители передового и единственно-революционного, без оговорок, без сомнений, без оглядок назад революционного, класса, мы должны как можно шире, смелее, инициативнее ставить перед всем народом задачи демократического переворота. Принижение этих задач – есть теоретически карикатура на марксизм и филистерское извращение его, а практически-политически – есть передача дела революции в руки буржуазии, которая неизбежно отшатнётся от последовательного проведения революции». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 11, стр. 14, 16, 30, 35, 36-37, 39-40, 43-45)

Дерзайте.

2) «Русские ученики» во Второй Русской Революции

(февраль 1917 года)

Через 10 лет после Первой Русской Революции – в России свершилась Вторая Русская Революция. Она оказалась для «русских учеников» ещё неожиданней, чем предыдущая. С приходом к власти «русских учеников» в Третью Русскую Революцию, в октябре 1917 года, этот факт упорно замалчивался ими. Существующие свидетельства по возможности частично уничтожались, частично скрывались, частично публиковались без всякой систематизации. Уже четверть века нет советской власти (если начинать отсчет с начала Перестройки, приведшей к её уничтожению), а история России, начиная с декабристов и до падения советской власти – продолжает оставаться в изложении «русских учеников».

Я внимательно анализировал около десяти книг по истории, изданных с 80-х годов ХХ века по настоящее время на предмет освещения ими событий Второй Русской Революции (в числе книг по истории, вышедших в настоящее время, т.е. в XXI веке, отмечу учебник, утвержденный Министерством образования Российской Федерации, «Россия в мировой истории», вышедший в свет в 2003 году под общей редакцией Порохни В.С.), и могу с полной ответственностью заявить, что везде одно и то же.

Нет, я не про название Второй Русской Революции, обозначенной «буржуазно-демократической революцией 1917 года», хотя и здесь ошибка… Я о содержании текстов, посвященных ей. Складывается впечатление, что авторы более поздних книг по истории просто «списали» у авторов более ранних книг по истории. Натуральный плагиат.

А что делать, коли парадигма исторической науки, заложенная Волкогоновым, Кивой, Медведевым и прочими историками, заключается в трупокопательстве. Им бы только окунать в бочку дегтя косточки Ленина, да Сталина обсасывать… Тут они мастаки. В этом деле они не одну собаку съели. Ночью разбуди и спроси: «Кто виноват в том, что большинство россиян живут за чертой бедности?», – и сразу услышишь ответ: «Ленин и Сталин». На вопрос: «Ну как же так, вы прославляете капитализм и хаете Ленина со Сталиным, тогда как они три русские революции горой стояли за капитализм», – у них челюсти отвисают, и глаза на лоб лезут: стоят с широко раскрытыми ртами и с выпученными глазами, яки рыбки, и задыхаются от нехватки знаний.

Берём, читатель, книгу «История СССР, 1861-1917», из которой я уже цитировал ранее. Это учебник для студентов педагогических институтов по специальности история. Казалось бы, где как ни здесь историческая мысль должна бить ключом. Ан нет, и здесь пересказ старого: про то, как Вторая Русская Революция началась стараниями «русских учеников», затеявших митинги и стачки, посвященные женскому празднику 8 Марта. Открываем указанный учебник на странице 392 и читаем:

«Начало революции. Качественное изменение внутренней политической обстановки произошло в день 23 февраля (8 марта). В этот день по призыву Русского бюро ЦК РСДРП(б), Петербургского комитета РСДРП (б) и Междурайонного комитета РСДРП, занимавшего по вопросу о войне интернационалистские позиции, близкие к большевикам, должна была начаться кампания антивоенных стачек и митингов, посвященных Международному дню работниц. Ораторы-большевики выступали на десятках предприятий района. Первыми забастовали работницы текстильных предприятий Выборгской стороны – Невской ниточной мануфактуры, Сампсониевской бумагопрядильни и др. Работницы, поддержанные рабочими-мужчинами своих предприятий, вышли на улицы и направились к соседним предприятиям».

В «Истории СССР (XIX – начало ХХ веков)» 1981 года издания со скромной припиской «Учебник» и без указания вузовской принадлежности (специальности) сказано ещё «лучше»:

«Восстание в Петрограде. 23 февраля на заводах и фабриках столицы произошли события в ознаменование Международного женского дня. Большевики призывали к расширению движения. Рабочие и работницы с возгласом: «Хлеба!», «Долой войну» выходили на улицу». ((История СССР (XIX – начала XX в.)). Учебник / Под ред. А.И. Федосова. – М. Выст. Школа, 1981, стр. 376)

Улавливаешь, читатель, разницу сказанного историками в годы расцвета могущества «русских учеников», т.е. в 1981 году, и сказанного историками в годы заката могущества «русских учеников»? Вот и я о том же. Между тем доподлинно известно, и этот факт освещает «История СССР 1861-1917», что ещё 20-21 февраля 1917 года царь вёл совещание с рядом министров своего правительства во главе с премьером Галициным о возможности создания «правительства спасения страны», как того активно требовали руководители буржуазных партий и организаций: Гучков, Львов, Милюков, Родзянко и др., как лично – так и опосредованно, вплоть до организации по всей России массовых беспорядков, не говоря уже о Петрограде и Москве, где стачки и забастовки шли непрерывно, начиная с января 1917 года. Буржуазия и её сторонники действовали согласованно, можно сказать – по заранее отработанному сценарию 1905 года, когда им удалось урвать у царя жирный кусок в виде Манифеста о политических свободах от 17 декабря 1907 года. Теперь они стремились избавиться от самого царя: руководители предприятий не платят зарплату рабочим, не освещают и не отапливают их дома, создают перебой с продуктами питания (в частности – не завозят хлеб) и т.д., и т.п. (каждый в меру своих финансовых возможностей – не вылетать же, в самом деле, в трубу в погоне за обещанной будущими руководителями страны (имена которых были всем хорошо известны, поскольку первый список «правительства доверия страны» был составлен и опубликован представителями буржуазии ещё в августе 1915 года) сверхприбылью). Затем выступали рабочие… Не сами по себе, и не по науськиванию «русских учеников», а исключительно под диктовку буржуазии, которая с октября 1915 года открыто приручила рабочий класс, прикармливая его с ладони.

К слову говоря, список «правительства доверия страны» от раза к разу менялся незначительно и на 90 % совпадал с составом первого Временного правительства, ставшего во главе России в феврале 1917 года.

Уроки Зубатова зарождающаяся в России буржуазия усвоила на отлично. Осознав силу рабочего движения – она стала заигрывать с ним. Со временем она обнаружила и тайные пружины его организации и управления им. Пробой сил стало гапоновское движение. Большинство его отделений (если не все) существовали на средства и в помещениях, отведенных становящейся на ноги буржуазией. Чего она не могла, так это вытравить из сознания трудящихся России идеологию народничества. Оттого и опасалась выступления эксплуатируемого народа не меньше, чем помещики (феодалы), поскольку, в отличие от летавших в облаках марксизма «русских учеников», доподлинно знала, что выступление крестьян и рабочих против царизма – есть в тоже время и выступление против буржуазии. Потому она и хотела получить власть из рук упорствующего царя мирным путём, тихо и без шума:

«Ещё в 1913–1914 гг. под эгидой Верховного Совета народов России предпринимались первые попытки сколотить блок большинства в IV Государственной думе, создана была и начала действовать Думская ложа. Но тогда эта работа не была доведена до конца. Помешала начавшаяся война. Война же дала возможность создать такой блок в Думе в 1915 г. С согласия организации лидером Прогрессивного блока стал глава кадетской партии Милюков. Но попытка создать «правительство доверия» в результате прямого давления блока на царское правительство не удалась. С весны 1916 г. масонская организация начинает подготовку к непарламентским действиям, что проявилось в политических речах Коновалова, Некрасова, открытой критике блока со стороны Керенского и Чхеидзе в Государственной думе. А на заседаниях бюро Прогрессивного блока еще осенью 1915 г., после неудачи «первого штурма власти», Маклаков поставил вопрос об организации дворцового переворота. В течение целого года Милюков как глава блока противился принятию этого курса, настаивая на соблюдении легальных, парламентских методов борьбы. Он предупреждал, что насильственные действия, а тем более попытка вовлечь в уличные демонстрации народные массы, прежде всего рабочих, даже во имя солидарности с Думой, разнуздают силы, с которыми буржуазные лидеры справиться не смогут. Это может явиться началом настоящей революции». (История СССР, 1861-1917: Учеб. для студ. Пед. ин-тов по спец. «История» / В.Г. Тюкавкин, В.А Корнилов, А.В. Ушаков, В.И. Старцев; Под ред. В.Г. Тюкавкина. М.: Просвещение, 1989, стр. 382)

Не получилось. Сторонники царизма цепко держали власть в своих руках. Ни буржуазные премьер-министры, ни буржуазные председатели Думы не могли добиться согласия царя на проведение в стране конституционной реформы буржуазного толка. А надавить на царя нарождающаяся буржуазия не могла по причине своего бессилия. У неё не было ни финансовых, ни организационных средств, чтобы повлиять на царя и его сторонников. Она фактически ограничивалась, и финансово, и численно, теми 20-30, максимум 50 человеками, что рвались, рвались и, наконец, дорвались до власти в феврале 1917 года. Последнее обстоятельство и привело к тому, что нарождавшуюся буржуазию только и хватило на то, чтобы захватить исполнительную власть в России. Дружно рассевшись по министерским креслам, она оказалась не в состоянии сформировать законодательный орган власти. Этот-то вакуум и заполнил Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.

Сие в будущем, а пока, осознавая недостаточность своих усилий в пределах Думы и министерства, нарождающаяся отечественная буржуазия пришла к пониманию необходимости использования крестьян и рабочих своих фабрик и заводов в качестве инструмента давления на царя и его сторонников. Вслед за организацией по всей стране «военно-промышленных комитетов», начатых с подачи Рябушинского на IX съезде представителей промышленности и торговли, открывшемся в конце мая 1915 года, в Москве торжественно открыл московский военно-промышленный комитет не кто-нибудь, а сам Председатель Государственной Думы Родзянко; нарождающаяся отечественная буржуазия приступила к созданию при них рабочих групп.

К февралю 1917 года рабочие группы были созданы при 58 из 244 военно-промышленных комитетов, главным образом при тех из них, что располагались в зонах наибольшей чувствительности царизма: Петроград, Москва, Самара и др. Самое интересное здесь то, что и военно-промышленные комитеты, и рабочие группы при них имели вполне легальное происхождение. Скажем, выборы рабочей группы при Центральном военно-промышленном комитете (ЦВПК), т.е. при главном органе руководства всеми военно-промышленными комитетами, проходили в Петрограде дважды: 27 сентября и 23 ноября 1917 года, и оба раза курировались руководством города. В итоге было избрано 10 человек во главе с рабочим завода «Эриксон» Кузьмой Гвоздевым. Что касается рабочей группы при военно-промышленном комитете (ВПК) самого города Петрограда, то от более чем 200 тысяч петербургских рабочих – в него было избрано 6 человек. Согласно имеющимся данным, состав рабочей группы и ЦВПК, и Петроградского ВПК состоял преимущественно из народников (эсеров) и представителей меньшевистского крыла «русских учеников»; большевиков там не было. Это я говорю к россказням о преобладающем влиянии большевиков во главе с Лениным на рабочую массу…

Создавая рабочие группы на своих предприятиях – становящаяся на ноги отечественная буржуазия стремилась организовать рабочее движение как средство запугивания власти. Полтора года уговоров царя и демонстрации ему силы не привели нарождающуюся отечественную буржуазию к желаемому результату. Царь твёрдо стоял на недопустимости прихода к власти в России буржуазии. Даже тогда, когда 21 августа 1915 г. из 13 членов царского правительства 10 буржуазных министров – натасканных львовыми, гучковыми, милюковыми, родзянками, коноваловыми, керенскими и прочими буржуями – дружно обратились к царю с требованием убрать Горемыкина с поста премьер-министра по причине, как говорилось в подписанном ими коллективном письме, «коренного разномыслия», – царь, не моргнув и глазом, избавился от 8 самых рьяных зачинщиков этого министерского бунта. Буржуазии в России явно «не везло»: когда во главе царского правительства стояли пробуржуазные премьер-министры Витте и Столыпин – не было пробуржуазных министров; когда появились пробуржуазные министры – не стало пробуржуазных премьер-министров. Дальнейшая демонстрация царём твёрдости воли и силы духа в противодействии развитию страны по капиталистическому пути вынудила нарождающуюся буржуазию перейти к насильственному захвату власти в стране.

О роли нарождающейся буржуазии страны и созданных ею рабочих групп при ВПК во Второй Русской Революции красноречиво свидетельствуют петроградские события конца января 1917 года:

«Группа, возглавляемая Гвоздевым, покорно шла за буржуазией, защищая лозунг «защиты отечества» и «обороны» среди рабочих страны. За это их неоднократно клеймил В. И. Ленин, петроградские большевики. Но в ноябре 1916 г. гвоздевцы, чтобы не отстать от всё усиливающихся настроений рабочих столицы, поддерживали лозунг создания «правительства спасения страны», а на совещании областных ВПК в середине декабря заменили его лозунгом создания «Временного правительства». 17 и 20 января 1917 г. полиция совершила два обыска в помещении Рабочей группы ЦВПК. По разрешению Гучкова были напечатаны 4 воззвания группы против полицейского произвола. По своему содержанию, несмотря на революционную форму, они не шли дальше поддержки Прогрессивного блока и буржуазных лидеров. «К моменту открытия Думы, – говорилось в одном из них, – мы должны быть готовы на общее организованное выступление. Пусть весь рабочий Петроград к открытию Думы завод за заводом, район за районом, дружно двинется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии. Вся страна и армия должны услышать голос рабочего класса: только учреждение Временного правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ, способно вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на приемлемых как для российского пролетариата, так и для пролетариата других стран условиях». Этот продиктованный желанием оказать буржуазии услугу документ царское правительство использовало как повод для ареста всей Рабочей группы в ночь на 27 января 1917 г. В правительственном сообщении об аресте группы Протопопов заявлял, что она поставила «своей конечной целью превращение России в социал-демократическую республику».

Арест Рабочей группы всполошил её буржуазных покровителей. 29 января в Вещевом отделе ЦВПК состоялось собрание протеста. Среди 30 собравшихся были Гучков, Коновалов, Милюков, Чхеидзе, Керенский. Только Милюков осуждал поведение Рабочей группы, опасаясь, что оно станет поводом к недопущению открытия Думы в обещанный срок. Большинство присутствовавших требовали усилить борьбу с правительством и создать конспиративный центр для руководства ею. Полиция отмечала, что на ряде заводов призыв Рабочей группы, поддержанный другими меньшевистскими организациями, об устройстве шествия к Таврическому дворцу вызвал сочувствие». (История СССР, 1861-1917: Учеб. для студ. Пед. ин-тов по спец. «История» / В.Г. Тюкавкин, В.А Корнилов, А.В. Ушаков, В.И. Старцев; Под ред. В.Г. Тюкавкина. М.: Просвещение, 1989, стр. 386-387)

Тут всё, как на ладони: и очернение рабочей группы ЦВПК во главе с Кузьмой Гвоздевым, и, должно быть, составленный буржуазией, подробный план организации выступлений петроградских рабочих, успешно реализованный менее чем через месяц.

Анализ предприятий, указанных историками, на которых, якобы, работницы, поднятые большевиками, успешно применили тактику «снятия с работы» рабочих соседних предприятий показывает, что все они состояли в военно-промышленном комитете Петрограда. Завод «Новый Лесснер» выпускал торпеды и торпедные аппараты; завод «Русский Рено» – авиадвигатели автомобильного типа для эскадры тяжелых кораблей (кстати говоря, именно «Русский Рено» стал зачинщиком грандиозного выступления рабочих Петрограда 17-20 октября 1916 года; завод «Людвиг Нобель» – мины, динамит дизель (топливо, двигатели); завод «Я.М. Айваз» – установка прицелов и штыков к винтовкам; завод «Эриксон» – телефоны (на нём и работал руководитель рабочей группы ЦВПК Кузьма Гвоздев).

Зная фальсификаторские наклонности «русских учеников» – велика вероятность недостоверности приписывания ими начала выступления рабочих Петрограда 23 февраля 1917 года с Невской ниточной мануфактуры, Сампсониевской бумагопрядильни. Скорее всего, они, как никакие другие предприятия Выборгского района, увязывались русскими учениками с совпавшим на этот день праздником Международного женского дня, о существовании которого если кто и знал, то не придавал значения. Нет никаких документов, из которых бы следовало, что «русские ученики», а в особенности их большевистское крыло, намеревались отметить митингами и демонстрациями 23 февраля 1917 года в честь Международного женского дня. Никаких! Нет ни статей в газетах с призывом лидеров «русских учеников», ни постановлений, ни решений партийных организаций на эту тему. Немаловажно и то, что и Невская ниточная мануфактура, и Сампсониевская бумагопрядильня являлись филиалами английских фирм, у которых царизм стоял, словно кость в горле, не давая развернуться по-капиталистически. Кто-кто, а они наверняка знали о механике организации рабочего движения для борьбы с властью – и были готовы поддержать, и поддерживали в этом деле своих собратьев по несчастью в России. А кто у нас больше всех «страдал» от царизма в плане хозяйственной деятельности? Ну, конечно же, нарождавшаяся отечественная буржуазия, представители которой состояли в Прогрессивном блоке, а по «совместительству» в руководстве военно-промышленными комитетами.

Не имея под рукой списка петроградских предприятий, состоявших в Петроградском военно-промышленном комитете, их принадлежность к нему можно предположительно установить исходя из рода деятельности и выпускаемой ими продукции. Нитку и бумагу трудно назвать военной продукцией. Хотя – как знать, как знать. Если учесть, что бумага – одно из основных оружий всякой, в том числе военной, канцелярии (ну не для рабочих же – и тем более не для крестьян – работала Сампсониевская бумагопрядильня), то Сампсониевская бумагопрядильня вполне могла значиться в числе военных объектов. Аналогично и с Невской ниточной мануфактурой. Её нитки шли на пошив военного обмундирования… В пользу предположения о вхождении этих двух заводов в состав ВПК Петрограда свидетельствует история завода «Эриксон», основной продукцией которого были телефоны. Какое отношение к военному делу имеет телефон? Наверно, такое же – как нитка и бумага. Не будь у меня информации о том, что руководителем даже не петроградской, а центральной, то бишь – общероссийской, рабочей группы был не кто иной, как рабочий завода «Эриксон» Кузьма Гвоздев, я бы сомневался, что и «Эриксон» входит в состав Петроградского ВПК. В отношении других фигурантов-предприятий, участвующих в кульминации Второй Русской Революции, то здесь все ясно.

Умеют написать правду наши историки, когда не знают – о чём пишут. Когда «знают» – начинают писать о том, что «знают». В той же книге по истории, из которой я только что цитировал, в следующем абзаце читаем:

«Правительство ошибалось, видя главный центр оппозиции в ЦВПК. Как показала вся история борьбы питерского пролетариата в годы войны, подлинным выразителем воли рабочих и их вождями были большевики, возглавляемые Петербургским комитетом и Русским бюро ЦК РСДРП(б)…». (Там же, стр. 387-388)

Читая этакий опус, отчетливо осознаёшь, что отечественные историки совершенно не в курсе истории борьбы и чаяний питерского пролетариата вообще – и в годы Первой мировой войны в частности. В отношении того, что вождями пролетариата, тем более в годы Первой Мировой войны, были большевики, могу сказать, что это абсолютная чушь. Я совершенно уверен в ненужности доказательства этого, поскольку читатель, неотрывно следующий за ходом моих рассуждений, без труда сделает это сам. Куда важнее указать на ложь историков в части того, что подлинным выразителем воли рабочих были большевики. Возможно, я перестраховываюсь, ибо читатель, неотрывно следующий за ходом моих мыслей, уже без труда разобрался с этой ложью. К тому же – мы к этому ещё вернёмся, а значит – в следующий раз лучше усвоится.

Итак, нарождающаяся отечественная буржуазия в лице Гучкова, Коновалова, Милюкова, Чхеидзе, Керенского и других организует рабочих по всей России с целью устрашения, а потом и свержения самодержавия в стране. Одним из последних документов, пускай даже, возможно, и целиком написанным нарождающейся буржуазией, – главное, что рабочие его одобрили, поддержали и готовы были идти с ним на борьбу с самодержавием, – явился тот, в котором содержался призыв к «учреждению Временного правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ, способного вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу» (см. выше) и т.д., и т.п. Спрашивается: что же выражали большевики, чего не выражала нарождающаяся отечественная буржуазия?

Отвечаю: ничего! Большевики выражали не более того, что содержалось в требованиях нарождающейся буржуазии и руководимых ею рабочих групп. Хотели большевики, а равно и все «русские ученики», установления капитализма в России? Хотели! Получите!!! Хотели они же учреждения Временного правительства – в качестве перехода от феодализма к капитализму? Хотели! Получите!!! Хотели они же, главным образом большевики, участвовать во Временном правительстве, чтобы поддержать буржуазию сверху? Хотели! Получите!!! Хотели они же привести к власти буржуазию – ради получения политической свободы в качестве непременного условия возможности ведения дальнейшей борьбы за освобождение рабочего класса (такова программа-минимум «русских учеников», от которой они стали отказываться лишь по мере усиления Третьей Русской Революции, об этом речь пойдет ниже)? Хотели! Получите!!!

Так в чём дело? Какую такую подлинную волю рабочих в годы Первой мировой войны выражали большевики – в отличие от нарождающейся буржуазии и ведомых ею рабочих групп ВПК? Никакую. Совершенно никакую. Теоретические представления и практические действия большевиков по установлению капитализма в России взамен царизма оставались прежними вплоть до конца 1917 года.

27 февраля 1917 года царизм пал без всякого сопротивления (одиночные выстрелы не в счёт). Как же это произошло?

По данным отечественных историков – это было так (далее, пропуская начало революции, связанное с празднованием 8 марта, т.е. 23 февраля по старому стилю, перехожу к описанию ими кульминации революции):

«Хабалов обнародовал обращение к рабочим, в котором, давая им на размышление понедельник, требовал возвращения к работам во вторник, 28 февраля 1917 г. Но расстрел 26 февраля лишь укрепил решимость рабочих продолжать борьбу. Вечером 26 февраля собравшиеся в районе станции Удельная уцелевшие от арестов руководители большевистских организаций столицы постановили отказаться от мирных демонстраций и призвать рабочих к началу вооруженной борьбы. Но еще раньше, чем это указание начало исполняться, общая политическая обстановка в Петрограде ранним утром 27 февраля решительно изменилась в пользу успеха революции.

Вооруженное восстание в Петрограде 27 февраля 1917 г. Недовольство солдат приказом о стрельбе в народ собственным поведением вызвало острое брожение во многих частях Петроградского гарнизона. Особенно это касалось гвардейских частей. Солдаты многих гвардейских частей не спали в ночь на 27 февраля. Они обсуждали события вчерашнего дня, сговаривались о том, чтобы не выполнять приказа о стрельбе на следующий день. Наиболее четко проявился такой «заговор» в учебной команде запасного батальона Волынского гвардейского полка. На утреннем построении солдаты отказались повиноваться своему ротному командиру, убили его и, самовольно разобрав винтовки и патроны, выбежали за ворота казармы. Для успеха движения солдат решающим стало то, что казармы многих частей находились бок о бок в центральной части города, подобно тому, как фабрики и заводы на Выборгской стороне. Солдаты применили ту же тактику «снятия» своих соседей, что и рабочие. Волынцы присоединили к себе преображенцев, солдат 6-го запасного саперного батальона. Около 8 часов утра уже восстало свыше 20 тыс. солдат. Они бросились к Литейному проспекту. Там, на углу Сергиевской улицы, они сомкнулись с рабочими Орудийного завода, собравшимися у ворот своего завода, но не приступавшими к работе. Именно это место стало первым очагом Февральского вооруженного восстания в Петрограде.

Большевики боролись за переход солдат на сторону революции, с каждым днем усиливали агитацию среди них. Но восстание волынцев, присоединение к ним еще двух полков – было неожиданным событием, формой проявления авангардной роли рабочего класса в стихийном расширении революционного движения. Тем не менее – большевики, находившиеся около рабочих Орудийного завода и Гильзового отдела Петроградского патронного завода, немедленно начали агитацию среди солдат, направляли их действия на совместное выступление против царских властей. Вооруженные солдаты и рабочие подожгли находившееся напротив заводов здание Окружного суда и не давали прибывшим пожарным тушить его. Затем они взяли штурмом находившееся за Окружным судом здание Дома предварительного заключения и выпустили всех находившихся там подследственных. Часть из освобожденных революционеров тут же включилась в агитационную работу среди солдат. Большевики стали звать солдат на Выборгскую сторону, где находился главный массив бастовавших рабочих. И вот 20-тысячная толпа двинулась через Александровский (Литейный) мост. На мосту стояла застава запасного батальона гвардейского Московского полка. Несмотря на приказы офицеров, солдаты отказались стрелять в восставших и пропустили их на Выборгскую сторону.

У Финляндского вокзала солдаты соединились с колоссальным митингом рабочих Выборгской стороны. Перед участниками его выступали многие большевики, в частности М. И. Калинин. Члены Выборгского районного комитета составили в этот момент листовку с призывом к рабочим немедленно выбирать представителей в Совет рабочих депутатов и присылать их на Финляндский вокзал. Но гигантская толпа вскоре отхлынула от вокзала: солдаты разделились. Одна часть пошла вместе с рабочими к самой большой городской тюрьме «Кресты». Она была взята с применением оружия, и тысячи заключенных выпущены на свободу. Среди них оказались меньшевики, члены Рабочей группы при ЦВПК.

Не будучи в полной мере осведомленными о ходе событий, но в то же время продолжая свою линию на поддержку либеральной буржуазии в её политике сговора с самодержавием, лидеры Рабочей группы на открывшемся стихийном митинге стали призывать солдат и рабочих отправиться к Государственной думе, чтобы выразить ей свою поддержку. Надо признать, что авторитет Думы, с ноября 1916 г. вступившей в открытое противостояние с царской властью, был очень велик среди мелкобуржуазных слоев народа, в том числе среди солдат. Да и многие рабочие сочувственно относились к гласной борьбе Думы и ее критике в адрес царствующего дома. Поэтому этот призыв встретил горячее сочувствие у толпы. Она повернула обратно и вступила на Литейный мост, уже не задерживаясь у Финляндского вокзала. Так он утратил значение центра движения, и призыв большевиков именно там организовать Совет рабочих депутатов оказался неудачным.

Между тем в Таврическом дворце в эти часы шло совещание членов IV Государственной думы. Царь и его окружение, подстрекаемые министром внутренних дел Протопоповым, считали главным центром оппозиционного и революционного движения Государственную думу и её Прогрессивный блок. Николай II, уезжая 22 февраля в Ставку, оставил Голицыну два подписанных им бланка указа: первый о роспуске IV Государственной думы до конца войны и второй о перерыве в занятиях Государственной думы с возобновлением не позже апреля 1917 г. После расстрелов демонстрантов 26 февраля правительство, опасаясь гласной критики его варварских действий с трибуны Думы, решило пустить в дело указ о перерыве ее занятий. Голицын позвонил по телефону об этом председателю Думы Родзянко. Вскоре прибыл и курьер с приказом. Родзянко по телефону известил председателей фракций и назначил на 11 часов 27 февраля краткое заседание Думы для оглашения царского указа. Одновременно Родзянко послал две телеграммы в Могилев царю с призывом пойти на уступки и объявить о создании правительства, ответственного перед Государственной думой, под председательством самого Родзянко. Телеграмма указывала на смертельную опасность, нависшую над династией Романовых, и рисовала ситуацию в Петрограде 26 февраля как критическую, когда «части войск стреляют друг в друга». Царь ничего не ответил.

Утром началось официальное заседание Думы в Таврическом дворце. Члены Государственной думы стоя выслушали царский указ о перерыве занятий Думы. Затем сеньорен-конвент (совет старейшин) Думы собрался и принял решение, чтобы члены Думы не разъезжались в условиях начавшихся уличных событий. Решено было открыть «частное заседание членов Государственной думы». Чтобы подчеркнуть его неофициальный характер, члены Думы перешли в соседний с Белым Полуциркульный зал. Начавшиеся прения продемонстрировали бессилие членов Думы перед лицом разразившейся революции. Высказывались самые противоречивые суждения. В этот момент к Таврическому дворцу и подошла колоссальная толпа в несколько десятков тысяч человек. Во главе вооруженных солдат с праздничными лицами шли освобожденные члены Рабочей группы ЦВПК.

Караул Думы вышел навстречу с винтовками наперевес. Назревала кровавая схватка, чреватая сотнями новых жертв. В этих условиях член Думы, председатель фракции трудовиков Керенский выбежал из здания, встал между сторонами и заявил, что он сменяет старый караул и назначает из первых рядов подошедших восставших солдат новый караул Государственной думы. Столкновение было предотвращено, а Керенского на руках внесли в здание. Огромная масса затопила Таврический дворец, который с этой минуты неожиданно для членов Думы превратился в центр революционного движения на последующие дни революции, в своеобразный символ Февральской революции вообще. Прибытие солдат и рабочих, освобожденных меньшевиков, кучи журналистов левого толка, присоединившихся к шествию по дороге, придало могучее ускорение политической жизни в Таврическом дворце.

В ближайший же час движение получило, наконец, два общих руководящих центра, которые претендовали на то, чтобы объединить все революционные и оппозиционные царизму силы. Во-первых, в залах Бюджетной и Финансовой комиссий Думы собрались представители различных социалистических партий, «социалистической» интеллигенции, рабочие, члены социал-демократической (меньшевистской) и трудовой фракций Государственной думы, члены Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета. Было здесь и несколько большевиков. В стремительной и беспорядочной дискуссии выявилось главное направление: немедленно возвестить об организации Совета рабочих депутатов, который бы продолжил традицию Петербургского Совета рабочих депутатов 1905 г. Около трёх часов дня было принято воззвание об организации Временного исполнительного комитета Петроградского Совета рабочих депутатов. Временный исполком напечатал на ротаторе Думы воззвание к рабочим и солдатам с призывом немедленно выбирать по одному депутату от тысячи рабочих и одному депутату от роты солдат и присылать их на заседание Совета в Таврический дворец. Время начала заседания назначалось в 8 часов вечера». (История СССР, 1861-1917: Учеб. для студ. Пед. ин-тов по спец. «История» / В.Г. Тюкавкин, В.А Корнилов, А.В. Ушаков, В.И. Старцев; Под ред. В.Г. Тюкавкина. М.: Просвещение, 1989, стр. 396-399)

Во всём этом нас, читатель, занимает созданная русскими учениками, и распространяемая до сих пор по недомыслию современными историками, история «ура-большевизма» в годы Второй Русской Революции. К сказанному ранее о начале Второй Русской Революции, в основе чего, якобы, лежала компания большевиков, посвященная празднованию Международного женского дня, необходимо добавить из приведенной цитаты следующее:

1. Постановление уцелевших от ареста руководителей большевистских организаций столицы, то бишь – Петрограда, от 26 февраля 1917 года об отказе от мирных демонстраций и нацеливания рабочих к вооруженной борьбе, – которое оказалось бессмысленным, поскольку прежде чем это постановление начало исполняться – политическая обстановка решительно изменилась в пользу успеха революции. Говоря точнее, Вторая Русская Революция победила вне зависимости от постановления уцелевших большевиков от 26 февраля 1917 года об отказе от мирных демонстраций и нацеливания рабочих к вооруженной борьбе. Это такая лажа, что нет смысла уточнять: «а было ли такое постановление?»;

2. Большевики боролись за переход солдат на сторону революции, каждый день усиливали агитацию среди них, но восстание первых солдат, к тому же столь огромного количества, шутка ли сказать, свыше 20 тысяч солдат, да ещё к 8 часам утра, – для них было неожиданным событием;

3. Соединение солдат с колоссальным митингом рабочих Выборгской стороны, разделения солдат, часть из которых пошла освобождать из тюрьмы «Кресты» членов Рабочей группы ЦВПК (арестованных, как помнит читатель, в полном составе 27 апреля 1917 года – см. выше);

4. Вышедшие на свободу члены рабочей группы возглавили многотысячную колонну рабочих и солдат и прямёхонько отправились к Думе – и тем самым изменили созданный большевиками центр движения;

5. Большевики, ещё тогда, когда центром движения был Финский вокзал, составили в этот момент листовку с призывом к рабочим немедленно выбрать представителей в совет рабочих депутатов, т.е. стояли у истоков организации Петроградского Совета в годы Второй Русской Революции (кто знаком с технологией издания листовок и их доведения до масс – прошу громко не смеяться). И надо же случиться такой досадной мелочи, как неожиданное появление свыше 20 тыс. вооруженных солдат и перенос центра движения…

Откуда взялось свыше 20 тысяч солдат к 8 часам утра 27 февраля – не дав возможности исполниться постановлению уцелевших от арестов большевиков Петрограда? С чего это вдруг они разделились, и часть из них пошла к тюрьме «Кресты», и стала освобождать содержащихся там заключенных? Почему был изменен центр движения? Эти вопросы отечественные историки старательно обходят стороной: одни сознательно, другие по недомыслию.

Дабы не возвращаться к сказанному, приведу по одной выдержке из двух различных книг по истории, изданных в нашем III тысячелетии, т.е. спустя десятилетия после падения советской власти, власти «русских учеников», а если быть точнее – власти большевиков. Начну с «Истории России», написанной Зуевым для школьников старших классов и поступающих в вузы. В 2001 году она выдержала третье издание, в котором говорится:

«23 февраля, в международный женский день, недовольство перешло в стихийные митинги, демонстрации и забастовки, охватившие 128 тысяч рабочих. Социалистические партии и группы развернули революционную пропаганду…». (Зуев М.Н, История России с древнейших времен до конца XX века: Для школьников ст. кл. и поступающих в вузы: Учеб. Пособие. – 3-е изд., стереотип. – М.: Дрофа, 2001, стр. 487)

А вот что сказано в книге 2003 года издания «Россия в Мировой истории»:

«В дни Февральской революции Петроградский комитет большевиков принял решение о создании Совета рабочих депутатов по примеру Советов, созданных в ходе революции 1905–1907 гг. Однако инициативу перехватила группа меньшевиков-депутатов IV Государственной думы во главе с лидером фракции Н.С. Чхеидзе». (Россия в мировой истории: Учебник / Под. общ. ред. Порохни В.С.- М.: МАИ, Смоленск, 2003 г. стр. 252)

Какие историки – такая и история. Понять их можно, простить нельзя. История должна быть такой, какая она есть. Иначе – это сказка, фантастика или еще что-нибудь, но только не история. И заниматься ею в таком случае должны сказочники, фантасты или ещё кто-нибудь, но только не историки.

Иначе выглядит история Второй Русской Революции, изложенная Лениным по горячим следам в «Письмах из далека»:

«Если революция победила так скоро и так – по внешности, на первый поверхностный взгляд – радикально, то лишь потому, что в силу чрезвычайно оригинальной исторической ситуации слились вместе, и замечательно «дружно» слились, совершенно различные потоки, совершенно разнородные классовые интересы, совершенно противоположные политические и социальные стремления. Именно: заговор англо-французских империалистов, толкавших Милюкова и Гучкова с К^о к захвату власти в интересах продолжения империалистской войны, в интересах ещё более ярого и упорного ведения её, в интересах избиения новых миллионов рабочих и крестьян России для получения Константинополя... Гучковыми, Сирии... Французскими, Месопотамии... Английскими капиталистами и т.д. Это с одной стороны. А с другой стороны, глубокое пролетарское и массовое народное (все беднейшее население городов и деревень) движение революционного характера за хлеб, за мир, за настоящую свободу.

Было бы просто глупо говорить о «поддержке» революционным пролетариатом России кадетско-октябристского, английскими денежками «сметанного», столь же омерзительного, как и царский, империализма. Революционные рабочие разрушали, разрушили уже в значительной степени и будут разрушать до основания гнусную царскую монархию, не восторгаясь и не смущаясь тем, что в известные короткие, исключительные по конъюнктуре исторические моменты на помощь им приходит борьба Бьюкенена, Гучкова, Милюкова и К^о на смену одного монарха другим монархом и тоже предпочтительно Романовым!

Так и только так было дело. Так и только так может смотреть политик, не боящийся правды, трезво взвешивающий соотношение общественных сил в революции, оценивающий всякий «текущий момент» не только с точки зрения всей его данной, сегодняшней, оригинальности, но и с точки зрения более глубоких пружин, более глубоких соотношений интересов пролетариата и буржуазии – как в России, так и во всём мире.

Питерские рабочие, как и рабочие всей России, самоотверженно боролись против царской монархии, за свободу, за землю для крестьян, за мир, против империалистской бойни. Англо-французский империалистский капитал, в интересах продолжения и усиления этой бойни, ковал дворцовые интриги, устраивал заговор с гвардейскими офицерами, подстрекал и обнадеживал Гучковых и Милюковых, подстраивал совсем готовое новое правительство, которое и захватило власть после первых же ударов пролетарской борьбы, нанесенных царизму.

Это новое правительство, в котором октябристы и «мирнообновленцы», вчерашние пособники Столыпина-Вешателя, Львов и Гучков, занимают действительно важные посты, боевые посты, решающие посты, армию, чиновничество, – это правительство, в котором Милюков и другие кадеты сидят больше для украшения, для вывески, для сладеньких профессорских речей, а «трудовик» Керенский играет роль балалайки для обмана рабочих и крестьян, – это правительство не случайное сборище лиц.

Это – представители нового класса, поднявшегося к политической власти в России, класса капиталистических помещиков и буржуазии, которая давно правит нашей страной экономически и которая как за время революции 1905–1907 годов, так и за время контрреволюции 1907–1914 годов, так, наконец, – и притом с особенной быстротой, – за время войны 1914– 1917 годов чрезвычайно быстро организовалась политически, забирая в свои руки и местное самоуправление, и народное образование, и съезды разных видов, и Думу, и военно-промышленные комитеты и т.д. Этот новый класс «почти совсем» был уже у власти к 1917 году; поэтому и достаточно было первых ударов царизму, чтобы он развалился, очистив место буржуазии». (В.И. Ленин. Полн. Собр. соч. Т. 31, стр. 16-18)

«Так и только так было дело» – говорит Ленин 7 марта 1917 года. Ему ли не знать о мизерной роли «русских учеников» в победе февральской революции 1917 года.

Я не против участия некоторых большевиков во Второй Русской Революции. Я отрицаю, что большевики хотя бы даже на 10% являлись вдохновителями, организаторами и руководителями Второй Русской Революции.

3. «Русские ученики» в Третьей Русской Революции

(октябрь 1917 года)

а) Вокруг Временного правительства

Начну с того, что это вовсе никакая не Третья Русская Революция, а логическое завершение Второй Русской Революции, в которой сторонники перехода от царизма к социализму, минуя капиталистическую стадию, в восьмимесячной борьбе одолели сторонников перехода от царизма к капитализму. Выделение октябрьских событий 1917 года в отдельную революцию понадобилось «русским ученикам» в качестве доказательства правоты своей теории – марксизма – о возможности победы социализма исключительно после установления капитализма. Моё следование трёхчленке лишь для простоты понимания читателя – с тем чтобы затем отказаться от неё.

Боясь потерять своё лицо, призывая рабочих и крестьян к социалистической революции, Ленин усиленно жонглировал словосочетаниями «первая стадия революции», «вторая стадия революции», «первый этап революции», «второй этап революции», «непрерывная революция» и т.д. Между тем, он должен, обязан был знать, что если текущая революция – есть революция буржуазная, то любая её стадия, любой её этап и любая её непрерывность носят буржуазный характер. Спустя несколько лет Ленин осознает возможность перехода от одной формации к другой формации, минуя промежуточную стадию, и то по отношению к другим странам, но только не России. Признать переход России от феодализма к социализму, минуя капитализм; признать неправоту Маркса, Энгельса и свою по части формационной теории, – у него не хватило пороху. И не у него одного. Не хватило пороху сделать это у всех «русских учеников». К чему это привело, ранее было показано достаточно обстоятельно. Чего там не было показано, так это того, как «русские ученики» сводили концы с концами, объясняя восьмимесячный интервал между формациями: капиталистической – установленной, по их мнению, в феврале-марте 1917 года, т.е. в период Второй Русской Революции, и социалистической, установленной, опять-таки, по их мнению, в октябре 1917 года, т.е. в период Третьей Русской Революции. Как они это делали, я изложил в своей книге ««Реставрация» капитализма в России. Истоки и причины», вышедшей в свет в 1993 году. За неимением первого издания – цитирую по второму изданию 1999 года, в нём данное место не претерпело изменения:

«После победы Великой Октябрьской социалистической революции наши учёные-обществоведы, их усилия были направлены на доказательство её социалистического характера. Необходимость этого шага определялась как разногласиями среди марксистов, так и усилением буржуазной пропаганды, пытавшейся ухватиться за это слабое звено в цепи марксизма и разорвать его с тем, чтобы вернуть Россию в начало капиталистического развития.

Доктринерство и догматизм наших учёных-обществоведов не позволили им понять характер смены общественно-экономических формаций в стране. Желая подогнать теорию и практику, они вводили новые понятия и определения: «монархический строй», «самодержавный строй» и т.д. Дело доходило до абсурда. На основании определения Ленина о возможности победы социализма первоначально в немногих или даже в одной отдельно взятой капиталистической стране, данного им в 1915 году в работе «О лозунге Соединенных Штатов Европы», наши учёные-обществоведы причину смены общественно-экономических формаций в стране в октябре 1917 года объясняют следующим образом: «В России особенно сильно сказывалась тормозящая роль империализма в развитии производительных сил, процесс загнивания капитализма шел быстрее, чем в других странах империализма. Это вызывалось особенностями российского империализма» (История СССР. М., 1978. С. 136).

Вот так вот! Загнивание капитализма в России, где буржуазная революция свершилась только в феврале 1917 года, шло быстрее, чем в других империалистических государствах, где буржуазные революции свершились около 100 и более лет тому назад по сравнению с Россией. С другой стороны, авторов этого утверждения не смущает тот факт, что период от буржуазной до социалистической революции в стране равен восьми месяцам. То, что за этот срок капитализм успел зародиться, развиться до империализма и загнить – это фантастика. Вот к чему приводит неуемное желание свести концы с концами, не зная существа предмета. Что же касается особенности российского империализма, то она, по мнению авторов, должна была обосновать другое определение Ленина: «Империализм – есть канун социальной революции пролетариата» (социализма, – В.К).. (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 27. С. 308). (В.Н. Кирсанов. «Реставрация» капитализма в России. Истоки и причины. Издание 2-е переработанное и дополненное. Москва, Палея, 1999 год, стр. 146 –147)».

Итак, к вечеру 3 марта 1917 года вопрос о верховной власти в России в форме двоевластия был решен окончательно. По большому счёту первую скрипку в тандеме российской власти изначально играл Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Можно привести десятки и стони примеров противостояния Совета рабочих и солдатских депутатов Петрограда с Временным правительством, из которых первый неизменно выходил победителем. Чего стоит только один знаменитый «Приказ №1», изданный Петроградским Советом 1 марта 1917 года, положивший конец всевластию «его благородия». Куда важнее привести слова одного из активных зачинщиков Второй Русской Революции Гучкова, получившего во Временном правительстве пост Военного министра:

«Временное правительство не располагает какой-либо реальной властью, и его распоряжения осуществляются лишь в тех размерах, как допускает Совет рабочих и солдатских депутатов, который располагает важнейшими элементами реальной власти, так как войска, железные дороги, почта и телеграф в его руках. Можно прямо сказать, что Временное правительство существует, лишь пока это допускается Советом рабочих и солдатских депутатов? В частности, по военному ведомству ныне представляется возможным отдавать лишь те распоряжения, которые не идут коренным образом вразрез с постановлениями вышеназванного Совета». (История СССР, 1861-1917: Учеб. Для студентов пед. Институтов спец. «История» Под ред. В.Г. Тюкавкина. – М. : Просвещение, 1989, стр. 408)

Тем не менее – преобладание меньшевиков в руководстве Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, теоретические представления которых в вопросе о власти за 10 лет, прошедших после Первой Русской Революции, претерпели существенные изменения, вносило сумятицу. То ли большевики во главе с Лениным на них подействовали, то ли сказался опыт Первой Русской Революции, но как бы то ни было, они стали поддерживать буржуазное Временное правительство, как того требовал и как тому учил Ленин в Первую Русскую Революцию, и снизу и сверху. Восседая в Петроградском Совете рабочих и крестьянских депутатов, своим влиянием на политику Временного правительства они осуществляли ленинскую идею революционной демократической диктатуры пролетариата и крестьянства (одетого в шинели).

Казалось бы, Ленин должен радоваться такому повороту событий, но нет. Факт поддержки господствовавшими в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов всесильными меньшевиками он выдаёт за измену делу пролетариата, за предательство интересов рабочих. К Ленину мы, читатель, ещё вернёмся. А пока дадим слово отечественным историкам:

«Ближайшей целью буржуазно-демократической революции в России было не только свержение царского правительства и уничтожение самодержавия, но и установление нового демократического порядка. Разные классы и партии представляли себе создание нового правительства по-разному. В ходе первой российской революции наблюдалось довольно сильное противостояние и расслоение интересов общественных классов и партий. Партии выработали собственные взгляды на вопросы о власти после победы революции. Либеральная буржуазия мало верила в возможность установления демократической республики и представляла себе послереволюционную Россию в виде конституционной монархии на манер английской. Меньшевики и эсеры стояли за более радикальную переделку общества, но и они полагали, что революционная демократия, т.е. рабочий класс и крестьянство страны, не в силах образовать собственное правительство. Более того, создание такого правительства явилось бы нарушением естественного хода исторического развития, ибо России предстоит еще долгий этап господства буржуазии. Поэтому к власти после свержения самодержавия, по их представлениям, должно прийти правительство, составленное из представителей буржуазных партий. На долю революционных классов и их партий выпадала второстепенная роль – поддерживать создающееся буржуазное Временное правительство, использовать эту поддержку для того чтобы выторговать у буржуазии введение режима реальных политических свобод и прав человека.

Только большевики выдвинули собственный план решения вопроса о власти в ходе буржуазно-демократической революции в интересах демократических классов населения. В.И. Ленин писал, что в результате свержения самодержавия путем вооруженного восстания будет создано Временное революционное правительство, которое явится диктатурой пролетариата и крестьянства. Составлено это правительство должно быть только из представителей революционных партий. Применительно к тому периоду это были бы большевики, меньшевики, эсеры. Внутри правительства большевики вели бы борьбу за преобладающее влияние. И в случае его получения начали бы постепенный и направляемый сверху процесс перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. При этом предполагалось, что успех революции в России всколыхнёт пролетариат других стран Европы, там начнётся социалистическая революция. Она станет опорой для движения к социализму более отсталой в экономическом отношении России». (Там же стр. 401)

Это называется «валить с больной головы на здоровую». Чтобы разобрать эту галиматью отечественных историков – мне придётся вернуться в первый раздел данной главы. Дабы не повторяться, говорю: смотри выше. Там и про поддержку большевиками буржуазии в ходе революции, и про диктатуру пролетариата и крестьянства в качестве участия пролетариата во Временном правительстве, и про зависимость социалистической революции в России от успеха социалистической революции в других странах Европы, основой которых послужит революция в России (у Энгельса, если смотреть ещё выше: «русская революция даст толчок рабочему движению на капиталистическом Западе…»), и про многое другое.

Что касается обвинения Ленина в адрес меньшевиков за их поддержку Временного правительства, то в числе прочего, сказанного им в первом «Письме из далека» (написано 7 (20) марта 1917 года, напечатано с сокращениями 21 и 22 марта 1917 года в газете «Правда» №14 и 15), они таковы:

«Кто говорит, что рабочие должны поддерживать новое правительство в интересах борьбы с реакцией царизма (а это говорят, по-видимому, Потресовы, Гвоздевы, Чхенкели, а также, несмотря на всю уклончивость, и Чхеидзе), – тот изменник рабочих, изменник делу пролетариата, делу мира и свободы. Ибо на деле именно это новое правительство уже связано по рукам и ногам империалистским капиталом, империалистской военной, грабительской политикой, уже начало сделки (не спросясь народа!) с династией, уже работает над реставрацией царской монархии, уже приглашает кандидата в новые царьки, Михаила Романова, уже заботится об укреплении его трона, о замене монархии легитимной (законной, держащейся по старому закону) монархией бонапартистской, плебисцитарной (держащейся подтасованным народным голосованием).

Нет, для действительной борьбы против царской монархии, для действительного обеспечения свободы, не на словах только, не в посулах краснобаев Милюкова и Керенского, не рабочие должны поддержать новое правительство, а это правительство должно «поддержать» рабочих! Ибо единственная гарантия свободы и разрушения царизма до конца – есть вооружение пролетариата, укрепление, расширение, развитие роли, значения, силы Совета рабочих депутатов.

Всё остальное – фраза и ложь, самообман политиканов либерального и радикального лагеря, мошенническая проделка.

Помогите вооружению рабочих или хоть не мешайте этому делу – и свобода в России будет непобедима, монархия невосстановима, республика обеспечена.

Иначе Гучковы и Милюковы восстановят монархию и не выполнят ничего, ровнехонько ничего из обещанных ими «свобод». Обещаниями «кормили» народ и одурачивали рабочих все буржуазные политиканы во всех буржуазных революциях.

«Наша революция буржуазная – поэтому рабочие должны поддерживать буржуазию, – говорят Потресовы, Гвоздевы, Чхеидзе, как вчера говорил Плеханов».

«Наша революция буржуазная, – говорим мы, марксисты, – поэтому рабочие должны раскрывать глаза народу на обман буржуазных политиканов, учить его не верить словам, полагаться только на свои силы, на свою организацию, на своё объединение, на своё вооружение».

Правительство октябристов и кадетов, Гучковых и Милюковых, не может, – даже если бы оно искренно хотело этого (об искренности Гучкова и Львова могут думать лишь младенцы), – не может дать народу ни мира, ни хлеба, ни свободы.

Мира – потому, что оно есть правительство войны, правительство продолжения империалистской бойни, правительство грабежа, желающее грабить Армению, Галицию, Турцию, отнимать Константинополь, снова завоевать Польшу, Курляндию, Литовский край и т.д. Это правительство связано по рукам и ногам англо-французским империалистским капиталом. Русский капитал – есть отделение всемирной «фирмы», ворочающей сотнями миллиардов рублей и носящей название: «Англия и Франция».

Хлеба – потому, что это правительство буржуазное. В лучшем случае оно даст народу, как дала Германия, «гениально организованный голод». Но народ не пожелает терпеть голода. Народ узнает, и вероятно скоро узнает, что хлеб есть и может быть получен, но не иначе как путём мер, не преклоняющихся перед святостью капитала и землевладения.

Свободы – потому, что это правительство помещичье-капиталистическое, боящееся народа и уже начавшее сделки с романовской династией.

О тактических задачах нашего ближайшего поведения по отношению к этому правительству мы поговорим в другой статье. Там мы покажем, в чём своеобразие текущего момента – перехода от первого к второму этапу революции, почему лозунгом, «задачей дня» в этот момент должно быть: «рабочие, вы проявили чудеса пролетарского, народного героизма в гражданской войне против царизма, вы должны проявить чудеса пролетарской и общенародной организации, чтобы подготовить свою победу во втором этапе революции».

Ограничиваясь теперь анализом классовой борьбы и соотношения классовых сил на данном этапе революции, мы должны ещё поставить вопрос: каковы союзники пролетариата в данной революции?

У него два союзника: во-1-х, широкая, много десятков миллионов насчитывающая, громадное большинство населения составляющая масса полупролетарского и частью мелкокрестьянского населения в России. Этой массе необходим мир, хлеб, свобода, земля. Эта масса неизбежно будет находиться под известным влиянием буржуазии и особенно мелкой буржуазии, к которой она всего ближе подходит по своим жизненным условиям, колеблясь между буржуазией и пролетариатом. Жестокие уроки войны, которые будут тем более жестокими, чем энергичнее поведут войну Гучков, Львов, Милюков и К^о, неизбежно будут толкать эту массу к пролетариату, вынуждая её идти за ним. Эту массу мы должны теперь, пользуясь относительной свободой нового порядка и Советами рабочих депутатов, стараться просветить и организовать прежде всего и больше всего. Советы крестьянских депутатов, Советы сельскохозяйственных рабочих – вот одна из серьёзнейших задач. Наши стремления будут состоять при этом не только в том, чтобы сельскохозяйственные рабочие выделили свои особые Советы, но и чтобы неимущие и беднейшие крестьяне организовались отдельно от зажиточных крестьян. Об особых задачах и особых формах насущно-необходимой теперь организации в следующем письме.

Во-2-х, союзник русского пролетариата – есть пролетариат всех воюющих и всех вообще стран. Он в значительной степени придавлен войной сейчас, и от имени его слишком часто говорят перешедшие в Европе, как Плеханов, Гвоздев, Потресов в России, на сторону буржуазии социал-шовинисты. Но освобождение пролетариата из-под их влияния шло вперёд с каждым месяцем империалистической войны, а русская революция неизбежно ускорит этот процесс в громадных размерах.

С этими двумя союзниками пролетариат может пойти и пойдёт, используя особенности теперешнего переходного момента, к завоеванию сначала демократической республики и полной победы крестьян над помещиками – вместо гучковско-милюковской полумонархии – а затем к социализму, который один даст измученным войной народам мир, хлеб и свободу». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31, стр. 19-22)

Как тут не вспомнить – сколько помоев вылил Ленин на меньшевиков в Первую Русскую Революцию за их отказ от участия во Временном правительстве, которое взяло бы на себя осуществление задач буржуазной революции. С особым удовольствием он раздувал щеки и смаковал отказ Плеханова и К^о от участия во Временном правительстве в своей работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции»:

«Предыдущие строки были уже написаны, когда мы получили изданные «Искрой» резолюции кавказской конференции новоискровцев. Pour la bonne bouche (для хорошего окончания) мы не могли бы и выдумать лучшего материала.

– Редакция «Искры» справедливо замечает: «В основном вопросе тактики кавказская конференция также пришла к решению, аналогичному, – (истина!), – тому, которое принято на конференции общерусской», – (т.е. новоискровской). «Вопрос об отношении социал-демократии к временному революционному правительству решён кавказскими товарищами в смысле самого отрицательного отношения к новому методу, пропагандируемому группой «Вперёд» и примкнувшими к ней делегатами так называемого съезда». «Формулировку тактики пролетарской партии в буржуазной революции, данную конференцией, надо признать весьма удачной».

– Что правда, то правда. Более «удачной» формулировки коренной ошибки новоискровцев никто не сумел бы дать. Приводим эту формулировку целиком, отмечая сначала в скобках цветочки, а затем и преподнесенные в конце ягодки.

Резолюция кавказской конференции новоискровцев о временном правительстве:

– «Считая своей задачей использовать революционный момент для углубления, – (ну, конечно! Надо бы добавить: «для мартыновского углубления»!), – социал-демократического сознания пролетариата, – (только для углубления сознания, а не для завоевания республики? Какое «глубокое» понимание революции!), – конференция, в целях обеспечения для партии полнейшей свободы критики нарождающегося буржуазно-государственного строя, – (обеспечивать республику – не наше дело! Наше дело только обеспечить свободу критики. Анархические идеи порождают и анархический язык: «буржуазно-государственный» строй!), – высказывается против образования социал-демократического временного правительства и вступления в него, – (припомните цитированную Энгельсом резолюцию бакунистов за 10 месяцев перед испанской революцией: (см. «Пролетарий» № 3 260)), – а считает наиболее целесообразным оказывать давление извне, – (снизу, а не сверху), – на буржуазное временное правительство для посильной, – (?!), – демократизации государственного строя. Конференция полагает, что образование социал-демократами временного правительства или вступление в него повело бы, с одной стороны, к отпадению от социал-демократической партии широких масс пролетариата, разочаровавшихся в ней, так как социал-демократия, несмотря на захват власти, не сможет удовлетворить насущным нуждам рабочего класса вплоть до осуществления социализма, – (республика – не насущная нужда! Авторы, в невинности своей, не замечают, что говорят чисто анархическим языком, как будто они отрицали участие в буржуазных революциях!), – с другой, заставит буржуазные классы отшатнуться от дела революции и тем ослабит её размах».

– Вот где зарыта собака. Вот где анархические идеи переплетаются (как это бывает постоянно и среди западноевропейских бернштейнианцев) с чистейшим оппортунизмом. Подумайте только: не вступать во временное правительство потому, что это заставит буржуазию отшатнуться от дела революции – и тем ослабит размах революции! Да ведь тут уже перед нами целиком, в чистом и последовательном виде, та новоискровская философия, что-де – так как революция буржуазная, то поэтому мы должны преклоняться перед буржуазной пошлостью и уступать ей дорогу. Если мы руководимся, хотя бы отчасти, хотя бы на минуту, тем соображением, что наше участие может заставить буржуазию отшатнуться, то ведь мы этим целиком уступаем главенство в революции буржуазным классам. Мы этим всецело отдаем пролетариат под опеку буржуазии (оставаясь при полной «свободе критики»!), заставляя пролетариат быть умеренным и кротким, чтобы не отшатнулась буржуазия. Мы кастрируем насущнейшие нужды пролетариата, именно политические нужды его, которых никогда хорошенько не понимали «экономисты» и их эпигоны, кастрируем ради того, чтобы не отшатнулась буржуазия. Мы целиком переходим с почвы революционной борьбы за осуществление демократизма в пределах, нужных пролетариату, на почву торгашества с буржуазией, покупая своей изменой принципам, изменой революции, ее, буржуазии, добровольное согласие («чтобы не отшатнулась»).

В двух маленьких строчках кавказские новоискровцы сумели выразить всю суть тактики предательства революции, превращения пролетариата в жалкого прихвостня буржуазных классов. То, что мы вывели выше из ошибок новоискровства как тенденцию, то перед нами возведено теперь в ясный и определенный принцип: в хвосте у монархической буржуазии. Так как осуществление республики заставило бы (и заставляет уже – пример г. Струве) отшатнуться буржуазию, поэтому долой борьбу за республику. Так как буржуазию всегда и во всем мире заставляет отшатнуться всякое энергичное и до конца доходящее демократическое требование пролетариата, поэтому – прячьтесь в норы, товарищи рабочие, действуйте только извне, не думайте пользоваться для революции орудиями и средствами «буржуазно-государственного» строя и сохраняйте за собой «свободу критики».

Основная фальшь в самом понимании термина «буржуазная революция» выступила тут наружу. Мартыновское или новоискровское «понимание» его ведёт прямиком к предательству дела пролетариата в руки буржуазии.

Кто забыл старый «экономизм», кто не изучает, не вспоминает его, тому трудно понять и теперешнюю отрыжку «экономизма». Припомните бернштейнианское «Credo». Из «чисто пролетарских» воззрений и программ люди выводили: «нам, социал-демократам, экономику, настоящее рабочее дело, свободу критики всякого политиканства, настоящее углубление социал-демократической работы. Им, либералам, политику». Боже упаси – впадать в «революционизм»: это заставит буржуазию отшатнуться. Кто перечтет целиком «Credo» или отдельное Приложение к № 9 «Рабочей Мысли» (сентябрь 1899 года), тот увидит весь этот ход рассуждения.

Теперь то же самое, только в крупном масштабе, в применении к оценке всей «великой» русской революции – увы, опошляемой и низводимой до карикатуры уже заранее теоретиками ортодоксального филистерства!

– «Нам, социал-демократам, свободу критики, углубление сознания, действие извне. Им, буржуазным классам, свобода дела, свобода поприща для революционного, – (читай: либерального), – руководства, свобода проведения «реформ» сверху».

Эти вульгаризаторы марксизма никогда не задумывались над словами Маркса о необходимой смене оружия критики критикой оружия. Всуе приемля имя Маркса, они на деле составляют тактические резолюции совершенно в духе франкфуртских буржуазных говорунов, свободно критиковавших абсолютизм, углублявших демократическое сознание и непонимавших, что время революции – есть время действия, действия и сверху и снизу. Превратив марксизм в резонерство, они из идеологии передового, наиболее решительного и энергичного революционного класса, – сделали идеологию самых неразвитых слоев его, прячущихся от трудных революционно-демократических задач и предоставляющих эти демократические задачи господам Струве.

Если буржуазные классы отшатнутся, вследствие вступления в революционное правительство социал-демократии, от дела революции, то они тем «ослабят её размах».

Слышите, русские рабочие: размах революции будет сильнее, если её проведут не отпугиваемые социал-демократами господа Струве, которые хотят не победы над царизмом, а сделки с ним. Размах революции будет сильнее, если из двух возможных исходов ее, очерченных нами выше, осуществится первый, т.е. если монархическая буржуазия сторгуется с самодержавием на «конституции», вроде шиповской!

Социал-демократы, которые пишут в резолюциях для руководства всей партии такие позорные вещи, или которые одобряют эти «удачные» резолюции, – до того ослеплены резонерством, вытравившим весь живой дух из марксизма, что они не замечают, как эти резолюции превращают во фразу все их остальные хорошие слова. Возьмите вы любую их статью из «Искры», возьмите даже пресловутую брошюру нашего знаменитого Мартынова – вы услышите речи о «народном» восстании, о доведении революции «до конца», о стремлении опереться на «народные низы» в борьбе с непоследовательной буржуазией. Но ведь все эти хорошие вещи превращаются в жалкую фразу с того момента, как вы принимаете или одобряете мысль об «ослаблении», вследствие отчуждения буржуазии, «размаха революции». Одно из двух, господа: или мы с народом должны стремиться провести революцию, одержав полную победу над царизмом, вопреки непоследовательной, своекорыстной и трусливой буржуазии, – или мы не допускаем этого «вопреки», мы боимся, как бы не «отшатнулась» буржуазия, и тогда мы предаём пролетариат и народ буржуазии, непоследовательной, своекорыстной и трусливой буржуазии». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 11, стр. 82-86)

Уж как не хотели Плеханов и К^о играть в Первой Русской Революции роль балалайки при буржуазном Временном правительстве. Оставаясь на единой позиции всех «русских учеников», они не желали «вкладывать руки» для победы социалистической революции до установления в России капитализма. Установление же капитализма, согласно учению Маркса и Энгельса, они мыслили делом рук буржуазии.

Ленин настойчиво доказывал обратное. Он с пеной у рта настаивал на необходимости и целесообразности участия во Временном правительстве не только в роли балалайки, но, если понадобится, то и бубна. Предложи ему тогда нарождавшаяся буржуазия роль скомороха при Временном правительстве, он бы непременно согласился, ссылаясь на некий опыт придворных шутов, якобы, влиявших на государей в интересах пролетариата.

Во Вторую Русскую Революцию ситуация изменилась кардинальным образом. Меньшевики стали не только поддерживать Временное правительство, но и активно участвовать в нём. Ленин, наоборот, выступал против поддержки Временного правительства, – и тем более – участия в нём. Он стал проповедовать те самые «позорные вещи», против которых ополчился на меньшевиков в Первую Русскую Революцию. Без тени смущения и угрызения совести он перенял у меньшевиков идею «предохранения от растворения в буржуазной демократии», «сохранения чистых рук для критики Временного правительства», – с тем чтобы, как пишет Ленин в указанном «Письме из далека»:

«Раскрыть глаза народу на обман буржуазных политиков, учить его не верить словам, полагаться только на свои силы, на свою организацию, на своё объединение, на своё вооружение». (См. выше)

Очевидно, что стремление Ленина и во Второй Русской Революции использовать силу пролетариата, его организацию, его объединение и его вооружение – на установление капитализма в России, – неизменно.

Зачем, спрашивается, рабочие должны полагаться только на свои силы, на свою организацию, на свое объедение и на свое вооружение во Второй Русской Революции? Затем чтобы с помощью своей силы, своей организации, своего объединения и своего вооружения преподнести нарождающейся буржуазии победу над самодержавием на тарелочке с золотой каёмочкой. И тогда, по словам Ленина:

«Свобода в России будет непобедима, монархия невосстановима, республика (т.е. власть буржуазии, – В.К). обеспечена». (См. выше)

Иначе, утверждает он:

«Иначе – Гучковы и Милюковы восстановят монархию и не выполнят ничего, ровнехонько ничего из обещанных ими «свобод»… Ибо на деле именно это новое правительство уже связано по рукам и ногам империалистским капиталом, империалистской военной, грабительской политикой, уже начало сделки (не спросясь народа!) с династией, уже работает над реставрацией царской монархии, уже приглашает кандидата в новые царьки, Михаила Романова, уже заботится об укреплении его трона, о замене монархии легитимной (законной, держащейся по старому закону) монархией бонапартистской, плебисцитарной (держащейся подтасованным народным голосованием)». (См. выше)

б) «Апрельские тезисы» – личное мнение перезрелого

марксиста - недозрелого народника

Итак, во Вторую Русскую Революцию, Ленин, как и в Первую Русскую Революцию, зовёт российский народ к завоеванию сначала демократической республики, то бишь, в соответствии с ранее установленным нами, читатель, пониманием понятия «демократическая республика» всеми марксистами – начиная с Маркса и Энгельса, к завоеванию власти буржуазией, – и только потом предлагает начать борьбу за социализм. С той лишь разницей, что тогда, в Первую Русскую Революцию, он являлся активным сторонником участия «русских учеников» во Временном правительстве, а сейчас, во Вторую Русскую Революцию, он является активным противником участия «русских учеников» во Временном правительстве. За 12 лет пройдя путь от:

«Мы все говорим о завоевании республики (о завоевании власти буржуазии, – В.К).. Чтобы завоевать её на деле, необходимо, чтобы мы стали «вместе бить» самодержавие, – мы, т.е. революционный народ, пролетариат и крестьянство. Но этого ещё недостаточно. Недостаточно даже «вместе добить» самодержавие, т.е. совершенно свергнуть самодержавное правительство. Необходимо ещё «вместе отбить» неизбежно предстоящие отчаянные попытки восстановить свергнутое самодержавие. Это «вместе отбить», примененное к революционной эпохе, – есть не что иное, как революционная демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, есть участие пролетариата в революционном правительстве». (См. выше)

до:

«Кто говорит, что рабочие должны поддерживать новое правительство в интересах борьбы с реакцией царизма (а это говорят, по-видимому, Потресовы, Гвоздевы, Чхенкели, а также, несмотря на всю уклончивость, и Чхеидзе), – тот изменник рабочих, изменник делу пролетариата, делу мира и свободы». (См. выше)

Ленин сталкивается с неразрешимыми марксизмом трудностями. Его возросшее сознание оказывается несовместимо с теорией и практикой марксизма. Борясь против участия рабочих и крестьян в буржуазном правительстве, против ограничения революции буржуазными рамками, Ленин, по сути, поворачивается к народничеству. Он ещё только пришёл к тому, что делали бакунисты в Испании. Пройдёт немного времени, и он будет делать то, что делали народники в России. Но не как народники, а как «русские ученики». В этом и заключается основная причина несоответствия сказанного «русскими учениками» во главе с Лениным с их делами. Это в скором будущем. А пока, пока Ленин, вероятно – именно тогда впервые, осознал необходимость изменения проповедуемой им и его сторонниками теории и практики, вплоть до выхода из РСДРП и создания новой партии под названием «Коммунистическая». Настаивая в апреле 1917 года на переименовании РСДРП в Коммунистическую партию, Ленин меньше всего беспокоился о преемственности. О чём он тогда беспокоился, так это о том, чтобы, во-первых, стереть со лба печать выразителя интересов одного и только одного рабочего класса; во-вторых, привлечь на свою сторону как можно больше новых членов, которые ни бельмеса в ранее исповедываемой русскими учениками теории и практике, чтобы не заморачиваться на приведении старых и новых истин к единому знаменателю, а сразу начать с чистого листа; в-третьих, окончательно избавиться от бьющего в глаза родственного начала с меньшевиками; в-четвёртых, расстаться с неугодными ему марксистами.

Народнические поползновения Ленина стали проявляться ещё в Первую Русскую Революцию. Уже тогда, как было показано выше, Ленин, видя неэффективность марксистских усилий по овладеванию крестьянским движением в стране, перенимал народнические идеи и идеалы, – и, обваляв их в марксизме, потчевал полученным суррогатом крестьян.

За год Первой Русской Революции Ленин так пропитался народничеством, что проходивший в апреле 1906 года IV Объединительный съезд РСДРП поставил под сомнение его марксистскость. В ходе обсуждения аграрного вопроса – под новыми воззрениями Ленина «русские ученики» обнаружили старые народнические уши. Критики Ленина выступали столь основательно и убедительно, что даже члены большевистской фракции голосовали на этом съезде против его народнических новаций.

«Сам т. Ленин в своей брошюре «К деревенской бедноте» (с мая 1903 года до начала работы IV Объединительного съезда РСДРП она издавалась самое малое трижды, – В.К). так характеризует попытки национализировать крестьянские земли: «Буржуазия... Распространяет всякую ложь о социал-демократах. Она говорит, что они хотят отнять собственность у среднего и мелкого крестьянина. Это ложь. Социал-демократы хотят отнять собственность только у крупных хозяев, только у того, кто живёт чужим трудом. Они никогда не отнимут собственности у мелких и средних хозяев». Теперь т. Ленин хочет ввести эту «ложь» в программу, предлагая национализировать собственные крестьянские надельные земли! Хорошее средство внушить доверие к социал-демократии! Раньше т. Ленин и все социал-демократы говорили: «Крестьянин должен иметь полное право свободно распоряжаться своей землей», теперь т. Ленин предлагает передать крестьянские земли государству. Товарищи, которые верили цитированным выше словам т. Ленина, должны, прежде чем принять «новую» программу, перевернуть все свои воззрения…». (Протоколы Съездов и конференций Всесоюзной коммунистической партии (б). Четвёртый (объединительный) съезд РСДРП. Под ред. О.В. Варенцовой. М.: Партийное издательство, 1934 г., стр. 57-58)

Но товарищи, верившие словам Ленина, о которых говорил Маслов, оказались не в состоянии в одночасье изменить свои воззрения, и потому не поддержали Ленина. Окончательный разгром народнические поползновения Ленина получили от Плеханова, который, в отличие от Маслова, не стал ходить вокруг да около, а назвал вещи своими именами:

«Плеханов (содоклад по аграрному вопросу). Задача съезда заключается в том, чтобы исправить ту ошибку, которая закралась в 1903 г. в нашу аграрную программу. Ошибка, несомненно, была; это мы должны признать и можем позволить себе эту роскошь, ибо мы единственная партия, имеющая стройное воззрение. Мы критикуем каждое отдельное суждение с точки зрения общих положений нашей программы и устраняем недоразумение, закравшееся в неё в 1903 году. Многие из наших товарищей стояли за отрезки, потому что боялись крестьянской аграрной революции. Она остановила бы в России развитие капитализма. Наша ошибка состояла в том, что наша программа уже в то время шла не так далеко, как сами крестьяне в своих требованиях. Уже летом в 1903 г., когда происходил второй съезд, Оболенский на юге России истязал крестьян за их радикальную аграрную программу. Теперь нам надо понять, что мы не должны бояться радикализма крестьянских аграрных требований в аграрном вопросе. Осуществление этих требований не остановит развития капитализма, но в то же время нам необходимо избегать той двойственности, которая присуща крестьянским требованиям. В них есть тот элемент, который я в своём «Дневнике» назвал элементом китайщины; таким элементом является национализация земли. Тов. Ленин находит мои взгляды неясными, но я думаю, что он просто невнимательно отнесся к моим статьям. В самом деле, посмотрите, например, что он говорит на стр. 11 своей брошюры «Пересмотр аграрной программы»: «Тов. Плеханов в № 5 «Дневника» тоже не касается ни единым словом вопроса об определенных изменениях в нашей аграрной программе. Критикуя Маслова, он защищает лишь «гибкую тактику» вообще, отвергает «национализацию» (ссылаясь на старые доводы «Зари») и склоняется, как будто, к разделу помещичьих земель между крестьянами».

Меня удивляет эта ирония по поводу «гибкой тактики», потому что в глазах социал-демократа окаменелость тактики не может быть её достоинством. На стр. 16 той же брошюры он говорит: «Тов. Плеханов в № 5 «Дневника» предостерегает Россию от повторения опытов Ван Ган-че (китайский преобразователь XI века, неудачно введший национализацию земли) и старается доказать, что крестьянская идея национализации земли реакционна по своему происхождению. Натянутость этой аргументации бьёт в глаза. По истине, qui prouve trop, ne trouve rien – кто слишком много доказывает, тот ничего не доказывает. Если бы Россию XX века можно было сравнивать с Китаем XI века, тогда мы с Плехановым, наверное, не говорили бы ни о революционно-демократическом характере крестьянского движения, ни о капитализме в России».

Такие приёмы спора мне знакомы еще со времени наших прений с социалистами-революционерами. Каждая ссылка на историю встречала, обыкновенно, с их стороны возражение, что наше положение совсем иное, и я прекрасно знаю, что в данном случае наше положение совсем не то, что положение Китая в XI веке. Я категорически говорю это в своем «Дневнике»; но, несмотря на различие, есть и некоторые сходные черты, и вот на эти-то черты и нужно обратить внимание. Они заключаются именно в национализации земли, которая составляет характерную особенность нашей аграрной истории. Далее т. Ленин говорит: «Что же касается до реакционного происхождения (или характера) крестьянской идеи национализации земли, то ведь и в идее черного передела есть несомненнейшие черты не только реакционного происхождения, но и реакционного характера её в настоящее время». Я и это хорошо знаю. Я именно на это и указываю, и странно бить мне челом моим же добром и преподносить мне это добро в виде возражения. Я говорю, что в крестьянской идее черного передела есть реакционная черта. И именно ввиду этой реакционной черты, отразившейся на всей нашей политической истории, я высказываюсь против национализации земли. Как же ссылаться на эту черту в виде довода против меня же? Ленин смотрит на национализацию глазами социалиста-революционера. Он начинает усваивать даже их терминологию, – так, например, он распространяется о пресловутом народном творчестве. Приятно вспомнить старых знакомых, но неприятно видеть, что социал-демократы становятся на народническую точку зрения. Аграрная история России более похожа на историю Индии, Египта, Китая и других восточных деспотий, чем на историю Западной Европы. В этом нет ничего удивительного, потому что экономическое развитие каждого народа совершается в своеобразной исторической обстановке. У нас дело сложилось так, что земля вместе с земледельцами была закрепощена государством, и на основании этого закрепощения развился русский деспотизм. Чтобы разбить деспотизм, необходимо устранить его экономическую основу. Поэтому я – против национализации теперь; когда мы спорили о ней с социалистами-революционерами, тогда Ленин находил, что мои возражения были правильны. Ленин говорит: «мы обезвредим национализацию», но чтобы обезвредить национализацию, необходимо найти гарантию против реставрации; а такой гарантии нет и быть не может! Припомните историю Франции; припомните историю Англии; в каждой из этих стран за широким революционным размахом последовала реставрация. То же может быть и у нас; и наша программа должна быть такова, чтобы в случае своего осуществления, довести до минимума вред, который может принести реставрация. Наша программа должна устранить экономическую основу царизма; национализация же земли в революционный период не устраняет этой основы. Поэтому я считаю требование национализации – антиреволюционным требованием. Ленин рассуждает так, как будто та республика, к которой он стремится, будучи установлена, сохранится на вечные времена, и в этом-то заключается его ошибка. Он обходит трудность вопроса с помощью оптимистических предположений. Это обычный прием утопического мышления, – так, например, анархисты говорят: «Не нужно никакой принудительной организации», а когда мы возражаем им, что отсутствие принудительной организации дало бы возможность отдельным членам общества вредить этому обществу, если у них окажется такое желание, то анархисты отвечают нам: «Этого быть не может». По-моему, это значит – обходить трудность вопроса посредством оптимистических предположений. И это делает Ленин. Он обставляет возможные последствия предлагаемой им меры целым рядом оптимистических «если». В доказательство приведу упрёк Ленина Маслову. Он на стр. 23 своей брошюры говорит: «Проект Маслова, в сущности, молчаливо предполагает то, что требование нашей политической программы-минимум не осуществлено полностью, что самодержавие народа не обеспечено, постоянная армия не уничтожена, выборность чиновников не введена и т.д. Другими словами, что наша демократическая революция так же не дошла до своего конца, как большая часть европейских демократических революций, так же урезана, извращена, «возвращена вспять» как все эти последние. «Проект Маслова специально приспособлен к половинчатому, непоследовательному, неполному или урезанному и «обезвреженному» реакцией демократическому перевороту». Допустим, что упрек, делаемый им Маслову, основателен, но приведенная цитата показывает, что собственный проект Ленина хорош только в том случае, если осуществятся все указываемые им «если». А если тут не будет налицо этих «если», то осуществление его проекта будет вредно. Но нам не нужно таких проектов. Наш проект должен быть подкован на все четыре ноги, т.е. на случай неблагоприятных «если». Полководец, который одержал наибольшее количество побед, – Наполеон, – говорил, что плох тот военачальник, который рассчитывает на благоприятное стечение обстоятельств. Я говорю, что плоха та политическая программа, которая хороша только в случае такого стечения обстоятельств. И вот почему я отвергаю национализацию. Проект Ленина тесно связан с утопией захвата власти революционерами, и вот почему против него должны высказаться те из вас, которые не имеют вкуса к этой утопии. Иное дело – муниципализация. В случае реставрации она не отдаёт земли в руки политических представителей старого порядка; наоборот, в органах общественного самоуправления, владеющих землею, она создаёт оплот против реакции. И это будет очень сильный оплот. Возьмите наших казаков. Они ведут себя, как сущие реакционеры, а между тем, если бы царское правительство вздумало наложить руку на их землю, то они восстали бы за неё, как один человек. Значит, муниципализация тем и хороша, что она годится даже в случае реставрации. На этом основании меня упрекнут, может быть, в том, что я не верю в торжество революции. Если то, что я сказал, означает неверие в торжество революции, то я, действительно, грешен этим грехом. Меа culpa, mea maxima culpa! (Моя вина, моя самая большая вина, – Ред). Я повторяю вслед за Наполеоном: «Плох тот человек, который рассчитывает лишь на благоприятное стечение обстоятельств». Впрочем, я не безусловный сторонник муниципализации. Я думаю, что если бы нам не удалось добиться её, если бы нам пришлось выбирать между национализацией и разделом, то в интересах революции следовало бы предпочесть раздел. Вот в чём заключается разница между моими взглядами, с одной стороны, и взглядами Ленина – с другой. Вы можете склониться к тому или другому из них, но вы должны понимать, что совместить их невозможно». (Там же, стр. 59-63)

Здесь всё: и душераздирающее признание в ошибочности аграрной политики «русских учеников», без преувеличения стоившей жизней десятков миллионов российских крестьян, и Ленин с глазами социал-революционера, т.е. народника, и многое другое. Разговор на эту тему на съезде не закончился. Теснимый со всех сторон марксистскими установками – Ленин вынес из этого съезда тот урок, что от последовательных марксистов надо избавляться. Все точки над i поставил Плеханов в заключительном слове по аграрному вопросу:

«Приступая к своему заключительному слову, я вкратце хочу ответить тем товарищам, которые говорили, что нам в настоящее время нет никакой надобности выставлять аграрную программу. С этим мнением я, безусловно, согласиться не могу по той причине, что аграрная программа должна будет служить руководящей линией нашим пропагандистам и агитаторам. В такой важный исторический момент, в который каждая ошибка, сделанная каждым из них, может лечь тяжелой гирей на чашку весов, наши товарищи должны твердо знать, чего хочет наша партия. Если вы припомните, что уже не раз наши товарищи, выступая перед народом, высказывались различным образом по одному и тому же вопросу и поступали так потому, что недостаточно выяснили себе направление нашей социал-демократической мысли, то вы должны будете признать, что программа необходима. Какая же программа будет принята, покажет нам вотум завтрашнего дня. Но, во всяком случае, программа должна быть, если мы желаем избежать ошибок. Сделавши эту оговорку, перехожу к тем возражениям, которые ставил мне т. Сосновский. Он прямо поставил мне вопрос: «Плеханов восстает против национализации потому, что он не верит в возможность осуществления всех ленинских «если». А если бы все эти «если» осуществились, то был ли бы я за национализацию?». На этот вопрос я считаю нужным ответить: нет, и даже в случае осуществления всех ленинских «если», я был бы против неё. Пусть т. Сосновский подумает, что значат эти слова: «все ленинские «если» осуществились». Это значит, что в России так же прочно установилась политическая свобода как установилась она в Швейцарии, в Англии или в Соединенных штатах. Тогда нам не будет грозить опасность реставрации. Но когда же это будет? Очевидно, еще не так скоро. Поэтому говорить о национализации теперь нам, социал-демократам, невозможно. А что будет, когда политическая свобода установится у нас так же прочно, как установилась она в Англии, в Швейцарии или в Соединенных штатах? Тогда не будет надобности выставлять ее как отдельное требование, добиваться национализации земли раньше национализации всех остальных средств производства. Кто добивался национализации земли в Англии? Генри Джордж. Кто выступал против Генри Джорджа? Гайндман, вожак английской Social-Democratic Federation (Социал-демократической федерации, – Ред).. Выходит, что пока ленинские «если» не осуществились, национализация земли опасна, а когда эти «если» осуществятся, в ней минует надобность как в составной части специальной аграрной программы. Теперь я надеюсь, что т. Сосновский понимает, почему и в каком смысле я во всяком случае был бы против национализации.

Перехожу к т. Воинову. Он понял меня в том смысле, что я предпочитаю программу т. Джона только потому, что она окрашена в серый цвет. Тов. Воинов полагает, по-видимому, что я, подобно быкам, боюсь красного цвета. Он ошибается. Не потому я стою за программу т. Джона, что она представляется мне серой, а потому, что она не внушает мне тех политических опасений, которые связываются у меня с национализацией. Если бы т. Воинов захотел внимательно выслушать меня третьего дня, то он легко понял бы, что я высказываюсь против этого предложения не потому, что оно казалось мне слишком революционным, а потому, что я считаю его недостаточно революционным, не могущим прочно обеспечить завоевание революции. Хотя кто-то сказал здесь, что в моей жизни наступила осень, но осень, переживаемая мною, не охладила меня. В революционном отношении я переживаю так называемое бабье лето. (Смех).

Повторяю. Никакой революционности я не боюсь, и если я выступаю против проекта Ленина, то потому, что его осуществление недостаточно прочно обеспечило бы завоевание революции. Тенденция, скрывающаяся в этом проекте, свидетельствует о том, что Ленин понижает уровень революционной мысли, что он вносит утопический элемент в наши взгляды. А против этого я буду бороться до тех пор, пока не пройдет для меня и осень, и зима, и пока меня не заставят замолчать непреодолимые силы природы. Положение дел таково, что между мною и Лениным существуют в высшей степени серьезные разногласия. Этих разногласий не надо затушевывать. Их надо выяснить себе во всей их важности, во всем их объеме. Наша партия переживает чрезвычайно серьезный момент. От решения, которое вы примете сегодня или завтра по занимающему нас вопросу, будет в значительной степени зависеть судьба всей нашей партии, а с ней и всей нашей страны. И это именно потому, что в проекте т. Ленина сказывается не только частный его взгляд на наш аграрный вопрос, а весь характер его революционного мышления. Бланкизм или марксизм – вот вопрос, который мы решаем сегодня. Тов. Ленин сам признал, что его аграрный проект тесно связан с его идеей захвата власти. И я очень благодарен ему за откровенность. Некоторые товарищи возражали мне вчера с очевидным раздражением. Так т. Панов, если я не ошибаюсь, выразился: «Плеханов хочет запугать нас...» и т.п. Я считаю, подобные приёмы спора не соответствующими важности разбираемого нами вопроса. Пикировки я не боюсь, – многие из вас знают это. Но к чему приведет она? Из нее не выйдет ничего, кроме Демьяновой ухи всем нам давно надоевших столкновений. (Смех). Нам не надо Демьяновой ухи; столкновения должны быть прекращены, их давно пора закопать в могилу, и в эту могилу вбить осиновый кол, как вбивали крестьяне в могилы колдунов. Надо рассуждать спокойно. Прошу вас верить, что споря с кем-нибудь из вас, я не прибегаю ни к запугиваниям, ни к софизмам; я говорю так, а не иначе – потому, что hier stehe ich und ich kann nicht anders (так думаю я и не могу иначе, – Ред)..

С Лениным мне пришлось уже сломать не одно копье во взаимной борьбе. Тем приятнее мне, что я могу начать своё возражение ему с комплимента. Он прекрасно говорил. Слушая его, я припоминал, как покойный Лавров говорил мне: «в вас пропал прекрасный адвокат». В т. Ленине, поистине, пропал превосходный адвокат. Тов. Ленин сказал в защиту своего проекта все, что можно было сказать. Но видно слабо то дело, которое защищает этот превосходный адвокат, если защита все-таки оказалась слабой. Тов. Ленина можно назвать, по известному французскому выражению – avocat d'une cause perdue (адвокатом проигранного дела – Ред).. Его дело потеряно перед судом логики. Если т. Ленин, говоривший 3/4 часа, не мог ничего существенного сказать в пользу своего проекта, то ясно, что в его пользу и сказать нечего. Посмотрите, как поступает он. Он понимает, что тактика требует, чтобы он не ограничивался обороной, а переходил в наступление. И он переходит в наступление. Но вместо того, чтобы атаковать то место, которое является ключом моей позиции, он ходит вокруг него, но его не касается. Ключ моей позиции заключается в указании на возможность реставрации.

Это указание я сделал в ответ на его слова: «Мы обезвредим национализацию». – «Чтобы обезвредить ее, надо было бы придумать гарантию против реставрации, – сказал я, – а такой гарантии у вас быть не может. А так как, – продолжал я, – вы не можете дать такой гарантии, и никакая человеческая сила не может дать её – то ваша идея национализации остается идеей вредной и опасной в политическом отношении. Это – антиреволюционная идея». – Вот что говорил я, и против этого надо было возражать т. Ленину. Что же он возразил? Ровно ничего. Он ничего не сказал об этом в своей речи, длившейся 3/4 часа. Он сам признал, что у нас нет абсолютной гарантии против реставрации, что у нас может быть только относительная гарантия, состоящая в беспощадной народной расправе, но во Франции в 1793 г. имела место беспощадная народная расправа, однако же, – она не предотвратила реставрации. Я знаю историю французской революции и говорю: нам нужна такая программа, которая была бы подкована на все четыре ноги; наша обязанность заключается в том, чтобы довести до минимума вредные последствия реставрации. Как это сделать? Это можно сделать только путем разрушения экономической основы нашего старого порядка. В чём же заключалась экономическая основа этого порядка? Да, именно в той национализации земли, которую я в моем «Дневнике» называл «нашей китайщиной». Один товарищ, возражая мне, сказал: «но во Франции реставрация не восстановила старого порядка». – На это т. Мартынов уже ответил, что этот довод несостоятелен. Реставрация не восстановила остатков феодализма, это верно, но то, что у нас соответствует этим остаткам, – есть наше старое закрепощение земли и земледельца государству, наша старая своеобразная национализация земли. Нашей реставрации тем легче будет восстановить эту национализацию, что вы сами требуете национализации земли, что вы оставляете неприкосновенным это наследие нашего старого полуазиатского порядка. Кроме того, известно, что те земли аристократов, которые не были распроданы во Франции в течение революционного периода, те земли, которые оставались в руках государства, были возвращены их старым владельцам. Хотите ли вы, чтобы и у нас произошло то же самое?

Ещё раз. Необходимо разрушить ту экономическую основу, благодаря которой наш народ всё больше и больше сближался с азиатским народом, нужно вырвать ту экономическую основу, которую еще Энгельс назвал самой серьёзной основой деспотизма. Далее. Заметьте, мы с Лениным, с одной стороны, очень близки, а с другой – далеки друг от друга. Ленин говорит: «мы должны доводить дело революции до конца». Так. Но вопрос в том, – кто из нас доведёт до конца это дело? Я утверждаю, что не он.

Если доводить дело революции до конца – значит, довольствоваться облачением в новый костюм старых народовольческих идей, то Ленин, конечно, крайний революционер. Но на самом деле – это значит, идти не вперёд, а назад, возвращать нашу революционную мысль к её старым, утопическим заблуждениям. Тов. Ленин очень недоволен моим ироническим замечанием насчет некоторых его новых терминов. Я посмеялся над выражением «народное творчество», назвав это выражение своим старым знакомым. Я упрекнул Ленина в том, что он реставрирует народовольческую идею захвата власти. Он ответил мне, что после 17 октября эта идея перестала быть утопией. Я понимаю все значение 17 октября, но я не понимаю, каким образом оно могло изменить нашу оценку некоторых старых логических ценностей. Что понимали под народным творчеством наши народники и народовольцы? Некоторую будто бы существующую в народе экономическую тенденцию, которая избавит его от капитализма. Тов. Ленин, я уверен, не верит в существование такой тенденции, но тогда зачем же он употребляет термин, обозначающий такую идею, которая была ошибочной до 17 октября и осталась ошибочной после, останется ошибочной навсегда!

Маркс упрекал французских демократов в том, что они идеализировали народ. То же делали наши народники и народовольцы. Нам надо избегать этой ошибки. Нам необходимо помнить, что тот народ, о котором мы говорим, состоит и может состоять, несмотря на великое значение 17 октября, только из двух элементов: из пролетариата, с одной стороны, из мелкой буржуазии – с другой. Никакое народное творчество не изменит основного характера переживаемой нами буржуазной революции. Что такое демократическая республика, к которой мы теперь стремимся? Это буржуазная республика. И я думаю, что если бы мы твердо и решительно усвоили себе этот взгляд, если бы мы поняли неизбежность двойственных буржуазной республике классовых противоречий, то мы не так легко вдавались бы в идеализацию захвата власти. Тов. Ленин с жаром и энергией говорит мне, что после 17 октября народовольческая идея захвата власти перестала быть утопией. Но в чем же заключался утопический характер этой идеи? В том ли, что народовольцы надеялись захватить власть силами небольшой горсти людей? Нет. Только тот, кто судит о заговорщиках по опереточным заговорам, как это делают некоторые наши театральные критики, только тот может думать, что народовольцы приурочивали свои надежды к усилиям горсти заговорщиков; нет, они также понимали, что захват власти революционерами должен явиться результатом революционного движения всего народа. Утопический характер их мышления состоял в том, что они считали возможным для революционной власти решение таких задач, которых она решить не может, устранение таких трудностей, которые неустранимы. Утописты тем и отличаются от нас, марксистов, что они обходят трудности вопроса с помощью тех или других оптимистических предположений. И этот утопический прием характеризует теперь революционное мышление Левина. Он именно обходит трудности вопроса с помощью оптимистических предположений. А кто сомневается в убедительности такого приёма, того он заподозревает в равнодушии к революционному делу.

После 17 октября захват власти перестал быть утопией, т. Ленин? Но вы говорили о нём и до 17 октября, и точно так же до 17 октября я возражал вам. Семнадцатое октября ничего не может изменить в нашей оценке идеи захвата власти. Наша точка зрения состоит в том, что захват власти обязателен для нас, но обязателен тогда, когда мы делаем пролетарскую революцию. А так как предстоящая нам теперь революция может быть только мелкобуржуазной, то мы обязаны отказаться от захвата власти. Энгельс говорит, что кто после опыта 1848 г. считает, что социалисты могут принять участие в революционном буржуазном правительстве, тот или чрезмерно ограничен или связан с революционным делом только революционной фразой. Так смотрел на этот вопрос наш учитель, и этого его взгляда не изменило бы никакое 17 октября.

Но если мы считаем захват власти невозможным, то спрашивается, – как мы должны относиться к тому проекту программы, который тесно связан с этим захватом. Если мы отрицаем захват власти, то должны отрицать и эту программу. Те из вас, которые стоят на точке зрения марксистов, должны решительно отвергнуть проект т. Ленина. Он падает вместе с заговорщицкой идеей захвата власти». (Там же, стр. 143-149)

Таким образом – уже на IV съезде сами «русские ученики» установили, что Ленин:

1. Смотрит на национализацию глазами социал-революционера – народника;

2. Начинает усваивать терминологию народника;

3. Понижает уровень революционной мысли;

4. Вносит утопический элемент в марксизм;

5. Занимается бланкизмом;

6. И т.д., и т.п.

Оставаясь на почве марксизма, Ленин не мог парировать эти обвинения. Нет, он не порвал с марксизмом, но и не стал народником. А всё потому, что для того чтобы порвать с чем-то или стать кем-то, – надо иметь твёрдые убеждения. С этим у него было туго. Разумеется, жизнь накладывает отпечаток на всех её участников. Самые стойкие из них, например, такие, как Плеханов, отстаивают свои взгляды и убеждения до самого последнего, до смерти. Другие – если и изменяли своим взглядам и убеждениям – то открыто признавались в этом. Ленин не относился ни к тем, ни к другим. Он продолжал клясться в верности марксизму и одновременно изменять марксизму с народничеством.

К началу Первой Мировой войны – большевики в борьбе за крестьянство не только усвоили терминологию народников, но и активно проводили в жизнь их мероприятия. На это указал Туган-Барановский в 1912 году. В статье «Марксизм и народничество» он констатировал сближение теории и практики «русских учеников» с теорией и практикой народничества:

«В результате получилось, что аграрные программы марксистов стали всё больше приближаться к аграрным программам народников, пока, наконец, между ними не исчезли какие бы то ни было принципиальные различия. И те, и другие почти с одинаковой энергией требовали перехода земли в руки крестьянства. Марксисты прежнего времени, твёрдо стоявшие на почве классовой борьбы, относились равнодушно или даже враждебно к кооперации. Напротив, марксисты нашего времени – нисколько не менее народников – сочувствуют кооперации и принимают, в лице своих представителей, деятельное участие в кооперативном движении. Наши наиболее видные кооператоры выходят даже теперь, по преимуществу, из среды марксистов. При таком положении дела старые споры и разногласия решительно утрачивают свой смысл. Жизнь своей властной рукой вынула из-под них почву». (М. И. Туган-Барановский. К лучшему будущему. Сборник социально-философских произведений. М., 1996. стр. 75)

Зачем такие подробности? Затем, чтобы показать неслучайность появления на свет «Апрельских тезисов» Ленина. Принято считать, что с приездом в Россию в апреле 1917 года Ленин круто повернул в сторону народничества. Это неверно. Как видно из вышесказанного, которое, при желании, можно легко дополнить множеством других свидетельств, он шёл к народничеству давно. Криво, косо, вверх, вниз, вправо, влево, но никогда не прямо, – и к марту 1917 года прошёл приличное расстояние. На это обратили внимание соратники Ленина из числа большевиков при знакомстве с его «Письмами из далека». Они не верили своим глазам – и потому до выяснения обстоятельств не стали печатать их, за исключением первого письма, которое к тому же вышло в свет с сокращениями. Вероятно, после сокращения других писем – от них оставался лишь заголовок. Так много было в них народнического. Чтобы понять, а главное – принять, сказанное Лениным, им надо было, как верно заметил Маслов ещё в 1906 году, перевернуть все свои воззрения. Достаточно прочитать пятое «Письмо из далека», чтобы убедиться в справедливости сказанного.

«Апрельские тезисы» – есть результат народнических поползновений Ленина. Они явились полной неожиданностью и для его сторонников, и для его противников. Количество перешло в качество, потрясшее до основания ряд основополагающих положений марксизма, среди которых отношение марксистов к идущему на смену феодализма капитализму – в лице становящегося Временного правительства буржуазии – стоит на первом месте.

Прибывшие в Петроград на полмесяца раньше Ленина Сталин и Каменев, взявши в руки руководство газетой «Правда» (это они искромсали первое Ленинское «Письмо из далека», а остальные, второе – точно, бросили в мусорную корзину), следуя марксизму, наряду с меньшевиками откровенно склонялись к поддержке Временного правительства как закрепителя капиталистических завоеваний буржуазной революции, а Петроградскому Совету рабочих и солдатских депутатов отводили роль органа, помогающего Временному правительству осуществлять капиталистические преобразования в стране; установить капитализм в стране.

В целом – большевики делали то же самое, что и в Первую Русскую Революцию: 1) опасались, а при необходимости – гасили (помнишь, читатель, ленинскую мысль о необходимости натравить рабочих на крестьян в случае выхода революции за пределы капитализма?), активные действия снизу, дабы не спугнуть буржуазию, чтобы она не отшатнулась от революции и не отказалась от власти; 2) всеми силами поддерживали Временное правительство как выразителя интересов буржуазии.

Завесу над большевистской кухней первых дней Второй Русской Революции приоткрывает Всероссийское совещание партийных работников от 27 марта 1917 года, приуроченное Русским Бюро ЦК РСДРП к Всероссийскому совещанию Советов рабочих и солдатских депутатов, назначенному на 28 марта 1917 года, где Сталин, выступая на заседании 29 марта с докладом «Об отношении к Временному правительству», кроме прочего говорил:

«Власть поделилась между двумя органами, из которых ни один не имеет всей полноты власти. Трения и борьба между ними есть и должны быть. Роли поделились. Сов. Р. и С. Д. фактически взял почин революционных преобразований: С. Р. и С. Д. – революционный вождь восставшего народа, орган, контролирующий Временное Правительство. Временное же Правительство взяло фактически роль закрепителя завоеваний революционного народа. С. Р. и С. Д. мобилизует силы, контролирует Временное же Правительство – упираясь, путаясь, берет роль закрепителя тех завоеваний народа, которые фактически уже взяты им. Такое положение имеет отрицательные, но и положительные стороны: нам невыгодно сейчас форсировать события, ускоряя процесс откалывания буржуазных слоёв, которые неизбежно впоследствии должны будут отойти от нас. Нам необходимо выиграть время, затормозив откалывание среднебуржуазных слоев, чтобы подготовиться к борьбе с Временным Правительством». (Л. Троцкий. Сталинская школа фальсификации. Поправки и дополнения к литературе эпигонов. Изд. «Гранит». Берлин, 1932 г. – Репринтное воспроизведение. Москва. Изд. «Наука», 1990 г., стр. 321)

В конце выступления Сталин оглашает три резолюции об отношению к Временному правительству: Бюро ЦК, Красноярского Совета рабочих и казацких депутатов, Московского областного комитета. В протоколе совещания сказано:

«Тов. Сталин оглашает резолюцию о Временном Правительстве, принятую Бюро ЦК, но говорит, что не совсем согласен с нею, – и скорее присоединяется к резолюции Красноярского Совета Р. и С. Д.». (Там же, стр. 322-333)

Далее по существу вопроса, для облегчения читателю понимания сути, привожу выдержки из резолюции Бюро ЦК и резолюции Красноярского Совета Р. и С. Д.

Из резолюции Бюро ЦК:

«Советы должны осуществлять самый решительный контроль над всеми действиями Временного Правительства и его агентов – как в центре, так и на местах, и принять на себя ряд функций государственно-экономического характера, вызванных полной дезорганизацией хозяйственной жизни страны и необходимостью принять самые решительные меры для обеспечения голодающего и разоряемого войной населения. Поэтому задачей дня является: сплочение сил вокруг С. Р. и С. Д. как зачатка революционной власти, единственно способной как отразить попытки царистской и буржуазной контрреволюции, так и осуществить требования революционной демократии, и разъяснение истинной классовой сущности современного правительства». (Там же, стр. 233)

Из резолюции Красноярского Совета Р. и С. Д. (Красноярского Совета рабочих, солдатских и казацких депутатов – так расшифровано в резолюции):

«4) Поддерживать Временное Правительство в его деятельности лишь постольку поскольку оно идёт по пути удовлетворения требований рабочего класса и революционного крестьянства в происходящей Революции». (Там же, стр. 235)

Можно по-разному относиться к сказанному Троцким, но нельзя по-разному относиться к приводимым им документам. К слову говоря, до сих пор они ни кем не опровергнуты. Из них следует, что за несколько дней до прибытия Ленина в страну с «Апрельскими тезисами», большевики и не помышляли не то что противодействовать Временному правительству, но даже и высказать ему недоверие.

Но вот приезжает Ленин и, выступая 4 апреля 1917 года на собрании большевиков – участников Всероссийского Совещания Советов рабочих и солдатских депутатов, ставит всё вверх дном:

1. Никакой поддержки Временному правительству:

«Даже наши большевики обнаруживают доверчивость к правительству. Объяснить это можно только угаром революции. Это – гибель революции. Вы, товарищи, относитесь доверчиво к правительству. Если так, нам не по пути. Пусть лучше останусь в меньшинстве… Никакой поддержки Временному правительству». (Там же, стр. 282-283, или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31. стр. 106-107)

2. Пересмотр программы действий:

«Программу нужно изменить, она – устарела. Сов.Р. и С.Деп. – шаг к социализму. Никакой полиции, никакой армии, никакого чиновничества». (Там же, стр. 284-285, или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31. стр. 109)

3. Изменение аграрной программы:

«Что такое крестьянство? Мы не знаем, статистики нет, но мы знаем, что – сила. Если они землю возьмут, – будьте уверены, что они вам её не отдадут. Ось программы передвинулась: центр тяжести – Советы батрацких депутатов. Если не решит революцию крестьянин, – её решит немецкий рабочий… Нужно создать из крупных имений образцовые хозяйства, с хозяйством на обоих началах». (Там же, стр. 285-286, или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31. стр. 110)

4. Борьба с Интернационалом как тормозом развития революции:

«Обновление Интернационала. Инициатива создания революционного Интернационала». (Там же, стр. 287, или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31. стр. 111)

5. Необходимо срочно пересмотреть всю программу партии, изменить программу-минимум:

«Необходимо немедленно созвать партийный съезд, необходимо пересмотреть программу. Многое в ней устарело. Необходимо изменить программу-минимум». (Там же, стр. 287-289, или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31. стр. 111)

6. Перемена названия партии, отказ от марксизма:

«Лично от себя предлагаю переменить название партии, назваться – Коммунистической партией. Название «Коммунистическая» народ поймёт. Большинство официальных социал-демократов изменили, предали социализм. Либкнехт один с.д. Вы боитесь изменить старым воспоминаниям (Ленин явно побоялся сказать старым воззрения, – В.К).? Но чтобы переменить бельё, надо снять грязную рубашку и надеть чистую… Большинство с.д. во всём мире социализм предали и перешли на сторону своих правительств (Шейдеман, Плеханов, Гед)… Слово «с-д.» – не точно. Не цепляйтесь за старое, которое насквозь прогнило. Хотите строить новую партию… И к вам придут все угнетённые». (Там же, стр. 288, или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31. стр. 111-112)

7. Отказ от объединения с меньшевиками (отмечу, что резолюция с требованием идти на объединение с меньшевиками при соблюдении ряда условностей была принята большевиками на этом же Совещании тремя днями раньше, т.е. 1 апреля 1917 года):

«Я слышу, что в России идёт объединительная тенденция, объединение с оборонцами. Это – предательство социализма». (Там же, стр. 288, или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31. стр. 112)

Данную речь Ленина, которую он повторил в этот же день, 4 апреля 1917 года, выступая в помещении Таврического дворца на совместном собрании большевиков и меньшевиков – делегатов Всероссийского Совещания рабочих и солдатских депутатов, – Плеханов, выступая на страницах газеты «Единство» №5, назвал бредовой.

Иначе и быть не могло. С точки зрения закоренелого марксиста бредовость сказанного Лениным не подлежит сомнению. Разве ленинские положения: «никакой полиции», «никакой армии», «никакого чиновничества», «исход революции решит крестьянин», «из крупных имений нужно создать образцовые хозяйства на обоих началах», «борьба с Интернационалом как тормозом революции», «изменение всей программы, а в особенности – программы-минимум», – т.е. программы установления капитализма в России, заложенной русскими учениками в начале своей деятельности в качестве первоочередной задачи на пути к социализму, и т.д., и т.п., – могут оставить марксиста равнодушным? Хорошо, что ещё Ленин не нарвался на Маркса с Энгельсом! Они бы ему показали, где раки зимуют. За один Интернационал – они бы ему башку снесли! А назвать марксизм «грязной рубашкой», «гнилью» – это как? Да за такие речи… Словом, прав Плеханов: с точки зрения марксизма – это бред сумасшедшего.

«Большинство социал-демократов предали социализм», – повторяет Ленин неоднократно. Ежу понятно: он раздосадован положением дел в Германии и России, где крестьяне и рабочие никак не могут воспользоваться плодами своих нынешних побед. Но это частности. Социал-демократы всегда предавали социализм там, где он шёл на смену феодализму. Так было в Германии в 1848–1849 гг., так было во Франции в 1870–1871 гг., так было в Испании в 1873 году, так было в России в 1905-1907 и феврале 1917 гг. Следовательно, надо говорить не «большинство социал-демократов», а «все социал-демократы», и не только в этот раз, а всегда предавали социализм, когда его приход не соответствовал их учению, согласно которому социализм не может прийти на смену феодализма, минуя капитализм. Всякий раз, когда крестьяне и рабочие, не только в странах феодализма, но и капитализма, вели борьбу за своё освобождение, социал-демократы дружно взывали к буржуазии, чтобы там, где её нет – она появилась, а там где она есть – защитилась от варваров, несведущих, что она, (буржуазия), ещё не сделала всего того, после чего только и следует начать рабочим и крестьянам борьбу за своё освобождение. Помнишь, читатель, как Маркс и Энгельс доказывали, что если когда и будет начата борьба за строительство социализма (коммунизма), но только не при их жизни? А как Маркс и Энгельс, возглавляя Союз коммунистов, а потом и Интернационал, вели себя во время указанных выше революций в Германии, Франции и Испании? А помнишь, читатель, как Ленин предавал социализм в 1905-1907 гг. во время Первой Русской Революции и одобрил приход к власти буржуазии в феврале 1917 года во Вторую Русскую Революцию???

Теперь, видите ли, Ленин обнаружил, что большинство социал-демократов предали социализм. Надо полагать, в числе оставшегося меньшинства социал-демократов – он видит себя на первом месте.

«Плеханов предвзято относился к Ленину, отсюда и его негативное мнение о «Апрельских тезисах»», – скажет некий читатель, хватаясь за соломинку. Нет смысла отсылать такого к вышесказанному, где и без Плеханова всё ясно. Куда полезнее обратиться к оценке «Апрельских тезисов», данную одним из сторонников большевиков, человеком левых убеждений, большим другом большевиков и к тому же находившегося на короткой ноге с Лениным, – М. Горького. Может, это поможет... Но для начала – приведу-таки целиком сами «Апрельские тезисы», опубликованные в газете «Правда» № 26 под названием «Задачи пролетариата в данной революции», через два дня после их озвучивания Лениным, т.е. 7 апреля 1917 года:

«Приехав только 3 апреля ночью в Петроград, я мог, конечно, лишь от своего имени и с оговорками относительно недостаточной подготовленности, выступить на собрании 4 апреля с докладом о задачах революционного пролетариата.

Единственное, что я мог сделать для облегчения работы себе, – и добросовестным оппонентам, – было изготовление письменных тезисов. Я прочёл их и передал их текст тов. Церетели. Читал я их очень медленно и дважды: сначала на собрании большевиков, потом на собрании и большевиков, и меньшевиков.

Печатаю эти мои личные тезисы, снабженные лишь самыми краткими пояснительными примечаниями, которые гораздо подробнее были развиты в докладе.

ТЕЗИСЫ

1. В нашем отношении к войне, которая со стороны России и при новом правительстве Львова и К^о безусловно остаётся грабительской, империалистской войной в силу капиталистического характера этого правительства, недопустимы ни малейшие уступки «революционному оборончеству».

На революционную войну, действительно оправдывающую революционное оборончество, сознательный пролетариат может дать свое согласие лишь при условии: а) перехода власти в руки пролетариата и примыкающих к нему беднейших частей крестьянства; б) при отказе от всех аннексий на деле, а не на словах; в) при полном разрыве на деле со всеми интересами капитала.

Ввиду несомненной добросовестности широких слоёв массовых представителей революционного оборончества, признающих войну только по необходимости, а не ради завоеваний, ввиду их обмана буржуазией, надо особенно обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять им их ошибку, разъяснять неразрывную связь капитала с империалистской войной, доказывать, что кончить войну истинно демократическим, ненасильническим миром нельзя, – без свержения капитала.

Организация самой широкой пропаганды этого взгляда в действующей армии.

Братанье.

2. Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, – ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства.

Этот переход характеризуется, с одной стороны, максимумом легальности (Россия сейчас самая свободная страна в мире из всех воюющих стран), с другой стороны, отсутствием насилия над массами и, наконец, доверчиво-бессознательным отношением их к правительству капиталистов, худших врагов мира и социализма.

Это своеобразие требует от нас умения приспособиться к особым условиям партийной работы в среде неслыханно широких, только что проснувшихся к политической жизни, масс пролетариата.

3. Никакой поддержки Временному правительству, разъяснение полной лживости всех его обещаний, особенно относительно отказа от аннексий. Разоблачение, вместо недопустимого, сеющего иллюзии, «требования», чтобы это правительство, правительство капиталистов, – перестало быть империалистским.

4. Признание факта, что в большинстве Советов рабочих депутатов наша партия в меньшинстве, и пока в слабом меньшинстве, перед блоком всех мелкобуржуазных оппортунистических, поддавшихся влиянию буржуазии и проводящих ее влияние на пролетариат элементов, – от народных социалистов, социалистов-революционеров – до ОК (Чхеидзе, Церетели и пр)., Стеклова и пр., и пр.

Разъяснение массам, что С.Р.Д. – есть единственно возможная форма революционного правительства, и что поэтому нашей задачей, пока это правительство поддается влиянию буржуазии, может явиться лишь терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляющееся, особенно – к практическим потребностям масс, разъяснение ошибок их тактики...

Пока мы в меньшинстве, мы ведем работу критики и выяснения ошибок, проповедуя в то же время необходимость перехода всей государственной власти к Советам рабочих депутатов, чтобы массы опытом избавились от своих ошибок.

5. Не парламентарная республика, – возвращение к ней от С.Р.Д. – было бы шагом назад, – а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху.

Устранение полиции, армии, чиновничества.

Плата всем чиновникам, при выборности и сменяемости всех их в любое время – не выше средней платы хорошего рабочего.

6. В аграрной программе перенесение центра тяжести на Советы батрацких депутатов.

Конфискация всех помещичьих земель.

Национализация всех земель в стране, распоряжение землею местными Советами батрацких и крестьянских депутатов. Выделение Советов депутатов от беднейших крестьян. Создание из каждого крупного имения (в размере около 100 дес. до 300 по местным и прочим условиям и по определению местных учреждении) образцового хозяйства под контролем батрацких депутатов и на общественный счёт.

7. Слияние немедленное всех банков страны в один общенациональный банк и введение контроля над ним со стороны С.Р.Д.

8. Не «введение» социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением продуктов.

9. Партийные задачи:

а) немедленный съезд партии;

б) перемена программы партии, главное:

1) об империализме и империалистской войне,

2) об отношении к государству и наше требование «государства-коммуны»,

3) исправление отсталой программы-минимум;

в) перемена названия партии.

10. Обновление Интернационала.

Инициатива создания революционного Интернационала, Интернационала против социал-шовинистов и против «центра».

Чтобы читатель понял, почему мне пришлось подчеркнуть особо, как редкое исключение, «случай» добросовестных оппонентов, приглашаю сравнить с этими тезисами следующее возражение господина Гольденберга: «Лениным «водружено знамя гражданской войны в среде революционной демократии» (цитировано в «Единстве» г-на Плеханова, № 5).

Не правда ли, перл?

Я пишу, читаю, разжевываю: «ввиду несомненной добросовестности широких слоев массовых представителей революционного оборончества... Ввиду их обмана буржуазией, надо особенно обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять им их ошибку...».

А господа из буржуазии, называющие себя социал-демократами, не принадлежащие ни к широким слоям, ни к массовым представителям оборончества, – с ясным лбом передают мои взгляды, излагают их так: «водружено, – (!), – знамя, – (!), – гражданской войны, – (о ней нет ни слова в тезисах, не было ни слова в докладе!), – в среде, – (!!), – революционной демократии...».

Что это такое? Чем это отличается от погромной агитации? от «Русской Воли»?

Я пишу, читаю, разжевываю: «Советы Р.Д. – есть единственно возможная форма революционного правительства, и поэтому нашей задачей может явиться лишь терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляющееся, особенно к практическим потребностям масс, разъяснение ошибок их тактики...».

А оппоненты известного сорта излагают мои взгляды как призыв к «гражданской войне в среде революционной демократии»!!!

Я нападал на Временное правительство за то, что оно не назначало ни скорого, ни вообще какого-либо срока созыва Учредительного собрания, отделываясь посулами. Я доказывал, что без Советов рабочих и солдатских депутатов – созыв Учредительного собрания не обеспечен, успех его невозможен.

Мне приписывают взгляд, будто я против скорейшего созыва Учредительного собрания!!!

Я бы назвал это «бредовыми» выражениями, если бы десятилетия политической борьбы не приучили меня смотреть на добросовестность оппонентов – как на редкое исключение.

Г-н Плеханов в своей газете назвал мою речь «бредовой». Очень хорошо, господин Плеханов! Но посмотрите – как вы неуклюжи, неловки и недогадливы в своей полемике. Если я два часа говорил бредовую речь, как же терпели «бред» сотни слушателей? Далее. Зачем ваша газета целый столбец посвящает изложению «бреда»? Некругло, совсем некругло у вас выходит.

Гораздо легче, конечно, кричать, браниться, вопить, чем попытаться рассказать, разъяснить, вспомнить, – как рассуждали Маркс и Энгельс в 1871, 1872, 1875 гг. об опыте Парижской Коммуны, и о том, какое государство пролетариату нужно?

Бывший марксист г. Плеханов не желает, вероятно, вспоминать о марксизме.

Я цитировал слова Розы Люксембург, назвавшей 4 августа 1914 г. германскую социал-демократию «смердящим трупом». А гг. Плехановы, Гольденберги и К^о «обижаются»... За кого? За германских шовинистов, названных шовинистами!

Запутались бедные русские социал-шовинисты, социалисты на словах – шовинисты на деле». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31. стр. 113-118)

Разумеется, это уже рафинированный Лениным текст «Апрельских тезисов». Но даже этот лишённый эмоциональной окраски и вычищенный вариант с затупленными углами – воспринимался знавшими о марксизме не понаслышке и следовавшими марксизму на деле, – как измена марксизму.

«Когда в 17 году Ленин, приехав в Россию, опубликовал свои «тезисы», я подумал, этими тезисами он приносит всё ничтожную количественно, героическую качественно рать политически воспитанных рабочих и всю искренне революционную интеллигенцию в жертву русскому крестьянству. Эта единственная в России активная сила будет брошена, как горсть соли, в пресное болото деревни и бесследно растворится, ничего не изменив в духе, быте, в истории русского народа». (А.М. Горький. Избранное. М.: «Правда», 1977 г., стр. 24)

Так писал Горький в очерке «В.И. Ленин» – много лет спустя после появления «Апрельских тезисов». Остаётся догадываться, что он говорил по их поводу тогда, когда они только появились. Судя по сказанному о них уже после того как страсти улеглись, и кровь поостыла – ничего хорошего.

Вскоре, читатель, мы вернёмся к «Апрельским тезисам». А пока – несколько слов относительно приезда Ленина в Россию 3 апреля 1917 года.

До сих пор в этом вопросе много спекуляций, и нет ясности. Одни уверяют, что Ленин приехал в Россию в качестве немецкого шпиона, другие – что Ленин ехал в Россию, чтобы организовывать социалистическую революцию, и т.д. На вопрос: «как Ленин оказался в России?», – отвечают: «он прибыл в запломбированном вагоне». На вопрос: «почему его не арестовали российские власти?», – бормочут: «его встречал эскорт во главе с броневиком». На вопрос: «почему его не арестовали после «выхода из броневика?», – следует молчание.

По всем данным – Ленин не просто ехал в Россию среди других эмигрантов, его намеренно, причём на самом высоком государственном уровне, везли в Россию среди других эмигрантов. Если это было выгодно одной Германии, должна была воспротивиться Россия. Если это было выгодно одной России, должна была воспротивиться Германия. И никакой запломбированный вагон, и никакой броневик его бы не спас. Значит – для того чтобы прибыть в Россию – Ленин должен был отвечать интересам и Германии и России. Иного не дано.

Вероятно, не все читатели уже догадались, в чём это выражалось, хотя и знают ответ из выше прочитанного. Повторяться – нет смысла, поэтому зайдём с другой стороны и на основании ранее сказанного – ответим на несколько вопросов.

Вопрос: «почему Ленин ехал через вражескую территорию?».

Ответ: «потому что будучи врагом царизма – Ленин активно выступал за поражение России в текущей Первой мировой войне. Выход России из войны ставил на грань поражения Францию и Англию. Последние никак не могли одобрить приезд Ленина в Россию – и всячески противодействовали ему. Другое дело – Германия. Воюя на два фронта: на восточном – с Россией, на западном – с Францией и Англией, – она была заинтересована в нейтрализации России. Распространяемые Лениным пораженческие настроения в России, Германия всячески приветствовала, – и посему не только не возражала против его приезда в Россию через свою территорию, но и активно содействовала ему в этом».

Вопрос: «почему Ленина не арестовали российские власти?».

Ответ: «потому что и Временное правительство, и Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, в руководстве которого преобладали меньшевики, были заинтересованы в приезде Ленина в Россию, ибо вслед за уничтожением царизма – он активно выступал за установление в России капитализма. Несмотря на свержение царизма – нарождающаяся буржуазия никак не могла укрепиться во власти. Меньшевистская подпорка (здесь и далее я исключаю поддержку буржуазии эсерами (народниками), ссылки на Керенского как поддерживавшего буржуазию от имени эсеров – лишены основания) еле-еле сдерживала народное волнение. Большинство крестьян, рабочих и почти все, как один, переодетые в шинели крестьяне, – не желали установления капитализма в стране. Приезд группы эмигрантов во главе с Лениным в количестве более 20 человек и Временное правительство, и окопавшиеся в Петроградском Совете меньшевики воспринимали в качестве группы поддержки буржуазии. В свою очередь – солдатской секции депутатов импонировал призыв Ленина к прекращению войны. Напомню, что во главе Петроградского Совета стоял меньшевик Чхеидзе, а одним из двух заместителей был меньшевик Скоболев, другим – новоявленный «эсер» Керенский. Вся эта троица состояла в масонской организации «Великий Восток народов России», куда помимо них входили Гучков, Львов и другие заправилы нарождающейся буржуазии. Я совершенно не сторонник темы засилья евреев. Нет. Упомянул же я членство этих деятелей в масонской организации, чтобы показать их взаимосвязь и взаимозависимость. Целью этой масонской организации, наряду с другими масонскими организациями, было установление в России капитализма. В отличие от традиционного масонства – она блюла только клятву молчания и безоговорочное подчинение низших «братьев» высшим».

Вопрос: «вёз ли Ленин из Германии в Россию деньги?».

Ответ: «точно не знаю, но исходя из экстерриториальности проезда и наличия броневика в его эскорте на Финском вокзале, могу предположить, что да, вёз. Более того, вполне допускаю, что вёз не только деньги, но и другие необходимые вещи – как то: печатные станки, оборудование, готовую печатную продукцию и т.д., и т.п., т.е. всё, что могло потребоваться в ближайшее время для начала активной деятельности».

Вопрос: «Ленин ехал в Россию с целью осуществления социалистической революции?».

Ответ: «ответ дан выше, и он отрицательный. Будь у Временного правительства или меньшевистских лидеров Петроградского Совета малейшие подозрение на то, что Ленин хочет осуществить в России социалистическую революцию, – они бы его на пушечный выстрел не подпустили к России. А поскольку ни в Первую Русскую Революцию, ни во Вторую Русскую Революцию, иначе говоря, поскольку до планируемого приезда в Россию в 1917 году, Ленин целиком и полностью стоял за установление капитализма в России, клянясь при каждом удобном случае в верности марксизму, то нарождающаяся буржуазия в лице Временного правительства и её сторонники, в том числе меньшевики, давая добро на приезд Ленина в Россию и высылая ему навстречу эскорт во главе с броневиком (боялись покушения со стороны народников?!), – надеюсь, никто не станет доказывать, что броневик выслан большевиками, ибо они тогда не то что броневик, но и ни единого солдата не могли вытащить из воинской части, – искренне полагали (зная предыдущие его заслуги в борьбе за установление капитализма в России), что с падением царизма, он, засучив рукава, примется помогать им строить капитализм. Особо подчеркиваю: Ленин нигде и никогда не думал осуществить социалистическую революцию раньше капиталистической. Потому-то он и говорил о второй стадии, втором этапе и т.д. текущей революции как о необходимости уничтожения опасности реставрации царизма и укрепления власти буржуазии. Максимум, что он рассчитывал получить от второй стадии, второго этапа и т.д. текущей революции, – это установление «государства-коммуны» по образцу Парижской Коммуны 1871 года. Не более того. Ожидания буржуазии, как внутренней, так и внешней, в особенности меньшевиков, от приезда Ленина в Россию – нельзя называть беспочвенными. Из всех партий и объединений – по большому счёту – одни «русские ученики» во главе с Плехановым и Лениным ратовали за приход к власти в России буржуазии. Активнее всех они это делали в годы Первой Русской Революции. А всё потому, что приход буржуазии к власти в России они рассматривали как необходимое условие, после чего, согласно следуемой ими теории, непосредственно и должна начаться их борьба за социализм. Тогда все усилия «русских учеников» привить противникам царизма мысль о живительной силе капитализма для грядущей социалистической революции – непременно наталкивались на необоримое сопротивление и народников, и нарождающейся отечественной буржуазии. Ни в Первую Русскую Революцию, ни во Вторую Русскую Революцию буржуазия объективно не могла утвердится в России в качестве господствующего класса, поскольку не была востребована обществом. Тут-то нарождавшаяся в России буржуазия и вспомнила про Ленина, который в 1905-1907 годах не только прожужжал ей все уши о необходимости взятия ею власти в стране, но и организовывал массы, чтобы вознести её на российский престол, несмотря на то, что она упиралась против этого и руками и ногами. Но буржуазия глубоко ошиблась в анализе сложившейся ситуации в стране. При всём желании Ленин уже не мог остановить набравшую силу социалистическую революцию. Осознание сего и привело Ленина в апреле 1917 года к пониманию необходимости очередного заигрывания с народничеством. К тому же – видя революционное настроение масс – он прекрасно понимал, что в этот раз рабочие и крестьяне однозначно не пойдут за ним на борьбу с царизмом в пользу капитализма, и если он сейчас не пойдет с ними, то они пойдут вперёд к социализму (коммунизму) без него и через него. Вот Ленин и засуетился. Прибыв на Финляндский вокзал, он, продемонстрировав чудеса акробатики, с трудом запрыгнул в последний вагон набравшего ходу социалистического поезда».

Вопрос: «оказывал ли кто-нибудь материальную помощь Ленину, другим «русским ученикам» или партии «русских учеников» РСДРП, – на осуществление социалистической революции?».

Ответ: «ответ дан выше, и он отрицательный. Чтобы кто-либо кому-либо оказал материальную помощь – необходимо, кроме всего прочего (наличие материальных ресурсов и т.д)., соблюдение двух условий: 1) тот, кто оказывает помощь, должен хотеть того, на что он оказывает помощь; 2) тот, кому оказывают помощь, должен хотеть того, на что ему оказывают помощь. Нельзя оказать помощь помимо своей воли. Точно так же – нельзя оказать помощь тому, кто в ней не нуждается. Какие есть основания утверждать, что, например, Савва Морозов жертвовал деньги «русским ученикам» на осуществление ими социалистической революции? Никаких! Савва Морозов не был сторонником социализма. С другой стороны, «русские ученики» не намеревались осуществить социалистическую революцию раньше капиталистической. На что жертвовал деньги Савва Морозов «русским ученикам» – так это на скорейшее осуществление буржуазной революции. Здесь налицо соблюдение обоих условий: Савва Морозов желал ускорить приход к власти буржуазии, «русские ученики» намеревались в ближайшее время осуществить в России буржуазную революцию. Такова подоплёка любого вложения капитала в поддержку «русских учеников», вплоть до «немецких денег», в годы Первой мировой войны «выданных» немцами «русским ученикам» на борьбу с российским правительством (царским или буржуазным – немцам было всё едино), на поражение России в разгоревшейся войне. Надеюсь, никто не станет утверждать, что немцы в 1917 году, «провожая» Ленина в Россию, «давали» ему деньги, а он «взял» их на осуществление социалистической революции».

Но вернёмся, читатель, к «Апрельским тезисам».

После победы Октябрьской социалистической революции 1917 года усилиями «русских учеников» «Апрельские Тезисы» были приравнены к божественному откровению, озарению, снизошедшему Ленину сверху. На самом деле, как было показано выше, появление на свет «Апрельских тезисов» – есть результат длительной эволюции Ленина от марксизма к народничеству под натиском российской действительности. Ленин, и об этом тоже, хоть и вскользь, но было сказано, не был убежденным марксистом и не отличался логическим складом ума. Этим объясняется, почему он шёл за обстоятельствами и ни разу (подчеркиваю: ни разу!) не привёл свои новые воззрения в соответствие со старыми. Свои взгляды и убеждения он менял, как перчатки, без всякого научного обоснования: вчера выступал против крестьян – сегодня выступает за крестьян; вчера был противником национализации – сегодня сторонник национализации; вчера поддерживал Временное правительство – сегодня выступает против Временного правительства; вчера выступал за установление капитализма в России – сегодня выступает против установления капитализма в России; вчера выступал за Учредительное собрание – сегодня выступает против Учредительного собрания и т.д., и т.п. И всякий раз он делал это, держа нос по бушевавшему в России ветру народничества.

Лёгкость вращения – положительное качество флюгера – является отрицательным качеством для лидера партии. Хаотичное изменение взглядов и убеждений, регулярный отход от теории и практики партии – несовместимы не только с пребыванием в руководстве партии, но и в самой партии. Этим и объясняется противоречие между меньшевиками, во главе с Плехановым, прочно стоявшими на почве марксизма, и большевиками, часть из которых во главе с Лениным дрейфовала от марксизма к народничеству, а другая и вовсе не была обременена марксизмом. Этим и объясняется, почему Ленин стоял во главе большевиков. Этим и объясняется неприятие «Апрельских тезисов» ближайшим окружением Ленина. И наоборот, чем дальше от Ленина находились большевики, тем больше они симпатизировали «Апрельским тезисам». Показателен итог голосования по ним в Петроградском комитете РСДП: 13 – против, 2 – за, 1 – воздержался. Характерно и то, что «Правда» опубликовала «Апрельские тезисы» как частное мнение товарища Ленина.

На следующий день после выхода в свет «Апрельских тезисов» – «Правда» опубликовала статью Л. Каменева «Наши разногласия», где говорилось:

«Что касается общей схемы т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в социалистическую…». («Правда» №27, 8 апреля 1917 г).

«Апрельские тезисы» столь разительно противоречили всему тому, что до сих пор говорилось и делалось русскими учениками с подачи самого Ленина, что даже среди большевиков стали раздаваться голоса о том, что Ленин предал марксизм, что Ленин ведёт дело к уничтожению партии. Большевики были готовы отказаться лучше от Ленина, чем от своих убеждений, к тому же заложенных им же.

Встретив неодобрение «Апрельских тезисов» со стороны своих ближайших сторонников, Ленин всерьёз был напуган перспективой оказаться в роли «белой вороны». Во избежание размолвки – он в очередной раз продемонстрировал чудеса акробатики. В выпущенной им брошюре «Письма о тактике», приуроченной к Петроградской городской и Седьмой Всероссийской конференциям РСДПР (б), он напрочь отказывается от двух основных положений содержащихся в «Апрельских тезисах», высвеченных Каменевым: 1) признание буржуазно-демократической революции законченной; 2) немедленное перерождение закончившейся буржуазно-демократической революции в социалистическую. И делает он это, чтобы не уронить лицо, под благовидным предлогом необходимости творческого отношения к марксизму, и того, что его неправильно поняли. Но прежде, в конце предисловия, он указывает, что, печатая «Письма о тактике», он не претендует в них на всестороннее изучение вопроса, а лишь желает наметить главные доводы.

«И тезисы, и доклад мой вызвали разногласия в среде самих большевиков – и самой редакции «Правды». После ряда совещаний мы единогласно пришли к выводу, что всего целесообразнее открыто продискутировать эти разногласия, давая, таким образом, материал для собирающейся 20 апреля 1917 года всероссийской конференции нашей партии (Российской СДР Партии, объединенной Центральным Комитетом) в Питере.

В исполнение этого постановления о дискуссии – я и печатаю нижеследующие письма, не претендуя в них на всестороннее изучение вопроса, а желая лишь наметить главные доводы, особенно существенные для практических задач движения рабочего класса». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т.31, стр. 131-132)

После подобных откровений Ленина – предмет разговора теряет всякий смысл. Писать «не претендуя на всестороннее изучение вопроса» – мягко говоря, антинаучно. А выходить с этим к думающему читателю, грубо говоря, – идиотизм. Но Ленин не обращал на это внимания, поскольку цель его заключалась не в том, чтобы переубедить Плеханова, Каменева и иже с ними. Нет, его целью была серая масса, которая «завтра» соберётся на конференциях. От неё зависела не только судьба «Апрельских тезисов», но и судьба самого Ленина. Плеханов, Каменев и прочие, «всесторонне изучившие вопрос», уже определились, – и не в пользу Ленина. Очередь была за серой массой… Не мог же Ленин выйти к ней со всесторонне изученным вопросом при условии, что это против него. Вот он и валил с больной головы на здоровую:

««Наше учение – не догма, а руководство для действия», – так говорили всегда Маркс и Энгельс, справедливо издевавшиеся над заучиванием и простым повторением «формул», способных в лучшем случае лишь намечать общие задачи, необходимо видоизменяемые конкретной экономической и политической обстановкой каждой особой полосы исторического процесса.

Какими же точно установленными, объективными фактами должна партия революционного пролетариата руководиться теперь для определения задач и форм своего действия?

И в своём первом «Письме из далека» («Первый этап первой революции»), напечатанном в «Правде» №№ 14 и 15 от 21 и 22 марта 1917 г., и в своих тезисах я определяю «своеобразие текущего момента в России», – как полосы перехода от первого этапа революции ко второму. И поэтому основным лозунгом, «задачей дня» в этот момент я считал: «рабочие, вы проявили чудеса пролетарского, народного героизма в гражданской войне против царизма, вы должны проявить чудеса пролетарской и общенародной организации, чтобы подготовить свою победу во втором этапе революции» («Правда» № 15).

В чем же состоит первый этап?

В переходе государственной власти к буржуазии.

До февральско-мартовской революции 1917 года государственная власть в России была в руках одного старого класса, именно: крепостнически-дворянски-помещичьего, возглавляемого Николаем Романовым.

После этой революции власть в руках другого, нового класса, именно: буржуазии.

Переход государственной власти из рук одного в руки другого класса – есть первый, главный, основной признак революции как в строго-научном, так и в практически-политическом значении этого понятия.

Постольку буржуазная или буржуазно-демократическая революция в России закончена.

Здесь мы слышим шум возражателей, охотно называющих себя «старыми большевиками»: «разве не говорили мы всегда, что буржуазно-демократическую революцию заканчивает лишь «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства»? Разве аграрная революция, тоже буржуазно-демократическая, кончилась? Разве не факт, наоборот, что она ещё не началась?».

Отвечаю: большевистские лозунги и идеи в общем – вполне подтверждены историей, но конкретно дела сложились иначе, чем мог (и кто бы то ни был) ожидать, – оригинальнее, своеобразнее, пестрее.

Игнорировать, забывать этот факт – значило бы уподобляться тем «старым большевикам», которые не раз уже играли печальную роль в истории нашей партии, повторяя бессмысленно заученную формулу, вместо изучения своеобразия новой, живой действительности». (Там же, стр.132-133)

Гром и молния! «Если уж сами основоположники марксизма «всегда говорили», что: «наше учение – не догма, а руководство для действия», – то нам сам бог велел…». Так, или почти так, по задумке Ленина, должна была думать серая масса. Эту бы голову Ленина, да ему же иметь в начале Второй Русской Революции, а ещё лучше в Первую Русскую Революцию. Но тогда он вопреки российской действительности, с пеной у рта отстаивал каждую букву в учении Маркса и Энгельса. В этом его вред для истории России. Сказанное им в адрес «старых» большевиков, он должен был прежде всего адресовать самому себе. Если кто из «старых» большевиков и играл не раз печальную роль в истории, повторяя бессмысленно заученную формулу марксизма, вместо изучения своеобразия новой, на чём настаивали народники, так это он – Ленин.

Что касается того, что большевистские лозунги и идеи в общем – вполне подтверждены историей, но конкретно дела сложились иначе», – то это опять-таки – есть нарушение логической связи. Лозунгам и идеям, в общем вполне подтверждённым историей, но расходящимся, противоречащим конкретно сложившимся делам, – не место в настоящем, их нельзя рядить в новые наряды. От этого они не станут подходящими, соответствующими конкретно сложившимся делам.

«Кто говорит теперь только о «революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства», тот отстал от жизни, тот в силу этого перешел на деле к мелкой буржуазии против пролетарской классовой борьбы, того надо сдать в архив «большевистских» дореволюционных редкостей (можно назвать: «архив «старых большевиков»»).

Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства уже осуществилась, но чрезвычайно оригинально, с рядом в высшей степени важных видоизменений. О них я буду говорить особо, в одном из дальнейших писем. Теперь необходимо усвоить себе ту бесспорную истину, что марксист должен учитывать живую жизнь, точные факты действительности, а не продолжать цепляться за теорию вчерашнего дня, которая, как всякая теория, в лучшем случае лишь намечает основное, общее, лишь приближается к схватыванию сложности жизни.

«Теория, друг мой, сера, но зелено вечное дерево жизни».

Кто ставит вопрос о «законченности» буржуазной революции по-старому, тот приносит в жертву живой марксизм мёртвой букве.

По-старому выходит: за господством буржуазии может и должно последовать господство пролетариата и крестьянства, их диктатура.

А в живой жизни уже вышло иначе…». (Там же, стр. 134-135)

Не задерживаясь далее на подобного рода «мелочах», обратимся, читатель, непосредственно к сказанному Лениным в ответ на «Наши разногласия» Каменева:

«Посмотрим теперь, как тов. Ю. Каменев в заметке № 27 «Правды» формулирует свои «разногласия» с моими тезисами и вышеизложенными взглядами. Это поможет нам точнее уяснить их.

«Что касается общей схемы т. Ленина, – пишет т. Каменев, – то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в социалистическую…».

Здесь две большие ошибки.

Первая. Вопрос о «законченности» буржуазно-демократической революции поставлен неверно. Этому вопросу придана та абстрактная, простая, одноцветная, если можно так выразиться, постановка, которая не соответствует объективной действительности. Кто ставит так вопрос, кто спрашивает теперь: «закончена ли буржуазно-демократическая революция», – и только – тот лишает себя возможности понять чрезвычайно сложную, по меньшей мере «двухцветную», действительность. Это в теории. А на практике – тот сдаётся беспомощно мелкобуржуазной революционности.

В самом деле. Действительность показывает нам и переход власти к буржуазии («законченная» буржуазно-демократическая революция обычного типа) и существование рядом с настоящим правительством побочного, которое представляет из себя «революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства». Это последнее «тоже-правительство» само уступило власть буржуазии, само привязало себя к буржуазному правительству.

Охватывается ли эта действительность старобольшевистской формулой т. Каменева: «буржуазно-демократическая революция не закончена»?

Нет, формула устарела. Она никуда не годна. Она мертва. Напрасны будут усилия воскресить ее.

Второе. Вопрос практический. Неизвестно, может ли теперь быть ещё в России особая «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства», оторванная от буржуазного правительства. На неизвестном базировать марксистскую тактику нельзя.

Но если это может еще случиться, то путь к этому один и только один: немедленное, решительное, бесповоротное отделение пролетарских, коммунистических элементов движения от мелкобуржуазных.

Почему?

Потому что вся мелкая буржуазия не случайно, а необходимо повернула к шовинизму (= оборончеству), к «поддержке» буржуазии, к зависимости от неё, к боязни обойтись без неё и пр., и т.п.

Как можно «толкнуть» мелкую буржуазию к власти, если эта мелкая буржуазия теперь уже может, но не хочет взять её?

Только отделением пролетарской, коммунистической партии, пролетарской классовой борьбой, свободной от робости этих мелких буржуа. Только сплочение пролетариев, на деле, а не на словах свободных от влияния мелкой буржуазии, способно сделать такой «горячей» почву под ногами мелкой буржуазии, что ей при известных условиях придётся взять власть; не исключено даже, что Гучков и Милюков будут – опять-таки, при известных обстоятельствах – за всевластие, за единовластие Чхеидзе, Церетели, c.-p., Стеклова, ибо это все же «оборонцы»!

Кто отделяет сейчас же – немедленно и бесповоротно – пролетарские элементы Советов (т.е. пролетарскую, коммунистическую партию) от мелкобуржуазных, тот правильно выражает интересы движения на оба возможные случая: и на случай, что Россия переживёт ещё особую, самостоятельную, не подчиненную буржуазии «диктатуру пролетариата и крестьянства», и на случай, что мелкая буржуазия не сумеет оторваться от буржуазии – и будет вечно (т.е. до социализма) колебаться между нею и нами.

Кто руководится в своей деятельности только простой формулой «буржуазно-демократическая революция не закончена», тот тем самым берёт на себя нечто вроде гарантий за то, что мелкая буржуазия, наверное, способна на независимость от буржуазии. Тот тем самым сдаётся в данный момент беспомощно на милость мелкой буржуазии.

Кстати, о «формуле» «диктатура пролетариата и крестьянства»: не мешает всё же вспомнить, что в «Двух тактиках» (июль 1905) я специально подчеркивал (стр. 435 в «За 12 лет»):

«У революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства есть, как и у всего на свете, прошлое и будущее. Её прошлое – самодержавие, крепостничество, монархия, привилегии... Её будущее – борьба против частной собственности, борьба наёмного рабочего с хозяином, борьба за социализм...».

Ошибка т. Каменева в том, что он и в 1917 г. смотрит только на прошлое революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. А для неё на деле уже началось будущее, ибо интересы и политика наёмного рабочего и хозяйчика на деле уже разошлись, притом по такому важнейшему вопросу, как «оборончество», как отношение к империалистской войне.

И здесь я подошёл ко второй ошибке в приведённом рассуждении т. Каменева. Он упрекает меня в том, что моя схема «рассчитана» на «немедленное перерождение этой (буржуазно-демократической) революции в социалистическую».

Это неверно. Я не только не «рассчитываю» на «немедленное перерождение» нашей революции в социалистическую, а прямо предостерегаю против этого, прямо заявляю в тезисе № 8: «...Не «введение» социализма – как наша непосредственная задача...».

Не ясно ли, что человек, рассчитывающий на немедленное перерождение нашей революции в социалистическую, не мог бы восстать против непосредственной задачи введения социализма?». (Там же, стр. 139-141)

Таким образом – Ленин категорически отрицает законченность буржуазной революции и необходимость немедленного перерождения текущей буржуазной революции в социалистическую. Очевидно, что ни в апреле, ни в октябре 1917 года он не был за социалистическую революцию. Чего хотел Ленин, так это толкнуть буржуазию к власти, чтобы затем, соблюдя, пусть формально, но соблюдя, философско-историческую теорию (схему) Маркса о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы от царизма (феодализма) к капитализму, от капитализма к социализму (коммунизму), начать борьбу за строительство социализма в России. При этом он называет буржуазию «мелкой», стремясь уменьшить свой «грех», но мы-то, читатель, знаем, что буржуазия – она и в Африке буржуазия, а власть буржуазии, будь она мелкой или крупной, – есть власть капиталистов.

Ленин в погоне за «двухцветной» действительностью, – действительностью вымышленной им на основе марксизма, с одной стороны, и реально существующей российской действительностью, с другой стороны, – неизменно оказывался в глупом положении и был вынужден извиваться, как уж на раскалённой сковородке. Серая масса и та понимала, что переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. (совета рабочих депутатов) за общественным производством и распределением продуктов, о чём говорится в восьмом тезисе Ленина, – есть не что иное, как «введение» социализма. Кто забыл содержание восьмого тезиса, напоминаю:

«8. Не «введение» социализма – как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением продуктов». (См. выше)

Да… Невозможно быть принципиальным и последовательным, не имея твёрдых взглядов и убеждений.

Кстати, буквально через год, – в работе «Очередные задачи советской власти», вышедшей в свет апреле 1918 года, т.е. спустя шесть месяцев после взятия власти в стране большевиками, – одной из первоочередных задач советской власти Ленин признает учёт и контроль за распределением продуктов в качестве первоочередной задачи «введения» социализма:

«Наша работа по организации под руководством пролетариата всенародного учёта и контроля за производством и распределением продуктов сильно отстала от нашей работы по непосредственной экспроприации эксплуататоров… Без всестороннего государственного учёта и контроля за производством и распределением продуктов власть трудящихся, свобода трудящихся удержаться не может, возврат под иго капитализма неизбежен… Социалистическое государство может возникнуть лишь как сеть производственно-потребительских коммун, добросовестно учитывающих своё производство и потребление…». (Там же. Т. 36, стр. 181-182, 184,185)

Не получив поддержку в необходимости изменения курса партии в текущей революции среди руководящего звена партии, Ленин вынес обсуждение «Апрельских тезисов» на партийный форум, сначала Петроградского, а потом и Всероссийского значения. Но и здесь его ждал конфуз. Получив организованный отпор, он вновь стал искать не средство убеждения своих противников, а способ избавления от них. С новой силой перед ним стал вопрос о переименовании партии. Если раньше переименование партии он задумывал в том числе и с целью избавления от меньшевиков, то теперь – в том числе и с целью избавления от неугодных ему большевиков. 24 апреля 1917 года, выступая на Седьмой (Апрельской) Всероссийской конференции РСДПР (б) с заключительным словом по вопросу о текущем моменте, Ленин, получив сокрушительное поражение, так и сказал:

«Линия, помеченная нами, верна, и в будущем мы будем все меры предпринимать, чтобы достигнуть такой организации, чтобы не было пекистов, которые не слушают ЦК». (Протоколы съездов и конференций Всесоюзной Коммунистической партии (б). Седьмая («Апрельская») Всесоюзная и Петроградская общегородская конференции РСДПР (б). М.: Партийное издательство, 1934 год, стр. 98; или: В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31, стр. 363)

27 марта 1917 года, выступая с «Апрельскими тезисами» на Петроградской общегородской конференции РСДРП (большевиков), в докладе «Задачи дня – текущий момент» Ленин открыто призвал к пересмотру старого большевизма и назвал «старых» большевиков помехой революции:

«События оправдали наши старые большевистские положения, – говорил Ленин, – но наша беда в том, что товарищи хотели остаться «старыми» большевиками». (Там же, в «Протоколах», стр. 4)

И вновь мы видим, читатель, нарушение логики Лениным. Если верно то, что «события оправдали наши старые большевистские положения», то неверно то, что «наша беда в том, что товарищи хотели остаться «старыми» большевиками». Вот если бы Ленин сказал «события не оправдали наши старые большевистские положения», то тогда было бы верно и то, что «наша беда заключается в том, что товарищи хотели остаться «старыми» большевиками».

«Совет рабочих и солдатских депутатов, – говорит Ленин далее, – есть осуществление диктатуры пролетариата и солдат; среди последних большинство крестьян. Это и есть диктатура пролетариата и крестьянства. Но это «диктатура» вошла в соглашение с буржуазией. Тут и нужен пересмотр «старого» большевизма. Создавшееся положение показывает, что диктатура пролетариата и крестьян переплелась с властью буржуазии. Положение изумительно своеобразное. Не бывало таких революций, чтобы представители революционного пролетариата и крестьянства, будучи вооружёны, заключили союз с буржуазией; имея власть, уступили её буржуазии». (Там же, стр. 5)

И вновь мы видим, читатель, научную нечистоплотность Ленина. Призывы к пересмотру «старого» большевизма, вкупе со стенаниями о переплетении диктатуры пролетариата и крестьянства с властью буржуазии, без указания на ошибочность теории и практики «русских учеников» в двух русских революциях: революцию 1905-1907 годов и февральско-мартовскую революцию 1917 года, – есть чистой воды профанация.

Соратники Ленина, привыкшие следовать за ним по принуждению, упирались – как могли. Отвечая на упрёк Ленина в адрес «старых» большевиков, будущий «всероссийский староста» М. Калинин говорил:

«Я принадлежу к старым большевикам, ленинистам, и тем не менее – считаю, что старый ленинизм вовсе не оказался непригодным для настоящего своеобразного момента, и удивляюсь заявлению т. Ленина о том, что старые большевики стали помехой в настоящий момент». (Там же, стр. 14)

В заключительном слове Ленин был вынужден констатировать:

«Обмен мнений показал разноголосицу. Ответить на все вопросы не могу». (Там же, стр. 16)

Единственное, в чём он был непоколебим, так это по вопросу о «старом» большевизме и «старых» большевиках:

«О старом большевизме: Калинин защищал старый большевизм. Он же пришёл к заключению, что наша теперешняя тактика верна. Другое мнение – больше всего обнаружился уклон к тактике мелкой буржуазии.

Исконное выражение: «довести революцию до конца»; какую же революцию? Объективное положение 1905 г. было таково: пролетариат и крестьянство являлись единственным революционным элементом, а кадеты стояли за монархию. Теперь оборончество – есть переход крестьян к мелкой буржуазии. При этом доведение революции до конца теряет смысл. Революция соединила мелкую буржуазию и другие революционные элементы в оборончестве.

Будущее диктатуры пролетариата и крестьянства: мелкобуржуазное крестьянство, стоящее на точке зрения оборонческой, может быть за монархию.

Из линии большевизма вытекает новая линия. Мелкая буржуазия и крупная буржуазия объединились. Мы исходим из различия интересов классов. Крестьяне-батраки должны быть против империалистической войны. Крестьяне-собственники – за оборончество.

Оборончество показало, что мелкая буржуазия отошла от рабочего класса и перешла к буржуазии крупной. Бедному крестьянину, частью живущему трудом в городах, эта война не нужна. Этот класс должен быть противником войны.

Старый большевизм должен быть оставлен». (Там же)

Разноголосица по докладу Ленина, сделанному им на основе «Апрельских тезисов», была столь велика и не в его пользу, что председательствующий, а им был «негласный» секретарь Ленина (прибывший вместе с ним из-за границы в 1917 году) Г. Зиновьев, во избежание «недоразумений» счёл нужным предложить Петроградской конференции не выносить резолюцию по докладу Ленина, а ограничиться обменом мнений по нему. И тогда спасательный круг в руки Ленина дал Каменев. Цитирую весь ход этой трагикомедии по первоисточнику:

«Зиновьев. Предлагает не выносить резолюции. В этой стадии дискуссии будет рациональнее ограничиться обменом мнений по этому вопросу, тем более что предстоит общерусская конференция.

Каменев. Мнение т. Зиновьева относительно резолюции неверно. Вне этих стен политическая линия т. Ленина вызвала много шума в среде революционной демократии и рабочих. Нам необходимо закрепить в резолюции мнение о Временном правительстве и о войне.

Ленин. Надо выбрать комиссию и предложить выработать проект резолюции.

Михайлов (Политикус). Петербургский комитет имел в виду предложить выбрать комиссию.

Ленин. Предлагаю передать резолюцию в комиссию, а заседание продолжать. Предлагаю комиссию из пяти товарищей.

Выбраны: Ленин, Молотов, Сергей, Сталин, Зиновьев, Каменев и Шутко» (Там же, стр. 18).

Только так, а не иначе. Сначала подкидывается идея принятия вместо резолюции по докладу Ленина о текущем моменте резолюции «Об отношении к Временному правительству», а затем в комиссию по её подготовке выбирается сам Ленин и ещё несколько «надёжных» товарищей.

На этом аппаратные игры вокруг «Апрельских тезисов» не заканчиваются. Принятая на Петроградской общегородской конференции РСДПР(б) куцая резолюция «Об отношении к Временному правительству» печатается не на страницах партийной печати, а на стороне: в газете «Солдатская Правда», – по крайней мере, выступая на Седьмой («Апрельской») всероссийской конференции, проходившей вслед за Петроградской общегородской конференции с 24 по 29 апреля 1917 года, Ленин отсылает участников Всероссийской конференции за текстом резолюции «Об отношении к Временному правительству», принятой на общегородской конференции Петроградского комитета РСДПР (б) от 28 апреля 1817 года, именно к «Солдатской Правде», – и вносит её на Седьмую («Апрельскую») Всероссийскую конференцию в качестве проекта. И снова получает отказ в части оказания решительного недоверия и противодействия Временному правительству.

Ещё большее разочарование ждало Ленина при обсуждении его доклада о «Текущем моменте», обильно сдобренным им «Апрельскими тезисами», плюс новыми положениями о «старых» большевиках и «старом» большевизме.

Здесь, как и в докладе на Петроградской общегородской конференции, Ленин вновь подчеркнул:

«Буржуазная революция в России закончена, поскольку власть оказалась в руках буржуазии». (Там же, стр. 5)

Но только другими словами:

«Разногласия с резолюцией москвичей, поскольку можно судить из одного текста резолюции, едва ли существенны, но общую характеристику правительства – как контрреволюционного – я бы считал неправильной. Если говорить вообще, то надо выяснить – о какой революции мы говорим. С точки зрения буржуазной революции, этого сказать нельзя, так как она уже закончилась». (Там же, стр. в «Протоколах», 54)

Поразительное беспамятство. Всего несколько дней назад Ленин в «Письмах о тактике» активно упражнялся в казуистике, доказывая всем, и прежде всего – Каменеву, ошибочность вывода о законченности буржуазной революции, сделанного на основе «Апрельских тезисов». Будь я верующим, я бы сказал: «воистину – пути господни неисповедимы!».

В дополнение к ранее сказанному – приведу следующие слова Ленина:

«Теперь каковы же задачи революционного пролетариата? Главный недостаток и главная ошибка всех рассуждений социалистов в том, что вопрос ставится слишком обще – переход к социализму. Между тем, надо говорить о конкретных шагах и мерах. Одни из них назрели, другие еще нет. Сейчас мы переживаем переходный момент. Мы явно выдвинули формы, которые не походят на формы буржуазных государств: советы р. и с. депутатов – такая форма государства, которой ни в одном государстве нет, и не было. Это такая форма, которая представляет первые шаги к социализму и неизбежна в начале социалистического общества. Это факт решающий. Русская революция создала советы. Ни в одной буржуазной стране мира таких государственных учреждений нет и быть не может, и ни одна социалистическая революция не может оперировать ни с какой властью, кроме этой. Советы р. и с. депутатов должны взять власть не для создания обычной буржуазной республики или непосредственного перехода к социализму. Этого быть не может. Для чего же? Они должны взять власть для того чтобы сделать первые конкретные шаги к этому переходу, которые можно и должно делать. Страх – есть главный враг в этом отношении. Массам надо проповедовать, что эти шаги надо делать сейчас, иначе власть Советов р. и с. депутатов будет бессмысленна и ничего не даст народу.

Я пытаюсь дать ответ на вопрос, какие конкретные шаги мы можем народу предлагать, не становясь в противоречие с нашими марксистскими убеждениями.

Для чего мы хотим, чтобы власть перешла в руки Советов р. и с. депутатов?

Первой мерой, которую они должны осуществить, является национализация земли. О ней говорят все народы. Говорят, что эта мера – самая утопическая, и, однако, все приходят к ней – именно потому, что русское землевладение так запутано, что иного выхода, кроме того, чтобы всю землю разгородить и превратить ее в государственную собственность, – нет. Надо отменить частную собственность на землю. Это та задача, которая перед нами стоит, потому что большинство народа за это стоит. Для этого нам нужны советы. Эту меру провести со старым государственным чиновничеством невозможно.

Вторая мера. Мы не можем стоять за то, чтобы социализм «вводить», это было бы величайшей нелепостью. Мы должны социализм проповедовать. Большинство населения в России – крестьяне, мелкие хозяева, которые о социализме не могут и думать». (Там же, стр. 62-63)

И вновь, читатель, мы натыкаемся на алогичность ленинских рассуждений. Говорить о том, что «не можем стоять за то, чтобы социализм «вводить», это было бы величайшей нелепостью, ибо большинство населения России – крестьяне, мелкие хозяева, которые о социализме не могут и думать», – может либо инопланетянин, либо закоренелый лжец, в стремлении не становиться в противоречие с марксистскими убеждениями плюющий на российский народ, на его историю, на его быт, на его нравы, на его традиции, на его культуру, на его нужды, наконец! Говорить о том, что большинство народа, а это как минимум 80% крестьян, стоит за отмену частной собственности и национализацию земли и в то же время утверждать, что крестьяне, мелкие хозяева о социализме не могут и думать, – значит нести несусветную чушь. Кто-кто, а крестьяне с подачи народников и вместе с народниками понимали в социализме лучше всех «русских учеников» вместе взятых, во главе с их учителями: Марксом и Энгельсом. По крайней мере, они, в отличие от Ленина, видели в Советах орган власти социалистического общества и не намеревались, как Ленин, бороться с Советами, чтобы совершать социалистическую революцию. Это Ленин учил, что:

«Ни одна социалистическая революция не может оперировать ни с какой властью Советов». (См. выше)

О чём точно не могли думать крестьяне, так это о том, что Советы должны взять власть не для непосредственного перехода к социализму, что для осуществления социалистической революции надо оперировать Советами. Если кто и мог думать так, то только большевики, да и то с подачи Ленина, по «принуждению» Ленина.

Доклад Ленина вызвал смуту великую. Большинство собравшихся негодовало. Выступая от группы товарищей, Ф. Дзержинский, намекая на теоретическое заумствование Ленина, сказал:

«Из частных разговоров выяснилось, что многие не согласны принципиально с тезисами докладчика. Я вношу предложение выслушать доклады, выражающие другую точку зрения на текущий момент, выслушать товарищей, которые вместе с нами пережили революцию практически и которые находят, что она пошла несколько по иному направлению, чем это обрисовано докладчиком.

Предложение принимается. Слово имеет т. Каменев в качестве содокладчика». (Там же, стр. 64)

Предложение Дзержинского несколько утихомирило собравшихся и ввело обсуждение доклада Ленина в спокойное русло. Выступая в качестве содокладчика, Каменев говорил:

«Товарищи, при оценке текущего момента партией, которая собралась после более чем полуторамесячной работы в раскаленней атмосфере революции, естественно должен быть учтён опыт той работы, которую партия за это время успела произвести, и выяснить те ошибки, которые она совершила. Я думаю, что на них мы сами не должны закрывать глаза. Нужно сказать, что линия поведения нашей партии за эти полтора месяца потерпела некоторые весьма существенные колебания.

Я отмечу три периода, которые пережила наша партия с начала революции.

Первый период – разгар революционной бури, когда партия была очень сильно ослаблена, и когда в области идеологии и организации была допущена некоторая переоценка наших сил. Если возьмем наш ЦО за этот период, то вы увидите там прямой призыв к захвату власти пролетариатом, чего на самом деле не вышло. Власть в Совете рабочих депутатов попала в руки наших политических противников, иначе говоря, социал-шовинистов.

Второй период связывается с моментом всероссийского совещания советов. Этот момент характерен тем, что там произошел формальный откол интернационалистского блока от тех, которые стали на точку зрения революционной обороны страны. Правда, там 16 большевиков, делегатов всероссийского совещания советов, разошедшихся с нами по вопросу о войне, откололись от нас и перешли на точку зрения оборончества, приняв взгляды Церетели и Чхеидзе. Но вместе с тем – линия большевизма получила определенное и точное выражение. Мы против революционного оборончества и против Временного правительства, но в то же время – мы против немедленного низвержения Временного правительства и против немедленного превращения буржуазно-демократической революции в социалистическую. Такова была наша линия в тот момент.

После этого – новые колебания. В одном из последних номеров «Правды» я вынужден был констатировать свое расхождение с той линией, общим выводом из которой являются тезисы т. Ленина 47. Тут разногласия были несомненны. Теперь мне кажется, что после того как ЦК во вчерашней резолюции принужден был признать, что лозунг немедленного свержения Временного правительства является лозунгом авантюристского характера, – что, по-моему, является сильным преувеличением и произошло вследствие того, что раньше не приняли во внимание мои слова о том, что лозунг «Долой Временное правительство» может сыграть дезорганизующую роль, – мы принуждены были сразу рвануть назад, мы упустили время предупредить массы о дезорганизующем значении этого лозунга и поставили себя под обстрел мелкой буржуазии, сказав, что этот лозунг – авантюристского характера. С этого момента начинается четвертый период в развитии большевистской идеологии и тактики.

Я призываю вас, товарищи, к одному. Вы – самое авторитетное собрание. Вы представляете собрание, ответственное за всю будущность нашей партии, и я призываю вас наметить линию нашего поведения столь строго, столь определенно, чтобы дальнейших колебаний уже не происходило – и не надо было бы зарываться вперед и отдергивать назад. Чтобы создать точную и определенную линию нашей тактики, нам нужно конкретно обсудить этот вопрос на нашем собрании. С этой точки зрения доклад т. Ленина меня мало удовлетворил, главным образом с технической стороны. Я не понимаю, как можно все три таких важных вопроса, как вопрос о Временном правительстве, о войне, о международной обстановке рабочего движения, – включить в один доклад, скомкать, сбить в один комок, поставив таким образом всех присутствующих в трудное положение и сделав невозможными ответы на все эти вопросы. Мне поэтому представляется необходимым в самых общих чертах изложить свое отношение к этим вопросам». (Там же, стр. 65-66)

И далее, «излагая своё отношение к этим вопросам», Каменев обстоятельно поучал Ленина азам марксизма, как способного, но прогулявшего уроки ученика:

«Согласно старым традициям марксизма, прежде всего – следует обратиться к классовому анализу происходящего. На мой взгляд, неправ т. Ленин, когда он говорит, что буржуазно-демократическая революция закончилась. Я думаю, она не закончилась. В этом наше расхождение. Можно представить дело таким образом, что буржуазно-демократическая революция закончилась, но так как мы несомненно представляем революционную партию, и все находится в расплавленном революционном состоянии, – следовательно, революция продолжается, – то мы должны ясно и определенно сказать, что империалистическая обстановка сделала то, что буржуазно-демократическая революция переходит в социалистическую, и что мы присутствуем при этом превращении буржуазно-демократической революции в социалистическую. Тогда, конечно, наша тактика получит один определенный смысл. Но я думаю, что мы слишком переоцениваем всё то, что совершилось в России, я думаю, что затруднения еще не выявились, и в этом смысле революция еще не закончилась, потому что вся масса помещичьих земель еще находится в руках помещиков. Признавая, что формально и фактически классический остаток феодализма – помещичье землевладение – ещё не ликвидирован, мы должны сказать, что указанная оценка будет преждевременна». (Там же)

Выступавшие за Каменевым – один за другим демонстрировали неприятие ленинского поворота к народничеству. В частности, С. Богдатьев отметил:

«Доклад т. Каменева в общем предвосхитил мои положения. Я тоже нахожу, что буржуазно-демократическая революция у нас не закончилась, и резолюция т. Каменева для меня приемлема. Но я сделаю несколько иные выводы. Если т. Ленин думает, что революционная демократия становится на точку зрения империализма, и вся мелкая буржуазия заинтересована в этой политике, если он сомневается в крестьянстве, то я думаю, что у него сказывается просто отсутствие практического чутья и знакомства с крестьянской массой. Часть мелкой буржуазии встала на империалистическую почву, но какая часть мелкобуржуазного элемента стоит на ней, т. Ленин не может утверждать определенно. По-моему, наша крестьянская масса стоит на иной позиции, чем европейская, и не пропитана шовинизмом. По-моему, оценка т. Ленина ошибочна: у нас в России империализм еще не пустил корней так глубоко. Я не думаю, чтобы большинство крестьян было «хозяйчиками» и были проникнуты империализмом. В этом отношении неправильно было бы полагать, что Совет р. и с. депутатов не может стать у власти, не перейдя на нашу точку зрения. И вся суть наших разногласий заключается в том, что т. Ленин полагает, что Совет р. и с. депутатов должен стать на сторону нашей партии, и тогда только он возьмет власть в свои руки и будет намечать социалистические шаги.

Я думаю, что т. Ленин слишком рано отказался от старой большевистской точки зрения. Мы всегда думали, что национализация земли, банков, железных дорог не выходит за пределы капитализма, не приведет нас к социалистическому строю». (Там же, стр. 76-77)

Ленин и его немногочисленные сторонники, являвшиеся таковыми преимущественно из личной преданности и симпатии к нему, нежели по убеждению, видя форменный провал «Апрельских тезисов», стали обвинять своих противников в замшелости мышления, в оторванности от цивилизации, в непроходимой провинциальности. Дело дошло до обвинения товарищей, пребывавших до февральской революции в ссылке в Сибири, в оторванности от жизни и неадекватности текущему моменту. Например, раздосадованный Зиновьев говорил:

«Товарищи, я хотел возразить т. Каменеву… Тов. Каменев, живший далеко от Петрограда, не имел возможности, как все жившие в Сибири, изучить нынешнюю литературу, следить за событиями последнего времени». (Там же, стр. 89-90)

Поскольку не один Каменев, а большинство участников Седьмой («Апрельской») Всероссийской конференции, «живя далеко от Петрограда, не имели возможности, как все жившие в Сибири, изучить нынешнюю литературу, следить за событиями последнего времени» (Зиновьеву крупно повезло: в отличие от Каменева и других, он ехал в Россию в одном вагоне с Лениным, и потому, как говорится, из первых рук имел возможность изучить нынешнюю литературу и следить за событиями последнего времени), постольку из 4-х «Апрельских тезисов» (всего их десять), имеющих первостепенное значение для текущего момента развития революции, три, будучи раскритикованы в пух и прах, не получили одобрения: 1) тезис о переходе ко второму этапу революции (в тезисах он значится за № 2); 2) тезис об отказе в поддержке Временного правительства (в тезисах он значится за № 3); 3) тезис об устранении полиции, армии, чиновничества (в тезисах он значится за № 5).

Остальные шесть тезисов из десяти, принятые большевиками в качестве руководства к действию, например, тезис № 9, в котором заложены партийные задачи, как то: изменение программы партии, а в особенности – программы-минимум, перемена названия партии и другие тезисы, рассчитанные на перспективу, были приняты без связи и взаимосвязи с остальными тезисами, т.е. каждый в отдельности, без учёта целого, а главное – безотносительно к марксизму.

Немало потрудился Ленин и для предания антисоциалистического содержания своему докладу «О текущем моменте», с которым он выступил на Седьмой («Апрельской») Всероссийской конференции (см. выше). Будучи битым на Петроградской городской конференции, Ленин не то что не настаивал, но даже и не вспоминал ни о необходимости перехода от первого этапа революции, давшего власть в руки буржуазии, ко второму её этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоёв крестьянства, ни об отказе в поддержке Временного правительства, ни о прочих первоочередных задачах революции на пути к социализму. Принятая на Всероссийской конференции подавляющим количеством голосов резолюция о текущем моменте, убедительно свидетельствует о положении дел в теории и практике большевиков:

«Пролетариат России, действующий в одной из самых отсталых стран в Европе, среди массы мелкокрестьянского населения не может задаваться целью немедленного осуществления социалистического преобразования.

Но было бы величайшей ошибкой, а на практике даже полным переходом на сторону буржуазии, выводить отсюда необходимость поддержки буржуазии со стороны рабочего класса или необходимость ограничивать свою деятельность рамками, приемлемыми для мелкой буржуазии, или отказ от руководящей роли пролетариата в деле разъяснения народу неотложности ряда практически назревших шагов к социализму.

Такими шагами являются, во-первых, национализация земли. Такая мера, непосредственно не выходящая из рамок буржуазного строя, была бы в то же время сильным ударом частной собственности на средства производства и постольку усилила бы влияние социалистического пролетариата на полупролетариев деревни». (Там же, стр. 235-236)

Умиляет навязчивая идея большевиков, впитанная ими из неверно понятого марксизма, о руководящей роли пролетариата в деле разъяснения народу ряда практически назревших шагов к социализму. На самом деле, народ давно и упорно разъясняет пролетариату и его российским вождям типа Плеханова, Ленина и др. неотложность ряда практически назревших шагов к социализму. И не только разъясняет, но и делает эти шаги вопреки их противодействию. Требование национализации земли, являвшееся для «русских учеников» мерой, которая непосредственно не выходит из рамок буржуазного строя (это у них от Ленина, рядившего социалистические требования народников в капиталистические одеяния), – давно уже перешло из области теории в область практики, когда крестьяне, так и не дождавшись после Второй Русской Революции отмены частной собственности, стали самовольно захватывать помещичьи земли и национализировать их в рамках общины. Ленин и сотоварищи с трудом поспевали за разворачивающимися событиями и мёртвой хваткой пытались остановить движение России к социализму. Вот и теперь, как и в Первую Русскую Революцию, они пытались представить движение народа к социализму в качестве движения народа за укрепление капитализма.

Большевики во главе с Лениным имели столь мизерное представлении о социализме, что не видели ничего социалистического ни в отмене частной собственности, ни в национализации этой самой частной собственности – как в форме земли, так и в форме фабрик и заводов, ни в установлении государственного контроля над банками, ни даже в установлении контроля со стороны Советов, т.е. государственного контроля за общественным производством и распределением материальных благ. Хуже того, всё это, будь то в отдельности или вместе взятое, они считали неотъемлемой частью развития капитализма. Всякого, кто видел в этом признаки социализма – они подымали на смех. Одних за то, что они усматривали в действиях большевиков социалистические тенденции, других – что они стремятся к установлению в России социализма, минуя капиталистическую стадию развития.

С 3 по 24 июня в Петрограде состоялся I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Его значение состояло в том, что он объединил Советы рабочих и солдатских депутатов в масштабе всей страны. Основным итоговым материалом его работы является выражение доверия Временному правительству.

На нём присутствовало 1090 делегатов. Из них большевиков – 105. Подавляющее число делегатов состояло из меньшевиков, эсеров и поддерживающих их мелких групп. Такова широко распространённая большевиками статистика, главным назначением которой является очернение народников (в данном случае – в грязи меньшевиков). Говоря о преобладании в Советах 1917 года меньшевиков и эсеров, упор делается на антинародные деяния, например, выражение Советом рабочих и солдатских депутатов доверия Временному правительству или оказание ему поддержки. При этом большевики упорно замалчивают об идеологическом и политическом предпочтении большинства делегатов I Всероссийского съезда Советов, сформированного в условиях засилья меньшевиков в руководящих органах Советов снизу доверху, от Председателя Совета Н. Чхеидзе – до руководителей комитетов, за исключением, разве что, солдатской секции. Более того, нет и намёка на принадлежность меньшевиков к марксистам, что не кто иной, как меньшевики, – есть верные марксисты, что именно меньшевики в Советах рабочих и солдатских депутатов последовательно проводят в жизнь учение Маркса и Энгельса о необходимости поддержки Временного правительства буржуазии. Намеренно умалчивается большевиками и то факт, что, с одной стороны, среди эсеров, обличённых властью, было немало пройдох и проходимцев – типа А. Керенского, с другой – не все эсеры, обличённые властью, разделяли теорию и практику народничества, что некоторые из них, поддавшись влиянию «русских учеников», действовали под их дудку – это те самые эсеры, которые впоследствии переименовавшись в «левых эсеров», сначала помогли «русским ученикам» захватить власть в стране в октябре 1917 года, а через полгода, набив себе шишки и поистесав свои языки, стали в вооружённую оппозицию к ним вплоть до отстрела Ленина.

Это что касается виновности в поддержке Советом рабочих и солдатских депутатов Временного правительства, народников, ведущей организацией которых с 90-х годов XIX века, после самороспуска партии «Народная воля» в 1894 году, стал «Союз социалистов-революционеров, а с конца 1900 года созданная из множества разрозненных народнических кружков, групп и организаций (в том числе «Союза социалистов-революционеров») «Партия социалистов-революционеров», вкратце именуемая партией эсеров, а сами социалисты-революционеры – эсерами.

Возможно, где-то и есть полный список делегатов I Всероссийского съезда Советов по партийной принадлежности. Здесь это не важно. Что действительно важно, так это то, что I Всероссийский съезд Советов выразил доверие Временному правительству. Данное обстоятельство через некоторое время преподносится большевиками – как нечто из ряда вон выходящее событие, как предательство интересов крестьян и рабочих со стороны народников.

Чья бы корова не мычала, а большевиков – молчала. Кому-кому, но не им сетовать на предательство интересов крестьян и рабочих. К сказанному о составе делегатов I Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов – необходимо добавить, что, как было показано выше, большевики в своих коллективных документах, принятых ими на съездах, конференциях и прочих партийных собраниях, начиная с февральской революции 1917 года – ни разу не выразили недоверие Временному правительству, поскольку боялись противоречить марксизму, согласно которому на смену царизма (феодализма) грядёт капитализм. Да они и сейчас готовы были поддержать Временное правительство, не будь крестьяне против, категорически против. В то время как рабочие исправно ходили на работу за пайку и не помышляли о власти, крестьяне полным ходом захватывали помещичьи земли. Скинув царя, они не собирались терпеть ни помещиков, ни тем более нарождавшуюся буржуазию. Власть Временного правительства на них не распространялась. Его уловки, – типа организации I Всероссийского съезда крестьянских депутатов в мае 1917 года с резолюциями о воздержании от захвата помещичьих земель до Учредительного собрания и выражения ему доверия, – не возымели действие. Крестьяне захватывали земли – не взирая ни на Временное правительство, ни на его прихвостней в Советах, выступавших за установление капитализма в России. В деревне разговор о революции был коротким и ясным, в отличие от теоретических заумствований «русских учеников». Помещики и крестьяне давно определились. Если кто и мешал крестьянам до октября 1917 года выяснить отношения с помещиками и нарождающейся буржуазией, так это меньшевики и большевики со своим марксизмом.

«Русские ученики» твёрдо стояли на позициях формационной теории марксизма. С той лишь разницей, что большевики действовали снизу и не открыто, меньшевики – сверху и открыто. Они настолько уверовали в её истинность, что готовы были затопить Россию в крови, но не дать ей шагнуть из царизма (феодализма) в социализм. Потому-то они и поддерживали Временное правительство буржуазии во всех Советах и на всех уровнях, что стремились сделать его Постоянным правительством буржуазии, т.е. действовали в целях установления капитализма в России. И чем больше ему грозила опасность со стороны ведомых народниками социалистически настроенных крестьян и рабочих, тем больше они его защищали.

Меньшевики делали бы то же самое и в Первую Русскую Революцию 1905-1907 годов. Но тогда буржуазия не была у власти, и они, опасаясь – как бы она не отшатнулась от взятия власти, испугавшись революционного порыва социалистически настроенных крестьян и рабочих, – строго действовали в рамках марксизма, согласно которому движущей силой установления капитализма является буржуазия, а не крестьяне и не рабочие. Потому-то в резолюции меньшевиков «О завоевании власти и участии во Временном правительстве», принятой ими тогда, в Первую Русскую Революцию, и записано:

«Задачей, которая стихийным образом ставится этой новой фазе объективными условиями общественного развития, является окончательная ликвидация всего сословно-монархического режима в процессе взаимной борьбы между элементами политически освобожденного буржуазного общества за осуществление своих социальных интересов и за непосредственное обладание властью». (См. выше)

Сложившиеся в ходе Второй Русской Революции общественно-политические изменения – вновь выдвинули на передний план деятельности «русских учеников» вопрос об отношении к Временному правительству. Из всех небуржуазных партий – социал-демократы, то бишь – «русские ученики», были и продолжали оставаться единственной партией, активно поддерживающей нарождающуюся буржуазию. Приход к власти буржуазии был в интересах обеих крыл «русских учеников»: и меньшевиков, и большевиков. До приезда Ленина в Россию в апреле 1917 года и те и другие приветствовали Вторую Русскую Революцию в качестве буржуазной и ревниво оберегали её от воздействия на неё антикапиталистических сил, как со стороны помещиков, стремившихся восстановить царизм, так и со стороны народников, стремившихся к социализму, минуя капитализм. Но члены капиталистических партий плюс «русские ученики» – это не весь российский народ и даже не десятая его часть. В отличие от них – основная масса российского народа желала кардинальных перемен в сторону улучшения своей жизни, не замены одного эксплуататора другим, а избавления от него, избавления от эксплуатации.

После приезда Ленина в Россию в апреле 1917 года большевики стали маскировать свою поддержку Временному правительству обтекаемыми формулировками. Ряд резких выражений в адрес Временного правительства, содержащихся в «Письмах из далека» и «Апрельских тезисах», которыми изобилует отечественная литература в качестве доказательства отрицательного отношения большевиков к Временному правительству, не только в октябре 1917 года, но и раньше, ничего не значат. Во-первых, потому что они так и остались частным мнением товарища Ленина. Во-вторых, потому что, как было показано выше, он публично «благоразумно» отрёкся от них в пользу существовавшей в то время генеральной линии партии. В-третьих, и это главное, потому что и в «Письмах из далека», и в «Апрельских тезисах» – Ленин критикует Временное правительство не как орган буржуазной власти, а как сборище буржуев, недостойных быть членами Временного правительства, он обрушивается не на буржуазию вообще, а на отдельных членов Временного правительства как неспособных осуществить буржуазные идеалы, на основе которых, по мнению марксистов всех времён и народов (начиная с Маркса и Энгельса), только и возможно начало строительства социализма (коммунизма). Не случайно в первом «Письме из далека» Ленин писал:

«Всё новое правительство – монархисты, ибо словесный республиканизм Керенского (т.е. в соответствии с ранее установленным нами, читатель, капитализм Керенского, – В.К). просто не серьёзен, не достоин политика, является объективно политиканством. Новое правительство не успело добить царской монархии – как уже начало вступать в сделки с династией помещиков Романовых. Буржуазии октябристско-кадетского типа нужна монархия – как глава бюрократии и армии для охраны привилегий капитала против трудящихся». (В.И. Ленин. Полн. Собр. Соч. Т.31, стр. 19)

Ленина откровенно не устраивала буржуазия октябристско-кадетского типа. Он нуждался в другой буржуазии. Его надежды были связаны с другой буржуазией. Его взоры были устремлены на другую буржуазию. Мечта Ленина о другой буржуазии для России внезапно разбилась об Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. К досаде «русских учеников», ни черта не смыслившие в марксизме рабочие и вчерашние крестьяне в шинелях во главе с народниками требовали немедленного избавления от буржуазии и установления народовластия. Меньшевикам стоило большого труда, не выдавая себя как самого преданного сторонника капитализма, удерживать Советы в русле капиталистических реформ. Им с каждым разом приходилось труднее и труднее скрывать своё истинное лицо. Большевики оказались в более выгодном положении. Они не были связаны с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов настолько, чтобы нести хоть какую-то ответственность за принятые им решения государственной важности. В отличие от меньшевиков, ежедневно занятых реализацией теории марксизма на практике, у них было широкое поле деятельности. Будучи с развязанными руками – они позволяли себе всякие вольности, вплоть до отказа от вчерашних своих взглядов и убеждений, в чём боялись признаться не только другим, но и самим себе.

Глядя на всё разрастающиеся и всё укрепляющиеся Советы, Ленин уже 4 апреля 1917 года обнародовал «Апрельские тезисы», т.е. через 28 дней после громогласно высказанного им недовольства буржуазией октябристско-кадетского типа.

Не найдя понимания по тезисам, имеющим отношение к текущему моменту развития страны, как то: второй этап революции, выражение недоверия Временному правительству и др., Ленин сосредоточился на тезисах, имеющих отношение к текущему моменту развития партии.

Решение партийных задач, изложенных Лениным в девятом «Апрельском тезисе», большевики приняли на «ура». Отдельные замечания отдельных, дюже грамотных товарищей, толковавших о противоречии нового направления деятельности партии не только с марксизмом, но и с прежними установками товарища Ленина, не возымели действие. Их и так-то было не густо, а после устроенной Лениным охоты на пекистов, «старых» большевиков и прочих инакомыслящих, – стало ещё меньше. Легче всего дались изменение названия партии и обновление программы партии (особое воодушевление вызвало изменение программы-минимум, до сих пор звавшей «русских учеников» на борьбу за установление капитализма в России). Отныне большевики могли говорить с российским народом не на птичьем языке марксизма, а на одном с ним языке: языке народничества.

Хотя обе вышеуказанные конференции большевиков и прокатили «Апрельские тезисы» в части текущего момента развития страны, их обсуждение значительно раскрепостило большевиков. Разбирая народнические поползновения Ленина, большевики выходили из марксистского оцепенения. Помогли и ленинские заклинания:

«Своеобразие требует от нас умения приспособиться к особым условиям партийной работы в среде неслыханно широких, только что проснувшихся к политической жизни, масс пролетариата… Вы боитесь изменить старым воспоминаниям? Но чтобы переменить бельё – надо снять грязную рубашку и надеть чистую… Не цепляйтесь за старое, которое насквозь прогнило… Старый большевизм должен быть оставлен… «Наше учение – не догма, а руководство для действия», так говорили всегда Маркс и Энгельс… Теперь необходимо усвоить ту простую истину, что марксист должен учитывать живую жизнь, точные факты действительности, а не продолжать цепляться за теорию вчерашнего дня». (См. выше)

и т.п., освободили большевиков от собачьей преданности марксизму. Всё это во многом способствовало смене их имиджа со сторонников капитализма на сторонников социализма. Среди массы народа, не владеющего тонкостями партийных разногласий, они, по мере раскрепощения, стали ассоциироваться с народниками.

Таким образом, к лету 1917 года преобразование теории и практики «русских учеников» в направлении народничества шло полным ходом. В это время «Апрельские тезисы» с каждым днём стали катастрофически отставать от развития событий в стране. И когда Ленин в июне 1917 года, выступая на I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, вытащил на белый свет, дважды пронафталированный большевиками в апреле 1917 года, свой третий апрельский тезис о негативном отношении большевиков к Временному правительству:

«А тогда, когда большевики, злосчастные большевики, говорили: «никакой поддержки, никакого доверия этому правительству», сколько тогда сыпалось на нас обвинений в «анархизме»» (Там же, Т. 25, стр. 5),

то ни у одного большевика не возникло сомнения в том, что обвинения в анархизме сыпались не на большевиков, а лично на Ленина, и не откуда-нибудь со стороны, а непосредственно от большевиков; что большевики не только не выражали недоверия Временному правительству, а напротив – выступали против этого; что это было личное мнение товарища Ленина, которое подверглось всеобщему осуждению большевиков, и было отклонено ими аж на двух конференциях, – и Петроградской городской, и Всероссийской.

Одно плохо, сближение большевиков с народничеством происходило не по всем вопросам теории и практики большевиков, а лишь касательно борьбы с Временным правительством. Что касается отношения большевиков к народникам и крестьянам, то оно оставалось прежним, отрицательным. В самом деле, зачем большевикам, варившимся исключительно в петроградском котле и не нюхавшим деревенского воздуха, нужны были крестьяне? Они легко обходились рабочими. А народники, так те и вовсе загораживали им дорогу к власти.

в) Демонстрациятерапия для выздоравливающих

от марксизма

18 июня 1917 года – переломный день в жизнедеятельности большевиков. Отныне они против Временного правительства и задним числом поддерживают все ранее отвергнутые «Апрельские тезисы» Ленина.

В этот день, с разрешения продолжавшего работу I Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, состоялась многотысячная демонстрация (Ленин говорит о полумиллионе демонстрантов) в целях выражения отношения к Временному правительству. Среди множества лозунгов против Временного правительства – два оказались в центре внимания: «Вся власть советам!» и «Долой 10 министров-капиталистов!» Оба эти лозунга большевики приписали себе и сделали их своей визитной карточкой.

Не знаю точно, чьи это лозунги, но у меня есть сомнение в их принадлежности большевикам. Тому есть несколько причин. Во-первых, до указанной демонстрации большевики, в смысле партийная организация, а не большевики в смысле Ленин, не были замечены в антипатии к Временному правительству. Во-вторых, нет никаких сведений о том, что эти лозунги готовились большевиками. Зная их любовь к документированию решений, постановлений и прочих своих деяний, о которых они потом трубят на весь мир, трудно предположить, что сие эпохальные лозунги явились на свет из шкатулки большевиков без предварительного засвидетельствования ими. Возможно ли такое, чтобы люди, так красочно и ярко осветившие свою руководящую роль в дни февральской революции 1917 года (помнишь, читатель, как там было: «…И накануне восстания приняли решение выступить и своевременно повернули демонстрацию к Таврическому дворцу», – а как тебе история с написанием и распространением листовки? Обхохочешься), не оставили зарубку и не пролили свет на столь важное мероприятие?

Узрев в демонстрации 18 июня 1917 года великую силу и непоколебимую волю российского народа к социализму, пронесённую им сквозь препоны нарождающейся буржуазии и её прихвостней в лице «русских учеников» – и меньшевиков, и большевиков – Ленин в очередной раз стал заигрывать с массами и выдавать пороки «русских учеников» за добродетель:

«Восемнадцатое июня, так или иначе, войдёт в историю русской революции как один из дней перелома.

Взаимное положение классов, их соотношение в борьбе друг с другом, их сила, в особенности по сравнению с силой партий, – все это вскрылось воскресной демонстрацией так отчётливо, так ярко, так внушительно, что при всяком ходе и всяком темпе дальнейшего развития – выигрыш сознательности и ясности остаётся гигантским.

Демонстрация развеяла в несколько часов, как горстку пыли, пустые речи о большевиках-заговорщиках и показала с непререкаемой наглядностью, что авангард трудящихся масс России, промышленный пролетариат столицы и ее войска в подавляющем большинстве стоят за лозунги, всегда защищавшиеся нашей партией.

Мерная поступь рабочих и солдатских батальонов. Около полумиллиона демонстрантов. Единство дружного наступления. Единство вокруг лозунгов, среди которых гигантски преобладали: «Вся власть Советам», «Долой 10 министров-капиталистов», «Ни сепаратного мира с немцами, ни тайных договоров с англо-французскими капиталистами» и т.п. Ни у кого из видевших демонстрацию не осталось сомнения в победе этих лозунгов среди организованного авангарда рабочих и солдатских масс России». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., Т. 32, стр. 360)

Это сказано Лениным в его работе «Восемнадцатое июня», вышедшей в свет 20 июня 1917 года в газете «Правда» № 86, т.е. на второй день после демонстрации.

Первое, что бросается в глаза, так это безмерное враньё Ленина. Выше было показано, а сам Ленин знал однозначно, что до указанной демонстрации большевики никогда не были, и не могли по определению быть, ни сторонниками перехода всей полноты власти в руки Советов, ни противниками Временного правительства. Не давеча как вчера и большевики во главе с Лениным, и меньшевики во главе с Плехановым выступали противниками свержения Временного правительства. В дни апрельского кризиса, разразившегося после направления Милюковым союзным державам, принимавшим участие в I Мировой войне, правительственной ноты с заверением о всенародном стремлении «довести мировую войну до решительной победы», когда усилиями народников Временное правительства стояло на грани уничтожения, – большевики вкупе с меньшевиками решительно выступали на стороне Временного правительства. Действия же отдельных представителей Петроградского комитета большевиков, вопреки общей установке большевиков, поддавшись настроению масс, выведенных на улицу народниками, вставших под лозунгами «Вся власть Советам» и «Долой Временное правительство», – подверглись со стороны верхушки большевиков во главе с Лениным жесточайшей критике. В принятой по этому поводу резолюции Центрального комитета большевиков говорится:

«Политический кризис, разыгравшийся 19-21 апреля, следует признать – по крайней мере, в его первой стадии – законченным… Лозунг: «Долой Временное правительство» потому неверен сейчас, что без прочного (т.е. сознательного и сорганизованного) большинства народа на стороне революционного пролетариата – такой лозунг либо есть фраза, либо объективно сводится к попыткам авантюристического характера… ЦК ещё вчера распространил с утра и сегодня напечатал в «Правде» резолюцию о том, что «в такой момент бессмысленна и дика всякая мысль о гражданской войне», что демонстрации должны быть только мирные, и что ответственность за насилие падёт на Временное правительство и его сторонников». (Протоколы съездов и конференций Всесоюзной Коммунистической партии (б). Седьмая «Апрельская» Всероссийская и Петроградская общегородская конференции РСДРП (б). Под ред. М.Д. Орахелашвили. Партийное издательство. Москва, 1934 год, стр. 258; или В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31, стр 319-320)

Правоту этой линии большевиков Ленин подтвердил 24 апреля 1917 года, выступая на Седьмой «Апрельской» Всероссийской конференции большевиков с заключительным словом:

«Мы дали лозунг мирных демонстраций, а некоторые товарищи из Петербургского комитета дали лозунг иной, который мы аннулировали, но задержать не успели, масса пошла за лозунгом ПК. Мы говорим, что лозунг «Долой Временное правительство» – авантюристский, что свергать сейчас правительство нельзя, поэтому мы дали лозунг мирных демонстраций. Мы желали произвести только мирную разведку сил неприятеля, но не давать сражения, а ПК взял чуточку левее, что в данном случае есть, конечно, чрезвычайное преступление. Организационный аппарат оказался не крепок: не все проводят наши постановления. Вместе с правильным лозунгом «Да здравствуют Советы Р. и С. Д.!» – был дан неправильный: «Долой Временное правительство». В момент действия брать «чуточку полевее» было неуместно. Мы рассматриваем это как величайшее преступление, как дезорганизацию». (Там же, стр. 97; или: В.И. Ленин. Полн. Собр. Соч. Т.31, стр. 361-362)

Говорить после всего этого о том, что:

«Демонстрация развеяла в несколько часов, как горстку пыли, пустые речи о большевиках-заговорщиках и показала с непререкаемой наглядностью, что авангард трудящихся масс России, промышленный пролетариат столицы и её войска в подавляющем большинстве стоят за лозунги, всегда защищавшиеся нашей партией» (см. выше) –

значит, не иметь ни стыда, ни совести, ни чести. Это в лучшем случае. В худшем – оставляю на суд читателя.

А что, собственно говоря, изменилось с тех пор за менее чем два месяца? Может, большинство народа встало на сторону, если и не большевиков, то пролетариата? Нет! Или Советы из-за ослабления давления меньшевиков захотели взять всю полноту власти в свои руки? Тоже нет! Так почему тогда лозунги бывшие до 18 июня 1917 года, когда Временное правительство находилось на волоске от смерти, неверными, неправильными, чрезвычайно преступными, вредными и т.д., после 18 июня 1917 года, при вновь окрепшем Временном правительстве, – становятся верными, правильными, чрезвычайно благодетельными, необходимыми? Потому и только потому, что после 18 июня 1917 года большевики кинулись догонять ушедший вперёд российский народ.

У меньшевиков всё оставалось по-старому. Продолжая придерживаться марксизма, они и до, и после 18 июня 1917 года стояли на страже Временного правительства буржуазии и всячески старались помочь ему закрепиться. Отсюда и их негативное отношение к демонстрации 18 июня 1917 года. Реагируя на требование народа ликвидировать Временное правительство как орган власти буржуазии, выраженное им 18 июня 1917 года, Плеханов написал работу «Логика ошибки» и опубликовал её, по стечению обстоятельств, в тот же день, что и Ленин свою работу «Восемнадцатое июня», т.е. 20 июня 1917 года.

Сказать, что лейтмотив указанной работы Плеханова – есть утверждение невозможности строительства социализма в России, минуя капиталистическую стадию развития, поскольку русская история ещё не смолола той муки, из которой будет со временем испечён пшеничный пирог социализма, и что пока она такой муки не смолола, установление капитализма и его развитие в стране – в интересах самих трудящихся, – значит, ничего не сказать. Её надо опубликовать целиком, хотя бы уже затем, чтобы показать истинное лицо «русских учеников» обоих крыл – и меньшевиков, и большевиков, а также действительное положение дел в стране того времени. Что я и делаю:

«Г.В. Плеханов. Логика ошибки

Желающий получить пшеничный пирог

должен подождать, чтобы смололи муку.

Пандарь у Шекспира (Троил и Крессида)

Ошибки имеют свою логику. И это самое неприятное свойство ошибок. Бывает так, что человек давно уже перерос тот уровень развития, на котором могла быть совершена им данная ошибка, что он уже и не вспоминает о ней, а события вдруг представляют ему требование уплаты за неё, с непогрешимой точностью присчитывая к капиталу проценты и проценты на проценты. Логика ошибок – есть неумолимая логика жизни.

Вчера эти мысли совсем неожиданно пришли мне в голову, когда я, стоя на Марсовом поле, смотрел на проходившие мимо меня бесконечные ряды участников демонстрации.

Всероссийский Съезд Р. и С. Депутатов выразил доверие нашему Временному Правительству. Демонстрация 18 июня произошла согласно постановлению этого Съезда. Казалось бы, она должна была сильно подчеркнуть и громко подтвердить то, что было выражено самым авторитетным органом революционной демократии.

В этом, естественно, заключалась одна из её задач. И, однако – не побоимся взглянуть в лицо истине! Демонстрация 18 июня этой задачи не решила. Красных полотнищ с надписью: «Долой десять министров-капиталистов!» было много. Правда, были и полотнища с надписью: «Доверие к Временному Правительству!» Что эти полотнища вызывали протесты со стороны некоторых весьма небольших групп, это было бы еще полбеды. Но доходило до того, что кроткие противники правительства, так горько жалующиеся на «погромщиков», с ожесточением рвали такие полотнища, не всегда встречая достаточный отпор. Чем объясняется это? И можно ли сделать отсюда тот вывод, что правительство, по крайней мере – в Петрограде, не пользуется доверием демократии?

Я должен сказать, что такой вывод был бы совершенно неправилен.

На самом деле – демократия доверяет правительству в его целом. Но когда она слышит, что следует низвергнуть («долой!») тех его членов, которые не принадлежат к социалистическим партиям, она остаётся равнодушной. Её наиболее сознательные и наиболее влиятельные представители молчат, опасаясь погрешить сочувствием к капитализму. Но удалить из нынешнего правительства «министров-капиталистов» – значит, низвергнуть это правительство и поставить на его место новое, целиком составленное из членов различных социалистических организаций. Ленин и его единомышленники давно уже рекомендуют сделать это. И они остаются вполне верными себе, добиваясь удаления буржуазных членов нынешнего правительства. Но верны ли себе те наши товарищи, которые, отвергая тактику Ленина, боятся объяснить народу, что произошло бы у нас, если бы власть немедленно перешла в руки социалистов?

Такой переход был бы не чем иным, как диктатурой «пролетариата и крестьянства». Наша трудящаяся масса ещё не готова для такой диктатуры. Как заметил Энгельс, для всякого данного класса нет большего несчастья, как получить власть в такое время, когда он, по недостаточному развитию своему, ещё не способен воспользоваться ею надлежащим образом: его ожидает в этом случае жестокое поражение. Что касается нашей трудящейся массы, то её поражение было бы тем неизбежнее, в случае захвата ею власти, что, как это всем известно, Россия переживает теперь небывалую экономическую разруху. Кто согласен с этим, – а с этим согласно огромное большинство наших организованных демократов, – тот должен, наконец, сделать правильный политический вывод им самим признаваемых посылок: он должен разъяснить трудящейся массе, что русская история ещё не смолола той муки, из которой будет со временем испечён пшеничный пирог социализма, и что пока она такой муки не смолола, участие буржуазии в государственном управлении необходимо в интересах самих трудящихся. К этому он должен прибавить, что участие буржуазии в управлении страною особенно необходимо в нынешнее, совершенно исключительное, время. Пока наши демократы, отвергающие тактику Ленина, не провозгласят этого смело и открыто; пока они не станут упорно твердить это при каждом удобном случае, до тех пор они сами, – не желая и не сознавая этого, – останутся полуленинцами, и до тех пор им невозможно будет парализовать разрушительные усилия тех, которые целиком проводят тактику Ленина.

Ошибки имеют свою неумолимую логику. Коренная ошибка наших революционных противников Ленина заключается в их непоследовательности: они считают капиталистическую фазу развития ещё не превзойдённой в России, и сообразно с этим находят необходимым участие буржуазии в управлении страною, но при этом сами говорят о «буржуях» таким языком, что у массы воспитывается и поддерживается склонность выслушивать клич: «Долой министров-капиталистов!». Логика этой ошибки сильно дала себя почувствовать в демонстрации 18 июня.

Демагоги запоют, завопиют и возглаголят на разные голоса, что я советую социалистам петь хвалы буржуазии. Это, разумеется, вздор. Мы должны критиковать буржуазию, мы должны всеми силами отстаивать от её посягательств интересы рабочего класса. Но мы должны делать это разумно и целесообразно; мы должны позаботиться о том, чтобы идя в одну комнату – не попасть в другую; мы должны вести свою пропаганду и агитацию так, чтобы под их влиянием народ не вообразил, будто ему не остаётся ничего другого, как теперь же попытаться сделать социалистическую революцию.

Ещё раз: ошибки имеют свою логику, и эта логика неумолима, от неё не отделаешься ни крестом, ни перстом». (Газета «Единство». 1917 год, 20 июня»).

Золотая голова. Жаль не тем набита. Ей бы следовало говорить не о логике ошибки, а о логике российской действительности, от которой «русские ученики» до сих пор пытались отделаться крестом и перстом, но ничего у них не получалось. И не потому, что кто-то боялся или боится объяснить народу, что произошло бы у нас плохого, если бы власть немедленно перешла в руки социалистов, а потому, что никто не мог и не может объяснить народу, что произошло бы у нас плохого, если бы власть немедленно перешла в руки социалистов. Организованные демократы, «наученные» Марксом и Энгельсом, могли сколько угодно сидеть, сложа руки, в ожидании – пока буржуазия смолит им муку, из которой они со временем начнут печь пшеничный пирог социализма. Но зачем ждать того, что можно сделать самим сегодня, сейчас и лучшего качества, при условии, что все необходимые ингредиенты имеются под рукой. Желающий получить пшеничный пирог – должен не ждать, чтобы смололи муку, ибо может случиться так, что он этого будет ждать слишком долго, а то и вовсе не дождётся, а должен сам смолоть муку. И он это непременно сделает, коли будет умён или голоден. А дурак или сытый – может и подождать…

г) Военно-революционный комитет и II Всероссийский

съезд Советов рабочих и солдатских депутатов

в истории «взятия» власти большевиками

И тут, читатель, мы подошли к заключительной части разговора в этом разделе, центральным звеном которого будет деятельность большевиков в октябре 1917 года.

Начну с того, что основную роль в победе социалистической революции в октябре 1917 года сыграл Военно-революционный комитет (ВРК) Петроградского совета. Усилиями большевиков – до настоящего времени история становления, развития и деятельности этой организации остаётся за семью печатями. Если что и говорили большевики о ВРК, то в связи с вхождением в него большевистского военно-революционного центра в составе: Свердлова, Сталина, Бубнова, Урицкого и Дзержинского (в такой последовательности записано в протоколе), организованного 16 ноября 1917 года. В целом – ни в официальной исторической литературе ни Советского, ни Российского периода нет информации о деятельности этого большевистского военно-революционного центра как структурного подразделения ВРК. Ни почленно, ни персонально. О самом ВРК сказано и того меньше. Но даже то малое, что есть о ВРК в официальной исторической литературе – фальсифицировано до безобразия. Ну как можно писать такое:

«В 10 часов (25 октября 1917 года, – В.К). по инициативе Ленина было опубликовано воззвание ВРК «К гражданам России». В нём объявлялось о низложении Временного правительства и переходе всей полноты власти в руки большевиков». (Зуев М.Н. «История России с древнейших времен до конца двадцатого века: Для школьников старших классом и поступающих в вузы: Учебное пособие, 3-е издание, стереотип – М.: «Дрофа», 2001 года, стр. 537),

когда в самом «Воззвании» ВРК, которое легко взять с книжной полки, записано, что власть перешла в руки ВРК. Цитирую полностью:

«К ГРАЖДАНАМ РОССИИ!

Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе Петроградского пролетариата и гарнизона.

Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено.

Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 35, стр.1)

Таким образом, в процессе вооружённого восстания в октябре 1917 года вся полнота власти в России перешла не в руки большевиков во главе с Лениным, и даже не в руки Петроградского Совета во главе с Троцким, а перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе Петроградского пролетариата и гарнизона. Судя по тексту «Воззвания», Ленин в те дни был далёк от мысли, что вся полнота власти в стране перешла в руки большевиков.

Вообще-то, историки и раньше впадали в грех. Но то, что творится сейчас с освещением истории России, – не лезет ни в какие рамки. Усилиями большевиков история как наука превращена в продажную девку, а сами историки превратились в сутенёров, ведущих борьбу между собой на рынке сбыта фальсификаций. С приходом к власти в 90 годы прошлого (ХХ) века вновь нарождавшейся отечественной буржуазии, ситуация стала ещё более удручающей. В двух соседних, более того – родственных, высших учебных заведениях, не говоря уже о школах, преподавание истории ведётся в совершенно разных направлениях. Дело дошло до того, что два преподавателя истории в одном и том же вузе или школе, в двух параллельных группах или классах, – освещают одно и то же историческое событие с диаметрально противоположных точек зрения. Как говорится в предисловии одного из учебников по истории, изданного в 2003 году:

«Преподавание истории в вузах России за последнее десятилетие XX века претерпело такие изменения, каких не знала ни одна дисциплина в системе социо-гуманитарного образования. Несколько раз менялись названия курсов, их программы, цели, задачи и место истории в гуманитарном цикле, которые подчас диктовались не научной целесообразностью, а политической конъюнктурой. От такого подхода историческое образование студентов больше всего пострадало в технических вузах страны. Во многих из них кафедры истории были упразднены или в весьма сокращенном виде подчинены интересам профиля учебного заведения.

Прозрение пришло лишь в феврале 2000 года, когда коллегия Министерства образования Российской Федерации утвердила «Отечественную историю» наряду с философией, иностранными языками и физической культурой в качестве обязательной дисциплины для всех высших учебных заведений России. Были также утверждены требования (федеральный компонент) к обязательному минимуму содержания и уровню исторического образования дипломированного специалиста.

Новый государственный образовательный стандарт, концепция преподавания отечественной истории XX века – выдвинули цель дать студенту достоверное представление о роли исторической науки в познании прошлого во имя будущего, раскрыть основные этапы и содержание истории Отечества с древнейших времен и до наших дней, показать органическую взаимосвязь российской и мировой истории и научить его использовать опыт, накопленный человечеством.

Такая фундаментализация исторического образования призвана подготовить всесторонне развитых, творчески и критически мыслящих специалистов, личностей, обладающих высоким чувством патриотизма, уважительно относящихся к историческому прошлому своего и других народов, способных к целостному видению и анализу путей развития общества, умеющих обосновывать и отстаивать свою гражданскую позицию в студенческие годы и в годы последующей трудовой деятельности.

Для достижения поставленной цели необходимо создавать учебники нового поколения. Одним из них является учебник «Россия в мировой истории». Он подготовлен профессорско-преподавательским составом кафедры истории Московского авиационного института (государственного технического университета)». (Россия в мировой истории. Учебник / Под ред. Порохни В.С., МАИ, Смоленск, 2003 г., стр. 5-6)

Казалось бы, вот они – герои нашего времени, что история, наконец-таки, заимела в лице профессорско-преподавательского состава кафедры истории Московского авиационного института (государственного технического университета) настоящих историков… Увы и ах! То ли выдвинутая (новым государственным стандартом и концепцией преподавания отечественной истории ХХ века) цель оказалась им не под силу, то ли осознанная ими задача не соответствовала этой самой цели. Как бы то ни было, им не удалось раскрыть основные этапы и содержание истории Отечества с древнейших времён до наших дней в анонсированном ими ключе. Воз действительной истории России и ныне там.

Коли цель поставлена, а задача осознана, то что ещё надо для беспристрастного и профессионального раскрытия основных этапов и содержания истории Отечества с древнейших времён до наших дней? Судя по содержанию учебника «Россия в мировой истории» – немало, и прежде всего – есть, пить, одеваться, обуваться, иметь жилище и т.д. Чтение данного учебника истории не оставляет сомнения в том, что принимавший участие в его подготовке профессорско-преподавательский состав кафедры истории Московского авиационного института (государственного технического университета), как и другие отечественные историки, поимели историю.

Если помнишь, читатель, хорошо, нет, так я напоминаю, что ранее я уже приводил выдержку из вышеуказанного учебника истории. Тогда шёл разговор о Второй Русской Революции. Теперь обратимся к нему за разъяснениями вопросов, связанных с Третьей Русской Революцией, например, относительно ВРК.

«Демократическим совещанием и Предпарламентом закончилось 25 сентября оформление новой коалиции с кадетами. Это было прямым вызовом радикалам в социалистическом движении. Ленин настаивал на немедленном вооруженном выступлении, учитывая остроту момента, убеждал сомневающихся членов ЦК (Зиновьев, Каменев и др). в угрозе новых попыток к удушению революции. Подготовка к восстанию (организационная и военно-техническая) велась очень тщательно, в соответствии с разработанным Лениным планом. Много сделал для успеха восстания Троцкий, избранный председателем Петроградского Совета, сумев обеспечить через ВРК планомерный захват основных стратегических объектов в столице. Восстание прошло почти бескровно и в назначенный срок – к началу работы II Всероссийского съезда Советов, которому предстояло легитимизировать новую власть, рождённую восстанием». (Там же стр. 263-264)

И это называется «раскрыть основные этапы и содержание истории Отечества». По сути – в октябре 1917 года ВРК сыграл главенствующую роль в победе социалистической революции в России. Ни Ленин, ни Троцкий, а именно – ВРК, в работе которого если они и принимали участие, то далеко не на первых, не на вторых и даже не на третьих ролях. Впрочем, какой спрос с профессорско-преподавательского состава кафедры истории Московского авиационного института (государственного технического университета), не знающих расшифровку аббревиатуры ВРК, видимо – поэтому она отсутствует в подготовленном ими учебнике.

Невероятно, чтобы орган, созданный по одним источникам – 9, по другим – 10, октября 1917 года, в ночь с 24 на 25 октября взял всю полноту власти в стране в свои руки. Правильнее предположить, что история ВРК начинается гораздо раньше. К тому же – следует учесть и тот факт, что по всем данным большевики, стремясь поучаствовать в деятельности ВРК, «внедрились» в него после заседания своего ЦК от 16 ноября 1917 года, на котором они и делегировали в его состав своих представителей в лице пресловутого «большевистского военно-революционного центра» в составе: Свердлова, Сталина, Бубнова, Урицкого и Дзержинского. Что они там делали и делали ли вообще что-нибудь – до сих пор неизвестно. Зная дотошность большевиков, не трудно догадаться, что сделай они там что-нибудь стоящее, об этом давно бы уже знал весь мир.

Большевики и здесь здорово потрудились над искажением истории. Они посекундно помнят каждый свой шаг, но напрочь запамятовали основные вехи истории ВРК. «Путают» даты, связанные с ВРК, подгоняя их под себя. Не «помнят» имена членов ВРК и вклад в победу социалистической революции в октябре 1917 года, – да и зачем им это надо, если там нет ни Ленина, ни Троцкого, а «большевистскому военно-революционному центру» в составе: Свердлова, Сталина, Бубнова, Урицкого и Дзержинского, – нечем похвастаться. С явной неохотой, с большим пренебрежением, да вскользь говорится и о Председателе ВРК – эсере Лазимире П.Е. При этом неизменно говорится, что, во-первых, в ходе октябрьских событий основную роль в ВРК играл Подвойский Н.И. (тот самый Подвойский, который накануне социалистической революции, между 20 и 23 числами октября 1917 года, на встрече с находившимся в бегах Лениным – с жаром доказывал никчёмность ВРК и настаивал на необходимости подготовки восстания силами военной организации РСДРП(б)), а во-вторых – фактическим руководителем ВРК являлся Троцкий Л.Д.

Откуда такая нелюбовь к ВРК?

От несоответствия российской действительности теории и практики «русских учеников».

Третья Русская Революция, как предыдущие две русские революции, свершилась вопреки учению Маркса и Энгельса: капитализм так и не был установлен в России, пролетариат так и не стал движущей силой русской революции. Но самое прискорбное для «русских учеников», их большевистского крыла в особенности, то, что они, мнившие себя авангардом пролетариата, так и не стали руководителями революции в России. Вот откуда растут ноги нелюбви, если не сказать – патологической ненависти, большевиков к ВРК.

История ВРК олицетворяет собой торжество народничества. По имеющимся то там, то здесь просачивающимся сведениям, создание ВРК – дело рук народников, эсеров. Местом рождения ВРК является солдатская секция Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов во главе с её Председателем Лазимиром.

Недалеки от истины те, кто связывает успех социалистической революции в России в октябре 1917 года с солдатским восстанием. Для полноты картины им не хватает главного: узреть в солдатах, являвшихся движущей силой октябрьской социалистической революции 1917 года, переодетых в шинели вчерашних крестьян. Крестьянин с винтовкой и крестьянин с сохой – вот главная движущая сила Третьей Русской Революции. Пока другая часть Петроградского Совета, будь то при засилии меньшевиков, поддерживавших Временное правительство, или сменивших их большевиков, выступавших против Временного правительства, занималась говорильней, – солдатская секция делала своё дело, начиная с издания судьбоносного Приказа №1 и кончая успехом созданного ею ВРК в борьбе с помещиками и нарождающейся буржуазией.

Автором проекта Положения о ВРК был всё тот же Председатель солдатской секции Петроградского Совета, Председатель ВРК – эсер Лазимир.

ВРК был единственным органом, которому подчинялись революционно настроенные массы Петрограда. Вот почему 25 октября 1917 года Ленин, извещая граждан России о победе в стране социалистической революции, писал:

«Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе Петроградского пролетариата и гарнизона». (См. выше)

Для тех, кто не понял, объясняю повторно: в октябре 1917 года, в результате свержения власти нарождающейся буржуазии, стремившейся к установлению капитализма в России, вся полнота государственной власти в стране перешла не в руки большевиков и не в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, а перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета.

После победы социалистической революции в России, пришедшие на готовенькое большевики, отправили Лазимира на Украину в качестве снабженца революционных войск и организатора санитарного дела.

Умер Лазимир от тифа в 1920 году.

Похоронен в Кременчуге.

Откровенно грязные игры большевиков вокруг ВРК начинаются с лета 1918 года. Близилась годовщина победы социалистической революции в России. Большевики нуждались в героях… Не могли же они, ставящие свои интересы и интересы своей партии превыше всего, чествовать народника Лазимира. Поскольку Ленин находился в бегах, а Троцкий, занимая пост Председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, пусть и формально, но всё-таки, являлся как бы руководителем ВРК, то, решили большевики, он и будет тем большевиком, который основал ВРК и управлял его деятельностью от имени и по поручению большевиков. Троцкий не только не возражал, напротив, он и сам активно содействовал своему незаслуженному возвеличиванию. Кульминацией стала работа Сталина «Роль наиболее выдающихся деятелей партии» от 6 ноября 1918 года, где он, в соответствии с линией большевиков на освещение всеведущей, всеорганизующей и всенаправляющей роли большевиков при подготовке и проведении социалистической революции в России, писал:

«Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета Троцкого. Можно с уверенность сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного Комитета – партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому». (Газета «Правда», № 241, 1918 год)

Троцкий прибыл в Петроград 4 мая 1917 года. Не имея чёткой идейной направленности, начал свою политическую деятельность став членом межрайонной группы, состоявшей из бывших большевиков и меньшевиков. 23 июля его арестовали. Через 40 дней, 2 сентября 1917 года, отпустили. За время пребывания в тюрьме – был принят большевиками в свою партию в составе межрайонной группы, т.е. без личного участия и скопом. 25 сентября 1917 года – избран Председателем Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Спустя две недели, 9 (по другим сведениям – 10) октября – в результате проведения солдатской секцией Петроградского Совета под руководством Лаземира огромной работы по координации деятельности частей Петроградского военного гарнизона на стороне антиправительственных сил, – Исполком Петроградского Совета принимает решение о создании ВРК. И так далее.

Таким образом – беспочвенны всякие разговоры о ведущей роли Троцкого в истории ВРК. И не потому, что с избрания Троцкого Председателем Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов до победы социалистической революции в России прошло менее одного месяца, и не потому, что Троцкий не был членом ВРК, а потому и только потому, что ВРК – есть высший военный орган, руководивший подготовкой и проведением социалистической революции в России. Все подведомственные ему организации исполняли главным образом, а в ряде случаев – исключительно, приказы и распоряжения Председателя ВРК, и лишь отчасти, в установленном внутри ВРК распределением обязанностей, кого-либо из его заместителей. Невероятно, чтобы всяк и каждый со стороны, будь то Ленин или Троцкий, могли отдавать приказы и распоряжения от имени ВРК.

Ленин благоразумно не стал приписывать себе руководство ВРК. Не стал он этого делать и относительно большевистского военно-революционного центра, якобы созданного в помощь ВРК. Нет сведений и о деятельности членов этого центра в составе ВРК. Всё это наводит на «грустное» размышление.

За всех «отдувался» Троцкий, бравируя тем, что ВРК входил с состав Пероградского Совета рабочих и солдатских депутатов, руководителем которого в то время он и был. На вопрос: «Почему в таком случае вся полнота власти в стане после победы социалистической революции не перешла в руки возглавляемого им Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов?», – ни Троцкий, ни Ленин, ни кто другой из большевиков ответить не может.

Несколько слов о заместителях.

Были ли заместители у Лазимира? Исходя из существовавшей тогда практики, полагаю, что у него должен был быть как минимум один заместитель. Кто был им, к сожалению, я не знаю. Из истории же, рассказанной большевиками, следует, что главным органом ВРК выступало бюро, образованное 21 октября 1917 года, в составе пяти человек, двое из которых – Лазимир П.Е. и Сухарьков Г,Н. – были эсерами, трое – Подвойский Н.И., Антонов-Авсеенко В.А. и Садовский А.Д. – большевиками. Не обращая внимание на странность преобладания в главном органе ВРК невесть откуда взявшихся большевиков за 2-3 дня до захвата власти ВРК, замечу: а что, до этого у ВРК не было никакого главного органа?

Точно так же и с Троцким. Большевики, желая приписать себе, своей теории и своей практике победу социалистической революции в России в октябре 1917 года, отождествляли Троцкого как большевика, являющегося Председателем Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Обывателю внушалась мысль: Троцкий – это Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов; Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов – это Троцкий; Троцкий – член партии большевиков; Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов – орган, руководимый большевиками.

Но Троцкий – не есть Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. У него тоже были заместители, – возможно, тот же Лазимир как Председатель одной из двух секций Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, которые не только думали, но и действовали иначе, чем он. Отождествлять деятельность Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов с деятельностью Троцкого – значит, совершать подлог государственного масштаба.

Впрочем, так долго продолжаться не могло. Поэтому, когда Троцкий пал в немилость большевиков, они с легким сердцем отказали ему в признании его руководящей и направляющей роли в подготовке социалистической революции в стране в октябре 1917 года. И сделал это не кто-нибудь, а всё тот же Сталин, выступая с речью на пленуме коммунистической фракции ВЦСПС 19 ноября 1924 г. (опубликовано в газете «Правда» № 269, 26 ноября 1924 г. под названием «Троцкизм или ленинизм?»):

«Перейдём теперь к легенде об особой роли Троцкого в Октябрьском восстании. Троцкисты усиленно распространяют слухи о том, что вдохновителем и единственным руководителем Октябрьского восстания являлся Троцкий. Эти слухи особенно усиленно распространяются так называемым редактором сочинений Троцкого, Ленцнером. Сам Троцкий, систематически обходя партию, ЦК партии и Петроградский комитет партии, замалчивая руководящую роль этих организаций в деле восстания и усиленно выдвигая себя как центральную фигуру Октябрьского восстания – вольно или невольно – способствует распространению слухов об особой роли Троцкого в восстании. Я далёк от того, чтобы отрицать несомненно важную роль Троцкого в восстании. Но должен сказать, что никакой особой роли в Октябрьском восстании Троцкий не играл и играть не мог, что будучи председателем Петроградского Совета – он выполнял лишь волю соответствующих партийных инстанций, руководивших каждым шагом Троцкого. Обывателям, вроде Суханова, все это может показаться странным, но факты, действительные факты, целиком и полностью подтверждают это мое утверждение.

Возьмём протоколы следующего заседания ЦК от 16(29) октября 1917 года. Присутствуют члены ЦК, плюс представители Петроградского комитета, плюс представители военной организации, фабзавкомов, профсоюзов, железнодорожников. В числе присутствующих, кроме членов ЦК, имеются: Крыленко, Шотман, Калинин, Володарский, Шляпников, Лацис и др. Всего 25 человек. Обсуждается вопрос о восстании с чисто практически-организационной стороны. Принимается резолюция Ленина о восстании: большинством 20 – против 2, при 3 воздержавшихся. Избирается практический центр по организационному руководству восстанием. Кто же попадает в этот центр? В этот центр выбираются пятеро: Свердлов, Сталин, Дзержинский, Бубнов, Урицкий. Задачи практического центра: руководить всеми практическими органами восстания – согласно директивам Центрального Комитета. Таким образом, на этом заседании ЦК произошло, как видите, нечто «ужасное», т.е. в состав практического центра, призванного руководить восстанием, «странным образом» не попал «вдохновитель», «главная фигура», «единственный руководитель» восстания – Троцкий. Как примирить это с ходячим мнением об особой роли Троцкого? Не правда ли – несколько «странно» всё это, как сказал бы Суханов, или как сказали бы троцкисты. Между тем, здесь нет, собственно говоря, ничего странного, ибо никакой особой роли ни в партии, ни в Октябрьском восстании не играл и не мог играть Троцкий, человек сравнительно новый для нашей партии в период Октября. Он, как и все ответственные работники, являлся лишь исполнителем воли ЦК и его органов. Кто знаком с механикой партийного руководства большевиков, тот поймёт без особого труда, что иначе и не могло быть: стоило Троцкому нарушить волю ЦК, чтобы лишиться влияния на ход дел. Разговоры об особой роли Троцкого – есть легенда, распространяемая услужливыми «партийными» кумушками.

Это не значит, конечно, что Октябрьское восстание не имело своего вдохновителя. Нет, у него был свой вдохновитель и руководитель. Но это был Ленин, а не кто-либо другой, тот самый Ленин, чьи резолюции принимались ЦК при решении вопроса о восстании, тот самый Ленин, которому подполье не помешало быть действительным вдохновителем восстания, вопреки утверждению Троцкого. Глупо и смешно пытаться теперь болтовней о подполье замазать тот несомненный факт, что вдохновителем восстания был вождь партии В.И. Ленин.

Таковы факты». (И. Сталин. Соч. Т. 6, стр. 327-329)

Хорошенькое дело: на место одного липового Победоносца становится другой. Вчера успешному проведению социалистической революции в России партия большевиков была обязана прежде всего и главным образом товарищу Троцкому, сегодня – товарищу Ленину. И всё это творение одного и того же человека: Сталина. Я, конечно, не Крылов – и потому скажу прозой: «Чем сетовать на услужливых партийных кумушек, возвеличивающих Троцкого, не лучше ли кума на себя оборотиться?». Сталину, значит, можно, а другим нельзя, да? Разумеется, можно, не в этом суть. А в том, что Сталина возмущала не ложь Троцкого, а его качество. Не пришёлся ко двору большевиков – снимай «корону», тем паче она не твоя. Сталин знал истинного вдохновителя, организатора и руководителя Октябрьской социалистической революции в России. Как и то – что им не был Ленин. Об этом чуть позже, а пока продолжим.

В ночь с 24 на 25 октября 1917 года низложено Временное правительство. Большевики уверяют, что они восприняли это как победу социалистической революции и начало строительства социализма в России. Ничего подобного.

Чтобы признать свержение Временного правительства за победу социалистической революции и начало строительства социализма, самое малое, – необходимо желать установления социализма. Люди, дружно отрицавшие до свержения Временного правительства возможность и необходимость строительства социализма в России, минуя капиталистическую стадию развития, не способны на это. Октябрьской революции они отводили роль второй стадии буржуазной революции, долженствующей уберечь капитализм в России и от посягательства помещиков, дабы не дать им возможность реставрировать царизм, и от посягательства народников, дабы не дать им возможность перескочить через него (капитализм). Максимум, на что надеялись большевики, на установление в России государства типа Парижской Коммуны образца 1871 года – как очередной шаг на пути к строительству социализма (коммунизма). Не более того. Обо всём этом говорилось выше, потому для нас, читатель, знакомых с теорией и практикой «русских учеников» до падения буржуазного Временного правительства, особый интерес представляет их деятельность после падения Временного правительства.

Итак, большевики не были готовы к социалистической революции. Они стали «креститься» социализму лишь после того, как по всей России грянуло крестьянское выступление, значительно превосходящее весенне-летнее выступление крестьян. Если весной и осенью 1917 года речь шла о захвате и разделе помещичьих земель, то осенью того же года – о сборе урожая и его хозяине. Разумеется, помещики при поддержке Временного правительства сопротивлялись, но не столь активно. Надеялись, что вскоре всё утрясётся, не в результате возврата царизма, так в результате установления капитализма, и тогда они вернут утраченное. Время шло, на дворе осень, а в стране нет ни царизма, ни капитализма. Более того, существующее Временное правительство в борьбе с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов несёт большие потери. Всякое столкновение Временного правительства с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов оканчивается в пользу последнего. Достаточно сказать, что за без малого восемь месяцев существования Временного правительства буржуазии его состав менялся четырежды, из которых три последних были коалиционными.

Упор большевиков на поддержку Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов Временного правительства – фикция, рассчитанная на обывателя. Борьба была, ещё какая. Иначе бы и не было никакой смены состава Временного правительства. Труднее всех приходилось народникам. Они боролись и со своими «сторонниками» в Петроградском Совете в лице меньшевиков и с представителями нарождающейся буржуазии во Временном правительстве. Ни один народник, за вычетом капиталистических засланцев, типа Керенского, не помышлял об установлении капитализма в стране. Вина народников в том, что руководство партии оказалось менее решительнее и боевитее, чем рядовые члены. В этом смысле руководство большевиков на голову превосходило их. К тому же – по подвешенности языка и безответственности большевики были вне конкуренции. На эту сторону большевиков Троцкий обратил внимание ещё в 1913 году:

«Всё здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации и несёт в себе ядовитое начало собственного разложения. – Ленина он характеризовал следующим образом. – … Профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении». (Цитировано по: И. Сталин. Соч. Т. 6, стр. 349, 350)

Так писал Троцкий в письме к Чхеидзе, тому самому Чхеидзе, который в сентябре 1917 года уступил ему пост Председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Улавливаешь, читатель, связь? То-то!

Троцкий и сам не упускал случая поэксплуатировать всякую отсталость в русском рабочем движении. На том он и сошёлся с Лениным, который в свою очередь назвал его «политической проституткой». Как говорится: «рыбак рыбака видит издалека».

И эти люди… принялись переписывать историю не только и не столько Октябрьской социалистической революции 1917 года, сколько историю всей России. Начали, разумеется, с Октября. Номинальная близость Троцкого к ВРК позволила ему одним из первых среди большевиков претендовать на лавры спасителя Отечества. Отсутствие конкуренции среди однопартийцев (напомню, Ленин был в бегах) делало его беззастенчивым. Он не только не стеснялся носить чужие лавры, но и охотно напяливал их сам на себя. Чего стоит его утверждение о том, что:

«Решающую ночь с 25-го на 26-е мы провели с Каменевым в помещении Военно-революционного комитета, отвечая на телефонные запросы и отдавая распоряжения». (Л. Троцкий. Сталинская школа фальсификации. Поправки и дополнения к литературе эпигонов. Изд. «Гранит». Берлин, 1932 г. – Репринтное воспроизведение. Москва. Изд. «Наука», 1990 г., стр. 26)

Для Октябрьской социалистической революции решающей стала ночь с 24 на 25 октября. К утру 25 октября вся полнота власти в стране уже находилась в руках ВРК, о чём Ленин и возвестил российский народ в 10 часов. Очевидно, для Троцкого (не знаю, как для Каменева) решающей стала ночь с 25 на 26 октября. Думается, пока ВРК свергал буржуазное Временное правительство, Троцкий (не хочется думать, что и Каменев) крепко спал, а выспавшись – всласть стал дежурить в опустевшем кабинете ВРК, члены которого пошли отдыхать после бурной ночи. Полагаю, я недалёк от истины. Одно несомненно, троцкая школа фальсификаций ничем не уступала сталинской.

Троцкий в своей работе (цитированной выше) сетует на умаление его роли в октябрьскую революцию 1917 года, и при этом не приводит ни единого подписанного им документа, откуда бы это явствовало. Одни ссылки на третьих лиц. Тот (например, Сталин) так сказал, этот – эдак, там-то (например, в примечаниях к XIV тому сочинений Ленина) так сказано, здесь – эдак, и т.д., и т.п. Куда весомее было бы, если бы он, скажем, привёл такой документ:

«Приказываю: в ночь с 24-го на 25-е взять почту, телефон, телеграф, Зимний дворец.

24.10.1917 г. Л. Троцкий».

Вместо этого – хождение по мукам. Жалоба Троцкого носит чисто корпоративный характер. «Как же так, – вопрошает он, обращаясь к однопартийцам из ЦК. – Мы же договорились… Вы же сами сказали… Я уже и корону примерил…». – «А никак, – отвечает Сталин. – Мы тут заново посовещались и решили, что никакой особой роли в октябрьскую революцию 1917 года Вы не играли и играть не могли. Что касается указанного Вами примечания к XIV тому сочинений Ленина, то оно устарело, и мы уже трудимся над ней, посредством второго издания сочинений Ленина, а мои хвалебные отклики в Ваш адрес – досадное недоразумение».

Ленин и вовсе не гож на роль светоча Октябрьской социалистической революции 1917 года. Мало того что он не принимал непосредственного участия в её подготовке и проведении, так ещё и потому, что, во-первых, вся его деятельность того времени состоит из внутрипартийных разборок, нечто вроде разговора на кухне. Выплёскивающиеся на страницы газет обличительные статьи не должны вводить читателя в заблуждение. Мало ли кто, где и что напечатает. Если судить по этому критерию, то в случае прихода к власти в России в конце 80-х - начале 90-х годов прошлого (ХХ) века В. Анпилова, он и его сторонники на основе печатавшихся ими статей с газете «Молния» могли бы нарисовать такую историю восхождения своей партии, что мама не горюй. Однако это не значит, что они были тогда единственными и главными действующими лицами российской истории.

Во-вторых, те статьи и письма, которыми размахивают большевики в качестве побудительной силы, якобы, подвигшей российский народ в октябре 1917 года на свершение социалистической революции, в большинстве случаев неведомы адресатам и были опубликованы спустя много лет после победы Октябрьской социалистической революции. Обратимся, читатель, к некоторым из них.

1. «Из дневника публициста», где Ленин уверяет однопартийцев в ненужности участия в «Предпарламенте». Написано 22 сентября 1917 года – впервые опубликовано в 1924 году.

2. «Удержат ли большевики государственную власть?». Во всех изданиях проходит как: «написано в конце сентября - 1 октября 1917 года, опубликовано в октябре 1917 года в 1-2 номере журнала «Просвещение»». Отсутствие точной даты выпуска 1-2 номера журнала «Просвещение» наводит на мысль о его выходе в свет после 24-25 октября 1917 года. Более того, судя по примечанию к этой работе Ленина, есть основание полагать, что она не публиковалась в указанных номерах «Просвещения», а то ещё хуже: журнал «Просвещение» вообще не выходил в 1917 году. Вполне вероятно. Предисловие Ленина ко второму изданию «Удержат ли большевики государственную власть?» датировано 9 ноября 1917 года. Зачем понадобилось её повторное издание, да ещё через несколько дней после победы революции? И почему в нём нет и намёка на то, что это повторное издание, что в первый раз она публиковалась до революции?

3. «К рабочим, крестьянам и солдатам», где Ленин обещает рабочим, крестьянам и солдатам манну небесную в случае взятия власти Советом. Написано по одним данным не позднее 30 сентября, по другим – 1-2 октября 1917 года. Впервые опубликовано 23 апреля 1924 года.

4. «Советы постороннего», где, в соответствии со сказанным Марксом, – «Восстание, как война, есть искусство», – говорится о необходимости относиться к восстанию – как к искусству; чтобы непременно и ценой каких угодно потерь были удержаны в первую очередь: а) телефон б) телеграф в) железнодорожные станции г) мосты. Написано 8 октября 1917 года. Впервые опубликовано в 1920 году. «Советы постороннего» Ленин намеревался озвучить на Съезде северных советов, назначенного на 10 октября. Что-то не сложилось, и он был вынужден в тот же день 8 октября написать обращение к делегатам Съезда северных советов, в дальнейшем получившее название «Письмо к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде советов северной области».

5. «Письмо к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде советов северной области», где Ленин повторяет и развивает сказанное им в «Советах постороннего» с упором на «нельзя ждать Всероссийского съезда Советов» и «промедление – смерти подобно». Написано, как было сказано выше, 8 октября. Впервые опубликовано в 1925 году. В пятом издании, в примечании к «Областному съезду советов северной области» сообщается:

«Ленин придавал съезду большое значение. 8 (21) октября он написал «Письмо к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде советов северной области»… Письмо Ленина обсуждалось на большевистской фракции съезда утром 11 (24)». (В.И. Ленин Полн. собр. соч. Т. 34, стр.497-498)

В четырёхтомнике избранных произведений Ленина, вышедшем в свет в 1988 году, примечания которого, как утверждается в его Предисловии, даются по десятитомному изданию Избранных сочинений Ленина, сказано и того хуже:

«Ленин придавал съезду большое значение. 8 (21) октября он написал «Письмо к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде советов северной области», которое было зачитано на заседании большевистской фракции съезда утром 11 (24)» (В.И. Ленин. Избр. произв. В 4-х томах. Т. 2, стр. 546).

Велика вероятность, что это письмо вообще не дошло до адресата. Но даже если оно и дошло, не оспаривая того, обсуждалось оно или зачитывалось на заседании большевистской фракции съезда, замечу – кто знаком с подобными форумами, легко подтвердит, что без соответствующей подготовки результат обсуждения или зачитывания письма на таких мероприятиях, будь оно написано хоть самим «господом», – равен нулю.

6. «Письмо членам ЦК». Написано 24 октября 1917 года. Впервые опубликовано в 1924 году. Это самое любимое ленинское произведение большевиков, которое они используют в качестве тарана против усомнившихся в руководящей и направляющей роли большевиков и лично товарища Ленина в подготовке и организации победы Октябрьской социалистической революции 1917 года. Во избежание недоразумений – привожу его целиком:

«Товарищи!

Я пишу эти строки вечером 24-го, положение донельзя критическое. Яснее ясного, что теперь уже поистине – промедление в восстании смерти подобно.

Изо всех сил убеждаю товарищей, что теперь все висит на волоске, что на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами (хотя бы даже съездами Советов), а исключительно народами, массой, борьбой вооруженных масс.

Буржуазный натиск корниловцев, удаление Верховского показывает, что ждать нельзя. Надо, во что бы то ни стало, сегодня вечером, сегодня ночью – арестовать правительство, обезоружив (победив, если будут сопротивляться) юнкеров и т.д.

Нельзя ждать!!! Можно потерять всё!!!

Цена взятия власти тотчас: защита народа (не съезда, а народа, армии и крестьян в первую голову) от корниловского правительства, которое прогнало Верховского и составило второй корниловский заговор.

Кто должен взять власть?

Это сейчас неважно: пусть её возьмёт Военно-революционный комитет «или другое учреждение», которое заявит, что сдаст власть только истинным представителям интересов народа, интересов армии (предложение мира тотчас), интересов крестьян (землю взять должно тотчас, отменить частную собственность), интересов голодных.

Надо, чтобы все районы, все полки, все силы мобилизовались тотчас и послали немедленно делегации в Военно-революционный комитет, в ЦК большевиков, настоятельно требуя: ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью.

История не простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя терять много завтра, рискуя потерять все.

Взяв власть сегодня, мы берём её не против Советов, а для них.

Взятие власти – есть дело восстания; его политическая цель выяснится после взятия.

Было бы гибелью или формальностью ждать колеблющегося голосования 25 октября, народ вправе и обязан решать подобные вопросы не голосованиями, а силой; народ вправе и обязан в критические моменты революции направлять своих представителей, даже своих лучших представителей, а не ждать их.

Это доказала история всех революций, и безмерным было бы преступление революционеров, если бы они упустили момент, зная, что от них зависит спасение революции, предложение мира, спасение Питера, спасение от голода, передача земли крестьянам.

Правительство колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало!

Промедление в выступлении – смерти подобно». (В.И. Ленин Полн. собр. соч. Т. 34, стр.435-436)

Остановимся, читатель, на этом письме поподробнее. Непосвященному человеку «Письмо членам ЦК» и в самом деле не оставляет сомнения в руководящей и направляющей роли большевиков и лично товарища Ленина в подготовке и организации победы Октябрьской социалистической революции 1917 года. А посвящать всех и каждого в тонкости подготовки и проведения Октябрьской социалистической революции большевики не собирались. Перед ними стояла прямо противоположная задача: скрыть от как можно большего числа людей тонкости подготовки и проведения Октябрьской социалистической революции.

Знание – великая сила. С её помощью можно открыть любой ларчик. В том числе и этот.

Так вот, «Письмо членам ЦК», да простит меня читатель за тавтологию, адресовано членам Центрального комитета партии большевиков. Но ЦК большевиков не являлся органом подготовки и проведения Октябрьской социалистической революции 1917 года. Им являлся ВРК. ЦК большевиков мог лишь содействовать ВРК. Знал ли об этом Ленин? Безусловно знал. Не случайно на вопрос «Кто должен взять власть?» он отвечает:

«Это сейчас неважно: пусть её возьмёт Военно-революционный комитет «или другое учреждение», которое заявит, что сдаст власть только истинным представителям интересов народа, интересов армии (предложение мира тотчас), интересов крестьян (землю взять должно тотчас, отменить частную собственность), интересов голодных». (См. выше)

Ленин не говорит: «это сейчас неважно: пусть её возьмёт Военно-революционный комитет или большевики в лице ЦК партии». Нет. Он говорит: «это сейчас неважно: пусть её возьмёт Военно-революционный комитет «или другое учреждение»». Очевидно, под «или другое учреждение» Ленин не видит большевиков. Оно и понятно. Тогда большевики не могли претендовать на взятие власти, а могли претендовать лишь на подбор власти. Что они и сделали. Будь иначе, Ленин должен был бы адресовать данное письмо не членам ЦК, а членам высоко стоящего органа ВРК. Ежели исходить из правил военного искусства, которому он поучает своих однопартийцев, то это письмо следовало адресовать даже не членам высоко стоящего органа ВРК, а лично Председателю ВРК. Это во-первых.

Во-вторых, «Письмо членам ЦК», следуя из его содержания, Ленин начал писать вечером 24 октября. В котором часу не уточняется. Допустим, где то в районе 21 часа. На его завершение ушёл один час. Итого, в начиная с 22 часов его следовало доставить в ночной Петроград разным людям, в разные места, да к тому же находившимся в постоянном передвижении. Допустим, чисто гипотетически, что письмо дошло до членов ЦК. Как им быть? Сломя голову, в отрыве друг от друга бежать захватывать телефон, телеграф и т.д.? С кем и с чем??? Хорошо, если все члены ЦК в момент получения письма находились в одном месте. Этого мало. Надо разработать план. Но и этого недостаточно, ибо надо ещё этот план довести до исполнителей… Не члены же ЦК, например, Троцкий с Каменевым, любящие дежурить, отвечая на телефонные запросы и отдавая распоряжения, будут захватывать телефон, телеграф и т.д.?

Короче говоря, выполнение указаний Ленина, данных им в «Письме членам ЦК» вечером 24 октября 1917 года, с тем, чтобы уже утром 25 октября 1917 года объявить о низложенности Временного правительства и переходе всей полноты власти в руки Военно-революционного комитета – совершенно не возможно.

На практике, «Письмо членам ЦК» – абсолютный нуль. По-видимому, оно осталось лежать на столе у Ленина, возможно даже в незаконченном виде, и было дописано им после победы октябрьской социалистической революции, т.е. после 25 октября 1917 года, а может быть и после его смерти, кем-нибудь из его ближайшего окружения.

Есть предположение, что этого письма Ленин и вовсе не писал, и появилось оно на свет после его смерти, как результат борьбы сталинской школы фальсификации с троцкистской школой фальсификации за освещение истории Октябрьской социалистической революции. Будь это письмо в действительности, пусть и в усечённом виде, оно бы непременно всплыло ещё при жизни Ленина. Сомневаться не приходится.

И ещё. В Примечании 34 тома Полного собрания сочинений Ленина говорится:

«Письмо членам центрального комитета РСДРП(б) было написано В.И. Лениным вечером 24 октября (6 ноября). В этот же день поздно вечером Ленин нелегально прибыл в Смольный и взял в свои руки непосредственное руководство восстанием». (Там же стр. 504)

В четвёртом издании никакого примечания к самому «Письму членам ЦК» нет.

Понятное дело, если даже «Письмо членам ЦК» и существовало, Ленину, прибывшему в Смольный, незачем было его посылать адресатам.

Фраза «в этот же день поздно вечером Ленин нелегально прибыл в Смольный и взял в свои руки непосредственное руководство восстанием» из той же оперы под названием «аллилуйя большевикам во главе с товарищем Лениным – вдохновителям, организаторам и руководителям Октябрьской социалистической революции 1917 года».

Остаётся только уточнить, что Ленин прибыл в Смольный не «нелегально», а легально, – и не «взял в свои руки непосредственное руководство восстанием», а взял в свои руки плоды победившего восстания. Тот, кто вчера боялся прийти в Смольный на пленум ЦК, аргументируя тем, что его ловят, тот не может сегодня прийти туда, коли его ловят, чтобы непосредственно руководить восстанием. Дабы не быть голословным, цитирую:

«Тов. Свердлову.

Только вчера вечером узнал, что Зиновьев письменно отрицает свое участие в выступлении Каменева в «Новой Жизни».

Как же это Вы ничего мне не присылаете???

Все письма о Каменеве и Зиновьеве я посылал только членам ЦК. Вы это знаете; не странно ли после этого, что Вы точно сомневаетесь в этом.

На пленуме мне, видно, не удастся быть, ибо меня «ловят». По делу Зиновьева и Каменева, если вы (+ Сталин, Сокольников и Дзержинский) требуете компромисса, внесите против меня предложение о сдаче дела в партийный суд (факты ясны, что и Зиновьев срывал умышленно): это будет отсрочкой.

«Отставка Каменева принята»? Из ЦК? Пришлите текст его заявления.

Отмена демонстрации казаков – есть гигантская победа. Ура! Наступать изо всех сил, мы победим вполне в несколько дней! Лучшие приветы! Ваш». (Там же, стр. 434)

Это письмо Ленин написал Свердлову 22 или 23 октября 1917 года. В виду наличия в нём дополнительной информации относительно того времени, я цитировал его полностью. Из него следует помимо боязни Ленина быть пойманным и то, что его интересовало накануне Октябрьской социалистической революции. Его заботила история с Каменевым и Зиновьевым, «выболтавших» намерение большевиков готовиться к восстанию. Этим он вплотную занимался в те дни. Дополнительно могу указать на такие работы Ленина, пронизанные заботой о проступке Каменева и Зиновьева, как: «Письмо к членам партии большевиков» и «Письмо в центральный комитет РСДРП(б) от 18 и 19 октября 1917 года соответственно» и др.

Особо отмечу радость Ленина по поводу отмены демонстрации казаков, ставшей для него полной неожиданностью. В то время как большевики метались по Петрограду в поисках щели для укрытия от надвигающегося выступления сторонников Временного правительства, а самые шустрые из них даже успели убежать за пределы Петрограда, произошла отмена демонстрации казаков, задуманная Временным правительством в качестве демонстрации силы. И произошло это не в результате неимоверных усилий большевиков, распропагандировавших казаков, которым они и на глаза-то боялись показаться, а в результате прямой угрозы солдатской секции Петроградского Совета во главе с Лазимиром, являвшимся одновременно и Председателем ВРК, открыто противодействовать демонстрации казаков. Лишь убедившись в решительности солдат, ведомых Лазимиром, силой пресечь казачий «крестовый ход», Временное правительство в последний момент было вынуждено отменить демонстрацию казаков.

Далее. О том, что Ленин не прибыл в Смольный «нелегально», а был вызван туда уже после взятия всей полноты власти в стране ВРК – свидетельствует не кто-нибудь, а верный ленинец, товарищ Сталин. Чтобы читатель мог почерпнуть информацию о происходившем тогда из первых рук и сверить со сказанным мной выше, привожу работу Сталина «Октябрьский переворот (24 и 25 октября 1917 года в Петрограде)» полностью:

«Наиболее важными событиями, ускорившими Октябрьское восстание, явились: намерение Временного правительства (после сдачи Риги) сдать Петроград, подготовка правительства Керенского к переезду в Москву, решение командного состава старой армии перебросить весь гарнизон Петрограда на фронт, оставив столицу беззащитной, и, наконец, лихорадочная работа чёрного съезда, во главе с Родзянко, в Москве – работа по организации контрреволюции. Всё это в связи с возрастающей хозяйственной разрухой и с нежеланием фронта продолжать войну определило неизбежность быстрого и строго организованного восстания, как единственного выхода из создавшегося положения.

Уже с конца сентября ЦК партии большевиков решил мобилизовать все силы партии для организации успешного восстания. В этих целях ЦК решил организовать Военно-революционный комитет в Питере, добиться оставления Петроградского гарнизона в столице и созвать Всероссийский съезд Советов. Такой съезд мог быть единственным преемником власти. Предварительное завоевание наиболее влиятельных в тылу и на фронте Советов депутатов Москвы и Петрограда безусловно входило в общий план организации восстания.

Центральный Орган партии «Рабочий Путь», подчиняясь указаниям ЦК, стал открыто призывать к восстанию, подготовляя рабочих и крестьян к решительному бою.

Первая открытая стычка с Временным правительством произошла на почве закрытия большевистской газеты «Рабочий Путь». Распоряжением Временного правительства газета была закрыта. Распоряжением же Военно-революционного комитета она была революционным путём открыта. Печати были сорваны, комиссары Временного правительства были сняты с постов. Это было 24 октября.

24 октября в целом ряде важнейших государственных учреждений комиссары Военно-революционного комитета силой удаляли представителей Временного правительства, в результате чего эти учреждения оказались в руках Военно-революционного комитета, и весь аппарат Временного правительства был дезорганизован. За этот день (24 октября) весь гарнизон, все полки в Петрограде решительно перешли на сторону Военно-революционного комитета, – за исключением только некоторых юнкерских школ и броневого дивизиона. В поведении Временного правительства замечалась нерешительность. Только вечером оно стало занимать мосты ударными батальонами, успев развести некоторые из них. В ответ на это Военно-революционный комитет двинул матросов и выборгских красногвардейцев, которые, сняв ударные батальоны и разогнав их, сами заняли мосты. С этого момента началось открытое восстание. Целый ряд наших полков был двинут с заданием окружить кольцом весь участок, занимаемый штабом и Зимним дворцом. В Зимнем дворце заседало Временное правительство. Переход броневого дивизиона на сторону Военно-революционного комитета (поздно ночью 24 октября) ускорил благоприятный исход восстания.

25 октября открылся съезд Советов, которому и была передана Военно-революционным комитетом завоёванная власть.

Рано утром 26 октября, после обстрела «Авророй» Зимнего дворца и штаба, после перестрелки между советскими войсками и юнкерами перед Зимним дворцом, Временное правительство сдалось.

Вдохновителем переворота с начала до конца был ЦК партии во главе с товарищем Лениным. Владимир Ильич жил тогда в Петрограде, на Выборгской стороне, на конспиративной квартире. 24 октября, вечером, он был вызван в Смольный для руководства движением.

Выдающуюся роль в Октябрьском восстании сыграли балтийские матросы и красногвардейцы с Выборгской стороны. При необычайной смелости этих людей роль Петроградского гарнизона свелась главным образом к моральной и отчасти военной поддержке передовых бойцов». (И. Сталин. Соч. Т. 4 стр. 152-154)

Читатель, надеюсь, обнаружил такие несуразности, как: «ЦК решил организовать Военно-революционный комитет в Питере», «ЦК решил созвать Всероссийский съезд Советов», «вдохновителем переворота с начала до конца был ЦК партии во главе с товарищем Лениным», и др. В остальном более-менее… К тому же, зная боязнь Ленина быть пойманным и его «горячее стремление» в Смольный, выраженное им в письме к Свердлову, нет оснований не доверять Сталину в части сказанного им о том, что вечером 24 октября 1917 года Ленин был вызван в Смольный. Жаль Сталин не указал маршрут, охрану сопровождения, точное время прибытия (не удивлюсь, если окажется, что Ленин прибыл в Смольный утром 25 или того позже).

Здесь я вынужден остановиться и сделать пояснение. Внимательный читатель, должно быть, отметил, что события 24-25 октября 1917 года я именую «Октябрьской социалистической революцией», а большевики «Октябрьским переворотом», «Октябрьским восстанием», «Октябрьской революцией», «Пролетарской революцией», «Рабоче-крестьянской революцией», в чём читатель мог убедиться неоднократно, но никак не «социалистической революцией». Это потом, много лет спустя, большевики придадут событиям 24-25 октября 1917 года значение социалистической революции, а тогда при освещении событий 24-25 октября 1917 года чаще всего они использовали выражение «октябрьский переворот» – как устоявшееся понятие. Например, в том же томе сочинения Сталина есть и такая его работа: «Октябрьский переворот и национальный вопрос». Одним словом, в первые годы советской власти в произведениях Ленина, Сталина, Троцкого и прочих большевиков нет места Октябрьской социалистической революции. Почему?

Потому, что как было выше сказано не раз, большевики и до и после событий 24-25 октября 1917 года исходили из необходимости установления капитализма в России, в свете чего события 24-25 октября 1917 года они оценивали как укрепление буржуазных порядков в стране. Потому, что события 24-25 октября 1917 года большевики рассматривали как второй этап буржуазной революции, где, как и в Первую Русскую Революцию, они намеревались руками крестьян и рабочих помочь буржуазии укрепиться во власти. Потому, что в соответствии с неоднократным утверждением Ленина, недвусмысленно высказанного им в «Апрельских тезисах» и их разъяснениях, большевики никогда не ставили своей задачей введение социализма. Потому, что максимум, на что готовы были идти большевики в событиях 24-25 октября 1917 года, так это на установление в России «государства-коммуны» – по образцу Парижской Коммуны 1871 года, с целью преодоления очередной ступени к социалистической революции. Вовсе не случайно с самого начала прибытия в Россию Ленин выступал за укрепление власти Советов рабочих и солдатских депутатов как власти государства типа Парижской коммуны образца 1871 года и говорил:

«Отделываются фразами, отмалчиваются, увертываются, поздравляют тысячу раз друг друга с революцией, не хотят подумать о том, что такое Советы рабочих и солдатских депутатов. Не хотят видеть очевидной истины, что поскольку эти Советы существуют, поскольку они – власть, постольку в России существует государство типа Парижской Коммуны.

Я подчеркнул: «поскольку». Ибо это лишь зачаточная власть. Она сама и прямым соглашением с буржуазным Временным правительством и рядом фактических уступок сдала и сдаёт позиции буржуазии». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 31, стр. 146)

Так писал Ленин в работе «Двоевластие», опубликованной в газете «Правда» №28 9 апреля 1917 года.

В продолжение разговора напомню, что поддержка Временного правительства Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов не была безоговорочной; что на стороне Временного правительства стояли только «русские ученики»: и меньшевики и большевики, сказал я выше. Там же было отмечено, что народники, стремясь избежать открытой конфронтации с наседавшими сторонниками установления капитализма в России, не всегда действовали решительно в отстаивании интересов трудового народа.

Народники стремились к мирному разрешению спора со сторонниками установления капитализма в России, посредством постепенного выдавливания их представителей из Временного правительства – с последующей заменой на сторонников социалистического направления развития России. В ответ, всякий раз при формировании нового состава Временного правительства, из-за разногласий по вопросам внутренней и внешней политики государства, «русские ученики» из числа меньшевиков норовили продолжить усилия по строительству капитализма в России, заменяя своими людьми изгнанных членов Временного правительства.

В сложившихся условиях каждый шаг народников, будь то в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов или коалиционном Временном правительстве, наталкивался на отчаянное сопротивление сторонников установления капитализма в России. А тут ещё лже-эсер Керенский с проповедью капитализма...

С высоты сегодняшнего дня легко и просто указывать на изъяны народников и давать советы. Тогда не всё и не так было очевидно. Тем не менее, несмотря ни на что, – именно народники вели и привели-таки российский народ к социализму. Пускай и не так, как хотелось бы стороннему наблюдателю, но народники сделали своё дело: уберегли Россию в 1917 году от капитализма. Не будь народников, не было бы в России 1917 года социалистической революции.

29 сентября 1917 года, спустя семь месяцев противостояния с желающей закрепиться во власти нарождающейся буржуазией и её главным союзником по установлению капитализма в России – русскими учениками, народники в редакционной передовице газеты «Дело Народа» с сожалением констатировали:

«...Почти ничего не сделано до настоящего времени для уничтожения тех кабальных отношений, которые все ещё господствуют в деревне именно центральной России... Закон об упорядочении земельных отношений в деревне, давно уже внесенный во Временное правительство и даже прошедший через такое чистилище как Юридическое совещание, этот закон безнадежно застрял в каких-то канцеляриях... Разве мы не правы, утверждая, что наше республиканское правительство далеко ещё не освободилось от старых навыков царского управления, что столыпинская хватка ещё сильно даёт себя знать в приёмах революционных министров». (Цитировано по: В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 34 стр. 276)

Данная цитата взята из работы Ленина «Кризис назрел». Приводя её, он говорит следующее:

«Так пишут официальные эсеры! Подумайте только: сторонники коалиции вынуждены признать, что через семь месяцев революции в крестьянской стране «почти ничего не сделано для уничтожения кабалы» крестьян, закабаления их помещиками! Эти эсеры вынуждены назвать столыпинцами своего коллегу Керенского и всю его банду министров». (Там же)

Правильно было бы назвать эту работу Ленина «Большевик созрел». Слыхано ли, чтобы человек, начиная с 90-х годов XIX века на протяжении почти 25-ти лет громогласно доказывавший окончательное и бесповоротное установление капитализма в России, узрел в России крестьянскую страну и согласился с тем, что даже в 1917 году, по прошествии семи месяцев буржуазной революции, сторонники коалиции вынуждены признать, что через семь месяцев революции в крестьянской стране почти ничего не сделано для уничтожения кабалы крестьян, закабаления их помещиками!

А как тебе, читатель, такое изречение Ленина:

«В России переломный момент революции несомненен.

В крестьянской стране, при революционном, республиканском правительстве, которое пользуется поддержкой партий эсеров и меньшевиков, имевших вчера ещё господство среди мелкобуржуазной демократии, растёт крестьянское восстание.

Это невероятно, но это факт.

И нас, большевиков, не удивляет этот факт, мы всегда говорили, что правительство пресловутой «коалиции» с буржуазией – есть правительство измены демократизму и революции, правительство империалистской бойни, правительство охраны капиталистов и помещиков от народа…

Ясно само собою, что если в крестьянской стране после семи месяцев демократической республики дело могло дойти до крестьянского восстания, то оно неопровержимо доказывает общенациональный крах революции, кризис её, достигший невиданной силы, подход контрреволюционных сил к последней черте.

Это ясно само собою. Перед лицом такого факта как крестьянское восстание, все остальные политические симптомы, даже если бы они противоречили этому назреванию общенационального кризиса, не имели бы ровнехонько никакого значения.

Но все симптомы указывают, наоборот, именно на то, что общенациональный кризис назрел». (Там же, стр. 275-276, 277)

Не знаю как с политическими симптомами, которые перед лицом такого факта как крестьянское восстание, даже если бы они противоречили этому назреванию общенационального кризиса, не имели бы ровнехонько никакого значения, – а вот психические симптомы имеют огромное значение перед лицом такого факта как крестьянское восстание.

Троцкий явно недооценил Ленина, назвав его профессиональным эксплуататором всякой отсталости в русском рабочем движении. Ленин – нечто больше этого. Врать с три короба без смущения, да ещё с довеском, – не каждому дано. Это от бога, в смысле – от природы… Говорят, это лечится, и лучше поздно, чем никогда.

Что ж, последуем, читатель, народной мудрости.

Начнём с утверждения Ленина:

«Эти эсеры вынуждены назвать столыпинцами своего коллегу Керенского и всю его банду министров». (См. выше)

Минуточку! Народники, в данном случае эсеры, никогда не считали Керенского своим. В противном случае – они бы заставили его руководствоваться своей теорией и проводить в жизнь свою политику, а не лить воду на мельницу буржуазии. Почему он в дни Второй Русской Революции перекрасился в народника, став эсером, сказано выше. Как он это сделал – предстоит выяснить. Доподлинно известно, что на III съезде эсеров, проходившем в Москве с конца мая по начало июня 1917 года, Керенский, несмотря на всё своё «величие», оказался за бортом Центрального комитета партии социал-революционеров, т.е. за бортом руководящего органа партии эсеров. Почему его не исключили из партии – тоже предстоит выяснить…

И потом, разве сказанное эсерами:

«наше республиканское правительство далеко ещё не освободилось от старых навыков царского управления, что столыпинская хватка ещё сильно даёт себя знать в приёмах революционных министров» (см. выше), –

не есть свидетельство их упорного труда в отстаивании интересов трудового народа в высших эшелонах государственной власти; не есть признание невозможности избавления трудящихся от кабалы помещиков и капиталистов при засилье в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов и во Временном правительстве сторонников установления капитализма в России; не есть указание на необходимость очищения и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, и Временного правительства от сторонников установления капитализма в России во главе с Керенским??!

Обо всём этом эсеры говорили многократно, но большевики ни разу этого не «слышали», поскольку им, как всегда, надо было выставить эсеров пособниками буржуазии. Вот и мазали их буржуазией, меньшевиками, Керенским и другими противниками строительства социализма в России, забывая разве что о себе. Обвинение эсеров в неспособности за семь месяцев взаимодействия со сторонниками капитализма в России избавить крестьян от закабаления их помещиками (капиталистами) выглядит особенно гнусным на фоне неспособности самих большевиков, будучи у власти в стране, подчеркну – безраздельной власти, не то что через семь месяцев, но и через семь лет, – избавить крестьян от закабаления их помещиками (капиталистами). Скажу больше, в первые годы советской власти крестьяне попали в такую кабалу от большевиков, которая им и не снилась при помещиках. Шутка ли: имея землю и работая от зари до зари – быть голодным и нагим. Дело дошло до повсеместного восстания крестьян, осчастливленных большевиками, которые те подавляли с помощью вооружённых рабочих. Так на практике осуществлялась диктатура пролетариата. Исключительно угроза быть опрокинутыми побудила большевиков пойти на мировую с крестьянами, введя в стране новую экономическую политику (НЭП).

Между прочим, из указанной работы Ленина следует, что на I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов помимо выражения доверия Временному правительству, о чём без устали трезвонили большевики, – говорилось о растущем сопротивлении имущих классов как о угрозе революции. Скорее всего данное положение было закреплено в резолюции I съезда Советов рабочих и солдатских депутатов исключительно усилиями эсеров. Не думается, чтобы меньшевики, будучи сторонниками установления капитализма в России, видели угрозу буржуазной революции со стороны имущих классов. Чтобы убедиться в справедливости сказанного, достаточно вспомнить сказанное на сей счёт лидером меньшевиков, Плехановым, в «Логике ошибки», написанной им в последние дни работы съезда Советов в ответ на требование демонстрации от 18 июня 1917 года осуществления социалистических преобразований в стране:

«Русская история ещё не смолола той муки, из которой будет со временем испечён пшеничный пирог социализма, и что пока она такой муки не смолола, участие буржуазии в государственном управлении необходимо в интересах самих трудящихся». (См. выше)

Сюда же необходимо отнести и выход кадетских министров-капиталистов из состава Временного правительства 2 июля 1917 года. Причина тому кроется не в поддержке буржуазии меньшевиками и тем более не в говорильне большевиков на задворках общественно-политической жизни страны, а в непосредственном влиянии эсеров на историю развития России того времени.

Что касается Ленинского утверждения:

«Мы всегда говорили, что правительство пресловутой «коалиции» с буржуазией – есть правительство измены демократизму и революции, правительство империалистской бойни, правительство охраны капиталистов и помещиков от народа» (см. выше), –

скажу прямо: нет слов, одни чувства. Это такая чудовищная ложь, что нам, читатель, знакомым с тем, что в действительности говорили большевики о коалиции с буржуазией – остаётся только развести руками. Желающие «самостоятельно» уличить Ленина во лжи – могут ещё раз окунуться в разделы о Первой и Второй Русской Революции. Для тех, кто не хочет, но забыл, напоминаю, что кроме всего прочего – там шла речь о яростном выступлении большевиков за вхождение в состав Временного правительства; что большевики не видели иного пути развития революции, кроме как создание коалиционного правительства при их непосредственном участии; что большевики заклеймили меньшевиков, выступающих за отказ от вхождения в состав Временное правительство «изменниками демократизму и революции».

20 октября 1917 года – чёрный день в календаре большевиков. Ленин выболтал самую страшную большевистскую тайну:

«В крестьянской стране растёт крестьянское восстание. Это невероятно, но это факт» (см. выше), –

говорит напуганный Ленин за три дня до свержения буржуазного Временного правительства Военно-революционным комитетом.

Замечу, не «пролетарское восстание» и не «рабочее восстание», а КРЕСТЬЯНСКОЕ! Не пролетарии и не рабочие, являвшиеся паствой большевиков, которую они лелеяли и пестовали, на которую они молились, а КРЕСТЬЯНЕ были движущей силой социалистической революции 1917 года в России

А ведь как только не изгалялись большевики, преподнося себя и рабочих в качестве главных действующих лиц в борьбе за социалистическую революцию 1917 года в России.

Замалчивание факта роста крестьянского восстания, грозящего опрокинуть на своём пути всех и вся, не идёт ни в какое сравнение с ленинскими арабесками по объявлению белого – чёрным, крестьянской страны – капиталистическим государством и др. И Ленин дрогнул. Дрогнул столь основательно, что осознав своё полное бессилие плыть против набравшего силу всё сокрушающего потока российской действительности, забросил марксизм под лавку истории и предпочёл плыть по течению, нежели оказаться загубленным им политическим утопленником.

Оставалось убедить оставшихся большевиков в необходимости очередного пересмотра теории и практики марксизма. Однако не все, далеко не все большевики были столь же легки на перемену своих взглядов и убеждений, как Ленин. К тому же ограниченность по времени, требуемого на созыв конференции, съезда или другого форума для очередной профилактики большевиков, – крестьянское восстание не ждёт, – вынуждает Ленина подать прошение о выходе из ЦК партии большевиков, дабы избавиться от словопрений с марксистки подкованными большевиками, и попытаться повести за собой в крестьянскую революцию низы большевиков:

«Не взять власти теперь, «ждать», болтать в ЦИК, ограничиться «борьбой за орган» (Совета), «борьбой за съезд», – значит погубить революцию.

Видя, что ЦК оставил даже без ответа мои настояния в этом духе с начала Демократического совещания, что Центральный Орган вычеркивает из моих статей указания на такие вопиющие ошибки большевиков, как позорное решение участвовать в предпарламенте, как предоставление места меньшевикам в президиуме Совета и т.д., и т.д. – видя это, я должен усмотреть тут «тонкий» намёк на нежелание ЦК даже обсудить этот вопрос, тонкий намёк на зажимание рта, и на предложение мне удалиться.

Мне приходится подать прошение о выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии.

Ибо моё крайнее убеждение, что если мы будем «ждать» съезда Советов и упустим момент теперь, мы губим революцию». (Там же, стр.282-283)

В скором времени, как известно из истории, большевики во главе с Лениным, плетясь в хвосте российской действительности, пришли к финишу крестьянского восстания первыми, чему во многом способствовало хлебосольство эсеров.

За неизменностью позиции меньшевиков, считавших крамольной саму мысль о недопущении буржуазии к управлению постцарской Россией, особый интерес в понимании прихода к власти стране большевиков 26 октября 1917 года на II съезде Советов представляет позиция нарождающейся буржуазии в лице правящей партии (кадетов) и народников (эсеров), высказанная ими в дни формирования очередного, третьего по счёту коалиционного Временного правительства. Начну с нарождающейся буржуазии.

16 сентября 1917 года в передовице газеты «Речь» – центрального печатного органа кадетов – размещена статья, посвящённая анализу Демократического совещания, созванного 14 сентября 1917 года для решения вопроса о власти в стране, где кроме прочего говорится:

«...Разноголосица и разброд царили в зале Александрийского театра, и социалистическая пресса отражает ту же картину. Определенностью и прямолинейностью отличается только взгляд большевиков. В Совещании – это взгляд меньшинства. В Советах – это все усиливающееся течение. Но несмотря на весь словесный задор, на хвастливые фразы, на демонстрацию самоуверенности, большевики, за исключением немногих фанатиков, храбры лишь на словах. Взять «всю власть» они не попытались бы по собственному побуждению. Дезорганизаторы и разрушители par excellence (по преимуществу – Ред)., они по существу трусы, в глубине души прекрасно сознающие и внутреннее свое невежество и эфемерность своих теперешних успехов. Так же хорошо, как и все мы, они понимают, что первый день их окончательного торжества был бы и первым днём их стремительного падения. Безответственные по самой природе, анархисты по методам и приёмам, они мыслимы лишь как одно из направлений политической мысли, вернее сказать, как одна из ее аберраций. Лучшим способом на долгие годы освободиться от большевизма, извергнуть его, было бы вручение его вождям судеб страны. И если бы не сознание непозволительности и гибельности подобных опытов, можно было бы с отчаяния решиться и на такое героическое средство. К счастию, повторяем, сами эти печальные герои дня отнюдь не стремятся на самом деле к захвату всей полноты власти. Ни при каких условиях им недоступна созидательная работа. Таким образом, вся их определенность и прямолинейность ограничивается сферой политической трибуны, митинговой словесности. Практически их позиция не может ни с какой точки зрения быть принята в расчёт. Впрочем, в одном отношении она имеет и некоторое реальное последствие: она объединяет все прочие оттенки «социалистической мысли» в отрицательном к себе отношении...». (Цитировано по: В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 34, стр. 291)

Таким образом, большевики, отличавшиеся определённостью и прямолинейностью жажды власти ради власти, дезорганизовывали и разрушали созидательную деятельность по управлению государством. Благо если бы дезорганизаторство и разрушительство большевиков касалось созидательной деятельности одной только нарождающейся буржуазии. Тогда их следовало бы одобрить и поддержать, ибо созидательная деятельность нарождающейся буржуазии – есть зло для трудового народа. Но они дезорганизовывали и разрушали в том числе и созидательную деятельность народников, а это уже зло для трудового народа. При этом большевики не обременяли себя сколь-нибудь разумным предложением по части созидательной деятельности, а лишь демонстрировали сплошное неприятие всего и вся и лютую жажду власти. «Дайте нам власть, – говорили они, – и мы вам покажем, как надо Россией управлять».

Отвергая притязания большевиков на власть, нарождающаяся буржуазия прикрывалась сознанием непозволительности и гибельности подобных опытов для судьбы страны, недоступностью большевикам созидательной работы, что решиться на такое героическое средство можно было бы исключительно с отчаяния.

Эсеры в свою очередь рассуждали следующим образом:

«...Если буржуазия не захочет работать вместе с демократией до Учредительного собрания на почве утвержденной Совещанием платформы, тогда коалиция должна возникнуть в недрах состава Совещания. Это тяжкая жертва со стороны защитников коалиции, но на неё должны пойти и пропагандисты идеи «чистой линии» власти. Но мы опасаемся, что здесь соглашение может и не состояться. И тогда остаётся третья и последняя комбинация: власть обязана организовать та половина Совещания, которая принципиально защищала идею однородности её.

Скажем определенно: большевики будут обязаны формировать кабинет. Они с величайшей энергией прививали революционной демократии ненависть к коалиции, обещая ей всякие блага после упразднения «соглашательства» и объясняя этим последним все бедствия страны.

Если они отдавали отчёт в своей агитации, если они не обманывали массы, они обязаны расплачиваться по выдаваемым направо и налево векселям.

Вопрос ставится ясно.

И пусть они не делают бесполезных усилий скрыться за наскоро создаваемые теории о невозможности им взять власть.

Этих теорий демократия не примет.

В то же время сторонники коалиции должны гарантировать им полную поддержку. Вот три комбинации, три пути, которые стоят перед нами, – иных нет!». (Цитировано по: В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 34, стр. 292)

То было сказано эсерами в передовице их печатного органа, в газете «Дело Народа», 21 сентября 1917 года. Очевидно, что эсеры не только не исключали возможность предоставления большевикам права формирования однопартийного (большевистского) кабинета министров в качестве временной меры по налаживанию плодотворной работы Временного правительства до открытия Учредительного собрания, назначенного на 28 ноября 1917 года, но и гарантировали им в этом случае свою полную поддержку.

Так и только так обстояло дело в стране по вопросу о власти за месяц и три дня до свершения социалистической революции.

Большевики в начале 1918 года реалистичнее расценивали свою роль и своё место в текущей революции, чем потом:

«Российская революция, – говорил Ленин 6 (19) января 1918 года, выступая с речью о роспуске Учредительного собрания», – свергнув царизм, должна была неизменно идти дальше, не ограничиваясь торжеством буржуазной революции, ибо война и созданные ею неслыханные бедствия изнуренных народов создали почву для вспышки социальной революции. И поэтому нет ничего смехотворнее, когда говорят, что дальнейшее развитие революции, дальнейшее возмущение масс вызвано какой-либо отдельной партией, отдельной личностью или, как они кричат, волей «диктатора»». (Там же. Т.35, стр. 239)

Это потом у них начнётся головокружение от успехов… А пока они будут ловить рыбу в мутной воде вплоть до конца работы II съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, на котором они поймают свои самые большие рыбины. Перечислю некоторые.

1. Состав съезда.

До сих пор нет единства историков в цифрах. При советской власти, в частности согласно примечаниям 62 и 5 к четвёртому и пятому изданию сочинений Ленина соответственно, говорилось о 649 делегатах, их которых большевиков – 390. В Полном собрании сочинений Ленина есть дополнение, которого нет в четвертом:

«Делегаты продолжали прибывать и после открытия съезда». (Там же, стр. 443, прим. 5)

Казалось бы, маленькая деталь, а имеет огромное значение…

После расстрела Советской власти из танков в 1993 году – появляются другие цифры. Скажем, в упомянутой ранее Зуевской «Истории России» за 2001 год говорится о 670 делегатах, из них большевиков – 338. Указанные цифры нуждаются в уточнении не только в абсолютном, но и в относительном значении. Не исключено, что многие из большевистских депутатов являются представителями Петрограда…

2. Первое заседание съезда.

Оно открылось ближе к 11 часам вечера 25 октября 1917 года и продолжило работу до 6 часов утра 26 октября 1917 года. Всё, что известно о том, что происходило на нём, это:

а) Съезд покинули все делегаты не-большевики, за вычетом некоторых левых эсеров, оставшихся в качестве наблюдателей;

б) изгнав со съезда своих противников, а это около половины депутатов съезда, если не больше, большевики и их сторонники, заслушав в 4 часу утра 26 октября 1917 года сообщение о взятии Зимнего дворца и аресте Временного правительства, принимают воззвание «Рабочим, солдатам и крестьянам!», в котором провозглашается переход власти к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, где в числе первых шагов Советской власти значится:

«Советская власть предложит немедленный демократический мир всем народам и немедленное перемирие на всех фронтах. Она обеспечит безвозмездную передачу помещичьих, удельных и монастырских земель в распоряжение крестьянских комитетов, отстоит права солдата, проведя полную демократизацию армии, установит рабочий контроль над производством, обеспечит своевременный созыв Учредительного собрания, озаботится доставкой хлеба в города и предметов первой необходимости в деревню, обеспечит всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение». (Там же, стр. 11)

Что-что, а обещать большевики умели. Уж дюже хотелось им понравиться ради власти. Вот и сулили всем и всё.

Не разбирая такое положение, как: «Советская власть… Обеспечит всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение» и др., – обращаю внимание читателя на положение о том, что «Советская власть… Обеспечит своевременный созыв Учредительного собрания». Это было самое важное в перечне первых шагов Советской власти. Именно это положение, растиражированное большевиками задолго до II съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, позволило им прийти к власти. Именно его наличие в перечне первых шагов Советской власти служило большевикам в качестве громоотвода.

д) Большевистские игры с Учредительным собранием

(Обещание в случае прихода к власти обеспечить

Учредительное собрание и его успех. Отказ в открытии

Учредительного собрания в установленный срок.

Перевыборы депутатов Учредительного собрания

с целью их большевизации)

По большому счёту – весь сыр-бор в стране после свержения царя шёл вокруг Учредительного собрания. Нарождающаяся буржуазия, придя к власти, как могла оттягивала созыв Учредительного собрания, ибо знала, что день открытия Учредительного собрания – есть день её гибели на вершине государственной власти в стране. Народники так наэлектризовали россиян идеей социализма, что решения Учредительного собрания в пользу социалистического пути развития России были предопределены. Лозунг, о котором так живо отзывался Ленин во втором «Письме из далека» (См. там же. Т. 31, стр. 33):

«Да здравствуют социалистические республики всех стран!», –

красовавшийся на знамени кавалерийских войск, демонстрировавших в Петрограде на площади перед Государственной Думой – красноречивое тому доказательство.

Легко и просто, и главное – безопасно, мнить себя стратегом, пописывая «Письма из далека». А ты вот поди да обеспечь демонстрацию лозунга «Да здравствуют социалистические республики всех стран!» – необязательно в Петрограде, на площади перед Государственной Думой, хотя бы где-нибудь. Куда там… Ленину это не только не могло прийти в голову, но даже завидя такой лозунг – он бы разразился громом негодования. Столь велико в нём было капиталистическое устремление. Написание этого лозунга не то что не было, но и в принципе не могло быть делом рук «русских учеников» – ни из числа меньшевиков, ни из числа большевиков. Дай им волю, они бы с удовольствием обеспечили лозунг «Да здравствуют капиталистические республики всех стран!».

Однако речь не про то, а про Учредительное собрание, точнее сказать – про верховенство Учредительного собрания над Советами любого уровня и любой формы. Это потом Ленин станет клясться и божиться, что большевики всегда говорили о никчемности Учредительного собрания. Попробовал бы он это сказать раньше…

Раньше они говорили прямо противоположное. Например, 19, 20 и 21 октября Ленин печатает в газете «Рабочий путь» № 40, 41 и 42 свою работу «Письмо к товарищам», в которой слёзно убеждает читателей в необходимости взятия власти Советом рабочих и солдатских депутатов в целях предотвращения срыва буржуазией Учредительного собрания, ради обеспечения проведения и успеха Учредительного собрания:

«Неужели трудно понять, что при власти в руках Советов – Учредительное собрание обеспечено, и его успех обеспечен. Это тысячи раз говорили большевики.

…

И созыв Учредительного собрания, и успех его – зависит от перехода власти к Советам, эту старую большевистскую истину всё более наглядно и всё более жестоко подтверждает действительность». (Там же. Т. 34, стр. 403, 405)

Так говорил Ленин, и на том стояли большевики за 3-5 дней до прихода к власти в стране. После – они не только открещивались и руками, и ногами от всякой связи взятия власти Советами рабочих и солдатских депутатов с необходимостью обеспечения проведения и успеха Учредительного собрания, но вытерли об него ноги, что и послужило причиной начала Гражданской войны в стране. Естественный ход истории России, приведший к почти бескровному переходу от царизма к социализму, минуя капиталистическую стадию развития, был прерван дезинформаторством, дезорганизаторством, дезориентацией и демагогией большевиков. Несколько десятков человек, что в общей сложности погибли во Вторую и Третью русские революции, например, в Октябрьскую социалистическую революцию 1917 года во время штурма Зимнего дворца 25-26 октября всего погибло 6 (шесть!) человек, – ничто по сравнению с десятками миллионов жертв Гражданской войны, учинённой большевиками после прихода к власти.

3. Второе заседание съезда.

Оно открылось в 9 часов вечера 26 октября 1917 года и продолжило работу до 6 часов утра 27 октября 1917 года. То важное, что было на нём, состоит в следующем:

а) Принят декрет о мире. Принимая декрет о мире, большевики думали прежде всего о себе, о своих интересах и интересах своей партии, а не о народе. Им было наплевать на реальное положение дел, главное – они хотели понравиться изнеможённому войной народу. Это потом они будут класть его в топку войны миллионами, а сейчас им требовалось показать ему отеческую заботу, а там хоть трава не расти. В самом деле, столько времени дурачили народ сказками о белом бычке, что когда он поверил в него, им ничего не оставалось, как в очередной раз, воспользовавшись его отсталостью, предъявить ему бумажного белого бычка. Последствия не заставили себя долго ждать. Штык, воткнутый в землю русским солдатом при наступлении врага, дорого обошёлся России, в особенности – относительно человеческих ресурсов.

б) Принят декрет о земле. В отличие от декрета о мире – здесь требовалось реальное наполнение. Громкие слова и пышные речи здесь не годились, ибо крестьянин с сохой был гораздо подкованнее крестьянина с винтовкой.

Какая земельная политика должна проводиться в крестьянской стране? Правильно, читатель, ориентированная на крестьян, т.е. крестьянская.

А какая земельная политика была у большевиков? Правильно, читатель, ориентированная на капиталистов, т.е. буржуазная. До сих пор аграрная политика большевиков состояла в уничтожении общины и крестьян с элементами подлаживания народничества к установлению капитализма в России. На сей раз этот приём не годился. Тут-то большинство делегатов съезда и обнаружило, что у большевиков нет аграрной программы, отвечающей интересам крестьян, более того, что у них есть аграрная программа, противоречащая интересам крестьян. В результате дебатов выяснилось, что большинство делегатов съезда участвовало в революции не для того чтобы уничтожить общину и пролетаризировать крестьян, и потому категорически выступало против принятия декрета о земле на основе аграрной программы большевиков. В знак протеста они намеревались последовать примеру ранее ушедших со съезда эсеров и других не согласных с большевиками. Нависла угроза окончательного срыва работы съезда. Разумеется, большевики и оставшись втроём во главе с Лениным как ни в чём не бывало могли продолжить принимать нужные им декреты и постановления от имени II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов…

Что делать?

По логике вещей – большевикам следовало постричься, осыпать голову пеплом и уйти в монастырь, в смысле сойти, если и не с политической арены России, то с пьедестала российской власти обязательно. Партии, не имеющей аграрной политики, удовлетворяющей аграриев, не место у руля аграрной страны. Это по логике. Но как было ранее установлено неоднократно: большевики и логика – две вещи несовместные. Выход, найденный большевиками из создавшегося положения, иначе как, мягко говоря, издевательством не назовёшь. Они без тени смущения, без капельки стыда и угрызения совести приняли в качестве декрета о земле аграрную программу народников, выработанную ими в качестве декрета на основе 242 местных крестьянских наказов и опубликованную в народнической газете «Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов» № 88, 19 августа 1917 года в Петрограде.

И это после того как на протяжении всей истории существования «русских учеников» они и справа, в лице меньшевиков, и слева, в лице большевиков, всячески поносили народников, обливали грязью. И это после того как все усилия народников по улучшению жизни крестьян, по защите крестьян от их превращения в лишённых всего и вся продавцов рабочей силы – выставлялись русскими учениками как пособничество помещикам и капиталистам.

Тут даже видавшие виды ленинских арабесок большевики – и те стали возмущаться. Дескать, как же так, мы постоянно чернили народников, называя их лакеями буржуазии и т.д., и т.п., а теперь, придя к власти, предлагаем народу их аграрную программу??? В ответ на подобные ахи и охи Ленин в заключении «Доклада о земле» выдавил из себя:

«Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлен социалистами-революционерами. Пусть так. Не всё ли равно, кем он составлен, но как демократическое правительство – мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были несогласны. В огне жизни, применяя его на практике, проводя его на местах, крестьяне сами поймут, где правда. И если даже крестьяне пойдут и дальше за социалистами-революционерами, и если они даже этой партии дадут на Учредительном собрании большинство, то и тут мы скажем: пусть так. Жизнь – лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос. Жизнь заставит нас сблизиться в общем потоке революционного творчества, в выработке новых государственных форм. Мы должны следовать за жизнью, мы должны предоставить полную свободу творчества народным массам. Старое правительство, свергнутое вооруженным восстанием, хотело разрешить земельный вопрос с помощью несменной старой царской бюрократии. Но вместо разрешения вопроса – бюрократия только боролась против крестьян. Крестьяне кое-чему научились за время нашей восьмимесячной революции, они сами хотят решить все вопросы о земле. Поэтому мы высказываемся против всяких поправок в этом законопроекте, мы не хотим детализации, потому что мы пишем декрет, а не программу действий. Россия велика, и местные условия в ней различны; мы верим, что крестьянство само лучше нас сумеет правильно, так, как надо, разрешить вопрос. В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, – не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твёрдую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь». (Там же. Т. 35, стр. 27)

Лицемер! Ханжа!! Фарисей!!!

Написал и подумал, не те, не те это слова. Да, правильные, но дюже мягкие, ласковые применительно к данному случаю. Зная всю подноготную борьбы «русских учеников» с народничеством, не могу удержаться, чтобы не сказать по-жириновски:

Негодяй! Мерзавец!! Подонок, однозначно!!!

Столько судеб искалечил, столько душ загубил, а теперь, видите ли, не всё ли равно, кем составлен принимаемый большевиками декрет о земле. В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, – не в этом суть.

Нет, не всё равно! В этом суть!!

В память искалеченных и загубленных русскими учениками душ, а так же в назидание потомкам – не всё равно! Справедливость должна восторжествовать, виновные должны быть наказаны, дабы другим не повадно было – в этом суть.

в) Сформировано Временное рабочее и крестьянское правительство. Подчёркиваю: Временное рабочее и крестьянское правительство. Даже оставшись в гордом одиночестве, в количестве чуть более 300 депутатов (полагаю, у них и кворума-то не было) большевики не осмелились сформировать рабочее и крестьянское правительство, а сформировали Временное рабочее и крестьянское правительство. Такое же Временное, как и предыдущее. Уверен, Ленин имел иную позицию, но ничего не смог поделать с «серой массой», со «старыми большевиками» и прочими «пекистами», на обработку которых ему требовалось время. Будь оно у него, возможно – он бы продавил нечто вроде Правительства Коммуны.

Суть Временного рабочего и крестьянского правительства заключалась в том, что оно формировалось на срок один месяц. Именно столько времени оставалось до открытия Учредительного собрания. Иначе говоря, полномочия Временного рабочего и крестьянского правительства истекали через месяц, в день открытия Учредительного собрания 28 ноября 1917 года.

Почему?

Потому что большинство большевиков не были такими отморозками, как Ленин, вот и голосовали за формирование нового Временного правительства в русле совсем свежих наставлений и указаний своего лидера:

«Неужели трудно понять, что при власти в руках Советов – Учредительное собрание обеспечено, и его успех обеспечен. Это тысячи раз говорили большевики.

…

И созыв Учредительного собрания, и успех его – зависит от перехода власти к Советам, эту старую большевистскую истину всё более наглядно и всё более жестоко подтверждает действительность». (См. выше).

Отсюда и формулировка постановления об образовании нового Временного правительства, полный текст которого гласит:

«Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов постановляет:

Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров. Заведование отдельными отраслями государственной жизни поручается комиссиям, состав которых должен обеспечить проведение в жизнь провозглашенной съездом программы, в тесном единении с массовыми организациями рабочих, работниц, матросов, солдат, крестьян и служащих. Правительственная власть принадлежит коллегии председателей этих комиссий, т.е. Совету Народных Комиссаров.

Контроль над деятельностью народных комиссаров и право смещения их принадлежит Всероссийскому съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и его Центральному Исполнительному Комитету!

В настоящий момент Совет Народных Комиссаров составляется из следующих лиц:

Председатель Совета – Владимир Ульянов (Ленин);

Народный комиссар по внутренним делам – А. И. Рыков;

Земледелия – В. П. Милютин;

Труда – А. Г. Шляпников;

По делам военным и морским – комитет в составе: В. А. Овсеенко (Антонов), Н. В. Крыленко и П. Е. Дыбенко;

По делам торговли и промышленности – В. П. Ногин;

Народного просвещения – А. В. Луначарский;

Финансов – И. И. Скворцов (Степанов);

По делам иностранным – Л. Д. Бронштейн (Троцкий);

Юстиции – Г. И. Оттоков (Ломов);

По делам продовольствия – И. А. Теодорович;

Почт и телеграфов – Н. П. Авилов (Глебов);

Председатель по делам национальностей – И. В. Джугашвили (Сталин).

Пост народного комиссара по делам железнодорожным временно остается незамещённым». (Там же, стр. 28-29)

Пишу, читаю, разжёвываю, пережёвываю:

«Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов постановляет:

Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров». (См. выше)

Вне сомнения, большевики нуждались в легитимизации. Они прекрасно понимали, что работа II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов ими сорвана, что проводимые ими мероприятия, как то: и принятие декрета о войне, и принятие декрета о мире, и формирование Временного рабочего и крестьянского правительства – представляют собой отрыжку октябрьской революции. Поэтому их взоры, наряду со взорами других участников политической арены России того времени, были обращены к Учредительному собранию. Поэтому все свои решения они вынесли на утверждение Учредительного собрания. Согласно принятым им документам, судьба не только сформированного ими Временного рабочего и крестьянского правительства, но и принятого ими декрета о мире, и принятого ими декрета о земле, вручалась в руки Учредительного собрания. Ввиду абсолютной ясности сказанного относительно Учредительного собрания в части Временного рабочего и крестьянского правительства, приведу соответствующие выдержки на сей счёт из декрета о мире и декрета о земле. Из декрета о мире:

«Мы, конечно, будем всемерно отстаивать всю нашу программу мира без аннексий и контрибуций. Мы не будем отступать от неё, но мы должны вышибить из рук наших врагов возможность сказать, что их условия другие, и поэтому нечего вступать с нами в переговоры. Нет, мы должны лишить их этого выигрышного положения и не ставить наших условий ультимативно. Поэтому и включено положение о том, что мы рассмотрим всякие условия мира, все предложения. Рассмотрим, это ещё не значит, что примем. Мы внесём их на обсуждение Учредительного собрания, которое уже будет властно решить, что можно и чего нельзя уступить». (Там же, стр. 16-17)

Из декрете о земле:

«Все содержащееся в этом наказе (речь идёт о 242 местных крестьянских наказах из аграрной программы эсеров, принятой большевиками в качестве декрета о земле, – В.К). – как выражение безусловной воли огромного большинства сознательных крестьян всей России – объявляется временным законом, который впредь до Учредительного собрания проводится в жизнь по возможности немедленно, а в известных своих частях с той необходимой постепенностью, которая должна определяться уездными Советами крестьянских депутатов». (Там же, стр. 26)

Таковы основные итоги посиделок большевиков на усечённом ими II Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов.

И что же мы видим, читатель?

Мы видим, что среди эпохальных решений большевиков, направленных на закрепление успеха Октябрьской социалистической революции нет места хвалёному ими рабочему классу. И декрет о мире, и тем более – декрет о земле, посвящены крестьянам. В первом случае – крестьянам в шинели, во втором – крестьянам с сохой.

С первых шагов советской власти, выражая безусловную волю крестьян всей России, и тех, что в шинели, и тех, кто с сохой, большевики помимо своей воли признали крестьян движущей силой данной Третьей Русской Революции.

Почему после победы Октябрьской социалистической революции первым делом на свет не родился декрет, например, о фабриках и заводах? Потому и только потому, что целью этой революции не были фабрики и заводы, ибо её движущей силой были крестьяне, а не рабочие. Потому-то большевики, придя к власти на смену буржуазии, первым делом и принялись за решение тех вопросов, что служили в российском обществе яблоком раздора: вопросы о войне и о земле.

Сюда же следует отнести и внутрипартийные склоки большевиков, начавшиеся на следующий день после окончания работы так называемого II Всероссийского съезда Совета рабочих и солдатских депутатов. Как я уже сказал, не все большевики сломя голову бежали за Лениным. Для обработки стойких, прозорливых и дальновидных из них – Ленин нуждался в серой массе, не видящей дальше носа. Скажешь ей, что с войной можно покончить воткнув штык в землю, она втыкает в штык в землю и идёт домой, сокрушая всех и вся на своём пути – вознамерившихся вразумить её. Но чтобы заручиться поддержкой серой массы – Ленину требовалось время для организации конференции, съезда или другого форума большевиков. Не получалось с первого раза, Ленин, овладев аппаратным мастерством и организационными возможностями, шёл по второму, третьему и т.д. кругу. Классический пример тому продавливание им «Апрельских тезисов»: сначала в Петроградском комитете РСДП(б), потом на Петроградской общегородской конференции РСДРП(б), затем на Всероссийской конференции РСДРП(б). И всюду получил отлуп, что в свою очередь является классическим примером того, что Ленину не всегда удавалось найти себе «единомышленников» по ключевым вопросам теории и практики «русских учеников» в целом, большевиков в частности. И не обязательно снизу вверх по значимости, как в указанном случае. Просто в то бурное время легче было начать с Петроградского комитета РСДРП(б), не получив поддержки – идти дальше по нарастающей в плане трудности организации очередного мероприятия.

Уже на следующий день после окончания работы так называемого II Всероссийского съезда Совета рабочих и солдатских депутатов – ряд большевиков открыто выступили против создания однопартийного Временного правительства рабочих и крестьян и приступили к созданию «однородного социалистического правительства» с широким представительством всех социалистически направленных партий. О накале борьбы среди большевиков свидетельствует тот факт, что 4 ноября 1917 года, в знак протеста против создания однопартийного Временного правительства рабочих и крестьян, спустя несколько дней противостояния с Лениным и его серой массой, Каменев, Зиновьев, Рыков, Малютин и Ногин были вынуждены подать прошение о выходе из Центрального комитета партии большевиков, а трое последних и Тедорович вышли из состава Временного рабочего и крестьянского правительства.

Итак, большевики пришли к власти в России на гребне народнической волны. К сказанному ранее на эту тему эсерами в конце сентября 1917 года о том, что в случае невозможности сформировать новое работоспособное коалиционное Временное правительство – можно и должно предоставить большевикам право сформировать однопартийное правительство на период до открытия Учредительного собрания, и в то же время гарантировать им свою полную поддержку, – могу прибавить сказанное Лениным от 5-6 ноября 1917 года (опубликовано в газете «Правда» № 182 под заголовком «От центрального комитета российской социал-демократической рабочей партии большевиков. Ко всем членам партии и ко всем трудящимся классам России»):

«В России завоевана Советская власть, и переход правительства из рук одной советской партии, – очевидно Ленин имел в виду эсеров, – В.К., – в руки другой партии обеспечен без всякой революции, простым решением Советов, простым перевыбором депутатов в Советы». (Там же, стр. 72)

Ленин и здесь наврал. Ни одна советская партия, в том числе и эсеровская, никогда не была у власти в России, а значит не могла передать власть большевикам. Что верно, так это то, что большевики получили власть без всякой революции. Как это произошло, показано выше. Надеюсь достаточно, чтобы читатель мог самостоятельно разобраться с «простым решением Советов», «простым перевыбором депутатов в Советы» и прочими хитросплетениями Ленина.

12 ноября 1917 года состоялись выборы в Учредительное собрание. Их итоги оказались плачевными для большевиков. Из 80% с лишним голосов, полученных социалистически ориентированными партиями, они получили около 23%, эсеры более 40%.

Отныне российский народ и политические силы России, в том числе и нарождающаяся буржуазия в лице кадетов, получившая 5% голосов избирателей, ожидали открытия Учредительного собрания 28 ноября 1917 года.

Полученные большевиками 23% социалистически направленных голосов избирателей, при отсутствии российских корней проводимой ими теории и практики, не давали им никаких шансов на благополучный для них исход Учредительного собрания. Они прекрасно осознавали, что дурачить серую массу куда легче, чем своих убеждённых противников, да к тому же основывающих свою теорию и практику на российской действительности. В этом отношении у кадетов с их 5% было куда больше перспектив, чем у большевиков. Последние всегда нуждались в большинстве. И не в простом большинстве, а в большинстве серых масс. Там, где собиралась более-менее почтенная публика, там их не только никто не слушал, но и никто к ним не прислушивался, ибо они всюду лепили горбатого. Так было в Думах, так было в Советах, пока большевики не изгнали со II Всероссийского съезда Совета рабочих и солдатских депутатов всех инакомыслящих. Большевики могли вариться лишь в собственном соку, превращая любые мероприятия, где бы они ни преобладали, в партийное собрание, как это было на II Всероссийском съезде Совета рабочих и солдатских депутатов. Тут они действовали по принципу: размахнись рука, развернись плечо. Чуть что не так – сразу обращение за «помощью» к Марксу и Энгельсу. А поскольку читавших их произведения набиралось с гулькин нос, а понявших прочитанное – раз-два и обчёлся, постольку у них и получался тот результат, который получался. Зачастую отрицательный. Но одно дело, когда этот отрицательный результат культивируется в пределах самих большевиков, и совсем другое – на всю страну.

Фактически проиграв выборы в Учредительное собрание, большевики не были заинтересованы в его открытии 28 ноября 1917 года. Поэтому под предлогом, что списки кандидатов Учредительного собрания готовились до того как Военно-революционный комитет взял всю полноту власти в стране в свои руки и передал её II Всероссийскому съезду Советов рабочих и солдатских депутатов, и, стало быть, якобы, народ избрал не того, кого хотел, а того, кого ему навязали, – большевики в срочном порядке к 19 ноябрю 1917 года разработали, а 21 ноября 1917 года внесли на заседание ВЦИК, т.е. на рассмотрение самим себе, «Проект декрета о праве отзыва». 21 ноября 1917 года сей проект с поправками и дополнениями принимает силу закона и через газету «Известия ЦИК» № 233 доводится до сведения российского народа.

Вслед за этим, через два дня, 26 ноября 1917 года Временное рабочее и крестьянское правительство во главе с Лениным издаёт декрет «К открытию Учредительного собрания», из которого следует отказ в открытии Учредительного собрания в назначенный срок, и публикует его 27 ноября 1917 года в газете «Известия ЦИК» № 237. Иными словами, Временное рабочее и крестьянское правительство во главе с Лениным за день до открытия Учредительного собрания ставит в известность российский народ о том, что оно не допустит открытия Учредительного собрания. Пока оно ещё не говорит окончательное нет Учредительному собранию, но и не указывает новую дату открытия Учредительного собрания.

Эсеры вновь спустили на тормозах самодурство большевиков.

Нарождающаяся буржуазия в лице кадетов возмущалась изо всех сил. И как не возмущаться, когда большевики их «съели» на том, что они не спешат с Учредительным собранием, а теперь, придя к власти, сами же не дают возможности открыться Учредительному собранию в тот день, на который она, нарождающаяся буржуазия, назначила открытие Учредительного собрания.

28 ноября 1917 года депутаты Учредительного собрания от кадетов предприняли попытку открыть Учредительное собрание явочным порядком. После некоторого замешательства большевиков, опасавшихся присоединения эсеров к кадетам, они, поняв, что эсеры не намерены этого делать, разогнали кадетов, собравшихся у Таврического дворца. Вслед за этим были арестованы все члены Центрального комитета партии кадетов.

На следующий день большевики разнесут по городам и весям сообщение о том, что ими проведена успешная операция по предотвращению попытки буржуазии осуществить контрреволюционный переворот. Тем самым пальба шла по трём зайцам одновременно. Во-первых, запугивался народ возвращением помещиков и буржуазии к власти. Во-вторых, повышалась значимость большевиков как спасателей отечества. В-третьих, замазывался вопрос о неоткрытии большевиками Учредительного собрания.

Можно себе представить, какой вой подняли бы большевики, если бы кадеты сделали нечто подобное, например, арестовали всех членов Центрального комитета большевиков. Впрочем, и гадать не надо. Помнится, Ленина пригласили на суд, не арестовали, нет, а лишь пригласили на суд для дачи показаний в своё оправдание, так это вызвало столько шуму и вони, что хоть святых выноси. А царский Манифест от 3 июня 1907 года о роспуске II Думы и изменениях положений о выборах в Думу? Большевики его окрестили «Третьиюньским переворотом», хотя царь имел на то полное право. А тут ни с того, ни с чего, не имея никаких полномочий, большевики воспрепятствовали открытию Учредительного собрания. Самое гнусное здесь то, что нижестоящий государственный орган – Временное рабочее и крестьянское правительство, орган, образованный для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания противодействовал вышестоящему государственному органу – Учредительному собранию. Таким образом, если кто и совершил государственный переворот, так это большевики. И имя ему, по аналогии с Третьиюньским переворотом, – Двадцатишестиноябрьский переворот.

За неимением под рукой декрета «К открытию Учредительного собрания» от 26 ноября 1917 года (в работах Ленина, в том числе и собраниях его сочинений четвёртого и пятого издания, он не обнаружен, – что само по себе уже кажется странным), привожу работу Ленина «Об открытии Учредительного собрания», опубликованную в газете «Правда» № 207, 19 декабря 1917 года, целиком:

«Ввиду затяжки выборов в Учредительное собрание, происшедшей, главным образом, по вине бывшей Всероссийской комиссии по выборам, а также ввиду образования контрреволюционными группами особой комиссии по Учредительному собранию в противовес комиссариату, который создан Советской властью, распространились слухи, будто Учредительное собрание вовсе не будет созвано в нынешнем своем составе. Совет Народных Комиссаров считает необходимым заявить, что эти слухи, сознательно и злонамеренно распространяемые врагами Советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, совершенно ложны. Согласно декрету Совета Народных Комиссаров, утвержденному Центральным Исполнительным Комитетом Советов, Учредительное собрание будет созвано – как только половина членов Учредительного собрания, именно 400 депутатов,. зарегистрируется установленным образом в канцелярии Таврического дворца.

Председатель Совета Народных Комиссаров Вл. Ульянов (Ленин)». (Там же, стр. 149)

Эта работа Ленина с лихвой покрывает отсутствие декрета «К открытию Учредительного собрания», ибо по ней видно невооружённым глазом отсутствие заинтересованности большевиков в открытии Учредительного собрания. Во–первых, совершенно очевидно, что открытие Учредительного собрания большевики оставили на самотёк. Согласись, читатель, без знания точной даты весьма проблематично и двум-то заинтересованным людям собраться в одном и том же месте, в один и тот же час. А тут – сотни депутатов. Скажем, один выехал 1 числа месяца, другой – 15, третий – 30. Один ехал месяц, другой неделю, третий один день. Один выехал в январе, другой в марте, третий в декабре. И так далее. Пока собиралась необходимая четвёртая сотня депутатов, первая сотня депутатов, изрядно поиздержавшись (еда, жильё и прочее), разъехалась по своим регионам…

Во-вторых, 400 депутатов, требуемых для открытия Учредительного собрания, вероятно принятых большевиками за среднесписочное число от 800 депутатов Учредительного собрания, рассчитанных на основе данных царского времени, довольно высокий порог. Соблюсти его и в спокойное-то время непросто, а тут идёт Первая мировая война и революция. Учитывая, что большевики, заранее предвидя своё фиаско из-за нехватки сил в Учредительном собрании, вовсе не желали его открытия, то регистрация 400 депутатов в сложившихся условиях, дополнительно отягощенных хаосом в управлении страной и центробежными устремлениями национальных окраин, и вовсе кажется заоблачной. Дело в том, что среди депутатов Учредительного собрания есть и большевики, и их сторонники, которые в сумме имели около 200, а то и более, человек, бойкотирующих открытие Учредительного собрания. Следовательно, открытие Учредительного собрания возможно в случае регистрации 400 депутатов из числа не-большевиков и не их сторонников. Другими словами, для того чтобы открылось Учредительное собрание из оставшихся 600 депутатов не-большевиков и не их сторонников, должны зарегистрироваться 400, т.е. около 70 процентов.

Заблокировав открытие Учредительного собрания на неопределённый срок, большевики выкроили время, и все силы бросили на доведение до масс необходимости перевыборов депутатов Учредительного собрания.

Особый интерес в этом отношении здесь представляет написанный Лениным, – человеком, «построившим» капитализм в России в конце XIX века, человеком, «живущим» в капиталистической России с конца XIX века, – «Проект воззвания второго Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов к крестьянам». Цитирую полностью:

«Второй Всероссийский крестьянский съезд обращается к крестьянству всех наций и народов России с горячим призывом напрячь все силы ума и воли, всю мощь своего числа и своей энергии для того чтобы пробудить спящих, ободрить нерешительных и сказать во всеуслышание изо всех концов страны, из каждой деревни, из каждого квартала крупных городов своё веское, своё решающее слово в настоящий – может быть, наиболее серьёзный и наиболее ответственный – момент великой российской революции.

Товарищи крестьяне! Мы составляем подавляющее большинство населения нашей страны. Мы – главная масса трудящихся и эксплуатируемых. Мы – главная масса борцов за удовлетворение законных и справедливых требований трудящихся, требований земли в первую голову, борцов против всякого гнета и всякой эксплуатации как со стороны помещиков, так и со стороны капиталистов.

Товарищи крестьяне! Мы – главная масса нашей армии, на долю которой выпали прежде всего нечеловеческие мучения более чем трехлетней войны, затеянной царями и капиталистами, – той армии, на долю которой выпала также тяжелая, но благодарная и почетная роль, роль передового борца – наряду с рабочими – за свободу, за землю, за мир, за полное освобождение трудящихся от всякого гнета, от всякой эксплуатации.

Товарищи крестьяне! Обдумайте наше обращение, наш призыв, направляемый депутатами от крестьян к крестьянам всех наций России, прочитайте наш призыв в каждой деревне, в каждой избе, обсудите его на всех без исключения собраниях, сходах, учреждениях крестьянских, примите сами, на местах, твердые и непреклонные решения. Ибо от ваших решений, от решений большинства народа, от решения самих крестьян больше всего зависит судьба нашей родины.

Близится грозный час. Надвигается последний бой. Вся страна, все нации нашей республики разделились на два великих стана.

Один стан – помещиков и капиталистов, богачей и их прислужников, знатных чиновников и их друзей, командующих над народом и сторонников войны.

Другой стан – рабочих и трудящихся, и эксплуатируемых крестьян, бедного народа и его друзей, солдат-рядовых и сторонников мира, сторонников беззаветно-решительной, смелой, беспощадной к угнетателям народа, революционной борьбы за мир.

Между этими двумя станами борьба обострилась уже в некоторых частях страны до прямой, открытой гражданской войны, до войны советских армий против ничтожного числа надеющихся на силу богатства и желающих свергнуть Советскую власть, власть и правительство Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Товарищи крестьяне! От вашего веского, твердого, непреклонного слова многое зависит теперь, зависит и прекращение этой гражданской войны, зависит возможность мирного перехода России к передаче безвозмездно всей земли трудящимся, к победе социализма. Встаньте, товарищи крестьяне, как один человек, поднимите ваш голос, заявите ваше требование, составьте ваши наказы от каждой деревни, вы можете заставить выслушать себя, вы заставите всех выслушать вас!

Товарищи крестьяне! Вы должны сказать прежде всего ваше слово решительного осуждения против тех депутатов II Всероссийского крестьянского съезда, которые откололись от этого съезда. Осудите раскольников. Осудите разрушителей единства крестьян, единства трудового народа, единства крестьян с рабочими. Неслыханное преступление совершили эти раскольники, эти разъединители крестьянства, эти перебежчики в стан богачей, в стан помещиков и капиталистов. Эти люди называют себя «социалистами-революционерами» правого крыла и центра, сторонниками Авксентьева и Чернова. Они изменили всем учениям и программе социалистов-революционеров, они перешли к врагам социализма, к душителям революции. Они порвали с верными хранителями учения, программы и требований социалистов-революционеров, с партией «левых социалистов-революционеров интернационалистов», которая осталась верна интересам трудящегося крестьянства. Они, эти сторонники Авксентьева и Чернова, ушли с II Всероссийского крестьянского съезда, отказавшись подчиниться решению большинства крестьян, чтобы проводить волю богачей и капиталистов против крестьян, чтобы тормозить дело мира, чтобы мешать немедленному переходу всех земель, без выкупа, в руки трудящегося народа, чтобы спасать губительную для крестьян политику Авксентьева, Чернова, Маслова и им подобных.

Осудите этих изменников крестьянскому делу. Таким осуждением вы спасете многих колеблющихся и слабых, вы спасете Россию от безумных попыток гражданской войны. Эти попытки безумны, ибо кроме пролития рек крови понапрасну – ничего не изменится, ничто в мире не сломит единодушного решения рабочих, солдат и крестьян, решения II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, а также II Всероссийского съезда крестьянских депутатов.

Осудите этих изменников крестьянскому делу. Пусть каждая деревня выскажет своё доверие к решениям этих двух съездов, съездов Советов рабочих и солдат, и крестьян. Пусть каждая деревня отзовёт из Учредительного собрания тех депутатов от партии социалистов-революционеров, или от крестьянских Советов и учреждений, которые не заявили громко и не доказали делами своего полного признания этих решений.

Товарищи крестьяне! Вы знаете все, что в Учредительное собрание могли пройти и прошли от крестьян противники решений II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, а также II Всероссийского съезда крестьянских депутатов только путём обмана. Эти, называющие себя часто «социалистами-революционерами», люди – на деле обманули крестьян, которые не знали ещё правды об авксентьевской, черновской, масловской политике, политике уступок помещикам, соглашательства с капиталистами, политике ареста членов крестьянских земельных комитетов на местах. Эти Авксентьевы, Масловы, Черновы обманули крестьян, ибо общие списки партии социалистов-революционеров были закончены к 17 октября, а правда обнаружилась перед всей Россией после 17-го октября.

Правду обнаружил перед всей Россией II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов 25-26 октября 1917 г. Затем эту правду обнаружила Советская власть, Советское правительство, впервые огласившее позорные тайные договоры, впервые начавшее действительно революционную борьбу за мир, впервые показавшее на деле, какова должна быть эта борьба, и добившееся уже первого успеха: перемирия на одном фронте.

Эту правду обнаружило Советское правительство, издавшее декрет о земле, вставшее таким образом безоговорочно на сторону крестьян, устранившее всякую возможность помехи извне против крестьянской полной власти на местах.

Эту правду обнаружил II Всероссийский крестьянский съезд, который впервые вскрыл перед крестьянством позорную роль авксентьевско-черновского Исполнительного комитета в особой, подробной резолюции. Съезд заканчивается 8 декабря, а начался он (?) 30 ноября 1917 года.

Вы видите, товарищи крестьяне, что составляя списки 17 октября и на выборах в Учредительное собрание 12-го ноября, – крестьянство не могло еще знать правды о земле и о мире, не могло отличить своих друзей от врагов, от волков, одетых в овечьи шкуры. Вы видите, что только обманом могут выступать от имени крестьян те эсеры, которые противятся решениям II Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов, а также II Всероссийского съезда крестьянских депутатов.

Не допустите же, товарищи крестьяне, чтобы из-за этого обмана могла пролиться кровь! Поднимите ваше твёрдое слово протеста против тех, кто покинул II Всероссийский съезд крестьянских депутатов. В каждой губернии, в каждом уезде, в каждой волости, в каждой деревне примите наказы, выразите ваш протест против ушедших со съезда, назовите по имени местных депутатов от крестьянства в Учредительное собрание, которые не приняли решений этих съездов, потребуйте ухода таких депутатов из Учредительного собрания, ибо только обманом народа они могут выдавать себя за избранников народа.

Товарищи крестьяне! Учредительное собрание должно выражать волю народа. Кто ушёл с II Всероссийского съезда крестьянских депутатов, кто сорвал его волю, кто расколол крестьян, кто сбежал от крестьян к богачам, тот не избранник народа, тот изменник, тому не место в Учредительном собрании. Тот несет не мир, не землю для трудящихся, тот несёт народу бессмысленное и преступное возмущение богачей против Советской власти. Народ не потерпит обмана. Народ не потерпит срыва его воли. Народ не отдаст Советской власти в угоду богачам. Народ не отдаст на растерзание богачей взятого им в свои руки дела мира, дела передачи земель тотчас же, без изъятий и безвозмездно, в руки трудящихся.

Выхода у всей страны только два:

Либо гражданская война калединцев, кадетов, корниловцев (и их прикрытых союзников, авксентьевцев, черновцев, масловцев) против Советской власти, война кровавая, война безнадежная для её зачинщиков, война, которая власти у Советов не отнимет, а только даст больше озлобления, больше жертв, больше крови, больше затяжки великих, социалистических преобразований, больше голода бесхлебным губерниям.

Либо честное признание всеми очевидной для всех правды, именно: что противники решений II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, а также II Всероссийского съезда крестьянских депутатов только обманом могли от крестьян пройти в Учредительное собрание, и что необходим поэтому перевыбор таких депутатов.

Третьего пути нет. Либо кровавое истребление богачей, авксентьевцев, черновцев, масловцев. Либо их согласие на перевыборы депутатов от крестьянства в Учредительное собрание, как только выступят от крестьян в Учредительном собрании противники решений двух советских съездов, II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов и II Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов.

За вами слово, товарищи крестьяне!

За вами решающее слово!

Твёрдым словом всех крестьян, наказами с мест от всех крестьян вы можете водворить мир по всей стране, среди всех наций России, вы можете прекратить гражданскую войну, вы можете обеспечить не обманное, а правильное, истинное Учредительное собрание, вы можете ускорить и облегчить прекращение войны справедливым миром, ускорить передачу всех земель трудящимся, укрепить союз крестьян с рабочими, ускорить победу социализма.

За вами решающее слово, товарищи крестьяне! Да здравствует передача земли трудящимся! Да здравствует мир! Да здравствует социализм!». (Там же, стр. 150-155)

Это было написано Лениным 5-6 декабря 1917 года. С изменениями ряда формулировок сей документ был опубликован от имени Исполнительного комитета Всероссийского Совета крестьянских депутатов под заголовком «К трудовому крестьянству» в газете «Голос трудового крестьянства» № 22 15 декабря 1917 года. Одним словом, несмотря на скандальный ход работы и итоговые документы второго Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, Ленину удалось (кто бы сомневался, при его-то старых способностях и новых возможностях: как никак – Председатель Временного рабочего и крестьянского правительства) придать этому своему проекту вид волеизъявления масс и опустить его на голову крестьян с высочайшей крестьянской трибуны.

«Товарищи крестьяне! Мы составляем подавляющее большинство населения нашей страны. Мы – главная масса трудящихся и эксплуатируемых. Мы – главная масса борцов за удовлетворение законных и справедливых требований трудящихся, требований земли в первую голову, борцов против всякого гнета и всякой эксплуатации как со стороны помещиков, так и со стороны капиталистов. Товарищи крестьяне! Мы – главная масса нашей армии… От ваших решений, от решений большинства народа, от решения самих крестьян больше всего зависит судьба нашей родины». (См. выше)

Какой слог. Какая патетика. Аж слезу прошибает. Благо у крестьян с головой всё в порядке и нервы крепкие…

И это говорит промозглый апологет капитализма, человек до этого дня не только горой стоявший за уничтожение крестьян в России, но и активно усердствовавший в уничтожении крестьян, помогая в этом помещикам и нарождающейся буржуазии.

«А как же светлоокий пролетариат? – опять спросит читатель». – «А никак, – отвечу я. – Нарисованный русскими учениками на бумаге многочисленный пролетариат в тигровой шкуре – в действительности оказался очень малочисленным и с фиговым листком. На практике оказалось, что все страхи российских помещиков и нарождающейся российской буржуазии – от крестьян».

«Товарищи крестьяне! От вашего веского, твёрдого, непреклонного слова зависит возможность перехода России к победе социализма… Осудите раскольников… Осудите этих изменников крестьянскому делу… Осудите этих изменников крестьянскому делу (это заклинание Ленин повторяет дважды, – В.К).… Пусть каждая деревня отзовёт из Учредительного собрания тех депутатов от партии социалистов-революционеров, или от крестьянских Советов и учреждений, которые не заявили громко и не доказали делами своего полного признания этих (большевистских, – В.К). решений». (См. выше)

И это говорит человек, до настоящего времени, на протяжении 25 лет, горячо доказывавший неспособность крестьянина к социализму, что крестьяне – это мелкая буржуазия, готовая в одночасье заменить, пополнить ряды помещиков и капиталистов, и что потому без их истребления как класса – переход к социализму невозможен. А теперь он стоит на «коленях» пред русским общинным крестьянством, по неразумению вознесшим его и его партию на вершину российской власти, и умаляет его быть верным своему неразумению. Как тут не вспомнить характеристику Ленина, данную Троцким, – «профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем, – и в русском крестьянском, добавлю я, – В.К., – движении».

Усилиями большевиков по всей стране прокатилась волна перевыборов в Учредительное собрание. Где под нажимом большевиков, где самостоятельно, вняв мольбе большевиков, крестьяне, ещё раз взвесив все за и против, скрупулёзно отличив друзей от врагов, в очередной раз вверили свою судьбу, судьбу социализма, судьбу России в руки народников (эсеров).

Итоги перевыборов депутатов Учредительного собрания обескуражили большевиков. Перевыборы дали противоположный результат, ожидаемому большевиками. Количество депутатов от народников не уменьшилось, а напротив возросло. Возросло, не взирая на выделение из их среды так называемых «левых эсеров», стремившихся хоть как-то повлиять на большевиков в процессе сотрудничества с ними. Этот шаг части эсеров сыграл с ними злую шутку: большевики использовали их в борьбе за власть в качестве свадебных генералов от крестьян, а крестьяне видели в них пособников большевиков, противостоящих крестьянству. Ничего хорошего из этого не вышло. Непримиримая линия большевиков на отстаивание интересов исключительно рабочих, на диктатуру пролетариата, спустя полгода безуспешных попыток образумить большевиков, снять с их глаз марксистскую повязку, вынудила левых эсеров перейти от сотрудничества – к конфронтации с ними, вступить в борьбу сними, вплоть до вооружённого покушения на, как они установили, самых вредоносных из них для России, включая Ленина.

Согласно имеющимся данным по выборам депутатов Учредительного собрания от 12 ноября 1917 года (См. М.Н. Зуев. «История России». 2001 г., стр. 540) и перевыборам, проходившим в конце декабря 1917 года (См. О.Н. Знаменский. «Всероссийское избирательное собрание» 1976 г., стр. 270-273), получаем следующую картину:

Партии	К открытию Учредительного собрания 28 ноября 1917 г. (из расчёта 800 депутатских мест)		К открытию Учредительного собрания 5 января 1918 г. (из расчёта 715 депутатских мест)
	(%)	(чел)	(%)	(чел)
Эсеры	более 40	320	около 52	370
Большевики	более 23	184	около 25	175
Кадеты	около 5	40	около 2,4	17
Левые эсеры	-	-	более 5	40

Таков был выбор российского народа.

Таким был ответ российского народа на призыв большевиков ещё раз хорошенько разобраться, кто враг, а кто друг. Российский народ ещё раз хорошенько подумал, взвесил – и, разобравшись кто враг, а кто друг, подавляющим большинством голосов отверг теорию и практику большевиков, и не поддержал их.

История дала большевикам очередной шанс привести свою теорию и практику в соответствие с российской действительностью, либо добровольно сойти, если и не с политической арены России, то с пьедестала российской власти. Однако они и на этот раз отказались прислушаться к волеизъявлению российского народа, уважать его выбор, признать его правоту.

А всё потому, что на развёрнутом ими знамени марксизма, кроме всего прочего, аршинными буквами было написано: «Диктатура пролетариата!».

Незыблемость и актуальность данного положения марксизма Ленин снова подтвердил 4 декабря 1917 года, выступая с «Докладом об экономическом положении рабочих Петрограда и задачах рабочего класса на заседании рабочей секции Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов», опубликованным в газетах «Правда» 20 (7) декабря 1917 г. и «Солдатская Правда» 14 декабря 1917 г.:

«Революция 25 октября показала чрезвычайную политическую зрелость пролетариата, выявившего способность стойко противостоять буржуазии. Но для полной победы социализма требуется колоссальная организованность, проникнутая сознанием, что пролетариат должен стать господствующим классом…

Вопрос в том – победить или быть побеждённым.

Рабочие должны это понимать, и понимают; это ясно из того, что средние компромиссные решения ими отвергаются. Чем глубже переворот, тем больше требуется активных работников для свершения работы замены капитализма аппаратом социализма. Для этого даже при отсутствии саботажа сила мелкой буржуазии недостаточна. Только из глубин народных масс, ее самодеятельностью может быть достигнута задача. Поэтому сейчас не должно думать об улучшении вот в этот момент своего положения, а думать о том, чтобы стать классом господствующим. Нельзя надеяться, что пролетариат деревни ясно и твердо сознает свои интересы. Это может сделать только рабочий класс, и каждый пролетарий, в сознании великой перспективы, должен почувствовать себя руководителем и повести за собой массы.

Пролетариат должен стать господствующим классом в смысле руководительства всеми трудящимися и классом господствующим политически». (Там же, стр. 146-147)

Хорошо знакомая песня из Первой Русской Революции, когда Ленин ратовал за натравливание рабочих на крестьян. Тогда Ленин вкладывал рабочих в руки нарождающейся буржуазии. Сегодня он вкладывает рабочих в свои, большевистские руки. Неверие в способность российских, а главным образом – русских, крестьян к социализму глубоко коренилось в сознании «русских учеников» вообще, большевиков – в частности, напичканных плохо усвоенным – с одной стороны, некритическим – с другой стороны, марксизмом, который мучительно перерабатывался Марсом и Энгельсом после их знакомства с народничеством.

Вот и теперь – поддержка крестьянами народников (эсеров) расценивалась большевиками как выражение врождённого тупоумия крестьян.

Между тем, и выборы депутатов Учредительного собрания от 12 ноября 1917 года, и перевыборы депутатов Учредительного собрания, организованные большевиками в конце декабря 1917 года, однозначно свидетельствуют об осознанной деятельности крестьян в обоих случаях.

По большому счёту, если кто и мог повлиять на осознанное волеизъявление крестьян во время выборов и перевыборов депутатов Учредительного собрания, так это помещики вкупе с нарождающейся буржуазией и большевики. Первые – используя финансовые ресурсы, вторые – используя административные ресурсы. Думается, никто не станет спорить, что купить крестьян с врождённым тупоумием не представляет особого труда, и что помещики вкупе с нарождающейся буржуазией приложили максимум усилий, чтобы склонить крестьян на свою сторону – вплоть до угроз и насилия. К тому же – не стоит забывать, что в то время крестьяне далеко не освободились от экономической и психологической зависимости от них. Думается, никто не станет спорить и с тем, что обладая административным ресурсом в виде Временного рабочего и крестьянского правительства, без умолку талдычившего о любви, заботе и преданности крестьянству, в сочетании с навязыванием врагов крестьян, не представляет особого труда повлиять на крестьян с врождённым тупоумием, и что большевики, к тому же мастерски усвоившие народническую терминологию, приложили максимум усилий, чтобы склонить крестьянина на свою сторону. Тем не менее – ни финансовые возможности помещиков вкупе с нарождающейся буржуазией, ни административные ресурсы большевиков – не выбили крестьян из народнической колеи.

Особенно стоит указать на тот факт, оставшийся без «внимания» большевиков и современных апологетов капитализма, стремящихся установить капитализм в России под предлогом необходимости возврата российского общества на капиталистический путь развития, якобы прерванный большевиками в нарушение установленного Марксом естественно-исторического процесса развития общества, согласно которому царизм (феодализм) сменяется капитализмом, – что никакого развития капитализма в России не было и не могло быть исторически, а значит – не было и не могло быть никакого прерывания большевиками строительства капитализма в России; что Россия, в полном соответствии с народничеством, двигалась в своём развитии от царизма (феодализма) к социализму. Около 5% голосов на выборах в Учредительное собрание, и около 2% голосов на перевыборах в Учредительное собрание – убедительное тому доказательство. Россияне ни тогда не стремились, ни сегодня не стремятся в капитализм.

А что же народники (эсеры)?

Эсеры продолжали надеяться на благоразумие большевиков. Исключительно мирными усилиями, во многом благодаря деятельности «Союза защиты Учредительного собрания» во главе с лидером эсеров Черновым М.В., созданного в поддержку поруганного большевиками 26 ноября 1917 года Учредительного собрания, народники преодолели все препоны, созданные большевиками на пути открытия Учредительного собрания: и перевыборы депутатов Учредительного собрания, и предварительную регистрацию 400 депутатов Учредительного собрания. Большевики были крайне раздражены таким положением дел. Народнический меч повис над их головами…

Оказавшись перед выбором: либо и далее тормозить открытие Учредительного собрания, либо признать выполнение выдвинутых ими условий и присоединиться к открытию Учредительного собрания, большевики охотно выбрали второй, поскольку первый вариант был сопряжён с колоссальным риском для их политической карьеры, и помпезно объявили об открытии Учредительного собрания 5 января 1918 года.

Зная результаты перевыборов в Учредительное собрание, большевики заранее предусмотрели ряд мер по срыву Учредительного собрания. В их числе, кроме выработки тактики разгона Учредительного собрания, значатся два документа:

1. «Постановление ВЦИК 3 января 1918 года»;

2. «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа».

По «странному» стечению обстоятельств оба этих документа в качестве превентивной меры против передачи власти большевиками законно избранному высшему представительному органу государственной власти в стране, появились в печати за один день до открытия Учредительного собрания – т.е. 4 января 1918 года в газетах «Правда» № 2 и «Известия ЦИК» № 2.

Прежде чем продолжить, коротко скажу относительно Учредительного собрания как высшего представительного органа государственной власти России.

Учредительным собранием жил весь цвет российского народа, начиная с декабристов. Зато его боялся царизм, его боялась нарождающаяся буржуазия в России, его боялись «русские ученики». Спрашивается, что общего между царизмом, нарождающейся буржуазией в России и русскими учениками относительно открытия Учредительного собрания? Что объединяет их в страхе перед Учредительным собранием?

Отвечаю: социализм. И царизм, и нарождавшаяся буржуазия в России, и «русские ученики» прекрасно осознавали, что день открытия Учредительного собрания – будет днём их гибели, как минимум – на вершине российской власти, ибо и первые, и вторые, и третьи выступали против установления социализма в стране. С той лишь разницей, что царизм и нарождавшаяся буржуазия в России не приемли социализм вообще, а «русские ученики» не приемли социализм народнический, согласно которому капитализм чужд России, а потому – в результате естественно-исторического процесса развития – Россия движется от царизма к социализму, минуя капитализм.

Не вдаваясь в историю Учредительного собрания (она здесь ни к чему), необходимо отметить, что статус Учредительного собрания – выше статуса Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, на котором большевики пришли к власти. Отсюда и вынесение всех основополагающих решений II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, как то: «Декрет о войне», «Декрет о мире» и формирование «Временного рабочего и крестьянского правительства» на утверждение Учредительным собранием. Это во-первых.

Во-вторых, выборы делегатов и I и II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов не были прямыми: туда направлялись представители, избранные в рамках региональных Советов. Депутаты же Учредительного собрания избирались прямым голосованием.

В-третьих, на выборах Учредительного собрания приняло участие более 50 миллионов избирателей, что с учётом россиян, которые не имели права выбора, т.е. ограниченных избирательным цензом (дети и прочие), – составляет свыше 75% населения страны. В выборах же II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов участвовало менее 17 миллионов россиян. Замечу, не избирателей, а россиян (так что такие, как «Павлик Морозов» вполне могли голосовать за большевиков). Но даже если допустить, что голосовали избиратели, то и тогда их численность в три раза меньше, чем на выборах в Учредительное собрание. А если учесть уход со II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов около половины, если не более, депутатов, то окажется, что на выборах II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов приняло участие всего лишь около 8 (восьми!) миллионов человек. Даже если эти 8 миллионов человек обличить в ранг избирателей, их мизерность не изменится: где 50 миллионов избирателей Учредительного собрания, а где 8 миллионов избирателей II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, от имени которых действовали большевики.

Таковы факты.

Вернёмся однако, читатель, к двум вышеперечисленным документам, изданным большевиками за день до открытия Учредительного собрания в качестве превентивных мер против передачи захваченной ими власти Учредительному собранию. Начнём с «Постановление ВЦИК 3 января 1918 года». Цитирую полностью:

«На основании всех завоеваний Октябрьской революции и согласно принятой на заседании Центрального Исполнительного Комитета 3-го января с.г. Декларации трудового и эксплуатируемого народа, вся власть в Российской республике принадлежит Советам и советским учреждениям. Поэтому всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваема – как контрреволюционное действие. Всякая такая попытка будет подавляться всеми имеющимися в распоряжении Советской власти средствами, вплоть до применения вооруженной силы». (Там же стр. 226)

Документ сей состоит их двух частей. Первая часть отсылает к той самой вышеуказанной нами, читатель, «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», принятой этим же самым ВЦИК, т.е. теми же самыми большевиками, в тот же день, что и ссылающееся на неё «Постановление ВЦИК 3 января 1918 года». Вторя часть содержит угрозу применения силы ко всем гражданам и организациям, вознамерившихся нарушить указанную в Постановлении «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Таким образом – обоснованием разгона Учредительного собрания служит указанная в «Постановление ВЦИК 3 января 1918 года» «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Депутатам открывающегося завтра, 5 января 1918 года, Учредительного собрания – большевики недвусмысленно дают знать, что если они провозгласят переход власти в стране в руки Учредительного собрания, то тем самым они нарушат вчера состряпанную ими, большевиками, «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», и это нарушение будет рассматриваться ими, большевиками, как контрреволюционное действие, а потому подавляться всеми имеющимися в их,

большевиков, распоряжении средствами, вплоть до применения силы.

Что же это за «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», которая была призвана большевиками вязать по рукам и ногам депутатов Учредительного собрания? Читаем от начала и до конца:

«Учредительное собрание постановляет:

I. 1. Россия объявляется республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам.

2. Советская Российская республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация Советских национальных республик.

II. Ставя своей основной задачей уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, полное устранение деления общества на классы, беспощадное подавление сопротивления эксплуататоров, установление социалистической организации общества и победу социализма во всех странах, Учредительное собрание постановляет далее:

1. Частная собственность на землю отменяется. Вся земля, со всеми постройками, инвентарем и прочими принадлежностями сельскохозяйственного производства, объявляется достоянием всего трудящегося народа.

2. Подтверждается советский закон о рабочем контроле и о Высшем совете народного хозяйства в целях обеспечения власти трудящегося народа над эксплуататорами, и как первый шаг к полному переходу фабрик, заводов, рудников, железных дорог и прочих средств производства и транспорта в собственность рабоче-крестьянского государства.

3. Подтверждается переход всех банков в собственность рабоче-крестьянского государства, как одно из условий освобождения трудящихся масс из-под ига капитала.

4. В целях уничтожения паразитических слоев общества вводится всеобщая трудовая повинность.

5. В интересах обеспечения всей полноты власти за трудящимися массами и устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров, декретируется вооружение трудящихся, образование социалистической красной армии рабочих и крестьян, и полное разоружение имущих классов.

III. 1 Выражая непреклонную решимость вырвать человечество из когтей финансового капитала и империализма, заливших землю кровью в настоящей преступнейшей из всех войн, Учредительное собрание всецело присоединяется к проводимой Советской властью политике разрыва тайных договоров, организации самого широкого братания с рабочими и крестьянами воюющих ныне между собою армий и достижения, во что бы то ни стало, революционными мерами, демократического мира между народами, без аннексий и без контрибуций, на основе свободного самоопределения наций.

2. В тех же целях Учредительное собрание настаивает на полном разрыве с варварской политикой буржуазной цивилизации, строившей благосостояние эксплуататоров в немногих избранных нациях на порабощении сотен миллионов трудящегося населения в Азии, в колониях вообще и в малых странах.

Учредительное собрание приветствует политику Совета Народных Комиссаров, провозгласившего полную независимость Финляндии, начавшего вывод войск из Персии, объявившего свободу самоопределения Армении.

3. Как первый удар международному банковому, финансовому капиталу, Учредительное собрание рассматривает советский закон об аннулировании (уничтожении) займов, заключенных правительствами царя, помещиков и буржуазии, выражая уверенность, что Советская власть пойдёт твердо по этому пути вплоть до полной победы международного рабочего восстания против ига капитала.

IV. Будучи выбрано на основании партийных списков, составленных до Октябрьской революции, когда народ не мог ещё всей массой восстать против эксплуататоров, не знал всей силы их сопротивления при отстаивании ими своих классовых привилегий, не взялся ещё практически за созидание социалистического общества, Учредительное собрание считало бы в корне неправильным, даже с формальной точки зрения, противопоставлять себя Советской власти.

По существу же Учредительное собрание полагает, что теперь, в момент последней борьбы народа с его эксплуататорами, – эксплуататорам не может быть места ни в одном из органов власти. Власть должна принадлежать целиком и исключительно трудящимся массам и их полномочному представительству – Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Поддерживая Советскую власть и декреты Совета Народных Комиссаров, Учредительное собрание считает, что его задачи исчерпываются установлением коренных оснований социалистического переустройства общества.

Вместе с тем, стремясь создать действительно свободный и добровольный, а, следовательно, тем более тесный и прочный, союз трудящихся классов всех наций России, Учредительное собрание ограничивает свою задачу установлением коренных начал федерации Советских республик России, предоставляя рабочим и крестьянам каждой нации принять самостоятельное решение на своем собственном полномочном советском съезде, желают ли они и на каких основаниях участвовать в федеральном правительстве и в остальных федеральных советских учреждениях». (Там же, стр. 221-223)

С удивлением обнаруживаем, читатель, что единственным правомочным органом, который мог бы принять эту «Декларацию» является Учредительное собрание, поскольку она вся написана от его имени. Преамбула «Декларации» гласит: «Учредительное собрание постановляет». Не ВЦИК, не ЦИК, не ИК, не К, и никакой другой орган государственной власти в стране, а Учредительное собрание. Ни ВЦИК, ни ЦИК, ни ИК, ни К, и никакой другой орган государственной власти в стране не мог принять эту «Декларацию», кроме Учредительного собрания. Но Учредительное собрание не принимало «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Более того, Учредительное собрание не могло принять её, поскольку открытие Учредительного собрания должно было состояться на следующий день после того, как большевики опубликовали «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа» и начали ею шантажировать Учредительное собрание.

Совершенно очевидно, что большевики совершили неслыханный подлог, подлог неведомый человечеству, ибо только опьянённые властью большевики смогли до него додуматься – грозя разогнать и разогнав законно избранную власть в стране в лице Учредительного собрания, на основе не существующего в природе документа.

Честно говоря, мне даже неловко писать прописные истины, но приходится, учитывая невменяемость и твёрдолобость большевиков, а главное – учитывая ту роковую роль, которую сыграла «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» в судьбе российского народа в руках нечистоплотных большевиков.

Дальше – больше. Основанное на фальшивой «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» «Постановление ВЦИК 3 января 1918 года» – не имеет никакой, абсолютно никакой силы. Вероятно, большевики совершенно очумели от страха перед открытием Учредительного собрания, коли в последний день вздумали застраховать свои противозаконные, антироссийские и антинародные действия по разгону Учредительного собрания чудовищно липовыми документами. Им позарез нужен был хоть какой-то предлог. Но они его не нашли, а потому выдумали сами.

е) Разгон Учредительного собрания

К разгону Учредительного собрания большевики готовились заранее и основательно. Узнав о преодолении эсерами установленного кворума в 400 зарегистрированных депутатов Учредительного собрания, готовых в ближайшее время открыть Учредительное собрание без ведома и согласия большевиков, которого и не требовалось вовсе, Временное рабоче-крестьянское правительство 20 декабря 1917 года оказалось вынуждено поспешно утвердить дату открытия Учредительного собрания: 5 января 1918 года.

Тем временем 22 декабря 1917 года в газете «Правда» № 221, а на следующий день, очевидно, для закрепления, – в газете «Известия ЦИК» № 259 появляется работа Ленина «Плеханов о терроре». Цитирую полностью:

«Было время, когда Плеханов был социалистом – одним из виднейших представителей революционного социализма.

В то – увы, безвозвратно канувшее в вечность – время Плеханов высказался по одному из вопросов, имеющих коренное значение как раз для переживаемой нами ныне эпохи.

Это было в 1903 году, когда российская социал-демократия на своем втором партийном съезде вырабатывала свою программу.

В протоколах этого съезда сохранилась следующая глубоко поучительная страница, как бы написанная специально для нынешнего дня:

« – Посадовский. Заявления, сделанные здесь за и против поправок, представляются мне спором не из-за деталей, а серьезным разногласием; несомненно, что мы не сходимся по следующему основному вопросу: нужно ли подчинить нашу будущую политику тем или другим основным демократическим принципам, признав за ними абсолютную ценность, или же все демократические принципы должны быть подчинены исключительно выгодам нашей партии? Я решительно высказываюсь за последнее. Нет ничего такого среди демократических принципов, чего мы не должны были бы подчинить выгодам нашей партии. – Восклицание: И неприкосновенность личности?! – Да! И неприкосновенность личности! Как партия революционная, стремящаяся к своей конечной цели – социальной революции – мы исключительно с точки зрения скорейшего осуществления этой цели, с точки зрения выгоды нашей партии должны относиться к демократическим принципам. Если то или другое требование будет невыгодно нам, мы его не будем вводить.

Поэтому я высказываюсь против внесенных поправок, как могущих в будущем сузить свободу наших действий.

– Плеханов. Вполне присоединяюсь к словам тов. Посадовского. Каждый данный демократический принцип должен быть рассматриваем не сам по себе в своей отвлеченности, а в его отношении к тому принципу, который может быть назван основным принципом демократии, именно к принципу, гласящему, что salus populi suprema lex (благо народа – высший закон. – Ред)..

– В переводе на язык революционера – это значит, что успех революции – высший закон. И если бы ради успеха революции потребовалось временно ограничить действие того или другого демократического принципа, то перед таким ограничением преступно было бы останавливаться. Как личное свое мнение, я скажу, что даже на принцип всеобщего избирательного права надо смотреть с точки зрения указанного мною основного принципа демократии. Гипотетически мыслим случай, когда мы, социал-демократы, высказались бы против всеобщего избирательного права. Буржуазия итальянских республик лишила когда-то политических прав лиц, принадлежавших к дворянству. Революционный пролетариат мог бы ограничить политические права высших классов, подобно тому, как высшие классы ограничивали когда-то его политические права. О пригодности такой меры можно было бы судить лишь с точки зрения правила: salus revolutionis suprema lex (благо революции – высший закон. – Ред).. И на эту же точку зрения мы должны были бы стать и в вопросе о продолжительности парламентов. Если бы в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент – своего рода chambre introuvable (бесподобная палата), то нам следовало бы стараться сделать его долгим парламентом; а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то через две недели». (Протоколы второго съезда партии, стр.168–169)

Врагов социализма можно лишить на время не только неприкосновенности личности, не только свободы печати, но и всеобщего избирательного права. Плохой парламент надо стараться «разогнать» в две недели. Польза революции, польза рабочего класса – вот высший закон. Так рассуждал Плеханов, когда он был социалистом. Так рассуждало тогда вместе с Плехановым громадное большинство нынешних меньшевиков, кричащих теперь о «большевистском терроре».

«Польза революции» требует теперь суровой борьбы против саботажников, организаторов юнкерских восстаний, газет, живущих на содержании у банкиров. Когда Советская власть вступает на путь этой борьбы, господа «социалисты» из лагеря меньшевиков и эсеров со всех крыш кричат о недопустимости гражданской войны и террора.

Когда ваш Керенский восстановил смертную казнь на фронте, это не был террор, господа?

Когда ваше коалиционное министерство руками Корниловых расстреливало целые полки за недостаточное воодушевление в войне, это не была гражданская война, господа?

Когда в одну только минскую тюрьму ваши Керенские и Авксентьевы засадили 3000 солдат за «вредную агитацию», это не был террор, господа?

Когда вы душили рабочие газеты, это не был террор, господа?

Разница только в том, что Керенские, Авксентьевы и Либерданы вкупе и влюбе с Корниловыми и Савинковыми практиковали террор против рабочих, солдат и крестьян в интересах кучки помещиков и банкиров, а Советская власть применяет решительные меры против помещиков, мародеров и их прислужников – в интересах рабочих, солдат и крестьян». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 35, стр. 184-186)

Любопытнейший документ. Обращение Ленина к Плеханову за помощью в разгоне Учредительного собрания несомненно. В час смертельной опасности Ленин сбрасывает маску и демонстрирует своё истинное лицо. При этом, как и подобает русскому ученику Маркса и Энгельса, он намеренно допускает ошибку, уверяя читателя в том, что «Плеханов был социалистом – одним из виднейших представителей революционного социализма». Плеханов никогда не был социалистом, и уж тем более – не был даже простым представителем революционного социализма. Кем он был, так это капиталистом (в смысле идеологической направленности), одним из виднейших представителей революционного капитализма. Это же самое относится и к самому Ленину. Оба они всю жизнь – Плеханов до последнего вздоха, Ленин до предпоследнего вздоха – сознательно боролись с народниками за установление капитализма в стране.

Расхваливая Плеханова за приверженность к демократическому принципу, отвечающему интересам «русских учеников», выгоде партии «русских учеников», за его отказ от демократических принципов, не отвечающих интересам «русских учеников», не удовлетворяющие партийной выгоде «русских учеников», – Ленин лишний раз показывает наплевательское отношение к российской действительности, к демократическим принципам вообще. Тогда, на II съезде «русских учеников» (РСДРП), он отмолчался по данному вопросу. Тогда ему было не с руки, ибо доказывая необходимость установления капитализма в России – он упирал не в последнюю очередь на необходимость развития капиталистических демократических принципов, которые должны были (в соответствии с высказываниями Маркса и Энгельса – см. выше) облегчить рабочему классу борьбу с капиталистами, служить залогом успеха пролетарской революции. Набрав в рот воды в 1903 году, Ленин вылил её в 1917 году. Он не только с упоением вкушал сказанное Посадовским и Плехановым, но и потчевал других.

«Благо народа – высший закон» – замечательное выражение. Осталось выяснить, кто будет определять, что благо для народа, а что нет.

С точки зрения «русских учеников» – это будут определять они сами, без учёта мнения народа. Мнение народа для них – пустой звук. Мало ли, чего народ захочет. Главное, чего хотят «русские ученики». Скажем, Второй Всероссийский Съезд Советов крестьянских депутатов, проходивший с 26 ноября по 10 декабря 1917 года, в принятой им резолюции однозначно высказался за передачу власти Учредительному собранию. Ну и что? «Русские ученики» в лице большевиков чихали на волеизъявление народа. Они не только не отдали власть Учредительному собранию, как того требовало большинство представителей российского народа, но и разогнали его, не имея на то никаких полномочий. Благо для крестьян – решили они – это работать от зари до зари, желательно в кандалах, да к тому же в намордниках, на своего нового хозяина – наёмного рабочего.

«Благо революции – высший закон» – тоже замечательное выражение. Осталось выяснить какой революции. Если речь идёт о буржуазной революции, то высшим законом этой революции является благо буржуазии. Если речь идёт о пролетарской революции, то высшим законом этой революции является благо пролетариата, т.е. наёмного рабочего. Отбрасывая безответные вопросы, типа: «Кто будет определять, что благо для пролетариата, а что нет?», – в очередной раз наталкиваемся на абсолютную беспросветность «русских учеников» в российских делах, или, как сказал бы Михайловский, наталкиваемся на отрешенность «русских учеников» от российских вопросов, от российской действительности, на то, что они живут исключительно не своей головой, на то, что они безучастно относятся к практике российской жизни. Именно абсолютная беспросветность, отрешенность от российских вопросов, от российской действительности; именно потому, что «русские ученики» жили исключительно не своей головой, что безучастно относились к практике российской жизни, – и привело поруганную ими Россию к гражданской войне, унесшей жизни свыше 20 миллионов россиян. Не одумайся большевики и не объяви они под страхом своей гибели Новую экономическую политику (НЭП) – жертв было бы ещё больше. Возможно, это привело бы к очищению российской политической арены от большевиков, меньшевиков и прочих размеров и цветов «русских учеников», что явилось бы меньшим злом для России, чем их дальнейшее пребывание у руководства страны…. Но, как известно, история не знает условного наклонения. Случилось то, что случилось: проявив очередное коварство в форме перекрашивания в народников, большевики удержались у власти. Российский народ заплатил дорогую цену за то, что большевики сделали вид, будто поняли, что в крестьянкой стране диктатура наёмных рабочих не пройдёт; что в крестьянкой стране благо народа и благо революции – есть, прежде всего и в первую очередь, благо крестьян.

Рассуждения Ленина, последовавшие вслед за выпиской из протокола II съезда «русских учеников» (РСДРП), – и того нелепее. Приведённые им прегрешения керенских и прочих, которые, между прочим, делали то, что намечали, и к чему стремились «русские ученики», – пустое. В рассматриваемом аспекте – главное не количество, а качество прегрешений. С точки зрения рассматриваемого вопроса, а мы говорим, читатель, о незаконном роспуске русскими учениками Учредительного собрания, послужившим причиной Гражданской войны в России, степень прегрешений керенских и прочих – с одной стороны, и лениных – с другой стороны, определяется тем, кто против кого (чего) и во имя кого (чего) совершал их.

Начнём с керенских. Что бы они ни делали, они это делали во имя буржуазной революции. Да, керинские повинны в гибели тысяч и тысяч, миллионов и миллионов человек из числа интеллигенции, крестьян и рабочих. Но губили-то они их не потому, что те принадлежали к интеллигенции, крестьянам и рабочим, а потому, что эти люди активно противодействовали победе буржуазной революции.

Теперь возьмём лениных. Что бы они ни делали, они это делали во имя пролетарской революции. Их врагами были помещики, нарождающаяся отечественная буржуазия, большинство интеллигенции и крестьян. Ленины губили тысячи и тысячи, миллионы и миллионы человек из числа помещиков, нарождающейся отечественной буржуазии, интеллигенции и крестьян – только лишь за их принадлежность к данным слоям общества, как подлежащих уничтожению ради благополучия пролетариата.

По этой причине «русские ученики» воевали с большинством российского народа. Ни помещики, ни нарождающаяся отечественная буржуазия, ни большая часть интеллигенции, ни ещё большая часть крестьян не желали ни становиться наёмными рабочими, ни идти в услужение наёмных рабочих.

Это с одной стороны.

С другой стороны, всякий приход к власти того или иного класса в качестве закономерного итога развития данного общества неизменно сопряжён с повышением его благосостояния. Рабовладельцы, феодалы и буржуазия – пришедшие к власти в процессе своего зарождения, вызревания и формирования в качестве господствующей силы данного общества – всегда и везде пользовались плодами своих побед с первых дней своего прихода к власти. Не на следующий день, не на следующий год, не через 10 и т.д. лет, а сразу же: в этот же день, в этот же час, в ту же минуту и т.д. А всё потому, что в случае прихода к власти того или иного класса в процессе естественно-исторического развития данного общества, будь то эволюционным или революционным путём – не имеет значения – он (пришедший таким образом к власти класс) является своего рода всенародно одобренным, избранным, управляющим делами данного общества, законным выразителем интересов большинства народа. Его успех – в исторической обусловленности, объективности его прихода к власти. Иначе, либо возврат к власти предыдущего господствующего класса, либо насильственное навязывание обществу «подсуетившимся» классом чуждых ему (обществу) теории и практики развития. Потому-то пролетариат России – как был бесправным, обездоленным и нищим до октября 1917 года, так и остался им после октября 1917 года, потому-то он так скоро, по историческим меркам, и сошёл с вершины политической арены России, что его приход к власти в стране не был обусловлен объективными условиями развития российского общества.

Смею утверждать, что в то время даже строительство капитализма в России явилось бы наименьшим злом по сравнению со строительством социализма по-марксистски. Ещё меньше страданий и невзгод принесло бы российскому народу строительство социализма по-народнически. Что может быть печальней развязанной русскими учениками Гражданской войны, унесшей жизни десятков миллионов человек, в стране мирно проигравшего эксплуататорского класса. Разумеется, относительно мирно, ибо гибель шести человек при взятии Зимнего дворца не идёт ни в какое сравнение с тем, сколько погибло в дальнейшем из-за упрямства «русских учеников», преимущественно в лице большевиков, воспользовавшись суматохой и неразберихой в высших эшелонах государственной власти в стране, вознамерившихся построить в России социализм по-марксистски, в том числе и в первую очередь – посредством своей приверженности к демократическому принципу, отвечающему их («русских учеников») интересам, выгоде их («русских учеников») партии.

В 1917 году и помещики, и стремившаяся было заменить их нарождающаяся отечественная буржуазия довольно-таки бескровно, учитывая масштабность смены формации, сходили с исторической арены России. И те, и другие, не будучи чужды российской действительности, живя исключительно своей головой и потому не относясь безучастно к практике российской жизни, так или иначе осознавали свою несостоятельность на власть в стране. Многие из них не только поддерживали народнические устремления как естественно-исторический процесс развития российского общества, но и активно участвовали в них. В этом причина их смиренного признания итогов выборов в Учредительное собрание, на которых они получили сокрушительное поражение. И только учинённый большевиками разгон Учредительного собрания развязал им руки, дал шанс на реабилитацию.

Тут стоит отметить тот факт, оставшийся без внимания отечественных историков, что в Гражданскую войну ни помещики, ни нарождающаяся отечественная буржуазия не являли собой самостоятельную силу. Гражданская война велась не между эксплуататорами и эксплуатируемыми, а между сторонниками и противниками разгона Учредительного собрания. И помещики, и нарождающаяся отечественная буржуазия обуславливали своё участие в Гражданской войне необходимостью восстановления насильственно прерванного большевиками естественно-исторического процесса развития российского общества: ни ради возврата своей власти, былого порядка, а ради помощи тем, кто естественным образом шёл им на смену, т.е. ради помощи народникам. Это не значит, что они не воспользовались бы случаем, чтобы вернуть своё владычество. Однако от них мало что зависело. Всё было в руках народников. От них зависел исход Гражданской войны. Поведи народники борьбу с большевиками на полное уничтожение, поражение большевиков не вызывает сомнения. Этот путь более всего отвечал интересам помещиков и нарождавшейся отечественной буржуазии. Наверное поэтому народники и не пошли по нему. Во-первых, он связан с большими человеческими жертвами. Во-вторых, поражением большевиков вполне могли воспользоваться помещики и нарождающаяся отечественная буржуазия.

Будь «русские ученики» на месте народников, они непременно воспользовались этим путём. Для людей, ставящих свои интересы выше интересов других людей, даже если последние и составляют подавляющее большинство, а интересы своей партии – выше интересов других партий, даже если последние и продвинутее их, это не представляет особого труда. Другое дело – народники, чьи действия и поступки определялись не своими интересами и интересами своей партии, а исключительно интересами своих подзащитных. Именно выбором наименьшего зла из двух зол: борьба с большевиками на полное уничтожение или встраивание, пусть и в отвратительную, но всё-таки более-менее родственную систему обустройства российского общества, насильственно начатую большевиками в надежде на её исправление изнутри, – и определялось поведение народников в Гражданскую войну. Как известно, народники выбрали второе.

Итак, осознавая свою несостоятельность в борьбе с народничеством, помещики и нарождающаяся отечественная буржуазия вверили свою судьбу и судьбу России в руки Учредительного собрания. С середины сентября 1917 года, после окончания работы Особого совещания, созданного на основе соглашения, достигнутого в ночь с 1 на 2 марта 1917 года между Исполкомом Петроградского Совета и Временным комитетом Государственной Думы, все политические силы России пребывали в ожидании открытия Учредительного собрания.

Собственно говоря, на волне этого ожидания, бия себя в грудь и уверяя всех и каждого, что только при власти в руках Советов Учредительное собрание обеспечено, и успех его обеспечен, – вспомним, читатель, как распинался Ленин на сей счёт:

«Неужели трудно понять, что при власти в руках Советов Учредительное собрание обеспечено, и его успех обеспечен. Это тысячи раз говорили большевики.

…

И созыв Учредительного собрания, и успех его – зависит от перехода власти к Советам, эту старую большевистскую истину всё более наглядно и всё более жестоко подтверждает действительность» (см. выше), –

большевики и пришли к власти в России. На этих условиях им и был предоставлен карт-бланш. Тогда-то и поддержали большевиков несведущие в их теории и практике рабочие и крестьяне. Они искренне полагали, что приход к власти большевиков – есть временное явление, что придя к власти большевики обеспечат и Учредительное собрание, и его успех.

В действительности вышло наоборот.

Народная мудрость гласит: «сколько волка не корми – он всё равно в лес смотрит». Так и здесь: сколько российская действительность свидетельствовала против «русских учеников», заставляя их всякий раз рядиться в народников, что, казалось, они уже наелись марксизма, а нет, стоило им получить власть, как они тут же вставили вилы марксизма в бок российского народа. Сформировав большевистское правительство, большевики принялись править российскую действительность марксизмом. Осуществляемое ими на практике марксистское положение о диктатуре пролетариата вылилось не только и не столько против помещиков и нарождавшейся отечественной буржуазии, сколько против интеллигенции, крестьян и даже рабочих.

Начало не предвещало беды. На II Всероссийском съезде Советов в ночь с 26 на 27 октября 1917 года при взятии власти в стране с молчаливого согласия народников (эсеров) в свои руки, большевики, следуя данному ими обещанию, постановили:

«Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, временное рабочее и крестьянское правительство». (См. выше)

Причём, как говорилось выше, не только образование Временного рабочего и крестьянского правительства, но все другие эпохальные решения II съезда Советов, как то: «Декрет о мире» и «Декрет о земле», – носили временный характер и были вынесены большевиками на рассмотрение Учредительным собранием.

Хорошо известно, что аппетит приходит во время еды. Удручённые результатами выборов в Учредительное собрание большевики организовали перевыборы – и снова потерпели фиаско. Открыто запретить Учредительное собрание они не решились, зато делали всё возможное по недопущению его открытия. Вплоть до устрашения и физического уничтожения депутатов Учредительного собрания, вознамерившихся зарегистрироваться для кворума в 400 депутатов, выдуманного большевиками в качестве непреодолимого условия открытия Учредительного собрания. Само пребывание депутатов Учредительного собрания в Петрограде – наводнённом большевиками-беспредельщиками в лице уголовников и люмпен-пролетариев, промышлявших в городе от имени и по поручению большевиков экспроприацией «буржуев», плюс 12 тысяч матросов, стянутых большевиками в Петроград с Балтийского флота на борьбу с недовольными ими (большевиками), и т.д., и т.п. – было сопряжено с риском для жизни. Кроме того, ряд депутатов Учредительного собрания, пожелавших выехать в Петроград для участия в работе Учредительного собрания, в буквальном и переносном смысле отстреливались на местах или в пути следования. К тому же – в некоторых проигранных большевиками округах результаты выборов и перевыборов депутатов Учредительного собрания намеренно задерживались, а то и вовсе терялись в кабинетах большевиков. Этим и только этим можно объяснить тот факт, что не все депутаты Учредительного собрания сумели добраться до Петрограда.

Тем не менее, несмотря на ухищрения большевиков, 400 депутатов Учредительного собрания зарегистрировались и 5 января 1918 года Учредительное собрание приступило к работе.

Открытию Учредительного собрания предшествовала многотысячная, по подсчётам большевиков – 50-ти тысячная, демонстрация (зная способности большевиков, можно смело удвоить и даже утроить эту цифру). Народ шёл под лозунгом: «Вся власть Учредительному собранию!». При попытке демонстрантов пройти к Таврическому дворцу, т.е. к месту проведения Учредительного собрания, они были встречены большевистскими заградительными отрядами, получившими приказ стрелять на поражение в случае приближения демонстрантов к Таврическому дворцу.

Не обошлось без жертв: погибло 8 человек (для сравнения при взятии Зимнего дворца погибло 6 человек).

Большевики явно рассчитывали на большее: перестрелять всех неугодных депутатов Учредительного собрания или, на худой конец, арестовать их. Не вышло. Эсеры не поддались на провокацию. Они строго придерживались принятого накануне решения (которое далось им нелегко, ох как нелегко, так как многие горячие головы среди них вели дело к вооружённому выступлению) провести мирную демонстрацию и не реагировать на кровавые выпады большевиков.

Пусть и с опозданием на 4 часа – из-за неявки части депутатов вовремя, по причине их задержки большевиками – Учредительное собрание открылось-таки; вместо намеченного на 12 часов – в 16 часов.

Таким образом, 5 января 1918 года в 16 часов многострадальное Учредительное собрание приступило к работе.

Большевики, оставаясь верными себе, постарались покончить с Учредительным собранием в первые же минуты его работы. Появившийся на сцене – в нарушение всех норм, традиций, этикета и просто правил приличия – уполномоченный большевиками «открыватель» Учредительного собрания М.Я. Свердлов зачитал новоиспечённую «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа» (см. выше) и предложил принять её. По задумке большевиков – её принятие делало бессмысленным дальнейшую работу Учредительного собрания. В ней нет ничего, что бы касалось прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Это была декларация самоуничтожения Учредительного собрания.

Благо, вникнув в содержание предлагаемого им документа, депутаты Учредительного собрания не стали нажимать на курок приставленного к их виску большевиками пистолета и продолжили работу. Подавляющим большинством голосов Председателем Учредительного собрания был избран лидер народников эсер Чернов. Из его многочасовой речи, произнесённой им на первом заседании Учредительного собрания (желающих поподробнее ознакомиться с ходом Учредительного собрания отсылаю к Приложению № 1 в конце книги), приведу следующее:

«Учредительное собрание состоит из подавляющего большинства социалистов. Это наглядно проявившаяся «воля к социализму», тяга к социализму широких народных масс России». (См. Приложение № 1 «Стенограмма заседания всероссийского учредительного собрания от 5-6 января 1918 года». Указанная цитата на стр. 519 данной книги)

Выступление Чернова и других депутатов не-большевиков сопровождалось хорошо отрепетированным гулом, топаньем и выкриками большевиков и примкнувших к ним заблудших левых эсеров. Они говорили под дулами винтовок, револьверов и пулеметов, направленных на них с балкона распоясавшимися матросами, преимущественно их числа анархистов, натравленных большевиками на эсеров как на сторонников государства. Это потом большевики будут преследовать анархистов как противников государства, а пока… Пока они вели с ними еловые речи об отмене государства, убеждали их в необходимости уничтожения сторонников государства для скорейшего приближения к безгосударственному устройству российского общества. Это потом большевики будут преследовать матроса Железнякова и его товарищей за анархистские убеждения. А тогда они были нужны им для наведения в Петрограде большевистского порядка, для очищения Петрограда от неугодных им депутатов Учредительного собрания и их сторонников. Это потом – спустя считанные месяцы после того как большевики обделают свои делишки с использованием анархистов – они начнут их травлю, в результате чего одна из анархистских газет взорвётся угрозами в адрес большевиков:

«Вы каины… Ленин воздвиг свой трон на наших костях… Наш октябрь ещё впереди…». (Адам Улам. Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года. Москва: Центрполиграф. 2004 г., стр. 384)

Это потом, спустя три года, а именно – в начале марта 1921 года, когда у крестьян уже нечего стало отбирать, а наладить производство ни в городе, ни в деревне большевики не умели, – опомнившиеся матросы подымут восстание в Кронштадте против антинародной политики большевиков, приведшей российский народ к голодной смерти, жертвами которой, по подсчётам самих большевиков, в одном только 1920 году стало более пяти (пяти!) миллионов человек. А пока, пока они хозяйничали в Петрограде…

Отказ подавляющего большинства депутатов Учредительного собрания принять предложенную большевиками «Декларацию самоуничтожения Учредительного собрания» вынудил большевиков приступить к плану «Б» и самолично распустить, точнее говоря – разогнать, Учредительное собрание. Тем самым большевики в очередной раз попрали все нормы морали и права; совершили очередное насилие над логикой. Где это видано, чтобы временный орган, образованный для обеспечения Учредительного собрания и успеха Учредительного собрания (каковым и являлось созданное большевиками Временное рабочее и крестьянское правительство, решения которого должны были получить законную силу исключительно с одобрения Учредительного собрания), прикрывшись двумя вышеуказанными фальшивыми документами разогнал Учредительное собрание – не дав ему даже высказаться – на том основании, что оно, Учредительное собрание, хочет присвоить себе всю полноту власти в стране, объявив законное стремление Учредительного собрания «контрреволюционным действием»?!

В то время как абсолютное большинство депутатов Учредительного собрания из числа эсеров, меньшевиков и даже кадетов, готовых подчиниться воле Учредительного собрания, были настроены на мирное решение назревших вопросов в стране, – одни только большевики противились мирному исходу, поскольку понимали, что мирный путь развития России – означает банкротство их теории и практики. И потому они предпочли потопить российский народ в крови, чем оказаться на обочине политической арены России.

«Мы, – говорил Ленин 6 (19) января 1918 года, выступая на заседании ВЦИК с речью о роспуске Учредительного собрания, – гражданской войны не избегнем, ибо ни за что на свете Советской власти не отдадим». (В.И. Ленин. Полн. Собр. Соч. Т.35, стр. 242)

Нет, вовсе не о Советской власти пёкся Ленин, а пёкся он о своей власти, о власти большевиков, для которых свои выгоды, выгоды своей партии – превыше выгоды народа. Ленин далеко переплюнул Плеханова. Последний, если помнишь, читатель, предлагал в случае прихода к власти «русских учеников» – разогнать неугодный парламент через две недели. Ленин сделал это фактически после первого дня работы Учредительного собрания, т.е. 6 января 1918 года. При этом в вышеуказанной речи, посвящённой закрытию Учредительного собрания, он цинично заявляет:

«Народ хотел созвать Учредительное собрание – и мы его созвали. Но он сейчас же почувствовал, что из себя представляет это пресловутое Учредительное собрание. И теперь мы выполнили волю народа, волю которая гласит: вся власть Советам. А саботажников мы сломим». (Там же, стр. 241)

Спрашивается, когда это народ «сейчас же» успел почувствовать, что из себя представляет Учредительное собрание, если материалы первого и единственного его заседания он, народ, не то что не обсуждал, но и в глаза не видел?

Что касается того, что мы, то бишь – большевики, «выполнили волю народа, волю которая гласит: вся власть Советам», так это наглая ложь! Народ требовал всю власть Советам, чтобы Советы, как и обещал Ленин от имени большевиков, обеспечили успех и проведение, и результаты Учредительного собрания. Народ нигде и никогда не требовал передачи всей полноты власти в стране Советам для уничтожения Учредительного собрания, а лишь исключительно во имя защиты и становления Учредительного собрания. Только и всего.

К тому же не только народ, но и ряд «совестливых» большевиков выступали против узурпации власти Советами. И не после разгона Учредительного собрания, а даже до формирования большевиками Временного рабочего и крестьянского правительства. Ещё в начале октября 1917 года большевики Зиновьев и Каменев выступали за скрещивание Советов с Учредительным собранием:

«Учредительное собрание плюс Советы – вот тот комбинированный тип государственного учреждений, к которому мы идём. На этой базе политика нашей партии приобретает громадные шансы на действительную победу, – говорили они в совместном заявлении просочившемся на страницы газеты «Новая жизнь» 11 октября 1917 года». (Протоколы Центрального комитета РСДРП(б). Август 1917 – февраль 1918 гг. Москва, 1958 г., стр. 87-92)

Другое дело, что таковых было мало, да и те не отличались ни самостоятельностью, ни принципиальностью, ни последовательностью. Потому легко и нивелировались ленинской серой массой.

А саботажников большевики так и не сломали. Зато саботажники сломали большевиков. Правильнее будет сказать: сломались сами большевики, ибо саботажники октября 1993 года плоть от плоти, кровь от крови являлись выходцами из большевиков.

Вышло почти по сказанному анархистами: их Октябрь наступил в 1993 году, т.е. через 76 лет. Истина оказалась сильнее большевистской лжи. Как росток тянется к свету сквозь асфальт, так и истина пробивалась наружу сквозь «твёрдокаменные лбы» большевиков, плодя среди них саботажников. За 76 лет насильственного насаждения марксизма в России – большевики настолько извратили российскую историю, что в конце концов потеряли всякую связь с действительностью. Декларируемые ими успехи в строительстве социализма, развитого социализма и коммунизма в стране не имели ничего общего и реальным положением дел. Более того, противоречили ему. В результате – год от года росло и крепло число недовольных среди большевиков (коммунистов). И когда они превысили критическую массу, тогда началась Перестройка, приведшая сначала к прекращению строительства социализма на территории всех республик Советского Союза, а затем и к гибели самого Советского Союза. Именно здесь корень поражения 18 (восемнадцати!) миллионной армии (членов) большевиков-коммунистов на политической арене Советского Союза.

Дежавю? Нет, торжество исторической справедливости! Как они (большевики) пришли незаконно к власти, так же и их (большевиков) незаконно – на основании антиконституционного Указа № 1400 – ушли, в смысле – выкинули, из власти. Обогатившись практикой капитализма, Россия вернулась на круги своя на более высоком уровне.

Потеряв за 76 лет российской действительности всякое понимание вектора и направления исторического развития страны – они (в данном случае я говорю о российских большевиках-саботажниках октября 1993 года) сделали вывод о необходимости возврата к исходной точке заблуждения, т.е. к октябрю 1917 года, ради исправления ошибки, допущенной Лениным и его сотоварищами, начавших строительство социализма в России, минуя капиталистическую стадию развития. Разумеется, не обошлось без помощи заграничных «доброжелателей», всячески стремившихся вернуть Россию в эпоху господства эксплуататоров. Причём рабовладельческого толка, да к тому же чтобы они (эти самые новоявленные российские рабовладельцы) назначались ими – заграничными «доброжелателями».

Но главными действующими лицами по установлению господства эксплуататоров в России на протяжении всего ХХ века являлись «русские ученики». За это время, как было показано выше, их теория и практика по данному вопросу претерпела пять стадий эволюции:

1) с конца XIX по начало XX века они всецело и явно выступали за строительство капитализма в России;

2) с 1907 (после поражения Первой Русской Революции) по 1917 гг. лишь меньшевики всецело и явно выступали за строительство капитализма в России, а большевики – не всецело и не явно;

3) с 1918 по 1924-й год (до смерти Ленина) и меньшевики, и большевики не всецело и не явно выступали за строительство капитализма в России;

4) с 1924 (после смерти Ленина) по 1953 (до смерти Сталина) гг. меньшевики, как единое целое, сходят с политической арены страны, а среди большевиков продолжает тлеть мысль о неправомерности строительства социализма взамен царизма (феодализма), минуя строительство капитализма в стране.

5) с 1953 (после смерти Сталина) по 1993 год большевики – в силу порождённых ими обстоятельств – изначально бессознательно, и посему не всецело и не явно, а потом и сознательно, и потому всецело и явно, строят капитализм в стране.

В конце ХХ века Россия вновь оказалась перед кавдинским ущельем капитализма. С той лишь разницей, что на сей раз зачинщиком и проводником строительства капитализма выступила находившаяся у власти всё движущая и всё направляющая сила страны – «русские ученики», в числе которых были и глава Советского Союза, и главы входящих в него республик, и их окружение. Данное обстоятельство и способствовало успешному началу строительства капитализма в России.

Царь, если помнишь, читатель, и его ближайшее окружение, к которому, в соответствии с ранее сказанным, я не отношу Витте, Столыпина и их сторонников (включая «русских учеников») по строительству капитализма в России, в своё время отказался от строительства капитализма в стране, видя в капитализме наибольшее зло, чем в социализме народников. Он предпочёл отказаться от власти, нежели возглавить строительство капитализма в стране… Хотя, поступив иначе – вполне мог бы прослыть прогрессивным реформатором, в особенности в глазах «русских учеников», по теории которых – капитализм идёт на смену царизма (феодализма). Как только они не обзывали царя, стремясь выставить его противником естественно-исторического процесса развития российского общества. И вот теперь, в конце ХХ века, эти самые «русские ученики» – радетели естественно-исторического процесса развития российского общества (составной частью которого является поступательное движение от низшего к высшему) – забыв всякое научное приличие, которое и раньше-то их никогда не отягощало, задрав штаны, бежали из вышестоящей общественно-экономической формации к нижестоящей, из социализма к капитализму…

Это всё будет потом. А тогда, 6 (19) января 1918 года, большевики праздновали пиррову победу. Желая усилить у обывателя значение разгона Учредительного собрания, Ленин верещал:

«Когда я попал из бьющего ключом полного жизни Смольного – в Таврический дворец, я почувствовал себя так, как будто бы я находился среди трупов и безжизненных мумий». (Там же)

В черновых записях того дня, 6 (19) января 1918 года, позднее получивших название «Люди с того света», – Ленин выражался ещё резче:

«Это ужасно! Из среды живых людей попасть в общество трупов, дышать трупным запахом, слушать тех же самых мумий «социального», луиблановского фразёрства, Чернова и Церетели, это нечто нестерпимое». (Там же, стр. 229)

Одно «забыл» сказать Ленин, а именно, что эти «трупы» и этот «трупный запах» его преследуют с тех самых пор, как он познакомился с марксизмом, что после его знакомства с марксизмом – вся Россия предстала перед ним единым кладбищем.

В действительности же, придя на Учредительное собрание, Ленин окунулся из заоблачной мечты в российскую действительность, из общества трупов и безжизненных мумий попал в общество живых людей, взамен чтения тех же самых мумий «социального» карлмаркского фразёрства Маркса и Энгельса – услышал живую речь людей, истинно озабоченных реальным положением дел в России. Ленину, конечно, было нестерпимо из тёмного царства марксизма попасть на божий свет народничества.

ё) Бегом назад к народничеству!

Разогнав Учредительное собрание – большевики прервали процесс естественно-исторического развития России и тем самым ввергли страну в Гражданскую войну, унесшую жизни десятков миллионов россиян. Они удержались у власти, во-первых, потому что большинство россиян изначально выступало против царизма и нарождавшейся отечественной буржуазии, во-вторых, потому что после того как большинство российского народа отвергло притязания на власть и сторонников царизма, и нарождавшейся отечественной буржуазии, большевики, оставшись одни на один с крестьянством, вновь стали заигрывать с ним. Но сначала, сначала они пытались с ходу подмять его под себя.

Сама по себе ликвидация власти царизма и нарождавшейся отечественной буржуазии не представляла особого труда. Выше было показано, что и те, и другие с конца 1917 года не имели ни малейшего шанса на успех, а потому – выражали готовность подчиниться решениям Учредительного собрания, которое при естественном развитии событий должно было ознаменовать победу народнических идей и идеалов. Отсюда – основным препятствием на пути установления власти большевиков были не царизм и нарождавшаяся отечественная буржуазия, и даже не народники, а крестьянство. Сказать, что исход Гражданской войны зависел от позиции крестьян, значит – ничего не сказать. Да, позиция крестьян представляла собой решающую силу. Но не это определило исход Гражданской войны. Образно говоря, без дров (угля) на паровозе далеко не уедешь. Но дрова (уголь) сами в топку не идут, их надо туда положить. И тут всё зависит от машиниста. Чем больше дров (угля) он положит в топку паровоза, тем выше его шансы на победу. Крестьяне и были теми дровами (углём), что горели в огне Гражданской войны. Следовательно, тот машинист, который, не считаясь ни с чем, «сожжёт» больше всех крестьян в огне Гражданской войны, тот и победит.

И имя этого машиниста-победителя – большевики. Они и только они одни из всех машинистов, будучи чуждыми российской культуре и традициям, отрешёнными от российских вопросов и российской действительности, живя исключительно не своей головой и относясь безучастно к практике российской жизни, – были готовы класть крестьян в топку Гражданской войны до тех пор, пока либо они не победят, либо их не победят. Иного и нельзя ожидать от людей, ставящих свои интересы и интересы своей партии превыше всего. Как тут не вспомнить утверждения Посадовского и Плеханова на сей счёт. Стоит заменить в сказанном ими словосочетание «демократическим принципам» и производные от него на словосочетание «Гражданская война» и производные от него – и мы перенесёмся из 1903 года в 1918 год:

– Посадовский. Как партия революционная, стремящаяся к своей конечной цели – социальной революции – мы исключительно с точки зрения скорейшего осуществления этой цели, с точки зрения выгоды нашей партии должны относиться к гражданской войне. Если то или другое требование будет невыгодно нам, мы его не будем вводить.

– Плеханов. Вполне присоединяюсь к словам тов. Посадовского. В переводе на язык революционера – это значит, что успех гражданской войны – высший закон. И если бы ради успеха гражданской войны потребовалось положить даже весь народ, то перед таким ограничением преступно было бы останавливаться. (См. выше).

Впрочем, выступая с речью о закрытии Учредительного собрания – Ленин ещё раз подтвердил примат своих («русских учеников») интересов и интересов своей («русских учеников») партии над какими бы то ни было условностями и ограничениями:

«Мы гражданской войны не избегнем, ибо ни за что на свете Советской власти не отдадим». (См. выше)

Кое-кто из читателей может задаться вопросом: «а разве и царисты (помещики-феодалы), и нарождавшаяся отечественная буржуазия, и народники (эсеры) не стремились к победе в Гражданской войне?».

Конечно, стремились – и ещё как стремились. Но делали они это не ради победы своих интересов и победы интересов своей партии, а ради победы России и российского народа. Здесь и состоит их коренное отличие от «русских учеников». Потому они и потерпели поражение, что их действия и поступки были обусловлены исторически определёнными российскими условностями и ограничениями. Я вовсе не отрицаю присутствие среди них, в особенности среди царистов (помещиков-феодалов) и нарождавшейся отечественной буржуазии, лиц с повадками «русских учеников». Были и такие, но их было ничтожное меньшинство. Куда больше было тех, кто интересы России и российского народа ставил выше своих интересов и интересов своей партии. Нередки случаи, когда солдаты и офицеры, стоявшие на защите интересов царистов (помещиков-феодалов) и нарождавшейся отечественной буржуазии, отказывались выполнять преступные приказы своих командиров, а сами царисты (помещики-феодалы) и нарождавшаяся отечественная буржуазия отказывались снабжать продовольствием и боеприпасами людей с повадками «русских учеников».

Об эсерах я и не говорю. Имей они повадки «русских учеников» хотя бы наполовину, им бы не составило труда положить в топку Гражданской войны куда больше крестьян, чем «русские ученики» – и тем самым решить исход Гражданской войны в свою пользу…

Мы, читатель, несколько отвлеклись, однако.

Итак, развязав Гражданскую войну «русские ученики», то бишь – большевики, кинулись на поиски пропитания. Придя к власти и проев на заседаниях, митингах и демонстрациях запасы продовольствия прошлых лет, в том числе и посредством грабежа и насилия в отношении городских «богатеев», они принялись за непосредственных производителей средств пропитания, и прежде всего – за крестьян. Оно и понятно: без продукции рабочих худо-бедно можно обойтись, а вот без продукции крестьян – никак нельзя.

Голод, охвативший российские города на шестой месяц правления большевиков, последние объясняли саботажем крестьян. В поисках выхода из создавшегося положения, большевики в лучших традициях марксизма стали натравливать рабочих на крестьян. Крестьяне же требовали вознаграждения за свой труд и не хотели задаром кормить кого бы то ни было, в том числе и большевиков. Поскольку большевикам нечего было дать крестьянам за произведённую ими продукцию, постольку они объявили военный поход в деревню за хлебом.

С этой целью 9 мая 1918 года большевистское Временное рабочее и крестьянское правительство во главе с Лениным принимает сразу два декрета: «О мобилизации рабочих на борьбу с голодом» и «О предоставлении Наркомпроду чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими».

Мобилизация рабочих на борьбу с голодом означала вооружение рабочих оружием и отправка их войной на крестьян. Так осуществлялась на практике диктатура пролетариата. По сути – составной частью Гражданской войны была война рабочих с крестьянами. Изначально, по предложению Ленина, продотряды, так назывались отряды рабочих, созданные большевиками для отправки в деревню на войну с крестьянами, насчитывали около 20 тысяч человек. К октябрю 1918 года численный состав продотрядов вырос до 70 тысяч человек. Для сравнения: генерал Краснов П.Н. шёл на Петроград для усмирения большевиков с 600-700 казаками, а Добровольческая армия Деникина А.И. насчитывала 16 тысяч человек.

Формулировка декрета «О предоставлении Наркомпроду чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими» не должна вводить читателя в заблуждение относительно борьбы с деревенской буржуазией. Во-первых, потому что согласно марксисткой теории, неоднократно озвученной Лениным (см. выше), крестьяне – все как один – являются представителями буржуазии. Ленин называл их «мелкой буржуазией» и «врагом пролетариата», и от этого взгляда на крестьян он никогда не отказывался. Во-вторых, и это здесь главное, сей декрет обязывал каждого владельца хлеба сдавать излишки хлеба и иного продовольствия в пользу рабочих и большевиков за бесценок. Ввиду отсутствия под рукой самого декрета, привожу выдержку из работы Ленина «Основные положения декрета о продовольственной диктатуре», написанной им 8 мая 1918 года в качестве подготовительного материала к нему:

«Переделать проект постановления следующим образом;

1) выкинуть ссылки на международное положение;

2) вставить, что после мира с Украиной у нас останется хлеба не больше как в обрез, чтобы не умереть с голоду;

3) вставить, что постановления диктатора проверяются его коллегией, имеющей право, не задерживая исполнения, обжаловать в Совет Народных Комиссаров;

4) что постановления, связанные по характеру их с ведомствами Путей сообщения и Высшего совета народного хозяйства, принимаются по совещанию с соответствующими ведомствами;

5) юридически точнее формулировать новые права комиссара продовольствия;

6) сильнее подчеркнуть основную мысль о необходимости, для спасения от голода, вести и провести беспощадную и террористическую борьбу и войну против крестьянской и иной буржуазии, удерживающей у себя излишки хлеба;

7) точно определить, что владельцы хлеба, имеющие излишки хлеба и не вывозящие их на станции и в места сбора, и ссыпки, объявляются врагами народа и подвергаются заключению в тюрьме на срок не ниже 10 лет, конфискации всего имущества и изгнанию навсегда из его общины». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 36, стр. 316)

«Жив, жив Курилка!». Это же надо, спустя без малого два десятилетия после «вколачивания последнего гвоздя» в гроб царизма (феодализма) под названием «Развитие капитализма в России» и полугода всевластия большевиков, – Ленин грозит крестьянину за несдачу им своего запаса продовольствия изгнанием навсегда из общины.

Вот что значит соприкосновение с действительностью. Стоило «русским ученикам» окунуться в практику российской жизни, как тут же узрели в России общину, её силу и значение в решении судьбоносных вопросов страны. Десятки лет «русские ученики» во главе с Плехановым и Лениным ставили общине поминальные свечи, доказывали гибель общины, водя толпы зевак на, якобы, место её захоронения – и вдруг назначают крестьянину в качестве крайней меры наказания за несдачу им своего запаса продовольствия и политически, и экономически обанкротившимся «русским ученикам» изгнание навсегда из общины. В самом деле, что такое для российского, и прежде всего – русского, крестьянина тюрьма на срок не ниже 10 лет по сравнению с изгнанием навсегда из общины? Пустяк! Его не страшили ни годы тюрьмы, ни годы каторги. Изгнания из общины – вот чего он боялся пуще всего. Но речь не об этом, а о том, что Ленин в очередной раз показал свою хамелеонскую способность видеть то, что ему надо – и не видеть то, что ему не надо.

По принятому на следующий день декрету, о котором идёт речь, излишки хлеба и прочей сельскохозяйственной продукции изымались поголовно у всех крестьян, за исключением немощных и лодырей, у которых не могло быть излишков сельхозпродукции по определению. Установленные большевиками нормы личного потребления, не подлежащие изыманию у крестьян, не выдерживали критики. К тому же и они не соблюдались. Зачастую у крестьян отбиралось всё до единого зёрнышка – и не только хлеб, но и скот, одежда и т.д. Отбирали все, кому не лень: и представители старой (царской) власти, и представители новой (большевистской) власти.

– «Белые пришли – грабят, красные пришли – грабят. Куды крестьянину податься?», – вопрошал один крестьянин в фильме «Чапаев». То был вовсе не риторический вопрос, а констатация факта, запечатлённая в киноленте.

Видя всё возрастающее сопротивление крестьян, то там, то тут с оружием в руках выражавших недовольство диктатурой пролетариата, большевики предприняли новую попытку уничтожения общины. Теперь изнутри, посредством стравливания крестьян, разжигания междоусобной борьбы между работящими крестьянами – с одной стороны, и так называемыми полупролетарскими элементами в деревне, а по другому – неработящими крестьянами. В число последних большевики записывали всех нерадивых и ущербных (например, по состоянию здоровья), кто не имел ничего или имел меньше других в общине по нерадивости или убогости. Так, по декрету ВЦИК от 11 июня 1918 года, изданного по указанию Ленина, создавались в деревне Комитеты бедноты (комбеды).

Организовывая комбеды, большевики наделяли их широкими полномочиями. В задачу комбедов входило выявление и изъятие излишков продовольствия у радивого (в противоположность нерадивому) крестьянина. Активную помощь им в этом оказывали продотряды. Особо следует подчеркнуть тот факт, что до 50% изъятых излишков оставалось комбедам. Вот и лютовали комбеды. Скажем, собрались в деревне пятеро нерадивых и ущербных, а то и просто – пьяниц и тунеядцев, и организовали комбеды. Позвали продотряд, да изъяли излишки у десятерых своих односельчан. 50% изъятого отдали продотряду, 50% оставили себе. Спрашивается, кто из 15 указанных крестьян на следующий год будет вести хозяйство сверх нормы потребления, установленной большевиками?

Очевидно – никто. Пятеро комбедовцев пропоют лето красное в ожидании конца сбора урожая своими «подопечными» в надежде на изъятие у них излишков. Те же, умудрённые опытом, не выйдут за рамки нормы потребления, установленной большевиками. Но пятерым комбедовцам нужны средства пропитания. А где их взять, коли они сами не позаботились о себе? Правильно, читатель, у тех десяти крестьян, что заготовили себе средства пропитания в соответствии с нормой потребления, установленной большевиками. Последним остаётся только урезать предыдущую норму… И дело в шляпе. В итоге – голод по всей стране обеспечен, что и было сделано. Правда, без комбедов, хватило и продотрядов

Комбеды не прижились в деревне. Здоровое крестьянство повсеместно отторгло их, и они были упразднены в конце того же 1918 года, т.е. через полгода после начала очередного, теперь уже большевистского антикрестьянского эксперимента.

Спустя три года настал черёд и продотрядов. Всё возрастающее сопротивление крестьян вынудило большевиков отказаться о натравливания рабочих на крестьян. Голод 1920 года, унёсший жизни более 5 миллионов россиян, наглядно свидетельствовал против аграрной политики большевиков.

Не желая брать ответственности на себя – большевики объявили причиной самого лютого голода тех лет, а именно – голода 1920 года, – неурожай. В действительности им был массовый недосев, вызванный насильственным изъятием большевиками – не излишков, нет, излишками они были для большевиков – результатов труда крестьян, потраченных ими на получение средств существования сверх минимальной прожиточной нормы, установленной большевиками.

За три года систематического изъятия результатов труда крестьян, потраченного ими на получение средств существования сверх минимальной прожиточной нормы, установленной большевиками, и недосева, – сельское хозяйство России, а как следствие – и вся Россия, оказались на краю гибели. Излишков в стране не осталось, а купить их на стороне было не на что. Дальнейшее продолжение диктатуры пролетариата грозило большевикам быть раздавленными крестьянскими лаптями. Характеризуя обстановку в стране весной 1921 года на страницах своей работы «О продовольственном налоге» – Ленин писал:

«…Политическая обстановка к весне 1921 года сложилась так, что немедленные, самые решительные, самые экстренные меры для улучшения положения крестьянства и подъёма его производительных сил стали неотложно необходимы.

Почему именно крестьянства, а не рабочих?

Потому, что для улучшения положения рабочих нужны хлеб и топливо. Сейчас «задержка» самая большая – с точки зрения всего государственного хозяйства – именно из-за этого. А увеличить производство и сбор хлеба, заготовку и доставку топлива нельзя иначе, как улучшив положение крестьянства, подняв его производительные силы. Начать надо с крестьянства. Кто не понимает этого, кто склонен усматривать в этом выдвигании крестьян на первое место «отречение» или подобие отречения от диктатуры пролетариата, тот просто не вдумывается в дело, отдаёт себя во власть фразе. Диктатура пролетариата – есть руководство политикой со стороны пролетариата. Пролетариат, как руководящий, как господствующий класс, должен уметь направить политику так, чтобы решить в первую голову самую неотложную, самую «больную» задачу. Неотложнее всего теперь меры, способные поднять производительные силы крестьянского хозяйства немедленно. Только через это можно добиться и улучшения положения рабочих, и укрепления союза рабочих с крестьянством, укрепления диктатуры пролетариата. Тот пролетарий или представитель пролетариата, который захотел бы не через это пойти к улучшению положения рабочих, оказался бы на деле пособником белогвардейцев и капиталистов. Ибо идти не через это – значит: цеховые интересы рабочих поставить выше классовых интересов, значит: интересам непосредственной, минутной, частичной выгоды рабочих принести в жертву интересы всего рабочего класса, его диктатуры, его союза с крестьянством против помещиков и капиталистов, его руководящей роли в борьбе за освобождение труда от ига капитала.

Итак: в первую голову нужны немедленные и серьёзные меры для поднятия производительных сил крестьянства». (В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 43, стр. 218-219)

Всё верно за исключением, во-первых, маниакального упорства в укреплении диктатуры пролетариата. Сама диктатура пролетариата в крестьянской стране – есть заведомо пагубное для неё явление. Нельзя через эксплуатацию крестьян добиться и улучшения положения рабочих, и укрепления союза рабочих с крестьянством. Всякого, кто призовёт добиться и улучшения положения капиталистов, и укрепления союза капиталистов с рабочими, укрепления диктатуры буржуазии, через повышение производительной силы рабочего хозяйства, – любой истинный противник эксплуатации человека человеком сочтёт за сумасшедшего. А тут Ленин призывает к улучшению положения рабочих, укреплению диктатуры пролетариата за счёт крестьян, – и тем самым встаёт в один ряд с защитниками интересов одного класса – класса эксплуататоров – за счёт ущемления интересов другого класса – класса эксплуатируемых.

Во-вторых, разве Ленин и его партия не оказались на деле пособниками белогвардейцев и капиталистов, с конца 1917 года приложив максимум усилий, чтобы практически снизить до нуля производительные силы крестьянского хозяйства. Сначала большевики довели крестьян до ручки, обобрав их до нитки, – даже после буржуазной революции 1917 года крестьяне так не бедствовали, как в первые годы правления «русских учеников» в лице большевиков, – а теперь опомнились, узрев повышение благосостояния страны в повышении благосостояния крестьян. Натуральное свинство. И за это свинство «русские ученики» должны нести ответственность. Пусть и задним числом, пусть и не вернуть миллионы и миллионы крестьян, ставших жертвами «русских учеников», но истина должна восторжествовать в исправлении допущенных ошибок и в назидание потомкам.

Убедившись в тщетности, и главное – в губительности, для себя установления диктатуры пролетариата над крестьянством, большевики оказались вынуждены прекратить насильственное изымание результатов всего труда крестьян, потраченных ими на получение средств существования сверх минимальной прожиточной нормы, установленной большевиками. Отныне большевики решили изымать результаты труда крестьян, потраченных ими на получение средств существования сверх минимальной прожиточной нормы, установленной ими (большевиками), – не полностью, а частично. Иначе говоря, в целях успокоения набиравшего силу крестьянского восстания, большевики увеличили прожиточную норму крестьян. В этом и заключался весь фокус. Теперь крестьяне могли оставить себе не столько-то и столько, без чего они не могли существовать, т.е. без средств существования первой необходимости, но и кое-что сверх того. Кое-что, т.к. часть результата труда крестьян, потраченных ими на получение средств существования сверх минимальной прожиточной нормы, установленной большевиками, по-прежнему изымалась большевиками. На языке большевиков это называлось «замена развёрстки продналогом».

«В чём сущность замены развёрстки продналогом? – Вопрошал Ленин своих соратников. И глядя в их изумлённые лица от его очередного реверанса в сторону народничества, продолжал, – на этот счет очень распространены неправильные представления. Неправильность проистекает большей частью от того, что не вникают в сущность перехода, не спрашивают себя, от чего к чему ведёт данный переход. Представляют себе дело так, как будто бы переход был от коммунизма вообще к буржуазности вообще. Против этой ошибки приходится неизбежно указывать на то, что говорилось в мае 1918 года.

Продналог – есть одна из форм перехода от своеобразного «военного коммунизма», вынужденного крайней нуждой, разорением и войной, к правильному социалистическому продуктообмену. А этот последний, в свою очередь, есть одна из форм перехода от социализма с особенностями, вызванными преобладанием мелкого крестьянства в населении, к коммунизму». (Там же, стр. 219)

Так поучал Ленин в вышеуказанной работе «О продовольственном налоге», вышедшей в свет отдельной брошюрой в мае 1921 года в качестве разъяснительного материала относительно признания большевиками крестьянства движущей силой социалистического преобразования России. Он упирал на опасность для большевиков продолжения политики стравливания рабочих с крестьянством, политики диктатуры пролетариата над крестьянством:

«Что в мелкокрестьянской стране преобладает «уклад» мелкокрестьянский, то есть частью патриархальный, частью мелкобуржуазный, это само собой очевидно. Развитие мелкого хозяйства – есть развитие мелкобуржуазное, есть развитие капиталистическое, раз имеется обмен; это – бесспорная истина, азбучная истина политической экономии, подтверждаемая к тому же повседневным опытом и наблюдением даже обывательским.

Какую же политику может повести социалистический пролетариат перед лицом такой экономической действительности? Дать мелкому крестьянину все потребные ему продукты из производства крупной социалистической фабрики в обмен на хлеб и сырье? Это была бы самая желательная, самая «правильная» политика, – мы ее и начали. Но мы не можем дать всех продуктов, далеко не можем и не очень скоро сможем – по крайней мере до тех пор не сможем, пока не закончим хотя бы первой очереди работ по электрификации всей страны. Как же быть? Либо пытаться запретить, запереть совершенно всякое развитие частного, негосударственного обмена, т.е. торговли, т.е. капитализма, неизбежное при существовании миллионов мелких производителей. Такая политика была бы глупостью и самоубийством той партии, которая испробовала бы её. Глупостью, ибо эта политика экономически невозможна; самоубийством, ибо партии, пробующие подобную политику, терпят неминуемо крах. Нечего греха таить, кое-кто из коммунистов «помышлением, словом и делом» грешил, впадая именно в такую политику. Постараемся от этих ошибок исправиться. Непременно надо от них исправиться, иначе совсем плохо будет». (Там же, стр. 221-222)

Голод, косивший страну костлявой рукой в первые годы правления большевиков (напомню, что только по подсчётам самих большевиков – в одном только 1920 году от голода погибло более 5 миллионов человек), обратил «русских учеников» в очередное бегство от марксизма. Оставив марксизм, они снова устремились к народничеству, позабыв обо всём, чему учились у Маркса и Энгельса, что совсем недавно с жаром и пылом проповедовали россиянам от их имени. Марксистская теория преобразования общества, иначе говоря – формационная теория марксизма, как и предупреждали народники, будучи перенесенной на российскую почву, дала дубу, оказалась мертва, а древо российской жизни пышно зеленело. И всё было бы иначе, если бы «русские ученики», обманом пробравшиеся на вершину российской власти, не стали поливать пышно зеленевшее российское дерево мёртвой водой марксизма.

В начале 1921 года это осознали и сами «русские ученики». Наиболее твёрдолобые из них размякли от антибольшевистского восстания матросов в Кронштадте весной 1921 года. Как бы то ни было, но решения Х съезда большевиков, проходившего в мае 1921 года, в аккурат в разгар восстания кронштадтских матросов, однозначно свидетельствует о коренном пересмотре большевиками своей точки зрения на строительство социализма в России.

На данном съезде несостоятельность своей теории и практики большевики рядили в Новую экономическую политику (НЭП). Новым в ней было то, что спустя 3,5 года руководства страной, приведшего к гибели десятков миллионов россиян, большевики «неожиданно» обнаружили, что в России не крестьянство – довесок к пролетариату, а пролетариат – довесок к крестьянству; что социализм в России начала ХХ века немыслим без одобрения крестьян, что Россия – крестьянская страна, и поскольку крестьяне, составляющие абсолютное большинство населения страны, не приемлют социализм по-марксистски, а приемлют социализм по-народнически, постольку даёшь народнический социализм.

«Сейчас, – говорил Ленин, выступая на Х съезде партии большевиков (переименованной ими по вышеприведённым соображениям Ленина в Российскую коммунистическую партию большевиков) с разъяснениями сути Новой экономической политики, – основное по вопросу новой экономической политики – правильно усвоить опыт истекшего года. Это надо сделать, и делать это мы хотим. И если мы хотим во что бы то ни стало добиться этого (а мы этого хотим и добьемся!), то надо знать, что задача нэпа – основная, решающая, всё остальное себе подчиняющая – это установление смычки между той новой экономикой, которую мы начали строить (очень плохо, очень неумело, но все же начали строить на основе совершенно новой социалистической экономики, нового производства, нового распределения), и крестьянской экономикой, которой живут миллионы и миллионы крестьян.

Смычки этой не было, и эту смычку нам надо прежде всего создать. Этому соображению надо подчинить всё». (Там же, Т.45, стр. 76)

Спустя полтора года проведения большевиками политики примирения с крестьянством, отказа от строительства социализма в России по-марксистки, т.е. по теории, выработанной Марксом и Энгельсом на основе развития западноевропейских стран с преобладанием пролетариата, и перехода к строительству социализма в России по-народнически, т.е. по теории, выработанной народниками (среди которых в первую голову стоят Бакунин, Белинский, Герцен и Чернышевский), на основе развития России с преобладанием крестьянства, – Ленин, выступая на IV конгрессе Коминтерна, состоявшемся в ноябре 1922 года, будет вспоминать то время, когда он и его сотоварищи старались переломить крестьянство через колено следующим образом:

«После того как я подчеркнул, что мы уже в 1918 году рассматривали государственный капитализм как возможную линию отступления, я перехожу к результатам нашей новой экономической политики. Я повторяю: тогда это была ещё очень смутная идея, но в 1921 году, после того как мы преодолели важнейший этап гражданской войны, и преодолели победоносно, мы наткнулись на большой, – я полагаю, на самый большой, – внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих. Это было в первый и, надеюсь, в последний раз в истории Советской России, когда большие массы крестьянства не сознательно, а инстинктивно, по настроению были против нас. Чем было вызвано это своеобразное, и для нас, разумеется, очень неприятное, положение? Причина была та, что мы в своём экономическом наступлении слишком далеко продвинулись вперёд, что мы не обеспечили себе достаточной базы, что массы почувствовали то, чего мы тогда ещё не умели сознательно формулировать, но что и мы вскоре, через несколько недель, признали, а именно: что непосредственный переход к чисто социалистическим формам, к чисто социалистическому распределению превышает наши наличные силы, и что если мы окажемся не в состоянии произвести отступление так, чтобы ограничиться более лёгкими задачами, то нам угрожает гибель». (Там же, стр. 282)

Такова была реальная обстановка в стране накануне введения НЭПа. Пока шла Гражданская война, большевики почивали на лаврах, тешась иллюзией любви и поддержки со стороны большинства крестьян и рабочих. Оказалось не так. Стоило социалистически настроенным крестьянам и рабочим разделаться с притязанием на власть царистов (феодалов) и нарождавшейся отечественной буржуазии (капиталистов), как выяснилось, что большинство из них не одобряют проводимую русскими учениками теорию и практику строительства социализма в России. В особенности – крестьяне. Мало того что не желали отдавать за даром кому бы то ни было результаты своего труда, так ещё и напрочь отказывались становиться пролетариями.

Естественно, что такой сценарий не устраивал «русских учеников». Они, ставящие свои интересы и интересы своей партии превыше всего, готовы были на всё: призывать к уничтожению крестьянства, бороться лично против крестьянства, отдать врагу полстраны (а то и больше), разжечь в стране Гражданскую войну и т.д. Легче всего им давалась измена своим взглядам и убеждениям, в чём читатель мог убедиться неоднократно. Вот и теперь, оказавшись в процессе противостояния с российской действительностью, на краю пропасти, они спускаются с марксистских высот на российскую землю и находят, что Россия – есть мелкокрестьянская страна, что в ней преобладает мелкокрестьянский уклад:

«Это само собой очевидно» (см. выше), –

говорит Ленин, припёртый к стенке крестьянским лаптем.

Милый парень этот Ленин, просто душка, если не знать, что прежде чем узреть в России мелкокрестьянскую страну – он и его сторонники с начала своего появления на исторической арене России загубили десятки миллионов россиян (здесь и противодействие Первой Русской Революции, и поддержка столыпинской аграрной реформы, и развязывание Гражданской войны, и голод 1918-1920 годов и т.д., и т.п)..

Кстати сказать, в той же работе, откуда взята вышеприведённая цитата, Ленин сделал и ряд других откровений, за которые он яростно бичевал народников:

«Мы постоянно сбиваемся на то, что «мы» переходим от капитализма к социализму, забывая точно, отчетливо представить себе, кто именно это «мы». Перечень всех – непременно всех без изъятия – составных частей, всех разнородных укладов общественного хозяйства в нашей экономике, данный мной в статье 5 мая 1918 года, необходимо иметь перед глазами, чтобы это отчетливое представление не забывалось. «Мы», авангард, передовой отряд пролетариата, переходим непосредственно к социализму, но передовой отряд – есть лишь небольшая часть всего пролетариата, который, в свою очередь, есть лишь небольшая часть всей массы населения. И чтобы «мы» могли успешно решить задачу нашего непосредственного перехода к социализму, для этого надо понять, какие посредствующие пути, приёмы, средства, пособия нужны для перехода докапиталистических отношений к социализму. В этом есть гвоздь». (Там же, Т. 43, стр.227-228)

А разве народники неизменно не указывали на малочисленность сторонников капитализма в России, обусловленную естественно-историческим процессом развития России? Указывали, и ещё как указывали.

А разве народники не указывали на преобладание в России докапиталистических отношений в качестве основы непосредственного перехода к социализму? Указывали, и ещё как указывали.

И что же они слышали в ответ со стороны «русских учеников»?

В ответ со стороны «русских учеников» они слышали оскорбления, да обвинения в идиотизме, в особенности от Ленина. И вот теперь этот человек, спустя четыре года своего руководства страной, признаётся – как в мизерности приверженцев пропагандируемой и проводимой им и его партией теории и практики обустройства России, так и в том, что ему и его сторонникам надо понять какие посредствующие пути, приёмы, средства, пособия нужны для перехода от докапиталистических (т.е. существующих в России феодальных) отношений к социализму.

Весьма ценное признание. Жаль от него нет проку напрасно загубленным русскими учениками душам россиян. Но мы, живые, непременно должны учитывать его при оценке деятельности «русских учеников».

А вот ещё:

«Это может показаться парадоксом: частнособственнический капитализм в роли пособника социализму?

Но это нисколько не парадокс, а экономически совершенно неоспоримый факт. Раз налицо мелкокрестьянская страна с совершенно разоренным транспортом, выходящая из войны и блокады, руководимая политически пролетариатом, который в своих руках держит транспорт и крупную промышленность, то из этих посылок совершенно неизбежно вытекает первостепенное значение в данный момент местного оборота, во-первых, и возможность оказать содействие социализму через частнохозяйственный капитализм (не говоря уже о государственном), во-вторых.

Поменьше спора о словах. Мы ещё до сих пор безмерно много грешим по этой части. Побольше разнообразия в практическом опыте и побольше изучения его». (Там же, стр. 233)

Как мило, не правда ли, читатель? Сначала заменой понятий опошлить святое, очернить белое и изоврать правое, а потом требовать: «Поменьше спора о словах».

Позвольте, а разве не Ленин убеждал всех и каждого в том, что:

«Общество, основанное на товарном производстве, на известной ступени развития неизбежно становится и само на путь капитализма; России нельзя миновать капиталистическое развитие. Нельзя выскочить из капитализма или перескочить через него каким-нибудь путём кроме пути классовой борьбы на почве и в пределах этого самого капитализма; реакционна мысль искать спасения рабочему классу в чём бы то ни было, кроме дальнейшего развития капитализма; в таких странах, как Россия, рабочий класс страдает не столько от капитализма, сколько от недостатка развития капитализма; рабочий класс безусловно заинтересован поэтому в самом широком, самом свободном, самом быстром развитии капитализма; вопреки теориям, господствовавшим у нас в последние полвека (т.е. вопреки теории народничества), русское общинное крестьянство – не антагонист капитализма, а напротив – самая глубокая и самая прочная основа его» (см. выше)?

Конечно, Ленин! Теперь же, спустя почти 30 (тридцать!) лет, из которых четыре года «русские ученики» безраздельно господствовали на политической арене России, Ленин требует «Поменьше спора о словах» и объявляет русское общинное крестьянство (под именем «частнохозяйственный капитализм») пособником социализма.

Тут дело даже не в том, что один и тот же класс, в нашем случае – крестьянство, не может быть пособником двух диаметрально противоположных общественно-экономических формаций: капитализма и социализма, – а в том, что когда народники, опираясь на крестьян, обосновывали необходимость и закономерность движения России от феодализма (царизма) к социализму, то Ленин называл это, мягко говоря, «парадоксом», «утопией», «авантюрой». А нынче, спустя четыре года безраздельного господства «русских учеников» на политической арене России, выясняется, что это, мягко говоря, не парадокс, не утопия, не авантюра, а экономически совершенно неоспоримый факт. – «Раз налицо мелкокрестьянская страна, раз налицо преобладание в стране мелкокрестьянского уклада, – прозревает Ленин, – то налицо возможность оказать содействие гибнущему, – (от деятельности «русских учеников» во главе с Лениным), – строительству социализма в России через развитие русского общинного крестьянства».

Разумеется, лучше поздно, чем никогда. Одно плохо, пока у «русских учеников» во главе с Лениным открывались глаза на российскую действительность, они успели многим позакрыть их, а тем, кому не успели, стали закрывать рты, требуя: «Поменьше спора о словах».

А как ты смотришь, читатель, на такое откровение Ленина, сделанное им в заключение своей работы «О продовольственном налоге»:

«Не бояться «ученья» коммунистов у буржуазных спецов, в том числе и у торговцев, и у капиталистов-кооператоров, и у капиталистов». (Там же, стр. 244)

Как и кем после этого назвать Ленина? Ну, конечно же… (Здесь каждый волен сказать, что он думает).

«Боже» правый, Ленин столько грязи вылил на Михайловский, а в его лице и на всех народников, за его высказывание о необходимости на благо России брать хорошее отовсюду, откуда можно, учиться хорошему у всех, у кого можно, – и после этого призывает учиться у буржуазных спецов, в том числе и у торговцев, и у капиталистов-кооператоров, и у капиталистов. При этом, как всегда в подобных случаях, он не приводит свои старые взгляды и убеждения в соответствие с новыми, не извиняется, не говорит «я был не прав», а нахально выдаёт своё «озарение» за творческое развитие марксизма.

Через год, после некоторого успокоения крестьян, Ленин разоткровенничается:

«Смычки с крестьянской экономикой той новой экономики, которую мы пытались создать, у нас не было. Есть ли она теперь? Ещё нет. Мы к ней только подходим. Всё значение новой экономической политики, которое в нашей прессе ещё часто продолжают искать везде, где угодно, но не там, где следует, всё значение в этом и только в этом: найти смычку той новой экономики, которую мы с громадными усилиями создаём, с экономикой крестьянской. И в этом наша заслуга. И без этого мы бы не были коммунистами-революционерами.

Новую экономику мы стали строить совершенно по-новому, ни с чем старым не считаясь. И если бы мы её строить не начали, то мы были бы разбиты в первые же месяцы, в первые же годы наголову. Но это не значит, что мы уперлись в то, что если мы начали её с такой абсолютной смелостью, то мы непременно и будем так продолжать. Откуда это вытекает? Это ниоткуда не вытекает.

Мы с самого начала говорили, что нам приходится делать непомерно новое дело, и что если нам быстро не помогут товарищи рабочие стран более развитых в капиталистическом отношении, то дело наше будет невероятно трудным, в котором будет, несомненно, ряд ошибок. Главное: надо трезво уметь смотреть, где такие ошибки допущены, и переделывать всё сначала. Если не два, а даже много раз придётся переделывать всё сначала, то это покажет, что мы без предрассудков, трезвыми глазами подходим к нашей величайшей в мире задаче.

Сейчас основное по вопросу новой экономической политики – правильно усвоить опыт истекшего года. Это надо сделать, и делать это мы хотим. И если мы хотим во что бы то ни стало добиться этого (а мы этого хотим и добьемся!), то надо знать, что задача нэпа, основная, решающая, всё остальное себе подчиняющая, – это установление смычки между той новой экономикой, которую мы начали строить (очень плохо, очень неумело, но все же начали строить на основе совершенно новой социалистической экономики, нового производства, нового распределения), и крестьянской экономикой, которой живут миллионы и миллионы крестьян.

Смычки этой не было, и эту смычку нам надо прежде всего создать. Этому соображению надо подчинить всё». (Там же, Т. 45, стр. 75-76)

Абсолютно верно: у той экономики, которую «русские ученики» стремились строить в стране на основе усвоенного ими марксизма, действительно не было смычки с крестьянской экономикой. И не могло быть, ибо в их сознании не было места самой крестьянской экономике, поскольку они в упор не видели крестьянства в России. Поэтому, – приписывая себе и своей партии заслугу в осознании необходимости установления смычки между проводимой им и его партией экономики – с одной стороны, и крестьянской экономикой – с другой стороны, – он, культурно выражаясь, ёрничает.

Четыре года Ленин и его партия спокойно глазели на крестьян, страдающих от голода, холода и прочих напастей, обрушившихся на них по их, т.е. Ленина и его партии, милости, и не просто глазели, а вырывали из их рта последний кусок хлеба, снимали с них последнюю рубаху. Стоило вконец измученным крестьянам взяться за вилы, как Ленин и его партия тут же «осознали» необходимость если и не оказания помощи крестьянам, то хотя бы не ухудшения их положения продолжением проводимой ими политики в их (крестьян) отношении.

Велика заслуга. Но и это не всё. Заслуга Ленина и его партии в осознании необходимости установления смычки между проводимой ими экономикой – с одной стороны, и крестьянской экономикой – с другой стороны, будет ещё «значимее», коли учесть, что народники настоятельно говорили о вредности теории и практики «русских учеников» и до, и после прихода к власти Ленина и его партии.

Какое наказание заслуживает врач, погубивший пациента, страдающего плоскостопием, накладыванием ему горчичников на спину, при том, что другие врачи категорически советовали ему не делать этого, а хотя бы прописать больному ортопедическую обувь? Деятельность же «русских учеников»

в отношении крестьян куда вредоноснее. Они не ставили им горчичники, нет, они их лечили цианистым калием.

Что касается увязывания Лениным количества ошибок, совершенных им и его партией при строительстве социализма в России, с помощью рабочих капиталистически развитых стран, то здесь Ленин явно пытается отвести от себя и своих товарищей по партии ответственность за допущенные ошибки. Отсюда и его призыв к выискиванию своих ошибок и к их устранению, не страшась многократного переделывания. При этом Ленин заявляет, что:

«… Это покажет, что мы без предрассудков». (См. выше)

В самом деле, какие предрассудки с грязным-то задом. Людям, ставящим свои интересы и интересы своей партии превыше всего, не пристало в час угрозы своему благополучию и благополучию своей партии иметь предрассудки. Они скорее на 99,999% согласятся на уничтожение не соответствующей их теории окружающей действительности, чем на 0, 001% поступятся своими интересами и интересами своей партии.

ж) Несколько слов о Чаянове А.В.

Ошибается тот, кто полагает, что после прихода к власти в России «русских учеников» в лице большевиков, – развитие страны шло по начертанному ими пути. Как было показано ранее, множество эпохальных событий в стране, по крайней мере – в первые годы правления большевиков, разворачивались помимо, и даже вопреки их воле. Единственное, что способствовало им оставаться на плаву бушующей политической арены страны – это, прежде всего, такие качества их лидеров, как, во-первых, безграмотность и беспринципность в теории, во-вторых, бездарность и неразборчивость в практике достижения цели. Это потом они по возможности разберутся, вплоть до физического уничтожения, без суда и следствия, со своими благодетелями, помогавшими им сначала вскарабкаться, а затем и удержаться на вершине политической арены России.

Пока благополучие большевиков зависело от анархистов, они поддерживали анархистов, от левых эсеров – они поддерживали левых эсеров и т.д. Но как только большевики оказывались в безопасности и приступали к обустройству России на свой лад, тут обнажались противоречия со своими благодетелями, и тогда они беспощадно разделывались с ними, ибо иного пути к социализму, кроме марксистского, они не знали и знать не хотели.

Чаянов – одна из жертв теоретической безграмотности и практической бездарности большевиков. Он не самая громкая и не самая многострадальная их жертва. Но он один их немногих, кто не будучи народником научно доказывал состоятельность народничества в условиях всевластия большевиков.

Надо иметь большое мужество и непоколебимую уверенность в собственной правоте, чтобы в период открытого гонения на крестьян государственной власти стать на их защиту. А гонения эти, как я показал выше, осуществлялись большевиками самым решительным образом. Здесь же к сказанному ранее могу добавить следующее. По признанию одного из старейших «русских учеников», члена партии РСДРП с 1898 года, Фрумкина М.И., сделанного им в 1922 году:

«Мы «изживали» кооперацию с такой поспешностью, словно изживание мелкобуржуазных настроений и интересов деревни приходило уже к концу. Нужно отметить, что мы действовали так без особой нужды, только во имя голой схемы». (Четыре года правительственной работы. 1922, стр. 78)

Фрумкин знал, что говорил. Ему ли, являвшемуся с 1918 по 1922 годы членом коллегии и заместителем Народного комиссара продовольствия России, не быть в курсе тех тягот и лишений, которые большевики взвалили на плечи крестьян без особой нужды, т.е. без учёта естественно-исторического процесса развития страны, а только во имя голой схемы марксизма.

Основным направлением деятельности Чаянова была рациональная организация крестьянского хозяйства за счёт внедрения передовой технологии и кооперации. Последнему Чаянов придавал особое значение – как эффективному инструменту развития крестьянского хозяйства. Он не только выступал с лекциями, но участвовал в создании и деятельности ряда кооперативов. Так, в 1915 году – при его непосредственном участии – Центральное товарищество льноводов уверенно и быстро завоёвывает мировой рынок.

К приходу к власти большевиков Чаянов становится одним из признанных лидеров кооперативного движения в стране.

Он сыграл немалую роль в организации направления и наполнения НЭПа. Известно, что среди литературы по кооперации, заказанной Лениным, перед тем как он продиктовал свою статью «О кооперации», была и книга Чаянова «Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации», вышедшая в свет в 1919 году. В целом же – в библиотеке Ленина в Кремле имелось семь работ Чаянова. Более того, работая в Народном комиссариате земледелия (Наркомземе), Чаянов вместе с Теодоровичем А.И., Книпоимчем Б.Н., Берзиным А.К., Кондратьевым Н.Д и другими активно трудится в Комиссии по организации продналога. Итогом деятельности этой комиссии явился документ от 31 марта 1921 года «Основные принципы построения продналога»…

Неизвестно, как бы сложилась история России – продолжи Чаянов приумножать и воплощать свои знания в развитии крестьянского хозяйства. Но ему не дали этого сделать. Большевики использовали его там и тогда, где и когда он требовался им для удержания своей пошатнувшейся власти – и безжалостно избавились от него после её укрепления.

Новая экономическая политика, введённая большевиками в качестве временной уступки разбушевавшемуся крестьянству, заранее была обречена на неудачу, на гибель. Именно поэтому все действия её искренних сторонников с самого начала рассматривались большевиками как народнические, антимарксистские, а значит – антибольшевистские. Исходя из этого, несмотря на то что Чаянов по существу выступал орудием проведения большевиками НЭПа, действовал в строгом соответствии с их указаниями, они выставили его агентом буржуазии, выразителем интересов мелкой буржуазии, под которой, если помнишь, читатель, они всегда и везде подразумевали крестьянство, обустройство благополучия которого никогда не входило в их планы, или, говоря по Фрумкину: «в их голую схему строительства социализма в России по-марксистски».

Разумеется, долго так продолжаться не могло. И потому вовсе не случайно гонения большевиков на Чаянова совпало со сворачиванием ими НЭПа…

Безусловно, я не намерен здесь расписывать биографию Чаянова Александра Васильевича. Полагаю, сказанного достаточно, чтобы у читателя не осталось сомнения в его принадлежности к знатокам крестьянства своего времени, искренне желавших ему процветания и потому пострадавших от рук его противников.

Так вот. Говоря о стремлении большевиков выдать действительное положение дел в России за аналогию развития капитализма западноевропейских стран, Чаянов писал в 1923 году:

«Как видно из нашего попутного анализа, все эти случаи могут быть истолкованы при помощи категорий капиталистического хозяйства, построенного на наёмном труде. Для этого, однако, приходится создавать весьма сомнительную концепцию, объединяющую в лице крестьянина и предпринимателя-капиталиста, и эксплуатируемого им рабочего, впадающего в хроническую безработицу и заставляющего своего хозяина во имя своих рабочих интересов переламывать свое хозяйство и поступать предпринимательски невыгодно. Возможно, что эта фикция в интересах монизма экономического мышления и должна быть сохранена, как указывал, например, проф. А.Вебер во время нашего с ним личного разговора по поводу немецкого издания этой книги. Однако нам лично она кажется слишком натянутой и искусственной, и к тому же практически скорее запутывающей наблюдающиеся факты, чем поясняющей их». (А.В.Чаянов. «Крестьянское хозяйство. Избранные труды». Москва. Изд. «Экономика, 1989 г., стр. 202»)

Стремление Чаянова к оптимальному сочетанию заинтересованности большинства населения страны и государственного интереса наталкивалось на сопротивление большевиков, потому и только потому, что большевики, будучи, по верному замечанию Ленина:

«лишь небольшой частью всего пролетариата, который, в свою очередь, есть лишь небольшая часть всей массы населения» (см. выше), –

стремились к оптимальному сочетанию заинтересованности меньшинства населения страны и государственного интереса. Отсюда и уродливость как формы, так и содержания строительства социализма в России.

Глава VII. Прерванная связь

Слова «буржуй» и «капиталист» с самого начала их употребления в России означили ругательство. На Руси издревле чтили не материальное, а духовное богатство. Здесь никогда не были, и, я думаю, никогда не будут в чести люди, зиждящие своё благосостояние на нужде других. Поэтому когда в конце XVIII - начале XIX веков в России на манер Западной Европы стали появляться поклонники золотого тельца, у множества россиян они вызывали чувство отвращения и негодования. Общее настроение россиян своего времени к представителям капитализма ёмко выразил Белинский:

«Горе государству, которое в руках капиталистов! Это люди без патриотизма, без всякой возвышенности и чувств». (Н. Яковлев, В. Прищепенко. Исторические истоки. М.: Русский язык, 1898 г., стр. 205)

Негативное отношение к буржуазии (капиталистам) сохраняется в России и по сей день, т.к. здесь всё ещё сильно развиты общинные традиции: коллективизм, сотрудничество, взаимовыручка и др. Именно отсутствие у большинства россиян индивидуалистических и частнособственнических устремлений явилось основой того, что несмотря на то что кучке сторонников капитализма в России конца ХХ века во главе с Ельциным удалось закрепиться на вершине государственной власти, она так и не сумела окончательно перевести страну на рельсы капиталистического развития. Побыв у руля государства около 10 лет (с 1990 по конец 1999 годов), она оказалась вынуждена ретироваться.

В настоящее время, ряд ярых сторонников капиталистического развития России либо умерли (Ельцин, Солженицын и др)., либо бежали заграницу (Березовский, Гусинский и др)., либо сидят в тюрьме (Ходорковский, Лебедев, и др)., либо «сидят на чемоданах»… Однако не все, далеко не все апологеты капитализма умерли, бежали за границу, сидят в тюрьме или на чемоданах. Есть среди них и те, кто ещё занимает ответственные посты и на уровне государства, и на уровне регионов. В этом смысле вполне естественно стремление выздоравливающей элиты России положить конец капиталистическим экспериментам в стране.

Справедливости ради надо сказать, что за последние годы – то ли сознательно, то ли бессознательно, то ли добровольно, то ли под давлением обстоятельств – но многие сторонники капитализма в России стали если и не менять свою окраску, то маскироваться. Большинство из них сегодня предпочитают не афишировать такие «прелести» капитализма, как рынок и частная собственность в качестве самодостаточных, самодвижущих и саморегулирующих сил развития общества. Тем более в период нынче развивающегося всемирного кризиса капитализма.

Взять бы всех ныне здравствующих отечественных оракулов капитализма: гайдаров, чубайсов и прочих, обещавших нам, россиянам, манну небесную от установления капитализма в России, да отправить в США и другие страны, терпящие капиталистическое бедствие, для обмена опытом. Только вот – кто их примет, кому они там нужны?! Разве что в качестве психически больных пациентов…

Скажем, Лужков. Матёрый сторонник развития России по капиталистическому пути. В настоящее время он хотя и ратует за установление капитализма в России, но в отличие от прошлых лет, когда вместе с Ельциным разваливал Советский Союз и низвергал Россию в капитализм, – рядясь в тогу демократа и дурача народ байками о преимуществе капитализма над социализмом, суля россиянам благополучие и достаток в условиях рыночной экономики, – уже не выступает за капитализм как таковой в чистом виде, а выступает за социальный капитализм, за капитализм с человеческим лицом, за народный капитализм. Поскольку основные положения своих воззрений на капитализм Лужков изложил в недавно вышедшей в свет своей работе «Развитие капитализма в России. 100 лет спустя: Спор с правительством о социальной политике», постольку, читатель, обратимся к первоисточнику:

«Наступление 2005 года, – пишет Лужков, – отмечено ростом социальных протестов по всей стране. Их непосредственный повод – пресловутая «монетизация льгот». О неподготовленности и низком качестве этого очередного эксперимента наших правительственных либералов сказано уже много. Покаянные речи по этому поводу прозвучали, «хождение в аптеки» отдельных федеральных министров состоялось, дополнительное финансирование реформы проведено. На этом, как говорится, конфликт можно было бы считать исчерпанным.

Но если бы дело было только в неких «отдельных недостатках» как всегда «благонамеренных» устремлений реформаторов. За текущими перипетиями монетизации явно просматриваются совсем не сиюминутные и далеко не технические проблемы социально-экономического развития страны. Опросы общественного мнения фиксируют ухудшение «самочувствия общества». По итогам 2004 года, ещё до январского «льготного кризиса», впервые за последние пять лет число тех, кто сказал, что уходящий год был для него хуже, превысило число тех, для кого он был лучше. Показатель, отражающий динамику ожиданий людей на будущее, ухудшился на 18%, Нынешним экономическим курсом не удовлетворены 75% населения.

Эти социологические выкладки имеют непосредственное отношение к созреванию в современном российском обществе серьезного потенциала революционного брожения.

Дело даже не в том, что протесты «льготников» пугающе созвучны классическому марксистско-ленинскому определению революционной ситуации – «верхи не могут, низы не хотят». Уровень государственного мышления в российском обществе, так же как и историческая память о многочисленных революционных потрясениях, пережитых в прошлом веке, являются достаточно серьезной прививкой и гарантией от срыва к «бессмысленному и беспощадному» социальному хаосу…

Развитие капитализма в современной России действительно подошло к принципиальной развилке. Наверное, самой важной за последние 10-15 лет.

Созданы основы рыночной экономики. Структура экономических отношений в России уже во многом поменялась на капиталистическую и даже устоялась. Теперь мы стоим на пороге едва ли не самых принципиальных и важных социальных реформ – образования, здравоохранения, науки, коммунального хозяйства.

Эти реформы должны окончательно перевести на современные «капиталистические рельсы» развития все общество. Не только экономику, но и весь уклад социальной жизни, который до сих пор в России во многом оставался прежним – социалистическим, базировавшимся на созданной советским государством системе социальных гарантий и социального обеспечения.

Важность этого исторического поворота лишний раз подчеркивает тот факт, что именно «советская социалка» – включая систему льгот, ЖКХ, образование, здравоохранение, культуру и науку – позволила России в последнее десятилетие пройти путь «капиталистического строительства». Стала амортизационной подушкой для общества в период «дикого капитализма» и перехода экономики к рынку.

Теперь эти самые «социальные отрасли экономики» предлагается перевести в рынок. После того как это случится, «точка возврата» в социально-экономическом развитии России всего периода рыночных преобразований будет пройдена.

Это очень важный момент. Мы подошли к тому рубежу, когда должно окончательно стать ясно, состоится ли в России на долгосрочную перспективу рыночное общество. И каким именно оно будет…

От того каким образом и на каких принципах произойдёт эта «капитализация» социальной сферы, зависит оценка того, какой капитализм построен в России, Будет ли он «олигархическим» или «народным», «грабительским» или «социальным»? Будет ли капитализмом XXI или XIX века? И есть ли будущее у такого «нового российского общества»?

Вот почему дискуссия вокруг параметров, сроков и темпов рыночных реформ социальных отраслей является сегодня столь острой и важной для всего общества». (Лужков Ю.М. Развитие капитализма в России. 100 лет спустя: Спор с правительством о социальной политике. – М.: ОАО «Московские учебники и Картолитография», 2005 г.,, стр. 8-9, 16-17, 18)

Почему Лужков критикует сегодняшнюю власть во главе с Путиным и не критиковал вчерашнюю власть во главе с Ельциным? Замечу: Лужков критикует не деятельность отдельных представителей власти, а затеял спор аж со всем правительством, и это вынесено им в заголовок книги. Что изменилось, ведь и тогда, и сейчас он был и остаётся мэром Москвы?

Изменилось направление деятельности российской власти. Если раньше она действовала в интересах кучки капиталистов, в ущерб большинства российского народа, то теперь наоборот – она действует в интересах большинства российского народа, в ущерб кучки капиталистов. И вся разница. Его стенания о росте социальных протестов с наступлением 2005 года, об ухудшении «самочувствия общества» за последние пять лет, о неудовлетворённости нынешним экономическим курсом 75% населения и т.д. – оттуда, от недовольства деятельностью нынешней российской власти в интересах большинства российского народа, в ущерб кучки капиталистов. В противном случае он должен, нет, обязан был бы расчихвостить деятельность российской власти при Ельцине – и лишь затем перейти к критике российской власти при Путине, а не критиковать деятельность российской власти при Путине за то, что она, по его мнению, не так чистит авгиевы конюшни, оставшиеся ей в наследство от предыдущей, Ельцинской власти.

Некоторые читатели могут завопить, дескать: «как же так, ведь Лужков сделал много хорошего для Москвы и москвичей: город благоустраивает, ветеранам-пенсионерам, учителям, врачам и прочим малоимущим слоям населения Москвы выдаёт денежную надбавку» и т.д., и т.п. Не спорю. Допустим. Но в этом нет заслуги Лужкова. В этом заслуга той общественно-политической системы, которую он исповедует, заслуга капитализма. Обобрать ветеранов, пенсионеров, учителей, врачей и прочих, а потом из награбленного выдать надбавку к их мизерной пенсии или заработной плате – с тем, чтобы полученной пенсии или заработной платы хватило на хлеб и воду от зарплаты (пенсии) до зарплаты (пенсии) – не представляет особого труда. Конечно, на фоне ветеранов, пенсионеров, учителей, врачей и прочих малоимущих жителей других регионов России, где пенсии или заработной платы если хватает на хлеб, то не хватает на воду, а если хватает на воду, то не хватает на хлеб – москвичи жируют. Но мало кто задумывается, что хлебом и водой не ограничивается потребность человека. Более того, при Советской власти, за исключением ряда обстоятельств, люди не знали забот с хлебом и водой, а учителя и врачи были сродни святым, а не бомжам, как сегодня, с подачи Лужкова и прочих сторонников развития России по капиталистическому пути.

Теперь, что касается «монетизации льгот». Во-первых, ни о каких правительственных либералах в годы правления Путина не может быть и речи. Я говорю не о персональной принадлежности к либералам того или иного члена правительства в годы правления Путина, а об идеологической направленности деятельности правительства в годы правления Путина. Либерализмом здесь и не пахло.

Во-вторых, совершенно неверно, что наступление 2005 года отмечено ростом социальных протестов по всей стране. Почему? Ответ смотри ниже (в-третьих).

В-третьих, рост социальных протестов, якобы, вызванный пресловутой «монетизацией льгот» связан не с неподготовленностью и низким качеством его проведения, а с рецидивом капитализма. Пресловутая «монетизация льгот» высветила родовые пятна капитализма. Стоило их удалить – и социальные протесты канули в лето. Ведь раньше как было, например, в области медицины? Масса аптек или других заведений, торгующих лекарствами, получали дотацию из государства на реализацию ими населению части лекарств по льготной цене. Допустим, в аптеке №1 пачка анальгина стоимостью 1 тысяча рублей продаётся льготнику по цене 500 рублей. Недостающие 500 рублей доплачивает государство. Допустим, аптека №1 ежемесячно реализует 10 пачек анальгина по льготной цене на сумму 5 тысяч рублей. Следовательно, аптека №1 ежемесячно получала выручку от продажи анальгина льготникам в размере 10 тысяч рублей (5 тыс. руб. от льготников + 5 тыс. руб. дотация государства).

До пресловутой «монетизации льгот» аптека №1, войдя в сговор с заинтересованными лицами (преимущественно с врачами), вполне могла обходиться без удовлетворения нужд льготников и ежемесячно иметь при этом ту же выручку в размере 10 тысяч рублей. Вариантов не счесть. Самый простой – это купить кому-либо из сотрудников аптеки №1 указанные 10 пачек анальгина по фальшивым рецептам за 5 тыс. рублей и снова реализовать их «на стороне» по цене 1 тысяча рублей. Из 10 тыс. руб., полученных за реализацию вновь выставленных на продажу 10 пачек анальгина, 5 тыс. руб. идут на возмещение сотруднику, купившему их по фальшивым рецептам, 5 тыс. руб. ложатся в карманы, скажем, заведующего аптекой №1 и его подельников. Технология этой операции незатейлива.

После пресловутой «монетизации льгот», когда дотационные деньги государство выдаёт не предприятиям и организациям, оказывающим услуги льготнику, а на руки льготнику, – с тем, чтобы он сам решал, как и на что их потратить, – выясняется, что манипуляция с лекарствами в стиле а-ля льготник невозможна.

Схоже обстояло дело и в области транспорта с льготами на проезд. Ну не хотели автотранспортники отдавать моржу за провоз воздуха, и всё тут. Одно дело – перевезти троих льготников и получить деньги за четверых, с учётом льготника домоседа Николая Ивановича или льготника любителя ходить пешком Андрея Семёновича, и другое дело – в отсутствии льготников перевезти троих и получить деньги за троих.

Льготы не отменяются, отменяется старая форма реализации льгот. Этого-то и не хотели допустить капиталисты, чиня всевозможные препятствия проведению в жизнь пресловутой «монетизации льгот».

В-четвёртых, напрасно Лужков взывает к исторической памяти россиян в качестве прививки от революционных потрясений. Ему ли, одному из главных действующих лиц расстрела Советской власти из танков, учинённого в Москве средь бела дня в октябре 1993 года, бояться революционных потрясений?

Хорошо ещё, что Лужков не выступает за социальный рабовладелизм, за рабовладелизм с человеческим лицом, за народный рабовладелизм. И на том ему спасибо.

Начиная с 2000 года здоровая часть российского организма медленно, но верно, стала брать вверх над капиталистической заразой. Смею надеяться, россияне окончательно очнулись от демократического угара и теперь однозначно не позволять надеть на себя ярмо капитализма. По крайней мере до тех пор, пока коллективизм в России будет преобладать над индивидуализмом.

Исходным пунктом выздоровления россиян служит появление на вершине российской власти Путина В.В. Его приход к власти в стране в конце ХХ века в качестве Председателя правительства России, а затем в начале XXI века в качестве Президента России – знаменует собой победу здоровых сил в стране.

Мало прийти к власти той или иной силе, а тем более – привести к власти своего человека. История всех времён и народов свидетельствует, что любой силе общества для достижения поставленной цели требуется поддержка масс. Чем грандиознее и масштабнее цель, тем сильнее должна быть поддержка масс. За примерами далеко ходить не надо. Достаточно взглянуть на историю отечества новейшего времени.

Поднявших головы в конце ХХ века новоявленных сторонников капитализма постигла та же участь, что и их предшественников в начале ХХ века. Как те, так и эти, придя к власти, – не смогли утвердиться в ней, поскольку как тогда, так и сегодня – большинство россиян не приемлет капитализм. Доказательством тому в прошлом служит состав Учредительного собрания, в настоящем – составы двух последних Государственных Дум. На последних выборах в Государственную Думу третьего и четвёртого созывов преобладающим большинством голосов россияне отказали буржуазным партиям, как то: «Российская демократическая партия «Яблоко», «Союз правых сил» и др., – и не то что находиться у руля российского государства, но даже в рубке управления российским государством, дабы они своим присутствием не отравляли воздух. Все эти гайдары, чубайсы, немцовы, хакамады и прочие сторонники установления капитализма в России, начиная с 2000 года, неизменно оказывались вне стен Государственной думы. Возможно, некоторые их них, бросив свои партии и организации, а то и по поручению своих партий и организаций, просачивались в Госдуму, участвуя в выборах на стороне других партий и организаций, например, через КПРФ или ЛДПР, а так же как одномандатник, одурачив жителей какого-нибудь тьматаракановского избирательного округа. Не спорю, ещё не все каналы перекрыты…

В свою очередь «русские ученики» в лице большевиков 76 лет держались у власти во многом благодаря созвучности своих идей с народничеством, пока окончательно не выхолостили их. Систематические срывы и неудачи «русских учеников» на пути строительства социализма в России, объясняемые ими кознями врагов социализма или новизной поставленных задач, – на самом деле результат если и не противодействия, то безразличия масс к теории и практике «русских учеников». Доказательством тому – бездействие масс в годы уничтожения советской власти новоявленными сторонниками установления капитализма в России, апогеем которого явился октябрь 1993 года.

Итак, вызванные к жизни если и не противодействием, то безразличием масс к теории и практике «русских учеников», однозначно и обильно сдобренные заграничными дрожжами новоявленные сторонники установления капитализма в России, без труда пробравшись на вершину российской власти, в течение 10 лет прививали массе любовь к капитализму. Тщетно. Масса не пошла за ними. А всё потому, что в очередной раз подымавшая голову отечественная буржуазия очередной раз оказалась вынуждена вариться в собственном соку. Систематически кроя и перекраивая доставшийся ей в наследство российский пирог, она обновляла и упорядочивала систему межутробных связей и взаимоотношений.

К концу 90-х годов ХХ века эксплуатация россиян достигла рабского уровня. Продавец рабочей силы был низведён до положения скота. Его труд оплачивался значительно ниже стоимости жизненных средств, необходимых ему для производства и воспроизводства рабочей силы. Мало того что преобладающее большинство россиян работало за хлеб и воду, вдобавок и эти крохи им не выплачивались по несколько месяцев, и даже лет. В итоге – в стране примерно на 20 лет сократилась продолжительность жизни, упала рождаемость и повысилась смертность, в результате чего численность россиян ежегодно становилась меньше чуть ли не на один миллион человек. Оставшиеся в живых россияне в большинстве своём переходили на подножий корм. В ход пошли кошки, собаки, вороны и другие доступные представители фауны и флоры. Ну и, конечно же, спасибо советской социальной системе. Как правильно заметил Лужков:

«Именно «советская социалка» – включая систему льгот, ЖКХ, образование, здравоохранение, культуру и науку – позволила России в последнее десятилетие пройти путь «капиталистического строительства». Стала амортизационной подушкой для общества». (См. выше)

Зная выносливость и терпимость советского человека вообще, российского человека в частности, смею предположить, что сторонники установления капитализма в России конца ХХ века рассчитывали, а судя по содержанию вышеназванной книги Лужкова, – кто забыл, напоминаю, что она вышла в свет в 2005 году, – продолжают, рассчитывать на большее, чем десятилетнее правление. Вовсе не случайно первый раздел вышеуказанной книги Лужкова гласит: «Призрак бродит по России». Конечно, до Маркса с Энгельсом далеко, но понять можно. Лужков прекрасно осознаёт равнозначность призыва в капитализм политическому самоубийству. Поэтому, как писалось ранее, он против капитализма как такового в чистом виде, а за социальный капитализм, за капитализм с человеческим лицом, за народный капитализм. Дальше – больше. Как выясняется в очередной затянутой им аллилуйи капитализму, он за капитализм в качестве основы государства всеобщего благосостояния, за капитализм для большинства. Цитирую:

«Суть «государства всеобщего благосостояния», «капитализма для большинства» состоит в признании того, что есть сферы человеческой деятельности, в которых рыночные механизмы полностью не работают. Речь прежде всего идёт о социальной политике. Но «система благосостояния» также охватывает здравоохранение, образование, науку, жилищные вопросы. И эти области подлежат обязательному государственному регулированию.

Смысл этого регулирования – в реализации двух задач. Во-первых, в борьбе с бедностью, смягчении негативных последствий рыночной экономики через общественное перераспределение ресурсов и предоставление государством социальных услуг.

А во-вторых, в развитии «человеческого потенциала», «человеческого капитала» общества. Причем важность этой второй задачи стала особенно возрастать в последние десятилетия – по мере перехода цивилизации к постиндустриальному типу развития, информационному обществу. Ставшая уже классической теория информационного общества Д. Белла гласит, что традиционные элементы капиталистической модели прошлого – труд, капитал, земля – с развитием человеческого общества, информационных технологий теряют своё значение. Важнейшим источником прибавочной стоимости, наращивания капитала и экономического развития становится знание.

С точки зрения хозяйственного механизма капиталистического производства, это означает, что чем больше интеллектуальные вложения в производство, чем больше ноу-хау и научных разработок использовалось при создании продукта, тем выше его стоимость, тем эффективнее производство и тем конкурентоспособнее производимые товары.

С точки зрения социальной политики капиталистического государства, это означает необходимость сосредоточения усилий на повышении качества жизни человека, целенаправленных вложений в развитие науки, здравоохранения, образования.

Прежде чем завершить этот экскурс в историю эволюции капитализма, нужно сказать, что я не стремлюсь идеализировать современный капитализм, современные западные общества.

Во-первых, ограничения «свободной руки рынка», безусловно, стоили определенных издержек тем обществам, которые реализовывали эту стратегию. Это прежде всего замедление развитие бизнеса в связи с ростом налогового бремени и увеличением социальных обязательств государства. Были выявлены и другие недостатки системы, например, порождаемое ею социальное иждивенчество. Никуда полностью не исчезли и социальные противоречия.

Современным капиталистическим обществам всё так же свойственны экономические кризисы. Со временем стали понятны ограничения и пределы применимости кейнсианской доктрины. Хотя опять же, сама экономическая теория не стоит на месте, и Нобелевские премии по экономике нео-кейнсианцы получать продолжают.

В значительной степени правы и те критики современного капитализма, которые утверждают, что преодоление внутренних противоречий в современных западных капиталистических обществах, сама реализуемость моделей «социального государства» стали возможны благодаря глобализации. Тому, что капитализм смог вывести «классовые разногласия» западных обществ вовне. Перенести их на отношения с «третьим миром», использовать его дешёвые и доступные ресурсы.

Указания на подобные издержки и проблемы в развитии современного капитализма обоснованны и необходимы. Глупо и недальновидно идеализировать ситуацию. Но не следует отвергать и самое главное – только переход на траекторию развития социальных основ экономики, только эволюция капитализма к модели «государства всеобщего благосостояния» позволили современному обществу выжить.

Надо сказать и о том, что западные страны «научились» достаточно тонко регулировать соотношение либерального и социального направлений в политике и экономике. В последние десятилетия мы являемся свидетелями своеобразных циклов, «легких волн» в развитии западных стран. В одно время здесь одерживают победу либералы и создаются лучшие условия для развития экономического потенциала стран, но хуже решаются социальные проблемы. Потом, однако, баланс восстанавливается. Граждане этих стран голосуют за социалистов, которые уделяют особое внимание социальной политике, улучшают ситуацию в этой сфере, хотя часто и в ущерб «либеральным задачам» развития экономики. В результате – на очередных выборах цикл смены социалистов и либералов у власти запускается вновь.

В конечном счёте эта система «легких волн» обеспечивает главное – адаптацию и общества, и социально-экономического курса к условиям жизни страны. Соответствующие политические и социально-экономические циклы уводят от экономических кризисов, с одной стороны, и социальных протестов – с другой». (Лужков Ю.М. Развитие капитализма в России. 100 лет спустя: Спор с правительством о социальной политике. – М.: ОАО «Московские учебники и Карто литография», 2005, стр. 75-79)

Остановимся, читатель, на лужковских перлах поподробнее.

1) «…Труд, капитал, земля – с развитием человеческого общества, информационных технологий теряют своё значение. Важнейшим источником прибавочной стоимости, наращивания капитала и экономического развития становится знание».

Хоть Лужков и говорит это со ссылкой на Белла, но коли он солидаризируется с ним по данному, якобы, его высказыванию, то какой спрос с Белла? Изготовитель топора не виновен ни в том, что кто-то убил человека этим топором, ни в том, что этот топор используется к качестве чайника. Мало ли – кто и что говорит. Важно – кто и как использует сказанное другим. С этой точки зрения Лужков предстаёт перед нами абсолютным нулём. Алхимики – и те посрамлены им. Даже они не додумались до наращивания золота при потери им своего значения. Не вдаваясь в длинное рассуждение по всем аспектам данного перла, замечу, что знание – это тот же капитал, но иного рода; что в производстве и использовании знания труд первичен – знание как результат труда вторично; что в системе земля-человек – земля первична, человек вторичен и т.д.

2) «…Чем больше интеллектуальные вложения в производство, чем больше ноу-хау и научных разработок использовалось при создании продукта, тем выше его стоимость».

Говорят, развитие общества движется спиралеобразно. Но не до такой же степени! Нельзя же при каждом новом витке садиться на дерево. Этак, не успеешь спуститься с дерева, как снова окажешься на дереве. Дай волю лужковым – всю жизнь просидишь на дереве. Как знать, возможно, этого и добивается Лужков с сотоварищами для эксплуатируемых, которым в таком случае будет легче пареной репы объяснить повышение стоимости потребляемого ими продукта, скажем, внедрением в производство нового токарного станка. А что? Ведь раздаются то там, то тут призывы к покаянию интеллигенции за передачу ею знаний рабочим и крестьянам; к отмене всеобщего образования.

В действительности же, чем больше интеллектуальные вложения в производство, чем больше ноу-хау и научных разработок использовалось при создании продукта, тем ниже его стоимость. Потому-то мануфактура и вытеснила кустарничества, что её продукция стоила дешевле аналогичной продукции кустаря – благодаря именно тому, что она вобрала в себя больше интеллектуальных вложений, больше ноу-хау и научных разработок.

3) Социальная политика капиталистического государства, означает необходимость сосредоточения усилий на повышении качества жизни человека, целенаправленных вложений в развитие науки, здравоохранения, образования.

Топорная пропаганда капитализма налицо. Очевидно, Лужков полагает, что за десятилетнюю историю капитализации России, проводимой им и его сторонниками в конце ХХ века, читатель прочно обосновался на дереве. Такому любое гнильё можно впарить, главное – упаковка. А упаковывать господа умели всегда. Вот и сейчас за пышными фразами «повышение качества жизни человека» и т.д. – проступает забота о повышении качества жизни капиталиста. Из этой же оперы и предыдущее его утверждение: «чем больше интеллектуальные вложения в производство, чем больше ноу-хау и научных разработок использовалось при создании продукта, тем выше его стоимость». Повысить качество жизни человека путём увеличения стоимости потребляемого им продукта – нельзя! Понизить – можно!!!

К тому же – никто не отменял действия основного экономического закона капитализма: извлечение максимума прибыли при минимуме затрат. И ни когда-нибудь в грядущем, а сию минуту, сейчас, сегодня… Самое долгое при жизни капиталиста.

4) Ссылка Лужкова на нео-кейнсианцев, продолжающих получать Нобелевские премии за развитие экономической теории капитализма, совершенно беспомощна, если не знать, что она рассчитана на сидящих на дереве. Тем более – в свете мирового кризиса капитализма, разразившегося в 2008 году. Где эти чудо-буржуазные экономисты, продолжающие получать Нобелевские премии за развитие капиталистической экономической теории? И разве разразившийся нынче мировой кризис капитализма – не есть результат следования капитализма экономической теории нео-кейнсианцев, за которую они продолжают получать Нобелевские премии?!

Что ещё надо для доказательства порочности аргументации со ссылкой на регалии, когда в год всемирного экономического кризиса лауреатом Нобелевской премии по экономике за 2008 год становится американский экономист П. Кругман за анализ моделей торговли и проблем экономической географии, или, по-другому – за анализ торговли и размещения экономической активности.

Вот они – гримасы капитализма!

5) Два последних абзаца Лужкова, ради которых он, собственно, и городил огород, зазывая россиян в капитализм, развенчаны в пух и прах на глазах всего мирового сообщества. Разразившийся в 2008 году мировой кризис капитализма не оставил камня на камне от утверждения Лужкова о том, что:

«…Западные страны «научились» достаточно тонко регулировать соотношение либерального и социального направлений в политике и экономике. В последние десятилетия мы являемся свидетелями своеобразных циклов, «легких волн» в развитии западных стран. В одно время здесь одерживают победу либералы и создаются лучшие условия для развития экономического потенциала стран, но хуже решаются социальные проблемы. Потом, однако, баланс восстанавливается. Граждане этих стран голосуют за социалистов, которые уделяют особое внимание социальной политике, улучшают ситуацию в этой сфере, хотя часто и в ущерб «либеральным задачам» развития экономики. В результате – на очередных выборах цикл смены социалистов и либералов у власти запускается вновь.

В конечном счёте эта система «легких волн» обеспечивает главное – адаптацию и общества, и социально-экономического курса к условиям жизни страны. Соответствующие политические и социально-экономические циклы уводят от экономических кризисов, с одной стороны, и социальных протестов – с другой». (См. выше)

Какая лажа! Какая лажа!!!

Надеюсь, с этим всем всё ясно. Пойдём дальше.

Выше я уже указал на то, что начиная с 2000 года – российское общество пошло на поправку; что начиная с 2000 года – здоровая часть российского организма медленно, но верно стала брать вверх над капиталистической заразой; что исходным пунктом выздоровления россиян служит появление на вершине российской власти Путина; что мало прийти к власти той или иной силе, а тем более привести к власти своего человека; что любой силе общества для достижения поставленной цели требуется поддержка масс; что чем грандиознее и масштабнее цель, тем сильнее должна быть поддержка масс.

Затем, совершив небольшой экскурс в новейшую историю отечества, было установлено, что отсутствие поддержки масс явилось основной причиной схода с вершины российской власти и «русских учеников», и вновь народившейся отечественной буржуазии.

Теперь настал черёд рассмотрения власти Путина.

Ни для кого не секрет, что с приходом к власти Путина строительство капитализма в России, начатое с начала 90-х годов прошлого века, прекратилось. К сожалению, до сих пор сей факт не получил должной оценки. Одни отмечают реальную заботу государства о человеке труда, выраженную главным образом в снижении эксплуатации, повышение жизненного уровня, ликвидации неуверенности в завтрашнем дне, возвращение чувства гордости за свой народ и свою страну, другие – отсутствие у государства намерения покончить с капитализмом. Сами путинцы всячески избегают конкретного ответа на вопрос: «По какому пути развития России они следуют?». Данное обстоятельство и позволяет сторонникам установления капитализма в России нести всякую чушь, как это делает Лужков:

«Нынешние российские либерал-реформаторы оказываются в полном смысле слова последовательными «большевиками-ленинцами», поскольку их усилия в построении (да ещё и оправдании) в современной России дремучего капитализма по образцам и лекалам конца XIX века являются самым верным путём к новому «семнадцатому году». (Там же, стр. 12-13)

И это он говорит в 2005 году! Окститесь, господин Лужков. Какие либерал-реформаторы силятся построить (да ещё и оправдать) дремучий капитализм в современной России, на пятый год прихода Путина к власти в стране?!

Возможно, Лужков имел ввиду своих сторонников из «Яблока» и СПС? Тогда при чём здесь «усилия в построении»? Своё они уже отстроили, и теперь их задача не дать путинцам разрушить до основания свои сараи.

Появление Путина и его сторонников на вершине российской власти остаётся «загадкой» не только для окружающих, но и их самих. Речь не о служебной лестнице, где каждый шаг запротоколирован, задокументирован, зафиксирован, а о другом.

С высоты сегодняшнего дня появление Путина и его сторонников на вершине российской власти, словно снег на голову. Кто они? Сторонники «русских учеников»? Нет. Сторонники установления капитализма в России? Нет. Своего философско-исторического взгляда на обустройство России у них тоже нет. По крайней мере при смене на вершине российской власти сторонников установления капитализма в России ни в чём таком они не были заподозрены (такими же девственно чистыми они остаются и по сей день). При этом, взойдя на вершину российской власти, они не поддерживают ни философско-исторический взгляд на обустройство России «русских учеников», ни философско-исторический взгляд на обустройство России буржуазии.

Вот уже почти 10 лет Путин и его сторонники обустраивают Россию без какого-либо философско-исторического обоснования. Плохо это? Да плохо. Нельзя строить здание, не имея плана его строительства. Рано или поздно им придётся представить обществу философско-историческое обоснование своего творчества. Пока же они строят «на глаз», и, надо сказать, совсем не плохо. В ближайшее десятилетие на российском горизонте нет ни единого облачка, которое могло бы прервать это строительство. Почему? Потому что они пользуются добровольной и осознанной поддержкой масс.

Почему их поддерживает большинство россиян? Потому что они выражают интересы большинства россиян.

Вот ключ к разгадке успеха Путина и его сторонников.

Экспансия капитализма в Россию осуществляется давно и безуспешно. После отмены в крепостного права в 1861 году некоторым даже показалось, что капитализм в России скорее жив, чем мёртв. «Русские ученики» зубы сточили, разжёвывая всем и каждому безусловное господство капитализма в России; полное разложение крестьянства и установление капиталистических отношений в деревне с 1861 года:

«Таким образом, с точки зрения марксиста, капитализм засел уже прочно, сложился и определился вполне не только в фабрично-заводской промышленности, а и в деревне, и вообще на Руси… Капиталистический путь развития России никем уже не отрицается, разложение деревни – бесспорный факт». (См. выше)

Это говорил Ленин в 1895 году в работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве». А спустя четыре года, в работе «Развитие капитализма в России», как помнишь, читатель, он был ещё категоричнее.

Затем последовал февраль 1917 года. Без малого восемь месяцев сторонники установления капитализма в России правили российский корабль, стоявший на якоре народничества, в капитализм. Впустую.

Лишь в 90 годы прошлого (ХХ) столетия им представилась возможность придать своим видениям реальные очертания…

Тут-то и появились путинцы. Целых десять лет шло их созревание. С каждым годом хиления и херения сторонников установления капитализма в России они набирали силу. Малочисленность сторонников установления капитализма в России приводила к тому, что выбывший из строя многократно опарафинивщийся строитель капитализма вынужденно заменялся одним из скрытых противников строительства капитализма в России (будущим путинцем)… Процесс этот ещё только предстоит изучить. Но уже сегодня ясно, что к концу 1999 года на вершине государственной власти возобладали те, кто был против роста наркомании, насилия, террора, коррупции, безграмотности, смертности, нищеты и прочих неотъемлемых атрибутов капитализма; против установления капитализма в России; против уничтожения россиян, – те, чьи интересы совпадали с интересами большинства россиян. Они не орали, не кричали, не размахивали руками, не организовывали антикапиталистические митинги и демонстрации, а в меру своих возможностей и способностей тихо и мирно делали своё дело.

Отличительной особенностью этого времени является антикапитализм сверху. Именно антикапитализм сверху позволил России обрести себя без каких-либо потрясений.

Оказавшись под прессом государства во главе с Путиным, пытавшегося положить конец всесилию капитала, и тем самым – если и не разжать, то хотя бы ослабить его когти, впившиеся в горло рабочих и крестьян, отечественная буржуазия в поисках выхода из создавшегося положения «ощутила» острую потребность делиться наворованным с обворованными. Начались разговоры… Да какие! Похлеще, чем в ресторане Тестова…

Нашлись и противники. Стали раздаваться голоса о предательстве, угодничестве новой власти и т.д. Главным аргументом противной стороны была неэффективность сближения капиталистов с рабочими и крестьянами. – «Надо, – уверял один из лидеров буржуазной партии «Союз правых сил» (СПС) Б. Немцов, – образно говоря, не делиться с рабочими рыбой, они её съедят и снова будут голодными, а научить их ловить её, тогда они всегда будут с рыбой, т.е. сытыми». При этом он и его сторонники тщательно умалчивают, что, во-первых, для ловли рыбы нужна удочка (первоначальный капитал, который взять неоткуда, кроме как в борьбе с капиталистом); во-вторых, даже при наличии удочки, нельзя поймать рыбу там, где её нет, ибо она уже вся выловлена капиталистами. Таким образом, хоть верть, хоть круть, а всё упирается в капиталистов. И если они не желают улучшить благосостояние рабочих и крестьян, то последние это сделают сами…

Подобный трюк с рыбой уже проделывали ранее сторонники установления капитализма в России. Помнится, А. Чубайс – ещё один лидер СПС, в 90 годы ХХ, прошлого, века, стоя у доски с указкой в руках, на всю страну демонстрировал по телевидению ползучую вверх диаграмму роста благосостояния россиян в случае приобретения ими ваучера. Он лишь умолчал о предназначенности диаграммы буржуазии. Это выяснилось потом, когда благосостояние большинства россиян горохом покатилось вниз от всенародной ваучеризации.

Второй раз этот фокус не удался. «Жарь-жарь, а рыба будет» не прошло. После ряда усушек и утрясок, совещаний и консультаций по данному вопросу – было принято историческое решение о создании при президенте России (Путине) нечто вроде координационного органа во главе с олигархом Потаниным.

В поисках защиты вновь нарождающаяся отечественная буржуазия апеллировала к народу. Всплеск всебуржуйского плача пришёлся на 2005 год. Детонатором рёва явился приговор российского суда по так называемому делу главы нефтяной компании «ЮКОС» М. Ходорковского (Ходорковский и глава МФО «Менатеп» П. Лебедев получили по девять лет лишения свободы в колонии общего режима, глава АОЗТ «Волна» А. Крайнов – пять лишения свободы условно).

Наиболее показательны в этом отношении телевизионные передачи: «К барьеру» (ведущий В. Соловьёв) и «Времена» (ведущий В. Познер). Первая шла по каналу НТВ 2 июня 2005 года, вторая – по каналу ОРТ 5 июня 2005 года и 30 ноября 2005 года соответственно.

В передаче Соловьёва в словесной дуэли сошлись М. Леонтьев и Б. Немцов. Первый отстаивал ту точку зрения, что в конце 80-х - начале 90-х годов прошлого (ХХ) века небольшая кучка людей, воспользовавшись суматохой в стране (к слову говоря, созданной ими же), неправедным путём захапала огромную часть (чуть ли не 90% и выше) богатства России и тем самым обрекла подавляющее большинство россиян на выживание, и что российский народ с этим никогда не согласится. Второй отстаивал ту точку зрения, что в конце 80-х - начале 90-х годов прошлого (ХХ) века небольшая кучка людей в стране нажила огромные состояния (суммарно равное чуть ли не 90% и выше богатства России) своим непосильным трудом на совершенно законных основаниях, и что оставшаяся часть россиян, не желающая признавать это, ведёт себя нехорошо, и тем самым вредит развитию России.

Не остался в стороне и ведущий. На указание Немцова:

«Если на то пошло, то надо сажать большинство сидящих здесь, в зале, и миллионы телезрителей», –

Соловьёв резонно заметил:

«За что? За то что они были вынуждены жить по тем законом, которые установили вы нечистоплотными методами?».

Результат голосования телезрителей красноречиво свидетельствовал об антикапитализме россиян: Леонтьева поддержали 63515 человек, Немцова – 43108 человек. Перевес без малого в 1,5 раза. Он мог быть намного значительнее, если учесть, что в отличие от Леонтьева – за Немцовым стояла организованная сила в лице СПС, наверняка пыжившаяся переголосовать Леонтьева. Уж дюже число поданных голосов за Немцова совпадает с числом членов СПС.

Завершая передачу, Соловьёв сказал:

«Итак, мы пришли к выводу о том, что: 1) олигарх это зло 2) рядом с Ходорковским надо было посадить тех людей из правительства, которые помогали ему грабить страну».

В аналогичном ключе прошла и передача Познера от 5 июня 2005 года. Многочисленные его усилия вывести участников передачи на позитивный разговор о капитализме разбивались об критику ими капитализма. Его брюзжание типа: «развитие капитализма в России было задержано на 80 лет в связи с экспериментом социалистического строительства», или: «может ли капитал, захваченный в России в начале капитализации, быть когда-нибудь легализован?» тонули в антикапиталистических высказываниях собравшихся.

Так, В. Никонов указал на то, что после ареста Ходорковского и Лебедева – налоговые поступления в казну от крупнейших корпораций выросли в среднем в 3-5 раз;

И. Бунин выразил озабоченность ежегодным бегством капитала из России в размере до 27 миллиардов долларов США. Эта колоссальная сумма, ежегодно создаваемая трудом россиян, ежегодно присваивается вновь нарождающейся отечественной буржуазией в ущерб развития России, российского общества;

Б. Титов отметил тот факт, что арест Ходорковского и Лебедева привёл вновь нарождающуюся отечественную буржуазию к переоценке ведения бизнеса в сторону развития социальных программ.

Не стала исключением и передача Познера от 30 ноября 2005 года, посвящённая празднику 4 октября «День согласия и примирения», выдуманного сторонниками установления капитализма в России в 90-е года прошлого (ХХ) века в качестве апофеоза всенародного согласия и примирения богатых с бедными, грабителей с ограбленными.

Вкратце – разговор её участников походил на игру в кошки-мышки. Собравшиеся за круглым столом коты дружно декларировали необходимость установления правил и норм потребления мышей. Говорилось и о том, что с приходом к власти в стране Путина и его сторонников – приходится класть в мышеловку хотя бы малюсенький кусочек сыра, а то стало как-то неудобно, и главное небезопасно. За кадром время от времени раздавались дружные возгласы одобрения и рукоплескания мышей. Всех переплюнул Л. Радзиховский, предложивший со ссылкой на опыт Англии стимулировать буржуазию на благотворительную деятельность. Там, видите ли, наиболее отличившимся благотворителям королева присваивает титул рыцаря, сэра, а то и пэра. Вот бы и у нас, скажем, подал нищему копеечку – получи орден «За заслугу перед отечеством» I степени и т.д. На худой конец можно и двухнедельную поездку на Багамы или в Куршевель с полным пансионным обеспечением. Подал две копеечки – получи звания Героя капиталистического труда и Золотую звезду героя в придачу.

Дай волю господам, они и не на такое сподобятся. А что, ведь ещё совсем недавно, в 90 года прошлого (ХХ) века, будучи у власти, они с легкостью распределяли между собой государственные тендеры, акции, премии, аукционы и т.д., на миллионы и миллиарды рублей.

Опыт Англии надо изучать, прежде чем переносить его на отечественную почву. Нас уже столько раз тыкали носом в опыт других стран, после чего всякий раз приходилось проводить дезинфекцию, что пора начать жить своей головой.

Грабить народ, а затем, сделав ему копеечную подачку, получить золотую звезду героя, изготовленную на народные средства, накопленные в бюджете страны, – много ума не надо. Такой опыт не только россияне, но и англичане не приемлют. А ты вот поди выжми соки из другого народа, как это делали и продолжают делать англичане в своих колониях, доминионах (одну только Индию они доили около 200 лет), Ираке и прочих горячих точках (организованных непосредственно при их участии), да принеси и отдай полученное богатство своему народу. Пусть не всё, пусть маленькую часть, и тогда не только англичане, но и россияне не откажутся тебя стимулировать.

У нас этого нет, и, я надеюсь, не будет никогда, ибо не только крестьяне, как говорил Энгельгардт, но и весь российский народ в подавляющем большинстве не зиждет своё благосостояние на нужде других, а зиждет его на своём труде.

Но это может быть, если в России установится власть капиталистов, людей без патриотизма, без всякой возвышенности в чувствах.

Хочется верить, что в России никогда не восторжествуют люди, убивающие свою мать со словами: «Прости, мама, ничего личного, это бизнес!». Скорее мать убьёт своё дитя, ради бизнеса предавшее забвению патриотизм и возвышенные чувства. На том стояла, стоит и будет стоять Россия до тех пор, пока в ней коллективизм преобладает над индивидуализмом.

Ясное дело: и получившие наказание Ходорковский, Лебедев, Крайнов и др., и бежавшие от российского гнева и российского правосудия Березовский, Гусинский, Невзлин (к слову говоря, в июле 2008 года он был заочно осуждён к пожизненному заключению – такова степень тяжести его вины перед выздоравливающим российским народом за финансовые махинации) – частности. Речь идёт о порочности капиталистической системы в целом. Прав, прав Белинский, говоря:

«Горе государству, которое в руках капиталистов! Это люди без патриотизма, без всякой возвышенности в чувствах». (См. выше)

Спустя без малого 170 лет после данного высказывания Белинского, нам, познавшим это горе в 90 годы прошлого (ХХ) столетия, не кажется чрезмерным и обращение Маркса к россиянам в письме к Засулич с требованием уничтожения в России сторонников капитализма, во имя развития русского общества по пути превосходства над странами, которые находятся под ярмом капиталистического строя.

Особо отмечу, что большинство участников современных дискуссий, выступающих с критикой капитализма в период с конца 80-х по 90-е года прошлого (ХХ) века, приложили немало (а некоторые – даже очень много) усилий для уничтожения строительства социализма и начала строительства капитализма в России. С тех пор, видимо, они здорово наелись капитализма…

История превращения на политической арене России гадкого утёнка в прекрасного лебедя – есть история становления партии «Единая Россия». И берёт она начало на рубеже 1999-2000 годов. До этого, с 1990 года, вновь нарождающаяся отечественная буржуазия не единожды старалась пополнить свои хиреющие ряды. И каждый раз терпела неудачу. Далеко не все, кого она затаскивала в число своих сторонников, накануне очередных выборов в высшие органы государственной власти с целью заполнить пустующие кресла одобряли её теорию и практику. Некоторые, поддавшиеся на её уговоры (по незнанию или малодушию), вскоре покидали её с чувством глубокого разочарования. Чаще всего это происходило сразу же после выборов. Непосвящённому было странно видеть, как вчерашние глашатаи, призывавшие россиян поддержать на выборах сторонников установления капитализма в России, или претенденты, ратовавшие за установление капитализма в России, с окончанием выборов вели себя неадекватно.

Катастрофическое падение жизненного уровня россиян вследствие выколачивания из них вновь нарождающейся отечественной буржуазией максимальной прибыли при минимальных затратах (красноречивое свидетельство тому – появление в России долларовых – а доллар США номинально был выше рубля в десятки раз – миллиардеров за каких то 2-3 года) – действовало отрезвляюще на одурманенных капитализмом россиян.

Тех же, кто сознательно поддерживал капитализм в России, было не велико. Всегда было не велико. Во все времена их только и хватало на роль лучины. Зажечь дрова в паровозной топке капитализма они могли, а вот разжечь в ней огонь, необходимый для придания ему движения – нет. Им нужны были массы в качестве дров, желательно высушенные от идеи справедливости, честности, порядочности и прочей «сырости». Сухие дрова горят лучше сырых. От них меньше дыма и больше энергии, а главное – они сгорают сполна, оставляя потомкам больше места, чем головешки. Только вот взять их им было неоткуда.

Поэтому, хотя в начале 90-х годов прошлого (ХХ) века небольшой кучке сторонников установления капитализма в России после неимоверных усилий подложного характера и удалось разжечь паровозную топку капитализма, преимущественно старыми дровами, заготовленными ещё в 1917 году (от того абсолютно сухими), – дальше дело не пошло. Новые дрова оказались сырыми. Причём не только снаружи, как думала вновь нарождавшаяся отечественная буржуазия, но и внутри.

Интенсивно взявшись за просушку новых российских дров – вновь нарождавшаяся отечественная буржуазия с изумлением обнаружила, что она способна высушить их исключительно в части марксизма и совершенно беспомощна сделать это в части народничества.

Так прошло несколько лет.

В конце 1999 - начале 2000 года, в преддверии очередных выборов в Госдуму и президента России, задыхаясь в чаду российских дров – вновь нарождавшаяся отечественная буржуазия в очередной, и как выяснилось позже – в последний, раз бросила все свои силы и средства на сушку изрядно отсыревших с прошлых выборов российских дров, – что поделать, такой уж в России антикапиталистический климат. Из созданных ею в это время двух общественно-политических организаций: «Единство» и «Отечество», – и выкристаллизовывалась партия «Единая Россия», состоящая из сторонников Путина.

Яркий свет на деятельность Путина и его сторонников по выводу страны с обочины цивилизации, куда её окончательно загнала в 90 годы прошлого (ХХ) века вновь нарождавшаяся отечественная буржуазия, на магистральную дорогу проливает выступление Председателя партии «Единая Россия», Председателя Госдумы Б. Грызлова, состоявшееся в Москве 22 мая 2007 года на совместном заседании Высшего Совета и Генерального Совета партии «Единая Россия»:

«Уважаемые друзья, коллеги, соратники!

Сегодня мы обсуждаем вопросы, имеющие важнейшее, определяющее значение для России. Эти вопросы касаются реализации инициатив Президента, отраженных в Посланиях Федеральному Собранию, которые наша партия рассматривает как единую и комплексную программу. Это долгосрочная стратегия развития страны, заданная нашим национальным лидером. Для «Единой России» это «План Путина», и этот план мы как ведущая политическая партия, как партия Президента обязаны реализовать в полном объёме. Этого требуют интересы страны, интересы граждан России. «План Путина» появился не вчера, он проводится с 2000 года, и наша партия прилагала все свои силы для его эффективного воплощения в жизнь.

Что уже сделано? Сокращение налоговой нагрузки на экономику и на граждан, законодательное совершенствование использования природных ресурсов, упорядочение бюджетного процесса и его ориентирование на результат, стимулирование инвестиций в производственную инфраструктуру и в развитие инноваций, разграничение полномочий между уровнями власти и старт реформы местного самоуправления, рост заработной платы в бюджетной сфере, дополнительные инвестиции в развитие стратегически важных территорий, создание правовых условий для эффективного противодействия терроризму, повышение социальных гарантий военнослужащим и сокращение срока службы по призыву, начало демографического проекта – все эти и многие другие задачи, сформулированные в Посланиях Федеральному Собранию, реализованы усилиями нашей партии, партии «Единая Россия»

Так будет и впредь. Президентом поставлены важнейшие политические задачи, и партия «Единая Россия» добьётся их эффективной реализации.

На сегодняшний день особенно актуален вопрос о позиции партии «Единая Россия» в отношении первого трехлетнего федерального бюджета. Парламентское большинство в работе над проектом бюджета будет добиваться безусловного финансового обеспечения всех инициатив и предложений Президента, а для этого бюджет на 2008-2010 годы должен быть бюджетом устойчивого роста.

Президент обозначил ряд ключевых направлений, требующих значительных объемов финансирования. Это колоссальные суммы – более 1 триллиона рублей целевых ассигнований. Задача нашей партии – обеспечить не только выделение достаточных средств в рамках бюджетного процесса, но и подготовку необходимой законодательной базы, а также действенный парламентский и партийный контроль за качеством расходования.

Мысль о столь масштабных инвестициях даже возникнуть не могла, скажем, в 2000-ом году. Тогда были бы непонятны и недостижимы идеи о приоритетных национальных проектах, о Фонде национального благосостояния, об Инвестиционном и Венчурном фондах, о базовом материнском капитале и многое другое, что сегодня стало реальностью. На всё это просто не было денег. Их не было даже на то, чтобы «закрыть» текущие, самые больные проблемы, например с задержками зарплат и пенсий. Мы не могли позволить себе отремонтировать дорогу или мост, а сегодня – не только ремонтируем, но и строим новые.

Само по себе принятие решения о реформе Стабилизационного фонда, об использовании накопленных средств в интересах развития, для финансирования долгосрочных проектов – очень значимо. Этот шаг подводит финансово-экономическую черту под: периодом стабилизации, в котором главную роль играли монетаристские методы.

Всему – своё время, и сегодня страна вышла на новый этап реализации «плана Путина», когда созданы такие институты и выработаны такие механизмы, которые позволяют решать глобальные и капиталоемкие задачи. При этом накоплен позитивный опыт планирования расходов, что максимально снижает инфляционные риски.

Последствия системного кризиса 90-х годов в целом преодолены, экономика динамично развивается, повышается качество жизни людей. Создана база, позволяющая действовать уже не урывками, а реализовывать последовательный план действий, чётко планировать будущее. Новые перспективы, открывающиеся перед Россией, требуют слаженной работы всех ветвей и уровней власти с опорой на институты гражданского общества. И здесь партия «Единая Россия» призвана сыграть роль связующего звена, призвана обеспечить и практическую, и политическую поддержку проводимого курса, его преемственность.

26 апреля, в день выступления Президента с Посланием Федеральному Собранию, я обратился к членам и сторонникам партии «Единая Россия». В этом обращении подчеркивалось: многие инициативы «Единой России», в том числе отражённые в партийных проектах, были включены в Послание, стали прямыми поручениями Президента. А это означает, что, во-первых, идеи «Единой России», наши с вами наработки актуальны и востребованы; во-вторых – такая поддержка со стороны главы государства ко многому обязывает нас и в дальнейшей работе. Повышение роли политических партий – один из пунктов «Плана Путина», и сегодня мы видим бесспорные положительные результаты проделанной работы. Политическая система обретает необходимую устойчивость и эффективность.

Президент поставил перед нами и тактические, и стратегические задачи. Тактические задачи понятны, они будут безусловно реализованы, и реализованы в самое ближайшее время, тем более, что многие из них являются нашими собственными инициативами. Стратегические задачи требуют выработки действенных механизмов, и в этой работе партия «Единая Россия»должна принять самое активное участие.

Что наша партия понимает под ^«Планом Путина»? Я бы выделил ПЯТЬ КЛЮЧЕВЫХ ПАРАГРАФОВ ЭТОГО ПЛАНА.

Первое. Россия – это уникальная и великая цивилизация, и отношение к задачам развития нашей страны, понимание всей ответственности за ее будущее должно быть соответствующим. Речь идёт о необходимости защитить и сохранить для будущих поколений общее культурное пространство, завещанные нам богатства русского языка, традиции толерантности и духовности, Речь идет о развитии образования и культуры. Народ России всегда был силён духом и именно поэтому был способен на великие дела и свершения. Так должно быть и впредь – нельзя становиться «Иванами, не помнящими родства».

Второе. Построение конкурентоспособной экономики. Нас не устраивает тезис о том, что место России в мире может ограничиться стадией добычи и транспортировки сырья. Будущее нашей страны связано с выходом на инновационный путь развития. Для этого необходимо поддерживать науку, наращивать инвестиции в первую очередь в промышленность высоких технологий, в отрасли – локомотивы, развивать инфраструктуру, стимулировать малый бизнес.

Третье. Новое качество жизни граждан страны. Это требует продолжения приоритетных национальных проектов, дальнейшего и значительного повышения заработных плат, доведения «до ума» пенсионной реформы, помощи гражданам в решении жилищной проблемы.

Четвертое. Становление институтов гражданского общества, стимулирование социальной мобильности и активности, поддержка общественных инициатив. Каждый должен иметь возможности для реализации своего потенциала, для защиты своих законных интересов, в том числе посредством эффективных судебных механизмов.

Пятое. Дальнейшее развитие России как суверенного государства. Глобальные вызовы требуют от нас укрепления государственности, повышения общей эффективности управления. Мы выступаем за многополярный мир, в котором наша страна занимает достойное место, а значит, способна обеспечить безопасность своей территории, своих граждан, защитить их от любых угроз. Поэтому для нас очевидна необходимость дальнейшего повышения обороноспособности страны, модернизации армии, оснащения её самыми современными видами вооружения и техники. Не должно быть ослаблено внимание государства и общества к такой задаче, как противостояние терроризму.

По каждому из этих направлений уже проведена серьезная работа. Во многих случаях практически заново сформирована законодательная база, отвечающая интересам развития страны. Но реализация созданных нами правовых механизмов во многом еще только предстоит. Тем более, что именно в бюджете будущего года значительно шире, чем раньше, на новом качественном уровне, закладывается финансовое обеспечение наших партийных предложений, поддержанных Президентом.

В новейшей истории нашей страны, в конце 80-х и в 90-х годах уже были попытки выработки общенациональных социально-экономических планов и программ. Но большинство из них либо остались на бумаге, либо привели к плачевным результатам, обратным тому, что планировалось. Почему это произошло? Почему мы считаем, что «План Путина» абсолютно реален, и более того, продолжение его реализации жизненно необходимо для России?

Дело в том, что сегодня в России уже подготовлены условия, которых в те годы не было:

Первое. Это наличие национального лидера, каким является сейчас и останется Владимир Путин.

Второе. Наличие сплоченной общественной силы, состоявшейся партии, которая способна обеспечить политическую поддержку национальному лидеру и предложенной им стратегии развития страны. Такой силой является на сегодняшний день наша партия – «Единая Россия».

Третье. Курс на создание общества возможностей, раскрытие творческих сил народа России. Каждый должен иметь реальные возможности улучшить свою жизнь, жизнь своей семьи внести вклад в улучшение жизни всего российского общества.

Президент оказал огромное влияние на формирование программы нашей партии. Но в то же время многие принципиальные предложения, выдвигавшиеся «Единой Россией», стали частью курса, которым идёт страна». (Текст взят с официальной страницы партии «Единая Россия» в Интернете)

Бесспорно, путинская Россия не только преодолела ускоренное падение, но и начинает набирать высоту. День ото дня растёт благосостояние россиян, крепнет уверенность в завтрашнем дне, возвращается вытравленное буржуазией чувство гордости за свой народ и свою страну.

Нынче 90 годы прошлого (ХХ) столетия, годы выколачивания из россиян максимальной прибыли при минимальных затратах, годы стояния России на коленях с протянутой рукой за подачкой Запада (чего не было даже в суровые годы Великой отечественной войны), – вспоминаются, как кошмарный сон, лучшим лекарством от которого является забвение. Тем не менее, ужасы прошлого нельзя забывать. Их необходимо помнить и передавать от поколения к поколению, во избежание в будущем.

Вероятность же повторения сего кошмара сохраняется. Всё зависит от нас. Будем беспечными и доверчивыми, как то было с конца 80-х по 90-е годы прошлого (ХХ) века – стоять нам на коленях с протянутой рукой. Это в лучшем случае. В худшем – потеряем и себя, и свой народ, и свою страну. Желающие зиждеть своё благосостояние на нужде других ещё не перевились и, думаю, не скоро переведутся. А значит – нам надо не просто быть на чеку, а действовать на опережение.

Об этом же говорил Путин 21 ноября 2007 года, выступая на форуме сторонников партии «Единая России». 8 лет прошло с тех пор, как он со своими единомышленниками из «Единства» и «Отечества» уберёг Россию от разграбления, более того, не побоюсь этого слова, уничтожения вновь нарождавшейся отечественной буржуазией. За это время угроза возвращения к власти последней, угроза реставрации власти олигархического (буржуазного) режима ничуть не исчезла. Далее, чтобы не пересказывать указанное выступление Путина, привожу его целиком:

«Уважаемые друзья!

Прежде всего хотел бы выразить признательность всем, кто собрался сегодня в этом зале, и всем тем, кого здесь нет, но кто работает на общую цель: на победу партии «Единая Россия» на выборах в Государственную Думу 2 декабря этого года.

Здесь собрались представители всех регионов страны, люди разных возрастов, профессий, убеждений. Сегодня мы вместе, чтобы поддержать «Единую Россию».

Определяющее значение выборов 2 декабря этого года в Государственную Думу для будущего страны абсолютно очевидно. И не только потому что новому составу парламента страны работать в решающие годы подъёма России. Годы, когда должны быть реализованы самые крупные намеченные нами за последние годы проекты.

Исключительная важность этих выборов ещё и в том, что они пройдут за несколько месяцев до выборов нового главы государства Российского. И если будет победа в декабре, то она будет и в марте следующего года на выборах президента страны.

Дорогие друзья! Чтобы это обновление (а вдумайтесь, у нас в следующие несколько месяцев произойдёт полное обновление высшей государственной власти в России), чтобы это обновление прошло правильным образом, успешно пошло на пользу стране, а будущий парламент и Президент могли бы эффективно сотрудничать друг с другом, действовать во благо всех граждан России, – нам нужна только победа.

Мы должны с вами сделать все, чтобы решить главную задачу.

В чём она? В чём она, эта главная задача?

Она в том, что необходимо сохранить преемственность курса на стабильное, устойчивое развитие страны. И гарантировать от политических рисков рост благосостояния и безопасность Отечества.

Дорогие друзья!

Как вы знаете (а вы не можете этого не знать), я в политических кампаниях подобного рода никогда раньше прямого участия не принимал. И должен вам сказать, что, конечно, деятельность Президента связана с публичностью. Но она освещается, как правило, в ходе конкретной работы, исполнения прямых служебных обязанностей и не является обычно предметом политической рекламы, которая, откровенно говоря, мне не всегда нравится. Да и сама «Единая Россия», давайте прямо об этом скажем, не является пока идеальным политическим инструментом. Ещё многое предстоит сделать для совершенствования её работы.

И всё-таки я дал согласие возглавить список «Единой России». Сделал это абсолютно сознательно. Считаю, что таким образом смогу помочь формированию авторитетной и дееспособной законодательной власти.

Убежден, мы не имеем права допустить, чтобы Государственная Дума превратилась в сборище популистов, парализованное коррупцией и демагогией. Чтобы повторилась ситуация, которая уже была в нашей стране.

Повторю: стране нужен не популистский, а ответственный парламент, работающий на интересы всех граждан. И именно поэтому партия «Единая Россия» – при поддержке своих сторонников, вас – должна завоевать в Государственной Думе большинство.

Это нужно, чтобы в полной мере используя конституционные полномочия Федерального Собрания, активно участвовать в формировании политики будущего Правительства, Центрального банка, судебной системы, региональных органов власти.

Это просто необходимо, чтобы надежно защитить наш курс на укрепление России. Без дееспособного парламента мы не сможем обеспечить ни развитие экономики, ни развитие науки и образования, здравоохранения и культуры.

Конечно, для достижения заявленных целей сама партия «Единая Россия» (я только что говорил об этом) должна обновляться и реформироваться. Необходимо расширение внутрипартийных дискуссий, привлечение молодых людей, таких, как вы. Сама партия должна быть гибкой, мобильной и чуткой к общественному мнению.

Несомненно и то, что в ходе предстоящих выборов народ определит уровень доверия и поддержки того, что мы делали до сих пор. Даст оценку тому, что уже сделано, и делается, а также нашим планам на будущее.

Поэтому 2 декабря будут не только распределяться мандаты между депутатами – будет решаться главный вопрос: кому доверить осуществление планов по развитию России.

Вместе, дорогие друзья, мы уже много сделали. Укрепили суверенитет и восстановили целостность России. Восстановили власть закона и верховенство Конституции. Несмотря на тяжёлые потери и жертвы, благодаря мужеству и единству народа России, – была отражена агрессия международного терроризма против нашей Родины. Здесь предстоит ещё тяжелая, большая, непростая работа, но ситуацию мы переломили.

Теперь два слова об экономике. Рост валового внутреннего продукта за восемь лет составил 70 процентов. Суммарная капитализация российских компаний (только вдумайтесь в эту цифру) возросла более чем в 30 раз. Россия, о которой мы сегодня говорим, сегодня вернулась в первую десятку крупнейших экономик мира. И это далеко не предел. Независимые эксперты и у нас в стране, и за рубежом абсолютно точно убеждены: если продолжится нынешний курс развития страны, сохранятся темпы прироста экономики – Россия в течение 10 лет способна войти в первую пятерку ведущих крупнейших экономик мира. И мы это обязательно сделаем.

Кардинально изменилась и ситуация в социальной сфере. Реальная (за вычетом инфляции) начисленная заработная плата выросла в 3 раза. Благодаря активной социальной политике снижается смертность. Впервые за последние годы (я очень рассчитываю на такую аудиторию) растёт рождаемость.

Дорогие друзья! Мы полностью рассчитались с внешними долгами. Это немаловажная вещь. Накопили значительные материальные и финансовые ресурсы. Теперь мы уже в состоянии дополнительно направлять сотни миллиардов рублей на повышение пенсий и заработных плат. На инновационную перестройку нашей промышленности, на подъем науки, образования, здравоохранения.

Немалые деньги пойдут на строительство дорог и переселение людей из аварийного жилья, просто на жилищное строительство, в том числе и для молодых семей. И, конечно, на укрепление наших Вооруженных Сил.

Таков выработанный нами план. Все эти и многие другие программы рассчитаны на многие годы вперед. И, повторю, ресурсы на их реализацию есть.

Но чтобы все намеченное не потонуло в популистской болтовне, нам вместе необходимо победить на выборах.

И теперь, уважаемые друзья, хочу сказать вам, тем, кто собрался в этом зале, и всем гражданам страны, хочу предупредить: ничего ещё раз и навсегда не предопределено. Социальная стабильность, экономический подъём, да просто мир на нашей земле, пусть скромный, но всё-таки очевидный рост уровня жизни – всё это не с неба упало. И не поставлено пока, к сожалению, в режим безусловного, автоматического исполнения. Это результат постоянной, порой острой, жесткой политической борьбы – как внутри страны, так и на международной арене, столкновения интересов. Борьбы не может быть без участия народа, без вашего участия.

Те, кто противостоит нам, не хотят осуществления нашего плана. Потому что у них совсем другие задачи и другие виды на Россию. Им нужно слабое, больное государство. Им нужно дезорганизованное и дезориентированное общество, разделенное общество – чтобы за его спиной обделывать свои делишки, чтобы получать коврижки за наш с вами счёт. И, к сожалению, находятся еще внутри страны те, кто «шакалит» у иностранных посольств, иностранных дипломатических представительств, рассчитывает на поддержку иностранных фондов и правительств, а не на поддержку своего собственного народа.

Конечно, всем нам хорошо известны проблемы. Но есть те, кто спекулирует на них. Мы знаем о них. Незаслуженно бедно живут пока многие наши пенсионеры и ветераны. Сёла и малые города по качеству жизни несоразмерно отстают от мегаполисов и крупных промышленных центров, как это было десятилетие назад. Больших вложений и большего внимания требуют оборонно-промышленный комплекс, армия, флот. Сломлен, но не окончательно добит терроризм. Медленнее, чем хотелось бы, отступают коррупция, наркомания, организованная преступность. Выше должны быть зарплаты учителей, работников здравоохранения.

Всё это так. Власть действительно допускает ошибки в своей работе. Можно и нужно критиковать власть за это. Да мы и сами видим проблемы, мы работаем над их решением.

Но при этом вызывают, по меньшей мере, недоумение политические спекуляции на этих трудностях. Причём со стороны кого? Со стороны тех, кто в течение десятилетий руководил Россией, а в конце 80-х годов оставил людей без самых элементарных услуг и товаров: без сахара, без мяса, без соли, без спичек. И своей политикой, безусловно, подготовил распад Советского Союза.

Или спекуляции со стороны тех, кто еще каких-то десять лет назад контролировал ключевые позиции и в Федеральном Собрании, и в Правительстве. Это те, кто в 90-е годы, занимая высокие должности, действовал в ущерб обществу и государству, обслуживая интересы олигархических структур и разбазаривая национальное достояние. Это они нас учат жить сегодня, это они сделали, между прочим, коррупцию главным средством политической и экономической конкуренции. Это те, кто из года в год принимал несбалансированные, безответственные абсолютно бюджеты, обернувшиеся в конце концов дефолтом, обвалом, многократным падением жизненного уровня граждан нашей страны.

Разве не эти наши оппоненты презрительно называли отечественное сельское хозяйство «черной дырой» и отрицали необходимость государственной поддержки села?

И именно они в своё время свели к нулю финансирование науки и «оборонки», настаивали на абсолютно необоснованном, радикальном сокращении наших Вооруженных Сил.

Это те, кто годами не выплачивал детские пособия, пенсии, зарплаты. Кто в самый трудный период террористической интервенции против России предательски призывал к переговорам, а по сути, к сговору с террористами, с теми, кто убивал наших детей и женщин. Самым бессовестным образом и циничным образом спекулируя на жертвах.

Одним словом, это все те, кто в конце прошлого века привёл Россию к массовой бедности, к повальному взяточничеству – к тому, с чем мы боремся до сих пор.

И не нужно иллюзий, уважаемые друзья! Все эти люди не сошли с политической сцены. Их имена вы найдёте среди кандидатов и спонсоров некоторых партий. Они хотят взять реванш, вернуться во власть, в сферы влияния. И постепенно реставрировать олигархический режим, основанный на коррупции и лжи. Они врут и сегодня. Ничего они никому не сделают. В том числе и пенсионерам, которых они многократно обворовали в прежние годы. Вот сейчас ещё на улицы выйдут. Подучились немного у западных специалистов, потренировались на соседних республиках, теперь здесь провокации будут устраивать.

В общем, я думаю, что ни у кого нет сомнений: эти господа могут только одно, если вернутся к власти – обворуют опять миллионы людей, набьют себе карманы, но сделают это с присущим им обычно блеском и цинизмом. В этом никто не сомневается.

Сегодня все видят, что Россия накопила огромные ресурсы. Кому-то хочется вновь всё отнять, поделить, а затем разрушить до основания, как это делали уже не однажды, а кому-то – опять всё растащить и разворовать.

И все наши оппоненты одинаково хотят видеть нас разобщенными.

Дорогие друзья!

Я обращаюсь к вам, к единомышленникам, ко всем, кто хочет сделать Россию сильной и благополучной страной. Страной свободных и счастливых людей. Страной открытой для честного диалога со всеми народами мира.

Дорогие друзья!

2 декабря в значительной степени решается судьба страны. Обязательно приходите на выборы и проголосуйте за «Единую Россию».

Ваша поддержка – нужна.

Нужна, чтобы вместе с вами продолжить начатые преобразования. Чтобы в каждом городе, в каждом селе, на каждой улице, в каждом доме и в жизни каждого российского человека происходили перемены к лучшему. Чтобы люди в нашей стране были уверены в завтрашнем дне и жили достойно. Так, как и подобает гражданам великой России.

Спасибо! Я рассчитываю на вас». (газета «Известия» от 22 ноября 2007 года. Этот же текст содержится и на официальной странице партии «Единая Россия» в Интернете)

Это приговор недавнему прошлому России, всему тому, что делалось в стране с середины 80-х по конец 90-х годов прошлого (ХХ) века; приговор обанкротившимся «русским ученикам» и при строительстве социализма под личиной большевиков, и при строительстве капитализма под личиной демократов. Тут всё, и обвинение их в развале Советского Союза, и обвинение их в доведение России до ручки.

Большинство россиян положительно встретили данное выступление Путина. Именно они на выборах в Госдуму 2 декабря 2007 года, в знак поддержки сказанного им на этом форуме, обеспечили «Единой России» убедительную победу. Тем самым был одобрен курс на дальнейшее осуществление антикапиталистических преобразований в стране.

В очередной раз россияне продемонстрировали приверженность курсу антикапиталистических преобразований в стране в марте 2008 года, на выборах нового президента России, отдав большинство голосов кандидату от «Единой России» – Д.А. Медведеву.

На сей раз кандидатура Путина не выдвигалась по причине запрета в Конституции России на становление президентом России одного и того же человека более 2-х президентских сроков подряд. Путин исчерпал этот лимит.

Россияне доверили пост президента страны Медведеву, не только и не столько потому, что его кандидатуру одобрили и Путин, и «Единая Россия», сколько потому, что долгие годы работая в команде Путина – он зарекомендовал себя противником строительства капитализма в стране. Не случайно вступая в должность президента России он сказал:

«За последние восемь лет, – за годы свержения в стране власти вновь нарождающейся отечественной буржуазии, – В.К., – был создан мощный фундамент для долгосрочного развития, для просто десятилетий свободного и стабильного развития. И этот уникальный шанс мы должны максимально использовать, чтобы Россия стала одной из лучших стран мира, лучшей – для комфортной, уверенной и безопасной жизни наших людей: в этом наша стратегия, и в этом – ориентир на годы вперёд». («Российская газета» 8-14 мая 2008 года)

К разочарованию недругов России, и внутренних, и внешних, конституционная смена президента России не привела к смене ни внутреннего, ни внешнего курса России выбранного большинством россиян в конце 1999-го - начале 2000 годов. Воплощение плана Путина в жизнь продолжается. Недавнее заявление Путина на посту главы кабинета министров, куда он был назначен новым президентом России Медведевым по предложению «Единой России»:

«Ясно, частный инвестор хочет получить как можно большую прибыль и как можно быстрее. Но я призываю всех к ответственному поведению. И скажу, не очень приятные, но необходимые, как я считаю, вещи. Те, кто будут относиться безответственно к этому процессу, будут подрывать доверие граждан к тому, что мы делаем, и будут создавать проблемы, руководствуясь какими-то сиюминутными коммерческими интересами, будут сталкиваться с соответствующей реакцией. Что касается чиновников, это будут административные санкции. Что касается безответственного поведения бизнеса. То я вам скажу прямо и, может быть, грубовато – из желудка всё достану и раздам бедным. Так и передайте всем заинтересованным лицам, чтобы иллюзий здесь никаких не было». (газета «Коммерсантъ», 19 июня 2008 года), –

вселяет оптимизм в долгосрочность становления России на народнический путь развития.

Народники никогда не боролись и не собирались бороться ни с помещиками (феодалами), ни с капиталистами (буржуями), – как с классом в целом. В этом и состоит одно из коренных отличий народнического социализма от марксистского социализма. Классическое определение народнического социализма, данное Герценом в 1866 году в работе «Порядок торжествует», гласит:

«Мы «русским социализмом» называем тот социализм, который идёт от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного надела и общинного управления, – и идёт вместе с работничьей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремится социализм вообще, и которую подтверждает наука». (Герцен А.И. Собр. соч. в 30 тт. Т.19, стр. 193)

На знамени народничества нет ни уничтожения классов вообще, ни уничтожения эксплуататорских классов – помещиков (феодалов) и капиталистов (буржуазии) – в частности. Это у марксистов уничтожение классов – необходимое условие достижения всеобщего благосостояния. Отсюда и иное отношение к богатству у народников и марксистов, и в прямом, и в переносном смысле. Это у марксистов речь идёт о том, чтобы отобрать и поделить, а у эксплуататоров – отобрать и рассовать по карманам. Это у марксистов эксплуатируемые экспроприируют эксплуататоров, а у эксплуататоров – эксплуататоры экспроприируют эксплуатируемых. Другое – у народников.

У народников стержнеобразующим столпом общества является справедливость. Вся российская культура покоится на справедливости. Не имевшие своей головы, далёкие от российской культуры и российской действительности «русские ученики» взамен справедливости делали упор на равенство – и тем самым здорово навредили России, российскому народу.

Отнюдь не поиском равенства был озабочен российский народ во главе с народниками. – «Не равенства я требую, а справедливости!» – восклицал Ф. Достоевский устами одного из братьев Карамазовых. А разве бабы, боявшиеся переработать, или крестьянин, готовый возместить убытки от потравы хлеба, о которых говорил Энгельгардт, не исходили из принципа справедливости? А разве всенародная жалость к беглым каторжникам, – в коих они преимущественно видели невинно пострадавших, а то и пострадавших за правое дело, – не проникнуто чувством справедливости? А разве 9 января 1905 года десятки тысяч людей, зная о готовящейся расправе, не шли к царю за справедливостью? Да, да, да и ещё раз – да!

Народники, исходя из принципа справедливости, стремились к тому, чтобы все были богатыми. Марксисты же, исходя из принципа равенства, стремились к тому, чтобы не было бедных. Кажется – одно и то же, но это только кажущаяся видимость. Кто не видит за лесом деревьев, тот не увидит за обществом людей. Равенство вне справедливости – ущербно и убого. Нельзя равнять Давида Голиафу.

Маркс был близок к пониманию этого в 1875 году, анализируя проект программы будущей объединённой германской рабочей партии. Проделанная им работа, возможно, и не стала бы достоянием широкой общественности, не опубликуй её Энгельс с некоторыми сокращениями после его смерти под названием «Критика Готской программы» в 1890-1891 годах. В интересующей нас, читатель, части своего анализа, Маркс, рассуждая о равенстве труда и равенстве потребления, писал:

«Но один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того чтобы он мог служить мерой, должен быть определен по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право – есть неравное право для неравного труда. Оно не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие; но оно молчаливо признаёт неравную индивидуальную одаренность, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию – есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определенной стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабочий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно, при равном участии в общественном потребительном фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно бы быть неравным.

Но эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит после долгих мук родов из капиталистического общества. Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 19, стр. 19)

Безусловно, что данная работа Маркса хорошо известна «русским ученикам». Одни восторженные возгласы Ленина чего стоят:

«Великое значение разъяснений Маркса, – писал В. И. Ленин о «Критике Готской программы», – состоит в том, что он последовательно применяет и здесь материалистическую диалектику, учение о развитии, рассматривая коммунизм как нечто развивающееся из капитализма. Вместо схоластически-выдуманных, «сочиненных» определений и бесплодных споров о словах (что социализм, что коммунизм), Маркс даёт анализ того, что можно бы назвать ступенями экономической зрелости коммунизма». (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33, с. 98)

Одна беда, как водится, «русские ученики» взяли из неё то, что могли, или хотели, взять

Так в чём разница между народническим «чтобы все были богатыми» и марксистским «чтобы не было бедных»?

В способах достижения поставленной цели.

С чего начали российские марксисты, то бишь – «русские ученики», придя к власти?

С экспроприации эксплуататоров, с конфискации движимого и недвижимого имущества помещиков и нарождавшейся буржуазии. С насильственного лишения богатых людей собственности на средства производства – раз, фешенебельной жилой площади (многокомнатная квартира, многоэтажный дом, дворец, усадьба и др). – два, предметов быта (мебель, посуда и др). – три, платёжной наличности (бумажные деньги, бриллианты, золото, серебро и др). – четыре, и т.д. В ответ – часть богатых людей пыталась оказать сопротивление на месте, в том числе и вооружённое, другая часть богатых людей (и не малая) бежала за границу, прихватив с собой всё, что можно, и оттуда помогала своим собратьям по несчастью в России. Ни для кого не секрет, да и сами «русские ученики» не скрывали, что в ночь с 5 на 6 января 1918 г., разогнав Учредительное собрание, взамен мирного и поступательного строительства социализма в России, отстаиваемого народниками, они выбрали кровавую дорогу, дорогу, идущую по трупам десятков миллионов людей. Изъясняясь марксовым языком, история экспроприации богатых вписана русскими учениками в летопись человечества пламенеющим языком крови и огня под названием «Гражданская война в России». И сделали они это в строгом соответствии с исповедуемым ими учением Маркса и Энгельса. Уничтожение классов настолько въелось в сознание марксистов, что даже в их официальном гимне, гимне Интернационала, есть такие строчки:

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был никем, тот станет всем!

Что станет с теми, кто был всем – не уточняется…

В огне Гражданской войны «русские ученики» сожгли не только тех, кто был «всем» до того, как они начали разрушать, т.е. помещиков и нарождавшуюся отечественную буржуазию, но и громадную часть их богатства. Дурацкое дело – не хитрое, ломать – не строить. То, что они сумели изъять у них, – не идёт ни в какое сравнение с тем, что они потеряли. Жалкие крохи! Понесённые убытки отбросили Россию далеко назад. В дальнейшем российскому народу стоило неимоверных трудов и немалых жертв (тут и голод 1920-х, и голод 1930-х годов, вперемежку с индустриализацией и коллективизаций, и прочее) вернуть экономику страны к исходным рубежам. Не случайно на протяжении десятков лет после прихода к власти – большевики сравнивали достижения народного хозяйства страны, добытые под их руководством, с достижениями народного хозяйства царской России 1913 года, и страшно гордились, сначала тем, что экономика страны приближается к довоенному уровню, а потом и стала обгонять его. Задача, поставленная русскими учениками в 1930 году на XVI съезде своей партии: догнать и перегнать капиталистические страны по уровню промышленного производства, – родилась не на пустом месте, и не от хорошей жизни. Дальнейшее отставание в наращивании богатства страны грозило её закабалением другими странами без единого выстрела.

Иной путь развития России избрали народники: сохранение и преумножение богатства общества. К великому сожалению, главным образом из-за недальновидности и коварства «русских учеников», они не смогли приступить к его реализации в начале XX века.

Понадобилось 83 года, прежде чем Россия вернулась к тому, от чего её пытались увести «русские ученики» и буржуазия: к народничеству. Российский народ отторг и марксистов, и капиталистов.

Теперь дело за малым. Необходимо престать без оглядки предаваться чужой теории и слепо копировать чужой опыт. Следует почаще обращаться к своим корням, к своим истокам, к своим традициям, к своей культуре, а не только в периоды суровых испытаний и великих потрясений, ибо может статься, когда-нибудь противники России так заморочат головы россиян и так высушат их мозги, что будет поздно. Тогда и знаменитое «братья и сестры» не поможет, даже если кто и вспомнит о нём.

* * *

И не надо страшиться наличия в обществе классов. Как показано мной в готовящейся к выходу в свет книге «История происхождения человека и общества. Краткий курс» (первая часть опубликована в 1999 году под названием «Краткий курс истории антропогенеза или Сущность и происхождение труда, сознания и языка»), – человеческое общество изначально, уже при «выходе из царства животных», делилось на классы: класс людей, непосредственно занятых в производстве средств существования (так называемых эксплуатируемых), и класс людей, косвенно занятых в производстве средств существования (так называемых эксплуататоров). Первым представителем последних был первый руководитель человеческого общества, только что «вышедшего из царства животных», – вожак, вождь, староста или кто другой. Человеческое общество всегда делилось, делится и будет делиться на классы.

Народники никогда не акцентировали внимание на помещиках (феодалах) и капиталистах (буржуазии), – как на представителях эксплуататорских классов, подлежащих уничтожению. Если они и обращали на них внимание, то персональное, в свете ответственного или безответственного поведения каждого в конкретном случае. И правильно делали. Классы сами по себе не страшны. Страшны их представители безответственного поведения.

Приложения

Приложение № 1

СТЕНОГРАММА ЗАСЕДАНИЯ

ВСЕРОССИЙСКОГО УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ

(5 – 6 января 1918 года)

Член Учредительного собрания И.Н.Лордкипанидзе [1] (фракция с.-р). с места: Товарищи, теперь 4 часа, предлагаем старейшему из членов Учредительного собрания открыть заседание Учредительного собрания. Старейший из членов фракции с.-р. – Сергей Петрович Швецов [2]... (Сильный шум слева, рукоплескания в центре и справа, свист слева... Не слышно... Мильный шум и свист слева; рукоплескания центра). На кафедру поднимается старейший из членов Учредительного собрания С.П.Шевцов.

С.П. Швецов (звонит): Объявляю заседание Учредительного собрания открытым. (Шум слева. Голоса: долой, самозванец. Продолжительный шум и свист слева; рукоплескания справа). Я объявляю перерыв. (На кафедру поднимается Свердлов от фракции большевиков, председатель ЦИК)

Я.М. Свердлов: Исполнительный комитет Совета рабочих и крестьянских депутатов поручил мне открыть заседание Учредительного собрания. (Голоса справа и в центре: руки в крови! Довольно крови! Бурные рукоплескания слева). Центральный исполнительный комитет Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов... (Голос справа: фальсифицированный) Выражает надежду на полное признание Учредительным собранием всех декретов и постановлений Совета Народных Комиссаров.

Октябрьская революция зажгла пожар социалистической революции не только в России, но и во всех странах... (Смех справа и шум)... Мы не сомневаемся, что искры нашего пожара разлетятся по всему миру... (Шум)... И не далек тот день, когда трудящиеся классы всех стран восстанут против своих эксплуататоров так же, как в октябре восстал российский рабочий класс, и следом за ним российское крестьянство... (Бурные рукоплескания слева).

Мы не сомневаемся в том, что истинные представители трудящегося народа, заседающие в Учредительном собрании, должны помочь Советам покончить с классовыми привилегиями. Представители рабочих и крестьян признали право трудящегося народа на средства и орудия производства, собственность на которые давала возможность до сих пор господствующим классам всячески эксплуатировать трудовой народ. Как в своё время французская буржуазная революция в период великой революции 89 года провозгласила декларацию прав человека и гражданина, декларацию прав на свободную эксплуатацию людей, лишенных орудий и средств производства, так и наша российская социалистическая революция должна точно также выставить свою собственную декларацию... (Рукоплескания на скамьях большевиков)...

Центральный Исполнительный Комитет выражает надежду, что Учредительное собрание, поскольку оно правильно выражает интересы народа, присоединится к декларации, которую я буду иметь честь сейчас огласить от имени ЦИК.

1) Россия объявляется республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам.

2) Советская Российская республика учреждается на основе свободного союза свободных наций, как федерация советских национальных республик.

Ставя своей основной задачей уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, полное устранение деления общества на классы, беспощадное подавление эксплуататоров, установление социалистической организаций общества и победу социализма во всех странах, Учредительное собрание постановляет далее:

1) В осуществление социализации земли, частная собственность на землю отменятся, и весь земельный фонд объявляется общенародным достоянием и передается трудящимся без всякого выкупа на началах уравнительного землепользования.

Все леса, недра и воды общегосударственного значения, а равно и весь живой и мертвый инвентарь, все поместья и сельскохозяйственные предприятия объявляются национальным достоянием.

2) Подтверждается советский закон о рабочем контроле и о Высшем Совете Народного Хозяйства в целях обеспечения власти трудящихся над эксплуататорами как первый шаг к полному переходу фабрик, заводов, рудников, железных дорог и прочих средств производства и транспорта в собственность Советской рабоче-крестьянской республики.

3) Подтверждается переход всех банков в собственность рабоче-крестьянского государства – как одно из условий освобождения трудящихся масс из-под ига капитала.

4) В целях уничтожения паразитических слоев общества и организации хозяйства – вводится всеобщая трудовая повинность.

5) В интересах обеспечения всей полноты власти за трудящимися массами и устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров, декретируется вооружение трудящихся, образование социалистической Красной Армии рабочих и крестьян и полное разоружение имущих классов.

Выражая непреклонную решимость вырвать человечество из когтей финансового капитала и империализма, заливших землю кровью в настоящей, преступнейшей из всех войн, Учредительное собрание всецело присоединяется к проводимой Советской властью политике разрыва тайных договоров, организации самого широкого братания с рабочими и крестьянами воюющих ныне между собой армий и достижения, во что бы то ни стало, революционными мерами демократического мира между народами без аннексий и контрибуций, на основе свободного самоопределения наций.

В тех же целях Учредительное собрание настаивает на полном разрыве с варварской политикой буржуазной цивилизации, строившей благосостояние эксплуататоров в немногих избранных нациях на порабощении сотен миллионов трудящегося населения в Азии, в колониях вообще, и в малых странах.

Учредительное собрание приветствует политику Совета Народных Комиссаров, провозгласившего полную независимость Финляндии, начавшего вывод войск из Персии, объявившего свободу самоопределения Армении.

Как первый удар международному банковому и финансовому капиталу, Учредительное собрание рассматривает советский закон об аннулировании (уничтожении) займов, заключенных правительствами царя, помещиков и буржуазии, выражая уверенность, что Советская власть пойдет твёрдо по этому пути вплоть до полной победы международного рабочего восстания против ига капитала.

Будучи выбрано на основе партийных списков, составленных до Октябрьской революции, когда народ еще не мог всей массой восстать против эксплуататоров, не знал всей силы их сопротивления при отстаивании ими своих классовых привилегий, не взялся еще практически за создание социалистического общества, Учредительное собрание считало бы в корне неправильным, даже с формальной точки зрения, противопоставить себя Советской власти.

По существу Учредительное собрание полагает, что теперь, в момент решительной борьбы народа с его эксплуататорами, эксплуататорам не может быть места ни в одном из органов власти. Власть должна принадлежать целиком и исключительно трудящимся массам и их полномочному представительству – Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Поддерживая Советскую власть и декреты Совета Народных Комиссаров, Учредительное собрание признает, что его задачи исчерпываются общей разработкой коренных оснований социалистического переустройства общества.

Вместе с тем, стремясь создать действительно свободный и добровольный, а, следовательно, тем более полный и прочный, союз трудящихся классов всех наций России, Учредительное собрание ограничивается установлением коренных начал федерации советских республик России, предоставляя рабочим и крестьянам каждой нации принять самостоятельное решение на своем собственном полномочном советском съезде: желают ли они и на каких основаниях участвовать в федеративном правительстве и в остальных федеральных советских учреждениях.

Объявляю по поручению Центрального исполнительного комитета Советов р., с. и кр. депутатов Учредительное собрание открытым. Предлагаю избрать председателя... (Голоса слева: товарищи, Интернационал!.. Следует пение Интернационала. Голос слева: Да здравствует Совет р., с. и кр. депутатов. Вся власть Советам! Быховский с места: Вся власть Учредительному собранию! Рукоплескания). Позвольте надеяться, что основы нового общества, предуказанные в этой декларации, останутся незыблемыми и, захватив Россию, постепенно охватят весь мир... (Голос слева: Да здравствует Советская республика!.)

Слово к порядку имеет член Учредительного собрания Лордкипанидзе.

И.Н. Лордкипанидзе: Фракция эсеров полагала бы, что давно надо было приступить к работе Учредительному собранию. Мы считали, что в первую очередь надо было приступить к выборам председателя Учредительного собрания, и полагаем, что Учредительное собрание может только само открыться. Нет иной власти, кроме власти Учредительного собрания (шум слева, свист)...

Председательствующий: Я прошу соблюдать спокойствие.

И.Н. Лордкипанидзе: Ввиду того, что гражданин, который стоит позади меня и руководит... (Шум, свистки).

Председательствующий. Я покорнейше прошу соблюдать тишину. Если потребуется, я собственной властью, данной мне Советами, могу сам призвать к порядку оратора. Будьте добры не шуметь.

И.Н.Лордкипанидзе: Мы считаем, что выборы председателя могут идти только под председательством избранного Учредительным собранием... (Шум... Не слышно)... Однако на этой почве вам, г.г., как бы вы этого ни хотели, мы окончательного боя не дадим, на эту уловку мы не пойдем и на этом формальном поводе разорвать с нами, с Учредительным собранием, мы вам возможность не дадим.

Фракция с.-р. предлагает наметить кандидата в председатели Учредительного собрания устно, а выборы произвести записками в возможно кратчайший срок. С своей стороны в председатели Учредительного собрания фракция предлагает члена Учредительного собрания Виктора Михайловича Чернова. (Рукоплескания в центре и справа).

Председательствующий: Слово для заявления имеет представитель фракции большевиков, тов. Скворцов [3].

И.И.Скворцов: Товарищи и граждане! Я прежде всего должен выразить изумление тому, что гражданин предыдущий оратор угрожал разрывом с нами, если мы будем предпринимать известные действия... (Шум справа и в центре). Граждане, сидящие направо, – разрыв между нами уже давно совершился. Вы были по одну сторону баррикады с белогвардейцами и юнкерами, мы были по другую сторону баррикады с солдатами, рабочими и крестьянами... (Рукоплескания слева. Голоса справа: ложь! Обуховцы [4] расстреляны вами. Голос слева: корниловцы [5]).

Председательствующий: Призываю к порядку.

И.И.Скворцов: Товарищи и граждане! Я ответил предыдущему оратору только потому, что он коснулся этого вопроса, для того чтобы не было никаких недоразумений: между нами все кончено. Вы в одном мире с кадетами и буржуазией, мы – в другом мире – с крестьянами и рабочими. Если бы не это обстоятельство, мое заявление носило бы чисто деловой характер, а именно от фракции с.-д. большевиков и левых с.-р. я уполномочен заявить, что в председатели Учредительного собрания мы предлагаем избрать тов. Марию Александровну Спиридонову.

Председательствующий: Слово имеет член Учредительного со6рания Северов-Одоевский. (Голос слева: от какой фракции?). От украинских с.-р.

А.С.Северов-Одоевский: Фракция украинских с.-р. предлагает, со своей стороны, не избирать единоличного председателя, и избрать президиум из равноправных членов, каковые бы уже по очереди избрали из себя председательствующего. Фракция украинских с.-р. видит в этом принцип более демократичный, нежели единоличное избрание председателя. Во-вторых, это дало бы возможность иметь в президиуме место всем фракциям и каждой фракции поочередно своего председателя.

Председательствующий: Член Учредительного собрания Павлов от Московской губернии имеет слово.

В.Е.Павлов: От имени фракции с.-р. я имею предложить ограничиться сегодня выбором одного председателя. В завтрашнем заседании выбрать президиум. Предложение, которое внесли украинские с.-р., мы считаем в настоящем заседании неприемлемым, потому что это создает двухстепенные выборы. Кроме того, мы полагаем, что нам терять время по такому вопросу, как выборы председателя, на сегодняшнем заседании не следует. Мы полагаем, что и все фракции будут стоять за то, что Учредительное собрание должно иметь президиум, выборы президиума потребуют сговора фракций, намечения фракционных кандидатов. Для того чтобы не терять времени, мы предлагаем на сегодняшнем заседании ограничиться выборами одного председателя.

Председательствующий: Итак, у меня два предложения. Одно предложение – сейчас приступить к выборам только председателя и другое предложение – сейчас приступить к выборам президиума целиком. Ставлю на голосование. (Баллотировка). Избирается председатель. Имеются два кандидата... (Голос справа: прервать заседание и удалить лучше публику, она шумит и свистит)...

Сейчас, в данный момент вопрос о том, продолжается ли заседание или нет, выходит из сферы моей компетенции, это будет решаться Собранием позднее. Сейчас идет речь только о выборах председателя. Имеются два кандидата – член Учредительного собрания Чернов и член Учредительного собрания тов. Спиридонова... Имеются ли другие кандидаты? Других кандидатов нет. Сейчас будут розданы записки, затем записки будут отобраны и подсчитаны. (Голос в центре: кем подсчитаны? Голос справа: нельзя ли публику удалить? Скворцов с места: нельзя ли внести предложение?)... Слово по предложению имеет член Учредительного собрания Скворцов.

И.И.Скворцов: Ввиду того, что имеются два кандидата, я не думаю, чтобы подача записок сколько-нибудь изменила это обстоятельство. Для сокращения процедуры, мы, может быть, могли бы перейти просто-напросто к баллотировке шарами. К этому сводится мое предложение.

Председательствующий: Угодно принять предложение тов. Скворцова? (Баллотировка). Принято. Производится баллотировка шарами. (Зензинов с места: прошу слова по порядку).

В.М.Зензинов: От фракции с.-р. я предлагаю для подсчета шаров или записок выбрать по два представителя от каждой фракции.

Председательствующий: Я полагаю, что это даже голосованию не подлежит. Само собой разумеется, что подсчет будет производиться междуфракционными представителями. Я предлагаю фракциям делегировать сюда своих представителей. Фракция правых с.-р. ... (Голоса: правых нет). (Оглашается список представителей от фракций для контроля при баллотировке шарами. Происходит голосование шарами). Все голосовали? Никого из неголосовавших нет? (Голос: нет, не все). Тогда, пожалуйста, дайте письменное заявление.

Председатель фракции украинских с.-р.: Фракция украинских с.р. утримуется вид голосования голови Установчих Зборив.

Председательствующий: Позвольте огласить результаты голосования: член Учредительного собрания Чернов получил избирательных 244 и неизбирательных 151. (Продолжительные рукоплескания в центре и справа). Член Учредительного собрания тов. Спиридонова получила избирательных 153 и неизбирательных 244. Таким образом избранным считается член Учредительного собрания Чернов. Прошу занять место. (Продолжительные рукоплескания в центре и справа).

В.М.Чернов: Граждане члены Учредительного собрания! Позвольте мне поблагодарить Вас за то доверие, которое Вы мне оказали. Я прекрасно понимаю всю ответственность и трудность возложенной на меня обязанности. И поверьте, граждане и товарищи, поверьте, что всю свою способность к беспристрастию я напрягу для того чтобы направить прения этого собрания так, чтобы они соответствовали серьезности, достоинству данного собрания и величине обязанностей, на него возложенных.

Граждане члены Учредительной собрания, необыкновенно трудный момент переживают народы России теперь, когда вы призваны к исполнению ваших обязанностей. Прежде всего никогда еще не было таким тяжелым международное положение русской революции, как на этом, четвертом году войны, братоубийственной бойни, которая заражает запахом крови и трупного тления всю моральную атмосферу современной Европы, и я осмелюсь сказать, всего мира; войны, против которой впервые прозвучал мужественный голос протеста социалистов всех стран в Циммервальде [6] (Смех на скамьях большевиков; аплодисменты справа и в центре. Шум)... В этом первом акте, в котором социалисты борющихся лагерей поверх войны подали друг другу братскую руку.

Русская революция, граждане, родилась со словами мира на устах, русская революция не может не остаться верной этим лозунгам демократического мира, мира без победителей и без побежденных, или ещё лучше мира, в котором победителями были бы только народы, а побежденными только те, кто виновны в этой бойне, в этом громадном, небывалом в истории преступлении против человечества.

Граждане, к сожалению, доселе эти мирные лозунги революции не встретили той меры сочувственного отклика, которая дозволила бы новой России сделать свои лозунги лозунгами всех государств, и тем самым положить конец этому кровавому кошмару. Граждане, в настоящее время вы все знаете, из чего проистекает тяжесть положения русской революции: из того, что самые передовые лозунги, выражавшие социальные чаяния трудовых масс, восторжествовали впервые в стране, экономически самой отсталой и находящейся в самом трудном положении, потому они доселе еще ждут надлежащего отклика от стран, более нас передовых как в гражданском, так и в экономическом отношениях, ждут, и мы хотели бы верить, что дождутся не слишком поздно для судеб нашей революции.

И вот, граждане, в настоящий момент тягость нашего положения еще более усугубилась тем, что последние, я могу сказать, отчаянные попытки по дороге к миру, которые предшествовали нашему собранию, эти попытки показали нам совершенно ясно, что империализм стран, стратегически торжествующих на карте войны, что империалисты центральных империй, на словах одно время как будто полусоглашавшиеся с некоторыми формулами, выдвинутыми революционной Россией, в настоящий момент проявили все свое внутреннее чувство.

Это был с той стороны лишь ловкий маневр, рассчитанный на то, чтобы вбить клин в противоположный лагерь, для того чтобы увлекши революционную Россию на путь сепаратных переговоров, её изолировать, а затем пожать плоды этом. Добившись изоляции России вследствие её нынешнего – надеюсь временного – ослабления, германский империализм способен предложить другим государствам такие же сепаратные переговоры, а затем искать там людей, способных говорить и столковаться с ним на этом языке, и в результате возложить все тяготы, обрушить все потери и убытки этой войны на счет России.

Результат неудивительный, ибо революционная Россия остается самой опасной для империализма центральных империй, не взирая на то, что в настоящий момент на фронте Россия слаба, ибо сила народов, составляющих наше государство, заключается не только в количестве штыков, которыми оно в настоящий момент располагает, не только в силе боевых позиций, которые занимают эти штыки. Есть еще и другая сила, сила, во-первых, самих лозунгов русской революции; во-вторых, тех огромных непочатых ресурсов страны, которые тем одушевленнее могут двинуться на защиту этих великих мировых лозунгов русской революции, чем сильнее будет висящая над ними угроза.

И мы верим в силу и конечную победу этих лозунгов, если только за ними не будет торжества тенденции к распаду и развалу демократии, разобщению и междоусобице народов, составляющих нашу страну, если только Учредительное собрание преуспеет в своих стремлениях к тому, чтобы вокруг него сосредоточились, сорганизовались и сплотились народы, сосредоточились и сплотились народы, составляющие Россию, сделавшую эти лозунги русской революции лозунгами российского государства и лозунгами федеративной демократической российской республики, – России, как союза свободных равноправных народов.

Но если это будет сделано, граждане, то – вы прекрасно это понимаете – для империализма воюющих с нами стран, как вообще всякого империализма, а тем более для абсолютизма этих стран, не будет большего врага, чем революционная Россия, а потому, по всей вероятности, последней, перед которой придется склонить свою воинственную волю германскому империализму, последней будет именно народная свободная демократическая Россия, шествующая под красным знаменем социализма. Вот почему безнадежен и убийственен для нас путь сепаратного мира. (Аплодисменты).

Граждане, опасно наше положение, но у нас могут быть, у нас уже есть союзники. И этими союзниками в первую голову являются социалистические трудовые массы всех стран, поскольку они изнемогали от кошмара войны и не желают с ним примириться. Граждане, если когда-то для мирового протеста против войны приходилось собирать отдельные небольшие кучки немирящихся с кровавым кошмаром людей, маленькие конференции смелых еретиков и отщепенцев, то отныне не только маленькие группы, не только отдельные небольшие партии, но, позвольте мне надеяться, Учредительное собрание России как государственный орган может поднять свой голос и пригласить на совещание для общей «войны против войны» социалистов всех стран, – да, всех социалистических партий, поскольку они не хотят склонить свои знамена и своей головы перед чудовищем войны. (Рукоплескания).

Я знаю, граждане, – небывалая вещь, чтобы государственный орган как целое приглашал отдельные партии других стран на общую конференцию, но, граждане, настолько же небывалая вещь и то, что Учредительное собрание целой великой страны, пусть находящейся в тягостном положении, но великой по своим задаткам и скрытым силам, – это, мы верим, она не замедлит доказать, сплотившись вокруг Учредительного собрания, что это Учредительное собрание состоит из подавляющего большинства социалистов.

Эта наглядно проявившаяся «воля к социализму», тяга к социализму широких народных масс России – есть также событие небывалое в истории, и позвольте мне надеяться, что Учредительное собрание не замедлит в ближайших своих заседаниях рассмотреть вопрос о том, чтобы совещания великого социалистического «предконгресса мира» начались по инициативе государственного органа единственной верховной власти российского государства – Учредительного собрания. (Рукоплескания в центре и отчасти справа)… <...>

Председатель: <...> Просит слово гражданин Бухарин.

Н.И.Бухарин: Товарищи и граждане! От имени пролетарской коммунистической рабочей партии большевиков мы предлагаем здесь обсудить Учредительному собранию – как самый неотложный вопрос в порядке дня – вопрос о принятии декларации верховной власти, Советской Российской республики, декларации ЦИК Советов р. с. и к. д. и, в первую голову, вопрос о власти. Я, товарищи, позволю себе в нескольких словах, потому что сейчас дорого время, и я не буду следовать примеру гражданина Чернова, который говорил о необходимости сокращения времени и болтал здесь очень много... (Голос: что за выражение?…)

Я позволю себе вкратце мотивировать это наше предложение. Дело в том, товарищи, что можно, конечно, клясться Циммервальдом и можно быть в то же время изменником Циммервальда. Можно, товарищи, говорить о трудовых массах и расстреливать эти трудовые массы разрывными пулями юнкеров. Можно, товарищи и граждане, говорить о воле к социализму и в то же время быть убийцей этого социализма. Можно, товарищи, обкрадывать направо и налево программу пролетарской партии и в то же время душить эту пролетарскую партию.

Товарищи, я полагаю, что здесь была предложена определенная программа занятий, в программной, по существу, речи гражданина Чернова. Но, товарищи, как ни велики, как ни обширны, как ни колоссальны вопросы об урегулировании производства и о введении всеобщей трудовой повинности, о национальном вопросе, о земле и воле и т.д., все же, товарищи, я постараюсь показать, что их решение, которое намечалось здесь, которое, по-видимому, представляется решением во всех отношениях хорошим и приемлемым, оно превращается в свою собственную противоположность по той концепции российской власти, которую проповедуют нам с этой кафедры.

Вот почему, товарищи и граждане, мы полагаем, что вопрос о власти партии революционного пролетариата – есть коренной вопрос текущей российской действительности, есть вопрос, который окончательно будет решен той самой гражданской войной, которой никакими заклинаниями никаких Черновых остановить нельзя вплоть до полной победы победоносных русских рабочих, солдат и крестьян... (Шум. Рукоплескания слева). Гражданин Чернов здесь бросил крылатую фразу, что великое российское государство должно высказать волю к социализму. Мы можем присоединиться целиком к этому решению, но мы были бы трижды лицемерами, если бы мы это только говорили, но не делали. И постольку поскольку мы хотим это делать, нам наносят удар в спину ножом, когда мы, несмотря на весь ополчившийся против нас буржуазный мир, не только всей России, но всей Европы и всего земного шара, они наносят нам удар, когда мы идём против этих ополчившихся против нас и сплочённых против нас сил международного капитала... (Суханов с места: вы еще думаете, что вы на митинге?) <...>

Товарищи! Перед нами, действительно, величайший момент, и тот водораздел, который сейчас делит всё это собрание на непримиримых – не будем играть в прятки и замазывать это какими бы то ни было словами – на два непримиримых лагеря. Этот водораздел проходит по линии – за социализм или против социализма. Гражданин Чернов здесь говорил: «мы должны обнаружить волю к социализму», – но о каком социализме говорил гражданин Чернов? О том, который будет лет через двести, который будет делаться нашими внуками, об этом социализме он говорил? Мы говорим о живом, активном, творческом социализме, о котором мы хотим не только говорить, но который хотим осуществлять... (Рукоплескания слева)... И вот, товарищи, это называется «быть активным социалистом».

Если всерьёз принимать тот вопрос, который поднял гражданин Чернов, если всерьёз обнаруживать волю к диктатуре трудящихся классов... (Рукоплескания слева)... До сих пор все социалисты всегда говорили, всегда полагали, что для осуществления социализма они стремятся к диктатуре рабочего класса. До сих пор все социалисты говорили, что только диктаторским завоеванием всей политической власти, только исключительно пользованием всем аппаратом государственной машины могут трудящиеся классы перевернуть структуру современного капиталистического режима. Об этом говорили, давали клятвы, и когда в решительный момент, когда рабочий класс России, трудящиеся бедняки деревни, окруженные врагами, покрытые кровавым потом, осуществляют эту диктатуру, в это самое время находятся ренегаты социализма, которые заигрывают с Доном, с буржуазной Радой, которые сейчас направляют дула своих ружей против украинских Советов, т.е. против представителей действительно трудового украинского народа.

Находятся социалисты, которые говорят, что диктатура – это есть так называемая готтентотская мораль. А когда мы, революционные с.-д., стоим за диктаторское решение вопроса о власти... (Шум в центре)... Когда мы высказываемся за меры самой решительной, беспощадной войны против всех врагов народа, в это самое время эти социалисты приходят к нам и говорят: это вы копируете приёмы самодержавия, это вы рассуждаете, как готтентот, который говорил, что если я украду корову, это хорошо, а если у меня украдут корову, это плохо. Но в этой постановке вопроса о власти и диктатуре они обнаруживают только одно, что эти граждане почтенные ставят на одну и ту же доску и несчастных эксплуатируемых, но восстающих гордых рабов, и их эксплуататоров – финансовый капитал. Они их ставят в равные условия, они за ними признают одинаковое моральное право, право душить<...>

Мы скажем, товарищи, в этот момент, когда заревом революционного пожара загорится, если не сегодня, то завтра, весь мир, мы с этой кафедры провозглашаем смертельную войну буржуазно-парламентарной республике... (Шумные рукоплескания слева, переходящие в овацию)... Мы, коммунисты, мы, рабочая партия, стремимся к созданию в первую голову в России великой Советской республики трудящихся, мы провозглашаем тот лозунг, который был выдвинут ещё полстолетия тому назад Марксом, пускай господствующие классы и их прихлебатели вместе с ними дрожат перед коммунистической революцией. Пролетариям в ней терять нечего, кроме своих цепей, приобретут же они целый мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! (Овация слева. Голоса: да здравствует Советская власть!).

Председатель: Слово принадлежит члену Учредительного собрания Пумпянскому. Я покорнейше прошу всех, кто будет занимать эту трибуну, говорить более всего о том, что у нас стоит на очереди, что мы поставили в порядок сегодняшнего дня. Я понимаю законное нетерпение каждого члена данного Собрания высказать всё, что он думает по стоящим перед нами вопросам, но, граждане, я покорнейше просил бы по вопросу о порядке дня держаться деловых предложений.

Н.П.Пумпянский: Граждане члены Учредительного собрания! Я предложу вашему вниманию от имени фракции с.-р. (Шум, голоса слева: каких с.-р.?).

Председатель: Покорнейше прошу, чтобы при речах всех ораторов была одинаковая тишина. Гражданин Пумпянский, покорнейше прошу не спрашивать никого ни о чём, а Собрание прошу не терять времени.

Н.П.Пумпянский: Граждане, я знаю только одну партию с.-р., к которой имею честь принадлежать. Я предложил бы вашему вниманию программу дня. Фракция с.-р., строя порядок дня сегодняшнего заседания, исходит из основной мысли, что первый день Учредительного собрания должен быть тем фокусом, в котором нам нужно сосредоточить все чаяния трудового народа. Нам нужно наметить основные вопросы, которые стоят на очереди, по которым страна с величайшим напряжением всех сил ждет разрешения, и дать на них ясный, категорический ответ.

Чтобы Учредительное собрание, представляющее силу, создавшую великую русскую революцию, – крестьянство, рабочих, солдат, угнетенные национальности, перед всей страной раздвинув эти стены Таврического Дворца, предстало с открытым забралом; страна должна в первый же день услышать от имени всего трудового народа, что оно сделает и как оно сделает. Поэтому первый вопрос, который сейчас, как и раньше, остро стоит перед всей страной, – эту остроту понимают все, на каких бы скамьях они ни сидели, – это вопрос о мире. И мы в первую очередь предлагаем воле всего народа разрешить этот вопрос, разрешить его, взяв ту мудрую и генеральную, священную формулу мира, которую создал революционный народ в марте месяце: мир без захватов и основанный на суверенном праве каждой народности сложить свою новую жизнь.

Разрешив этот вопрос, мы предлагаем ответить на другой вопрос, перед которым и по сегодняшний день, как и раньше, стоит, как перед загадкой, трудовое крестьянство. Мы должны поставить во всю широту этот вопрос и ответить так, чтобы ни у одного крестьянина не было сомнения в том, что земля действительно по праву перешла уже к нему, что труд свой он может к ней применить, чтобы это было не словом, а делом, ибо дела ждёт от Учредительного собрания страна. (Аплодисменты). Товарищи, для того чтобы выявить общую волю всего народа, чтобы снова сковать в единое целое раздираемую Россию, мы должны определенно и твердо провозгласить форму государственного её устройства. Это будет нашим третьим пунктом.

Наша промышленность в таком ужасающем разгроме, что государственное регулирование этого вопроса стоит перед нами во всей своей остроте вместе с роковой, ужасающей угрозой безработицы. Меры против того и другого должны быть намечены сейчас же и поручены в срочном порядке для разработки особой комиссии. То же самое я могу сказать о другом вопросе, не требующем прений и слов, – это вопрос о продовольствии.

Но для того чтобы Учредительное собрание, выполняя волю народа, предпославшего ему твердо свою волю, могло совершить свое дело спокойно и честно, глядя в лицо действительности, нужно, чтобы это Учредительное собрание могло спокойно и свободно работать, чтобы не могло быть никаких покушений на него ни с каких сторон. Поэтому иммунитет как самого Учредительного собрания, как охрана его неприкосновенности и так и иммунитет отдельных членов Учредительного собрания, – должен быть внесён на ваше разрешение... (Шум; голоса: Каледина, Керенского). На первом заседании Учредительного собрания мы должны закончить наш день, нашу работу здесь утверждением этого положения... (Шум, голоса: Каледин)... Я вам скажу когда-нибудь и о Каледине. (Голоса слева: Керенский).

Наша работа здесь должна закончиться обращением к населению Российской республики. Основные задачи революции должны быть выявлены во всю и намечено их разрешение. Я предложил вашему вниманию остов, скелет, а вы вашей деловой работой, – ибо мы пришли сюда творить дело, – вы вашей деловой работой оденете этот скелет твердыми мышцами и наполните живой кровью. И тогда голос Учредительного собрания будет звучать, как голос всего народа, как сам народ. Я предлагаю, товарищи-граждане, не вдаваться в прения об этом порядке дня. Вы понимаете прекрасно, страна ждёт не митинговых речей, а дела и к этому делу призывает вас порядок дня, внесённый фракцией с.-р.

Председатель: Слово по вопросу о порядке дня имеет член Учредительного собрания Дыбенко.

П.Е.Дыбенко: Граждане, я обращаюсь к истинным представителям пролетариата, которые сами до предложения гражданина Чернова, который предлагал почтить память всех тех, которые пали в промежуток революции, – мы, товарищи, все матросы Балтийского флота, которые первые подняли знамя восстания пролетарской революции, которые погибали на баррикадах, которые погибали в волнах Балтийского моря и призывали к восстанию весь пролетариат в тот момент, когда из другого лагеря с Черновым и подобным им г. Керенским во главе присылали нам проклятия, мы посылаем им вместе с корниловцами, вместе с Керенским, с Савинковым, Филоненко – мы посылаем проклятия и заявляем, что мы признаём только Советскую власть. За Советскую власть наши штыки, наше оружие, а всё остальные – мы против них, долой их. (Рукоплескания слева. Голос: да здравствует Балтийский флот).

Председатель: Покорнейше просил бы говорить всё-таки по порядку дня и не нарушать течение Собрания заявлениями, не относящимися к тому, что мы сейчас обсуждаем. Слово имеет от фракции украинских с.-р. член Учредительного собрания Бачинский. (Голоса: его нет). В таком случае, по общему порядку, лиц, записавшихся, но не находящихся в заседании, я буду переносить на конец списка, если он не будет закрыт. Слово имеет член Учредительного собрания Тимофеев. (Тимофеев с места: отказываюсь). Слово имеет член Учредительного собрания Штейнберг.

И.З.Штейнберг: Товарищи и граждане! Фракция партии левых с.-р. поручила мне сделать следующее заявление к порядку занятий. Мы полагаем, что все те речи, которые мы сегодня выслушали из уст председательствующего, который старался наметить порядок замятий Учредительного собрания, – это речи не новые, речи давно нами слышанные, и речи давно уже жизнью опровергнутые. Мы заявляем, что революция за эти десять месяцев довольно наслышалась уже таких речей. Она хотела видеть кровное дело, воплощённое не путём обещаний, а тем путём, чтобы все то, что нужно было бы осуществлять, осуществлялось бы... Вовремя. Мы поэтому заявляем, что Учредительное собрание собирается не в момент, когда революция только начинается, когда вся её будущая история представляет собой пустой лист бумаги.

Учредительное собрание трудовой Российской республики собирается в тот момент, когда за нею целые месяцы, более десяти месяцев кровавой народной борьбы. За это время были не только начертаны, разрушены и созданы десятки и сотни программ, но есть одна народная программа, которая воплотилась и воплощается с каждым днем и с каждым часом этой революции. Мы говорим о программе власти Советов р., с. и к. д. … (Рукоплескания на скамьях большевиков). Российской революции нечего напоминать на 2-м месяце ее существования о праве народа на землю без выкупа, о демократическом мире без аннексий, о контроле над производством, о федерации угнетенных и всяких других народностей: эти слова, эти постоянные напоминания звучат как оскорбление достоинства революционного народа... (Рукоплескания на скамьях большевиков). Народ этих слов наслышался достаточно и – «не пишут так пространно решительный отказ».

Если бы те люди, которые сегодня приходят с этими словами и речами на устах, знали бы эти слова и дела раньше, то не надо было бы их повторять, не надо было им сегодня бороться, выступать заступниками Учредительного собрания. Поэтому мы утверждаем, что для Учредительного собрания, которое смотрит на себя не как на твердыню, которая будет бороться с народной твердыней, для Учредительного собрания, которое не желает восстать на костях трудового народа, для Учредительного собрания, которое чувствует себя не отцом народа, а ребенком народа, для Учредительного собрания, которое будет выполнять волю народа, есть только одна возможность, историческая возможность, перейти через которую у нас нет никакой другой возможности, – это подчиниться воле трудового народа, изложенной в программе Совета р. и с.д<...>

Вот почему фракция левых с.-р. предлагает народному Учредительному собранию в первую очередь смотреть как на священную обязанность здесь обсудить и принять эту программу, которая создана кровью и слезами трудового народа, программу здесь оглашенную, в изложении ЦИК с.р.с. и к. д. (Шумные рукоплескания слева). Не надо будет тогда создавать отдельных вопросов для обсуждения. Все вопросы, стоящие перед революцией, уже были намечены, проводятся и осуществляются каждый час существующей сейчас властью Советов. (Рукоплескания слева). И Учредительное собрание, которое хочет стать рядом с Советами, которое хочет слить свою волю с волей Советов трудовых масс, это Учредительное собрание не может обойти первой своей обязанности – приступить немедленно к обсуждению и принятию декларации ЦИК. (Рукоплескания слева).

Вот почему, товарищи и граждане, мы полагаем, что не надо выделять каких-нибудь вопросов, как вопроса о власти или какого-нибудь иного вопроса, и ставить его в первую очередь; вся программа, целиком здесь оглашенная, есть программа великой русской трудовой революции. Кто может под ней подписаться, тот есть друг и сын трудовой революции, кто думает ее заменить, другими словами, кто думает подкопаться какими-нибудь замаскированными или прямыми путями под эту программу целиком, тот не может стоять в рядах Советов, тот не может стоять в рядах трудовой революции. (Рукоплескания слева)<...>

Председатель: <...> Слово имеет член Учредительного собрания Церетели.

И.Г.Церетели выходит на кафедру. (Рукоплескания на всех скамьях, кроме крайних левых. Все встают. Сильный шум на левых скамьях).

Председатель: Граждане, покорнейше прошу уважать достоинство Собрания. Я должен вам заявить, что моя обязанность здесь оградить права каждого члена Учредительного собрания, который находится в его рядах. (Шум, свистки). Покорнейше прошу не мешать мне в ведении Собрания. (Голос: долой тех, кто голосовал за смертную казнь). Гражданин, как ваша фамилия? (Голос: Могилев!). Призываю вас в первый раз к порядку. (Шум, крики). Покорнейше прошу публику не вмешиваться в дело Собрания. Граждане, покорнейше прошу соблюдать спокойствие. (Шум, свистки).

Граждане, мне придётся поставить вопрос о том, в состоянии ли некоторые члены вести себя так, как подобает членам Учредительного собрания. (Голос: долой тех, кто голосовал за смертную казнь). Гражданин, вторично призываю вас к порядку. (Шум продолжается). Угодно вам, граждане, восстановить порядок Собрания и не шуметь. Граждане, неужели мне придется напоминать, что Учредительное собрание есть место, где нужно уметь себя вести. (Шум). Угодно Учредительному собранию, чтобы его председатель принял меры к тому, чтобы все соблюдали тишину и достоинство собрания. (Шум слева, голос: попробуйте). Покорнейше прошу не шуметь. Гражданин Церетели, вы имеете слово.

И.Г.Церетели: Граждане представители народа. Я взял слово к порядку, чтобы обосновать мнение фракции, к которой я имею честь принадлежать... (Шум; «Какой фракции?») <...>

Граждане, я думаю, тот, кто берётся осуществлять конечные идеалы социализма и имеет силу для их осуществления, не должен бояться слов, сказанных с трибуны, завоеванной народом не только для представителей одной партии, но и для представителей всех партий, существующих в России... (Аплодисменты в центре и справа). В своё время, когда мы были ответственной силой, вершившей политику страны, быть может, мы ошибались, быть может, наши шаги были чем-то худшим, чем ошибки. Быть может! Но мы в то время, когда делали политику, умели бесстрашно на каждый запрос отвечать и обосновывать свои действия... (Шум слева, аплодисменты в центре и справа).

В настоящий момент я не буду занимать времени Учредительного собрания защитою той политики, которая была. Правильно или не правильно, она уже раскритикована вами с помощью оружия. Но если вы, граждане, низвергли силою строй, не удовлетворявший, по-вашему мнению, нужды народа, то поймите, что нельзя через два месяца после того, как вы стали хозяевами положения, пробавляться только тем, чтобы весь свой политический капитал черпать из критики отошедшего строя. (Аплодисменты справа и в центре). Здесь говорили о том... (Шум).

Председатель: Прошу не прерывать с мест.

И.Г.Церетели: Здесь говорили о том, как хороши декреты Совета Народных Комиссаров, как хорош социализм, который вводится и, чтобы доказать эту мысль, прибегали к такому аргументу и говорили, как плохи были Керенский, Чернов, Церетели. Я скажу – быть может, они были очень плохи – но если бы Керенский, Чернов, Церетели были идеальными общественными деятелями во всех отношениях... (Шум). Граждане, когда вы были меньшинством, а мы большинством... (Голос с места: нас в тюрьмы сажали).

Председатель: Граждане, умейте владеть собой, умейте выслушивать другую сторону <...>

И затем я вас спрошу: в области внешних отношений довольны ли вы положением дела?.. (Движение в зале)... Граждане, я убежден, что каждую мою фразу вы можете сопроводить сотней выкриков в роде «калединец», «А что вы делали?», «Хорошо ли при вас было?». Я вам говорю: об этом я сегодня с вами спорить не буду. Я достаточно с вами спорил в то время, когда это была не самозащита, не спор исторического характера, а спор, касавшийся жизненных вопросов, стоящих на очереди. Но я вам говорю, если мы трижды были калединцами, и если бы мы в десять раз больше ошибались, и если бы сплошь преступлением была прошлая наша политика... (Володарский с места: она и была такая), то вам, гражданин Володарский, на этом оправдание своих преступлений не построить... (Шумные рукоплескания в центре и справа).

Я говорю – в области внешней политики благополучно ли у нас в революционной России? Ведутся мирные переговоры, но так ли ведутся, как надлежит вести переговоры не только социалистическому, но просто революционно-демократическому правительству? В равных ли условиях Россия и те, с кем от ее имени ведутся переговоры? Не поставлена ли для изолированной, лишенной общепризнанной власти России азартная ставка, рассчитанная на силы, вне нас находящиеся, которые могут не прийти на помощь в ближайшее время российской революции? И если придут, то не поставлено ли дело так, что погибнет на долгие годы не только дело социализма в России, но и дело укрепления и утверждения элементарных начал демократизма в России... (Шум слева)...

Вы говорите – не так. Но разве силы, на которые опираются представители с русской стороны при переговорах с империалистами центральных держав, достаточны для того чтобы фактическим соотношением своим к силам противника быть гарантией, что интересы русской революции будут там достаточно отстаиваться? Есть ли уже в наличности такие силы, и если есть, то... (Шум слева, возгласы: есть)... Как они выявляются.

Мы все читали отчёты об этих переговорах, мы все видели, каким тоном и какие ультиматумы выдвигаются с той стороны, и вы, которые говорите – «война не на жизнь, а на смерть со всеми теми, кто не с нами» – «в этот критический момент создания нового социалистического строя малейшая угроза должна быть ликвидирована в самом зародыше, если хочет жить сама революция», вы, которые это говорите, не услышали ли вы угрожающие ноты, не «малейшие», а максимальные, в голосе тех, которые разговаривают с вашими представителями в Бресте и которые являются врагами, смертельной угрозой социалистической революции? (Рукоплескания в центре и справа). И если вы располагаете силами, которые гарантировали бы ваши интересы, то чего же вы медлите, надо двинуть их в ход! (Голос слева: и двигаем. Смех справа).

Граждане, если при угрозе железных штыков германских империалистов двигаются отряды внутри Петрограда против меньшевиков и с.-р., – по ложному адресу направлены эти силы. В первую очередь надо их двигать против главного врага, смертельного и опасного, и таковым, – вы сами должны признать, – в условиях нынешней мировой войны является для нарождающегося социализма – империализм. Во время этих переговоров что же вы почувствовали, – читая отчеты с таким же, вероятно, трепетом, как и мы, – что же вы почувствовали: то провозглашение гражданской войны, то растоптание демократических свобод во имя якобы высших социалистических... (Голос: буржуазных)... Да, растоптание буржуазно-демократических свобод... (Смех слева)... Когда-то мы не смеялись, когда мы на виселицу шли за то, чтобы прежде всего завоевать эти демократические свободы, которые дали бы возможность пролетариату окрепнуть и идти дальше. (Шум слева) <...>

Когда мне говорят, что социализм лучше буржуазного строя... (Шум и протесты слева)... Здесь говорили о том, как плохи были Керенский и Церетели и как эгоистична буржуазия, в качестве единственного аргумента – чтобы водрузить знамя социализма. Это говорили люди, которые могут делать в настоящий момент роковые опыты с социализмом, со всей страной. Поэтому я считал особенно необходимым ясно и категорически заявить, в силу каких соображений в настоящий момент для всего народа в Учредительном собрании мы видим единственный путь спасения революции. (Голоса слева: какой революции?).

Революция в России одна – она началась в февральские дни, она переживает в настоящий момент смертельный кризис. На её плечи взваливается ноша, которая может её раздавить На наших глазах совершается это, и ярким выражением этого является разрушение демократического единства, которое одно только могло бы спасти Россию, разделение демократической России на два непримиримых лагеря. Здесь с торжеством говорили, что мы давно разорвали. Мы давно стоим по две стороны баррикады... (Голоса: кто вы? Голоса слева: рабочие и солдаты)... Часть демократии, представленная вами, и другая, огромная часть, представленная здесь. Ведь это вы должны понимать, что с того момента, как вы вступили на путь диктатуры меньшинства, линия гражданской войны прошла через сердце демократии... (Рукоплескания)... И единства в рядах этой демократии нет, ибо вы его не хотите.

Вы говорите, что боретесь с буржуазией, но буржуазия в настоящий момент в непосредственном столкновении, никаких шансов на победу, на закрепление своих цензовых привилегий не имеет. С самого начала революции, оказавшись в таком положении, самые косные её представители сделали то, что делали во время великих демократических переворотов представители их классов во всех странах – основали свои надежды на смуте, разделении и разложении в рядах демократии затем, чтобы на развалинах этой демократии своё могущество построить <...>

С.-д. фракция настаивает, чтобы Учредительное собрание поставило перед собой в первую очередь следующие задачи:

1. Установление демократической республики, основанной на всеобщем, равном, прямом и тайном избирательном праве, без различия пола, при пропорциональной системе подачи голосов.

2. Признавая себя единственным полномочным выразителем воли народов России, для заключения мира Учредительное собрание должно выделить из своей среды особый орган, которому поручить: а) регулирование фактически установившегося перемирия на русском фронте; б) предложение всем воюющим странам немедленно приступить к переговорам о всеобщем мире, в которых революционная Россия будет отстаивать демократические принципы, выдвинутые революцией.

Вместе с тем с.-д. фракция будет настаивать, чтобы Учредительное собрание оказывало всемерное содействие всем попыткам международного пролетариата объединить свои усилия для борьбы за скорейшее заключение всеобщего демократического мира.

3. Закрепление законом безвозмездного перехода церковных, монастырских и частновладельческих земель в руки крестьянства и регулирование распределения этой земли и пользования ею в интересах трудящихся масс и развития производительных сил страны.

4. Принятие системы мер, согласно общему, выработанному плану, для восстановления разрушенной промышленности и нарушенного нормального соотношения между промышленностью и земледелием. Выработка плана демобилизации и принятие спешных мер для обеспечения продовольствием городов и деревенского населения потребляющих губернией. Создание системы государственных органов регулирования и контроля экономической жизни.

5. В области рабочего вопроса Учредительное собрание должно немедленно декретировать установление восьмичасового рабочего дня во всех отраслях наемного труда, введение широкого и всестороннего социального страхования и государственные мероприятия по урегулированию и борьбе с безработицей.

6. Восстановление и утверждение законом гражданских свобод, завоеванных революцией.

7. Законодательная гарантия прав национальностей, населяющих Россию <...>

И.И.Скворцов: Товарищи, только что гражданин Церетели указывал нам, насколько серьёзный, глубокий и всесторонний характер приобрели эти прения. Они ведутся как будто по формальному вопросу, по вопросу о порядке дня, порядке заседаний, о тех предметах, которые мы должны поставить на обсуждение, но в действительности прения приобрели программный характер.

И вот в то время, когда констатировано, что прения приобретают программный характер, в то время, когда с вызовом обратились к той фракции, к которой я имею счастье принадлежать с самого ее возникновения с вызовом ответить на заданные вопросы, в это время вдруг вы хотите применить гильотину. Это – ваша свобода слова, это – ваше уважение к парламентской трибуне. Мы протестуем против того, что именно в этот момент вводится гильотина. (Аплодисменты слева).

Председатель: Итак, в настоящий момент, в таком случае, мы переходим к обсуждению первого пункта программы нашего дня, вопроса о мерах к ускорению мира. Слово по этому вопросу принадлежит члену Учредительного собрания Тимофееву.

Е.М.Тимофеев: Граждане члены Учредительного собрания. Мы уже полдня посвятили на свою собственную реконструкцию. Мы полдня говорили о том, с чего начнется наша работа, а, однако, было ясно для всех нас, как ясно это и всей стране, что первым словом нашим здесь должно быть слово «мир».

Под знаком отрицания войны родилась русская революция, и Учредительное собрание, детище этой революции, обязано первым словом своим сделать слово «мир». Русская революция рождена отрицанием войны так же как и требованием земли и воли, и мы здесь должны приложить все свои усилия к тому, чтобы мир – это чаяние измученного, истомленного войной трудового населения не только одной России, наконец стал бы фактом. Страна должна знать, что мы с первых шагов нашей деятельности приложили все усилия к тому, чтобы этот мир стал реальным миром, а не тем мифом, за которым гонятся теперь. Может быть, на нашем пути будут тернии великие, может быть, мы будем то приближаться, то отдаляться от намеченной цели, но мы должны, начиная с сегодняшнего дня и до того момента, когда мир станет фактом, неуклонно на этом, даже тернистом пути оставаться, не уходя с него ни при каких условиях.

Россия народная, трудовая Россия и раньше никогда не хотела войны. Война была начата помимо ее стремлений, помимо её желаний, помимо ее воли; ее не спрашивали тогда, когда начинали эту великую бойню культурных народов, когда столкнули между собой миллионы трудящихся. Тем более не может желать войны молодая революционная Россия, та Россия, где вся власть принадлежит трудящимся <...>

Что же в настоящее время мы видим? Мы знаем, как помпезно и торжественно было заявлено нам во время переворота в октябре месяце о том, что революционная Россия теперь смело и прямо идёт по стезе заключения демократического мира. Но кто не знает, что мы сейчас стоим от этого мира много дальше, чем в момент перед этим знаменитым переворотом. Мы имеем теперь полный сдвиг всех позиций, фантасмагорию, при которой те, кто начал эти мирные переговоры во имя права самоопределения каждого народа, каждой национальности, получают сейчас упрёки, – и упрёки, в которых они не могут оправдаться, – от представителей империализма в том, что они насилуют волю своих народов в своей собственной стране и поэтому не могут являться защитниками каких бы то ни было народов вообще.

Мы имеем перед собой нелепую картину, когда те, которые недавно еще ставили ультиматум конференции трудящихся всех в Стокгольме, говоря, что не могут туда пойти, раз там есть соглашатели, теперь подчиняются ультиматуму генералов остаться в Бресте. Разве это не яркая картина, разве это не показатель того краха, который потерпели все ставшие на стезю своеобразных способов окончания войны и заключения мира! <...>

Вся страна должна знать о наших шагах в этом направлении. Граждане, вот путь, вот средство и те первые шаги, которые фракция с.-р. предлагает вам сделать по этому пути. Прежде всего фракция с.-р. предлагает Учредительному собранию принять текст ноты к союзным державам: «Именем народов Российской республики Всероссийское Учредительное собрание, выражая непреклонную волю народа к немедленному прекращению войны и заключению всеобщего мира, обращается к союзным с Россией державам с предложениями приступить к совместному определению точных условий демократического мира, приемлемых для всех воюющих народов, дабы представить эти условия от имени всей коалиции государствам, ведущим с Российской республикой и ее союзниками войну. Учредительное собрание исполнено непоколебимой уверенностью, что стремление народов России к прекращению губительной войны встретит единодушный отклик народов и правительств воюющих держав и что общими усилиями достигнут будет скорый мир, обеспечивающий благо и достоинство всех воюющих народов».

Второе, мы предлагаем принять постановление следующего характера: «Выражая от имени народов России сожаление, что начатые без предварительного соглашения с союзными демократиями переговоры с Германией получили характер переговоров о сепаратном мире, Учредительное собрание, именем народов Российской демократической республики, продолжая установившееся перемирие, принимает дальнейшее ведение переговоров с воюющими с нами державами на себя, дабы, защищая интересы России, добиваться, в согласии с волей народной, всеобщего демократического мира» <...>

Председатель: <...> В настоящий момент я предъявляю слово для внеочередного заявления от группы крестьян вне фракции члену Учредительного собрания Мамкину.

И.В.Мамкин: Товарищи граждане члены Учредительного собрания. Меня уполномочила группа крестьян, чтобы я сделал здесь от ее имени заявление. Заявление это я должен сделать только потому, что как я сам крестьянин, так и товарищи-крестьяне обязаны сделать только потому, что первый голос низов должен быть услышан свободной демократической Россией. Раньше нам, товарищи, законы составлялись верхами, а теперь трудовое крестьянство и рабочие требуют, чтобы законы создавались с низов.

Мы, крестьяне фракции с.-р., честь имеем высказать Учредительному собранию о мире и о земле, и из Таврического Дворца не выйдем, пока не кончим закона о мире и земле. И вот товарищи-крестьяне, посланные сюда, просят все партии, какие бы они ни были, заявить о том, чтобы мы вместе здесь, в Таврическом Дворце, выяснили вопросы о земле и мире. И потому, товарищи, я представляю, как крестьянин, что если мы, крестьяне и рабочие, от всех наших партий не сделаем того, что на нас возложило трудовое крестьянство и рабочие, то я должен вам сказать, товарищи, что голод, который сзади нас, он снесет и Учредительное собрание, и Советы, и все святое и заветное <...>

Товарищи, я помню, когда говорят о Вавилонской башне, которую строили и когда помешали ихние языки, то им пришлось отступить и ничего не сделать. Теперь, товарищи, нам приходится всем, кто говорил, «братья, народ», нам приходится всякому, кто говорил: «мы – защитники крестьянства», нам приходится сказать всем, что все эти защитники должны сказать: мы должны разрешить здесь, в этом зале, самые злющие вопросы и не выходить отсюда до тех пор, пока мы не разрешим вопроса о войне и мире.

Когда мы разрешим его и когда мы увидим от своей работы плоды, то, я думаю, товарищи, мы легко вздохнем. А пока эта война у нас на шее, пока у нас крестьянство стонет в этих лачугах, где теленок и ягненок сейчас находятся там вместе, и поэтому они стонут, они ждут от нас свободы и нового устройства государства на демократических и федеративных началах. Заканчиваю свою речь, товарищи: довольно нам уже грызться, нужно приступить не к разрушению, а к созиданию свободной Российской демократической федеративной республики. (Рукоплескания).

Председатель: Слово для внеочередного заявления принадлежит члену Учредительного собрания Раскольникову, от фракции большевиков.

Ф.Ф.Раскольников: Фракция большевиков, членов Учредительного собрания, уполномочила меня и товарища Лобова огласить нижеследующую декларацию: «Громадное большинство трудовой России – рабочие, крестьяне, солдаты – предъявили Учредительному собранию требование признать завоевания Великой Октябрьской революции – советские декреты о земле, мире, о рабочем контроле и прежде всего признать власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». (Рукоплескания в публике). Всероссийский Центральный исполнительный комитет, выполняя волю громадного большинства трудящихся классов России, предложил Учредительному собранию признать для себя обязательной эту волю.

Большинство Учредительного собрания, однако, в согласии с притязаниями буржуазии отвергла это предложение, бросив вызов всей трудящейся России. (Рукоплескания в публике) В Учредительном собрании получило большинство партия правых с.-р., партия Керенского, Авксентьева, Чернова. (Рукоплескания в публике). Эта партия, называющая себя социалистической и революционной, руководит борьбой буржуазных элементов против рабочей и крестьянской революции и является на деле партией буржуазной и контрреволюционной. (Рукоплескания в публике). Учредительное собрание в его нынешнем составе явилось результатом того соотношения сил, которое сложилось до Великой Октябрьской революции. Нынешнее контрреволюционное большинство Учредительного собрания... (Смех и протесты в центре и справа и рукоплескания в публике). Нынешнее контрреволюционное большинство Учредительного собрания (возгласы: долой, а вы – революционер), избранное по устаревшим партийным спискам, выражает вчерашний день революции и пытается встать поперёк дороги рабочему и крестьянскому движению. (Голос справа: чепуха. Рукоплескания в публике).

Прения в течение дня показали, воочию, что партия правых с.-р., как и при Керенском, кормит народ посулами, на словах обещает ему все и вся, но на деле решило бороться против рабочих, крестьянских и солдатских Советов, против социалистических мер, против перехода земель и всего инвентаря без выкупа крестьянам (крики: ложь! ложь! Рукоплескания в публике)., против национализации банков, против аннулирования государственных долгов. (Крики: болван! В публике аплодисменты ).

Председатель: Прошу не перебивать оратора.

Ф.Ф.Раскольников: Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем это Учредительное собрание (бурные аплодисменты в публике) с тем, чтобы передать Советской власти депутатов окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания. (Крики: погромщики! В публике аплодисменты).

Председатель: Слово принадлежит члену Учредительного собрания Ефремову <...>

Л.А.Ефремов: Граждане члены Учредительного собрания. Прежде чем сказать то, что рвётся от сердца и от души, мне хочется... (Голос: произойдет убийство! От члена Учредительного собрания Феофилактова отнимают револьвер).

Председатель: ...(Не слышно)... Прошу слушать члена Учредительного собрания Ефремова.

Л.А.Ефремов: Граждане и члены Учредительного собрания. Я, как крестьянский депутат, имею честь заявить высокому Собранию, что если здесь в стенах этого высокого Собрания решено кому-нибудь из нас пасть жертвою злодейства, это послужит правде, истине, священной обязанности народного избранника. Грудь говорящего под угрозой браунинга, грудь каждого из вас, народного избранника, открыта.

Волей Первой Русской Революции и волей русского народа десять лет тому назад я имел священный долг в стенах этого великого Собрания быть народным избранником. Велики были тогда чаяния трудового крестьянства; многое ждало оно от своих избранников, но прежде чем приступить хотя бы к малейшему осуществлению воли народа, тогда, десять лет тому назад, волей всесильного Столыпина повис меч над головами народных избранников. Последний период мрачных лет реакции все эти надежды и мечты осуществить, завоевать священное право на землю и волю не покидали русского народа. Народный взрыв Великой русской революции прошлого года сокрушил эти цепи рабства. Народ, видя только в облаках чаяния и надежды осуществить свои мечты, он пришел к этим великим вопросам на деле. Мечта его, заветная мечта получить землю и волю, получить свои права через Учредительное собрание сбылась. И вот в настоящее время мы, избранники трудовой семьи, должны как один человек сказать: «Да здравствует всенародное Учредительное собрание!» (Рукоплескания, шум).

Неисчислимы жертвы во имя этой заветной святой мечты, неисчислимы муки и страдания всей трудовой семьи русского народа. И вот мечта его сбылась. Трудно представить себе, чтобы в этот великий момент, когда воля народа через Учредительное собрание воплощается в жизнь, кто-нибудь смог бы посягнуть на эту великую волю, на эти великие завоевания трудового народа. Велика честь и велика заслуга русской революционном армии, вырвавшей из преступных рук последнего палача Романова власть и отдавшего эту власть в руки народа. Золотыми буквами будет написано имя каждого героя в серой шинели и каждого рабочего, и каждого крестьянина на золотой доске истории. Мы постараемся помочь этому великому делу.

Я думаю, граждане и члены Учредительного собрания, нам ли в настоящий тяжелый момент, – нам, крестьянским депутатам, не дети ли мы одной трудовой семьи, чтобы нам здесь при решении этого великого дела делиться надвое. Не мы ли несли совместно весь тяжелый труд, не мы ли стояли под одним знаменем «Земля и Воля», чтобы нам в настоящее время разойтись в разные стороны. Кто, как не Учредительное собрание, может осуществить все наши надежды, кто, как не Учредительное собрание, может сказать, чтобы пред всесильной властью народа склонилось и с другой стороны поднятое на его право оружие <...>

Председатель: Слово для внеочередного заявления имеет член Учредительного собрания Штейнберг, от фракции левых с.-р.

И.З.Штейнберг: Товарищи и граждане, фракция левых с.-р. в этот час поручила мне сделать следующее заявление. Еще в сегодняшнем первом заседании Учредительного собрания мы поставили перед собранием основной вопрос русской политической жизни. Революция не начинается с сегодняшнего дня, революция переживает сегодня свой 11-й месяц. Учредительное собрание подходит к тому моменту, когда революция российская имеет целый ряд громаднейших трудовых завоеваний и осуществляет с каждым днем и часом эти завоевания все больше.

Мы говорим – вместо того, чтобы заниматься здесь изложением широковещательных и ни к чему не обязывающих программ; Учредительное собрание должно выяснить сразу свое отношение к той программе, которую трудовая Россия уже выработала и осуществляет каждый день. Речь идет о программе ЦИК Всероссийского Совета депутатов. Но несмотря на то, что в стране прекрасно знают, что отделяет правый сектор от левого, несмотря на это мы полагали, что Учредительное собрание перед лицом страны должно выявить свое социально-политическое лицо.

Но Учредительное собрание, в лице его правого большинства, уклонилось сегодня от этой задачи. Оно не посмело сразу восстать против Советской власти. Правое большинство нашего состава Учредительного собрания не посмело восстать против существующей Советской власти. Оно уклонилось от того, чтобы дать ясный категорический ответ, как оно относится к программе, выработанной и осуществляемой Советской властью. Оно не посмело отклонить программу ЦИК, но оно считало для себя возможным и доступным уклониться, поставить обсуждение этой программы в повестку дня.

Поэтому партия большевиков и партия ближайших их товарищей и друзей считает это достаточным для выяснения народу открытой правды по этому вопросу. Мы считаем, что этим отклонением постановки вопроса на обсуждение правое большинство Учредительного собрания ясно и недвусмысленно сказало стране – мы не с Советами, мы против Советов, мы хотим строить какую-то собственную государственную машину, которая своим смертоносным острием будет направлена против завоеваний народной революции. Но, несмотря на то, что в этом основном политическом вопросе мы совершенно согласны с товарищами большевиками, членами Учредительного собрания, мы делаем еще последний шаг, мы говорим: вы, правая половина нашего состава Учредительного собрания, вы сделаете все, чтобы перехитрить народ и в этом вопросе, вы будете говорить, что вы уклонились по формальным причинам, вы будете говорить, что вы не были против программы Советской власти, вы будете говорить, что у вас была такая же программа, но что вы хотели ее разобрать, по формальным причинам, по-своему, по-иному.

Не желая давать вам в руки, правая половина Учредительного собрания, этого оружия, не желая давать вам этой возможности в последний раз затемнить сознание трудовых масс нашей страны, мы делаем последний шаг, мы говорим: вы уклонились выяснить свое отношение к целой программе; так будьте добры сегодня, не расходясь, в этом зале выяснить ваше отношение к иностранной политике, политике войны и мира, которую ведет наша Советская власть. Мы вам ультимативно предлагаем ту часть резолюции ЦИК, которая касается политики мира нынешней Советской власти.

Мы вам откровенно говорим: если вы стоите за Советскую власть, если вы признаете все трудовые завоевания Октябрьской революции, вы не посмеете идти против этого пункта, который я сейчас оглашу <...> «Выражая непреклонную решимость вырвать человечество из когтей финансового капитала и империализма, заливших землю кровью в настоящей преступнейшей из всех войн, Учредительное собрание всецело присоединяется к проводимой Советской властью политике разрыва тайных договоров, организации самого широкого братания с рабочими и крестьянами воюющих ныне между собой армий и достижения, во что бы то ни стало, революционными мерами демократического мира между народами без аннексий и контрибуции на основе свободного самоопределения наций».

Мы предлагаем сегодня, не выходя из этого зала, принять внесенную фракцией левых эсеров резолюцию. Если эта резолюция будет отвергнута, то не только для фракции левых эсеров, но и для всей народной массы русской республики будет ясно какой состав нынешнего Учредительного собрания и что ей следует оторваться от нынешнего состава Учредительного собрания.

Председатель: Последнее из внеочередных заявлений принадлежит члену Учредительного собрания Ельяшевичу, от фракции с.-р. (Голоса с хор: правых, партии саботажников).

А.Б.Ельяшевич: Граждане, от имени фракции с.-р. (голоса: каких?), настоящих с.-р., я имею честь заявить следующее. Учредительное собрание не уклоняется и не может уклониться от ответов на все те вопросы, которые выдвинуты нашей жизнью. Учредительное собрание, как орган, являющийся выразителем верховной воли народа, считает своим долгом сказать свое властное слово от имени народов России по всем вопросам, стоящим сейчас на очереди жизни России.

Поэтому мы предложили в нашем порядке дня все те вопросы, которые являются наиболее важными и наиболее волнующими. Мы считаем ниже достоинства Учредительного собрания, чтобы кто бы то ни был говорил с ним языком угроз. Мы знаем, вы говорили об этом достаточно откровенно, что у вас уже все предрешено, что вы, опираясь на штыки, хотите совершить величайшее преступление против верховной воли самого народа. (Голоса с хор: ложь, провокатор). Но мы считаем, что единственный достойный народов России путь следующий: по всем вопросам должны быть вынесены решения, практические решения, ясные и определенные, и мы сами намереваемся и считаем необходимым: поменьше слов, побольше дела. Мы сами будем поддерживать, чтобы без прений была принята наша резолюция о мире.

Да, мы сторонники всеобщего демократического мира, фактического мира, а не громких слов, не слов о священной революционной войне, с одной стороны, и принятия всех ультиматумов германского империализма – с другой. Мы предлагаем, перед лицом всего русского народа те наши резолюции, которые были оглашены здесь членом Учредительного собрания Тимофеевым; мы говорим, что мы считаем, что фактически сейчас Совет Народных Комиссаров ведет Россию к позорному сепаратному миру, а Учредительное собрание... (Шум в публике). Вы просили ясного и определенного ответа, получайте его, а не старайтесь кричать.

Я говорю, что мы предлагаем, чтобы Учредительное собрание сейчас объявило от имени народов России о том, что установившееся перемирие продолжается, чтобы оно приняло на себя ведение переговоров о всеобщем мире. Посмейте сказать, что это не правильный путь, посмейте сказать, что это не единственный путь. Я скажу больше: мы предлагаем немедленно избрать полномочную делегацию, которая осуществит все это на деле... (Шум). Я должен вам сказать, что в этот момент, когда рядом преступных действий вы разбили Россию на ряд частей, ведущих друг с другом гражданскую войну, когда Россию, растерзанную на части и раненую, бросают беззащитную к ногам германского империализма, в этот момент единственное спасение интернациональной идеи, единственное спасение идеи революции и всеобщего демократического мира – Учредительное собрание.

Те совершат преступление, кто в настоящий момент посмеют не дать возможности российскому Учредительному собранию заключить всеобщий демократический мир, совершить те практические шаги, которые мы огласили: ноту к союзникам, постановление о принятии на себя ведения переговоров, постановление об избрании полномочной делегации; мы предлагаем это принять без прений. Точно также мы внесем основной закон о земле, не краткий декрет или декларацию, а настоящий закон, который фактически даст народу землю. Мы его предложим точно так же без прений принять <...>

Председатель: <...> Во избежание затяжки, эти поименные голосования сосредоточить в конце заседания, а сейчас перейти немедленно к оглашению законопроекта о земле и к прениям по этому вопросу. Есть возражения? (Голос слева: есть).

И.З.Штейнберг: Товарищи и граждане! Мы полагаем, что не напрасно же вопрос о мире здесь обсуждался так долго и длительно. Надо по этому вопросу вынести определенное решение. Несмотря на то, что российская революция выдвинула вопрос о земельной реформе, этот вопрос с вопросом о мире не может быть связан так, чтобы Учредительное собрание по нему не могло вынести своего решения. Мы полагаем, что эта связь обоих вопросов, желание отложить голосование о войне и мире ничем не вызвано. Поэтому мы предлагаем Учредительному собранию сейчас проголосовать те резолюции, которые внесены по вопросу о войне. Поименное голосование не займет много времени.

И.И.Бунаков: Граждане, я позволю высказаться за внесенное предложение. Я понимаю, что гражданину Штейнбергу очень хочется, чтобы немедленно же было произведено голосование по вопросу о мире. Хотя те предложения, которые вносит фракция с.-р., ничем не отличаются от тех предложений, которые вносил гражданин Штейнберг, хотя по существу здесь нет никаких разногласий; хотя мы предлагаем продолжить заключенное перемирие и принять на себя от имени Учредительного собрания через делегацию, в которую войдут представители всех фракций, переговоры с воюющими державами; хотя мы предлагаем немедленно обратиться к союзным с нами державам для того чтобы немедленно выработать приемлемые условия всеобщего демократического мира, которые будут представлены воюющим с нами державам; хотя, повторяю я, между нашим предложением и предложением гражданина Штейнберга нет никакой разницы по существу, я знаю, что гражданину Штейнбергу и его товарищам по фракции – так же как и членам той фракции, которая не дождалась здесь дебатов о земле, ибо она всегда лицемерно говорила о земле и ушла, когда подошли дебаты о земле – хочется также, не дождавшись вопроса... (Шум).

Граждане депутаты, крестьянин не из нашей фракции, а из фракций левых с.-р. сказал: «Нас сюда послали крестьяне для того чтобы мы добились земли, прежде всего земли. Мы не можем вернуться домой к крестьянам без земли, и мы не уйдем отсюда до тех пор, пока не решим вопроса о земле». Граждане депутаты, мы предлагаем вам сейчас, не задерживаясь, ибо час поздний и поименное голосование займет много времени, сейчас же принять в первом чтении не декрет, не маленькую декларацию, а настоящий, строго проработанный и выкованный всей русской жизнью, всем крестьянством основной закон о земле. (Шум). Граждане-крестьяне! Вы не уйдете отсюда, покамест вместе с нами вы не обсудите вопроса о земле, иначе вас крестьянство не допустит к себе. (Шум. Крики: долой).

Председатель: Со скамей Учредительного собрания не может раздаваться криков долой, когда требуется разрешение вопроса о земле.

И.И.Бунаков: Вот почему, граждане-депутаты, дав обязательство от имени фракции с.-р., что мы не уйдем отсюда, не проголосовав вопроса о мире, мы предлагаем сейчас поименное голосование отложить и приступить к обсуждению вопроса о земле. Мы глубоко убеждены, что ни один крестьянин отсюда, пока не будет разрешен вопрос о земле, не уйдет <...>

Председатель: <...> Внеочередное заявление имеет член Учредительного собрания Карелин.

В.А.Карелин: Наша фракция, рассматривая то решение, которое только что было угодно принять большинству Учредительного собрания, как продолжение все той же политики лицемерия и трусости, как путь, на который большинство стало с самого начала нынешнего заседания...

Председатель: Покорнейше прошу члена Учредительного собрания Карелина не употреблять таких выражений. (Шум в публике).

В.А.Карелин: Я не буду употреблять тех слов, которые по форме своей могут вызвать здесь нарекания, потому что я думаю, резкость мысли гораздо более предпочтительна. Позвольте мне быть настолько резким, насколько этого требуют обстоятельства. То положение, которое сейчас создаётся, ясно говорит, что большинство Учредительного собрания пользуется тем, что совершенно случайно, благодаря тому, что самая техника выборов не позволила ломать избирательные списки в тот момент, когда комбинация политических сил в стране коренным образом изменилась, в Учредительном собрании совершенно искусственно создалась такая комбинация, которая ни в какой мере не отражает действительною соотношения сил в стране.

Учредительное собрание не является ни в коем случае отражением настроения и воли трудящихся масс, вследствие чего большинству Учредительного собрания предстоит задача, пользуясь своим официальным положением, стать на путь борьбы с Советской властью, утвержденной в огне Октябрьской революции. Мы считаем, что такое положение является совершенно нетерпимым, мы считаем, что дальнейшее наше участие здесь в качестве хотя бы присутствующих в данном заседании, после того как большинству Учредительного собрания предстояло принять немедленное решение по вполне определенно поставленному вопросу, по которому все уже ораторы записались в очередь, это наше участие можно было бы квалифицировать, как покрытие того греха, который совершило, по нашему крайнему разумению, правое большинство Учредительного собрания.

И поэтому мы уходим, удаляемся из этого Собрания. (Рукоплескания на крайней левой и в публике). Мы идем для того чтобы наши силы, нашу энергию принести в советские учреждения, в Центральный исполнительный комитет, в те учреждения, которые все силы и всю мощь свою в настоящий решительный момент Великой российской революции употребляют на то, чтобы в этой борьбе двух лагерем, непримиримо столкнувшихся друг с другом, всё отдать на пользу трудящихся классов, на то, чтобы принести под красными знаменами революции победу трудящимся. Мы идём туда, это Собрание мы оставляем, потому что здесь... (Шум и крики, рукоплескания в публике. Голос слева: остаются Авксентьевы, Керенские и Черновы. Левые эсеры оставляют зал).

Председатель: Позвольте огласить «Проект основного закона о земле», внесенный фракцией с.-р.

1. Право собственности на землю в пределах Российской республики отныне и навсегда отменяется.

2. Все находящиеся в пределах Российской республики земли со всеми их недрами, лесами и водами составляют народное достояние.

3. Распоряжение всей землей с ее недрами, лесами и водами принадлежит республике в лице ее центральных органов и органов местного самоуправления на основаниях, установленных настоящим законом.

4. Самоуправляющиеся на государственно-правовых началах области Российской республики осуществляют свои земельные права на основаниях сего закона и в согласии с федеральной конституцией.

5. Задачи государственной власти в области распоряжения землей, недрами, лесами и водами составляют: а) создание условий, благоприятствующих для наилучшего использования естественных богатств страны и для наивысшего развития производительных сил; б) справедливое распределение всех естественных благ среди населения.

6. Права лиц и учреждений на землю, недра, леса и воды осуществляются только в форме пользования.

7. Пользователями землей, недрами, лесами и водами могут быть все граждане Российской республики, без различия национальностей и вероисповеданий, и их союзы, а равно государственные и общественные учреждения.

8. Земельные права пользователей приобретаются, осуществляются и прекращаются на началах, установленных настоящим основным законом.

9. Принадлежащие ныне отдельным лицам, союзам и учреждениям земельные права, поскольку они противоречат сему закону, отменяются.

10. Отчуждение в народное достояние земель, недр, лесов и вод, находящихся ныне у лиц, союзов и учреждений на праве собственности или ином вещном праве, производится без выкупа.

Гражданин матрос [7]: Я получил инструкцию, чтобы довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что караул устал. (Голоса: нам не нужно караула).

Председатель: Какую инструкцию? От кого?

Гражданин матрос: Я являюсь начальником охраны Таврического Дворца и имею инструкцию от комиссара Дыбенки.

Председатель: Все члены Учредительного собрания также очень устали, но никакая усталость не может прервать оглашения того земельного закона, которого ждёт Россия. (Страшный шум. Крики: довольно! Довольно!) Учредительное собрание может разойтись лишь в том случае, если будет употреблена сила. (Шум. Голоса: долой Чернова).

Гражданин матрос: (Не слышно)... Я прошу немедленно покинуть зал заседания.

Председатель: От фракции украинцев по этому неожиданно ворвавшемуся в наше заседание вопросу слово просит для внеочередного заявления...

И.В.Стрельцов: Я имею честь сделать внеочередное заявление от группы партии левых с.-р. украинцев следующего содержания: стоя на точке зрения разрешения вопроса о мире и земле, как он разрешен всем трудовым крестьянством, рабочими и солдатами и как он изложен в декларации ЦИК, группа левых с.-р. украинцев, однако, принимая во внимание создавшееся положение, присоединяется к декларации партии украинских с.-р., со всеми вытекающими отсюда последствиями. (Рукоплескания).

Председатель: Внесено следующее предложение. Закончить заседание данного Собрания принятием без прений прочитанной части основного закона о земле, остальное же передать в комиссию для представления в семидневный срок. (Баллотировка). Предложение принято. Внесено предложение в отмену поимённого голосования ввиду создавшейся обстановки произвести открытое голосование. (Баллотировка). Принято. Ставятся на голосование оглашенные основные положения закона о земле. (Баллотировка). Итак, граждане, члены Учредительного собрания, вами приняты основные положения, оглашенные мной, о земельном вопросе.

Имеется предложение об избрании земельной комиссии, которая бы в семидневный срок рассмотрела все оставшиеся неоглашенными пункты закона о земле. (Баллотировка). Принято. (Не слышно... Шум). Сделаны предложения о принятии оглашенных заявлений: обращение к союзникам, о созыве международной социалистической конференции мира, о принятии Учредительным собранием на себя мирных переговоров с воюющими державами и об избрании полномочной делегации. (Читает).

«Именем народов Российской республики Всероссийское Учредительное собрание, выражая непреклонную волю народа к немедленному прекращению войны и заключению справедливого всеобщего мира, – обращается к союзным с Россией державам с предложением приступить к совместному определению точных условий демократического мира, приемлемых для всех воюющих народов, дабы представить эти условия от имени всей коалиции государствам, ведущим с Российской республикой и ее союзниками войну.

Учредительное собрание исполнено непоколебимой уверенностью, что стремление народов России к прекращению губительной войны встретит единодушный отклик в народах и правительствах союзных государств и что общими усилиями достигнут будет скорый мир, обеспечивающий благо и достоинства всех воюющих народов.

Выражая от имени народов России сожаление, что начатые без предварительного соглашения с союзными демократиями переговоры с Германией получили характер переговоров о сепаратном мире, Учредительное собрание, именем народов Российской федеративной республики, продолжая установившееся перемирие, принимает дальнейшее ведение переговоров с воюющими с нами державами на себя, дабы, защищая интересы России, добиваться, в согласии с волей народной, всеобщего демократического мира».

«Учредительное собрание заявляет, что оно окажет всемерное содействие начинаниям социалистических партий Российской республики в деле немедленного созыва международной социалистической конференции в целях достижения всеобщего демократического мира».

«Учредительное собрание постановляет избрать из своего состава полномочную делегацию для ведения переговоров с представителями союзных держав и для вручения им обращения о совместном выяснении условия скорейшего окончания войны, равно как и для осуществления решения Учредительного собрания по вопросу о мирных переговорах с державами, ведущими против нас войну.

Данная делегация имеет полномочия под руководством Учредительного собрания немедленно приступить к исполнению возложенных на неё обязанностей».

В состав делегации предлагается избрать представителей различных фракций на пропорциональных началах.

(Баллотировка). Итак, все предложения приняты. Внесено предложение принять следующее постановление о государственном устройстве России:

«Именем народов, государство российское составляющих, Всероссийское Учредительное собрание постановляет: государство российское провозглашается Российской демократической федеративной республикой, объединяющей в неразрывном союзе народы и области в установленных федеральной конституцией пределах, суверенные».

(Баллотировка). Принято. (Предлагается назначить следующее заседание Учредительного собрания на завтра в 12 ч. дня. Есть другое предложение – назначить заседание не в 12 ч., а в 5 ч. (Голосование). За – 12, меньшинство. Итак, завтра заседание назначено в 5 ч. вечера (Голоса: сегодня). Мое внимание обращают на то, что это будет сегодня. Итак, сегодня заседание Учредительного собрания объявляется закрытым, а следующее заседание назначается на сегодня же в 5 ч. дня.

Заседание закрыто 6 января в 4 ч. 40 м утра.

По книге «Учредительное собрание. Россия. 1918. Стенограмма и другие документы. М., 1991. С.68 – 94, 126 – 129, 138 -145, 155 – 160».

_______________________________

Примечания:

1. Инициалы депутатов Учредительного собрания и правильность написания их фамилий восстановлены составителем учебного пособия. Он же является и автором примечаний. Отточия в угловых скобках, означающие сокращение текста стенограммы, принадлежат так же составителю учебного пособия, а отточия без скобок означают технические паузы в выступлении ораторов, они зафиксированы авторами и редактором стенограммы. Поскольку стенограмма была недостаточно отредактирована в момент ее первого издания в 1918 г., то составитель вынужден был для удобства ее использования выделить дополнительные абзацы в текстах выступлений депутатов, а также исправить явные опечатки.

2. В списках членов Учредительного собрания указано другое отчество Швецова – Порфирьевич.

3. Имеется ввиду известный большевик И.И.Скворцов-Степанов (1870-1928 гг)..

4. Обуховцы – рабочие Обуховского завода – участники демонстрации в связи открытием Учредительного собрания.

5. Корниловцы – сторонники генерала Л.Г.Корнилова (1879-1918 гг)., возглавившего реакционный путч в конце августа 1917 г.

6. Имеется ввиду международная социалистическая конференция в сентябре 1915 г. в Швейцарии, участники которой выступили против развязанной империалистами первой мировой войны и социал-шовинизма.

7. Гражданин матрос – матрос-анархист Балтийского флота А.Г.Железняков (1895-1919 гг.) Он принимал активное участие в проведении Октябрьского вооруженного восстания и в Гражданской войне на стороне большевиков.

Приложение № 2

Таблица соответствия томов четвёртого издания Сочинений В.И. Ленина томам Полного собрания (пятого издания) его сочинений

Полное собрание сочинений (пятое издание)		Четвертое издание
порядковые номера томов	хронологические рамки томов или названия произведений	порядковые номера томов	страницы
1	1893–1894 гг.	1	1-484
2	1895–1897 гг.	2	1-501
3	«Развитие капитализма в России»	3	1-559
4	1898 г.– апрель 1901 г.	4	1-401
5	Май – декабрь 1901 г.	5	1-303
6	Январь–август 1902 г.	5	304-494
		6	1-201
7	Сентябрь 1902 г.– сентябрь 1903 г.	6	202-476
		7	20-43
8	Вторая половина сентября 1903 г. – июль 1904 г.	7	1-19, 44-410
9	Июль 1904 г.– март 1905 г.	7	411-505
		8	1-245
10	Март – июнь 1905 г.	8	247-540
11	Июль – октябрь 1905 г.	9	1-358
12	Октябрь 1905 г.– апрель 1906 г.	9	359-432
		10	1-288
13	Май – сентябрь 1906 г.	10	289-476
		11	1-179
14	Сентябрь 1906 г.– февраль 1907 г.	11	180-432
		12	1-109
15	Февраль – июнь 1907 г.	12	111-456
16	Июнь 1907 г.– март 1908 г.	13	1-456
17	Март 1908 г.– июнь 1909 г.	15	1-390
18	«Материализм и эмпириокритицизм»	14	1-346
19	Июнь 1909 г.– октябрь 1910 г.	15	391-441
		16	1-277, 344-410
20	Ноябрь 1910 г.– ноябрь 1911 г.	16	278-343
		17	1-294
21	Декабрь 1911 г.– июль 1912 г.	17	295-518
		18	1-209
22	Июль 1912 г.– февраль 1913 г.	18	210-543
23	Март – сентябрь 1913 г.	18	544-564
		19	1-333
24	Сентябрь 1913 г.– март 1914 г.	19	334-507
		20	1-139
25	Март – июль 1914 г.	20	140-524
26	Июль 1914 г.– август 1915 г.	21	1-315
27	Август 1915 г.– июнь 1916 г.	21	316-414
		22	1-290
28	«Тетради по империализму»	39	1-750
29	«Философские тетради»	38	1-559
30	Июль 1916 г.– февраль 1917 г.	22	291-344
		23	1-281
31	Март – апрель 1917 г.	23	282-364
		24	1-297
32	Май – июль 1917 г.	24	298-533
		25	1-156
33	«Государство и революция»	25	353-462
34	Июль – октябрь 1917 г.	25	157-352
		26	1-204
35	Октябрь 1917 г.– март 1918 г.	26	205-480
		27	1-62
36	Март – июль 1918 г.	27	63-512
37	Июль 1918 г.– март 1919 г.	28	1-461
38	Март – июнь 1919 г.	29	1-376
39	Июнь – декабрь 1919 г.	29	377-528
		30	1-229
40	Декабрь 1919 г. – апрель 1920 г.	30	230-493
		31	98-101
41	Май – ноябрь 1920 г.	31	1-97, 102-368
42	Ноябрь 1920 г.– март 1921 г.	31	369-502
		32	1-140
43	Март – июнь 1921 г.	32	141-426
44	Июнь 1921 г – март 1922 г.	32	427-498
		33	1-185
45	Март 1922 г.– март 1923 г.	33	186-460

Тома 46–55 Полного собрания сочинений, где помещены письма Владимира Ильича 1893–1922 гг., соответствуют 34-42-му томам четвёртого издания его Сочинений.

Научное издание

Кирсанов Виктор Николаевич

Единороссы – новые народники,

или Почему Ленин должен быть вынесен из Мавзолея

Подготовка оригинал-макета – Издательское содружество Э.РА

Оформление обложки Э. Ракитской

Корректор Д. Ковальски

Технический редактор Э. Богатых

Свидетельство о государственной регистрации

издательской деятельности № 304770000035725 от 13. 02. 2004
Издатель А. Д. Богатых

Москва, проезд Нансена д. 4

Гарнитура «NewtonC». Формат 60 х 84/16

Бумага офсетная. Печать офсетная.
34 усл. п. л. Тираж 1000 экз. Заказ № 450

Контактные координаты издательства

тел. в Москве:

+7-962-904-46-18

сайт: www.era-izdat.ru

izdatera@mail.ru

Приобретайте книги нашего издательства в Москве,
в Российской Государственной Библиотеке

(бывшая им. Ленина),

ул. Воздвиженка дом 3/5, третий подъезд.

Обратиться по вопросам оптовой закупки книги и узнать

о наличии ее в продаже

в магазинах Москвы

можно по адресу:

letsad@letsad.info

Написать автору:

kirsanov-vn@narod.ru