Кирсанов Виктор Николаевич, Виктор Кирсанов, Кирсанов, единороссы, единая Россия, партия единая Россия, народники, Бакунин, Белинский, Герцен, чернышевский, Кирсанов Виктор Николаевич, Ответ Тютчеву, Умом Россию не понять, Новейшая политология, Академия и

Виктор Кирсанов

КРАТКИЙ КУРС

ИСТОРИИ АНТРОПОГЕНЕЗА

ИЛИ

СУЩНОСТЬ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ТРУДА, СОЗНАНИЯ И ЯЗЫКА

ПАЛЕЯ МОСКВА 1999

Вопреки установившемуся мнению в научной литературе ни труд, ни сознание, ни язык не являются родовым признаком человека. И труд, и сознание, и язык свойственны как человеку, так и другим животным. Об этом и о многом другом, связанном с генезисом человека, говорится в данной книге.

ISВN 5-86020-259-8 © В.Н. Кирсанов, 1999 г

ПРЕДИСЛОВИЕ

Нынче стало модно причислять Россию к странам третьего мира. Почему это делается в зарубежных странах, в особенности в так называемых развитых капиталистических странах, всякому здравомыслящему человеку в нашей стране совершенно понятно. Не понятно, почему так усердствуют в этом деле отечественные средства массовой информации. Отчего это: от невежества или стремления больше заработать, выполняя чью-то волю? Представляется - и то и другое вместе взятое. В противном случае трудно понять, почему здесь проявляется такое рвение и усердие. Недавно нашумевшее интервью А. Коха одному американскому издательству, где он открыто «плюет» на Россию и «топчет» её ногами, проливает свет на поставленный вопрос, если учесть, что он ещё совсем недавно, будучи правой рукой главного приватизатора страны, был одним из завсегдатаев отечественных средств массовой информации.

Возможно кое-где, кое в чём мы и отстаём в развитии от заграницы. Возможно. Однако в основополагающих вопросах философии, политической экономии, истории и других областях обществоведения мы далеко опередили заграницу. Исходя из этого, рассматривая антропогенез, я обращаюсь к отечественным учёным-обществоведам, к отечественной научной мысли как наиболее передовой и прогрессивной. Наш потенциал в обществоведении столь велик, что ни периоды застоя, когда Россия была в составе Великого и Могучего Советского Союза, ни годы современного попятного движения, после того, как Россия стала, самостоятельным государством - существенно не отразились на качестве обществоведческих дисциплин. Научное мировоззрение россиян и после насильственного распада СССР - несмотря на то, что огромная вина за насильственный распад СССР, организованный изнутри, ле-

жит на ряде российских политиков - продолжает оставаться на высоком уровне. Несмотря на многие ошибки прошлого и настоящего отечественное обществоведение по инерции, полученной от марксизма-ленинизма, продолжает идти впереди планеты всей, в том числе и по части генезиса труда, сознания и языка. Но бесконечно долго, при попустительстве, бездействии с нашей стороны это продолжаться не может. Рано или поздно, если мы не будем двигаться вперёд, а будем сидеть и качаться, делая вид, что едем, кто-нибудь да непременно обгонит нас на этом пути. Ситуация усугубляется ещё и тем, что с началом строительства капитализма в России, начиная с 1991 года, идёт, чуть ли не повсеместно, добровольная сдача отечественными учёными-обществоведами ранее занимаемых позиций, ширится попятное движение назад от достигнутых знаний. Конечно, для общества в целом в настоящее время результаты данного шага не так ощутимы, как если бы то был отказ от знаний об электричестве. Однако с точки зрения перспективы его последствия не менее, если не более, плачевны.

Легко и просто, ратуя за возврат к капиталистическим ценностям и идеалам, хулить и предавать забвению коммунистические идеалы и ценности. Ещё легче и проще, ратуя за возврат к феодальным ценностям и идеалам, хулить и предавать забвению капиталистические и коммунистические идеалы и ценности и т.д. Идти назад по проторенной дороге не представляет особого труда. Чем основательнее проторена дорога истории, тем легче идти по ней. Но этого допустить никак нельзя, ибо поддавшись на «уговоры», т.е., попавшись на удочку ленивых и лживых умом оракулов, вновь окажемся на деревьях. Разумеется, идти вперёд несравненно труднее, чем идти назад. И, тем не менее, надо идти вперёд, а не назад. Необходимо беречь и приумножать знания, достигнутые предыдущим поколением, а не отказываться от них во имя сиюминутной выгоды. Лишь приумножение знаний ведёт к расцвету человечества, тогда как их уменьшение ведёт к его закату. Для тех, кто не отступил перед трудyностями движения вперёд, не поддался лености мысли и не обрёл успокоение в знаниях ранее достигнутых человечеством, и написана эта книга.

I. К КРИТИКЕ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ТРУДОВОЙ ТЕОРИИ АНТРОПОГЕНЕЗА

Написал антропогенеза, хотя в последнее время трудовая теория активно используется не только в изучении процесса происхождения человека, но и общества. Поэтому она постепенно трансформируется в трудовую теорию антропосоциогенеза, где под антропосоциогенезом понимается «параллельный процесс возникновения человека и человеческого общества» (определение антропосоциогенеза приведено мной из глоссария «Истории первобытного общества»: Учеб. для вузов по спец. История. - М.: Высш. шк., 1990, стр. 343). Так уж заведено - не ошибусь, если скажу с 1956 г. - среди отечественных учёных-обществоведов связывать воедино непонятые ими явления, неизменно объявляя их при этом либо параллельными, либо противоположными, противоречивыми (должно, быть здорово наслушались диалектики). Дабы не быть голословным, приведу рассуждения философа Андреева по интересующему здесь вопросу:

«Иначе говоря, в рамках формировавшегося социума соматическая и психическая полуфункциональность поведения индивидов закрепляла обращенную к внешней природе манипуляционно-орудийную деятельность. Последняя в свою очередь открывала перспективы эволюции форм общения в направлении социализации путём трансформации стада переходных существ в коллектив. Можно предполагать, что именно на этой ступени эволюции обе структуры новых связей начинают сближаться, постепенно сливаясь и взаимно усиливая друг друга. Каждая из них становится всё более необходимой предпосылкой успешного развития другой. Налицо антропосоциогенетический ва-

риант проявления закономерности, заключающийся в том, что генетическим фундаментом (предпосылкой) качественно новой ступени развития системной целостности выступает объективная интеграция двух прежде самостоятельных (и в этом смысле противоположных) структур функционирования одних и тех же эволюционно прогрессирующих элементов» (И.Л. Андреев. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988, стр. 310).

Как бы ни была «глубока» мысль Андреева об «объективной интеграции двух прежде самостоятельных (в смысле - противоположных) структур», всё же она уступает его мысли о «функционировании одних и тех же эволюционно прогрессирующих элементов одновременно в двух прежде самостоятельных, т.е. противоположных структурах».

Теории, в отличие от грибов, рождаются в голове человека как результат его духовной деятельности в ответ на поставленные обществом вопросы, задачи. Любая теория должна иметь своего основателя, так сказать, родителя, который не только создал её, ибо этого вовсе не достаточно для получёния родительских прав, но и обязательно обнародовал её. Тем самым создатель теории не только заявляет публично своё право, но и берёт ответственность за неё. Одной из двух составных частей человеческой деятельности является теория. В процессе жизнедеятельности человек много теоретизирует. О звёздах, например, думали не только те люди, которых мы знаем как учёных, внесших вклад в их изучение, но и много-много других людей. Именно потому, что большая часть сообщества людей думала и говорила о звёздах, в обществе появляется потребность их изучения. Поскольку не могут все люди Земли бросить все другие свои дела и одновременно заняться звёздами, то среди них появляется человек, всесторонне готовый разобраться в этом вопросе. Появляется человек - не значит в одном-единственном экземпляре. Таких людей может быть десять, сто, тысяча и более человек, но свой след в истории человечества оставит только один (в буквальном и переносном

смысле) из них: тот, кто первым создаст и обнародует свою теорию. Потомки будут благодарны ему, разумеется, если она будет верна, за то, что он избавил их от напрасного труда и дал им возможность двигаться дальше, иначе, не будь этого движения, мы бы до сих пор сидели на деревьях. Следовательно, мало создать теорию, её надо довести до сведения других людей, чтобы они могли воспользоваться ею.

Часто или почти всегда в поисках ответа на вопросы, стоящие перед обществом до ознакомления с ним читателя, т.е. до выноса своего варианта ответа на суд читателя, человек исписывает большое количество бумаги, в которых великие догадки соседствуют с великими заблуждениями, гениальность с глупостью, правда с неправдой. Как правило после проведения черновой работы, блуждая в лабиринте мыслей, удаётся найти правильное - с точки зрения данного человека - решение рассматриваемого им вопроса. Будучи уверенным в правильности своего решения, он знакомит с ним общество.

Какие, исходя из вышесказанного, есть основания у отечественных учёных-обществоведов приписывать трудовую теорию антропогенеза Марксу и Энгельсу (хоть порознь, хоть вместе)? Чтобы понять это, приведу выдержки из четырёх различных источников, красноречиво свидетельствующих о единстве взглядов их авторов относительно существования трудовой, как они выражаются, гипотезы, концепции, теории происхождения человека и общества, набросанной, изложенной, разработанной Ф. Энгельсом в очерке, в важнейшем труде своей жизни «Диалектика природы», в работе, в подготовительной главе к «Диалектике природы», в одной из глав его незаконченного труда «Диалектика природы», озаглавленной «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека»; а также той роли, которую играла и играет, и того значения, которое имела и имеет данная работа, данная подготовительная глава, данный очерк Энгельса в отечественной науке в части антропо-социогенеза.

1. «Особую роль в научном раскрытии вопроса о

происхождении и развитии человека сыграла фундаментальная работа Ф. Энгельса «Роль тру да. в процессе превращения обезьяны в человека», написанная в 1873-1876 гг. и опубликованная в 1896 г. В этой работе Энгельс, базируясь на дарвиновской теории происхождения видов, впервые раскрыл роль труда в гоминизации обезьяны. По сути дела этим он создал стройную трудовую теорию антропогенеза, полностью подтверждённую современной палеантропологией и археологией. Показав в общих, главных чертах основной процесс становления человека в связи с трудом, Ф. Энгельс органически соединил дарвиновскую теорию происхождения людей с диалектическим (историческим) материализмом.

Работы советских исследователей по проблемам антропогенеза способствовали распространению среди учёных всего мира марксистского, научного понимания роли труда как основного фактора в процессе становления человека. Именно труд, изготовление орудий труда стали для всех серьёзных, в том числе и буржуазных учёных, занимающихся этой проблемой, критерием выделения человека из всего животного царства» (А.М. Румянцев. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправл. и доп. - М.: Наука, Гл. ред. вост. лит., 1987 г., стр. 48).

2. «Именно эволюционная теория Дарвина стала предметом особого внимания Энгельса в очерке «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (1876 г.). Он обратился к исследованию проблематики антропосоциогенеза в условиях подлинно научного переворота в биологии и развернувшейся вокруг его интерпретации борьбы материалистов с идеалистами и дуалистами, диалектиков с метафизиками и эклектиками. Всё это вместе взятое делает понятным включение Ф. Энгельсом размышлений о происхождении человека и общества в важнейший труд своей жизни -«Диалектику природы», причём очерк Ф. Энгельса открывается изложением гипотезы Дарвина о прошлом Земли со ссылкой на его книгу «Происхождение чело-

века и половой отбор»... Концепция естественного отбора Дарвина и трудовая теория Энгельса отнюдь не исключали, а, напротив, взаимодополняли друг друга: если первая позволяла объяснить смысл главным образом естественнонаучных предпосылок и собственно биологического «толчка», в лучшем случае самой начальной стадии антропосоциогенеза, то вторая раскрывала его сущностное содержание, вызревание социальности, наиболее рельефно выраженное на заключительной стадии. Словом, именно Ф. Энгельсу принадлежит честь научной разработки социального аспекта проблемы антропосоциогенеза, причём в условиях, когда в общественном сознании господствовали теология и телеология, а такие специальные отрасли знания, как археология и палеонтология, только-только зарождались... Уже Ч. Дарвину и его единомышленникам отчетливо открылась генетическая связь телесной организации человека с морфологическим строением его ближайших животных предков. Ф. Энгельс в очерке «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» не только поддержал сию «греховную», с точки зрения тогдашней церкви, мысль, но и дал этому естественнонаучному факту удивительную по проницательности диалектико-материалистическую интерпретацию... Именно данный гносеологический принцип лежит в основе трудовой концепции антропосоциогенеза, методологический фундамент которого разработал Ф. Энгельс... Не ограничившись общей характеристикой природной перестройки телесной организации ископаемого предка в направлении очеловечивания, Ф. Энгельс впервые в мировой науке выделил основные звенья и стадии данного процесса. Последующий вековой путь развития палеоархеологии, палеоантропологии, палеоневрологии и т.п. подтвердил принципиальные моменты его идеи о диалектической взаимосвязи прямохождения, развития руки и мозга, являющихся элементами специфической гоминидной триады... Словом, сформулированный более столетья назад Ф. Энгельсом, не являвшимся, как известно, ни антропологом, ни палеонтологом, ни археологом, ме-

тодологический принцип гоминидной триады получает всё новые - прямые и косвенные - подтверждения со стороны самых различных отраслей бурно развивающейся современной науки, связанных с проблематикой не только антропосоциогенеза, но и общей биологии» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 16, 18, 52, 53, 55, 84).

3. «Важную роль в объяснении общего смысла антропосоциогенеза играла и играет трудовая гипотеза, набросанная Ф. Энгельсом в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» и детально обоснованная советскими антропологами и археологами» (Введение в философию. Учебник для высших учебных заведений. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 224-225).

4. «Концепция, изложенная в подготовительной главе к «Диалектике природы», озаглавленной «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», представляет собой редкий пример небольшой по объему теоретической разработки, сохраняющей полную актуальность более чем через столетие. После своей публикации она предопределила характер интерпретации и получила развитие в ряде фундаментальных исследований. Преимущественно они написаны советскими специалистами и учёными ГДР, но в последние десятилетия фактор, положенный Энгельсом в основу развития в антропогенезе, - фактор труда всё более осознаётся как ведущий с самых первых шагов формирования древнейших людей в западноевропейской и особенно американской литературе... Социальному фактору в происхождении человека придаётся решающее значение в трудовой теории антропогенеза, сформированной Фридрихом Энгельсом в 1873-1876 гг. в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», написанной в качестве одной из глав его незаконченного труда «Диалектика природы». Тщательное изучение этой работы, дальнейшее развитие трудовой теории антропогенеза и конкретное выявление того значения, которое имеет эта теория для решения кар-

динальных проблем происхождения человека, являются значительной заслугой советской антропологии» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества. Учебник для вузов по специальности «История». М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 74-75, 106).

Итак, отечественные учёные-обществоведы в один голос уверяют, что именно Ф. Энгельс впервые в мировой науке создал, разработал, выдвинул, сформулировал, набросал, изложил и т.д. и т.п. основные звенья и стадии, гипотезу, концепцию, теорию процесса становления человека и человеческого общества в своей работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека». Голос один, а вот тональность иных исполнителей несколько разнится. Вероятно не все ещё сполна овладели тонкостями современной философской казуистики. Если поднаторевшие из них - в защите ложного и опровержении истинного, в выявлении того, чего нет, и в замалчивании того, что есть, - желая усилить научную значимость работы Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» в решении вопроса становления человека и человеческого общества либо замалчивают историю данной работы Энгельса, либо вообще «утаивают» существование работы Энгельса «Диалектика природы» (например, авторы «Введения в философию»), либо объявляют «Диалектику природы'» важнейшим трудом всей жизни Энгельса (например, философ Андреев И.Л.), либо указывают и дату написания и дату опубликования работы Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» и не «видят» в этом ничего особенного (например, академик Румянцев) - то другие простодушно признаются, что работа Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», где и «содержится» пресловутая трудовая теория антропогенеза, есть не что иное, как подготовительная глава незаконченного труда Энгельса «Диалектика природы» (например, авторы «Истории первобытного общества»),

Действительно «Диалектика природы» впервые была опубликована в СССР в 1925 году, т.е. 30 лет

спусти после смерти Ф. Энгельса. Почему же тогда учёные-обществоведы акцентируют внимание на дате 1876 или 1873-1876.., когда говорят о работе Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», если она представляет собой одну из глав «Диалектика природы»? Потому и только потому, что именно таким способом они пытаются увязать происхождение трудовой теории антропогенеза с деятельностью Ф. Энгельса, "показать его авторство. На самом деле, Энгельс не может и не должен быть признан автором трудовой теории антропогенеза, ибо его работа «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» при его жизни не была опубликована. Причём не была опубликована не потому, что не смог Энгельс её опубликовать, а потому, что не хотел её опубликовать.

Указанная дата 1876 г. или 1873-1876 гг. имеет отношение к работе Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» лишь постольку, поскольку в это время Энгельс намеревался заняться изучением вопроса происхождения человека и общества. Только и всего. Должно быть в 1876 году большая часть рукописи, позднее получившая название «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», была готова. Сей гениальный, с точки зрения отечественных учёных-обществоведов, труд не был опубликован при жизни Энгельса, думается не без ведома Маркса, хотя уже в 1876 г. была предварительная договоренность с газетой «Народное государство» о публикации «Роли труда в процессе превращения обезьяны в человека». Очевидно, некоторые сомнения относительно сделанных в данной работе выводов терзали и самого Энгельса и Маркса. К тому же основоположники марксизма не могли не заметить имеющиеся противоречия с уже изложенной ими точкой зрения по ряду вопросов. Например, Маркс в первом томе «Капитала», вышедшем в свет .в 1867 году, на стр. 189, сравнивая деятельность наилучшей пчелы с деятельностью наихудшего архитектора, отрицает наличие сознания у пчелы, т.е. у животного, считая, что целе-

направленная деятельность свойственна только чело-, веку, тогда как Энгельс в «Роли труда в процессе превращения обезьяны в человека» говорит о способности животных к сознательным, планомерным, преднамеренным действиям (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. Т. 20, стр. 495), а в другом месте «Диалектики природы» признаёт, что «нам общи с животными все виды рассудочной деятельности» (Там же, стр. 537). Не сумев по ходу обнаружения сомнений и противоречий сразу устранить их, Энгельс должно быть отложил решение вопроса о происхождении человека и человеческого общества до «лучших дней». Опасность дюрингианства, смерть Маркса и другие обстоятельства не позволили ему До конца разобраться с этим вопросом. Например, Энгельс неоднократно возвращался к рукописи «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», о чём свидетельствует тот факт, что он дважды менял первоначальное название. Однако «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» всё ещё оставалась шероховатой и незаконченной, а потому при жизни Энгельса неопубликованной.

Впервые «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» была опубликована на следующий год после смерти Ф. Энгельса, т. е. в 1896 году в неоконченном виде. Тогда сей незрелый плод был съеден буквально с косточками и сторонниками и противниками марксизма. Первые ели с чувством глубокого удовлетворения, смачно пережевывая каждое слово. Вторые в беззубой ярости глотали целиком. С течением времени, с накоплением в обществе знаний по первобытной истории сказались и последствия от некогда употребленной сырой пищи: одних пробрал понос, а у других стали расти зубы.

Не менее важную роль и значение в глазах отечественных учёных-обществоведов в обосновании трудовой теории антропогенеза, нежели «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» Энгельса, имеет его совместная с Марксом черновая работа «Немецкая идеология». Неудивительно, что философ

И.Л. Андреев в своей книге «Происхождение-человека и общества» около 20 раз Ссылается на «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» и около 10 раз - на «Немецкую идеологию».

Алексеев и Першиц уверяют, что «Во многих работах К. Маркса и Ф. Энгельса, особенно в их раннем совместном произведении «Немецкая идеология», содержится глубокая трактовка проблемы начала мышления и речи и их совместного дальнейшего развития. Классики марксизма подчеркнули неразрывность подлинно человеческого мышления и его внешнего проявления с помощью языка: без языковой стихии нет мысли, как не может быть самого языка без мыслительного процесса, который этот мыслительный процесс обслуживает» (В.П. Алексеев, А.И. Першиц. История первобытного общества: Учеб. для вузов по спец. «История». - М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 142).

Особенно примечательно мнение академика Румянцева на сей счёт: «На решающее значение труда в процессе возникновения человека, - пишет он, - впервые указали основоположники марксизма. Уже в «Немецкой идеологии» (1845-1846) они поставили труд в основу человеческого развития. В ряде последующих работ (особенно в «Экономических рукописях 1857-1859 гг.» и «Капитале» (1861) К. Маркс дал развернутое определение сущности труда как специфической деятельности людей, отличия человеческого труда от «труда» животных, становления труда из деятельности животных предков человека, ^отметил наличие в труде возникших людей первоначально и животно-образной, инстинктивной его формы» (А.М. Румянцев. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправ. и доп. - Москва; Наука, Гл. ред..вост. лит., 1987 г., стр. 47-48). Мало того что «Немецкая идеология», где Маркс и Энгельс «уже поставили труд в основу человеческого развития», есть не что иное, как черновик. Черновиком является и «Экономические рукописи 1857-1859 гг.» Маркса. К тому же, учитывая фактическое время выхода в свет первого тома «Капитала», 1867 г., следует предполо-

жить, что под «Капиталом» (1861 г.) академик Румянцев имеет в виду ещё один черновик Маркса, т.е. не сам «Капитал» как оконченное произведение, а «Экономическую рукопись 1861-1863 гг.» Маркса, где последний обосновывает структуру будущего «Капитала» и тщательно исследует историю экономических теорий. Таким образом, академик Румянцев по существу пользуется «указаниями» Маркса и Энгельса, сделанными ими в черновике, т.е. имеет дело с черновиками основоположников марксизма, говоря о решающем значении труда в процессе возникновения человека.

Наиболее глубоко вскрыли значение и роль «Немецкой идеологии» в отечественной науке учёные из Института марксизма-ленинизма, написавшие предисловие к сочинениям К. Маркса и Ф. Энгельса. Так, в предисловии ко 2-му тому избранных сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса в 9-ти томах, в частности говорится:

«Дальнейшая разработка и развитие нового научного мировоззрения были продолжены в «Немецкой идеологии»... В «Немецкой идеологии» был сделан огромный шаг вперёд в развитии философского фундамента революционно-пролетарского мировоззрения. Здесь материалистическое понимание истории впервые стало достаточно целостной концепцией движущих сил и структуры общества, периодизации истории. Она предстает не только как теория общества, но и как метод познания общественных и исторических явлений... Наиболее содержательная часть «Немецкой идеологии» первая глава, носящая название «Фейербах». Противоположность материалистического и идеологического воззрений»... В «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс не только развили положение о решающей роли материального производства в жизни общества, но и впервые выяснили диалектику развития производительных сил и производственных отношений... Маркс и Энгельс набрасывают в общих чертах картину развития человеческого общества от его возникновения до перехода к подлинно человеческому, коммунистическому строю... Переходя от рассмотрения производ-

ства к сфере общения, т.е. общественных отношений, общественного строя, Маркс и Энгельс дали материалистическое толкование классовой структуры общества, показали роль классов и классовой борьбы в общественной жизни... Большое внимание в «Немецкой идеологии» уделено политической надстройке и особенно отношению государства и права к собственности. Здесь впервые была раскрыта сущность государства вообще и буржуазного государства в особенности... В «Немецкой идеологии» сформулировано материалистическое решение основного вопроса философии об отношении сознания к бытию... В «Немецкой идеологии» зафиксирован также ряд положений, характеризующих коренные' особенности будущего коммунистического общества и вытекающих из реальных процессов общественного развития» (Маркс К., Энгельс Ф. Изб. соч. в 9-ти т. Т. 2. - М.: Политиздат, 1985 г., стр. VII, VIII, X, XI, XII, XIII, XVI).

В заключение авторы предисловия признаются в том, что:

«При жизни К. Маркса и Ф. Энгельса «Немецкая идеология» не была, за исключением одной главы (4-й главы 2-го тома. - В. К.), опубликована. Однако по свидетельству Маркса, затраченный труд не пропал даром: «Мы тем охотнее предоставили рукопись грызущей критике мышей, - писал Маркс об этом в 1853 г. в предисловии к книге «К критике политической экономии», - что наша главная цель - уяснение дела самим себе - была достигнута» (Маркс К.» Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13, с. 8). Действительно, достигнутые теоретические результаты явились основой их дальнейшей научной и практической деятельности. Марксу и Энгельсу вскоре представилась возможность обнародовать основные выводы «Немецкой идеологии», причём в более совершенном виде. Это было сделано в «Нищете философии» и «Манифесте Коммунистической партии».

Впервые «Немецкая идеология» была опубликована в Советском Союзе Институтом Маркса-Энгельса-Ленина: в 1932 году

на немецком языке, а в 1933 году - на русском» (Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. в 9-ти т. Т.2 - М.: Политиздат, 1985 г., стр. XVI).

Таким образом, исписав 16 страниц во здравие «Немецкой идеологии», в заключение учёные из Института марксизма-ленинизма сознаются в никчёмности проделанной работы.

И потом. Если верно то, что «достигнутые в «Немецкой идеологии» теоретические результаты явились основой дальнейшей научной и практической деятельности Маркса и Энгельса», как и то, что «вскоре им представилась возможность обнародовать основные выводы «Немецкой идеологии» в более совершенном виде в «Нищете философии» и «Манифесте Коммунистической партии» - то почему, в таком случае, читатель усердно пичкается выдержками из «Немецкой идеологии», тогда как по уверению кормильцев то же самое, причём в более совершенном виде, имеется либо в «Нищете философии», либо в «Манифесте Коммунистической партии»??

Маркс и Энгельс неоднократно возвращались, точнее говоря, вспоминали о неудавшемся издании «Немецкой идеологии» и ни разу не жалели о невыходе в свет данной своей работы. Наоборот, пользуясь случаем, они охотнее предоставили рукопись «Немецкой идеологии» грызущей критике мышей, чем выносить на суд читателя. Они и представить себе не могли, что спустя более ста лет мыши, до отвала наевшись «Немецкой идеологией», станут учёными...

Относительно «наиболее содержательной части «Немецкой идеологии» - первой главы, носящей название «Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений» Энгельс недвусмысленно высказался в 1888 году. В предисловии к работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» он писал: «Прежде чем отправить в печать эти строки, я отыскал и ещё раз просмотрел старую рукопись 1845 - 1846 годов (рукопись «Немецкой идеологии» - В.К.). Отдел о Фейербахе в ней не закончен. Готовую часть составляет изложение материалистического понимания истории; это изложение показы-

вает только, как ещё недостаточны были наши тогдашние познания в области экономической истории» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд., т. 21, стр. 371).

Очевидно, что и «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» и «Немецкая идеология» представляют собой черновик ни к чему не обязывающий их авторов. Для тех, кто не знает, скажу, а именно, черновик отличается от чистовика, как полуфабрикат от готовой продукции. Вне сомнений и тот и другой подлежит доработке. Впрочем, полуфабрикат для одних вполне может служить готовой продукцией для других, как черновик для одних - чистовиком для других, в зависимости от уровня развития: в случае с полуфабрикатом - производства, в случае с черновиком - сознания. На безрыбье и рак рыба... Отливка корпуса космического корабля, изготовленная в литейном цехе ракетостроительного завода, есть готовая продукция литейного цеха ракетостроительного завода. Это вовсе не значит, что, оседлав её, можно покорять космос. Нечто подобное стараются совершить отечественные учёные-обществоведы, вооружившись черновиками Маркса и Энгельса.

Я не против чтения и цитирования содержания черновиков кого бы то ни было. Я против обращения живых к черновикам усопших для доказательства своей правоты. Я против того, что «Необходимость принципиальной критики подобных (читай противоположных - В.К.) взглядов делает актуальным обращение к творческому наследию классиков марксизма, убедительно доказавших, что труд, являясь фундаментальной основой практики, не только создал людей, но и постоянно «воссоздаёт» человека как общественное существо» (И. Л. Андреев. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 86). К черновикам усопших надо обращаться не за ответом на вопросы сегодняшнего дня, а за «советом» в поисках ответа на вопросы сегодняшнего дня. Я за то, чтобы обращаться к черновикам усопших не как к аргументу доказательства истинности своих суждений, а своими аргументами доказывать истинность черновых суждений усопших.

Должно быть сильно измельчал отечественный учёный-обществовед, коли утопает в «глубокой трактовке проблемы начала» труда, мышления и речи, трактовке, изложенной Марксом и Энгельсом в черновиках, не выше собственных «колен». Как тут не вспомнить о мышах, грызущих черновики Маркса и Энгельса.

Нет никаких оснований считать Энгельса или Маркса, или обоих вместе, автором трудовой теории антропогенеза (антропо-социогенеза). Бесспорно авторство это принадлежит отечественным учёным-обществоведам, начитавшись черновиков Маркса и Энгельса, приписывающим им всякие «небылицы» для прикрытия их авторитетом. Именно усилиями отечественных учёных-обществоведов была создана и получила путевку в жизнь алогичная антология - из различных высказываний основоположников марксизма, сделанных ими в разное время и по разному поводу, преимущественно в черновике - под названием «трудовая теория антропогенеза». Как это делалось, можно дополнительно проследить на примере таких трудов отечественных учёных-обществоведов, как; 1. Проблема этнографии и антропологии в свете научного наследия Ф. Энгельса. М.: 1972 г.; 2. Проблема человека в «Экономических рукописях 1857-1859 годов» К. Маркса. Ростов н/Д, 1977 г.; и других. Впрочем, как было показано выше, они и сами не скрывают и не отрицают того факта, что тщательное изучение черновиков Маркса и Энгельса, дальнейшее развитие трудовой теории антропогенеза и конкретное выявление того значения, которое имеет эта теория для решения кардинальных проблем происхождения человека, являются значительной заслугой советской антропологии; что не работы Маркса и Энгельса, а работы именно советских исследователей, связанных преимущественно с черновиками Маркса и Энгельса, способствовали распространению среди учёных всего мира «марксистского» понимания роли труда как основного фактора в процессе становления человека.

Самое интересное в том, что труд действительно является основным фактором в процессе становления

человека. Правда, это уже во многом не тот труд, о котором говорили Маркс и Энгельс. И, конечно же, совсем не тот труд, о котором говорят отечественные учёные-обществоведы, слышавшие звон, да не знающие где он. Что это за труд - об этом и о многом другом по части антропогенеза речь пойдёт ниже.

П. СУЩНОСТЬ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ТРУДА

1. Отечественные учёные-обществоведы против презинджантропа и других ископаемых приматов в борьбе за восстановление живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека

Поскольку здесь и далее неоднократно будет говориться о человеке, постольку, уважаемый читатель, изначально, во избежание путаницы и недоразумения определимся с понятием человек. Обратившись с этой целью к такому своду общепринятых понятий в обществе, как, например, «философский словарь», найдём, что: «Человек - субъект исторического процесса, развития материальной и духовной культуры на Земле, биосоциальное существо (представитель вида Ното 8ар1еп8), генетически связанное с др. формами жизни, выделившееся из них благодаря способности производить орудия труда, обладающие членораздельной речью, мышлением и сознанием, нравственно-этическими качествами» (Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 516). К сожалению в данном словаре не указано время появления человека на исторической арене, а потому, обратившись к другому источнику знаний под «кратким» названием «Введение в философию», вышедшему в свет в 2-х частях; кстати, под руководством того же Фролова И.Т., найдём, что: «Все люди, живущие на Земле в течение по крайней мере 50 тыс. лет, относятся к одному и тому же биологическому виду – Homo sapiens (человек разумный). Этот факт общепризнан (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях, ч. 2-я, М.:

Политиздат, 1989, стр. 221). Следует отметить, что насчёт «общепризнанности этого факта» сказано не совсем верно. Многие отечественные учёные-обществоведы, например В.П. Алексеев, А.И. Першиц и др. склоняются к цифре 45-40 тыс. лет, о чём будет сказано ниже. В данном случае±5 и даже 10 тыс. лет не имеет особого значения, а потому можно смело руководствоваться здесь «общепризнанным фактам». Дабы не было недоразумений, скажу заранее: лично я не согласен относительно времени существования Homo sapiens со всеми отечественными учёными-обществоведами.

Основную роль в формировании вышеприведенного понятия человек сыграли отечественные учёные-обществоведы в основном из числа любителей черновиков Маркса и Энгельса. Это они в своё время громогласно озвучивали и аршинными буквами расписывали на каждом углу главным образом черновые высказывания основоположников марксизма, с которыми те в своё время предпочитали не выступать публично, ибо не были уверены в своей правоте. Например, такие как: «Людей можно отличать от животных по сознанию, по религии - вообще по чему угодно. Сами они начинают отличать себя от животных как только начинают производить необходимые им жизненные средства • шаг, который обусловлен их телесной организацией. Производя необходимые им жизненные средства, люди косвенным образом производят и саму свою материальную жизнь» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т. 3, стр. 17); «Он (труд - В.К.) - первое и основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека... Труд начинается с изготовления орудий» (Там же, т. 20, стр. 486, 491) и другие. С конца 50-х годов начала 60-х годов понятие человек, сформированное на основе черновиков Маркса и Энгельса, отчетливо начало противоречить новым достижениям науки и, прежде всего, в области археологии и приматологии. О достижениях последней подробнее речь пойдёт в следующей главе.

Гром грянул в 1959 году в горах Танзании, называемых одними учёными Олдувейскими, другими - Олдувайскими:

«Чрезвычайно важная находка была сделана в 1959 г. в раннечетвертичных слоях Олдувейских гор (Танзания). Обнаруженный там череп примата, получившего название зинджантропа, сохранился сравнительно хорошо, что позволило составить о зинджантропе довольно полное представление. Он отличался некоторыми своеобразными признаками, находящими аналогии в строении гориллы, но передвигался на двух конечностях, имел большой мозг и человеческие особенности в морфологии зубной системы. Возраст зинджантропа определялся приблизительно в полтора миллиона лет. Таким образом, очевидно, что основные морфологические особенности гоминоидного ствола имеют глубокую древность. Однако эта находка не разрешила проблему древности использования орудий. Найденная вместе с зинджантропом каменная индустрия состоит из грубо обработанных орудий неопределенной формы, но принадлежность их зинджантропу остаётся весьма спорной.

Проблема наиболее ранних орудий труда и морфологического типа создавшей их формы получила разрешение благодаря находке в тех же Олдувейских горах в 1960 г. костных останков так называемого человека умелого - Homo sapiens, но в слоях несколько более ранних, чем находка зинджантропа. Поэтому новая форма была названа презинджантропом. Её выделение в качестве особого рода не находит поддержки в морфологических особенностях найденных фрагментов скелета, но наличие многих человеческих черт в строении черепа и мозга несомненно. Эти прогрессивные особенности подтверждают и обнаруженные в том же слое, непосредственно вместе с костными останками, грубые рубящие орудия, которые в данном случае, очевидно, могут быть определенно увязаны с соответствующей морфологической формой. Хронологический возраст презинджантропа - 1.850.000 лет.

Однако и эта находка не древнейшая. С 1967 г.

начала работать большая международная экспедиция в долине р. Омо в Эфиопии. За 30 лет ею открыты костные останки более чем десяти индивидуумов. Правда, они ещё не описаны настолько, чтобы о них можно было судить подробно, но авторы предварительных отчетов - авторитетные палеоантропологи безоговорочно относят новые находки к австралопитековым. Их хронологический возраст, установленный с помощью калий-аргонового метода, - от 4 до 2 млн. лет, что вдвое превышает древность презинджантропа. Исключительно важен факт обнаружения галечных орудий в тех же слоях, что и находки костей австралопитеков. Древнейшие из них происходят из слоя, датируемого 2,1 млн. лет, т.е. немного древнее, чем орудия, обнаруженные с презинджантропом.

Ещё более сенсационные открытия были сделаны Луисом, а затем его сыном Робертом Лики (начиная с 1965 г.) в районе оз. Рудольфа на севере Кении. Среди многочисленных останков австралопитековых имеется фрагмент нижней челюсти, возраст которой 5-5,5 млн. лет. В тех же отложениях найдены галечные орудия более древние (древнее на 500.000 лет), чем в долине р. Омо, - им 2,6 млн. лет. Все эти находки значительно удревляют родословную древнейшего человечества» (Алексеев В.П., Першиц А. И. История первобытного общества: Учеб. для вузов по спец. «История». - М.:

Высш. шк., 1990. стр. 110-112).

Для полноты картины приведу сведения из другого источника: «Перелом в наших знаниях наступил 17 июня 1959 г., когда Луис и Мэри Лики нашли в тогдашней Танганьике (Восточная Африка) окаменелый череп зинджантропа... Поначалу в Олдувае найдено около 6 тыс. обработанных камней. Калий-аргоновые даты, неоднократно перепроверенные, потрясли не только антропологов: древнейший человек, изготовивший эти каменные орудия, жил 1,75-1,85 млн. лет назад! Так человечество удревнилось сразу почти на 1,5 млн. лет. До этого орудия труда были известны только у синантропа, жившего 300-500 тыс. лет назад. Олдувайская культура, обнаруживаемая и в других мес-

тах, стала первой археологической эпохой палеолита...

И ещё одно потрясение. В 1971 г. Ричард Лики описал находки своей экспедиции к востоку от озера Рудольф (стоянка Кооби Фора, Северная Кинея) - 49 ископаемых объектов хабилисов: фрагменты черепов, бедренные, таранные, метатарзальные, метакарпальные кости, а также каменные изделия этих существ возрастом... 2,61±0,26 млн. лет! Теперь мы стали старше ещё на 1 млн. лет. Чоппинги из Кооби Фора - старейшие орудия, ныне известные науке. Кости же древнейших гоминидов, т.е. отнесенных к роду человека существ, хорошо датированные, имеют, как показала Мэри Лики, возраст 3,59-3,77 млн. лет. Существования явных гоминидов 4 млн. лет назад подтверждено разными авторами и ныне стало общепринятым... (Э.П. Фридман. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 19, 30, 30-31).

В данном случае без разницы, где в Олдувейских или Олдувайских горах были обнаружены те или иные останки ископаемых предков. Так же не имеет значения, кем: Робертом или Ричардом. Главное что указанные выше находки были сделаны, что за каких-то 12 лет был нанесен ощутимый удар по трудовой теории антропогенеза. Впрочем, не всё было гладко в отношении трудовой теории антропогенеза и до указанных открытий, но после них положение стало критическим. Хотя Фридман и уверяет, что после обнаружения окаменелого черепа зинджантропа наступил перелом в наших знаниях, тем не менее это не соответствует истине. Перелом не наступил не только «в наших знаниях», он не наступил и в знаниях самого Фридмана. Потому он и пишет на последних страницах своей брошюры: «Реальным качественным отличием компонентов интеллекта человека может считаться членораздельная речь. Из-за отсутствия этого принципиального, качественного феномена у шимпанзе последний не в состоянии ни фиксировать прошлое, ни передавать имеющийся опыт, ни «планировать» будущее... ни стать человеком» (Э.П. Фридман. Этю-

ды о природе обезьян: (Занимательная приматология). -2-е изд., перераб. и доп. М.: Знание, 1991, стр. 215). Наступи перелом в знаниях самого Фридмана, половины сказанного им в «Этюдах» ему хватило бы чтобы понять, что членораздельная речь не является ни реальным, ни качественным отличием компонентов интеллекта человека, что шимпанзе в состоянии фиксировать прошлое, передавать имеющийся опыт, планировать будущее (без всяких кавычек)... Но об этом позже. Здесь же следует отметить, что с 1959 'года наступил не перелом, а кризис в головах отечественных учёных, занятых в данной области науки. Не случайно Фридман, говоря о находках останков приматов в Олдувае (или Олдувее - кому как нравится) и Северной Кенеи, говорит о потрясении. Конечно, он имел в виду не только себя самого. Указанные находки потрясли не его одного. Потрясения эти были такой силы, что некоторые и по сей день ходят потрясенными. В частности, археолог Ларичев так и пишет: «Если говорить о существенной особенности ситуации, которая сложилась сейчас в теории антропогенеза, то она склоняет к идее не прямолинейного и однозначного, но сложного и многопланового процесса становления людей, что уже само по себе неизбежно порождает ожесточенные дискуссии. Речь идёт не только о потрясающем удревлении возраста обезьяноподобного предка, к чему пока трудно привыкнуть, о правомерности эволюции на ранних стадиях антропогенеза, но также о поисках приемлемого решения проблемы существования особей конкурирующих ответвлений родословного дерева человека» (В.Е. Ларичев. Сад Эдема. М., 1981 г. стр. 396). Наиболее сильно пострадали философы. Если Ларичев, будучи потрясенным, как бы ни было трудно, но всё-таки пытается привыкнуть, то философы совершенно обескуражены новыми (с 1959 года) археологическими (приведенными выше) открытиями. «Предыстория человечества по сей день остаётся такой же загадочной и таинственной, как и возникновение жизни. И дело здесь не просто в недостатке фактов. Дело ещё в

новых и новых открытиях порой совершенно обескураживающих, парадоксальных, которые колеблют теории (вернее было бы сказать теорию: трудовую теорию антропогенеза - В. К.), ещё недавно казавшиеся стройными и убедительными» (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях, ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 224), - сетуют философы.

Появление на исторической арене сначала зинджантропа, потом презинджантропа спутало карты отечественным учёным-обществоведам и в первую очередь философам. При желании можно и нужно было разобрать что к чему, но, судя по их реакции, они не собирались и не собираются сдавать свои позиции -завоеванные ими в борьбе с ветряными мельницами до 1959 года - усердно пряча головы в творческое наследие Маркса и Энгельса, преимущественно в их черновики. В то время как археологи, антропологи и другие учёные удревняли человечество, говорили о наличии двуногой локомоции, человеческой особенности в морфологии зубной системы, искусственных орудий труда, несомненности многих человеческих черт в строении черепа и мозга и т.д. у зинджантропа, презинджантропа и других ископаемых приматов - философы разрабатывали многомерную систему универсальных характеристик человека и выявляли её системообразующее ядро в соответствии с преимущественно черновыми суждениями основоположников марксизма о природе и сущности человека. Так, авторский коллектив «Введения в философию» - состоящий, между прочим, из двух академиков, одного члена-корреспондента АН СССР и более дюжины докторов и кандидатов философских наук - не без гордости отмечает: «Попытки разработать многомерную систему универсальных характеристик человека, выявить её системообразующее ядро - приметная тенденция советских исследований 60-80-х годов. Она прокладывала себе дорогу вопреки господствовавшему догматизму и начетничеству и была тесно связана с задачей восстановления живого смысла суждений ос-

новоположников марксизма о природе и сущности человека. Решающую роль при этом сыграли понятия «предметно-практической деятельности» и человеческих «сущностных сил» (уникальных возможностей и способностей, реализующихся в процессе истории). Именно эти понятия стали ключевыми для марксистского философского истолкования уникального человеческого бытия для оценки его природных (биологических) предпосылок и для понимания того, как человек выделился из природы» (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. М.: Политиздат, 1989 г., стр. 220).

Таким образом, начиная с 60-х годов деятельность отечественных учёных-обществоведов во главе с философами была направлена на преодоление отрыва теории становления человека от Олдувайской практики в тесной связи с задачей восстановления живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека вопреки господствовавшему, вероятно, на сей счёт догматизму и начетничеству. В итоге в срочном порядке пересматривались суждения основоположников марксизма. Одни суждения сменялись другими. На свет появлялись такие суждения Маркса и Энгельса, которые в прошлом казались фантастическими, непригодными и потому оставались невостребованными. Так повсеместно стали тиражироваться такие их высказывания, как, например, из черновика «Диалектика природы» Энгельса: «Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 20, стр. 537). Или из «Капитала» Маркса: «Мы не будем рассматривать здесь первых животнообразных инстинктивных форм труда... Употребление и создание средств труда, хотя и свойственны в зародышевой форме некоторым видам животных, составляют специфически характерную черту человеческого процесса труда... (Там же, т. 23, стр. 189, 190-191) и др. Там, где не представлялось возможным одно высказывание основоположников марксизма заменить на другое либо вообще вставить «новое» - оно попросту заменялось близким по смыслу

сказанному Марксом и Энгельсом суждением самих отечественных учёных-обществоведов. Так, известное черновое высказывание Энгельса «Труд начинается с изготовления орудий» (Там же, т. 20, стр. 491), широко используемое ранее, заменяется на более мягкое:

«Труд предполагает создание орудий...» (Философия. Основные идеи и принципы. Попул. очерк / Под общ. ред. А.И. Ракитова.- 2-е изд. перераб. и доп.- М.: Политиздат, 1990 г., стр. 73).

Понятно, что восстановление живого смысла суждений основоположников марксизма методом переливания из пустого в порожнее не способствует, более того, вредит сближению теории и практики, не решает вопросы, привнесенные в науку зинджантропом и презинджантропом. Начинается ли труд с изготовления орудий, предполагает ли труд создание орудий, и то и другое однозначно свидетельствует о трудовой деятельности владельца орудий труда.

Трудовая деятельность ископаемых приматов является камнем преткновения отечественных учёных-обществоведов, тщательно изучивших черновики Маркса и Энгельса, изучив обнаруживших трудовую теорию антропогенеза, обнаружив выявивших конкретное значение, которое она имеет для решения кардинальных проблем происхождения человека, выявив развивших трудовую теорию антропогенеза, развив обосновавших трудовую теорию антропогенеза, обосновав выработавших понятия «предметно-практическая деятельность» и человеческих «сущностных сил». Думаю читатель заметил мою иронию относительно постижения марксизма отечественными учёными-обществоведами. Если нет - говорю: смотри предыдущую главу. Одним махом примитивного каменного орудия труда «человек умелый» опрокинул стройную и убедительную трудовую теорию, созданную отечественными учёными-обществоведами преимущественно на основе черновиков Маркса и Энгельса. Следует открыто признать, что попытки отечественных учёных-обществоведов - с появлением на исторической арене зинджантропа и презинджантропа и обнаруженных

рядом с ними орудий труда - вопреки господствующему догматизму и начетничеству разработать многомерную систему универсальных характеристик человека, выявить её системообразующее ядро оканчиваются углублением господствующего догматизма и начетничества и созданием нового догматизма и начетничества.

Иной раз в пылу восстановления живого смысла основоположников марксизма о природе и сущности человека отечественные учёные-обществоведы, Основываясь на одном и том же черновом высказывании Маркса и Энгельса, прокладывают себе дорогу к очередным учёным степеням и званиям, двигаясь в. различных направлениях. Пионерами и законодателями в этом деле являются философы. Так, основываясь на сказанном Марксом и Энгельсом в совместном черновике «Немецкая идеология» об отличии людей от животных, философ Андреев пишет: «К. Маркс и Ф. Энгельс показали, что коренное отличие людей от животных, которое философы веками усматривали в наличии двуногости, рук, души, разума, речи, морали, религии, даже в сочетании двуногости (как у птиц) с отсутствием перьев и крыльев и т.п., заключается в способности первых к труду, определяющему характер их отношения к внешней природе, друг к другу и к самим себе, являющемуся «ядром» всех форм социальной жизнедеятельности. Именно труд выводит человека за пределы чисто природного существования, открывает перед ним горизонты общественного бытия, общественной деятельности и общественного сознания. В процессе труда человек впервые «выделяет» себя из окружающей природы, «удваивает» себя в предметном преобразовании окружающего мира» (И.Л. Андреев. Происхождение человека и общества.-2-е изд., перераб. и доп.- Москва.; Мысль, 1988, стр. 86-87).

Несколько иначе (далее будет показано на сколько иначе) трактуют «показанное» Марксом и Энгельсом в черновике «Немецкая идеология» авторы «Введения в философию».

«Стремление объяснить общество как следствие культуры -характерная черта идеалистического истолкования общественной жизни. Приверженцы последнего издавна тяготели к отождествлению надбиологического с духовным и идеально осознанным. Вне поля зрения при этом оставались две важнейшие теоретические задачи. Во-первых, выявление материальных надбиографических отношений, во-вторых, объяснение того, как, посредством какого простейшего реального акта люди сами отличили и продолжают отличать себя от животных.

Обе эти задачи были четко поставлены и обрисованы Марксом и Энгельсом. «Людей, - писали основоположники марксизма, - можно отличить по сознанию, по религии - вообще по чему угодно. Сами они начинают отличать себя от животных, как только начинают производить необходимые им жизненные средства -шаг, который обусловлен их телесной организацией. Производя необходимые им жизненные средства, люди косвенным образом производят и саму свою материальную жизнь» (Маркс К., Энгельс Ф., Изб. соч. в 9-ти т. Т. 2, с. 15). Социальное невозможно без производства. Только там, где существует производство (постоянно возобновляющийся процесс труда), может иметь место общество - социокультурное объединение людей. Оно образуется и воссоздаётся, поскольку совершается процесс, «в котором человек своей собственной деятельностью регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23, с. 188). Поэтому общественное существо есть обязательно существо производящее. Производство - не просто отличительный, но основополагающий признак Homo sapiens» (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. М.: Политиздат, 1989 г., стр. 222-223).

Очевидно, что там, где философ Андреев говорит о труде, авторы «Введения в философию» говорят о производстве. О причинах и последствиях данного расхождения, как уже отмечалось, будет сказано позже, а именно там, где речь пойдёт о практике.

2. Проблема орудий труда вообще, найденных с останками ископаемых приматов в частности

Исходя из коренного отличия человека от животных, «указанного» философом Андреевым в сочетании с его «общепризнанным» возрастом и основополагающим признаком указанными авторами «Введения в философию» получим: человек начал трудиться всего каких-то 50 тыс. лет назад или, что одно и то же, история труда насчитывает, равна приблизительно 50 тыс. лет. О какой трудовой деятельности зинджантропа и презинджантропа может идти речь, какие такие орудия труда были найдены возрастом... 2,61± 0,26 млн. лет - и о многом другом недоумевают отечественные учёные-обществоведы во главе с философами. Они готовы согласиться со многими другими данными археологов, антропологов и других учёных о зинджантропе и презинджантропе, но со способностью последних к трудовой деятельности - никогда. Благо если бы речь шла о неандертальце или, .на худой конец, о синантропе и даже питекантропе, с ними более или менее ясно.., но зинджантроп и презинджантроп не лезут ни в какие установленные отечественными учёными-обществоведами рамки. Если к тому же учесть существование австралопитека, то хоть плачь. Ну не отказываться же из-за... от с таким трудом добытых учёных степеней и званий. Стало быть надо...- думают они. Что и делают на самом деле.

«Определяющее значение труда в процессе антропосоциогенеза, - говорят авторы «Введения в философию»,- нельзя толковать в духе натуралистических (тем более механических) представлений о причинных зависимостях. Важнейшая черта антропосоциогенеза - её комплексный характер. Поэтому принципиально неверно было бы утверждать, что, скажем, «сначала» возник труд, «потом» - общество, а «ещё позднее» -язык, мышление и сознание. Тезис об определяющем значении труда выделяет последний в качестве центрального (и именно в этом смысле первичного) антро-погенетического фактора, в связи с которым формиру-

ются и общежитие, и членораздельная речь, и начатки рационального мышления. Но труд и сам имеет генезис, превращаясь в полноценную предметно-практическую деятельность лишь во взаимодействии с такими факторами социализации, как язык, сознание, нравственность, мифология, ритуальная практика и т.д.» (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. М.: Политиздат. 1989 г., стр. 225). Вот где понадобилось одно из двух ключевых понятий, выработанных отечественными учёными-обществоведами, а если быть точным, философами, в борьбе за восстановление живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека. Значит лишь во взаимодействии с такими факторами социальности, как язык, сознание, нравственность, мифология, ритуальная практика и т.д., труд превращается в полноценную предметно-практическую деятельность, а до этого он, труд, надо полагать, представляет собой неполноценную предметно-практическую деятельность или непредметно-непрактическую недеятельность.

Короче говоря, философы, не отрицая факт обнаружения с останками ископаемых приматов каменных орудий труда, отказывают им в способности к трудовой деятельности, т.е. с точки зрения философов их деятельность по изготовлению каменных орудий труда не является полноценной предметно-практической деятельностью. Всячески желая подчеркнуть неспособность ископаемых приматов к труду, отечественные учёные-обществоведы во главе с философами не решаются даже назвать найденные с ними орудия орудиями труда, потому всегда и везде преимущественно говорят об орудиях, а не об орудиях труда, что (последнее) является единственно правильным. Так они пытаются скрыть непосредственную связь орудий с трудом, как страус пытается скрыться, спрятав голову в песок. Им невдомек, что орудия труда не могут появиться на свет в результате непредметно-непрактической недеятельности своих создателей, что полноценная предметно-практическая деятельность, как труд вообще, ничем не отличается от

неполноценной предметно-практической деятельности. Какой бы ни была предметно-практическая деятельность ископаемых приматов - полноценной или неполноценной - её принадлежность к. труду не вызывает сомнения. «Фокусы» с орудиями вместо орудий труда, с превращением труда в полноценную предметно-практическую деятельность и т.д. прокладывающие себе дорогу вопреки господствовавшему догматизму и начетничеству в борьбе за восстановление живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека - по мнению отечественных учёных-обществоведов во главе с философами, призваны, в смысле должны, показать важнейшую черту антропосоциогенеза, т.е. антропо-социогенеза, где, как они думают, в качестве центрального фактора, в связи с которым, по их мнению, формируются и общежитие, и членораздельная речь, и начатки рационального мышления, выделяется по философу Андрееву и К° труд, по авторам «Введения в философию» и К° производство (со временем трансформирующееся у них в практику). Вздутия, обнаруженные в задней части височной доли и в пограничной височно-теменно-затылочной области на внутренней полости черепной коробки синантропа, давшие возможность судить о развитии соответствующих мозговых структур и истолкованные как свидетельство в пользу наличия у него членораздельной речи, служили и продолжают служить отечественным учёным-обществоведам (полагаю понятно, что во главе с философами) в качестве отправной точки генезиса труда в виде «первых животнообразных инстинктивных форм труда». То обстоятельство, что вопрос об изготовлении орудий труда питекантропом по сей день остаётся окончательно нерешённым из-за противоречивых данных, также способствует этому. Потому и не «любят» отечественные учёные-обществоведы зинджантропа и презинджантропа, ибо в полости их черепной коробки подобные вздутия не наблюдаются, а доказательств искусственности орудий труда, найденных с их останками, более чем достаточно.

В надежде запутать оппонентов из идеалистическо-

го лагеря, выработав и введя в науку о человеке «ключевые понятия для марксистского философского истолкования уникальности человеческого бытия, для оценки его природных (биологических) предпосылок и для понимания того, как человек выделился из природы», отечественные учёные-обществоведы окончательно запутали и без того запутанный вопрос о труде. При этом они либо не замечают (что мало вероятно), либо стараются не замечать (что более вероятно) ошибочности своей «приметной тенденции». Иначе они бы прекратили всякие разговоры о предметно-практической деятельности на основании его определения, данного ими же. «Материальное производство как творчество, в котором воплощены различные физические и духовные способности человека, - поясняют авторы «Введения в философию»,-обозначается в марксистской философии понятием «предметно-практическая деятельность». В принципе и идеале понятие это имеет в виду осмысленную работу, воплощающуюся в некотором полезном (значимом для человека) продукте, а следовательно, обладающую осознанно целесообразным характером. Оно (пусть не явным образом) уже содержит в себе представление о таких присущих человеку качествах действующего субъекта, как рациональное мышление, самосознание и способность выбора» <И.Т. Фролов. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. М.: Политиздат, 1989 г., стр. 223). Судя по данному определению понятия «предметно-практическая деятельность», налицо предметно-практическая деятельность ископаемых приматов. Не могли они изготавливать что-либо вообще, каменные орудия труда, найденные в Олдувае в том числе, вне материального производства как творчества, ибо это физически невозможно. Любой продукт труда, изготовленный ими, есть результат воплощения их физических и духовных способностей. В принципе и идеале они делали осмысленную работу, воплощающуюся в некотором полезном (значимом для них) продукте, например, чоппинге из Кооби Фора, а следовательно, обладающую осознанно целесообразным характером.

Оно (пусть, и неявным образом) уже содержит в себе представление о таких присущих ископаемому примату (зинджантропу, презинджантропу и др.) качествах действующего субъекта, как рациональное мышление, самосознание и способность выбора.

Понятно, что, используя понятие «предметно-практическая деятельность», отечественные учёные-обществоведы хотели максимально дистанцироваться от ископаемых приматов, а вместо этого максимально приблизились к ним, чуть ли не отождествив их с Гомо сапиенсом. И это не случайность, а закономерный промежуточный итог реализации ошибок «приметной тенденции» в философии, разрушающей науку о человеке в стиле домино. В аналогичную ситуацию авторы «Введения в философию» попали ещё до того, как дали определение понятия «предметно-практическая деятельность». Прежде чем сказать: предметно-практическая деятельность есть материальное производство как творчество -они предусмотрительно дали определение понятию «материальное производство». «Материальное производство есть преобразование природных объектов, материальное творчество, - утверждают они. -Оно вызывает на свет мир артефактов - «содеянных вещей», начиная с каменного наконечника стрелы и кончая луноходом. Именно наличие элементов материальной культуры служит простейшим и вместе с тем надежнейшим свидетельством присутствия Homo sapiens внутри какого-то временного периода или пространственного ареала» (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. 4.2-я. М.: Политиздат, 1989, стр. 223). Единственно здравая мысль здесь эта: материальное производство есть преобразование природных объектов, материальное творчество. Всё остальное абсолютная чепуха. Во-первых, материальное производство не вызывает на свет мир артефактов - «содеянных вещей», начиная с каменного наконечника стрелы и кончая луноходом. Преобразование природных объектов началось задолго до «содеяния» каменного наконечника стрелы. Например, каждый из обработанных камней, найденных в Олдувае, относит-

ся к миру артефактов - «содеянных вещей», т.е. к вещам искусственного происхождения. Мир артефактов не заканчивается луноходом. Сказать так, значит отрицать наличие материального производства в обществе с момента изготовления лунохода. Думаю нет надобности доказывать обратное, ибо кто этого до сих пор не понял, тому уже ничем не поможешь. Скажу только, что луноход лишь очередная «содеянная вещь» в числе других «содеянных вещей» человечеством, количество и качество которых непрерывно возрастает. К тому же следует иметь в виду, что артефакты создаются не только человеком, но и другими животными. Так муравейник или гнездо аиста не встречаются в природе в готовом виде, а создаются животными, в данном случае муравьями или аистами соответственно.

И потом. О какой стреле говорят авторы «Введения в философию»? Если о стреле, выпускаемой из лука (наверняка не о стреле башенного крана), то изобретение человеком лука со стрелами следует датировать эпохой мезолита, т.е. примерно в пределах 12-8 тысячелетий от современности. Учитывая, что согласно «общепризнанному факту» человек появился на исторической арене в течение по крайней мере 50 тыс. лет («правильнее» было бы сказать: последних 50 тыс. лет), - выходит Homo sapiens начал заниматься материальным производством с момента начала изготовления каменного наконечника стрелы и - продолжая мысль, скажу - закончил с момента завершения изготовления лунохода. Ни до ни после этого материальным производством он не занимался и не занимается. Абсурдность данной мысли очевидна. Что и говорить, а именно, каковы философы, такова и философия.

Во-вторых, неверно утверждение: «Именно наличие элементов материальной культуры служит простейшим и вместе с тем надежнейшим свидетельством присутствия Homo sapiens внутри какого-то Временного или пространственного ареала». 1). Именно наличие элементов материальной культуры не служит простейшим и вместе с тем надежнейшим свидетельством при-

сутствия Homo sapiens на исторической арене, если, конечно, под элементами материальной культуры не подразумевать продукты труда человека разумного. Кстати и тут авторы «Введения в философию» противоречат сами себе, говоря в одном месте об «общепринятом» возрасте Homo sapiens в каких-то 50 тыс. лет, в другом месте о материальном производстве, начатом им с каменного наконечника стрелы и закончившим луноходом. Логически заключая, что элементы материальной культуры (для начала, чтобы было понятно, Homo sapiens) появляются на свет в результате материального производства человека разумного, найдём, что именно наличие каменного наконечника стрелы и лунохода служит простейшим и вместе с тем надежнейшим свидетельством присутствия Homo sapiens внутри данного - прошедшего от начала изготовления каменного наконечника стрелы до окончания изготовления лунохода - периода времени в истории животных. Стало быть ни до ни после указанного периода времени в истории животных нет свидетельства присутствия Homo sapiens на Земле. Таким образом авторы «Введения в философию» как бы отрицают свою принадлежность к Homo sapiens. Что ж: им виднее. Относительно же меня и других людей, я полагаю, они не правы. Так вот если под элементами материальной культуры не подразумевать продукты труда исключительно человека разумного, а брать во внимание совокупность «содеянных вещей» кем бы то ни было и когда бы то ни было, то очевидно обнаружение простейшего и вместе с тем надежнейшего свидетельства присутствия Homo sapiens задолго до появления на исторической арене самого Homo sapiens. За примерами далеко ходить не надо. Достаточно указать на орудия труда, найденные в Олдувае, в которых воплощены различные физические и духовные способности зинджантропа и презинджантропа, в принципе и идеале делавших осмысленную работу, воплотившуюся в некотором полезном (значимом для них) продукте труда, иными словами, указать на мир артефактов, вызванных на свет трудовой деятельностью зинджантро-

па и презинджантропа, т.е. указать на ими «содеянные вещи». Однако ни один из преобразованных ископаемыми приматами (зинджантропом и презинджантропом, в том числе) материальных объектов, ни их совокупность не служит простейшим и вместе с тем надежнейшим свидетельством присутствия Homo sapiens внутри установленного для ископаемых приматов, как общего для них всех, так для каждого в отдельности, временного периода или пространственного ареала.

Сколько бы раз отечественные учёные-обществоведы ни садились в лужу и ни попадали пальцем в небо, рассуждая о вопросах, связанных с трудом, столько же раз глядя на гору артефактов из около 6 тысяч орудий труда, порождённых на свет ископаемыми приматами, они будут упорно отрицать способность последних к труду. А всё потому, что, кроме всего прочего, в их понимании: «Труд, целесообразная деятельность человека, направленная на видоизменение и приспособление предметов природы для удовлетворения своих потребностей» (Советский энциклопедический словарь. Изд. 4-е, исправл. и доп.- М.: Советская энциклопедия, 1990 г., стр. 1373). Более ёмкое определение категории «труд» даётся авторами «Философского словаря. «Труд,-говорят они,- целесообразная деятельность человека, направленная на созидание материальных и духовных благ, необходимых для существования индивида и общества,- всеобщее условие обмена веществ с природой; главная предпосылка человеческого существования, общая всем формам общественной жизни». (Философский словарь/ Под ред. И.Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп.- М.: Политиздат, 1991 г., стр. 467-468). Очевидно, что и в первом и во втором определении труда, если быть точным в существующем ныне определении труда вообще, основным препятствием на пути признания способности ископаемых приматов к труду является существование такого признака труда, как «целесообразная деятельность человека». Чтобы было ещё понятнее, напоминаю, что в соответствии с «общепринятым фактом» человек, как един-

ственный представитель Homo sapiens, живет на Земле по крайней мере последних 50 тыс. лет. Отсюда и все беды отечественных учёных-обществоведов в вопросе о труде. Оттого и получается, с одной стороны, «... К.Маркс дал развернутое определение сущности труда как специфической формы деятельности людей, отличия человеческого труда от «труда» животных, становления труда из деятельности животных предков человека, отметил наличие в труде возникших людей первоначально и животнообразной, инстинктивной его формы», - с другой - «За исключением изготовления каменных примитивных орудий труда, первоначально вся остальная деятельность первобытного человека продолжалась в тех же формах, что и деятельность существа, переходного от животного в узком смысле к человеку. Однако главным было именно изготовление орудий труда. Именно оно отделило производителя орудий труда от животного мира». (А.М. Румянцев. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е.- М.: Наука, Гл. ред. вост. лит., 1987 г., стр. 48). Оттого и получается, что, несмотря на становление труда из деятельности животных предков человека, он - труд - является специфической формой деятельности человека (людей); что, несмотря на наличие в труде возникших (как в сказке - В.К.) людей первоначально и животнообразной, инстинктивной его (труда) формы - за исключением изготовления каменных примитивных орудий труда, первоначально вся остальная деятельность первобытного человека продолжалась в тех же формах, что и деятельность существа, переходного от животного в узком смысле к человеку.

Из современного представления о труде как целесообразной деятельности, свойственной исключительно человеку, единственному представителю вида Homo sapiens, в общественной науке складывается (сложилось и существует) парадоксальная ситуация; орудия труда появляются на свет задолго до появления на свет субъекта труда - человека. Потому и следует беспомощное признание о возможности изготовления

орудий труда вне труда и человека. «Есть свидетельство того, что производство простейших орудий началось на 1-1,5 млн. лег раньше, чем появилась речь и мышление. Долгое время оно развивалось в «животной форме», то есть внутри стада гоминидов, ещё нимало не похожего на человеческое сообщество» (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я.- М.: Политиздат, 1989 г., стр. 225-226). А ведь это они, авторы «Введения в философию», чуть раньше, на страницах 223 и 225 указанного произведения, буквально уверяли читателя как истине в последней инстанции, что производство не просто отличительный, но основополагающий признак Homo sapiens; что материальное производство, обозначающееся в марксистской философии понятием «предметно-практическая деятельность» содержит в себе представление о таких присущих человеку качествах действующего субъекта, как рациональное мышление, самосознание и способность выбора; что труд и сам имеет генезис, превращаясь в полноценную предметно-практическую деятельность лишь во взаимодействии с такими факторами социализации, как язык, сознание, нравственность, мифология, ритуальная практика и т.д. И после всего этого сказать этакое: производство орудий (простейших опускаю, ибо без разницы каких - простейших или сложнейших - в данном случае важен сам факт производства орудий труда) началось на 1-1,5 млн. лет раньше, чем появилась речь и мышление.

Не видя выхода из создавшегося положения, верные себе отечественные учёные-обществоведы активно продолжают под соусом восстановления живого смысла суждений основоположников марксизма создавать трудности понимания антропо-социогенеза. Осознавая бессмысленность, а главное невозможность дальнейшего отрицания существования орудий труда, точнее говоря, артефактов, особенно после обнаружения огромного количества искусственных орудий труда в горах Танзании (Олдувайских горах), они принялись наполнять понятие «орудие труда» новым содержанием в

сторону отрицания существования труда как феномена, предшествующего во времени становлению человека. Те же авторы «Введения в философию» прежде чем признать наличие орудий (сказать труда у них не хватало ещё пороху) у пралюдей, так они называют ископаемых приматов, сделали следующее пояснение: «Орудия - наиболее чистый, наиболее «классический» артефактов. Они - и самая сложная, и самая простая вещь, которая выходит из человеческих рук. Современные орудия (высокотехнические средства производства, например, прокатные станы или автоматические поточные линии) опредмечивают огромный знаний, умений, навыков, усилий по координации различных видов деятельности. Древнейшие же орудия настолько элементарны, что позволяют допустить возможность их изготовления ещё «пралюдьми», не обладавшими ни понятийным мышлением, ни самосознанием, ни даже артикулированной членораздельной речью» (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. М.: Политиздат, 1989 г., стр. 225).

Первое, что «бросается» в глаза, это то, что орудия -это и самая сложная, и самая простая вещь, которая выходит из человеческих рук. Из рук того самого человека, который, как уверяют сами авторы «Введения в философию» согласно «общепризнанному факту», живет на Земле по крайней мере каких-то 50 тыс. лет. Самые простые орудия, выходящие из человеческих рук, настолько элементарны, что позволяют им, авторам «Введения в философию», от имени отечественных учёных-обществоведов допустить возможность их изготовления людьми, не обладавшими ни понятийным мышлением, ни самосознанием, ни даже артикулированной, членораздельной речью. Остаётся неясным при чем здесь пралюди, когда речь идёт об орудиях, выходящих из человеческих рук, или, может быть, у пралюдей росли, т.е. они имели человеческие руки? Во-вторых, «орудия, выходящие из человеческих рук», не перестали быть орудиями труда, какими бы сложными или простыми они ни были. Орудия труда, ка-

кими бы сложными они ни были в настоящее время, по истечении времени непременно станут в глазах будущего поколения элементарными. Сложность и элементарность орудий труда есть проявление внешних характеристик орудий труда. Неверно утверждать, что современные орудия труда (высокотехнические средства производства, например прокатные станы или .автоматические поточные линии) допускают возможность их изготовления человеком, обладающим и понятийным мышлением, и самосознанием, и даже артикулированной, членораздельной речью, а, мол, древнейшие орудия труда (низкотехнические средства производства, например каменные рубила или каменные ножи) позволяют допустить возможность их изготовления животным, не обладавшим ни понятийным мышлением, ни самосознанием, ни даже артикулированной, членораздельной речью. Придёт время - судя по темпу развития науки и техники до сегодняшнего дня это время придёт гораздо раньше 1-1,5 млн. лет - и многие современные орудия труда (высокотехнические средства производства, например прокатные линии или автоматические поточные линии) в глазах потомков будут казаться элементарным, простым орудием труда. Думай они (потомки) через 1-1,5 млн. лет так же, как и современные отечественные учёные-обществоведы, то вне всякого сомнения по критерию элементарности орудий труда они вполне могут отнести современного человека к пралюдям, видя человека лишь в самих себе. В свою очередь их потомки... и т.д. При таком подходе человек никогда не станет человеком. В-третьих, допуская возможность изготовления пралюдьми элементарных орудий, отечественные учёные-обществоведы в лице авторов «Введения в философию», в частности, и думать и слышать не желают о наличии подобной возможности у других животных, кроме человека и, разве что, пралюдей, животных предков человека, хотя, по их строгому (стойкому) убеждению, остальные животные не обладают, как и пралюди, ни понятийным мышлением, ни самосознанием, ни даже артикулированной, членораздельной

речью. В чём дело, они не знают, вероятно потому, что на сей счёт нет указаний... даже в черновиках Маркса и Энгельса.

Особенно заслуживает критического внимания то, как философ Андреев объясняет, что такое орудие труда. «Соответственно орудие труда, - говорит он, - это не просто предмет внешней природы, употребляемый для добывания пищи (именно такое понимание его встречается в книге Лавик Гудолл), даже если он слегка приспособлен для этого. Предмет внешней природы становится орудием труда тогда, когда в результате преобразовательной деятельности он включается в качестве элемента в систему средств труда и когда его изготовление (и использование) служит закреплению адекватных этой деятельности отношений между индивидами» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества,- 2-е изд., перераб. и доп.- М.: Мысль, 1988, стр. 95). Стало быть, по философу Андрееву, предмет внешней природы, без предварительной обработки употребляемый для добывания пищи, например землекопалка или дубинка и даже слегка подправленный камень, используемый в качестве либо рубила, либо ножа, -не является орудием труда. Не ясно, «в результате преобразовательной деятельности» кого или чего (человека или природы) предмет внешней природы должен включиться в качестве элемента в систему средств труда, чтобы стать орудием труда. Допустим, я угадал, что речь идёт о преобразовательной деятельности человека. Остаётся выяснить механизм включения предмета внешней природы, преобразованного человеком, в качестве элемента в систему средств труда. Вероятно, философ Андреев полагает, что предмет внешней природы в результате преобразовательной деятельности человека не всегда включается в качестве элемента в систему средств труда и потому не обязательно является орудием труда. Привожу с этой целью классическое определение средств труда, данное Марксом, относительно которого не имеют ничего против как философ Андреев, так и другие отечественные учёные-обществоведы. «Средство труда, - писал Маркс в

«Капитале»,- есть вещь или комплекс вещей, которые человек помещает между собой и предметом труда и которые служат для него в качестве проводника его воздействий на этот предмет» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 23, стр. 190). В свою очередь, кто не знает, что такое предмет труда, сообщаю: это то, что подвергается обработке в процессе трудовой деятельности человека, на что направлена трудовая деятельность человека. Далее заменим человека ископаемым приматом и мысленно реконструируем в общих чертах деятельность последнего, например при охоте на дикую лошадь или при разделе туши дикой лошади. Скажем, когда презинджантроп ударом камня (то мог быть самый обычный камень, лежащий под ногами во множестве, даже слегка не приспособленный для этого) убивает дикую лошадь или, опять-таки, обычным камнем, непосредственно поднятым с земли, разделывает тушу дикой лошади, то, научно выражаясь, он делает не что иное, как помещает камень (в качестве рубила или ножа) между собой и предметом труда, т.е. дикой лошадью, который служит для него в качестве проводника его воздействия на этот предмет, т.е. дикую лошадь. Совершенно очевидно, что камень в данном случае есть не что иное, как орудие труда презин-джантропа. И никакие рассуждения о включении или выключении предмета природы в качестве элемента в систему средств труда и т.д. не должны загораживать истину.

Соответственно необходимо изменить, сделать универсальным определение «средство труда». Для этого достаточно чуть-чуть подправить сказанное Марксом, вернее сказать, заменить в его высказывании всего одно слово «человек» на «субъект» (субъект в более широком, чем ныне принято, смысле). Этого можно было бы и не делать, ибо сказанное им по сути целиком верно, если бы не неуемное желание отечественных учёных-обществоведов во что бы то ни стало восстановить живой смысл суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека, доходящее до абсурда. Таким образом, определение понятия «сред-

ство труда», данное Марксом, примет вид: «Средство труда есть вещь или комплекс вещей, которые субъект помещает между собой и предметом труда и которые служат для него в качестве проводника его воздействий на этот предмет. Следовательно, любой предмет внешней природы, помещённый между любым животным и любым предметом труда является орудием труда. Главное и основное условие, при котором предмет внешней природы становится орудием труда, состоит в том, чтобы он служил в качестве проводника воздействий данного животного, субъекта, на данный предмет труда. Только и всего. Никаких других ограничений в превращении предмета внешней природы в орудие труда не должно быть (разве что кроме наличия субъекта самого предмета внешней природы и предмета труда). Полагаю, сказано достаточно, а потому дополнительно не буду рассматривать вторую часть утверждения философа Андреева, где он говорит о том, что «предмет внешней природы становится орудием труда, когда его изготовление (и использование) служит закреплению адекватных этой деятельности отношений между индивидами». Лишь замечу, что не припомню, чтобы где-либо или когда-либо изготовление (и использование) предмета внешней природы служило закреплению адекватных этой деятельности отношений между индивидами - наоборот, до сих пор везде и всегда отношения между индивидами никогда не были адекватными их деятельности относительно изготовления (и использования) предмета внешней природы. Философу Андрееву следовало бы знать, что богатые и бедные, «словесные» и «бессловесные» члены общества появляются не из воздуха, а в результате существования, закрепления неадекватных отношений между индивидами в части изготовления (и использования) предметов внешней природы. Не станет же философ Андреев после сказанного мной отрицать наличие орудий труда в природе вообще, хотя именно это и напрашивается из краткого замечания ко второй части его рассмотренного выше утверждения.

«Даже если, - не сдаётся философ Андреев, - пред-

мет, удачно «обработанный» силами неживой природы (вода, ветер, камнепад), оказывается функционально пригодным для изменения других предметов внешней среды, он тем не менее не является орудием, по крайней мере структурно. В случае его изготовления животными он всё равно остаётся естественным предметом, ибо материальное преобразование не выходит за рамки биологической материи.

Другое дело, когда конструктивно-деструктивные манипуляции с предметом (пусть точно такие же с внешней стороны) осуществлены существом, вставшим на путь гоминидно-сапиентной эволюции. В этом, и только этом случае, если «субъект», производящий изменения в «объекте», наделен высокой степенью развития психики, делающей его способным «подогнать» предмет природы для использования в качестве средства удовлетворения непосредственной биологической потребности, можно говорить о последнем как о потенциально искусственном, как об орудии» (И. А. Андреев. Происхождение человека и общества.- 2-е изд., перераб. и доп.- М.: Мысль, 1988, стр. 104).

Много слов, мало мысли. Читая этакое, и впрямь засомневаешься: правда ли язык есть внешний адекватный выразитель сознания? Надо же сказать такое:

«В случае изготовления орудия труда животными он всё равно остаётся естественным предметом, т.е. не является искусственным орудием труда, ибо материальное преобразование не выходит за рамки биологической материи. Другое дело, когда конструктивно-деструктивные манипуляции с предметом (пусть точно такие же с внешней стороны) осуществляются человеком, - если философ Андреев этим хотел подчеркнуть, что конструктивно-деструктивные манипуляции человека с предметом внешне одинаковые с конструктивно-деструктивной манипуляцией животного не одинаковы с внутренней стороны, то я, честно скажу, не имею ни малейшего представления о том, как выглядят конструктивно-деструктивные манипуляции с предметом, с этой самой, внутренней стороны, - в этом, и только в этом случае можно говорить об орудии труда

как искусственном орудии труда, ибо в этом случае материальное преобразование выходит за рамки биологической материй». Очистив сказанное философом Андреевым от конструктивно-деструктивной шелухи, получим: в природе не существует орудий труда, изготовленных животными, исключая человека. Можно ещё короче: вне человека нет орудия труда. Это то, что и хотел сказать философ Андреев. У него «если «субъект», производящий изменения в «объекте», является человеком, то последний непременно наделен высокой степенью развития психики с вытекающими последствиями. Если же в роли «субъекта» выступает другое животное, то оно уже непременно не наделено этим качеством, хотя так же, как и человек способно подогнать предмет природы для использования в качестве средства удовлетворения непосредственной биологической потребности. По философу Андрееву, предмет из камня, изготовленный человеком, попавшим на необитаемый, людьми, остров внешне абсолютно похожий на каменное рубило или каменный нож ископаемого примата, имеющий к тому же аналогичное функциональное назначение - есть орудие труда, потому и только потому, что он изготовлен человеком. Беда философа Андреева и К° в том, что они ошибочно считают критерием орудийности предмета качество субъекта либо использующего его без обработки, либо производящего в нём изменения, тогда как в действительности таковым является качество самого предмета. Тут важно не то, кто использовал или изготовил данный предмет человек или другое животное, а тут важно то, как и зачем использовал или изготовил данный предмет человек или другое животное.

Своеобразно, но так же неверно рассуждают Алексеев и Першиц. «Действительно, - пишут они, - труд, трудовая деятельность людей, направленная на удовлетворение их потребностей, в первую очередь в пище и в защите от врагов, явились тем могущественным стимулом, который преобразовывал облик человека на протяжении четвертичного периода и создал общество. Непосредственные предки человека – антропоморфные

обезьяны конца третичного периода были наподобие большинства современных приматов общественными животными. Они совместно добывали пищу и оборонялись от хищников. Но воздействие их на окружающую природу принципиально не отличалось от воздействия других млекопитающих. Весьма вероятно, что для охоты они пользовались случайно подобранными камнями, палками и ветвями деревьев подобно тому, как это делают современные шимпанзе. Но это явление ещё нельзя назвать настоящей трудовой деятельностью. Последняя началась тогда, когда возникла целеполагающая деятельность по изготовлению орудий из камня, кости и дерева, вероятно, чаще всего с помощью того же камня» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: Учеб. для вузов по спец. «История» - М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 106-107).

Итак, 1. Алексеев и Першиц утверждают, что труд, трудовая деятельность людей, направленная на удовлетворение их потребностей, в первую очередь в пище и в защите от врагов, явились тем могущественным стимулом, который преобразовал облик человека на 'протяжении четвертичного периода и создал общество. Если это верно, то должно быть верно и то, что труд, трудовая деятельность людей существовали (говорю во множественном числе, следуя Алексееву и Першицу) на протяжении четвертичного периода, являясь тем могущественным стимулом, который преобразовывал облик человека и создал общество. Учитывая, что археологически четвертичный период начинается с нижнего палеолита, а палеоантропологически с границы существования австралопитека и презинджантропа, выходит труд, трудовая деятельность составляли неотъемлемую часть жизнедеятельности последних (австралопитека и презинджантропа). Не менее интересно для критики в сказанном Алексеевым и Першицем и то обстоятельство, что человек долгое время существовал на протяжении четвертичного периода вне общества, по крайней мере до тех пор, пока труд, трудовая деятельность людей, являясь могущественным при-

знаком, преобразовывал облик человека, или же, что общество было создано трудом, трудовой деятельностью людей, явившимися тем могучим стимулом, который преобразовывал облик человека на протяжении четвертичного периода до того как был преобразован облик человека. Разумеется, нельзя обойти молчанием и такой факт, отмеченный Алексеевым и Першицем, как существование людей до появления человека и общества. Потому они и пишут: «Действительно, труд, трудовая деятельность людей (подчеркиваю; людей - В.К.), направленная на удовлетворение их потребностей, в первую очередь в пище и в защите от врагов, явились тем могущественным стимулом, который преобразовывал облик человека на протяжении четвертичного периода и создал общество» (См. выше). Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно от осознания болезни, глубоко и широко въевшейся в науку о человеке и человеческом обществе, лечение которой требует «хирургического» вмешательства.

2. Алексеев и Першиц далее утверждают, что деятельность антропоморфных обезьян конца третичного периода, куда входит и австралопитек, направленная на удовлетворение своих потребностей, в первую очередь в пище и в защите от врагов, с помощью случайно подобранных ветвей деревьев, палками и камнями подобно тому, как это делают современные шимпанзе, -нельзя назвать настоящей трудовой деятельностью, поскольку последняя началась тогда, когда возникла целеполагающая деятельность по изготовлению орудий из камня, кости и дерева, вероятно, чаще всего с помощью того же камня. Если бы не «шимпанзе», Алексеев и Першиц - в единстве с другими отечественными учёными-обществоведами - без труда, с превеликим удовольствием согласились на способность, с наличием способности к труду антропоморфных обезьян конца третичного периода. А так - ни-ни. С «шимпанзе» никак нельзя. Поскольку деятельность современных шимпанзе (здесь и выше слово шимпанзе беру в кавычки потому, что шимпанзе не единственное современное животное, стоящее на эволюционной лестнице

ниже человека, использующее в своей жизнедеятельности ветви деревьев, палки и камни) в части использования ветвей деревьев, палок и камней гипотетически соответствует деятельности антропоморфных обезьян конца третичного периода, то для Алексеева и Першица, а равно как и др. отечественных учёных-обществоведов, не может быть двух мнений относительно неспособности антропоморфных обезьян конца третичного периода совершать настоящую трудовую деятельность. С этой позиции всё предельно просто, а именно, нет человека, нет настоящей трудовой деятельности, нет человека - нет орудий труда, нет человека - нет сознания, нет. человека -нет языка. Стало быть, деятельность антропоморфных обезьян конца третичного периода, направленную на удовлетворение своих потребностей, в первую очередь в пище и в защите от врагов, с использованием ветвей деревьев, палок и камней - не случайно, как утверждают Алексеев и Першиц, ибо это неверно, а систематически - преднамеренно подобранных, а в ряде случаев (имеющих тенденцию нарастать) преднамеренно подправленных (если сравнивать с аналогичной деятельностью современных, например, шимпанзе) ещё нельзя назвать настоящей трудовой деятельностью, но уже можно назвать ненастоящей трудовой деятельностью или ненастоящей нетрудовой недеятельностью. Не правда ли, читатель, знакомая мыльная опера из серии «приметная тенденция советских философских исследований 60-80 гг.», нечто вроде второго издания «полноценной предметно-практической деятельности».

И наконец, Алексеев и Першиц утверждают, что настоящая трудовая деятельность началась тогда, когда возникла целеполагающая деятельность по изготовлению орудий из камня, кости и дерева. Следовательно, коли деятельность антропоморфных обезьян конца третичного периода, направленную на удовлетворение своих потребностей, в первую очередь в пище и в защите от врагов с использованием ветвей деревьев, палок и камней, как в обработанном, так и в необработанном виде, ещё нельзя назвать настоящей трудовой

деятельностью, то аналогичную деятельность другой части ископаемых приматов, хронологически идущих вслед за антропоморфными обезьянами, уже можно назвать настоящей трудовой деятельностью. Тем самым Алексеев и Першиц утверждают, что целеполагающая деятельность по изготовлению орудий из камня, кости и дерева возникла вслед за исчезновением с исторической арены антропоморфных обезьян конца третичного периода, т.е. приблизительно 2,5-2 млн. летуна-зад. Исходя из невозможности осуществления целеполагающей деятельности вне сознания и принятого среди отечественных учёных-обществоведов чернового высказывания Маркса и Энгельса о сознании и языке в качестве постулата о единстве сознания и языка -«без языковой стихии нет мысли, как и не может быть самого языка без мыслительного процесса, который этот мыслительный процесс обслуживает»,- помнится, говорили ранее Алексеев и Першиц, - получим наличие настоящей трудовой деятельности, сознания и языка у презинджантропа.

Не потому ли Алексеев и Першиц начинают отсчёт времени существования человека с конца третичного периода? «Времени существования человека, - говорят они, - приблизительно соответствует четвертичный период. Он делится на две эпохи: предледниковую и ледниковую (плейстоцен) и послеледниковую (голоцен)... Археологически плейстоцен соответствует палеолиту и в значительной части, а может быть, и полностью - мезолиту. Неолит - уже время, голоцена» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: Учебник для вузов по спец. «История».- М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 7-8). То же самое, но иными словами они повторяют, касаясь вопроса праобщины как начальной стадии становления первобытной истории. «Первобытная история, - говорят они, - начинается с эпохи праобщины (первобытного человеческого стада, антропосоциогенеза). Эта эпоха открывается появлением целеполагающей орудийной деятельностью и, следовательно, возникновением древнейших людей - архантропов (каковыми являются ископаемые прима-

ты, останки которых найдены в раннеплейстоценовых слоях или, по-другому, в эпоху раннего (нижнего) палеолита.- В.К.), образующих первые, пока ещё более или менее аморфные производственные коллективы. Основное содержание эпохи - преодоление в процессе трудовой деятельности остатков животного состояния, унаследованных от стад человекообразных обезьян и предлюдей, упрочение социальных связей, а вместе с тем завершение биологического развития самого человека... Какими хронологическими границами датируется эпоха праобщины? Её начало, очевидно, совпадает с выделением человека из животного мира и образованием общества. Не вызывает никаких сомнений, что с возникновением целеполагающей трудовой деятельности было связано не только изменение отношения человека к природе, но и изменение отношений между членами первоначального человеческого коллектива. Таким образом, начало эпохи праобщины совпадает с появлением вполне осознанно изготовленных и применяемых орудий труда. Конечным рубежом эпохи праобщины было появление на смену ему «готового» человеческого общества - общинно-родового строя» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества. Учебник для вузов по спец. «История».- М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 14, 136-137). Не останавливаясь на разборе «мелочей» вроде отождествления Алексеевым и Першицем понятий «готовое» человеческое общество» и «общинно-родовой строй» стоит обратиться к причинам выделения, превращения конечного рубежа эпохи праобщины в начало эпохи «готового» человеческого общества. Зачем это понадобилось, если человек, по их утверждению, 2,5-2 млн. лет назад от современности уже выделился из животного мира и образовал общество, занимался настоящей трудовой деятельностью, имел сознание и язык. Чем, в таком случае, отличается человек от «готового» человека, а человеческое общество от «готового» человеческого общества? На эти и другие вопросы подобного рода у Алексеева и Першица нет вразумительного ответа. Что касается невразумительного ответа, то в утрированном

виде (для простоты понимания) он выглядит следующим образом: конечным рубежом эпохи существования горячего чайника с паром и пузырьками было появление на смену ему «готового» кипящего чайника. Полагаю, этим всё сказано.

Таким образом, очевидно, что Алексеев и Першиц под стать мастерам восстановления живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека. Дабы не быть голословным, приведу ещё один пример, тем более, что наполовину он уже был «рассмотрен» выше, где приводились суждения Алексеева и Першица о праобщине. Вероятно, осталось без внимания читателя то место, где говорили они про основное содержание эпохи праобщины: преодоление в процессе настоящей трудовой деятельности остатков животного состояния, унаследованных от стад человекообразных обезьян и предлюдей, упрочение социальных связей, а вместе с тем и завершение биологического развития самого человека. Я уже не говорю о невозможности «выделения человека из животного мира» и создания им общества до завершения биологического развитая самого человека в надежде, что читатель разберется в этом самостоятельно. Чего он не может сделать, не имея под рукой «Историю первобытного общества» Алексеева и Першица, так это уличить их в алогизме относительно той части основного содержания эпохи праобщины, где речь идёт у них о преодолении человеком, выделившимся из животного мира и создавшим общество, остатков животного состояния, унаследованных от стад человекообразных обезьян и предлюдей с указанным ими исходным временем существования человека (конец третичного -начало четвертичного периода).

На первый взгляд нет ничего необычного, алогичного в том, что человек, выделившийся из животного мира и создавший общество, изначально преодолевает остатки животного состояния, унаследованных от человекообразных обезьян и предлюдей (пралюдей). Но чем дальше знакомишься с «Историей первобытного общества» Алексеева и Першица, тем больше убежда-

ешься в обратном, поскольку человекообразные обезьяны и предлюди не только не покидают историческую арену с выделением человека из животного мира и созданием общества, а даже наоборот, то и дело появляются с новыми морфологическими особенностями в то время, как человека с момента выделения его яз животного мира и создания им общества 2,5-2 млн. лет назад не видно и не слышно вплоть до времени появления на исторической арене Homo sapiens, которое произошло по Алексееву и Першицу 45-40 тыс. лет назад. Ни Алексеев и Першиц, ни другие отечественные учёные-обществоведы ни единого слова не сообщают о жизнедеятельности человека, выделившего из животного мира и создавшего общество 2,5-2 млн. лет назад за всё время его существования. Зато жизнедеятельность человекообразных обезьян и предлюдей, останки которых последовательно обнаруживаются в слоях более позднего времени, нежели возраст человека, выделившегося из животного мира и создавшего общество, и имеющие прогрессирующие морфологические особенности в сторону сближения с Homo sapiens - описываются довольно подробно. О том, что Алексеев и Першиц не отрицают существование человекообразных обезьян и предлюдей уже после того, как человек выделился из животного мира и создал общество свидетельствует следующее их высказывание: «Сделанный выше беглый перечень палеонтологических находок антропоморфных (человекообразных - В.К.) приматов позднетретичного и раннечетвертичного периодов, а также австралопитеков, наглядно иллюстрирует сложность проблемы прародины человечества» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: Учебник для вузов по спец. «История». - М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 114).

Если бы только этим ограничивалось дело, я бы не стал акцентировать на этом внимание читателя. Алексеев и Першиц считают человекообразными обезьянами и предлюдьми не только зинджантропа, жившего приблизительно 1,5 млн. лет от современности, презинджантропа - 1,85 млн. лет от современности, авст-

ралопитека - 2 млн. лет от современности и других форм ископаемых приматов по нисходящей линии, но и других форм ископаемых приматов по восходящей от зинджантропа линии. Например, к таковым они относят и питекантропов, живших, по старому, приблизительно 300-500 тыс. лет, по новому 500-2 млн. лет от современности, и синантропа - 500-300 млн. лет от современности и других переходных от питекантропа к Homo sapiens форм ископаемых приматов. Не случайно они пишут: «Обезьяноподобные люди - питекантропы, синантроп, атлантроп, гейдельбергский человек и другие - жили в теплых климатических условиях в окружении теплолюбивых животных и не расселялись далеко за пределы области своего первоначального появления; судя по ископаемым находкам заселены были большая часть Африки, юг Европы и юг Азии» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: Учеб. для вузов по спец. «История». – М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 119). По большому счёту, теоретически, я могу согласиться с тем, что понятия «человекообразная обезьяна» и «обезьяноподобные люди» не синонимичны. Но я против, даже теоретически, принять в качестве антонимов понятия «предлюди» и «обезьяноподобные люди».

С большим трудом и грубыми ошибками, допуская возможность изготовления орудий труда, одни отечественные учёные-обществоведы в лице авторов «Введения в философию», пралюдьми, не обладавшими ни понятийным мышлением, ни самосознанием, ни даже артикулированной, членораздельной речью, существовавших, кстати, по их мнению, на исторической арене приблизительно 1-1,5 млн. лет назад от современности, т.е. спустя 0,5-1 млн. лет после того, как по мнению Алексеева и Першица человек выделился из животного мира и создал общество; другие - в лице философа Андреева, существами, вставшими на путь гоминидно-сапиентной (т.е. человеко-разумной - белиберда какая-то - В.К.) эволюции, наделенными высокой степенью развития психики; третьи - в лице Алексеева и

Першица, человекообразными обезьянами и предлюдьми или, по-другому, обезьяноподобными людьми в процессе целеполагающей трудовой деятельности - всё ещё держатся за старое и не желают признавать наличие способности к труду у других животных, кроме человека. Общее понимание сути вопроса, как и полагается по статусу, обобщили и отразили философы. «Употребление природных предметов в качестве орудий и даже их изготовление при помощи естественных органов тела в принципе присуще и животному. Конечно, об орудиях у животных можно говорить только в весьма условном смысле, но тем не менее это факт, твёрдо установленный наукой» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. — М.: Политиздат, 1989 г., стр. 273), - говорят авторы «Введения в философию». Стало быть, пралюди, о которых они говорили ранее, это отличный от человека вид животных. Но я не об этом, а о том, что, будучи учёными и, тем более, философами, негоже говорить только, да, к тому же, в весьма условном смысле, о факте, вдобавок твёрдо установленном наукой. Такой подход к делу не способствует познанию истины.

Диссертация за диссертацией, доклад за докладом, загоняя в угол вопрос о трудовой деятельности ископаемых приматов, отечественные учёные-обществоведы в конце концов и не заметили, как сами оказались загнанными в собственный угол. Не успели залатать дыру в сотканной ими (из различных, преимущественно, черновых высказываний Маркса и Энгельса) трудовой теории антропогенеза, образовавшегося в результате схода с гор Олдувая лавины каменных орудий труда искусственного происхождения - первоначально в количестве 6 тыс. штук - как буквально на глазах стала расти и вскоре обрушилась на отечественных учёных-обществоведов новая лавина орудий труда: на сей раз из используемых и изготавливаемых предметов природы современными животными, стоящими на эволюционной лестнице ниже Homo sapiens. Несмотря на малочисленность найденных к данному времени орудий труда, составляющих новую лавину, её разру-

шительная сила оказалась куда значительнее Олдувайской лавины. Предметы природы, используемые шимпанзе, голопогосским дятловым вьюрком, морской выдрой, дроздом стервятником и другими животными (речь идёт об использовании животными орудий труда как природного, так и собственного изготовления) в качестве средства удовлетворения непосредственной биологической потребности; для удовлетворения своих потребностей, в первую очередь в пище и в защите от врагов - пробили не дыру, а дырище в существующей трудовой теории антропогенеза, оставив от неё одну бахрому.

В итоге, взамен затасканного вопроса: «Трудились ли ископаемые приматы?» возник другой, гораздо значительнее вопрос: «Трудятся ли животные?» Скованные собственными рамками табу на труд как целесообразную деятельность, свойственную исключительно человеку, отечественные учёные-обществоведы ищут и «находят» доказательства неспособности животных (кроме человека) к труду там, где их нет, всячески выдавая желаемое за действительное. Одновременно отодвигается в глубь истории время выхода человека на историческую арену. Не считая религиозную дату появления человека на Земле за последнее время, в течение каких-то ста лет, называлось несколько различных цифр: 50-40 тыс. лет, 800-300 тыс. лет, 2-1,5 млн. лет от современности и другие - относительно которых по сей день у отечественных учёных-обществоведов нет единого мнения-. Так в начале главы было сказано, что авторы «Философского словаря» говорят о человеке как представителе вида Homo sapiens, который по общепризнанному факту, указанному авторами «Введения в философию», живет на Земле по крайней мере 50 тыс. лет. Вместе с тем, авторы «Введения в философию», говоря о пралюдях, существовавших на Земле за 1,5-1 млн. лет до появления речи и мышления уHomo sapiens, не видят человека на исторической арене в рассматриваемом промежутке времени. В свою очередь Алексеев и Першиц, говоря о времени существования человека, начинают отсчёт с

эпохи нижнего (раннего) палеолита, относя его появление ко времени 2,5-2 млн. лет от современности. Таким образом, чем дальше в глубь истории обнаруживаются орудия труда животных, тем древнее становится возраст человека; чем тверже устанавливается факт наличия орудий труда у животных, тем условнее смысл высказываний отечественных учёных-обществоведов об орудиях труда у животных. Бесперспективность подобного решения вопроса орудийной деятельности животных совершенно очевидна. Нельзя же в самом деле называть человеком всякое биологическое существо, использующее орудия труда (как естественного, так и собственного изготовления). В противном случае, идя по этому пути, придётся искать и находить человека в ископаемых предках галопогосского дятлового вьюрка, морской выдры, дрозда стервятника и других животных, вплоть до отождествления их современных представителей с человеком.

3. Изменение формы предмета труда, собственного поведения, окружающей среды и собственной конституции животными в процессе трудовой деятельности

Отказывая животным в труде, отечественные учёные-обществоведы не в последнюю очередь ссылаются на их неспособность изменить форму предмета природы, собственного поведения, окружающей среды и собственной конституции, основываясь при этом, как правило, на высказывании Маркса и Энгельса. Например, академик Румянцев, цитируя Маркса, сказавшего на 188-189 стр. первого тома «Капитала» (предыдущие строки цитаты опускаю за ненадобностью - В.К.) Для того, чтобы присвоить вещество природы в форме, пригодной для его (человека - В.К.) собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя её, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дрем-

лющие в ней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти», - утверждает: «Трудовая деятельность изменяет природу, и изменяет её в форме, пригодной для жизни человека, который опосредует, регулирует и контролирует этот обмен, эти отношения. Человек изменяет свою собственную природу, подчиняя это изменение своей власти, своему сознанию» (Румянцев А.М. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправлен. и доп. - М.: Наука. Главная ред. вост. лит., 1987 г., стр. 55). Одновременно видно, как академик Румянцев превратно толкует сказанное Марксом о дремлющих силах природы, которые человек сначала развивает, а потом подчиняет игру этих сил своей собственной власти. Совсем иное говорит академик Румянцев:

человек изменяет свою собственную природу, подчиняя это изменение своей власти, своему сознанию. По академику Румянцеву человек с момента выхода на историческую арену сознательно меняет свою собственную природу. Стало быть максимум 2,5 млн. лет минимум 40 тыс. лет назад человек начал сознательно менять свою собственную природу. Стало быть, чтобы он ни делал за это время: грабил, убивал, уродовал тело и душу своих сородичей, создавал оружие, в том числе химическое, бактериологическое, атомное - и использовал его против человечества, загрязнял, окружающую среду (воду, землю, воздух) - напрямую связано с сознательным изменением человека своей собственной природы. Понятно, что это абсолютная чепуха. Не понятно другое, а именно, как эта абсолютная чепуха могла зародиться в голове академика. Или академики у нас...

Аналогичным образом академик Румянцев утверждает нулевое воздействие животных на окружающую среду (природу). Цитирую: «Преобразующее «производственное» воздействие животного на окружающую природу для природы в конечном счёте, как уже отмечалось, практически равно нулю. Воздействия животных «запрограммированы» самой природой, они как бы входят в естественный круговорот веществ. Инстин-

ктивно действующее животное не может мало-мальски существенно изменить ни окружающую среду, ни свою собственную конституцию, сформировавшуюся в процессе естественного отбора» (Румянцев А. М. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправ. и доп. - М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1987 г., стр. 54). Не задерживая внимание читателя на ошибочности утверждения: «воздействия животных «запрограммированы» самой природой, они как бы входят в естественный круговорот веществ, а воздействия человека «незапрограммированы» самой природой, он как бы не входит в естественный круговорот веществ» - перехожу к тому месту, где академик Румянцев отмечал, что воздействие животных на окружающую природу практически равно нулю. Вот это место: «Животные, чтобы жить, также добывают, «производят» себе средства существования, но их производственное воздействие на окружающую природу, - как отмечал Ф. Энгельс, - является по отношению к этой последней равным нулю» (Энгельс Ф. Диалектика природы, стр. 357)» (Румянцев А.М. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправл. и доп. - М.: Наука, Гл. ред. воет, лит., 1987 г., стр. 47). Не вызывает сомнения, что академик Румянцев, утверждая нулевое воздействие животных на окружающую среду (природу), целиком основывается на сказанном Энгельсом в черновике «Диалектика природы».

Тут я буду вынужден вновь повторить сказанное ранее о черновике: что черновик отличается от чистовика, как полуфабрикат от готовой продукции, что любой черновик нуждается в дальнейшем совершенствовании, доработке, что черновик не обязывает своего автора нести ответственность за его содержание и т.д. и т.п., поэтому во избежание повтора, дабы не занимать читателя пройденным материалом, говорю -смотри выше. Дело в том, что в «Диалектике природы» есть и другое прямо противоположное высказывание относительно неспособности животных изменить окружающую среду и свою собственную конституцию.

И не где-нибудь в примечаниях или сносках, а в любимой отечественными учёными-обществоведами главе «Диалектика природы» под названием «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека». «Но все животные, - писал Энгельс, - в высшей степени расточительны в отношении предметов питания и притом часто уничтожают в зародыше их естественный прирост. Волк, в противоположность охотнику, не щадит козули, которая на следующий год должна была бы доставить ему козлят; козы в Греции, поедающие молодую поросль мелкого кустарника, не давая ему подрасти, оголили все горы страны. Это «хищническое хозяйство» животных играет важную роль в процессе постепенного изменения видов, так оно заставляет их приспосабливаться к новым, необычным для них родам пищи, благодаря чему их кровь приобретает другой химический состав и вся физическая конституция постепенно становится иной, виды же, установившиеся раз навсегда, вымирают. Не подлежит сомнению, что это хищническое хозяйство сильно способствовало превращению наших предков в людей» (Маркс К., Энгельс Ф., Соч. Изд. 2-е, т. 20, стр. 491). Не думаю, чтобы академик Румянцев не знал о данном черновом высказывании Энгельса, и не только потому, что он обильно цитирует из главы «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (достаточно сказать в данной своей работе академик Румянцев от стр. 32 до стр. 59 делает это более десяти раз), но ещё и потому, что он приводит цитату с той самой 491 страницы указанного выше тома сочинения основоположников марксизма, где Энгельс говорит о «хищническом хозяйстве» животных, играющем важную роль в изменении ими окружающей среды и собственной конституции. Разумеется знал, однако либо сделал вид, что не знал, либо не понял, что к чему. Как бы то ни было, ни то, ни другое не делает ему чести.

Черновик представляет собой мастерскую автора, где он смело и вольно излагает свои мысли. Будя и тренируя свой ум вдали от чужих глаз и ушей, он

подходит к предмету труда с различных сторон, идя порой по заведомо ложному пути, для наиболее полного осмысления его сути. Всё это он фиксирует в черновике для последующей доработки, для получения надлежащего результата. Так поступают химики, записывая и отрицательные и положительные результаты своих опытов для последующего обобщения, так поступают художники, делая эскизы, по которым создаются впоследствии рисунки, картины, так поступают математики, прежде чем вывести новое математическое уравнение -одним словом, так поступают все, кто заинтересован в получении научно обоснованного, доброкачественного результата. Не трудно представить, что было бы с наукой вообще, если бы математики, химики, физики делали свои выводы на основе черновиков своих коллег, предшественников, навязывали обществу их черновые мысли в качестве истины в последней инстанции, например, если бы математики вдруг стали утверждать, что 1 + 1 = 3. О том, что черновик является кладовой великих догадок и заблуждений, гениальности и глупости, правды и неправды, мной также было сказано выше. Здесь же это можно рассмотреть (продемонстрировать) на примере сказанного Энгельсом на стр. 357 «Диалектики природы» (или, по другому, в 20 томе сочинений К. .Маркса и Ф. Энгельса на той же, 357 стр.) о нулевом воздействии животных на окружающую среду. Чтобы была ясна черновая мысль Энгельса, а не чистовое утверждение академика Румянцева, привожу сказанное Энгельсом в черновике на сей счёт несколько шире, т.е. в несколько большем объеме, чем это сделал академик Румянцев. «Специализация руки, - размышлял Энгельс, - означает появление орудия, а орудие означает специфически человеческую деятельность, преобразующее обратное воздействие человека на природу - производство. И животное в более узком смысле слова имеют орудия, но лишь в виде членов своего тела: муравей, пчела, бобр; и животные производят, но их производственное воздействие на окружающую природу является по отношению к этой последней равным

нулю. Лишь человеку удалось наложить свою печать на природу: он •не только переместил различные виды растений и животных, но изменил также внешний вид и климат своего местожительства, изменил даже самые растения и животных до такой степени, что результаты его деятельности могут исчезнуть лишь вместе с общим омертвлением земного шара» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т. 20, стр. 357). Энгельс в целом ошибается, полагая, что специализация руки означает появление орудий, а орудие означает специфически человеческую деятельность. Но он не далек от истины, полагая, что и животные в более узком смысле слова имеют орудия, но лишь в виде членов своего тела. Рука есть орган человеческого тела и, следовательно, человек, в процессе специализации руки которого появляется орудие труда, так же имеет орудие труда в виде членов своего тела (рук). Применительно только к человеку верно (и то не совсем), что специализация руки означает появление орудия, а орудие означает специфически человеческую деятельность. Точно так же применительно только к бобру верно (и то не совсем), что специализация рта. означает появление орудия труда, а орудие труда означает специфически бобровую деятельность. Абсолютно прав Энгельс, полагая, что и животные производят. Замечу: слово «производят» Энгельс в отличие от академика Румянцева пишет без всяких кавычек. И правильно делает, ибо нельзя, имея орудия, пусть даже в более узком смысле, производить что-либо в кавычках. Относительно печати, которую удалось человеку наложить на природу, Энгельс явно «опростоволосился». Думается, и тогда было в обществе достаточно знаний, чтобы не морозить эту глупость, хотя кто знает, зачем он это Сделал, впрочем чего не сделаешь в черновике, но сегодня просто невозможно (до неприличия) не заметить её, а тем более ссылаться, на неё в качестве истины в последней инстанции.

Разве до появления человека на исторической арене не совершалось перемещение растений и животных? Не правильнее ли будет предположить, что перемещение

растений и животных, например на Гавайские и Галопогосские острова, образованные в результате вулканической активности, происходило без участия со стороны человека, что если не все, то по крайней мере некоторые виды растений и животных были привнесены туда тем или иным животным до человека, например, паразиты могли переместиться на указанные острова не иначе как вместе со своим хозяином. Разве до появления человека на исторической арене растения и животные не претерпевали изменения? Не правильнее ли будет предположить, что появление и изменение хотя бы некоторых видов растений и животных, например из числа тех же паразитов, связано с жизнедеятельностью других растений и животных. Разве столь уж долговечны результаты человеческой деятельности, что могут исчезнуть лишь вместе с общим омертвлением земного шара? Не правильнее ли будет предположить, что многие, если не все, растения и животные, изменившие внешний вид в результате человеческой деятельности, например, окультуренные человеком хлебные злаки или одомашненные животные и комнатные растения - могут исчезнуть «на следующий день» после исчезновения человека; что, например, корова не долго сохранится как вид в случае исчезновения своего кормильца, поильца и охранника -человека, если, конечно» на место него у неё не найдется другой хозяин, который бы так же берёг её и заботился о ней.

Так ли уж равно нулю производственное воздействие бобра на окружающую природу? Когда вслед за открытием Америки Колумбом, туда устремились эмигранты из Старого Света, Новый Свет встретил их превосходными горными пастбищами, тянущимися вдоль всей Северной Америки с востока на запад, и богатыми плодородными полями. Таков был результат производственного воздействия бобров в Северной Америке, в бесчисленных речках, ручьях, озерах, болотах и топях которой они нашли для себя оптимальные условия существования. По самым скромным подсчётам до начала массового освоения Американского конти-

нента «бледнолицыми», т.е. эмигрантами из Старого Света численность бобров насчитывала около 60 миллионов единиц. Многие знают о «Золотой лихорадке», охватившей Северную Америку, но мало кто знает о «бобровой лихорадке», охватившей и Новый и Старый Свет. Одно время, было и такое, когда бобровые шкурки, называемые тогда коричневым золотом, являлись средством платежа за все виды товаров и услуг на всей территории Северной Америки...

Поистине не равно нулю производственное воздействие бобра на окружающую природу. Он принимал активное участие в формировании не только ландшафта Северной Америки, но и ландшафта северного полушария (разумеется речь .идёт о местах его обитания). По необходимости, возводя плотину на пути движения воды, бобр создаёт искусственные водоёмы, удерживая в них большое количество воды. Размеры плотины от нескольких десятков сантиметров в длину, высоту и ширину доходят до нескольких метров. Так, плотина на реке Джефферсон в США имеет 643 метра в длину, 3 метра в высоту, 6 метров в ширину (по дну). Насколько крепкое это сооружение, можно судить по тому, что по нему можно верхом перебраться на противоположный берег реки. Бобровая плотина подымает уровень воды в водоёмах, повышение уровня воды в водоёме повышает уровень грунтовых вод в данной местности. И то и другое способствует повышению плодородия земли, качественному и численному росту различных видов растений и животных на окружающей территории. Что касается орудия труда, то при постройке плотины бобр использует не только члены своего тела, но и деревья, палки, ветки, ил, землю и даже камни. Большие деревья и камни, как правило, кладутся им в основание плотины, вроде фундамента, используя который он укладывает в определенном (ведомом только ему) порядке палки, ветки, мелкие камни (крупные камни, принесенные бобром со стороны, бывают весом около 10 кг), пустоты между которыми заполняются им илом и землей. Палки и ветки, чаще всего, бывают предварительно очищены от коры. Ил в

наиболее труднодоступных местах выкапывается бобром палкой, которую он в ряде случаев предварительно берет с собой, опускаясь за илом под воду.

Можно ли после этого утверждать, что производственные воздействия животных, в данном случае в лице бобра, на окружающую природу практически равно нулю? Разумеется нет. Но для этого необходимо, как минимум, бегло ознакомиться с жизнедеятельностью бобра, а не переписывать бездумно с черновиков основоположников марксизма. Спору нет, так проще. А кто сказал, что труд учёного лёгок? Потому и пишутся черновики, чтобы максимально избежать ошибок. Следовательно, надо писать свои черновики, а не переписывать чужие черновые мысли в свой чистовик, а после выдавать его за готовую продукцию. Тогда не пришлось бы краснеть (кто ещё способен на это) за публичный отказ животным в способности мало-мальски существенно изменить ни окружающую природу, ни свою собственную конституцию. Поскольку о последнем было сказано мало (по причине очевидности наличия способности мало-мальски существенного изменения собственной конституции), постольку могу дополнительно указать на тот простой факт, что не только человек, но и любое другое животное для того, чтобы присвоить вещество природы в форме, пригодной для его собственной жизни, приводит в движение принадлежащие его телу естественные, орудия труда в виде членов своего тела и, что, воздействуя посредством принадлежащих телу естественных орудий труда, т.е. в результате производственного воздействия на окружающую природу и изменяя её, оно (любое другое животное) в то же время изменяет свою собственную природу, свою конституцию. Классическим примером к сказанному служит появление различных видов галапагосских вьюрков от одного общего предка в результате производственного воздействия на окружающую среду. Первоначально на указанных островах существовал один вид обычного вьюрка. По мере роста его численности производственное воздействие обычного вьюрка на кормовую базу стало увеличиваться

и наконец достигло границы, «а пределами которой стал ощущаться недостаток корма. В условиях усиления конкуренции в питании и наличия свободных экологических ниш часть обычных вьюрков постепенно стала специализироваться на другом виде питания. Так появилось два вида вьюрков. Со временем по той же причине образовалось ещё несколько видов вьюрков. Предковая форма Галапагосских вьюрков, сохранившаяся и по сей день, продолжает питаться «исключительно» семенами, тогда как другой вид питается «исключительно» летающими насекомыми, третий - личинками насекомых; четвертый - нектаром опунции, пятый - плодами и почками и т.д.

Кстати сказать, отечественные учёные-обществоведы ошибаются не только в способности животных (кроме человека) изменить собственную конституцию, но и в вопросе изменения собственной конституции человеком. Превратно понимая сказанное Марксом о том, что человек, воздействуя на окружающую среду и изменяя её, в то же время изменяет и собственную природу - они приходят к выводу о том, что с выделением человека из животного мира на Земле образуется такой вид живых существ, внутри которого с известного момента прекращается процесс видообразования. «Выделение человека из животного мира - столь же грандиозный скачок, как и выделение живого из неживого, - пишут авторы «Введения в философию». — Ведь речь идёт об образовании такого рода (в смысле вида -В.К.) живых существ, внутри которого с известного момента прекращается процесс видообразования и начинается «творческая эволюция» совершенно особого типа» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. М.: Политиздат, 1989 г., стр. 224). Таким образом, по ошибочному мнению авторов «Введения в философию» человек сойдет с исторической арены, не оставив после себя потомство (преемника), т.е. не в результате изменения собственной конституции в другой, новый, более развитый вид животного, а в результате прекращения своей эволюции. Если же они полагают тем самым вечное суще-

ствование человека в неизменном виде, то это так же невозможно. Животное, организм которого не способен приобрести новые признаки и свойства, а лишь способен воспроизводить с абсолютной точностью только существовавшие прежде признаки и свойства, обречено на вымирание, поскольку оказывается непригодным к жизнедеятельности в меняющихся условиях окружающей среды, даже если это изменение есть результат его деятельности.

Философ Андреев, желая подкрепить сказанное им. об орудиях труда - напомню, он отрицает наличие орудий труда у животных и их способность к труду вообще - со ссылкой на археолога Смирнова спешит сообщить: «Теперь общепринятое среди археологов рассмотрение повторяемости форм первичных орудий в качестве критерия их искусственности и тем самым орудийности подвергнуто ревизии. Критикуя утверждение, что наличие устойчивых форм изделий из камня есть материальное доказательство человеческого труда, С.В. Смирнов пишет: «В биологическом мире предметы, искусственно создаваемые некоторыми видами животных, всегда имеют устойчивую форму, характерную для данного вида. Эта устойчивая форма предметов опирается на генетическую предопределенность, закрепленную в инстинкте. Жизнедеятельность животных специализирована, и стереотипность создаваемых ими предметов как и формы поведения - один из показателей специализации. Форма предметов, создаваемых животными, остаётся практически неизменной в пределах времени существования биологического вида» (Смирнов С.В. Становление основ общественного производства. Киев, 1983 г., стр. 35-36). С таких позиций, - продолжает философ Андреев с красной строки, - повторяемость форм орудий, особенно характерных для раннего палеолита, есть свидетельство того, что на этом этапе преобладало ещё животное, инстинктивное отношение к предметам внешней среды. Но процесс «разобезьянивания» ископаемых предков и не мог основываться ни на" чём ином. Те предметы, которые они помещали между собой и остальной природой, трудно

назвать искусственными, ибо их «перевоплощение» происходило естественным путём» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 103-104).

Итак, философ Андреев и археолог Смирнов утверждают, что, во-первых, повторяемость форм первичных орудий труда не может служить критерием их искусственности и тем самым орудийности, поскольку повторяемость орудий труда есть свидетельство животного, инстинктивного отношения к предметам внешней среды; во-вторых, форма предметов, создаваемых животными, и формы поведения животных остаются практически неизменной в пределах времени существования биологического вида. Для дальнейшего рассмотрения из двух этих утверждений интерес представляет второе утверждение. Что касается первого утверждения, то оно изначально явно неверно, т.к. форма предмета вообще не является критерием его искусственности и тем самым орудийности. Не форма, а сущность предмета является критерием его искусственности и значит орудийности. Всякие попытки увидеть в повторяемости форм орудий труда, особенно характерных для раннего палеолита, свидетельство животного отношения к предметам внешней среды, а в неповторяемости форм орудий, особенно характерных для среднего и позднего палеолита, увидеть свидетельство человеческого отношения к предметам внешней среды с тем, чтобы таким образом отделить человека от других животных ничем научно не обоснованы, проистекают от стремления выдать желаемое за действительное. Но речь здесь не об этом, а о неспособности животных изменить форму предмета природы и форму собственного поведения, на чём настаивают философ Андреев и археолог Смирнов и другие.

Присоединяется к ним и академик Румянцев. «Чрезвычайно сложны по архитектуре искусно сделанные муравейники, соты пчёл, гнёзда разных животных и птиц и т.п. Но все эти изделия, - утверждает он, - не меняются из века в век и создаются естественными органами животных и птиц. Они как бы «запрограм-

мированы» природой для каждого данного вида живого существа в отдельности и осуществляются автоматически в данных условиях места и времени. Животные не комбинируют полученных ими представлений о природе. Они неизменно повторяют тот или иной естественно приобретенный комплекс представлений как условие своей жизни» (Румянцев А.М. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправл. и доп. - М.: Наука, Гл. ред. вост. лит, 1987 г., стр. 56). Может быть на этот раз академик Румянцев, прежде чем прийти к своему заключению, как минимум бегло ознакомился с жизнедеятельностью хотя бы перечисленных им животных, например той или иной птицы?

Для начала, думается, ясно, что предметы, искусственно создаваемые некоторыми видами животных, о которых ведут речь философ Андреев и археолог Смирнов, а также изделия, о которых говорит академик Румянцев, призваны объяснить одну и ту же, единую на троих мысль, а именно неспособность животных (кроме человека) изменить форму предмета природы и форму собственного поведения. Далее, предмет (изделие), созданный животным, есть продукт, удовлетворяющий определенную потребность своего создателя. Следовательно, если животное с целью удовлетворения своей потребности, например, строит гнездо или роет нору, то оно создаёт искусственное сооружение, которое является продуктом деятельности данного животного. Учитывая, что потребность в жилье испытывает большинство видов животных, то предметов, искусственно создаваемых некоторыми видами животных, будет не меньше, чем «некоторых видов животных», т.е. гораздо больше, чем думают некоторые отечественные учёные. Гнездо городской ласточки несомненно относится к числу предметов (изделий) искусственно создаваемых животными. Впрочем, это следует из сказанного академиком Румянцевым и тем не менее я сделал небольшое отступление, чтобы избежать возможного недоразумения. Теперь, когда все точки над «и» поставлены, можно говорить и о жизне-

деятельности городской ласточки (иначе называемой воронком) относительно рассматриваемого вопроса.

Гнездятся воронки колониями почти по всей Европе, в значительной части Азии, на северо-западе Африки, в Закавказье и Казахстане: На территории России помимо её европейской части воронки гнездятся в Сибири. Колонии воронков состоят из 50 и более гнёзд. Наиболее крупные колонии достигают нескольких тысяч гнёзд. Так, в 1877 году на острове Сицилия в районе города Модина была обнаружена колония воронков из около 4000 гнёзд, в 1942 году в Харькове на здании Госпрома - из 1800 гнёзд. Воронок один из 75-80 видов ласточек известных орнитологам. Научное название - городская ласточка - он получил в 1758 году с легкой руки К. Линнея. Хотя К. Линней и назвал этот вид ласточки городской ласточкой аж в 1758 году, тем не менее значительная часть городской ласточки по сей день гнездится, в скалистой местности; в горах и по берегам водоёмов. В настоящее время наскальные гнездовья этих птиц известны во многих странах: в Европе - от Великобритании и Бельгии на западе до Финляндии, Эстонии, России и Болгарии на востоке; в Азии - в Казахстане, Узбекистане и Таджикистане. Немало городских ласточек гнездится в горах Кавказа. Очевидно, городская ласточка относительно недавно стала гнездиться рядом с человеком. Колониальное гнездование довольно стеснено в городских условиях, а потому в большинстве случаев малочисленное, чем в естественных условиях жизнедеятельности. городской ласточки. Возможно когда-то, до того как люди начали строить города, особо отмечу - из камня, воронок гнездился исключительно в скалистой местности и по берегам водоёмов.

В качестве строительного материала для гнезда воронок обычно использует сырую землю (глину), прикрепляя её к скалам из твёрдых горных пород, к сооружениям из камня или другого подобного материала, например, жжёного кирпича, бетона и т.д. В случае отсутствия вблизи выбранного места гнездования мокрой земли, содержащей глину, что бывает редко,

для строительства гнезда воронок использует любую другую грязь, даже если в ней велика доля песка. Если же поблизости нет и мокрой" земли, что бывает ещё реже, воронок лепит гнездо из навоза, мокрых полуистлевших опилок, бумажного месива. Эпизодическое использование воронком в гнездостроении в отличие от традиционной глины нового строительного материала: бумажного месива, мокрых полуистлевших опилок и других продуктов человеческой деятельности - есть результат его приспособления к жизни в городских условиях. Налицо увеличение городской ласточкой предметов труда, используемых ею для строительства гнезда. Предмет же труда составляет материальную основу будущего продукта деятельности. В рассматриваемом случае продуктом деятельности городской ласточки является гнездо городской ласточки. Увеличение количества используемых предметов труда, даже без учёта комбинирования, взаимозамены их с ранее используемыми предметами труда ведёт к увеличению количества качественно разных предметов (изделий) искусственно создаваемых животными. Разумеется качество гнезда, построенного воронком из глины, будет отличаться от гнезда, построенного им же из бумажного месива, причём двояко: по прочности гнезда и по составу использованного при строительстве гнезда материала. И никакая «генетическая предопределенность, закрепленная в инстинкте», ни «специализированная жизнедеятельность», ни «запрограммированность» природой не удержала городскую ласточку от использования для лепки гнезда нового строительного материала.

Жизнедеятельность животного вообще, городской ласточки в том числе, непосредственно зависит от условий окружающей среды местообитания. Воронок появился в городе не из праздного любопытства, а в погоне за пропитанием. Именно в поисках пропитания - в силу её недостаточности в местах естественного проживания - часть ласточек, спасаясь от голода, была вынуждена селиться там, где достаточно корма. Те из них, что обосновались в городе и получили научное

название «городская ласточка», а в простонародье «воронок». Не городские здания и другие городские сооружения влекут воронка в город, а наличие достаточного количества летающих насекомых, а также пауков, употребляемых им в пищу. Количество и качество промысловых животных определяет место гнездования воронка. Он подолгу, т.е. многократно гнездится там, где условия окружающей среды благоприятствуют его жизнедеятельности, и без сожаления покидает насиженные места при их ухудшении, т.е. повторно не гнездится в местах отсутствия кормовой базы. Наиболее массовый отток воронка из городов был зафиксирован в конце 40-х, начале 50-х гг. прошлого века. Так, в 1848 году воронок вдруг почти совершенно исчез, не гнездился в городах Западной Европы и нескольких губерниях средней полосы России. Одновременно с этим в большом количестве он появился в местах, где ранее не был в числе «местных жителей», например, в сельской местности Воронежской губернии, где он гнездился даже на деревьях. Понятно, что в различных местах обитания должно быть различным по форме и гнездо городской ласточки. Даже используя один и тот же материал - глину - в принципе невозможно построить одинаковое по форме (уже не говоря о размере) гнездо на скале, здании, дереве и т.д. Это не по силе не только городской ласточке, но и человеку тоже. Исследование форм гнёзд городской ласточки, проведенное в Ленинградской области, подтвердило их многообразие.

«По особенностям прикрепления, а именно по количеству плоскостей и их расположению по отношению к гнезду, среди 1802 гнёзд, исследованных в Ленинградской области, можно выделить гнёзда 9 типов (табл. 1); - указанную табл. 1 не привожу за "ненадобностью - В.К. - В литературе имеются описания гнёзд ещё по крайней мере двух типов: прикрёпленных лишь снизу и сверху или даже только сверху. Следует также отметить, что воронки строят гнёзда на стенах зданий, в местах, где навес образует с ними прямой, острый или даже тупой угол, и на различных архитек-

турных деталях, что ещё более увеличивает разнообразие форм гнёзд.

В выборе воронками мест для гнёзд обнаружены некоторые тенденции. Например, эти птицы явно предпочитают сооружать гнезда, прикреплённые ко многим плоскостям: из 1802 гнёзд держались на одной плоскости только 3 гнезда, на двух - 395, на трёх -1203; правда, гнёзд, прикреплённых к четырём плоскостям, было немного (201), но, вероятно, и мест, где такие гнёзда можно построить, тоже мало. Интересно, что гнёзда с креплением сверху и сзади, которые часто описываются в качестве наиболее обычных для воронков, не составляли в этом материале даже четверти всех гнёзд... У воронков выявлена также ещё одна тенденция: если есть возможность, строить гнёзда, опирающиеся нижней частью на какой-либо выступ» (Колоярцев М.В. Ласточки. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1989 г., стр. 30-31)..

Исходя из выше сказанного о городской ласточке (воронке), спрашивается, способны или неспособны животные, в данном случае в лице городской ласточки, изменить форму создаваемого предмета (изделия), а также форму собственного поведения. Ответ более чем очевиден: способны. 1799 гнёзд из исследованных 1802 гнёзд городской ласточки красноречиво свидетельствуют в пользу трудовой и биологической эволюции городской ласточки. Из 1802 исследованных гнёзд городской ласточки только 3 гнезда были построены ею «дедовским» способом, тогда как остальные 1799 гнёзд - по-новому. Это убедительно говорит против домыслов о специализированное™ или запрограммированности жизнедеятельности животных; о характерной устойчивости формы предметов (изделий), создаваемых животными определенного типа, о неспособности животных комбинировать в рамках имеющейся умственной способности полученных представлений о природе и, наконец, о неизменности формы поведения животных - в пределах времени существования биологического вида. А ещё это показывает, что ни философ Андреев, ни археолог Смирнов, ни академик

Румянцев не имеют ни малейшего представления о жизнедеятельности животных - думается, включая человека. «С таких позиций» нет сомнений в том, что когда-нибудь, в далеком будущем, представитель нового биологического вида, произошедшего от человека, например, философ Андреев-2 скажет об орудиях труда человека XX века н.э.: «Те предметы, которые он помещал между собой и остальной природой, трудно назвать искусственными, ибо их «перевоплощение» происходило естественным путём».

Признавая животное происхождение человека, отечественные учёные-обществоведы упорно топчутся на месте, стремясь всячески оградить человека от животных, дистанцировать человека от животных, не дать тени животных упасть на человека. Всякий раз по мере открытия у животных тех или иных сторон жизнедеятельности, сближающих их с человеком, со стороны последнего выдвигаются новые и новые отличительные признаки, долженствующие сохранить интервал между человеком и остальными животными на прежнем расстоянии. Вчера ещё в марксистской литературе этим отличием была способность людей использовать орудия труда. Когда же выяснилось, что и ряд других, животных используют в своей жизнедеятельности те или иные орудия труда, стали говорить о способности человека изготавливать орудия труда. Сегодня рушится и этот барьер. Уточнение «... каменные орудия труда» уже также не спасает его от крушения. Чем дальше, тем больше способность ряда животных использовать и изготавливать орудия труда в повседневной жизни становится неоспоримым фактом. Очевидно, истоки труда коренятся не только в человеческой жизнедеятельности. Если и дальше дело так пойдёт, то завтра человек будет отличаться от других животных способностью изготавливать и использовать орудия труда из меди и бронзы, послезавтра - способностью изготавливать и использовать орудия труда из железа, после послезавтра - способностью летать в космос и так до бесконечности. А всё потому, что труд как целесообразная деятельность,

свойственная исключительно человеку, будто дамоклов меч висит над головами отечественных учёных .обществоведов. Они забыли, а может не знают или не хотят знать, что человек не единственное живое существо, «выделившееся из животного мира», произошедшее от другого животного. Всякое животное по-своему уникально и достойно выделения среди других животных. Но как бы и сколько бы ни выделять то или иное животное, его нельзя выделить за пределы животного мира. В нём нет ничего того, чего бы не было у других животных. Человек не исключение. Многочисленные попытки обнаружить в организме человека то, чего нет у других животных вообще, окончились и впредь будут оканчиваться неудачей. Чем ближе к истокам антропогенеза, тем больше человек всячески похож на своего животного предка, тем меньше отличий между ними. Важно отметить, что минимальное отличие, имевшее место между первым человеком и его последним животным предком, носит не качественный, а количественный характер. Качество - дело наживное. Вид образуется с увеличением количества признаков, не присущих предковому виду. Необходимо иметь в виду, что качественное изменение объекта, в данном случае вида животного, возможно при условии нарастания количественных изменений в объекте. Подробнее о качестве и количестве будет сказано в другой главе. Здесь же я хотел показать, что, несмотря на кажущуюся пропасть между человеком и другими животными (вырытую самим человеком), человек не перестает быть животным; что его жизнедеятельность на первых порах ничем качественно не отличалась от жизнедеятельности других животных, например, от жизнедеятельности животного предка. Он, как и они, был озабочен поиском средств пропитания и защитой своей шкуры от других животных.

Подобная мысль не чужда и отечественным учёным-обществоведам, правда, в том или ином виде, а не целиком. «Без деятельности, направленной на поддержание своего существования, не могут жить и жи-

вотные, - соглашаются авторы «Основных идей и принципов философии», - но их потребности и их деятельность, обеспечивающая удовлетворение этих потребностей, их образ жизни обусловлены их телесной организацией, - говорят они далее, готовя почву для выделения человека из животного мира, - поэтому потребности, деятельность, образ жизни животных остаются почти неизменными на протяжении десятков и сотен тысячелетий. В деятельности же, образе жизни и потребностях людей за два-три столетия могут произойти коренные изменения. Это обусловлено тем, что в отличие от деятельности животных, деятельность людей, направленная на поддержание их существования, представляет собой труд» (Философия. Основные идеи и принципы. Попул. очерк /Под общ. ред. А.И. Ракито-ва. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1990 г., стр. 97).

Говоря об обусловленности потребности, деятельности (обеспечивающей удовлетворение этих потребностей) и образе жизни животных их телесной организации, отечественные учёные-обществоведы в лице авторов «Основных идей и принципов философии» должно быть полагают, что потребности, деятельность (обеспечивающая удовлетворение этих потребностей) и образ жизни людей не обусловлены их телесной организацией. Не человека ли невидимку они имеют в виду? О каких потребностях, о какой деятельности (обеспечивающей удовлетворение этих потребностей), о каком образе жизни может идти речь вне обусловленности кого-то или чего-то телесной организацией? Где это видно, чтобы формирование или удовлетворение потребностей кого бы то ни было или в чём бы то ни было, например потребностей человека в воде, пище и т.д., не обусловливались его телесной организацией? Такое возможно разве что только в голове отечественных учёных-обществоведов. В действительности это невозможно. Знают ли об этом отечественные учёные-обществоведы? Думаю, что да. Зачем нужна им тогда вся эта катавасия? Затем, чтобы обосновать свою основную (одну из основных) идею, что деятельность

животных, направленная на поддержание своего существования, не представляет собой труд, а вот деятельность людей, направленная на поддержание их (людей) существования, представляет собой труд -только и всего. О том, что это не так, я уже говорил выше и буду говорить ниже.

Таким образом, не вызывает сомнения способность животных в процессе своей трудовой деятельности или, что одно и то же, в процессе своей жизнедеятельности изменять форму предмета природы, собственного поведения, окружающей среды и собственной конституции.

4. От труда к практике как основного отличия человека от других животных:

под соусом, марксизма

Устав толочь воду о труде, часть отечественных учёных-обществоведов принялась переливать воду из пустого в порожнее. Вконец обессилев (и физически и морально) от успешного наступления животных на бастионы человечности, будучи уже не в силах разобрать, где труд, а где не труд; где полноценная предметно-практическая деятельность, а где неполноценная предметно-практическая деятельность; где настоящая трудовая деятельность, а где ненастоящая трудовая деятельность; какие орудия труда называть орудиями труда, а какие орудия труда не называть орудиями труда и т.д. и т.п. - некоторые отечественные учёные-обществоведы, начиная с 80-х годов попросту заменили (подменили) понятие «труд», дабы избавиться от этого слова, набившего оскомину, на понятие «практика». Окончательно оформилось данное направление отечественной мысли с выходом в свет «Диалектического и исторического материализма» в 1985 г. под общ. редакцией А.П.Шептулина. Таким образом, к середине 80-х годов уже была проложена дорога, по которой вопреки господствовавшему догматизму и начетничеству (по вопросу о труде в том числе) шло очередное восстановление живого смысла основоположников марксизма о

природе и сущности человека. «Решающую роль при этом, - по словам авторов «Введения в философию», - сыграли понятия «предметно-практической деятельности» и человеческих «сущностных сил» (см. выше). Проще говоря, понятие «трудовая деятельность» было заменено на понятие «предметно-практическая деятельность». Именно это понятие - по признанию авторов «Введения в философию» - наряду с понятием «сущностных сил» стало ключевым для ряда отечественных учёных-обществоведов из числа философов в первую очередь, для марксистского истолкования уникальности человеческого бытия, для оценки его природных (биологических) предпосылок и для понимания того, как человек выделился из природы. (См. там же).

По сложившейся традиции очередной выход из очередного затруднения очередными борцами за восстановление очередного живого смысла очередных суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека был найден в очередном черновике Маркса и Энгельса. Вернее сказать, главным образом в двух черновиках Маркса: «Замечания на «Учебник политической экономии» А. Вагнера» и «Тезисы о Фейербахе». Так же по сложившейся традиции и на сей раз не обошлось без подтасовки основоположников марксизма. Так, авторы «Введения в философию» в главе 10 «Практика», желая поскорее ввести читателя в философию, в первом разделе этой (десятой) главы, под названием «Практика - специфически человеческий способ отношения к миру» чуть ли не с первых строк (после двух коротеньких абзацев) сообщают: «Как подчеркивает К. Маркс, исходным отношением человека к миру вовсе не является пассивное восприятие, испытание воздействия внешнего мира и переживание их в сознании: «... люди никоим образом не начинают с того, что «стоят в этом теоретическом отношении к предметам внешнего мира»... Они начинают с того, чтобы... не «стоять» в каком-нибудь отношении, а активно действовать...» (Маркс К., Энгельс ф. Соч. Т. 19, с. 377). (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. М.: По-

литиздат, 1989 г., стр.270). Цитировано мной слово в слово. Используя один из приёмов умелого обращения с трудностями - выработанных, по одному признанию авторов «Введения в философию», в борьбе за восстановление живого смысла суждений основоположников в природе и сущности человека, по другому при выходе из ситуаций, казавшихся тупиковыми (но об этом (другом) чуть позже) - с высказываниями Маркса и Энгельса авторы «Введения в философию» убеждают читателя в том, что Маркс подчеркивал, что люди начинают с того, чтобы не стоять в каком-нибудь отношении к предметам внешнего мира, как животные, а активно действовать. На самом ли деле Маркс подчеркивал это? Забегая вперёд, скажу: неправда!

Обратимся, читатель, к оригиналу. Благо авторы «Введения в философию» указали первоисточник. Говорю благо, ибо не всегда в подобных случаях, при выходе из ситуаций, казавшихся тупиковыми, отечественные учёные-обществоведы (указанные авторы не исключение) приводят первоисточник, должно быть это делается ими для пущей убедительности, а то чего доброго кое-кто засомневается, заподозрит неладное в сказанном да начнет сверяться с оригиналом. Не давать же топор в руки палачу - думают они - глядишь и пронесет... а там, хоть трава не расти. Так что же подчеркивал Маркс в действительности? «Но люди, - подчеркивал Маркс,- никоим образом не начинают с того, что «стоят в этом теоретическом отношении к предметам внешнего мира». Как и всякое животное, они начинают с того, чтобы есть, пить и т.д., т.е. не «стоять» в каком-нибудь отношении, а активно действовать, овладевать при помощи действия известными предметами внешнего мира и таким образом удовлетворять свои потребности. (Начинают они, таким образом, с производства)» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 19, стр. 377). Очевидно, что в оригинале мысль Маркса отлична той, что пытаются навязать ему отечественные учёные-обществоведы, в данном случае в лице авторов «Введения в философию». Маркс однозначно подчеркивает, что с момента появления на исторической аре-

не люди, как и всякое животное, начинают с того, чтобы есть, пить и т.д., т.е. с деятельности, направленной на поддержание своего существования, с активных действий, направленных на овладевание предметами внешнего мира для удовлетворения своих потребностей, с производства. Тем самым Маркс подчеркивал идентичность жизнедеятельности людей и остальных животных, отсутствие качественных отличий между их образами жизни; свойственность животным производства до появления человека на исторической арене. Люди, как и всякое животное, начинают с производства - уточняет Маркс. Как тут не вспомнить утверждение авторов «Введения в философию»: «Производство - не просто отличительный, но основополагающий признак Homo sapiens (см. выше). И это тоже в числе множества подобных примеров называется восстановлением живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека.

В двух словах указав на слабое место старого материализма (натурализм и созерцательность) в полемике с идеализмом по вопросу о природе и сущности человека, а также на несостоятельность идеализма, усматривающего активное, деятельное начало человека в духе, - авторы «Введения в философию» делают следующее заключение: «Таким образом, в домарксовой философии сложилось два альтернативных подхода к пониманию сущности человека и его отношения к миру: признание органической включенности человека в материальный мир исключало его понимание как деятельного, активного существа. Там же, где эта деятельная сущность человека признавалась и подчеркивалась, она отрывалась от материального мира и рассматривалась как выражение сверхматериального духовного начала. Принципиальное решение этой проблемы было дано Марксом уже в «Тезисах о Фейербахе» в 1845 году. «Главный недостаток всего предшествующего материализма - включая и фейербаховский -заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная

деятельность, практика, не субъективно. Отсюда и произошло, что деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой» (Маркс К. , Энгельс Ф. Соч. Т. 42, с. 264). Продолжая материалистическую традицию, - говорят далее авторы «Введения в философию» с красной строки, - Маркс подчеркивал, что человек включен в материальный мир, что всякая жизнедеятельность человека в конечном счёте основана на обмене веществом и энергией с природой» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. М.: Политиздат, 1989 г., стр. 271). Понятно, что, включая данное черновое высказывание Маркса в первый раздел главы «Практика» под названием «Практика -специфически человеческий способ отношения к миру», исходили из стремления показать приверженность Маркса понятию «практика», хотя по сути оно не отвечает этому требованию. Но как бы то ни было, найдено, что Маркс сказал «практика» и одного этого оказалось достаточно, чтобы некоторые отечественные учёные-обществоведы переменили свою точку зрения на труд как основное отличие человека от других животных.

Одиннадцать тезисов о Фейербахе Маркс написал в 1845 году в качестве «узелков на память» для дальнейшей обработки на чистовик. Поскольку у Маркса не было творческих секретов от Энгельса, то следует предположить, что если Энгельс и не подвигнул Маркса к написанию «Тезисов о Фейербахе», то по крайней мере знал о направлении развития этих тезисов. Определенно трудно сказать, развязывали совместно Маркс и Энгельс эти узелки или нет, зато с полной уверенностью можно сказать, что они помнили о них. При жизни Маркса «Тезисы о Фейербахе» не были опубликованы. Энгельс это сделал уже после его смерти. Отечественные учёные-обществоведы должны быть благодарны Энгельсу за то, что он опубликовал, развязал узелки на память, сделанные Марксом, поскольку это

даёт им некоторое моральное удовлетворение при пользовании данным черновиком. Впрочем, они бы и без Энгельса справились со своими моральными трудностями по этому поводу - им не привыкать. Когда в 1888 году Энгельс поместил «Тезисы о Фейербахе» в качестве приложения к своей работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», то сделал он это не ради науки, ибо к тому времени их научная значимость была ничтожно малой, а сделал он это ради истории. Этого-то как раз и не могут или не хотят понять борцы за восстановление живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека, даже несмотря на недвусмысленное высказывание Энгельса на сей счёт. «Но зато в одной старой тетради Маркса, - писал Энгельс, публикуя «Тезисы о Фейербахе»,- я нашел одиннадцать тезисов о Фейербахе, которые и напечатаны в качестве приложения. Это - наскоро набросанные заметки, подлежавшие дальнейшей разработке и отнюдь не предназначавшиеся для печати. Но они неоценимы как первый документ, содержащий в себе гениальный зародыш нового мировоззрения» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т. 21, стр. 371).

Зародыш, каким бы гениальным он ни был, нуждается в развитии до получения заложенного в нём потенциала содержания и формы. Отечественные учёные-обществоведы не вникли, а то и сознательно оставили без внимания слова Энгельса о том, что «Тезисы о Фейербахе» подлежали дальнейшей разработке и отнюдь не предназначались для печати. Они просто-напросто схватили этот гениальный зародыш, причём совершенно мертвый, с точки зрения научной значимости, и искусственно раздули его, используя понятие «практика» в качестве увеличительного стекла. В итоге получилось, родилось нечто несуразное, но им нет до этого никакого дела. Они влюблены в своё уродливое детище. В этом не было бы ничего плохого, если бы они не навязывали его остальным членам общества в качестве идеала, во вред науке и всему обществу в целом. Поскольку это несуразное активно пропаганди-

руется официальной наукой, постольку остановимся, читатель, здесь поподробнее. К «Тезисам о Фейербахе» мы ещё вернёмся, а пока начнём с определения понятия «практика».

«В повседневном обиходе, - пишут авторы «Основных идей и принципов философии», - понятие «практика» употребляется по-разному. В марксистской философии практикой, практической деятельностью (в отличие от деятельности теоретической, имеющей место лишь в сознании) называется воздействие людей на внешний мир, их материальная деятельность. Данное понятие является одной из важнейших философских категорий. Учение Маркса об исторической роли пролетариата в революционном преобразовании общества тесным образом связано с открытием огромного значения практики в жизни общества» (Философия. Основные идеи и принципы. Попул. очерк/Под общ. ред. А.И. Ракитова.- 2-е изд., перераб. и доп.- М.: Политиздат, 1990 г., стр. 95). Данное определение понятия «практика» в основном перекликается со сказанным авторами «Введения в философию» о понятии «предметно-практическая деятельность», каковым, если помнит читатель (см. выше), они обозначили материальное производство как творчество, в котором воплощены различные физические и духовные способности человека. В основном, но не в целом, ибо желая уточнить содержание практики, авторы «Основных идей и принципов философии» раскрывают некоторые подробности, о которых замалчивали, наводя тень на плетень, авторы «Введения в философию». Выясняется, что материальное производство как творчество лишь тогда обозначается понятием «практика», «предметно-практическая деятельность», когда в нём уже воплощены различные физические и духовные способности человека. А так ни-ни. Выясняется, что не всякая деятельность называется практикой, а лишь практическая деятельность. Значит теоретическая деятельность человека, скажем, направленная на установление закономерностей природных явлений (например, день и ночь наблюдая за восходом и заходом Солнца,

человек приходит к выводу о том, что утром Солнце всходит над горизонтом, а вечером заходит за горизонт) не имеет к практике никакого отношения. Возможно ли такое? Да, возможно, при условии, что мозг признаётся нематериальным объектом природы. Тогда, при таких условиях, деятельность мозга и впрямь можно исключить из понятия материальная деятельность. Дополнительно узнаём, что «одна из важнейших философских категорий - практика»; «учение Маркса об исторической роли пролетариата в революционном преобразовании общества» тесным образом связано с открытием отечественных учёных-обществоведов, сделанным в черновиках Маркса.

Рассмотрим далее несколько пассажей в исполнении отечественных учёных-обществоведов при использовании понятия «практика».

1. «Основное отличие человека от других природных тел состоит не в том, что он способен отражать в процессе созерцания материальный мир, - уверяют авторы «Введения в философию». - Сама эта способность обусловлена исходной, определяющей характеристикой человека, которая заключается в том, что он, практически воздействуя на реальный материальный мир, активно перестраивает, переделывает его. Таким образом, в отличие от всех предшествующих философских систем, как материалистических, так и идеалистических, марксизм видит основу специфического отношения человека к миру в практической деятельности, направленной на преобразование материального мира, как природного, так и социального, который противостоит человеку» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я.- М.: Политиздат, 1989 г., стр. 271).

Стыдливая замена «животных» на «природных тел», дабы избежать прямой аналогии с трудом как основного отличия человека от животных - на чём настаивает другая часть отечественных учёных-обществоведов - приводит к тому, что оказывается, предшествующие философские системы, как материалистические, так и идеалистические, с ног сбились в поисках основ-

ного отличия человека от камня, воды, огня и т.д. Только теперь, после того как часть отечественных учёных-обществоведов взглянула на человека под практическим углом зрения, найдено основное отличие человека от природных тел: камня, воды, огня и т.д.

Зачем понадобилось способность человека отражать в процессе созерцания материальный мир обусловливать пресловутой исходной определяющей характеристикой Человека, которая, якобы, заключается в том, что он, практически воздействуя на реальный материальный мир, активно перестраивает, переделывает его? Должно быть авторы «Введения в философию» просто не уверены в неспособности камня, воды, огня и других природных тел (за вычетом человека) отражать в процессе созерцания материальный мир. Точно так же они не уверены в неспособности камня, воды, огня и других природных тел (за вычетом человека) созерцать материальный мир. Потому и понадобилось авторам «Введения в философию» обусловливать способность человека отражать в процессе созерцания материальный мир тем, что он, практически воздействуя на реальный мир, активно перестраивает, переделывает его, поскольку в них теплится уверенность в способности камня, воды, огня и других природных тел (за вычетом человека) отражать в процессе созерцания материальный мир.

Утверждение о противостоянии материального мира человеку глубоко ошибочно. Человек - часть материального мира, его становление и развитие неразрывно связано с другими объектами материального мира и основано исключительно на законах материального мира. Человек произошел от обезьяны не вопреки, а благодаря материальному миру. Как человек в качестве целого не противостоит частям своего тела, так и материальный мир не противостоит человеку. Глупо говорить о противостоянии человека руке или материального мира человеку. Ни природный мир, ни социальный мир не противостоит человеку. Если говорить отдельно о социальном мире, даже придерживаясь установившегося в обществе содержания понятия «со-

циальный мир», т.е. о социальном мире человека, то, отмечая, что он складывается из совокупности общественных отношений между людьми в процессе их известной трудовой деятельности, найдём, что социальный мир есть не что иное, как продукт человеческой деятельности (продукт совместной деятельности людей). Всякий продукт создаётся человеком для удовлетворения своих потребностей. Человек не в состоянии создать продукт, не удовлетворяющий его потребность, - это нонсенс. То же, что удовлетворяет потребности человека, не может противостоять человеку. Если по истечении времени либо по другой причине продукт, созданный человеком, перестает удовлетворять его потребности, то он перестает им пользоваться. Коли человек до сих пор нуждается в социальном мире, коли социальный мир существует до сих пор, значит он ещё удовлетворяет потребности человека, а следовательно, не противостоит ему.

Введя понятие «труд» в узкие рамки понятия «практика», авторы «Введения в философию» заявляют:

«Как и любое другое существо человек вписан в окружающую среду, но способ включения человека в эту окружающую среду носит принципиально иной характер, чем отношение животных к окружающей среде. Этот способ включения человека в окружающий его природный и социальный мир путём активного преобразования объективно существующих предметов и явлений внешнего мира и определяется как практика... Для того, чтобы понять сущность практики, - продолжают они с красной строки, - её роль в системе всей жизнедеятельности человека, следует рассмотреть её происхождение в процессе становления человека и сопоставить её со способами воздействия на окружающую среду, свойственными животному миру. Животные как бы вписаны в определенную «экологическую нишу», то есть в тот спектр окружающих природных условий, в котором они могут жить и эволюционировать как определённый биологический вид. Формы их поведения складываются на основе тех исходных возможностей, которые определяются строением тела

животного, его естественными органами. То обстоятельство, что возможности реального взаимодействия животных с внешним миром ограничены особенностями их телесной организации и формами их приспособи-тельного поведения предопределяют и их отражательные, познавательные возможности» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я.- М.: Политиздат, 1989 г., стр. 272, 272-273).

Не знаю, уловил ли здесь читатель связь с ранее сказанным авторами «Введения в философию», где они утверждали, что будто бы Маркс подчеркивал, что люди начинают с того, чтобы не стоять в каком-нибудь отношении как животные, а активно действовать? Думаю, что да, уловил, хотя бы теперь после напоминания. Мысль о вписанности человека в окружающую среду как и любого другого существа при ином способе включения человека в эту окружающую среду является алогичной. Одно из двух: либо человек вписан в окружающую среду как и любое другое существо и ничем от них качественно не отличается, либо человек включен в окружающую среду как инородное тело и потому имеет с обитателями окружающей среды то или иное качественное отличие, т.е. не является плоть от плоти одним из них. Лично я за первое «либо». Глядишь и не надо было бы авторам «Введения в философию» морочить голову себе и другим, говоря в одном месте о вписанности человека как любого другого существа в окружающую среду, в другом - о вписанности животных в определенную «экологическую нишу», дабы замести следы. Человек так же вписан в определенную экологическую нишу, как и другие животные. Он так же нуждается для жизнедеятельности в определенном спектре окружающих природных условий, в котором может жить и эволюционировать как определенный биологический вид. Кто не верит, пусть попробует в экологической нише рыб жить и эволюционировать как отличный от рыб определенный биологический вид: человек. Что касается того обстоятельства, что возможности реального взаимодействия животных с внешним миром ограничены особенностями

их телесной организации и формами их приспособительного поведения, предопределяет и их отражательные, познавательные возможности, что, следовательно, возможности реального взаимодействия человека с внешним миром не ограничены особенностями его телесной организации и формами его приспособительного или (как любят говорить некоторые, если не все, отечественные учёные-обществоведы) деятельного, практического, поведения, не предопределяет и его отражательные, познавательные возможности - это абсолютно надуманное обстоятельство. Не только возможности реального взаимодействия животных с внешним миром, но и, а также, возможности реального взаимодействия человека с внешним миром ограничены особенностями своей телесной организации и формами своего поведения. Данное обстоятельство предопределяет отражательные, познавательные возможности не только животных, но и человека. Форма жизнедеятельности и конституции любого живого существа складывается на основе тех исходных возможностей, которые определяются естественной средой его обитания, строением его тела, его естественными органами. То обстоятельство, что возможности реального взаимодействия человека с внешним миром так же, как любого другого животного, ограничены особенностями его телесной организации и формами его деятельности, также предопределяет и его отражательные, познавательные возможности. Имея возможности реального взаимодействия с внешним миром, ограниченные телесной организацией и формами поведения змеи, нельзя осуществлять жизнедеятельность человека. Обратное утверждение неверно в том смысле, что любое животное, стоящее на эволюционной лестнице выше другого животного, в той или иной мере способно самостоятельно осуществлять жизнедеятельность того или иного животного, стоящего на эволюционной лестнице ниже него, например, хорошо известна способность многих наземных животных плавать в воде и неспособность рыб ходить по суше. Соответственно, осуществляя форму жизнедеятельности змеи, нельзя иметь отражатель-

ные, познавательные возможности человека. Вместе с тем и жизнедеятельность змеи и жизнедеятельность человека, будучи различной по форме, одинакова по содержанию, поскольку и змея и человек реализуют свои отражательные, познавательные возможности для удовлетворения своих потребностей. С этим здесь покончено, но это не всё. Утверждение «чтобы понять сущность практики, следует рассмотреть её происхождение в процессе становления человека» равнозначно утверждению «происхождение практики связано о становлением человека» или «практика продукт деятельности человека». Поскольку разговор на эту тему впереди, постольку рассмотрение данного утверждения авторов «Введения в философию» оставим до соответствующего времени и места.

Упорство, с каким отечественные учёные-обществоведы, в данном случае в лице авторов «Введения в философию», не желают узреть истоки трудовой деятельности человека в жизнедеятельности животных воистину «замечательно». Как и сторонники труда, сторонники практики готовы накладывать на глаза одну повязку за другой, упорно твердя о происхождении практики в процессе становления человека. «То, что отличает человека от животного, - поясняют авторы «Введения в философию», - это не само по себе употребление или даже спорадическое изготовление орудий, а создание системы искусственных средств и орудий преобразования действительности, которая воспроизводится в процессе исторического развития человечества и транслируется от поколения к поколению как особая культурная реальность. Именно создание такой системы отношений к миру, когда человек ставит между собой и миром определенные искусственно созданные и воссоздаваемые при переходе от поколения к поколению орудия и средства воздействия на действительность, и составляет основу специфического практическо-преобразовательного отношения человека к миру» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я.- М.: Политиздат, 1989 г., стр. 273). Налицо попытка преобразования основного

отличия человека от других природных тел в отличие человека от животного с указанием механизма реализации способности человека практически воздействовать на реальный материальный мир, активно перестраивать, переделывать его путём создания системы искусственных средств и орудий труда. В остальном всё по-старому: одна и та же пластинка с одной и той же песней о неспособности животных (исключая человека) трудиться. Разве что припев песни новый. Судя по данному высказыванию, каменные принадлежности, например, презинджантропа не представляют собой систему искусственных средств и орудий преобразования действительности по двум причинам. 1) Система искусственных средств и орудий преобразования действительности воспроизводится лишь в процессе исторического развития человечества - это является «копией» утверждения философа Андреева, а потому говорю: смотри выше. 2) Система искусственных средств и орудий преобразования действительности должна транслироваться от поколения к поколению как особая культурная реальность - чего авторы «Введения в философию» не могут сказать относительно 6 тыс. обработанных камней, найденных в Олдувайских горах, полагая, вероятно, возможным изготовление такого количества каменных орудий труда на сравнительно небольшой территории, за время существования одного численно небольшого поколения ископаемых приматов. Справедливости ради надо сказать, что такое возможно, но только во сне или в бреду.

Рассматривая генезис практики авторы «Введения в философию» приходят к выводу: «Принципиальной особенностью практики как специфической формы бытия человека в мире является её открытость перед лицом объемлющей человека и всегда превышающей возможности освоения человеком объективной реальности, неограниченная возможность развития новых способов и средств взаимодействия с ней» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я.- М.: Политиздат, 1989 г., стр. 273). Неуемное желание выдать понятие «труд» за понятие

«практика» приводит авторов «Введения в философию» к необходимости отрешения от духовной, теоретической деятельности человека как специфической формы бытия человека в мире, чем они непременно воспользовались. В результате осталось неясным, то ли духовная, теоретическая деятельность является специфической формой бытия животного (за вычетом человека) в мире, то ли - представляет собой очередную специфическую форму бытия человека в мире. Тогда возникает вопрос о продолжительности счётного ряда специфических форм бытия человека в мире. В свою очередь замена слова «человека» на слово «животного» не влияет на характерную особенность практики, каким его видят авторы «Введения в философию», но зато лишает практику ореола специфической формы бытия человека в мире. В самом деле, стоит сказать:

принципиальной особенностью практики как специфической формы бытия животного в мире является её открытость перед лицом объемлющей животного и всегда превышающей возможности освоения животным объективной реальности, неограниченная возможность развития новых способов и средств взаимодействия с ней - как моментально обнажаются корни практики в жизнедеятельности животных вообще.

Следуя и далее за рассуждениями авторов «Введения в философию», находим, что «Практика формируется, воспроизводится и развивается в единстве субъект-объектных и субъект-субъектных отношений, она представляет всегда общественную деятельность»; что «Практика предполагает наличие культуры общения как необходимое условие своего существования» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. М.: Политиздат, 1989 г., стр. 274). Очевидно, что если раньше авторы «Введения в философию», силясь понять самим и заодно объяснить читателю сущность практики, как бы между прочим говорили о её происхождении в процессе становления человека (см. выше), то теперь она откровенно низводится до значения продукта человеческой деятельности. Небольшое усилие, и уже утверждение «Практика возникает исто-

рически в процессе становления человечества как специфический способ удовлетворения жизненных потребностей» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 275) кажется вполне приемлемым. Переводя же взгляд дальше собственного носа, обнаруживаем, что материальный мир состоит не из одних только объектов, в которых воплощены различные физические и духовные способности человека. Более того, при ближайшем рассмотрении оказывается ничтожно малой доля объектов материального мира, созданных человеком. Гораздо больше в материальном мире таких объектов, в которых не воплощены различные физические и духовные способности человека. Выясняется, что было время, когда объекты материального мира целиком и полностью на все 100% состояли без какой-либо примеси творений рук человеческих, ибо тогда не было ещё самого человека. Нет сомнений (по крайней мере лично у меня), что они - объекты материального мира - в указанное время, т.е. до появления человека на исторической арене, возникали, развивались и уничтожались всякий раз на качественно новом уровне не иначе как практически, а не теоретически - как думают некоторые. Полагаю, ни у кого из отечественных учёных-обществоведов не вызывает сомнения практическое существование человека? А ведь его происхождение по большому счёту ничем не отличается от происхождения других объектов материального мира, поскольку также связано с процессом преобразования элементов материального мира от простого к сложному, от низших форм к высшим, представляет собой процесс качественного изменения содержания и формы определенного вида материи. И человек и результат его трудовой, если угодно, предметно-практической деятельности являются очередным продуктом исторического развития материи. Практика есть результат движения материи, не в смысле конечного результата, а в смысле становления нового процесса движения материи. Следовательно, практика была до человека, есть во время человека и будет после человека.

И ещё. Жизнедеятельность не только человека, но любого другого животного направлена на удовлетворение жизненных потребностей. Не вдаваясь в казуистику о «второй природе» человека - то было сделано выше и будет продолжено ниже, - легко обнаружить, что не только человек, но и любое другое животное имеет присущий ему специфический способ удовлетворения жизненных потребностей. И если утверждение «практика возникает исторически в процессе становления человечества как специфический способ удовлетворения жизненных потребностей» - верно, то утверждение «практика возникает исторически в процессе становления крокодилчества (или другого вида животного) как специфический способ удовлетворения жизненных потребностей» - тоже верно.

Указав, что практика представляет собой продукт человеческой деятельности, что необходимым условием существования практики является наличие культуры общения, авторы «Введения в философию» очередным шагом устанавливают важнейший фактор жизнеспособности практики. Они приходят к выводу, что важнейшим фактором жизнеспособности практики является сложная диалектика практической деятельности и связанных с ней форм сознания и познания. Далее, говоря о способности сознания не только закреплять достигнутый уровень практики, но и совершенствовать, развивать практику, они, чудным образом, выходят на первичность практики перед сознанием. Цитирую: «Сложная диалектика практической деятельности и связанных с ней форм сознания и познания является важнейшим фактором жизнеспособности практики, ибо сознание способно не только закреплять достигнутый уровень практики, но и совершенствовать, развивать практику. Первичность практики перед сознанием и познанием в этой диалектической взаимосвязи, на которой настаивает марксистский материализм, вовсе не означает, что сознание всегда должно просто пассивно следовать за практикой. Эта первичность означает, что в конечном счёте эффективность реального практического воздействия

на природу, на общество, на совершенствование самого человека является показателем уровня развития самого сознания» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я.- М.: Политиздат, 1989 г., стр. 274-275).

В свете ранее сказанного думается излишне доказывать, что «сложная диалектика практической деятельности и связанных с ней форм сознания и познания» «не является важнейшим фактором жизнеспособности практики. Как было установлено ранее, важнейшим фактором существования (кто хочет, может употребить и понятие «жизнеспособность», но только непременно в кавычках) практики по праву должно быть движение материи. Зато нелишне будет поговорить о первичности практики перед сознанием, на которой, якобы, настаивает марксистский материализм. Если бы не эта «настойчивость» марксистского материализма, на которую указывают авторы «Введения в философию», этого можно и нужно было бы и не делать, указав на кричащее противоречие между понятием «практика», каким наполнили они его содержание, и их утверждением о первичности практики перед сознанием и познанием: практика, формируемая, производимая и развиваемая в единстве субъект-объектных и субъект-субъектных отношений, представляющая собой всегда общественную деятельность, практика как материальное производство, как творчество, в котором воплощены различные физические и духовные способности человека - никоим образом не может быть первичной перед сознанием и познанием, ибо предстает как результат сознания и познания. Другое дело, когда взгляд на вещи осуществляется под тупым углом сложной диалектики. Только в этом случае явное может стать тайным. В этом случае всё возможно... вплоть до явления Христа народу. Поскольку по мнению авторов «Введения в философию» сознание и познание являются неотъемлемой частью практики, постольку не может существовать без них. Иными словами, практика как целое не может быть первичным относительно своих составных частей - сознания и познания.

Ссылка на настойчивость марксистского материализма понадобилась авторам «Введения в философию», чтобы прикрыть более чем очевидную несостоятельность своего утверждения о первичности практики (в принятом отечественными учёными-обществоведами понимании) перед сознанием и познанием. Вероятно они преднамеренно путают первичность бытия по отношению к мышлению, на чём в действительности многократно и однозначно настаивали основоположники марксизма с первичностью практики перед сознанием и познанием, выдуманной ими, т.е. отечественными учёными-обществоведами. Наиболее полно выразил по данному вопросу, общую с Марксом мысль, Энгельс в полемике с Дюрингом 120 лет назад. Говоря о бытие и только о бытие, он писал: «Когда мы говорим о бытии и только о бытии, то единство может заключаться лишь в том, что все предметы, о которых идёт речь, суть существуют. В единстве этого бытия, - а не в каком-либо ином единстве, - они объединяются мыслью, и общее для всех них утверждение, что все они существуют, не только не может придать им никаких иных, общих или необщих, свойств, но на первых порах исключает из рассмотрения все такие свойства» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т. 20, стр. 42). Как видно, между бытием, о котором говорят и на котором настаивают основоположники марксизма и практикой, о которой говорят и на которой настаивают отечественные учёные-обществоведы, дистанция огромного размера. Чтобы ни у кого не осталось сомнения, обратимся ещё раз к содержанию понятия «практика», взятому на сей раз из «Философского словаря». «Практика, - говорят авторы данного словаря, - специфически человеческая, сознательная, целеполагающая, целесообразная, чувственно-предметная деятельность. Практика, - продолжают они со ссылкой на черновик Маркса и Энгельса «Немецкая идеология»,- есть «материальная деятельность, от которой зависит всякая иная деятельность: умственная, политическая, религиозная и т.д.»

(Маркс К., Энгельс Ф., Избр. соч. Т. 2, с. 65). Будучи материальной в силу своих предпосылок, средств и конечных результатов, она осуществляется людьми, обладающими сознанием, мышлением, знаниями и практически применяющими свои интеллектуальные способности. (Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова.-6-е изд., перераб. и доп.- М.: Политиздат, 1991 г., стр. 358). Ясно как день, а потому полагаю нет нужды здесь задерживаться. Но прежде чем идти дальше, зная любовь отечественных учёных-обществоведов к. восстановлению живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека, зная их излюбленный приём умелого обращения с творческим наследием Маркса и Энгельса, используемый при выходе из ситуаций, казавшихся тупиковыми, так и хочется мне самому взглянуть на первоисточник, указанный авторами «Философского словаря». Беру в руки указанный том указанного сочинения, открываю указанную страницу и читаю: «Отношение между производительными силами и формой общения, это - отношение между формой общения и действиями или деятельностью индивидов. (Основная форма этой деятельности - конечно, материальная деятельность, от которой зависит всякая иная деятельность: умственная, политическая, религиозная и т. д. Та или иная организация материальной жизни зависит, конечно, каждый раз от развившихся уже потребностей, а порождение этих потребностей, равно как и их удовлетворение, само есть исторический процесс, которого нет у овец или собак (главный аргумент Штирнера, упорно выдвигаемый им adverbub hominem (против человека. Ред.- В.К.)), хотя и овцы, и собаки в своём теперешнем виде несомненно являются - правда, malgre enx (помимо их воли. Ред. - В.К.) - продуктом исторического процесса)» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избр. соч. в 9-ти томах. Т. 2, стр. 65). Не желая повторяться, предлагаю читателю на данном примере самостоятельно выставить оценку умелому приёму, используемому здесь отечественными учёными-обществоведами.

5. Критерий истины – практика объективно существующего материального мира, а не практика человека

С понятием «практика» в том виде, в каком наполнили его содержание отечественные учёные-обществоведы связано всеобщее заблуждение относительно критерия истины. По мнению всех без исключения отечественных учёных-обществоведов, основанному на - правильно читатель - черновиках Маркса и Энгельса практика человека является критерием истины. Вернёмся к содержанию статьи «Практика» в «Философском словаре», где помимо прочего сказано: «Формы практики многообразны: материальное производство, изменение людьми социально-экономических условий их жизни и другие виды деятельности, материально преобразующие объекты. Многообразие форм практической деятельности, её связь с познанием делают практику критерием истины - мерилом, позволяющим разграничить истину и заблуждение» (Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова.- 6-е изд., перераб. и доп.-М.: Политиздат, 1991 г., стр. 358). Во избежание ошибки обратимся к статье «Критерий истины» указанного словаря. «Критерий истины (греч. kriterion - мерило для оценки чего-либо) -средство проверки того или иного утверждения, гипотезы, теоретического построения и т.п. Критерием истины является общественная практика. Опытные научные теории получают свою фундаментальную проверку с помощью практики: в материальном производстве, в революционной деятельности масс по переустройству общества и т.п.» (там же, стр. 207). Таким образом, нет сомнения, что усилиями отечественных учёных-обществоведов в сознании общества (в недавнем прошлом проживающем на территории СССР, а ныне на территории России, хотя думается изменение границ пока ещё не привело к изменению мышления народов бывшего СССР по вопросу о критерии истины, и, смею предположить, не только по одному этому вопросу) критерием истины является практика, формируемая, производимая и развиваемая в единстве субъект-объектных и

субъект-субъектных отношений, представляющая собой всегда общественную деятельность, практика как материальное производство, как творчество, в котором воплощены различные физические и духовные способности человека; практика как материальное производство, изменение людьми социально-экономических условий их жизни и др. виды деятельности, материально преобразующие объекты. О том, что это именно так, а не иначе, говорят и авторы «Введения в философию». «Специфика марксистского подхода к проблеме адекватного отражения мира заключается при этом в том, что основанием и критерием истинности знания является предметно-практическая деятельность. Принципиальная позиция диалектического материализма относительно органической связи познания и практики была сформулирована Марксом в его «Тезисах о Фейербахе»:

«Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, - вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказывать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42, стр. 264)... Понимание этого было величайшим достижением философии марксизма, показавшей, что основой познания и критерием соответствия знания с действительностью является предметно-практическая деятельность или практика. Поэтому диалектический материализм ввёл (в действительности (по признанию авторов «Введения в философию») советские философы в попытке разработать многомерную систему универсальных характеристик человека, выявить её системообразующее ядро ввели в 60-80 годах,- В.К.) в схему познания в качестве фундаментальной составляющей предметно-практическую деятельность, и схема приобрела вид: объект - предметно-практическая деятельность - субъект» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. – М.: Политиздат, 1989 г., стр. 318-319, 353).

100

Понятно, что принципиальная позиция диалектического материализма относительно органической связи познания и практики сформулирована в черновике Маркса «Тезисы о Фейербахе», в том самом черновике, который, по словам Энгельса, подлежал дальнейшей доработке и отнюдь не предназначался для печати; что благодаря «грызущей критике мышей» гениальный зародыш нового мировоззрения превратился в нечто несуразное.

Марксова зародышевая мысль подразумевает необходимость установления истинности мышления к бытию путём практического подтверждения теории. У него нет и намека на тождественность практики и человеческой деятельности. В практике должен доказывать человек истинность своих суждений - гласит кратко вышеприведенный черновой тезис Маркса. В устах отечественных учёных-обществоведов этот черновой тезис Маркса принял вид: в предметно-практической деятельности должен доказывать человек истинность своей предметно-практической деятельности. Получился замкнутый круг, выйти из которого можно и нужно лишь отрешившись от практики как специфического продукта человеческой деятельности. Человек вначале отражает объективно существующий материальный мир и только потом творит свой собственный мир на основе познанных им законов объективно существующего материального мира.

В 1886 г. Энгельс по просьбе журнала «Новое время» написал критический разбор книги Штарке о Фейербахе под заглавием «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», где насколько это было возможно по теме он касается вопроса о практике как критерия истины несколько эволюционируя зародышевую мысль Маркса, о которой речь шла выше. Опровергая взгляды Юма, Канта и других философов, отрицающих возможность познания мира, Энгельс писал: «Самое же решительное опровержение этих, как и всех прочих, философских вывертов заключается в практике, именно в эксперименте и в промышленности. Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что сами его

101

производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой «вещи в себе» приходит конец. Химические вещества, образующиеся в телах животных и растений, оставались такими «вещами в себе», пока органическая химия не стала приготовлять их одно за другим; тем самым «вещь в себе» превращалась в вещь для нас, как например, ализарин, красящее вещество марены, которое мы теперь получаем не из корней марены, выращиваемой в поле, а гораздо дешевле и проще - из каменноугольного дегтя. Солнечная система Коперника в течение трехсот лет оставалась гипотезой, в высшей степени вероятной, но всё-таки гипотезой. Когда же Леверье на основании данных этой системы не только доказал, что должна существовать ещё одна, неизвестная до тех пор, планета, но и определил посредством вычисления место, занимаемое ею в небесном пространстве, и когда после этого Галле действительно нашел эту планету, система Коперника была доказана» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е, Т, 21, стр. 284). О чём говорит Энгельс? О том, что доказательство познаваемости мира заключается в практике как результат человеческой деятельности, направленной на познание мира. У него нет и намека на практику как специфический продукт человеческой деятельности, т.е. на практику, о которой говорят отечественные учёные-обществоведы. Пример, приведенный Энгельсом с солнечной системой Коперника, тому подтверждение. Рассмотрим практику Галле поближе.

Итак, Галле, открыв планету Нептун в 1846 году, поставил окончательную точку в доказательстве истинности гелиоцентрической (солнечной) системы Коперника (говорю окончательную, ибо до него учёные на практике доказывали истинность солнечной системы Коперника, в числе которых первым это сделал Галилей, но ряд обстоятельств, в особенности давление церкви, не позволили несмотря на это принять солнечную систему Коперника за истину. В чём выражалась, состояла практика, на основании которой астроном Галле окончательно доказал правильность солнечной системы Коперни-

102

ка? В том, что он - Галле - обнаружил в телескоп планету, существование которой было установлено и вычислено место её нахождения на основании данных солнечной системы Коперника. Галле попросту взглянул в указанное время, в указанное место и обнаружил указанную планету. К какой форме из многообразия форм практической деятельности материально преобразующей объекты можно отнести деятельность Галле? Ни к какой. Может быть деятельность Галле есть материальное производство как творчество, в котором воплощены различные физические и духовные способности человека? Не может быть, ибо как мы уже знаем, читатель, материальное производство, по утверждению отечественных учёных-обществоведов, есть преобразование природных объектов (см. выше). О каком преобразовании природных объектов может идти речь относительно деятельности Галле? Не думаю, чтобы даже среди отечественных учёных-обществоведов найдется человек, который, будучи в здравом уме, станет утверждать о преобразовании Галле планет солнечной системы. Практика Галле, посредством которой была окончательно доказана солнечная система Коперника, зависела исключительно от того, есть указанная планета в указанное время, в указанном месте или нет, а также от умственных способностей первого. Никакая предметно-практическая деятельность Галле не влияла ни на существование, ни на местонахождение открытой им планеты.

Познавая мир, человек не может установить истинность своих суждений, своего познания, изолируясь от объектов объективно существующего материального мира. Например, практическое доказательство шарообразности формы Солнца состоит не в рисовании шарообразного Солнца, не в изготовлении макета Солнца шарообразной формы, а в непосредственном зрительном восприятии, созерцании самого солнца. Точно так же практическое доказательство существования света, запаха, звука и вообще любого объекта материального мира человек получает в результате его непосредственного воздействия на органы своих чувств. Человеческая практика опосредована практикой объективно су-

103

ществующего материального мира. В этом смысле черновое высказывание Ленина «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике - таков диалектический путь познания истины» (Ленин В. И. Полн. соб. соч. Т. 29, стр. 152-153) - на которое опираются, говоря о практике, отечественные учёные-обществоведы, «забывая» после «истины» поставить запятую и дописать слова Ленина «..., познания объективной реальности» - не совсем верно. На самом деле: от живого созерцания практики объективно существующего материального мира к абстрактному мышлению, от абстрактного мышления к собственной практике, от собственной практики к практике объективно существующего материального мира - таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности.

Практика как продукт человеческой деятельности не является критерием истины. Практика, о которой говорят отечественные учёные-обществоведы сама нуждается в подтверждении своей истинности. Потому-то Галле и смотрел в телескоп, чтобы практикой объективно существующего материального мира в очередной раз доказать истинность суждений Коперника. Когда же наглядно было установлено, что в указанное время, в указанном месте, указанная планета действительно существует, а церковь к тому времени изрядно устала вешать, сжигать, топить, рубить головы сторонников гелиоцентрической (солнечной) системы Коперника, последняя была окончательно доказана. Бывает и так, что человек вчера ещё доказавший на практике истинность своих суждений, сегодня оказывается искренне заблуждавшимся, поскольку в сегодняшней действительности дело может обстоять иначе.. Так было, например, с геоцентрической системой Птоломея. Почему? Потому, что в процессе познания данного объекта человек открывает его новые свойства, устанавливает новые связи с другими объектами и т.д., т.е. расширяет границы своей практики за счёт ранее неосвоенной практики объективно существующего материального мира. Именно освоение человеком прак-

104

тики объективно существующего материального мира служит предпосылкой его развития. Осваивает же человек практику объективно существующего материального мира не иначе, как основываясь на его законах. Следовательно практика объективно существующего материального мира служит критерием истины для практики человека. Именно поэтому, чтобы убедиться в истинности результата своего физического и умственного труда человек должен соотнести его с результатом развития объективно существующего материального мира.

В заключение разговора о практике любителям черновиков основоположников марксизма приведу черновое высказывание Маркса и Энгельса, сделанное ими в 1845 году, т.е. спустя всего несколько месяцев после того, как Маркс записал «на манжете своего рукава» «Тезисы о Фейербахе», чтобы лишний раз показать нетождественность понимания практики Марксом и Энгельсом с одной стороны, отечественными учёными-обществоведами - с другой. «Разделение труда,- писали Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии»,- становится действительным разделением лишь с того момента, когда появляется разделение материального и духовного труда. С этого момента сознание может действительно вообразить себе, что оно есть нечто иное, чем осознание существующей практики, что оно может действительно представлять что-нибудь, не представляя чего-нибудь действительного,- с этого момента сознание в состоянии эмансипироваться от мира и перейти к образованию «чистой» теории, теологии, философии, морали и т.д.» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т. 3, стр. 30). То что с обнаружением черновиков Маркса и Энгельса со словами о практике сознание отечественных учёных-обществоведов действительно вообразило себе, что оно есть нечто иное, чем осознание объективно существующей практики материального мира, что оно действительно представляет что-нибудь, не представляя чего-нибудь действительного; что с обнаружением черновиков Маркса и Энгельса со словами о практике сознание отечественных учёных-

105

обществоведов эмансипировалось от практики объективно существующего материального мира и перешло к образованию «чистой» практики как продукта специфически человеческой деятельности - не вызывает сомнения. А ведь именно против этого предупреждали Маркс и Энгельс.

6. Труд как вечное естественное условие жизнедеятельности живого организма, не зависимое от какой бы то формы жизни

Сколько бы и как бы не пытались отечественные учёные-обществоведы из числа сторонников «практики» покончить с «трудом», блуждая в лабиринте предметно-практической деятельности, им это не удаётся. Скрипя зубами они вынуждены, в конце концов, признать вслед за сторонниками труда, что способность именно к труду, а не к практике, относится к родовому признаку человека, что именно труд, а не практика, есть первое и основное условие жизнедеятельности человека. Разумеется виной тому Маркс и Энгельс, которые много и ясно говорили о труде нежели о практике. «С самого начала,- говорят авторы «Введения в философию», покончив с практикой,- человек представляет собой общественное существо, и присущие людям различия физического характера (расовые и т.д.) не имеют существенного значения, важно главное - их способность к труду, к мышлению, к общению. Именно эти качества относятся к характеристике родовой сущности человека... Как бы ни отличались друг от друга племена, народности, нации, целые регионы по своим нравам, обычаям, средствам и способам трудовой деятельности, сам труд и то, что с ним связано -средства труда, сознание, язык, общение,- присутствуют всюду, где есть человеческие общности. Труд по отношению ко всей прошлой и нынешней истории человечества есть «вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он... одинаково общ всем её общественным формам» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23, стр. 195). Отрицать это невозможно» (Фролов И.Т. Введе-

106

ние в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я.-М.: Политиздат, 1989 г., стр. 514). Таким образом, авторы «Введения в философию» дружно пришли к тому, от чего бежали, прикрываясь практикой, т.е. к труду. Однако и теперь всё, что они могут, это не отрицать способность человека к труду, не отрицать труд как родовую сущность человека, не отрицать труд в качестве вечного естественного условия человеческой жизни, одинаково общего всем её общественным формам. Как и почему именно у человека появилась способность к труду? Что значит труд как вечное естественное условие человеческой жизни и т.д. отечественные учёные-обществоведы не знают. На эти и другие вопросы, связанные с «трудом» у них нет ответа. Более того, нет даже понимания, что между трудом как родовой сущностью человека и трудом как вечным естественным условием жизни человека имеется противоречие. В самом деле, если труд действительно является родовой сущностью человека, то, стало быть, труд появился либо одновременно с человеком, либо после человека. Лично я, абстрактно рассматривая труд как родовой признак человека, считаю логически правильным второе «либо», поскольку лишь при наличии носителя способности к труду возможно становление труда. Если труд действительно является вечным естественным условием жизни человека, то, стало быть, труд был до человека, поскольку лишь при наличии естественного условия человеческой жизни мог появиться на исторической арене человек. Тогда одно из двух, либо способность к труду, труд, не является родовой сущностью человека, либо труд не есть вечное естественное условие человеческой жизни.

Впервые указанное противоречие начало проявляться сразу же после обнаружения останков зинджантропа, презинджантропа и других ископаемых приматов и их орудий труда в Олдувайских горах Танзании. Именно тогда, как помнит читатель, встал вопрос о способности ископаемых приматов, указанных ископаемых приматов в первую очередь, к труду. В настоящее время существует два варианта ответа на вопрос

107

о способности ископаемых приматов к труду и оба они мирно уживаются в отечественном обществоведении, в одной философской системе и даже, в голове отдельно взятого отечественного учёного-обществоведа. Поскольку оба эти ответа были рассмотрены здесь ранее, постольку вкратце напомню, что одни отечественные учёные-обществоведы «поспешили» отодвинуть границу появления человека на исторической арене до границы существования ископаемых приматов, явно изготавливавших каменные орудия труда, другие, оставив границу появления человека на исторической арене на прежнем месте, «поспешили» согласиться с тем, что некоторые ископаемые приматы действительно способны изготавливать каменные орудия труда, но, указав при этом, что их деятельность никак нельзя назвать полноценной предметно-практической деятельностью, настоящей трудовой деятельностью, ибо полноценная предметно-практическая деятельность, настоящая трудовая деятельность относятся к характеристике родовой сущности человека.

Наиболее явственно стало проступать указанное противоречие с получением неопровержимых доказательств использования и изготовления орудий труда некоторыми современными животными (например, шимпанзе и др.) с одной стороны, ископаемыми приматами более раннего нежели презинджантроп времени существования (например, австралопитеком и др.) -с другой стороны. Но и тут отечественные учёные-обществоведы остались верны себе. Одни стали рассматривать границу появления человека на исторической арене под предлогом включения австралопитека и некоторых других ископаемых приматов по одной классификации в семейство или по другой, в надсемейство человечьих, говоря иначе, гоминид. В своё время этот «фокус» был проделан с презинджантропом и другими более поздними ископаемыми приматами и теперь все они благополучно пребывают в семействе людей, другие стали обосновывать труд как родовой признак человека в сочетании с трудом как вечным естественным условием жизни человека. К первым относятся

108

Алексеев и Першиц. Они всячески поддерживают и развивают идею о необходимости включения австралопитеков в семейство гоминид, мотивируя это следующим образом: «Включая австралопитеков в семейство гоминид, мы избавляемся от тех сложностей, с которыми столкнулись бы в противоположном случае, игнорируя прогрессивные особенности их морфологии и несомненный факт постоянного изготовления ими орудий» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: Учеб. для вузов по спец. «История». -М.: Высш. шк., 1990г., стр. 112). А как быть с несомненным фактом постоянного изготовления орудий труда современными животными? Что их тоже отнести к семейству человечьих?

Над устранением этих сложностей, как было сказано выше, работает другая часть отечественных учёных-обществоведов (именно деятельность этой части в указанном направлении представляет здесь наибольший интерес), представителем которых несомненно можно считать философа Андреева, задавшегося вопросом: человек продукт труда или труд продукт человека? Первоначально это у него звучит так: «Но в каком смысле можно говорить о человеке как продукте труда, если сам труд сложился именно в процессе антропогенеза?» (Андреев И. Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. -М.: Мысль, 1988 г., стр. 86).

«Ругая» Г. Н. Матюшина, полагавшего, что крупные мутации породили у человека способности к труду, и ряд других отечественных учёных-обществоведов за отход от генеральной линии трудовой теории антропогенеза, за принижение ими роли труда в процессе становления человека и человеческого общества, смущаясь их рассуждениям и заодно возмущаясь, что:

«Вместе с тем в науке до сих пор не изжита и противоположная тенденция - рассматривать труд как феномен, предшествующий во времени становлению Homo sapiens» (там же, стр. 94), философ Андреев точит сей краеугольный камень до придания ему полемически заостренной формы. «Итак, человек до труда или труд

109

до человека? - спрашивает философ Андреев. И тут же отвечает: - Даже будучи полемически заостренной, такая постановка вопроса напоминает споры средневековых схоластов о том, что возникло раньше: курица или яйцо. Человек не возможен без труда, а труд - без социального субъекта. Человек и труд составляют единую систему, формирование которой проходит свои закономерные этапы. Именно этим объясняется принципиальная синхронность скачков в морфологическом оформлении человека и в орудийно-трудовой деятельности. Рассматривать последнюю как функцию морфологического строения её субъекта (предок человека ждал возможности трудиться) было бы неправомерно. Сама по себе гоминидная триада создавала лишь физиологические предпосылки труда. Так же и орудия не изменяют, взятые сами по себе, морфологию того, кто ими пользуется и их создаёт («захваченные» с собой из животного мира «орудия» не могли «подтолкнуть» антропогенез), хотя они и предъявляют к субъекту деятельности определенные психобиологические и тем более социальные требования. Связующим элементом складывающегося человека и формирующегося труда, - продолжает он, с красной строки, - выступала опосредованность орудийно-трудовой деятельности» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества, 2-е изд., перераб. и доп. -М.: Мысль, 1988 г., стр. 95).

Рассмотрим поближе сие изречение философа Андреева. Первым делом следует отметить, своим утверждением «человек невозможен без труда, а труд - без социального субъекта, т.е. человека» философ Андреев не далеко ушел от ответа средневековых схоластов на вопрос, что появилось (возникло) раньше; курица или яйцо? Чего недоставало средневековым схоластам, так это современных, в смысле сегодняшних, знаний о взаимосвязи причины и следствия. Зато философ Андреев не преминул воспользоваться некогда заученным знанием о взаимосвязи причины и следствия, а заодно и «подучить» читателя. «Между тем, - поучает философ Андреев, - в современных научных представ-

110

лениях причина и следствие рассматриваются как диалектически сопряженные процессы, взаимно (в том числе одновременно) индуцирующие друг друга». (Там же, стр. 93-94). В дальнейшем появление на исторической арене человека из труда и вместе с трудом представляется философу Андрееву и К" само собой разумеющимся. Их вовсе не волнует, что данная форма причинно-следственных связей совершенно не затрагивает вопрос становления рассматриваемого объекта, а лишь констатирует его существование наряду с 'другими объектами материального мира в том или ином сочетании. Задумывался ли кто-нибудь из них над тем, каким образом становление Земли около 5 млрд. лет назад как причина становления человека и становление человека как следствие становления Земли - могут рассматриваться как диалектически сопряженные процессы, взаимно (в том числе одновременно) индуцирующие друг друга? А ведь таких примеров пруд пруди, т.е. множество, и все они указывают на принадлежность современных научных представлений о взаимосвязи причины и следствия, которыми руководствуется философ Андреев к числу приёмов умелого обращения с трудностями при выходе из ситуаций, казавшихся тупиковыми.

Идем дальше. Утверждение «человек и труд составляют единую систему, формирование которой проходит свои закономерные этапы» - есть пустой звук, поскольку при большом желании (чего-чего, а этого у философа Андреева и К° в данном вопросе хоть отбавляй) любые два объекта, например огонь и воду, железо и воздух, человек и Земля т.д. можно объединить в единую систему, формирование которой проходит свои закономерные этапы, но от этого наши знания о становлении элементов подобной системы не прибавятся. Стало быть говорить здесь по существу рассматриваемого вопроса не о чём. О принципиальной синхронности скачков в морфологическом оформлении человека и в орудийно-трудовой деятельности будет сказано отдельно. Поэтому переходим к орудиям труда взятых сами по себе и всего, что с этим связано.

111

«Орудия труда (полагаю, что говоря об орудиях, философ Андреев имеет в виду орудия труда) не изменяют, взятые сами по себе, морфологию того, кто ими пользуется и их создаёт, хотя они и «предъявляют» к субъекту определенные психобиологические и тем более социальные требования», - утверждает философ Андреев. Вероятно он считает, что психобиологические и тем более социальные качества субъекта деятельности не имеет никакого отношения к изменению его (субъекта деятельности) морфологии. Стало быть сколько бы орудия труда, взятые сами по себе, ни «предъявляли» к субъекту деятельности определенные психобиологические и тем более социальные требования, его морфология останется неизменной при прочих равных условиях. В принципе трудно не согласиться, и я согласен, что орудия труда, взятые сами по себе, отдельно от субъекта деятельности действительно не изменяют морфологию последнего. Но если субъект деятельности пользуется и создаёт орудия труда, а те в свою очередь «предъявляют» к нему определенные психобиологические и тем более социальные требования трудно согласиться, и я не согласен, что последние (орудия труда) не изменяют морфологию первого (субъекта деятельности). Утверждая обратное, философ Андреев, сам не ведая того, противоречит сам себе, отрицая роль труда в процессе превращения обезьяны в человека, в превращении облика обезьяны в облик человека в результате «предъявления» орудиями труда обезьяны к самой обезьяне как субъекту деятельности определенных психобиологических и тем более социальных требований. А ведь ещё недавно он утверждал, «что силой, направившей эволюцию антропоидов за пределы животного мира явился труд» (Андреев И. Л. Происхождение человека и общества. 2-е изд., перер. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр.86).

Утверждение философа Андреева: «захваченные» с собой из животного мира «орудия» не могли «подтолкнуть» антропогенез» - абсолютно неверно. Именно орудия труда, захваченные из животного мира, подтолкнули антропогенез. Утверждать, что захваченные с со-

112

бой из животного мира орудия труда не могли подтолкнуть антропогенез, значит отрицать естественноисторический процесс поступательного развития животного мира, живой природы в целом. Ближе всех к пониманию этого подошел Маркс. Правда, это было сделано им в одном частном письме, да и то только относительно человеческого общества.

Маркс в письме П.В. Анненкову от 28 декабря 1846 г., по просьбе которого (с этой целью) он бегло прочитал книгу Прудона «Система экономических противоречий, или Философия нищеты», - в первых строках признаётся: «Я пробежал её (указанную книгу Прудона - В.К.) в два дня, для того чтобы иметь возможность сейчас же сообщить Вам своё мнение» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.27, стр. 401). Сообщая Анненкову негативное мнение, найдя книгу Прудона плохой, очень плохой, Маркс помимо всего прочего говорил следующее. «Излишне добавлять к этому, что люди не свободны в выборе своих производительных сил, которые образуют основу всей их истории, потому что всякая производительная сила есть приобретенная сила, продукт предшествующий деятельности. Таким образом производительные силы - это результат практической энергии людей, но сама эта энергия определена теми условиями, в которых люди находятся, производительными силами, уже приобретенными раньше, общественной формой, существовавшей до них, которую создали не эти люди, а предыдущее поколение. Благодаря тому простому факту, что каждое последующее поколение находит производительные силы, приобретенные предыдущим поколением, и эти производительные силы служат ему сырым материалом для нового производства, - благодаря этому факту образуется связь в человеческой истории, образуется история человечества, которая тем больше становится историей человечества, чем больше выросли производительные силы людей, а следовательно, и их общественные отношения. Отсюда необходимый вывод: общественная история людей есть всегда лишь история их индивидуального развития, сознают ли они это или нет. Их

113

материальные отношения образуют основу всех их отношений. Эти материальные отношения суть лишь необходимые формы, в которых осуществляются их материальная и индивидуальная деятельность... Люди никогда не отказываются от того, что они приобрели, но это не значит, что они не откажутся от той общественной формы, в которой они приобрели определенные производительные силы. Наоборот. Для того чтобы не лишиться достигнутого результата, для того чтобы не потерять плодов цивилизации, люди вынуждены изменять все унаследованные общественные формы в тот момент, когда способ их сношений (commerce) более уже не соответствует приобретенным производительным силам... Таким образом, экономические формы, при которых люди производят, потребляют, совершают обмен, являются формами преходящими и историческими. С приобретением новых производительных сил люди меняют свой способ производства, а вместе со способом производства они меняют все экономические отношения, которые были необходимыми отношениями лишь данного, определенного способа производства» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.27, стр. 402-403). Остаётся только сожалеть, что эти лаконичные мысли Маркс не высказал публично.

Здесь Маркс даёт нам ключик к пониманию естественноисторического процесса поступательного развития животного мира, всей живой природы. Пусть этот ключик не велик и не подходит для открытия амбарного замка, висящего на историческом процессе поступательного развития живой природы, - главное, что по очертанию контура он выполнен в точном соответствии с оригиналом, но только в значительно меньшем размере. И если бы отечественные учёные-обществоведы занимались наукой, а не дилетантством, не бездумным списыванием и переписыванием сказанного Марксом и Энгельсом, а вникали в суть их высказываний, тогда бы они непременно обнаружили, что люди составляют часть живой природы, причём, очень маленькую часть по отношению ко всей остальной живой природе, что люди осуществляют свою жизне-

114

деятельность в соответствии с законами существования и развития живой природы, а не вопреки ей, что законы жизнедеятельности людей не выходят за рамки законов жизнедеятельности других животных. Отсюда следует неизбежный вывод о возможности, более того, необходимости расширения границы действия законов существования и развития человека и человеческого общества до границы существования и развития, хотя бы первоначально, животных. Разумеется не всегда удаётся обнаружить общие для человека и того или иного животного признака жизнедеятельности, поскольку это связано как с направлением, так и с уровнем развития человека и другого животного. Однако человек не свалился с неба, а произошел от одного из животных. Как жизнедеятельность двух соседних родственных видов животных (где один предок, другой его прямой потомок), например из числа ласточек или галопогосских дятловых вьюрков, не могут коренным образом отличаться друг от друга, так и жизнедеятельность человека не должна отличаться коренным образом от жизнедеятельности своего ближайшего животного предка. Жизнедеятельность родственных человеку приматов как ископаемых, так и современных имеет определенное сходство с жизнедеятельностью человека, в особенности той, которую он осуществлял на заре своего «выхода из животного мира». Следовательно должно быть и определенное сходство законов, на основании которых осуществлялось и осуществляется сходная форма жизнедеятельности человека и его ближайших сородичей.

Не только люди, но и другие животные не свободны в выборе своих производительных сил и производственных отношений, поскольку как новое поколение людей, так и новое поколение других животных, появляясь на свет, застает уже готовые производительные силы и производственные отношения, которые явились результатом деятельности предшествующих поколений, которые оно (новое поколение) может изменить в случае необходимости.

Не только люди, но и другие животные не отказы-

115

ваются от того, что они приобрели с появлением на свет, по наследству, от предыдущего поколения (орудия труда и т.д.) и не потому, что не хотят, а потому что не могут отказаться, точно так же как не могут отказаться от других объектов природного, естественного, происхождения окружающих их в момент своего рождения. Для каждого нового поколения живых существ результат деятельности предыдущего поколения, как родственной, так и не родственной формы жизни, как живой, так и неживой природы, т.е. весь комплекс объектов окружающей среды служит основой её жизнедеятельности, тем фундаментом, на котором оно возводит своё сооружение под названием жизнь из соответствующих своему времени элементов постройки, т.е. в зависимости от уровня развития производительных сил и производственных отношений достигнутым данным новым поколением живых существ. При прочих равных условиях новое поколение бобров не отказывается от местности, в которой оно родилось, от плотины строительство которой было либо начато, либо завершено предыдущим поколением бобров, а продолжает жить в той же местности, продолжает трудиться либо над строительством неоконченной плотины, либо обновляя (ремонтируя) наиболее уязвимые места готовой плотины. Плотина на реке Джефферсон в США, построенная и поддерживаемая в рабочем состоянии усилиями нескольких поколений бобров - красноречивое свидетельство тому.

Таким образом, учитывая ранее сказанное о том, что не только человек, но и другие животные занимаются производством, что не только человек, но и другие животные имеют орудия труда (в самом простом случае, в виде естественных органов своего тела), преимущественно говоря словами Маркса, необходимо указать, что не только люди, но и другие животные не свободны в выборе своих производительных сил, которые образуют основу всей их истории, потому что всякая производительная сила есть приобретенная сила, продукт предшествующей деятельности. Производительные силы - это результат трудовой энергии живот-

116

ных, но сама эта энергия определена теми условиями, в которых животные находятся, производительными силами, уже приобретенными раньше, сообщественной (от слова «сообщество») формой, существовавшей до них, которую создали не эти животные, а предыдущее поколение. Благодаря тому простому факту, что каждое последующее поколение находит производительные силы и производственные отношения, приобретенные предыдущим поколением, и эти производительные силы и производственные отношения служат ему основой для нового производства, - благодаря этому факту образуется связь в животной истории, образуется история животных, которая тем больше становится историей животных, чем больше выросли производительные силы и производственные отношения, а следовательно и их сообщественные отношения. Отсюда неизбежный вывод: сообщественная история животных есть всегда лишь история их индивидуального развития, сознают они это или нет. Их материальные отношения образуют основу всех их отношений. Эти материальные отношения суть лишь необходимые формы, в которых осуществляется их жизнедеятельность. Животные никогда не отказываются от того, что они приобрели, но это не значит, что они не откажутся от той сообщественной формы, в которой они приобрели определенные производительные силы и производственные отношения. Наоборот. Для того чтобы не лишиться результата достигнутого предшествующим поколением, для того чтобы не потерять плодов цивилизации, не потерять результаты развития, достигнутые предками, животные вынуждены изменять все унаследованные сообщественные формы в тот момент, когда их возросшие производительные силы более уже не соответствуют приобретенным производственным отношениям. Следовательно, экономические формы, при которых животные производят и потребляют, иначе говоря осуществляют свою жизнедеятельность, являются формами преходящими, историческими. С приобретением новых производительных сил животные меняют свой способ производства и потребления, а вмес-

117

те со способом производства и потребления они меняют и экономические отношения, которые были необходимыми отношениями лишь данного, определенного способа производства и потребления; и форму предмета труда, которая была необходимым результатом лишь данного, определенного способа производства и потребления; и форму собственного поведения, которая была необходима лишь при данном определенном способе производства и потребления; и форму окружающей среды, которая отвечала требованию лишь данного, определенного способа производства и потребления; и форму собственной конституции, сформировавшуюся лишь при данном, определенном способе производства и потребления.

Одно поколение людей не в состоянии «выйдя из животного мира» (крайне неудачное это словосочетание, но до сих пор другого не подберу, а потому вынужден взять в кавычки) пройти эволюционный путь развития от изготовления каменных орудий до запуска космических аппаратов. Лишь передавая от поколения к поколению достигнутый уровень производительных сил и производственных отношений, где всякий раз новое поколение подымает уровень производительных сил и производственных отношений на новую высоту • возможно движение общества от простого к сложному, от менее совершенных к более совершенным формам. Для того чтобы современное поколение людей могло запускать космические аппараты необходимо было, чтобы предыдущее поколение людей построило фабрики и заводы для производства космических аппаратов. Для того чтобы предыдущее поколение людей построило фабрики и заводы для производства космических аппаратов необходимо было, чтобы предшествующее, предыдущему поколению людей, поколение людей... и т.д. Если бы существо, называемое ныне человеком, в своё время, при «выходе из животного мира» не «захватило» с собой деревянные и каменные орудия труда своего животного предка, не унаследовало созданные им производительные силы и производственные отношения,

118

то оно бы никогда не «вышло из животного мира». Если бы новое поколение животных начинало с нуля, ни о каком развитии животного мира не могло быть и речи. При таких условиях животный мир не продвинулся бы в развитии дальше одноклеточного животного.

Что касается последнего утверждения философа Андреева «связующим звеном складывающего человека и формировавшегося труда выступала опосредованность орудийно-трудовой деятельности», то оно не требует к себе особого внимания в силу явной глупости. Орудийно-трудовая деятельность есть не что иное, как труд. Следовательно утверждение «связующим звеном складывающего человека и формировавшегося труда выступала опосредованность труда» или «связующим звеном складывающего человека и формировавшейся орудийно-трудовой деятельности выступала опосредованность орудий нетрудовой деятельности» - есть очевидная глупость.

В чём дело? Почему всякий раз при рассмотрении того или иного вопроса, связанного с понятием «труд», отечественные учёные-обществоведы садятся в лужу, выказывают свою несостоятельность дать научно обоснованный ответ на поставленный вопрос?

Тому есть несколько объяснений, в числе которых главным, на мой взгляд, является неуемное желание отечественных учёных-обществоведов всячески увязать вопросы, связанные с понятием «труд» с высказыванием основоположников марксизма, с точкой зрения Маркса и Энгельса, в чём не без гордости признаются сами отечественные учёные-обществоведы (см. выше). Им невдомек, что некоторые некогда безусловно правильные суждения и выводы Маркса и Энгельса в настоящее время потеряли свою силу, перестали быть истиной в свете развития человеческих знаний о прошлом и настоящем, они, вероятно, будучи заняты карьерой, строительством дач и другими насущными проблемами отечественного учёного-обществоведа, просмотрели, не заметили свою научную старость, свою профессиональную непригодность, свою остановку, на

119

которой они давно-давно должны были выйти из науки...

Марксово определение труда, выше которого никак не могут подняться отечественные учёные-обществоведы, гласит: «Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.23, стр.188). Говоря о труде, Маркс выражает интересующую его самого сторону труда - труда как создателя потребительных стоимостей, как полезного труда, как труда целесообразно совершаемого человеком. Поэтому данное определение труда не пригодно в качестве всеобщего выразителя сущности труда, на чём -в смысле на обратном - настаивают отечественные учёные-обществоведы. Не случайно анализ процесса труда Маркс начинает с деления процесса труда на три составные части. «Простые моменты процесса труда, -говорит он, - следующие: целесообразная деятельность, или самый труд, предмет труда и средства труда» (Там же, стр. 189). В дальнейшем Маркс исследует два последних простых момента труда, оставляя в стороне «самый труд» и приходит к косвенно (односторонне) правильному выводу, что «Труд потребляет свои вещественные элементы, свой предмет и свои средства, пожирает их, а потому является процессом потребления» (Там же, стр. 194).

Конечно, это было связано в первую очередь с направлением и характером научной деятельности Маркса. Вопросы, которыми он занимался вплотную - товар, деньги, стоимость, классы и другие - невозможно было понять и объяснить без глубокого знания о таких категориях, как предмет труда и средство труда, но было и стало возможным их уяснение и объяснение без глубокого (всестороннего) значения сущности «самого труда», «Самый труд» Маркс нигде и никогда конкретно не рассматривал, поскольку знание им «самого труда» как сознательной и целесообразной деятельности человека, как проявление человеческой рабо-

120

чей силы, с лихвой отвечало его потребностям. По этой причине он трижды (первый раз в 1859 году в работе «К критике к политической экономии», два последующих раза в 1867 году в первом томе «Капитала») по существу повторил одну и ту же мысль, не усмотрев в ней противоречия между способностью человека к труду и трудом как вечным естественным условием человеческой жизни: «Как целесообразная деятельность, направленная на освоение элементов природы в той или иной форме, труд составляет естественное условие человеческого существования, условие обмена веществ между человеком и природой, независимое от каких бы то ни было социальных форм» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.13, стр. 23). Понятно, что Маркс ошибался, полагая, что труд как целесообразная деятельность человека (именно это имел в виду Маркс, говоря о целесообразной деятельности) одновременно может составлять естественное условие человеческого существования. Труд как целесообразная деятельность человека - есть продукт человека. Труд как естественное условие человеческого существования - не есть продукт человека. Наоборот. В последнем случае, при ближайшем рассмотрении оказывается, что человек есть продукт труда.

В дальнейшем, как было сказано, Маркс ещё дважды споткнулся об этот камень в первом томе «Капитала» сначала на стр. 51, потом на стр. 195. «Но сюртук, холст и вообще всякий элемент вещественного богатства, - писал Маркс в «Капитале», - который мы не находим в природе в готовом виде, всегда должен создаваться при посредстве специальной, целесообразной производственной деятельности, приспособляющей различные вещества природы к определенным человеческим потребностям. Следовательно, труд как созидатель потребительных стоимостей, как полезный труд, есть не зависимое от всяких общественных форм условие существования людей, вечная естественная необходимость: без него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой, т.е. не была бы возможна сама человеческая жизнь... Процесс труда, как мы

121

изобразили его в простых и абстрактных его моментах, есть целесообразная деятельность для созидания потребительных стоимостей, присвоение данного природой для человеческих потребностей, всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он независим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем её общественным формам» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е, Т.23, стр. 51, 195).

До обнаружения останков ископаемых приматов древностью 1,5 - 2 и более млн. лет от современности, т.е. зинджантропа, презинджантропа и др. эти и другие высказывания Маркса и Энгельса обильно цитировались отечественными учёными-обществоведами, когда речь шла о труде, о трудовой теории антропогенеза, после - чаще всего цитировались однобоко, либо для доказательства труда как вечного естественного условия человеческой жизни, либо для доказательства труда как целесообразной деятельности, свойственной исключительно человеку. Примером того и другого «либо» смотри выше.

Не беда, коли того требуют обстоятельства, если повторюсь сказав, что после того, как Энгельс, приступив к тщательному изучению роли труда в процессе становления человека вслед за Марксом пришёл к выводу о том, что «Он (труд - В. К.) - первое основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать:

труд создал самого человека... Труд начинается с изготовления орудий» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.20, стр. 486,491) и т.д., вероятно, основоположники марксизма заметили соринку в собственном глазу, т.е. обнаружили противоречие между трудом, создавшим человека, и трудом, созданным человеком, иначе говоря, между человеком как продуктом труда и трудом как продуктом человека. Однако должно быть, они не нашли решение и потому оставили вопрос открытым и это могло послужить одной из причин невыхода в свет при их жизни работы Энгельса «Роль

122

труда в процессе превращения обезьяны в человека».

Отечественным же учёным-обществоведам и «бревно» в собственном глазу не помеха, поскольку «бревно и глаз» для них есть диалектическое противоречие, диалектические противоположности, говорить о которых для них представляется бессмысленным, а потому и ходят с «бревном в глазу». За диалектикой они как за каменной стеной. Для них она как дышло: куда повернул, туда и вышло. «Дело в том, - говорят авторы «Введения в философию», - что в мыслительной традиции долгое время не существовало приёмов умелого обращения с «противоположностями», выхода из ситуаций, казавшихся тупиковыми. Их обнаружение - характерная черта философского мироуяснения, исторически накопившего множество апорий, антиномий, дилемм» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 158-159). Использование «приёмов умелого обращения с «противоположностями», выхода из ситуаций, казавшихся тупиковыми», заключающихся в том, что: «Таким образом, о диалектических противоположностях бессмысленно говорить порознь, вне их противоречивого единства в рамках некоторого целого», что «Умение сближать, делать тождественными противоположности, видеть их единство, связь, переходы - черта диалектического мышления» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч.2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 159, 162) и др. - не способствуют познанию сущности понятий объектов, названных диалектическими противоположностями. Утверждение: «единство противоположностей - эффективный способ познания самых различных явлений, процессов» (Там же, стр. 162) в корне неверно. За примерами далеко ходить не надо. Достаточно вспомнить, как философ Андреев мастерски использовал «приёмы умелого обращения с «противоположностями», выхода из ситуаций, казавшихся тупиковыми», отвечая на собственный вопрос: человек до труда или труд до человека? Как помнит читатель, философ Андреев счёл бессмысленным говорить о тру-

123

де и человеке порознь», вне их противоречивого единства в рамках некоторого целого, а потому попросту сблизил их, сделал тождественными в результате чего получил ответ: «Человек невозможен без труда, а труд - без социального субъекта» (см. выше). И так всякий раз. Как только обнаруживается несостоятельность отечественных учёных-обществоведов познать два взаимосвязанных объекта методом анализа и синтеза они тут же объявляются диалектическими противоположностями, ставя себе в заслугу обнаружение очередной апории, антиномии, дилеммы.

Понимание труда как вечного и естественного условия человеческой жизни, без чего не была бы возможна сама человеческая жизнь накладывает, вернее содержит в себе ограничение на время появления человека на исторической арене. По большому счёту во всех трех, приведенных чуть выше, высказываниях Маркса на сей счёт, ничто однозначно не указывает на труд в смысле создателя человека либо в смысле продукта человеческой деятельности. Однако формально во всех этих трех высказываниях он больше, чем меньше, говорит о труде как создателе человека. Лишь в контексте его высказываний о том, что «труд есть процесс совершающийся между человеком и природой», что «труд как целесообразная деятельность свойственен только человеку» и др. - обнаруживается в трех высказываниях Маркса, о которых идёт речь, противоречие, ибо получается, что он одновременно говорит о двух разных «трудах»: о труде как специфически человеческой форме деятельности - продукте человека, и о труде как создателе человека.

Так видится сегодня сказанное Марксом и Энгельсом более 130 лет назад. Тогда же, при жизни Маркса и Энгельса, есть все основания полагать, что и тот и другой, т.е. и Маркс и Энгельс, полагали труд свойственным лишь человеку.

Не обращая внимания на установленное нами, читатель, противоречие о труде, попробуем и мы встать на точку зрения основоположников марксизма. Теперь объединим труд как вечное естественное условие че-

124

ловеческой жизни, как естественная необходимость, без которой не была бы возможна сама человеческая жизнь -с трудом как целесообразной деятельностью человека для созидания потребительских стоимостей, присвоения данного природой для человеческих потребностей, как прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Вкратце получим: труд как вечное естественное условие человеческой жизни есть прежде всего процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой, целесообразная деятельность человека для созидания потребительных стоимостей. Спрашивается: все ли люди отвечают данному требованию, заложенному в понятие «труд»?

Тут-то и обнаруживается, что немалое число людей (при правильном отражении сущности труда в принципе не должно было бы быть ни одного человека) живут, причём многие с момента своего рождения до своей смерти, не опосредуя собственной деятельностью, не регулируя и не контролируя обмен веществ между собой и природой, не занимаясь целесообразной деятельностью для созидания потребительных стоимостей. Выясняется, что сотни, тысячи, миллионы людей на Земле живут вне труда, о котором говорили Маркс и Энгельс, говорят вторя им отечественные учёные-обществоведы. Для всевозможных лодырей и тунеядцев труд, о котором говорили Маркс и Энгельс и говорят отечественные учёные-обществоведы, не является вечным естественным условием человеческой жизни, без чего не была бы возможна сама их жизнь. Без труда, о котором говорили Маркс и Энгельс и говорят отечественные учёные-обществоведы до сих пор ещё никто не умирал, более того всяк норовит поменьше трудиться, побольше отдыхать. Так называемые «отбросы» и «сливки» общества не очень-то обременяют себя целесообразной деятельностью для созидания потребительных стоимостей. Не думаю, чтобы рецидивист, приго-

125

ворённый к смертной казни, вплоть до исполнения приговора занимался целесообразной деятельностью для созидания потребительных стоимостей. Больные, пожизненные инвалиды и другие нетрудоспособные люди живут вне труда, о котором говорили Маркс и Энгельс и говорят отечественные учёные-обществоведы. Особенно велико их число среди детей и стариков.

Смутно догадываясь о возможности жизни человека, не совершая процесс труда в принятом ныне понимании, идущим от Маркса и Энгельса, по-своему интересно (разве что только по-своему) рассуждают авторы «Основных идей и принципов философии». «Существуют определенные виды деятельности, - пишут они, -которые люди могут, рискуя немногим, либо приостановить на длительное время, либо даже прекратить вовсе. Но это не те виды практики, посредством которых они поддерживают своё существование. Несколько лет назад временная приостановка работы одной из электростанций, питающей энергией Нью-Йорк, имела тяжелые последствия для тех, кому в этот момент хирурги делали операцию, кто оказался в лифтах многоэтажных домов, в цехах предприятий, на городском транспорте и т.п. Многие получили серьёзные ранения, а некоторым это стоило жизни. Полное же прекращение всеми членами общества работы, необходимой для сохранения их жизни, уже через несколько недель грозит им неизбежной гибелью. Таким образом, первым, главным, решающим условием жизни общества является та практическая деятельность людей, посредством которой они обеспечивают себе пищу, одежду, жилье и другие предметы, необходимые для удовлетворения их жизненно важных потребностей» (Философия. Основные идеи и принципы. Попул. очерк / Под общ. ред. А.И.Ракитова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1990 г., стр. 96-97). По существу заменив труд в качестве вечного естественного условия человеческой жизни на труд в качестве вечного естественного условия жизни общества, авторы «Основных идей и принципов философии» выступают идеологами рабовладельческого общества, по-своему ре-

126

шая задачу восстановления живого смысла суждении основоположников марксизма о природе и сущности человека. Стало быть часть общества, рискуя немногим может приостановить и даже остановить вовсе определённые виды деятельности. Например, в области энергетики и т.д. Подумаешь, люди будут пешком подниматься по лестнице многоэтажного дома к себе в квартиру и т.д. Выходит опасно полное прекращение всеми членами общества работы, необходимой для сохранения их жизни, ибо уже через несколько недель им это грозит гибелью. Таким образом, заключают авторы «Основных идей и принципов философии» первым, главным, решающим условием жизни общества является та практическая деятельность людей, посредством которой они обеспечивают себе пищу, одежду, жилье и другие предметы, необходимые для удовлетворения их жизненно важных потребностей. Откуда неизбежно следует, что лифтеры и прочие могут отдыхать. Первым, главным, решающим условием жизни общества является деятельность людей непосредственно занятых производством предметов, необходимых для удовлетворения важных потребностей человека, а потому люди, занятые этой деятельностью, сполна могут уберечь остальных (трутней) от гибели. Тем самым оправдывается безделье, праздный образ жизни, оправдывается эксплуатация человека человеком во имя сохранения человека. Сплошной гуманизм да и только. Обзаведясь рабами, в самом деле рискуя немногим, можно приостановить, либо даже прекратить вовсе определенные виды своей деятельности. В особенности связанные с обеспечением себя пищей, одеждой, жильем и т.д., т.е. связанные с целесообразным созиданием потребительных стоимостей. Достаточно будет оставить одну деятельность, а именно, связанную с потреблением всевозможных благ и услуг производимых рабами.

Труд как вечное естественное условие жизни человека несовместим с трудом как целесообразной деятельностью, свойственной исключительно человеку. То, без чего не была бы возможна сама человеческая жизнь, не может быть продуктом деятельности самого че-

127

ловека. В противном случае придётся признать, что человек сам себе создал вечное естественное условие своего существования, создал то, без чего не была бы возможна сама его жизнь. Но это абсолютная чепуха. Труд как вечное естественное условие человеческой жизни, как вечная естественная необходимость, без чего не была бы возможна сама человеческая жизнь следует понимать как труд, предшествующий во времени, времени появления на исторической арене человека. Труд был до человека, есть при человеке и будет после человека как вечное естественное условие жизнедеятельности живого организма. Труд был, есть и будет там, где была, есть и будет жизнь.

Что труд как целесообразная деятельность (свойственная исключительно человеку) для удовлетворения жизненно важных потребностей человека не является вечным естественным условием человеческой жизни, вечной естественной необходимостью, без чего не была бы возможна сама человеческая жизнь свидетельствует и тот простой факт, что человек удовлетворяет такие свои жизненно важные потребности, как вдыхание и выдыхание воздуха, употребление пищи и воды, выделение фекалий и мочи бессознательно, т.е. без предвосхищения в сознании результата, - сказали бы отечественные учёные-обществоведы, а именно, ничем не отличаясь в этом от остальных животных, -говорю я. В этой связи выглядит совершенно нелепо утверждение отечественных учёных-обществоведов в лице авторов «Введения в философию» о том, что:

«Абстрактно говоря, все формы практической деятельности людей от начала осмысленны» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 264). Неужели они сами осмысленно осуществляют вдох и выдох, регулируют процесс потовыделения и т.д.? А может быть, всё это они делают теоретически и потому относят к теоретической форме деятельности людей? Думаю читателя не затруднит самостоятельно ответить на эти вопросы. У меня же, признаться, просто нет сил удержаться от смеха по поводу теоретического...

128

7. Свойственность понятий «поведение» и «деятельность» как человеку, так и другим животным

Очередной барьер на пути сближения человека и других животных отечественные учёные-обществоведы возвели из понятий «поведение» и «деятельность». С целью окончательного выделения человека из животного мира понятие «поведение» используется ими применительно к жизнедеятельности животных, тогда как жизнедеятельности человека помимо понятия «поведение» они приписывают понятие «деятельность». «В обыденном словоупотреблении понятия поведения и деятельности, - сетуют авторы «Введения в философию», - как правило, строго не разграничиваются, применяются как синонимы. Однако в философии и в специальных науках, изучающих различные формы взаимодействия живых существ и человека с действительностью, возникает необходимость в точном разграничении этих понятий. С термином «поведение», - поясняют они далее, - в науке связывается активность, система действий, которая состоит в адаптации, в приспособлении к уже имеющейся наличной среде, притом у животных только к природной, а у человека - и к социальной. Эта адаптация осуществляется на основе определенных биологически и социально заданных программ, исходные основания которых не подвергаются пересмотру или перестройке. О приспособительном поведении у животных уже говорилось выше. Но активность на уровне приспособительного поведения имеет место и в социальной жизни людей. Типичным примером социального поведения является, скажем, адаптация, приспособление к окружающей социальной среде путём следования принятым в этой среде обычаям, правилам и нормам. Следует заметить, - указывают они, продолжая с красной строки, - что сама эта адаптация к природной или социальной среде может предполагать различную, в том числе и весьма высокую степень активности поиска надлежащих средств решения возникающих при этом задач: иными слова-

129

ми, она вовсе не обязательно представляет собой автоматическое, бездумное выполнение заданной программы. Однако в принципе адаптивное поведение представляет собой «закрытую» систему отношения к действительности, пределы которого ограничены данной социальной или природной средой и заданным набором возможных действий в этой среде, определенными жизненными стереотипами и программами. И всё же, хотя человек сплошь и рядом строит - и, добавим, должен строить - свои связи с окружающей действительностью на основе адаптивного поведения, этот способ отношения к действительности отнюдь не представляет собой для человека, в отличие от животного, предел его отношения к миру. Присущей только человеку формой отношения к действительности является деятельность, - утверждают далее авторы «Введения в философию» с красной строки, - которая в отличие от поведения не ограничивается приспособлением к существующим условиям - природным или социальным, -а перестраивает, преобразует их» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 277-278).

Опять сплошное недоразумение. Необходимо выбросить на свалку истории науку, связывающую активность животных только с адаптацией и только с природной средой. Разве строительством жилья животное не перестраивает, не преобразует существующую вокруг него природную среду, разве строительством плотины бобр не перестраивает, не преобразует окружающую природную среду и т.д., и т.п. Разве формой отношения бобра или городской ласточки к действительности не является деятельность. Разве деятельность как и адаптивное поведение не представляет собой «закрытую» систему отношения к действительности, пределы которого ограничены природной или социальной средой и заданным набором возможных действий в этой среде, определенными жизненными стереотипами и программами? Нельзя перестроить, переделать или преобразовать, во-первых, то чего нет, во-вторых, то что не подлежит, точнее не поддаётся перестраиванию,

130

переделыванию или преобразованию. Какую бы высокую степень деятельности ни проявлял человек на заре своей истории не будь дерева или камня на Земле, он бы никогда не научился пользоваться ими в качестве орудий труда, а тем более изготавливать орудия труда из дерева или камня. Точно так же, какую бы высокую степень деятельности ни проявлял человек на заре своей истории не будь дерево или камень податливым, т.е. пригодным к изменению формы, он бы никогда не научился изготавливать из них орудия труда. Примеров более чем достаточно. Конечно, спору нет, по своим масштабам деятельность животных не идёт в сравнение с деятельностью человека. Зато по содержанию они одинаковы.

Относительно адаптации животных (за вычетом человека) только к природной среде - хуже некуда. Сказать так в конце XX века нашей эры могли только люди без зрения и слуха. В наш век столько сказано и пересказано о животных, что только ленивый, будучи в здравом уме, или «больной» мог пройти мимо таких понятий, отражающих их жизнедеятельность как «дружелюбие», «агрессивность», «альтруизм», «половой отбор» и др., наполненных свидетельством адаптации животных к социальной среде своего обитания. Если это сказано людьми не больными, не ленивыми, значит сказано лгунами. Кормление стаей гиеновых собак самки, занятой становлением на ноги подрастающего поколения, в ряде случаев совместно с помощницей или охранником - наглядный пример, связанный с адаптацией к социальной среде. Сам процесс взращивания подрастающего поколения есть социальная среда, даже простая смена которой чревата тяжелыми последствиями. Львенок, выросший в природной среде, но в отрыве от львиной социальной среды (например вскормленный людьми в зоопарке) это уже не лев, а трусливая кошка, не пригодная к жизни среди настоящих львов. Выпущенный на волю, в места естественного своего обитания, он непременно умрет в скором времени, если не от «рук» своих собратьев или других хищников, то от голода. Существование самого

131

стада, стаи и т.д. и, конечно же, института вожачества совершенно немыслимо вне социальной среды. Это и многое другое вплоть до «объятий», «рукопожатий», «поцелуев» шимпанзе при встрече друг с другом после долгой разлуки однозначно свидетельствует об адаптации животных не только к природной, но и, а также, социальной среде.

Верно, что «человек сплошь и рядом строит - и, добавим, должен строить свои связи с окружающей действительностью на основе адаптивного поведения». Но вся беда отечественных учёных-обществоведов в том, что они боятся этой правды и потому спешат перевести внимание читателя на якобы другой способ отношения человека к окружающей действительности, именуемой ими деятельностью. При ближайшем рассмотрении оказывается, что активность человека в досовершеннолетнем возрасте характеризуется понятием «поведение». Можно смело сказать, что подавляющее количество людей до совершеннолетия живут исключительно согласно принятому в окружающей их природной и социальной среде физическому и духовному поведению. На этой стадии их жизнедеятельность состоит целиком и полностью из адаптивного поведения. Полагаю никто не будет спорить, что люди в этом возрасте относятся к виду Homo sapiens. Так вот, лишь два человека из тысячи ещё до совершеннолетия могут подать признаки деятельности. У остальных же деятельная форма отношения к окружающей действительности, о которой говорят отечественные учёные-обществоведы, проявляется после достижения ими совершеннолетия. Именно со вступлением во взрослую жизнь появляются люди, не согласные с существующими условиями окружающей действительности. Абсолютно прав Маркс: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.13, стр. 7). С рождения воспитываясь и взрослея в наличной природной и социальной среде, человек изначально осваивает окружающую действительность путём следования принятым здесь навыкам, приёмам,

132

правилам и нормам активности. И только после этого, да к тому же только в случае необходимости, вызванной той или иной причиной, либо комплексом причин, он начинает перестраивать, преобразовывать и переделывать окружающую действительность по своему усмотрению. Причём, опять-таки, результат деятельности человека и в этом случае будет определяться окружающими его условиями природной и социальной среды. Можно, например, будучи агрономом, сколько угодно «биться головой об стену», стараясь посадить на Луне картошку, но если там нет соответствующего для рождения картошки природного условия, она в естественных условиях никогда там не вырастет. Можно, например, будучи членом законодательного собрания, сколько угодно «головой биться об стену», стараясь принять или отменить тот или иной закон конституции, но, если этого не хочет большинство членов законодательного собрания, все усилия в этом направлении будут напрасными.

Таким образом, поведение и деятельность - две стороны одной медали под названием жизнедеятельность животного, включая человека. И поведение и деятельность как понятия свойственны любому животному вообще. Если и есть какое-то отличие между отношением человека и других животных к окружающей действительности, то только количественное, а не качественное, которое имеет место исключительно в голове отечественных учёных-обществоведов.

8. К проблеме скачка

В противоположность понятию «дурная бесконечность» усилиями отечественных учёных-обществоведов в 30-х годах нашего столетия, т.е. XX в. н.э. вводится нечто вроде «дурное конечное». В своё время вводя понятие «дурная бесконечность», Гегель критиковал ограниченное понимание происходящих в природе изменений лишь как результат уменьшения или увеличения количественных характеристик объектов материального мира: 1+1+1+1... «Дурной бесконечно-

133

сти» он противопоставил «истинную бесконечность», считая первое свойством материи, второе - абсолютного духа. «Восстанавливая» живой смысл суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека, отечественные учёные-обществоведы извлекли из их черновиков рассуждения относительно понятия «скачок» и ложно дали материалистическое истолкование перехода количественных изменений в качественное. Тем самым «дурная бесконечность» вкупе с «истинной бесконечностью» была преобразована в «дурное конечное»: 0+0+0+0...=1. Отныне всё многообразие материального мира, происхождение и существование которых не поддаётся осмыслению отечественных учёных-обществоведов легко и просто объяснялось ими с помощью скачка. Не случайно, говоря о скачках, они первым делом указывают на образование звёзд и планет Солнечной системы, возникновение жизни на Земле, формирование новых видов растений и животных, происхождение человека, его сознания и языка. Достаточно вспомнить сказанное авторами «Введения в философию» о том, что «выделение человека из животного мира - столь же грандиозный скачок, как и возникновение живого из неживого» (см. выше), или о «принципиальной синхронности скачков в морфологическом оформлении человека и его орудийно-трудовой деятельности» - философа Андреева (см. выше). А можно просто обратиться к перечню примеров скачков данного авторами «Введения в философию». «Примеры скачков: образование звёзд и планет, в частности Солнечной системы, возникновение жизни на Земле, формирование новых видов растений и животных, человека и его сознания, возникновение и смена общественно-экономических формаций в истории человеческого общества, социальные революции» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов в 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 147).

Высасывая проблему скачка из пальца, отечественные учёные-обществоведы по традиции, ставшей уже правилом, ссылаются на сказанное основоположника-

134

ми марксизма, в особенности - на сказанное Энгельсом в его работе «Анти-Дюринг», вышедшей в свет отдельным изданием в 1878 году, и в черновике «Диалектика природы». Причём делают они это самым безобразным образом, абсолютно не вникая в сказанное основоположниками марксизма, и даже, кажется, не вникая в свои собственные мысли. Так, философ Андреев, выявляя количество скачков в антропогенезе, в одном месте утверждает наличие скачков в развитии живой материи, в другом - отрицает наличие скачков в природе. Должно быть он просто не считает живую материю за часть природы. И там и тут он приводит в доказательство истинности своих суждений цитату из как опубликованного, так и неопубликованного сочинения при жизни Энгельса. «Диалектико-материалистическое понимание перехода предполагает учёт его противоречивости, соотношения моментов непрерывности и прерывности, наличия «скачков» в развитии живой материи, ибо, как писал Ф.Энгельс, «при всей постепенности, переход от одной формы движения к другой всегда остаётся скачком, решающим поворотом» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20, стр. 66) - утверждает философ Андреев; «В каждом из этих скачков можно увидеть тенденцию к раздваиванию, подтверждающую известный тезис Ф.Энгельса о том, «что в природе нет скачков именно потому, что она слагается сплошь из скачков» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20, стр. 586)» -читаем буквально через страницу другое утверждение философа Андреева (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.:Мысль, 1988 г., стр. 222, 224). Таким образом, механическим переписыванием, без учёта не то что места и контекста, но и сути сказанного основоположниками марксизма решается отечественными учёными-обществоведами задача восстановления живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека. А ведь именно эта всеядность отечественных учёных-обществоведов способствовала, способствует и по сей день догматизации, начетничеству и вульгаризации марксизма-ленинизма в целом.

135

Анекдотически, в стиле низко-низко летающих крокодилов трактуют «известный тезис Ф. Энгельса», о котором чуть выше говорил философ Андреев, авторы «Введения в философию». Пространственно рассуждая о скачках, беспомощно указывая на относительность различий между качественными и количественными изменениями, они заключают: «Малые скачки происходят на каждом шагу, а крупные складываются из скачков меньшего масштаба. Имея в виду это обстоятельство, Энгельс говорил, что природа не делает скачков, что она вся состоит из скачков» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. М.: Политиздат, 1989 г., стр. 149).

Одно из двух, либо философ Андреев и авторы «Введения в философию» самостоятельно не читали сказанное Энгельсом о скачках, либо сознательно извращают сказанное Энгельсом о скачках. Впрочем, и то и другое не делает им чести. Обратившись к первоисточнику, без труда найдём, читатель, что, говоря: «при всей постепенности, переход от одной формы движения к другой всегда остаётся скачком, решающим поворотом», - Энгельс поправляет Дюринга от имени Гегеля, желая дополнить наполовину верное, по Гегелю, утверждение первого, о чём он и предупреждает выше приведенного философом Андреевым места. Чтобы не быть голословным, а заодно дать читателю самому убедиться в сказанном, приведу это место целиком. Цитирую:

«От механики давления и толчка до связи ощущений и мыслей идёт единообразная и единственная последовательность промежуточных ступеней».

Этим заверением г-н Дюринг избавляет себя от необходимости сказать что-либо более определённое относительно возникновения жизни, хотя, казалось бы, от мыслителя, который проследил развитие мира в обратном направлении вплоть до равного самому себе состояния и который чувствует себя совсем как дома на других небесных телах, можно было бы ожидать, что он и это дело знает в точности. Впрочем, приведенное утверждение г-на Дюринга верно лишь наполови-

136

ну, пока оно не дополнено упомянутой уже гегелевской узловой линией отношений меры. При всей постепенности, переход от одной формы движения к другой всегда остаётся скачком, решающим поворотом. Таков переход от механики небесных тел к механике небольших масс на отдельных небесных телах; таков же переход от механики масс к механике молекул, которая охватывает движения, составляющие предмет исследования физики в собственном смысле слова: теплоту, свет, электричество, магнетизм. Точно так же и переход от физики молекул к физике атомов - к химии - совершается опять-таки посредством решительного скачка. В ещё большей степени это имеет место при переходе от обыкновенного химического действия к магнетизму белков, который мы называем жизнью. В пределах сферы жизни скачки становятся затем всё более редкими и незаметными. - Итак, опять Гегелю приходится поправлять г-на Дюринга» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.20, стр. 66).

Собственные мысли о скачках Энгельс изложил в «Примечаниях», или, по-другому, в «Добавлениях», которые он намеревался поместить в конце второго издания «Анти-Дюринга». Обстоятельства помешали ему выполнить это намерение, и второе издание «Анти-Дюринга» вышло в свет без «Примечаний». К тому времени Энгельс успел только начерно набросать два «Примечания»: к стр. 17-18 и к стр. 46 первого издания «Анти-Дюринга», которые впоследствии были включены им во вторую связку материалов «Диалектика природы». К сожалению, Энгельс не успел закончить работу над «Диалектикой природы» и потому она не была опубликована и, следовательно, остались неопубликованными и «Примечания» к «Анти-Дюрингу». Мысли Энгельса о скачках, к которым апеллируют отечественные учёные-обществоведы, содержатся в «Примечаниях» к стр. 17-18 первого издания «Анти-Дюринга». Разумеется было бы неправильно утверждать, что это окончательное и бесповоротное суждение Энгельса о скачках, ибо оно набросано вчерне. Однозначно можно сказать лишь одно, а именно, Эн-

137

гельс отрицает наличие скачков в природе, полагая, что при переходе материи из одного качественного состояния в другое нет перерыва процесса накопления количественных изменений, а не наоборот, как считают, например, философ Андреев и К°, а есть не выявленные наукой промежуточные звенья этих количественных изменений. «Итак, - подытоживает Энгельс, - какого бы взгляда ни придерживаться относительно строения материи, не подлежит сомнению то, что она расчленена на ряд больших, хорошо отграниченных групп с относительно различными размерами масс, так что члены каждой отдельной группы находятся со стороны своей массы в определенных, конечных отношениях друг к другу, а к членам ближайших к ним групп относятся как к бесконечно большим или бесконечно малым величинам в смысле математики. Видимая нами звёздная система, солнечная система, земные массы, молекулы и атомы, наконец, частицы эфира образуют каждая подобную группу. Дело не меняется от того, что мы находим промежуточные звенья между отдельными группами: так, например, между массами солнечной системы и земными массами мы встречаем астероиды, - из которых некоторые имеют не больший диаметр, чем, скажем, княжество Рейс младшей линии, - метеориты и т.д.; так, между земными массами и молекулами мы встречаем в органическом мире клетку. Эти промежуточные звенья доказывают только, что в природе нет скачков именно потому, что она слагается сплошь из скачков» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.20, стр. 585-586).

Остаётся только догадываться, каким образом авторы «Введения в философию» усмотрели, в сказанном Энгельсом, что «малые скачки происходят на каждом шагу, а крупные слагаются из скачков меньшего масштаба». Разве это имея в виду, Энгельс говорил о том, что «в природе нет скачков именно потому, что она сплошь слагается из скачков»? Разумеется, нет.

Скачок нужен тем, кто стремится избавиться от необходимости поиска причин перехода материи из одного качественного состояния в другое, кто стремит-

138

ся прикрыть свою несостоятельность, найти промежуточное звено данного перехода. Уверением о наличии скачка, т.е. прикрываясь понятием скачок отечественные учёные-обществоведы избавляют себя от необходимости сказать что-либо определенное относительно возникновения жизни, человека и т.д. Да что там возникновение жизни человека и т.д., до этого ли им, если даже граница исчезновения песчинок в куче песка или волос на голове человека, в результате чего от кучи песка остаётся пустое место, а голова человека становится лысой, для них размыта, неуловима. В этом открыто признаются авторы «Введения в философию». «Скажем, -рассуждают они, - убавление числа песчинок в куче песка или волос на голове человека рано или поздно приводит к тому, что куча песка исчезает, а человек становится лысым. Причём граница перехода одного состояния в другое здесь размыта, неуловима, в других же случаях она прочеркивается резко» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 138). В свою очередь философ Андреев, глядя на исчезновение последней песчинки из кучи песка (например, из верхней части песочных часов в нижнюю) или последнего волоска на голове человека - более категоричен. «Момент «перелома», качественного скачка эмпирически неуловим» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. -М.: Мысль, 1988 г., стр. 297), - заявляет он. Коли уж здесь граница перехода от одного качественного состояния в другое качественное состояние неуловима, то что говорить о других более высоких случаях качественного преобразования материи.

Скачки настолько глубоко въелись в сознание отечественных учёных-обществоведов, что они уже более не мыслят развитие природы без скачков. Весьма «интересны» на сей счёт рассуждения философа Андреева. «Иными словами, - подводит философскую черту под скачки вдоволь наскакавшись, философ Андреев, - хотя природа не делает скачков и в её развитии нет абсолютных, разграничительных линий, тем не менее

139

скачки как перерывы постепенности, как форма разрешения наиболее назревших противоречий процесса развития составляют его неотъемлемые моменты» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 231). Вот оно в чём дело. На самом деле, оказывается природа не делает скачков и в её развитии нет абсолютных, разграничительных линий, о чём прекрасно осведомлены отечественные учёные-обществоведы. Но тем не менее они «вводят» понятие скачка как перерыва постепенности, как форму разрешения наиболее назревших противоречий процесса развития. Потому скачки и составляют неотъемлемые моменты процесса развития природы, что им - отечественным учёным-обществоведам - так легче объяснить, разрешить противоречивые, с их точки зрения, моменты процесса развития природы... Куда ни кинь, всюду клин. Что ж, будем оставшиеся клинья выбивать и дальше.

9. Труд как процесс расходования и потребления энергии

Отражение, как всеобщее свойство материи, присуще и человеку. Реализует же человек свою способность отражать объективно существующий материальный мир не иначе как затрачивая свою рабочую силу. На это обратили внимание ещё основоположники марксизма. В частности, Маркс писал:

«Если отвлечься от потребительной стоимости товарных тел, то у них остаётся лишь одно свойство, а именно то, что они - продукты труда. Но теперь и самый продукт труда приобретает совершенно новый вид... Вместе с полезным характером продукта труда исчезает и полезный характер представленных в нём видов труда, исчезают, следовательно, различные конкретные формы этих видов труда; последние не различаются более между собой, а сводятся всё к одинаковому человеческому труду, к абстрактно человеческому труду.

Рассмотрим теперь, что же осталось от продуктов

140

труда. От них ничего на осталось, кроме одинаковой для всех призрачной предметности, простого сгустка лишенного различий человеческого труда, т.е. затраты человеческой рабочей силы безотносительно к форме этой затраты. Все эти вещи представляют собой теперь лишь выражения того, что в их производстве затрачена человеческая рабочая сила, накоплен человеческий труд...

... Если отвлечься от определенного характера производительной деятельности и, следовательно, от полезного характера труда, то в нём остаётся лишь одно, - что он есть расходование человеческой рабочей силы... подобно тому как в буржуазном обществе генерал или банкир играют большую роль, а просто человек - очень жалкую, точно так же обстоит здесь дело и с человеческим трудом. Он есть расходование простой рабочей силы, которой в среднем обладает телесный организм каждого обыкновенного человека, не отличающегося особым развитием...

Всякий труд есть, с одной стороны, расходование человеческой рабочей силы в физиологическом смысле, - и в этом своём качестве одинакового, или абстрактно человеческого, труд образует стоимость товаров. Всякий труд есть, с другой стороны, расходование человеческой рабочей силы в особой целесообразной форме, и в этом своём качестве конкретного полезного труда он создаёт потребительные стоимости» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.23, стр. 46,52,53,55).

Да и после этого и Маркс и Энгельс особое внимание уделяли той стороне труда, которая непосредственно связана с деятельностью человека по производству и реализации предметов, необходимых ему для удовлетворения своих потребностей, мимоходом «роняя» гениальные мысли всякий раз, когда случалось им ненадолго обратить своё внимание на другую сторону труда, а именно, связанную с существованием самого человека. Не случайно вслед за утверждением «труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой...» и т.д. Маркс подчеркивает: «Мы

141

не будем рассматривать здесь первых животнообразных инстинктивных форм труда. Состояние общества, когда рабочий выступает на товарном рынке как продавец своей рабочей силы, и то его уходящее в глубь первобытных времен состояние, когда человеческий труд ещё не освободился от своей примитивной, инстинктивной формы, разделено огромным интервалом. Мы предполагаем труд в такой форме, в которой он составляет исключительное достояние человека» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е Т.23, стр. 189). Вот что значит выдающаяся личность. Одного взгляда на объект достаточно, чтобы на нём остались глубокие борозды. Остаётся только бросить в них зёрна и дождаться всходов. Вместо этого отечественные учёные-обществоведы дружно боронуют готовые борозды нисколько не помышляя о посеве. Хорошо бы, если бы они на том и успокоились, - так нет, сами не сеют ничего разумного и другим всячески мешают. Вот и растет сорняк на плодородной почве.

Не знаю, сам ли читал «Капитал» Маркса философ Андреев или знаком с ним, «Капиталом», понаслышке, но именно благодаря то ли прочитанному в «Капитале», то ли услышанному из «Капитала» о существовании в прошлом «животнообразных инстинктивных форм труда», он неожиданно для себя «обнаружил» истоки труда в животной жизнедеятельности, правда, не в любой, а присущей лишь ископаемым приматам. Сказав полушепотом: «Истоки труда коренились не в любой животной жизнедеятельности, а в той, которая была присуща лишь ископаемым приматам» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр.88) - философ Андреев, по всей видимости, сильно испугался собственной смелости, иначе бы не стал усердно закапывать и трамбовать эту свою мысль. Только этим и можно объяснить тот факт, что к 95 странице своего труда, указанного мной выше, от неё не осталось ни ножек ни рожек. В его категоричном утверждении о труде и человеке, которое читатель, надеюсь, ещё помнит, где, в частности, говорилось о том, что «человек и труд со-

142

ставляют единую систему» и т.д., нет даже и тени ископаемого примата.

Итак, в процессе удовлетворения своих потребностей человек расходует свою рабочую силу безотносительно к форме этой затраты. Собирает ли коренья или строит космический корабль - везде и всюду он расходует свою рабочую силу. Именно расходует свою рабочую силу, а не потребляет её. В своё время Маркс неудачно выразился в «Капитале», сказав: «Потребление рабочей силы - это сам труд. Покупатель рабочей силы потребляет её, заставляя работать её продавца» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т.23, стр.188). Знай он о методе решения задачи восстановления живого смысла его и Энгельса суждений выработанном отечественными учёными-обществоведами, наверняка, в худшем случае, соединил бы оба этих предложения в одно. Хотя и в этом случае нет уверенности, что вторая часть новообразованного предложения была бы замечена последними. Смысл первого предложения без учёта второго предложения можно трактовать по-разному. Неопределенность в сочетании с методом решения задачи восстановления живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и человеке, широко используемым отечественными учёными-обществоведами, позволяет им творить настоящие чудеса. Причём чем выше учёная степень и учёное звание отечественного учёного-обществоведа, тем выше уровень чудачества. К примеру, вот что говорят о рабочей силе такие корифеи политической экономии, как Медведев, Абалкин, Петраков, Шаталин и другие авторы «Политической экономии».

«Рабочая сила - это совокупность физических и умственных способностей человека, его способность к труду, являющаяся главным условием производства в любом обществе.

Для того чтобы совершался процесс производства, рабочая сила должна всякий раз приводиться в действие, иначе говоря, потребляться.

Потребление рабочей силы есть труд, то есть целесообразная деятельность человека, направленная на

143

изменение предметов и сил природы в целях удовлетворения его потребностей.

Способность к труду и сам труд - исключительное качество человека. Труд отличается целесообразностью, осознанностью действий, всегда направлен на достижение определенного результата, образ которого складывается заранее как идеальная цель в голове человека. Животные лишь пассивно пользуются природой и вносят в неё изменение инстинктивно. В процессе же труда не только изменяется внешняя природа, но и накапливаются знания, опыт, повышается квалификация людей, меняется сам человек. В этом смысле труд создал человека и является главным фактором его развития и совершенствования» (Медведев В.А. (руководитель авторского коллектива). Политическая экономия. Учебник для вузов. - М.: Политиздат, 1990 г., стр. 38).

Из всего данного блока чудес дальнейшему рассмотрению подлежат чудеса, связанные с понятием рабочая сила, поскольку остальные (например о том, что «якобы» животные пассивно пользуются природой, а человек активно, что животное не изменяет форму своей конституции, окружающей среды и другие) в том или ином виде рассмотрены выше. Привел же я выдержку из «Политической экономии» чуть-чуть больше необходимой, чтобы показать безотносительность чудачества к виду научной деятельности отечественных учёных-обществоведов, и, заодно, показать механизм сворачивания понятия «рабочая сила» в понятие «труд».

По словам авторов «Политической экономии», рабочая сила - это способность человека к труду, а потребление способностей человека к труду есть сам труд. В итоге, способность потребления способности человека к труду и сам труд - исключительное качество человека. Стало быть, да здравствует эксплуатация человека человеком. Таким образом, в очередной раз отечественные учёные-обществоведы приписывают Марксу чуждые ему мысли. Если исключительное качество человека и впрямь состоит в способности потребления

144

способности человека к труду, то получается, что речь идёт как бы о двух «человеках». Поясняю для тех, кто запутался, а именно, исключительное качество одного человека как бы состоит в том, что он покупатель и потребитель рабочей силы продавца рабочей силы, другого - в том, что он продавец и расходователь своей рабочей силы. Кто же на самом деле из них человек? Или они оба «человеки»? Тогда где-то должен существовать ещё один, или даже несколько «человеков», обладающих способностью определения и изложения исключительного качества двух предыдущих «человеков», что, в свою очередь, также может сойти за исключительное качество очередного человека. Ну что из того, что много получается исключительных качеств человека и их носителей - могут спросить иные любители человека на словах. Ничего, отвечу я. Человеку можно и исключительное качество горшка приписать, только в печь не ставьте, пожалуйста.

Одно верно, остающееся неизменным со времён Маркса и Энгельса: рабочая сила представляет собой совокупность физических и умственных способностей человека, показатель его способности к труду, являющийся основным условием труда в любом обществе. Вместе с тем, по тонкому замечанию Маркса, «Способность к труду ещё не означает труд, подобно тому как способность переваривать пищу вовсе ещё не совпадает с фактическим перевариванием пищи. Для того чтобы мог состояться этот последний процесс, недостаточно, как известно, иметь хороший желудок. Кто говорит о способности к труду, тот не отвлекается от жизненных средств, необходимых для её поддержания» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т.23, стр. 184).

Итак, в процессе труда человек расходует свою рабочую силу и на её восстановление ему требуется потребить определенное количество жизненных средств, в числе которых вода и пища стоят на первом месте. Дело в том, что без воды человек может прожить всего несколько дней, т.е. менее десяти дней, без пищи - несколько десятков дней (например 60 дней), т.е. ме-

145

нее ста дней, - тогда как без всего остального он может прожить (при прочих равных условиях, как вдыхание воздуха и т.д.) гораздо дольше. Поэтому, для тех, кто не знает, скажу, в далекие времена, пожалуй, кое-где и сегодня, в жарких странах, например, в странах Востока, с установлением в обществе эксплуатации человека человеком большинство людей обменивали или продавали свою рабочую силу, способность к труду чаще за воду, нежели за пищу. Для того, чтобы начать расходовать свою рабочую силу, человек должен привести в действие свои естественные органы. Маркс не прошел мимо этого факта. «Но рабочая сила, - говорил он, - осуществляется лишь путём внешнего её проявления, она осуществляется только в труде. В процессе её осуществления, в труде, затрачивается определенное количество человеческих мускулов, нервов, мозга и т.д., которое должно быть снова возмещено. Эта усиленная затрата предполагает усиленное возмещение» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.23, стр. 181-182). Для того, чтобы привести в действие свои естественные органы, человек должен придать им движение. Для того, чтобы придать движение своим естественным органам он, его тело должно обладать определенным количеством энергии, ибо энергия есть мера движения. Следовательно в процессе своей жизнедеятельности человек посредством труда сначала расходует свою энергию (не всю, а определенную часть), которая со временем вновь должна быть восстановлена во избежание гибели от недостатка израсходованной энергии. Сделать это он может одним существенным способом: употребив вовнутрь (самостоятельно или нет - другой вопрос) воду и пищу в соответствующих пропорциях. Чем больше и лучше трудится человек, тем больше и лучше он должен питаться, одеваться и т.д., т.е. жить в соответствии с количеством и качеством затраченной энергии. Иначе говоря, человек в течение определенного времени должен потребить столько энергии и такого качества, сколько и как он израсходовал её. Организму человека, полагаю и не только человека, одинаково опасен и недо-

146

статок и избыток энергии, необходимой ему для обеспечения своих ежедневных метаболических потребностей. Осознавая это, всё больше людей, зайдя в продуктовый магазин, акцентируют своё внимание не только на стоимость или упаковку товара, но и на его энергетическую ценность, на содержание в нём углеводов, жиров, белков, минеральных солей, клетчатки и витаминов во избежание как недоедания (недополучения энергии), так и переедания (получения энергии в избыточном количестве). Ужасна смерть от голода; нелепа смерть от переедания. Калорийность нынче стала одним из основных критериев при выборе человеком продуктов питания, хотя ещё более ста лет назад физиологи уже умели определять тепловую трату живого организма и по ней делать расчёт, каким по калорийности должен быть пищевой рацион. Первым, кто измерил тепловой баланс не только у животных, но и у человека, был В.В. Пашутин, в 1890 году.

К примеру, министерство здравоохранения и социального обеспечения Англии в 1969 году рекомендовало следующие суточные нормы потребления энергии для мужчин и женщин в зависимости от возраста и активности (см. таб. № 1).

Таблица № 1

Пол, возраст

Образ жизни

Масса тела (кг)

Энергия (ккал)

Мужчины 18-35 лет

сидячий

умеренно-активный очень активный

2700

3000

3600

Мужчины 35-65 лет

сидячий

умеренно-активный

очень активный

2600

2900

3600

Женщины 18-55 лет

большинство занятий

очень активный

2200

2500

147

Данные таб. № I приведены (выборочно) из «Н.Грин, У.Стаут, Д.Тейлор, Биология». В З-х томах. - М.: Мир, 1993, т.2, стр.20.

Выше было сказано, что в процессе труда человек расходует свою рабочую силу и на её восстановление ему требуется потребить определенное количество жизненных средств, в числе которых вода и пища стоят на первом месте. Маркс и Энгельс, дойдя до этого места в изучении труда, не пошли дальше, остановились, поскольку тогда на очереди дня стояли другие вопросы и они активно решали их, не обращая внимания на «самый труд», не стремясь выявить его сущность и происхождение. Оставалось же всего ничего. Стоило бы им сделать один шаг, и они бы без труда обнаружили, что миллионы людей на Земле живут, не расходуя рабочую силу в принятом и поныне понимании и не переставая потреблять при этом определенные количества жизненных средств, в числе которых вода и пища стоят на первом месте. Иными словами, миллионы людей - инвалиды, старики, дети и т.д., не занимаясь трудовой деятельностью в принятом и поныне понимании, продолжают изо дня в день потреблять определенное количество жизненных средств, в числе которых вода и пища стоят на первом месте. В итоге складывается парадоксальная ситуация: нет процесса труда в принятом и поныне понимании, нет затраты рабочей силы в принятом и поныне понимании, но зато налицо усиленное возмещение. Только вот чего? Ну, конечно же, рабочей силы как способности человека к труду. Парадокс сложился из-за понимания труда как целесообразной деятельности, свойственной исключительно человеку, в процессе которой он опосредует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой, осваивает элементы природы в той или иной форме, создаёт потребительные стоимости и т.д. Лишь понимание труда как процесса расходования и потребления энергии, вечного естественного условия жизнедеятельности живого организма независимо от какой бы то ни было формы жизни даёт ответы на множе-

148

ство кажущихся ныне неразрешимыми вопросов. К примеру, потому и потребляют жизненные средства миллионы нетрудоспособных (в старом понимании труда) людей, что они вынуждены возместить затраченную энергию в процессе труда в новом понимании.

Процесс труда совершается там и тогда, где и когда совершается процесс расходования и потребления энергии. Продукты труда создаются человеком в процессе расходования и потребления им энергии. Если теперь абстрагироваться от стоимости и потребительной стоимости продуктов труда и рассмотреть, что же осталось от них, то окажется, что они представляют собой выражения того, что в их производстве затрачена человеческая энергия, что в них накоплена человеческая энергия. Человек расходует и потребляет энергию не только при изготовлении или использовании продуктов труда. Вся его жизнедеятельность основана, состоит из процесса расходования и потребления энергии. Что бы он ни делал: спал, сидел, ел, пил, изготавливал орудия труда и т.д. - он всякий раз расходует и потребляет энергию. Само его существование, одно то, что он живое существо, изначально предполагает необходимость расходования и потребления энергии. Во избежание гибели, разрушения своего организма человек постоянно должен проявлять определенную степень активности, ниже и выше которой он перестает быть живым существом. Труд начинается не с использования и не с изготовления орудий труда, а с процесса расходования и потребления энергии организмом. Любая деятельность живого организма, будучи объективно связана с процессом расходования и потребления энергии, есть труд. Посредством расходования и потребления энергии человек в определенных, свойственных ему пределах опосредует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и остальной природой. Поскольку труд, как было установлено выше, есть процесс расходования и потребления энергии, постольку он одинаково общ и форме жизни заключенного под стражу, и форме жизни неподвижного боль-

149

ного в состоянии паралича или комы, и форме жизни сливок и отбросов общества, и форме жизни рабочего и т.д.

Смысл и назначение всевозможных развлечений трудоспособных (в старом понимании, пока ограничимся этим) людей, не занятых ни материальным, ни духовным производством, в том и состоит, чтобы посредством физических или умственных упражнений усилить активность своей жизнедеятельности, поднять жизненный тонус дряхлеющего от безделья организма. В условиях отношения господства и подчинения в обществе одни люди бегают, прыгают и т.д. от безделья, скуки ради, другие в это же время орудуют лопатой, сохой и т.д., изнемогая от бремени невольного труда. Первые озабочены праздным времяпрепровождением за себя и за вторых, вторые - поиском средств пропитания и других жизненных благ для себя и для первых. Такое возможно и действительно имеет место только у людей, гордо именующих себя разумными. Среди других животных подобное не наблюдается. Например в сообществе медоносной пчелы, где категория бездельников называется трутнями, эти самые трутни проводят большую часть своей жизни ничего не делая с общего согласия остальных членов данного сообщества. Взамен бесплатного проживания и питания от трутня требуется одно, а именно, оплодотворение пчелы-матки. Цена - жизнь трутня, поскольку, спарившись с маткой, он вскоре после этого умирает. Тот из них (трутней), кто не отрабатывает свой хлеб, т.е. не спаривается с маткой продолжительное время, вне зависимости от причины изгоняется из гнезда. О пожизненном обеспечении трутня всеми благами без всякой отдачи, тем более с правом наследования праздного образа жизни не может быть и речи. Бесполезного трутня не поддержит ни одно сообщество животных, кроме человека разумного. Только человек разумный готов по гроб жизни кормить и поить другого человека разумного лишь только потому, что последний, например, родился в барских пеленках, а он сам, т.е. первый, родился в холуйских пеленках.

150

Знание сущности труда как процесса расходования и потребления энергии, как вечного, естественного условия жизнедеятельности любого живого организма вкупе со знанием количества и качества жизненных средств, необходимых (заработанных им) для продолжения нормальной жизнедеятельности кладет конец практике начисления заработной платы с потолка, за красивые глазки и т.д., способствует научному решению давнего спора между покупателем и продавцом рабочей силы. Впрочем, при желании сторон или даже одной из сторон (было бы всячески правильно, а главное безболезненно для общества, если бы этой стороной выступил покупатель рабочей силы) вопрос о стоимости рабочей силы мог бы быть решен, исчерпан благодаря формуле Маркса, позволяющей вычислить стоимость среднего количества товаров, необходимых ежедневно для нормальной жизнедеятельности среднего человека. «Если масса товаров, ежедневно необходимых для производства рабочей силы, = А, масса товаров, требуемых ежедневно, = В, требуемых каждую четверть года, = С и т.д., то ежедневное среднее количество этих товаров = (365А+52В+4С+ и т.д.) / 365» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.23, стр. 183), - писал Маркс. Понятно, что с добавлением среднегодовой стоимости услуг в данную формулу, среднедневная стоимость рабочей силы человека будет гораздо точнее. Покупатель рабочей силы категорически не согласен платить продавцу рабочей силы научно обоснованную стоимость рабочей силы. Он понимает, что, бездельничая, ему неоткуда будет брать жизненные средства на восстановление своей энергии. Не желая своими усилиями обеспечить себя продуктами питания, одеждой, жильем и т.д., он - покупатель рабочей силы - делает всевозможное, чтобы расход энергии эксплуатируемого им человека был как можно выше потребляемой энергии, ибо разницу он присваивает себе и этим живет. К тому же покупатель рабочей силы имеет детей, жену и т.д. и все они также живут за счёт недополученной энергии продавца рабочей силы.

151

За примерами далеко ходить не надо. Теперь и в России, с 1991 года вставшей на капиталистический путь развития, законодательно закреплено право новоявленных покупателей рабочей силы, именуемых «новыми русскими», открыто потреблять энергию «старых русских», т.е. эксплуатируемой части населения страны. Так величина минимальной заработной платы на 01.10.97 года составляет 83490 рублей в месяц или 2783 руб. в день, тогда как стоимость одной -булки черного хлеба весом 0,8 кг равняется 3100 рублей. Практически выходит, что дневной заработной платы за не менее восьмичасового труда не хватает на одну булку хлеба. Для семьи из трех человек, в которой работает один муж, а жена сидит дома с маленьким ребенком это равнозначно смерти. На эту зарплату не то что троим, одному и то жить нельзя. В пересчёте на энергетическую ценность получается: 230 ккал в 100 г черного хлеба умножаем на 800 г = 1840 ккал. Согласно таб. № 1, приведенной выше, этой энергии не хватает не то что на сидячий, но и даже лежачий образ жизни. В ещё худшем положении оказались пенсионеры России с законодательно установленной пенсией в 69575 рублей на 01.10.97 года. Их ситуация усугубляется ещё и тем, что они в отличие от молодых, т.е. людей допенсионного возраста, зачастую лишены возможности, хотя бы по состоянию здоровья, подрабатывать на стороне. К тому же этому препятствует и конкуренция со стороны, например, кормильца мужчины, мужа и отца, получающего на семью из 3-х человек 83490 рублей в месяц, а потому готового взяться за любую мало-мальски оплачиваемую работу. Вместе с тем покупатель рабочей силы вроде Ельцина, Чубайса и других «новых русских» за каких-то 7-8 лет сколотили капитал - сгусток неоплаченной энергии миллионов продавцов рабочей силы - в несколько миллиардов рублей. Стоит ли после этого удивляться, что с переходом России на капиталистический путь развития в стране неуклонно растет смертность среди продавцов рабочей силы, что страна ежегодно недосчитывается около миллиона жизней продавцов рабочей силы

152

в результате прекращения жизнедеятельности их организма от нехватки жизненных средств для восстановления своей рабочей силы, израсходованной на жизнедеятельность покупателя рабочей силы, для восстановления своей энергии, присвоенной, а попросту говоря, украденной эксплуататором.

Каких-то 50 тыс. лет назад (я отталкиваюсь от «общепризнанной» даты появления человека на исторической арене, будучи лично несогласным с этим - почему, об этом в другой главе) на Земле не было ни магазинов, ни покупателей, ни продавцов рабочей силы, и чтобы хоть как-то восстановить утраченную энергию, человек той поры не продавал свою рабочую силу и не ходил в магазин для покупки продуктов питания, жизненных средств. Он добывал воду и пищу точно так же, как и другие животные. Используемые им при этом орудия труда - палка, камень и др., имеют отношение к труду лишь постольку, поскольку, во-первых, являются мерилом развития его рабочей силы, а, во-вторых, показателем тех общественных отношений, при которых совершался процесс труда. Не это ли имея в виду, Маркс писал: «Такую же важность, какую строение останков костей имеет для изучения организации исчезнувших животных видов, останки средств труда имеют для изучения исчезнувших общественно-экономических формаций. Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда. Средства труда не только мерило развития человеческой рабочей силы, но и показатель тех общественных отношений, при которых совершается труд» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 23, стр. 191). Конечно, нет, но теперь надо иметь в виду именно это: использование и изготовление орудий труда не есть «самый труд», а представляют собой разновидности труда, коих большое множество.

Человек и другие животные различаются между собой не тем, трудятся или нет, а тем, как они трудятся.

Любопытные сведения на сей счёт приводит Фридман:

153

«Известный американский приматолог и антрополог Уильям Мак Грю, много лет изучавший поведение обезьян, произвел недавно (1987 г.) очень интересное сопоставление изготовления и использования орудий для добывания пищи у вымерших в прошлом веке племен аборигенов Тасмании и шимпанзе Танзании. Автор использовал классификацию технологии по Освальту. Считалось прежде само собой разумеющимся, что шимпанзе несопоставимы даже с первобытными людьми в подобной сфере. Действительно, выявлены важнейшие различия: только орудия человека состояли из более чем двух компонентов, и только они изготавливались с помощью других орудий. Однако, однако... «Результаты демонстрируют удивительное сходство в наборе орудий, сырье для изготовленных орудий в сравнении с уже готовыми, в степени сложности, виде добычи и т.д.» (Мак Грю, 1987).

Автор обнаружил множество параллелей. Соотношение искусственных орудий (артефактов) и естественных (не требующих для использования предварительной обработки - натурфактов) было у людей и обезьян почти одинаковым -10:3и10:2. Орудия базировались на одном и том же сырье: дерево, камни, палки, кустарники. Люди и обезьяны пытались «перехитрить» добычу - у человека это было прикрытие, у шимпанзе -насест. Но только люди пользовались огнём, только у них встречались завязанные узлы и прикреплённые приманки, все артефакты шимпанзе приготовлялись с помощью рук и зубов, тогда как у людей - преимущественно (но не все) с помощью других орудий. Орудия шимпанзе не имели сцеплений, не состояли из соединительных форм, т.е. более чем из одной «техноединицы».

Мак Грю приходит к выводу, что, несмотря на более сложную экологию добывания средств у тасманийцев по сравнению с антропоидами, разрыв между технологией тех и других не столь велик, а главное - определяется не филогенезом, а культурой. Учитывая всё, что известно о шимпанзе в неволе, учёный делает заключение: «Они способны сделать и использовать все

154

средства материальной культуры тасманийцев и пользоваться производством путём соединения». Во всяком случае, считает автор, теперь уже нельзя понять происхождение культуры без обращения к антропоидам, равно как приматологи не поймут использование орудий шимпанзе без информации о народностях, добывающих себе пищу охотой.

Созвучно этому и мнение Б. Бека, который, анализируя многочисленные факты использования и изготовления орудий шимпанзе, считает, что не было качественных различий в этих действиях гоминоидов до тех пор, пока в отличие от высших обезьян предок человека стал применять орудия на основе иной энергии, чем образующаяся только из процессов собственного метаболизма и силы тяжести» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян. (Занимательная приматология).- 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 198-199).

В какой бы форме ни выражалась и какими бы средствами производства ни осуществлялась деятельность человека, она качественно ничем не отличается от деятельности других животных. Форма деятельности иная, способ деятельности иной, а сущность одинакова: и человек и любое другое животное осуществляют свою жизнедеятельность, расходуя и потребляя энергию в пределах, свойственных своему организму. Не только человек и другие животные, а любой живой организм вообще не может осуществлять свою жизнедеятельность без расходования и потребления определенного количества энергии.

Первоисточником энергии на Земле, как известно, служит Солнце, незначительная часть энергии которого поглощается экосферой Земли. Будучи одним из биологических компонентов экосферы, человек связан общностью энергии с другими живыми организмами, участвующими в круговороте превращений энергии на Земле. Например, для жизни растений нужна энергия Солнца, для жизни травоядных животных нужна энергия растений, для жизни плотоядных животных нужна энергия травоядных животных,

155

для жизни всеядных животных нужна энергия и растений и животных. После ряда превращений энергия вновь возвращается в неживой мир либо в качестве продуктов жизнедеятельности, либо после гибели и разрушения живого организма. Отмечу: речь идёт не о минеральных элементах, без которых была бы невозможна сама жизнь, а о жизнедеятельности живого организма как носителя и преобразователя энергии, где человек достиг относительно высшего совершенства. Таким образом, трудится не только человек, не только весь остальной животный мир, а трудится вся живая природа.

Но объекты неживой природы также являются носителями и преобразователями энергии, откуда вовсе не следует, что и они тоже трудятся, ибо их «жизнедеятельность» основана на потреблении и расходовании энергии. При этом процесс потребления и расходования энергии в неживой природе целиком и полностью зависит от внешней среды, тогда как процесс расходования и потребления энергии в живой природе целиком и полностью (при прочих равных условиях) зависит от внутренней среды объекта, т.е. от деятельности самого живого организма. Скажем камень, лежащий на земле, за всё время своего существования потребляет и расходует энергию благодаря факту своего присутствия. Другое дело дерево, которое, чтобы быть в числе живых объектов материального мира, изначально и до конца дней своих, пока тому способствует её внутренняя среда, дабы не отойти в мир иной, т.е. в неживой мир, объективно должно регулярно расходовать и потреблять энергию для роста и развития своего организма.

10. Связь обществоведения с естествознанием в вопросе о труде. Принципиальная ошибка Эйнштейна

Любой объект материального мира можно рассматривать как определенную систему, обладающую энергией. Изменение энергии в системе происходит под

156

действием внутренних (собственных) или внешних (посторонних) сил. Исходя из этого всякий живой организм (включая человека) изначально обладает определенным количеством энергии, величина которой изменяется в процессе его жизнедеятельности в свойственных ему, данному организму, количественных пределах. Следовательно, человек и любое другое животное (ограничимся здесь животными), расходуя и потребляя энергию, изменяет энергию своего тела. Человек, перетаскивающий (перекладывающий) бревна с одного места на другое, - изменяет свою энергию. Слон, перетаскивающий (перекладывающий) бревна с одного места на другое (вне зависимости от того, добровольно он это делает или по понуждению со стороны человека), также изменяет энергию своего тела. Философ, наблюдающий за деятельностью того и другого, относительно человека скорее скажет трудится, чем работает, тогда как относительно слона скорее скажет работает, чем трудится. Впрочем, среди отечественных учёных-обществоведов нет единства и в отношении деятельности человека, взятого отдельно от других животных. Отдав много сил в борьбе за «восстановление живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека», они охотно пользуются понятием работа. Не думаю, чтобы кто-нибудь из них сказал «иду на труд» или «иду на практику», «устроюсь на труд» или «устроюсь на практику». Разумеется, что любой из них скажет «иду на работу», «устроюсь на работу». В одном месте они говорят «... в работе Маркса и Энгельса...», в другом - «... Маркс и Энгельс в своём труде...» и т.д.

Иначе обстоит дело в стане учёных естествознания. Например для физика совершенно безразлично, кто или что перетаскивает (перекладывает) бревно с одного места на другое. Будь это человек, слон, ветер и т.д., ему всё едино, поскольку в естествознании всё, что изменяет энергию, совершает работу. Правда, в термодинамике выделяется ещё один способ изменения энергии - теплообмен. С моей точки зрения, теплообмен представляет собой частный случай работы, а потому

157

его выделение в отдельный способ изменения энергии не обосновано. Способ этот один-единственный: изменение энергии любой системы осуществляется под действием либо внутренних (собственных), либо внешних (посторонних) сил, т.е. в процессе совершения ими -этими силами - работы. Естествознание рассматривает любой объект материального мира как физическое тело, и в этом качестве деятельность человека ничем не отличается от деятельности других объектов, ибо все они подчиняются одним и тем же законам природы. Поэтому формулы, по которым вычисляется количество проделанной или проделываемой, совершенной или совершаемой, а также, или необходимой работы для изменения энергии системы, одинаковы для живого и неживого мира. Законы природы лишены идеологических, политических и других ограничений общественного характера. Зато не лишены этих ограничений люди, изучающие законы природы. Вероятно поэтому учёные естествознания наряду с единицей «лошадиная сила» (1 лош. сила = 75 кгс м/с) не смогли вывести единицу рабочей силы. Вот и получилось, что обществоведы, говоря о труде, оперируют рабочей силой, естествоведы, говоря о работе, вплоть до начала 80-х годов оперировали лошадиной силой (в настоящее время лошадиная сила переделана в ватт (Вт), т.е. единицей измерения быстроты совершения работы является один ватт; соответственно изменилась и единица работы 1 Вт. с = 1 Джоуль). В то время как первые глубокомысленно рассуждают о труде производительном, эффективном, полезном и т.д., вторые успешно вычисляют количество и качество проделанной работы.

В таком случае, если и человек и ветер совершают работу, то справедливо возникает вопрос: есть ли разница между работой объекта живой природы и работой объекта неживой природы? Да есть, и она состоит в способе преобразования энергии. Объекты живого мира, ведя отсчёт своему существованию от первого молекулярного сообщества молекул, образовавшегося более 3 миллиардов лет назад с до сих пор неустанов-

158

ленными функциями и соединениями, преобразуют энергию, расходуя собственную энергию для потребления и создания жизненных средств, т.е. удовлетворения своих потребностей, необходимых для поддержания жизнедеятельности своего организма, и только потом потребляют энергию, содержащуюся в жизненных средствах путём их потребления. Живой организм по существу представляет собой стационарную, устойчивую систему. Именно способность живого организма сохранять стабильное состояние в непрерывно меняющихся условиях окружающей среды и обусловливает его существование. Постоянство внутренней (собственной) среды живого организма состоит в поддержании им в себе определенной необходимой ему концентрации химических веществ и интенсивности течения физиологических процессов. Достигается им это путём приобретения жизненных средств в качестве сырья для своего роста и развития, за счёт расходования и потребления энергии. По-своему близки были к пониманию вышесказанного основоположники марксизма. «Жизнь, - писал Энгельс в «Анти-Дюринге», - есть способ существования белковых тел, и этот способ существования состоит по своему существу в постоянном самообновлении химических составных частей этих тел» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 20, стр. 82). Чтобы жить, надо трудиться. Объект неживой природы лишен потребности и, следовательно, способности контролировать, регулировать свою внутреннюю среду, а потому целиком подвержен влиянию энергии окружающей среды. Чем больше энергия окружающей среды и чем больше её влияние на объект неживой природы, тем больше его энергия, и наоборот. Таким образом объект живой природы изначально преобразует энергию, расходуя и потребляя энергию, тогда как объект неживой природы преобразует энергию, потребляя и расходуя энергию. Применительно к труду это означает, что объект живой природы изначально совершает положительную работу, тогда как объект неживой природы изначально совершает отрицательную работу.

159

По-своему близки к пониманию наличия энергии у живых организмов учёные физики вслед за Эйнштейном, выведшим формулу взаимосвязи энергии (Е) и массы тела (м) через квадрат скорости света (С²) Е=м.с² - считающие, что любой объект, масса которого м, имеет полную энергию Е, подразумевая под любым объектом объект неживой природы. Должно быть они «забыли», что и объекты живого мира тоже состоят из атомов, а, следовательно, электронов, протонов, нейтронов и других элементарных частиц. Но дело даже не в этом, а в неправомерности разговоров о полной энергии объекта без учёта её верхней и нижней величины. Независимо от способа преобразования энергии объектом всегда и везде сей процесс протекает в рамках определенной энергетической границы, в пределах которой он не меняет свои химические свойства. В качестве примера можно взять экспериментальное обнаружение потребления и расходования энергии парами ртути. Было установлено, что увеличение энергии паров ртути на 4,9 вольта пары ртути начинают излучать, что означает переход возбужденных атомов ртути из высшего в низшее энергетическое состояние. Оказалось, что атомы ртути, как, впрочем, и атомы других химических элементов, могут получать строго определенное количество энергии. Откуда был сделан однобокий вывод о дискретности поглощения и испускания энергии атомами. Полагаю, дело обстоит иначе, о чём свидетельствует ртутный столбик градусника, нагревающийся и остывающий постепенно, а не дискретно. Дискретная энергия, о которой говорят учёные физики есть не что иное, как энергия перевода объекта в новую форму, в новое состояние. Если энергия, полученная или расходуемая атомом любого химического элемента, не превышает верхний или нижний предел его энергетического состояния, то речь может идти только о становлении изотопа данного химического элемента. В противном случае химический элемент теряет свои химические свойства, т.е. меняет не только форму, но и содержание. Это, во-первых.

160

Во-вторых, недоосознание того, что все объекты неживой природы потребляют и расходуют энергию, мешает учёным физикам понять причину относительной стабильности и устойчивости атома. Их совершенно строгие расчёты, основанные на механике Ньютона и электродинамике Максвелла сводятся к тому, что электрон за ничтожно малое время (порядка Ю-⁸ сек.) должен упасть на ядро и атом должен прекратить своё существование. А всё потому, что расчёт делается без учёта потребляемой электроном энергии. При таком подходе жизнедеятельность, например, человека будет равняться в среднем не 50-60 лет, а 5-6 дням, ибо таков в среднем его ресурс жизни без воды. Без воздуха - он ещё короче.

Отдельно хочу сказать несколько слов о формуле Эйнштейна, приведенной чуть выше, а точнее о С². Согласно современным представлениям о скорости света она является предельно возможной величиной распространения взаимодействий в природе. Так сказано во втором постулате Эйнштейна. При этом как сам создатель теории относительности, так и вслед за ним другие учёные естествознания в своих математических преобразованиях вовсю используют скорость света в квадрате (С²). Более того, опираясь на известное в математике разложение

(для всех /Х/<1), они оперируют высшими степенями скорости света: С⁴, С⁶, С⁸ и т.д. Это абсолютно неправильное решение. Нельзя утверждать о невозможности распространения взаимодействий в природе больше скорости света (С=3-10⁸ м/с) и одновременно делать те или иные фундаментальные (научные) выводы, основываясь на формулах, полученных с использованием не существующих в природе величин: С²... и т.д. Чего нет, того не может и

не должно быть. А раз так, то Е=МхС² = 0, а М = Е / С²вообще не имеет смысла, поскольку на ноль делить нельзя. Таким образом, для начала необходимо пересмотреть все выводы, сделанные с использованием величин, превышающих скорость света.

161

Из всего сказанного выше о труде необходимо сделать вывод, уяснение которого облегчит читателю правильное понимание содержания следующих глав. Вывод этот таков: труд возникает исторически в процессе становления живого мира как специфический способ удовлетворения жизненных потребностей представителей живого мира; труд есть процесс расходования и потребления энергии, всеобщее необходимое условие обмена энергии между живым организмом и остальной природой, вечное естественное условие жизнедеятельности живого организма независимое от какой бы то ни было формы жизни. Труд был до человека, есть при человеке и будет после человека. Следовательно, можно не в известном смысле, как думали Маркс и Энгельс, а можно и нужно в прямом смысле сказать:

труд создал самого человека.

162

III. СУЩНОСТЬ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ СОЗНАНИЯ И ЯЗЫКА

1. Из истории познания сознания и языка отечественными учёными-обществоведами

Генезис сознания и генезис языка являются очередными камнями преткновения отечественных учёных-обществоведов в познании антропо-социогенеза. Как и по вопросу о труде их знания о языке и сознание не выходят за пределы мыслей основоположников марксизма (в особенности черновых мыслей), если не сказать состоят из них. Постольку, поскольку с черновой подачи Маркса и Энгельса сознание и язык мыслятся отечественными учёными-обществоведами совместно, предварительно, читатель, рассмотрим высказывания последних о сознании и языке, после чего приступим к анализу сознания и языка в отдельности.

По мнению авторов «Введения в философию»: «Возникновение и развитие сознания как социально-культурного явления, специфически человеческой формы отражения неразрывно связано с возникновением и развитием языка как материального носителя, воплощения норм сознания. «На духе, - пишут К.Маркс и Ф.Энгельс, - с самого начала лежит проклятие - быть «отягощенным» материей, которая выступает здесь в виде движущихся слоев воздуха, звуков - словом, в виде языка. Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого действительное сознание...» (К.Маркс, Ф.Энгельс. Изб. соч. в 9-ти томах. Т. 2, стр. 27 - т.е. данная цитата из черновика Маркса и Энгельса «Немецкая идеология» - В.К.). Только будучи выражено в языке,

163

коллективно вырабатываемое сознание выступает как некая социальная реальность» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я.-М.: Политиздат, 1989 г., стр. 307).

Стало быть, во-первых, возникновение и развитие сознания неразрывно связано с возникновением и развитием языка. Во-вторых, язык так же древен, как и сознание. В-третьих, сознание как социально-культурное явление есть специфически человеческая форма отражения. В-четвертых, сознание выступает как некоторая социальная реальность только будучи выражено в языке. Ну прямо-таки в духе философа Андреева: сознание невозможно без языка, а язык - без социального субъекта; сознание и язык составляют единую систему, формирование которой проходит свои закономерные этапы. Что касается мнения самого философа Андреева по вопросу о сознании и языке, то оно не отличается оригинальностью.

«В процессе формирования материалистического понимания истории, - говорит философ Андреев, - К. Маркс и Ф. Энгельс подчеркивали, что сознание, будучи эволюционно связанным с психикой животных, отнюдь не является некой «добавкой», «приставкой», «пристройкой» к последней. Сознание - не абстрактная рефлексия одиночки, не безличная всепроникающая психическая энергия, не абсолютная идея и не проявление мирового разума, а прежде всего общественный феномен, новое качество человека, приобретенное в процессе становления труда. Сознание есть высшая, социальная система ориентации живых существ в окружающей среде, связанная не только с отражением, но и с творческим преобразованием мира. Недаром К.Маркс специально отмечал сознательность как родовой признак человека (см. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20, с. 34-35, 357, 490, 510; см. Там же. Т. 42, стр. 93)...

Предыстория сознания уходит корнями в объективный процесс усложнения структуры высшей нервной деятельности, отчетливо прослеживающийся в недрах животного мира. Характерно, что выяснение объективных закономерностей складывания психофизиоло-

164

гических предпосылок сознания и характера трансформации их в ходе антропогенеза классики марксизма-ленинизма считали одним из важнейших факторов формирования и творческого развития последнего. Ф.Энгельс, в частности, особо подчеркивал значение мировоззренческого аспекта теории Дарвина, поскольку в ней, по его словам, «дана основа для предыстории человеческого духа, для прослеживания различных ступеней его развития... А без этой предыстории существование мыслящего человеческого мозга остаётся чудом» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20, стр. 512)…

Ф.Энгельс признавал, что «нам общи с животными все виды рассудочной деятельности...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20, с. 537). Ведь животные и люди отражают один и тот же материальный мир с помощью материального (физиологического) органа - мозга и рецепторов, контролируемых центральной нервной системой. Их различие обнаруживается и в предметах и в способах отражения. Но главное - в другом. Психика животных выступает динамичным посредником между физиологическими потребностями, обеспечивающими выживание вида, и экологической нишей его обитания. Психика человека (сознание) есть своего рода посредник посредников (сигналов, знаков, значений) между видовыми биологическими (плюс духовными) потребностями и внешним природным (плюс социальным) миром. Опережающее отражение действительности, свойственное позвоночным, в ходе гомидно-сапиентной эволюции само постепенно становится предметом отражения, активная избирательность, информационная емкость и конструктивно-деятельный характер которого качественно изменяется. Психика становится общественной, т.е. сознанием...

В «готовом» обществе мышление и речь теснейшим образом слиты друг с другом, а потому эти понятия зачастую используются как синонимы...

Мышление и речь сливаются и в основном совпадают в рамках речевой мыслительной деятельности психически здоровых зрелых людей. Но сам этот синтез есть результат длительного, наполненного противоре-

165

чиями эволюционного процесса... Именно формирование труда как деятельности - и орудийно-предметной (преобразование природы), и знаково-коммуникативной (преобразование поведения друг друга) - было фундаментом их последующей конвергенции, в результате чего звук как сигнал преобразовывался в слово как «посредник» в общении, а затем как «заместитель» реальных вещей, процессов, закономерностей» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 138-139, 140, 148, 196, 196-197).

Философ Андреев и здесь остаётся верен себе, придерживаясь сказанного Марксом и Энгельсом где бы то ни было, когда бы то ни было, о чём бы то ни было и зачем бы то ни было. Раньше человека с такими умственными способностями называли мудрецом, теперь вот философом, хотя философией тут и не пахнет. Потому и получается, что сознание, будучи эволюционно связанным с психикой животных, отнюдь не .является некой «добавкой», «приставкой», «пристройкой»; что несмотря на то, что сознание отнюдь не является некой «добавкой», «приставкой», «пристройкой» к психике животных - предыстория сознания уходит корнями в объективный процесс усложнения структуры высшей нервной деятельности, отчетливо прослеживающейся в недрах животного мира; что Энгельс, совместно с Марксом, подчеркивая, что сознание отнюдь не является некой «добавкой», «приставкой», «пристройкой» к психике животных, особо подчеркивал значение мировоззренческого аспекта теории Дарвина, поскольку в ней, по его словам, «дана основа для предыстории человеческого духа, для прослеживания различных ступеней его развития... А без этой предыстории существования мыслящего человеческого мозга остаётся чудом»; что несмотря на то, что животные и люди отражают один и тот же материальный мир с помощью одного и того же материального (физиологического) органа, точнее говоря, одних и тех же материальных (физиологических) органов - мозга и рецепторов, контролируемых центральной нервной

166

системой, - их (видов рассудочной деятельности) различие обнаруживается и в предметах и в способах отражения; что, оказывается, главное - в другом: понятия физиологические потребности и экономическая ниша не соответствуют понятиям биологические потребности и внешний природный мир соответственно; что несмотря на то, что сознание отнюдь не является некой «добавкой», «приставкой», «пристройкой» к психике животных, она - психика животных - становится (без всякой «добавки», «приставки», «пристройки», иначе говоря, без всякого развития) общественной, т.е. сознанием и т.д. и т.п. Сплошное недоразумение.

Не отстают от своих коллег и авторы «Основных идей и принципов философии»:

«Сознание, - вторят они предыдущим оракулам, - результат длительного развития человеческого общества. Элементы психической и сознательной деятельности имеются уже у высших, особенно стадных, животных, использующих звуковую сигнализацию и жесты для обмена информацией, но настоящее человеческое сознание появляется не как простое продолжение и усложнение психической деятельности этих животных, а вследствие глубоких принципиальных изменений. Основой этих изменений явился труд...

...Таким образом, коллективный труд требовал образования мышления и языка, возникновение и развитие которых неотделимы друг от друга...

Таким образом сознание со всеми его атрибутами (ощущениями, мышлением, логикой и т.д.), возникшее в процессе чрезвычайно длительного превращения стада животных в человеческое общество и порождённое, как и язык, общественной трудовой деятельностью, представляет собой (как и язык) явление специфически общественное» (Философия. Основные идеи и принципы. Попул. очерк/Под общ. ред. А.И.Ракитова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1990, стр. .76, 79, 81).

Полагаю, читатель без труда обнаружил в сказанном авторами «Основных идей и принципов филосо-

167

фии» некоторые изъяны, на которые было указано выше. Вместе с тем здесь содержится, по крайней мере, один изъян, о котором не было сказано выше: «Сознание - результат длительного развития человеческого общества». Выходит человеческое общество первично, а сознание вторично. Только так нужно понимать -«Сознание - результат длительного развития человеческого общества». Стало быть человеческое общество существовало до появления сознания, т.е. люди жили в этом обществе, не имея сознания, и лишь в результате их длительного развития у них появилось сознание. Исходя же из утверждения о том, что основой глубоких и принципиальных изменений психической деятельности животных в настоящее человеческое сознание явился труд, однозначно следует наличие труда в обществе людей, не имеющих сознание. Таким образом человеческое общество и труд, по мнению авторов «Основных идей и принципов философии», существовали задолго до появления сознания, поскольку сознание есть результат длительного развития человеческого общества в процессе трудовой деятельности. Содержание последнего абзаца окончательно наводит на мысль о написании его людьми из досознательного периода. Стоит заменить процесс чрезвычайно длительного превращения стада животных в человеческое общество на процесс чрезвычайно длительного превращения сырой воды в кипяченую, дабы избавиться от пресса идеологических, религиозных и т.д. наслоений, как тайное станет явным. В итоге сей абзац примет вид: таким образом кипение со всеми его атрибутами (градус, давление и т.д.), возникшее в процессе чрезвычайно длительного превращения сырой воды в кипяченую воду и порождённое, как и пузырьки пара, под действием высокой температуры, представляет собой (как и пузырьки пара) явление специфически природное. Температура кипения воды при нормальном давлении +100°С. С учётом чрезвычайной длительности процесса превращения сырой воды в кипяченую воду гипотетически можно предположить, что он начался с абсолютного нуля, т.е. с температуры -273,15°С. Во-

168

избежание разного рода придирок полагаю достаточным для уяснения сути дела начать рассмотрение сего процесса с начальной температуры сырой воды +1°С. Понятно, что при нормальных условиях вода закипит при температуре +100°С и что в течение всего времени чрезвычайно длительного превращения сырой воды в кипяченую воду - сырая вода так и останется сырой водой вплоть до начала кипения. Применительно к «нашим баранам» это означает наличие общественной трудовой деятельности у стада животных в начале процесса их чрезвычайно длительного превращения в человеческое общество. А ведь именно против этого активно выступали и выступают отечественные учёные-обществоведы, в том числе и авторы «Основных идей и принципов философии».

Согласно другому источнику знаний «Сознание - высшая, свойственная лишь человеку форма отражения объективной действительности, способ его отношения к миру и самому себе, опосредованный всеобщими формами общественно-исторической деятельности людей. Сознание представляет собой единство психических процессов, активно участвующих в осмыслении человеком объективного мира и своего собственного бытия. Оно возникает в процессе трудовой деятельности людей и неразрывно связано с языком, который так же древен, как и сознание» (Философский словарь/Под ред. И.Т.Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 416). Не правда ли, знакомая песня, порядком набившая оскомину читателю. Однако это лучше чем: «Возникшее общественное производство обусловило появление сознания и речи, сформировало тело человека» (Там же, стр. 26-27). Не думаю, чтобы читатель пришёл в восторг от мысли авторов «Философского словаря» о том, что вначале возникло общественное производство, потом появились сознание и речь, и в последнюю очередь сформировалось тело человека.

Если к тому же учесть сказанное Алексеевым и Першицем, авторами «Истории первобытного общества» о глубокой трактовке проблемы начала мыш-

169

ния и речи и их дальнейшего развития, содержащихся во многих работах Маркса и Энгельса, особенно в их раннем совместном произведении «Немецкая идеология», - станет ясно как день, откуда черпают свои знания отечественные учёные-обществоведы о генезисе сознания и языка. Их неумение и нежелание критически, философски осмыслить некогда сказанное основоположниками марксизма является тормозом на пути движения общественной мысли, по вопросу о генезисе сознания и языка в том числе. Я бы двумя руками поддержал недавнее намерение правительства Кириенко сократить преподавательский состав высших учебных заведений страны - кажется речь шла о 60 тыс., если не более человек - кабы все они (речь идёт об искомом числе преподавателей вузов, подлежащих сокращению) состояли из числа учёных-обществоведов. Скажу ещё раз: я не против изучения творческого наследия, включая черновики, кого бы то ни было, я против бездоказательного придания сказанному кем бы то ни было из великих мыслителей прошлого статуса истины, особенно вдвойне против, когда речь идёт .о сказанном в черновике. Истинность любого высказывания не зависит от принадлежности к той или иной личности. Истина безотносительна к субъекту. Она определяется соответствием объекту исследования. Всякая истина не может оставаться неизменной, установленной раз и навсегда, будучи доказанной однажды. Каждое новое поколение людей должно вырабатывать свои истины путём как открытия новых истин, так и подтверждения старых истин на базе новых производительных сил и производственных отношений. К большому сожалению, с обращением к творческому наследию основоположников марксизма дело обстоит иначе. Содержащиеся в нём истины механически переносятся отечественными учёными-обществоведами в современность. Там, где эти истины - разумеется, не все, а некоторые - ещё имеют жизненную силу, не противоречат достигнутому уровню развития производительных сил и производственных отношений в обществе, они приносят пользу обществу, способствуя дви-

170

жению общественного развития вперёд. Те истины, которые в настоящее время не имеют жизненную силу, противоречат достигнутому уровню развития производительных сил и производственных отношений в обществе - тормозят движение общественного развития вперёд, способствуют топтанию общества на месте. К числу отживших истин я отношу истины марксизма, относящиеся к понятиям труд, сознание, язык с рассматриваемой нами, читатель, стороны. О труде было сказано в предыдущей главе. В этой главе речь пойдёт о сознании и языке.

2. Сущность и происхождение сознания

2.1. Проявление человеческих представлении и психических функций • специфических, по мнению отечественных учёных-обществоведов, для человека -в жизнедеятельности животных вообще

Авторы «Основных идей и принципов философии» полагают, что: «Эволюция человека насчитывает около пяти миллионов лет, из которых более 95% ушло на формирование первых коллективов с четко выраженными человеческими чертами. По имени французской деревушки Неандерталь, где были найдены останки первых людей, их называют неандертальцами. Неандертальцы, изготавливавшие каменные кинжалы, наконечники копий, костяные орудия, овладели искусственными способами добывания огня. В их среде зародились первобытнообщинные отношения. Дальнейшее совершенствование орудий труда, создание орудий для изготовления орудий, усложнение общественных отношений привело 50-70 тысяч лет назад к возникновению родового строя и значительному развитию искусства. Психика людей этой эпохи уже резко отличается от психики животных. У них появилось сознание» (Философия. Основные идеи и принципы. Попул. очерк/Под общ. ред. А.И.Ракитова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1990 г., стр. 77).

Мягко говоря, странно слышать от философов о том, что «эволюция человека насчитывает около пяти

171

миллионов лет», словно человек существовал около 5 млн. лет назад, а если нет, то словно предыдущая история Земли, Вселенной не имеет к эволюции человека никакого отношения. Если не было человека на Земле около пяти миллионов лет назад (авторы «Основных идей и принципов философии» ушли дальше других в этом вопросе, должно быть, решили перестраховаться на тот случай, если будет обнаружен новый человек, т.е. новое ископаемое животное, умевшее использовать и изготавливать орудия труда), а сказав так, без всякой «задней мысли», авторы «Основных идей и принципов философии» лишь хотели подчеркнуть принадлежность иных форм животных к становлению человека, то спрашивается: почему бы им сразу не начать с эволюции Вселенной или хотя бы с эволюции Земли, в крайнем случае, с эволюции жизни на Земле? Что касается сознания, то здесь более менее всё ясно. По их мнению, сознание появилось 50-70 тысяч лет назад. Поскольку ранее было уже рассмотрено мнение авторов «Основных идей и принципов философии» о «сознании как результате длительного развития человеческого общества и т.д.», а сказать на эту тему они больше ничего не могут, постольку обратимся к другому источнику современной философской мысли.

Предоставим слово авторам «Введения в философию». «Возникновение сознания, - пишут они, - связано, таким образом, прежде всего с формированием культуры на основе практически-преобразовательной деятельности людей, с необходимостью закрепления, фиксации навыков, способов, норм этой деятельности в особых формах отражения. Поскольку эти навыки, способы, нормы специфически человеческой деятельности имеют общественную природу, возникают, осуществляются и воспроизводятся в совместной, коллективной деятельности, поскольку закрепляющие их формы отражения также всегда носят социальный характер, возникают как своеобразные «коллективные представления». Фиксация навыков совместных практических действий, норм поведения всегда предполагает определенное общение людей, их кооперацию. Это

172

общение, кооперация так или иначе входят в содержание человеческих представлений, в которых отражается опыт культуры. Люди в своей индивидуальной психике способны приобщаться к содержанию «коллективных представлений» - сознания постольку, поскольку они реально участвуют в совместной деятельности» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 304-305).

Итак, точка зрения отечественных учёных-обществоведов относительно возникновения сознания вырисовывается достаточно ясно. А что же говорит практика объективно существующего материального мира?

Случай с японскими макаками, обитающими на острове Кошима, пересказанный английским исследователем Дэвидом Мак-Фарлендом и частично упомянутый Фридманом - не оставляет камня на камне от утверждений отечественных учёных-обществоведов. Однако чтобы понять это, требуется выйти за рамки «истинных суждений» основоположников марксизма, привитых отечественными учёными-обществоведами. «Чтобы заставить обезьян держаться на открытом месте, - пишет Мак-Фарленд, - где 'за ними легче было бы наблюдать, экспериментаторы дополняли их меню, разбрасывая по берегу «клубни» батата. Они видели, как 16-месячная самка, по кличке Имо, отмывала в ручье песок с «клубней». Она регулярно проделывала эту операцию, и вскоре ей стали подражать другие обезьяны, особенно её сверстницы. В течение 10 лет эта привычка распространилась почти во всей популяции - за исключением только взрослых особей старше 12 лет и молодняка, не достигшего ещё годовалого возраста. Два года спустя Имо придумала ещё одну операцию по очистке пищи. Экспериментаторы разбросали по берегу зерна злаков, и обезьяны собирали их по одному. Имо же набрала полную горсть смешанных с песком зёрен и бросила всё это в воду. Песок пошел ко дну, а зерна оказалось легко собрать с поверхности воды. Эта новая операция по очистке пищи распространилась среди особей популяции точно так

173

же, как и способ мытья «клубней» батата. Новое поведение прежде всего переняли сверстницы Имо. Матери научились этой операции от молодых обезьян, а взрослые самцы освоили её последними» (Д.Мак-Фар-ленд. Поведение животных: Психобиология, этология и эволюция: Пер. с англ. - М.: Мир, 1988 г., стр. 468).

В деятельности Имо и её сородичей наблюдаются все признаки, связанные с возникновением сознания, на которые указывают отечественные учёные-обществоведы. Формирование культуры на основе практическо-преобразовательной сообщественной (коллективной) деятельности животных есть? Есть. Закрепление, фиксация навыков, способов, норм деятельности в особых формах отражения есть? Есть. Эти навыки, способы, нормы специфически обезьяньей деятельности имеют общественную природу; возникают, осуществляются и воспроизводятся в совместной коллективной деятельности? Да. Закрепляющие их формы отражения также всегда носят социальный характер; возникают как своеобразные «коллективные» представления? Да. Фиксация навыков совместных практических действий, норм поведения Имо и К° предполагает определенное общение, их кооперацию? Да. Это общение, кооперация так или иначе входят в содержание обезьяньих представлений, в которых отражается опыт культуры? Да. Обезьяны в своей индивидуальной психике способны приобщаться к содержанию «коллективных представлений» сознания, поскольку они реально участвуют в совместной деятельности? Да, да, да и ещё раз да. А ведь способности и возможности современных человекообразных (высших) обезьян гораздо больше, чем у макак. Так в чём дело? А дело в том, что одни не могут, другие не хотят мыслить самостоятельно, оттого и следует пассаж за пассажем.

Буквально через несколько строк после утверждения: «Возникновение сознания связано прежде всего с формированием культуры» - авторы «Введения в философию» делают следующее утверждение: «Сознание выступает, таким образом, как условие программирования специфически человеческой коллективной дея-

174

тельности по созиданию и развитию форм культуры» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 305). В одном месте возникновение сознания связано прежде всего с формированием культуры, в другом -сознание выступает условием созидания и развития форм культуры. Читая этакие философские мысли, остаётся разве что только развести руками.

«Нормы и представления сознания, - продолжают вводить очередную порцию чепухи в философию авторы «Введения в философию» (уж не потому ли так называется эта книга?), - носят общественный характер как по своему происхождению, так и по способу функционирования (функция программирования совместного действия, социальная память). Однако работа с этими нормами сознания и в этих нормах соответствующим образом формирует психику, развивает высшие психические функции, специфичные именно для человека, - мышление, память, волю, эмоции» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 306-307). Сказано, словно это-то точно знают авторы «Введения в философию» наверняка. Судя по их «интонации» складывается впечатление, что высшие психические функции, свойственные, специфичные именно для человека, разобраны ими до основания и аккуратненько разложены по полочкам. В таком случае читатель, нам с тобой остаётся насладиться отточенными умственными упражнениями философов. «Заходим» вслед за авторами «Введения в философию» в их творческую мастерскую и находим, что тут «конь ещё не валялся». Ничего, говорим мы с читателем, работа нас не пугает, тем паче, что нам не привыкать чистить авгиевы конюшни, а потому смело берём в руки косу, грабли и другие орудия труда, т.е. в смысле «Философский словарь» и другую научную литературу и приступаем к самостоятельному анализу высших психических функций, специфичных, якобы, для человека.

1. Мышление. Согласно общепринятому мнению: «Мышление - активный процесс отражения объектив-

175

ного мира в понятиях, суждениях, теориях и т.п., связанный с решением тех или иных задач, с обобщением и способами опосредованного познания действительности; высший продукт особым образом образованной материи - мозга... Мышление связано не только с биологической эволюцией, но и с общественным развитием. Мышление возникает в процессе производственной деятельности людей и обеспечивает опосредованное отражение действительности... Мышление существует лишь в связи с трудовой и речевой деятельностью, характерной лишь для человеческого общества... Мышлению свойственны такие процессы, как абстракция, обобщение, анализ и синтез, постановка определенных задач и нахождение путей их решения» (Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 273-274).

Таково общепринятое мнение. Насколько оно верно, можно и нужно выяснить, обратившись к практике объективно существующего материального мира. Но для начала необходимо разобрать несколько явно неверных общепринятых положений. Говорю явно, ибо это связано со сказанным в предыдущей главе о труде. Во-первых, неверно, что «Мышление возникает в процессе производственной деятельности людей». Это следует из того, что, как было сказано выше, производство - неотъемлемая часть жизнедеятельности живого организма, поскольку всё живое в отличие от мертвого добывает необходимые жизненные средства в процессе труда, а не получает их в готовом виде, не ударяя при этом палец о палец. Во-вторых, наверно, что «мышление существует лишь в связи с трудовой и речевой деятельностью, характерной лишь для человеческого общества». Первая часть данного утверждения была рассмотрена нами только что, а потому здесь интерес представляет вторая часть: «мышление существует лишь в связи с речевой деятельностью человека». На сей счёт имеется столько опровержений, что даже не знаю с чего начать. Поэтому, дабы не утомлять понапрасну читателя, ограничусь тем, что укажу

176

на глухонемого, а то и просто немого с рождения, а то и просто потерявшего дар речи в процессе жизнедеятельности по каким-то причинам. И немой с рождения и немой не с рождения человек - для особо придирчивых подчеркну, а именно живущий в обществе - имеет мышление. Не думаю, чтобы кто-либо, будучи в здравом уме, утверждал обратное. Следовательно, существование мышления не зависит от речевой деятельности.

Теперь обратимся к практике объективно существующего материального мира. В опытах В.Кёлера (Келлера) и И.Павлова, проделанных более 80 и 60 лет назад, соответственно, современные человекообразные обезьяны строят вышку, чтобы достать плод, подвешенный высоко под потолком клетки, вольера. Устанавливая ящики (замечу: не один ящик, а несколько ящиков друг на друга), шимпанзе и другие высшие обезьяны довольно быстро обнаруживают необходимость установки в основание последующего ящика, если не большего и не одинакового, то уж не значительно меньшего с ним размера. В случае недостаточного количества ящиков для сооружения вышки необходимой высоты, т.е. достаточной для взятия подвешенного плода, ими используется палка, чтобы дотянуться до вожделенного объекта. В одном из опытов Кёлера шимпанзе должна была достать плод, лежащий вне клетки, с помощью двух бамбуковых палок, не достаточно длинных, чтобы в отдельности годились для этой цели. Палки эти можно было соединить между собой, т.е. друг с другом, и, таким образом, получить одну длинную палку. После ряда безуспешных попыток достать плод с помощью лишь одной палки шимпанзе прекратила это занятие и стала манипулировать палками, в результате чего ей удалось соединить их и тем самым взять плод. Подобного рода примеров постановки и решения задач животными хоть отбавляй. Тогда это действовало удручающе. В это было трудно поверить и это было трудно правильно объяснить по психологическим и идеологическим причинам. Сегодня подобного рода действия животных вызывают разве

177

что только улыбку в зоопарках и цирках, т.е. не представляют особого интереса для науки. Психологи, этологи, физиологи и другие учёные прошли, переросли по-своему этот этап познания, философы и другие учёные ещё не дошли, не доросли до него. Как следствие, первые не помнят что там было, вторые не знают что там есть: а воз и нынче там.

Общепризнана способность голубей образовывать понятия воды, деревьев или людей, опознавая значимый признак на фотографии независимо от формы, например, воду в форме капель, спокойного озера или бурной реки, человека раздетого, одетого. Особенно сильно проступают мыслительные способности современных человекообразных обезьян. Точность классификации объектов, например, четырёхлетней шимпанзе Вики, вплоть до отделения ложек от вилок, т.е. вплоть до классификации однородных объектов по назначению, а не только по форме или другим физическим свойствам - составляет около 80-90%, что соответствует способности человека её возраста. Р.Давенпорт, К.Роджерс и Л.Фирсов в своих опытах обнаружили способность шимпанзе на ощупь определять объекты, даже если он их видел всего один раз, и зрительно узнавать предмет, который раньше лишь ощупывал. В настоящее время приматологами на основе математических опытов с количеством и пропорциями целого подтверждена способность шимпанзе к высшему, ассоциативному мышлению. Так шимпанзе Сара не только правильно дифференцировала различные части яблока или грейпфрута, но и целые объекты до четырёх. С 1984 по 1987 год из опытов А.Руби, Р.Томаса и Д.Румбо стало очевидно, что макак резус, саймири и шимпанзе имеют определенные математические способности.

Вслед за В.Кёлером, Ф.Клинсом, Л.Фирсовым и другими, говоря о наличии мыслительных способностей у шимпанзе, Фридман пишет: «Шимпанзе в строго соответствующей («релевантной») ситуации принимает наиболее адекватное обстановке решение: великолепно пользуется рычагом, ключом, отверткой, пал-

178

кой, камнем и другими предметами, ищет и находит их, если они не лежат под рукой, никак не обозначая (хочется сказать «словом») эти предметы, но прекрасно обобщая их существенные для данной задачи признаки (цвет, форму, величину), т.е. составляя и храня для себя о предметах самые настоящие понятия» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 202). Особенно следует отметить тот факт, что шимпанзе абстрагирует, обобщает, анализирует и синтезирует, ставит перед собой (и другими) определенные задачи и находит пути их решения не только в собственных эгоистических интересах, для удовлетворения своих потребностей, но и в интересах членов своего коллектива, для коллектива. В опытах И.Менцеля и Л.Фирсова была установлена способность шимпанзе передавать полученные знания о местонахождении приманки, например, чего-то вкусненького, своим сородичам. Если одному шимпанзе «показывали» местонахождение приманки и потом давали ему возможность пообщаться со своими сородичами, не знающими, где спрятана приманка, сажая для этого всех вместе в одну клетку, а потом выпускали их, то вне зависимости от местонахождения (в клетке или вне клетки) шимпанзе, знающего, где спрятана приманка, вышедшие из клетки шимпанзе неизменно приступят к поиску спрятанной приманки.

Когда шимпанзе Сару, обученную писать и читать с помощью пластиковых символов, попросили вставить пропущенное слово в предложении «...цвет шоколада», она выбрала значок, означающий «коричневый», хотя используемые при этом знаки не были коричневого цвета. Подобное задание по родному языку дети выполняют во втором, третьем классе средней школы (не без помощи родителей), а при изучении иностранного языка в более старших классах. Человекообразные обезьяны через несколько проб способны не только правильно называть предъявляемые предметы, но делать это спонтанно. Так, шимпанзе Ним делал знак «собака» без всякого понуждения: ему было достаточно

179

видеть живую собаку или её изображение, либо услышать собачий лай.

Надо быть поистине глухим и слепым, чтобы в конце 80-х начале 90-х годов отказывать животным в способности формировать понятия. И это в то время, как с конца 60-х годов в стане приматологов накопилось и активно обсуждается столько высококачественной информации о способности высших обезьян, с одной стороны, генерализовывать, т.е. самостоятельно комбинировать, использовать выученные знаки, символы, обозначающие слова, с другой - самостоятельно придумывать новые слова. Забегая вперёд (разговор о языке пойдёт чуть позже), скажу: шимпанзе Уошо придумала знак для обозначения нагрудника и т.д., горилла Коко придумала знак для обозначения стетоскопа и т.д. В целом в работе с высшими обезьянами было установлено, что в среднем они способны в возрасте 6-ти лет, а именно в это время у них наблюдалась повышенная тяга к словотворчеству, придумывать ежемесячно от 6-ти до 9-ти новых невербальных слов. Желающим обнаружить в способности животных признаки речевой деятельности достаточно указать на сообщения об орангутане, оказавшемся способным произносить два слова, о шимпанзе Вики, справившейся с четырьмя словами, о шимпанзе Гуа и Элли, научившихся немного понимать человеческую речь и адекватно реагировать (см. Мак-Фарленд Д. Поведение животных: Психобиология, этология и эволюция: Пер. с англ. -М.: Мир, 1988 г., стр. 445, 447) - и конечно же нельзя здесь обойти молчанием способности гориллы Коко, в судебном порядке отстаивавшей свои «человеческие» права. Этот судебный процесс был достаточно громким, чтобы о нём могли знать и отечественные учёные-обществоведы и сделать соответствующие выводы. Судя по высказываниям философа Андреева они в курсе данного судебного процесса. «К моменту суда, - пересказывает философ Андреев, - Коко «знала» около 650 знаков-жестов американских глухонемых, а кроме того, «понимала» более 150 и могла внятно (и уместно относительно ситуации) произносить 50

180

слов по-английски» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.:Мысль, 1988 г., стр. 274). Знать-то знают, да только вот выводы из этого делают неправильные, что будет показано, когда речь пойдёт о языке.

Итак, не вызывает сомнения наличие способности у животных к абстракции, обобщению, анализу и синтезу, формированию понятий и т.д. и т.п., т.е. способности мышления. Что же тогда мешает отечественным учёным-обществоведам признать сей очевидный факт? Судя по содержанию понятия «мышление» наличие в нём положения о том, что «мышление возникает и существует в процессе производственной и речевой деятельности, характерной лишь для человеческого общества». Необходимо убрать этот психологический, надуманный барьер, и всё станет на своё место, очистятся завалы на пути движения общества вперёд в этом направлении.

2. Память. Вновь обратившись к философскому словарю, найдём, что согласно общепринятому мнению:

«Память - способность организма сохранять и воспроизводить информацию о внешнем мире и о своём внутреннем состоянии для дальнейшего её использования» (Философский словарь/Под ред. И.Т.Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 330).

Отечественные учёные-обществоведы словно с Луны свалились. Столько уже сказано и пересказано о памяти животных, такое изобилие примеров на сей счёт, что просто диву даешься, откуда только берутся люди с учёными степенями и званиями, полагающие «способность организма сохранять и воспроизводить информацию о внешнем мире и о своём внутреннем состоянии для дальнейшего её использования в процессе жизнедеятельности» - специфичным исключительно для человека. Не надо думать, читатель, что число подобных лунатиков ограничивается авторами «Введения в философию». К ним относятся все отечественные учёные-обществоведы, включая авторов указанного «Философского словаря». Кроме приведенной выдержки из данного «Философского словаря», в нём,

181

в статье «Память», больше не содержится и тени сомнения относительно возможности наличия памяти у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека. Зато о том, что память зарождается в результате человеческой деятельности, что память свойственна только человеку - сказано совершенно определенно. Как иначе понимать сказанное авторами «Философского словаря» о том, что «Память человека имеет историческую природу, социально обусловлена, тесно связана с характером его деятельности... Социальная память - основа и условие существования индивидуальной памяти» (Философский словарь/Под ред. И.Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 331). Последнее утверждение кроме всего прочего примечательно тем, что оно основано на одном из излюбленных отечественными учёными-обществоведами приёмов умелого обращения с противоположностями, выхода из ситуаций, казавшихся тупиковыми. С одной стороны, «Память связывает элементы жизненного опыта человека в единое целое» и «Содержанием социальной памяти является коллективный опыт человечества» (там же), с другой - «социальная память - основа и условие существования индивидуальной памяти».

Надо же, читатель, а мы и не знали, что, например, камень - основа и условие существования горы; что, например, вода - основа и условие существования океана. Спасибо отечественным учёным-обществоведам, прежде всего философам, за наше тёмное просвещение...

Неужто в самом деле ни у кого из отечественных учёных-обществоведов дома нет ни собак, ни кошек. Вполне может быть. Однако невероятно, чтобы не было этих, в смысле домашних, животных ни у кого из их близких, знакомых или родных. Наверняка каждый из них на собственном опыте познал наличие памяти у собаки или кошки, пусть не у своей (по причине отсутствия), пусть у чужой собаки или кошки. Всякий, кому довелось общаться с собакой или кошкой несколько раз, непременно должен был обнаружить у них способность запоминать своего обидчика или любимца.

182

Чрезвычайно трудно не заметить этого у собаки, особенно, если сильно её обидеть. Полагаю не найдется охотников - прежде всего из числа отечественных учёных-обществоведов - желающих встретиться один на один и без оружия, т.е. без средств защиты, с агрессивной по отношению к себе (к «охотнику») собакой, даже если она будет простой дворняжкой, не говоря уже о бульдоге, овчарке и т.д. Память у собаки или слона настолько сильна, что своего обидчика и собака и слон будут помнить чуть ли не всю оставшуюся жизнь и отомстят ему при первом удобном случае.

Разве не память обеспечивает животным узнавание характерных особенностей своих родителей, представителей своего вида, своего местообитания? Разве не память способствует животным усвоению знаний, теоретического и практического опыта своих родителей? Без наличия памяти у животных ни первое, ни второе «разве» - невозможно. Особенно велико значение и роль памяти у стадных животных. Именно память ответственна здесь за соблюдение животными, ведущими коллективный образ жизни, норм и правил совместного проживания.

Опыты с обезьянами красноречиво свидетельствуют об ошибочности общепринятому среди отечественных учёных-обществоведов, и в первую очередь среди философов, мнению о специфичности памяти только для человека. По словам Фридмана: «Уже давно отмечена необычайная память у обезьян. Об этом писал академик И.С.Бериташвили; специальную монографию «Память у антропоидов» опубликовал Л.А.Фирсов. Последние исследования полностью подтверждают выводы о высоком уровне развития памяти у приматов. Пятилетний самец резус, - продолжает далее Фридман с красной строки, - испытывался в человеческом тесте сканирования изобразительной памяти по Штернбергу. Он должен был решать задачи на серийное пробное узнавание цветных слайдов - различных фруктов, цветов, людей, животных, предметов лабораторного оборудования и домашнего обихода (всего 211 изображений). «Контролем» служила 21-летняя

183

выпускница колледжа, которой ставились те же задачи, но, как пишут авторы (Сенус и Райт), с той разницей, что девушка «не получала вознаграждения за совершенно одинаковое выполнение задач». Тесты и серии опытов изменялись таким образом, что можно было сравнивать не только собственно запоминание человеком и обезьяной, но и стратегию и механизмы решения задач. Результаты опытов указывают идентичность действий обезьяны и человека. Сделан вывод, «что обезьяны обладают такими же кратковременными механизмами по обработке информации», какие существуют у людей. Напомню, что Бериташви-ли и Фирсов говорят о преимуществе обезьян перед всеми животными и в долгосрочной памяти» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология).- 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 188-189). Очевидно, что уже давно отмеченная учёными естествознания необычайная память у животных также прошла мимо зрения и слуха отечественных учёных-обществоведов.

Таким образом, ни мышление, ни память не являются специфичными исключительно для человека. Есть все основания полагать присущим мышление и память животным (ограничимся пока животными) вообще. Точно так же обстоит дело с наличием воли и эмоций у животных. Однако человек упорно не торопится расстаться с мифом о своей исключительности. Он охотнее верит в бога, в дьявола и других персонажей своего больного воображения, но панически боится обнаружить интеллект у своих меньших братьев. Он всячески отказывает им в наличии у них умственных способностей, лелея идею о бездонной пропасти между собой и остальными животными, желая возвысить самого себя в своих глазах. Анализируя полученные данные о деятельности животных, человек изначально настроен не столько на определение, выявление, сколько на опровержение наличия у них умственных способностей. Как следствие, с ростом количества и качества решения животными задач, поставленных перед ним человеком, растет количество и качество задач, предъяв-

184

яемых человеком животным. И всё-таки, несмотря на это, в ряде случаев то одно, то другое животное находит такое решение, что о человеке, сделавшем аналогичный шаг, неизменно было бы сказано: «Он безусловно проявил признак интеллекта». Относительно же животного, например, устами Мак-Фарленда это звучит так: «Хотя голубь способен образовывать понятия воды, деревьев или людей, данный процесс не требует особенного мыслительного абстрагирования»;

«Правильно ли Сара понимала инструкции?»; «Если судить по результатам, то Имо представляется высокоинтеллектуальной обезьяной. Но коль скоро мы считаем, что интеллект включает в себя такой механизм, как рассуждения, то нам необходимо больше знать о мыслительных процессах Имо, прежде чем мы сможем сделать какой-либо вывод» (Мак-Фарленд Д. Поведение животных. Психобиология, этология и эволюция: Пер. с англ. - М.: Мир, 1988 г., стр. 310, 468) и т.д. и т.п.

Мысленно окунувшись в мир фантастики, интересно было бы проследить за деятельностью, вернее за судьбой человека - отрицающего наличие умственных способностей у своих братьев меньших, т.е. животных, стоящих ниже него на эволюционной лестнице, - оказавшегося подопытным в руках у инопланетян. Думается, ему бы очень не поздоровилось, пожелай они проверить наличие у него умственных способностей одним из способов, используемых им в своё время для выявления умственных способностей у животных на Земле. Например, скажем, инопланетяне сажают человека в клетку с встроенными внутри рычагами. Далее ударом тока обучают его нажимать на тот или иной рычаг в зависимости от рода деятельности подопытного на момент подачи тока, отмечая правильный результат пищевым подкреплением. Уверен, через несколько сеансов он, человек, как и многие его земные подопытные животные легко и быстро, а главное правильно стал бы реагировать на предъявляемые ему требования, нажимая на нужный рычаг, окажется способным не только правильно выполнять требуемое дей-

185

ствие, но и делать это спонтанно в момент голода или любопытства. Но я абсолютно не уверен, что продемонстрированная человеком способность - строить своё инструментальное поведение на основе информации о собственном поведении и сигналов, поступающих из внешней среды, иначе говоря, адекватно отражать действительность путём осмысления объективного мира и своего собственного бытия - будет принята инопланетянами за проявление интеллекта. Они наверняка могли сказать: «Ну и что, подумаешь... данный процесс не требует особенного мыслительного абстрагирования. Правильно ли человек понял инструкции?.. Умение нажимать на рычаг, пусть и почти осмысленно, не является показателем наличия сознания у человека. Коль скоро мы считаем, что интеллект включает в себя такой механизм, как рассуждение, то нам необходимо больше знать о мыслительных процессах человека, прежде чем мы сможем сделать какой-либо вывод». Впрочем и тогда инопланетяне ещё бы несколько раз «основательно» подумали, провели дополнительно множество тестов, пока, наконец, вконец не замучили бедного человека, окажись такими же высокомерными и мнительными в оценке умственных способностей человека. Не исключено, что спустя некоторое время, подытоживая многолетнюю работу экспериментаторов, некто марсианин философ Андреев-2 скажет:

«Проводимые в течение десятилетий наблюдения и эксперименты с людьми в зоопарках и питомниках, на воле и в условиях искусственного переселения, в лабораториях выявили их способности к сложным формам поведения. Выяснилось, что им вполне доступно наглядно-действенное и наглядно-образное мышление, что они могут переносить некоторые внутренние психические «коды» одних ситуаций и объектов на другие, скажем, «называют» апельсин оранжевым шаром, огурец - зелёным бананом, арбуз - «вода - сладко» и т.п. Что касается наличия у инопланетообразных приматов черт интеллекта, то этот вопрос остаётся дискуссионным. Правда, целый ряд исследователей считает, что человек, например, обладает примитивным

186

интеллектом, достигая в эксперименте (в марсианском окружении) уровня мышления, характерного для ребенка 1,5-2,5, 2,5-3 и даже 2-5 лет.

Однако «мышление» инопланетообразных людей обладает рядом специфически животных признаков, четко обозначающих эволюционный барьер между самыми «умными» из них и марсианином».

Заменив в «сказанном» марсианским философом Андреевым-2 слова: «людьми», «инопланетообразных», «человек», «марсианином», «инопланетообразных людей» и «марсианином» - на слова: «обезьянами», «человекообразных», «шимпанзе», «человеческом», «человекообразных обезьян» - соответственно, получим оригинал высказывания философа Андреева относительно умственных способностей животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека. (См. Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 147).

2.2. Не от инстинкта к мысли, а от мысли к инстинкту

История сознания на Земле начинается с истории первого простейшего организма. Неправомерно выводить становление сознания из деятельности человека. Человеческое сознание «можно», сознание вообще -нельзя. Необходимо иметь в виду, что само человеческое сознание - очередной шаг развития сознания животных от простого к сложному. Животные, как и люди (человек), осуществляют свою жизнедеятельность посредством отражения объективной действительности, претерпевая в ходе этого процесса некоторые изменения. Несостоятельность разговоров о качественном отличии отражательных способностей человека относительно других животных из-за: 1) особенности их телесной организации; 2) отличительного способа и включенности в окружающую среду; 3) их приспособительного поведения к уже имеющейся наличной, притом только к природной среде; 4) присущей им непредметно-непрактической деятельности при удовлетворении своих потребностей; 5) их невключенности в мир общества, отсутствия у них социального начала; 6) от-

187

сутствия у них высших психических функций, специфичных именно для человека, и т.д. и т.п. была показана выше. Другим аргументом обоснования отечественными учёными-обществоведами качественного отличия человека от остальных животных служит понятие «инстинкт». С трудом, сквозь зубы соглашаясь с фактом существования у некоторых животных психических актов - ощущений, восприятий, представлений, воображения - с наличием у них психики, с их способностью осуществлять психическое отражение действительности - отечественные учёные-обществоведы охотно делят, продолжают делить психическую деятельность на две формы, два типа поведения: инстинктивный и сознательный, чересчур явно отдавая предпочтение последнему, когда речь идёт о человеке. «Инстинкт, - говорится в «Философском словаре», - форма психической деятельности, тип поведения. В широком смысле инстинкт противопоставляется сознанию. Инстинктивный тип поведения характерен для животных; он построен на основе биологических форм существования, вырабатывающихся в процессе приспособления к среде. Сознательное же поведение выражается в целенаправленном изменении природы человеком и строится на основе осознания её закономерностей. В более специфическом смысле инстинкт - закрепленное биологической наследственностью, свойственное данному виду животных, поведение. По И.П. Павлову, инстинкт - цепь безусловных рефлексов» (Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 160-161).

Первое, что бросается в глаза при чтении сказанного авторами «Философского словаря», так это та нелепость, что инстинкт построен на основе биологических форм существования, тогда как сознание построено не на основе биологических форм существования. Таков результат чрезмерного увлечения социологизаторскими концепциями человека ради «вывода человека за пределы животного мира». Второе, что бросается в глаза при чтении сказанного авторами «Философского словаря», так это та нелепость, что сознательное поведе-

188

ние выражается в целенаправленном изменении природы человеком. О том, что поведение как форма отношения к действительности свойственно и человеку и другим животным говорят и авторы «Введения в философию». О существовании сознательного поведения, выражающегося в целенаправленном изменении природы человеком, они явно даже не подозревали. Иначе, думаю, не стали бы городить огород про поведение и деятельность (см. выше). Хотя кто их знает... Однако дело в другом. Если поведение как форма отношения к действительности свойственно и человеку и другим животным, то сознательное поведение как форма отношения к действительности также должно быть свойственно и человеку и другим животным. Тем самым пришли к тому, от чего бежали и бегут отечественные учёные-обществоведы во главе с философами. Третье, что бросается в глаза, это то, что отечественные учёные-обществоведы, а не только из числа - авторов данного «Философского словаря» - о чём читатель убедится позже - либо не читали сказанное самим И.П.Павловым, либо сознательно искажают его мысли. Поскольку и «первое и второе, что бросается в глаза», более или менее были рассмотрены выше, остановимся здесь, читатель, на «третьем» - несколько подробнее.

Более 35 последних лет своей жизни Павлов посвятил главным образом экспериментальному изучению высшей нервной деятельности животных и человека методом рефлексов. О том, что человек и другие животные имеют общую биологическую основу поведения - рефлексы, было известно из трудов И.М. Сеченова, писавшего, что «все без исключения психические акты... развиваются путём рефлекса» (Сеченов И.М. Рефлексы головного мозга. Изб. произ. Т. 1. М.: издательство АН СССР, 1952 г., стр. 94). То новое, что привнес Павлов в учение о рефлексах, заключается в делении рефлексов на безусловные и условные рефлексы, в разработке теории условных рефлексов. При этом, во-первых, Павлов никогда и нигде прямо не сводил инстинкт к цепи безусловных рефлексов. Ина-

189

че, отечественные учёные-обществоведы не стали бы многократно «повторять» своими словами «мнение» Павлова, а хотя бы раз привели выдержку на сей счёт из оригинала. Во-вторых, он нигде и никогда, даже косвенно, уже будучи занятым изучением высшей нервной деятельности животных и человека, не сводил деятельность животных к безусловным рефлексам. Наоборот, он везде и всюду непременно подчеркивал, что рефлексы суть постоянного приспособления и уравновешивания организма в окружающей среде. Павлов пишет: «Первое обеспечение уравновешивания, а следовательно, и целостности отдельного организма, как и его вида, составляют безусловные рефлексы, как самые простые... так и сложнейшие, обыкновенно называемые инстинктами... Но достигаемое этими рефлексами уравновешивание было бы совершенным только при абсолютном постоянстве внешней среды. А так как внешняя среда при своём чрезвычайном разнообразии вместе с тем находится в постоянном колебании, то безусловных связей как связей постоянных недостаточно, и необходимо дополнение их условными рефлексами, временными связями» (Павлов И.П. Избр. произведения. М., 1949 г., стр. 519). Сказано более чем определенно.

Учение Павлова о безусловных и условных рефлексах изначально было понято неправильно. С выходом в свет трудов Павлова некоторые учёные стали полагать, что безусловные рефлексы присущи животным, а условные рефлексы присущи человеку (к ним относятся, как мы видим, и отечественные учёные-обществоведы). Не отрицая того значения, которое оказало учение Павлова о рефлексах - при правильном понимании сказанного им - на развитие познания высшей нервной деятельности животных, включая человека, следует отметить, что в целом оно не внесло ясности в предмет познания, лишь по той причине, что в дальнейшем усилия учёных в этой области науки были сконцентрированы исключительно в направлении рефлексов, условных рефлексов - прежде всего. Ограниченность своего учения о безусловных и условных реф-

190

лексах, недостаточность познания безусловных и условных рефлексов для познания высшей нервной деятельности в последние годы своей жизни осознал сам Павлов. После того, как будучи наслышанным о феноменальных умственных способностях человекообразных обезьян, установленных зарубежными зоопсихологами, Павлов лично приступил к изучению жизнедеятельности шимпанзе Роза и Рафаэль - в огромном стеклянном вольере в Колтушах под Ленинградом, он был вынужден признать: «...когда обезьяна строит свою вышку, чтобы достать плод, то это «условным рефлексом» назвать нельзя. Это есть случай образования знания, уловление нормальной связи вещей. Это другой случай. Тут нужно сказать, что это есть начало образования знания, улавливания постоянной связи между вещами - то, что лежит в основе всей научной деятельности, законов причинности и т.п.» (Павлов И.П. Павловские среды. М-л, 1949 г., т. 3, стр. 262-263).

Таким образом, очевидно, что Павлов не сводил деятельность животных к инстинктивному типу поведения как цепи безусловных рефлексов, а также не сводил деятельность к сознательному типу поведения как цепи условных рефлексов. Он считал, что для жизнедеятельности человека и других животных недостаточно деятельности организма на основе одних только безусловных или условных рефлексов, а необходимо взаимодействие безусловных и условных рефлексов для уравновешивания организма с изменяющейся окружающей средой. Более того, можно сказать: Павлов обнаружил, что познание высшей нервной деятельности животных, включая человека, не ограничивается познанием безусловных и условных рефлексов, что образование знания, улавливание постоянной связи между вещами - то, что лежит в основе всей научной деятельности, законов причинности и т.д. -нельзя назвать условным (и тем более безусловным, добавлю я) рефлексом. Такова истина, в обход которой пытаются протащить в прокрустово ложе понятия «инстинкт» и «сознание» отечественные учёные-общество-

191

веды. Весьма выразительны в этом плане рассуждения академика Румянцева, направленные на утверждение свойственности инстинктивной деятельности как цепи безусловных рефлексов животным, стоящим на эволюционной лестнице ниже человека, а сознательной деятельности - человеку.

«Выделение человека из животного мира, - говорит академик Румянцев, - само собой предполагает переход от обмена вещёств между человеком и остальной природой на основе, «запрограммированной» природой, к обмену на базе сознательного регулирования и контроля его со стороны человека. Вполне понятно, что первая форма человеческого труда должна была быть внешне сходной с инстинктивной деятельностью животных предков человека. Но она уже не тождественна ей.

Человеческий труд в первой его форме в определенной мере является и инстинктивным. Но это касается не создания, изготовления человеком орудий труда, а всей остальной его деятельности по добыванию им средств существования, присвоению им готовых продуктов природы» (А.М. Румянцев. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправ. и доп. - М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1987 г., стр. 58-59).

И здесь, стало быть, человек существовал задолго до «выделения из животного мира», осуществляя обмен веществ между собой и остальной природой на «запрограммированной» природой основе. И только потом, в результате перехода человека от обмена веществ между собой и остальной природой с «запрограммированной» природой основы к обмену на базе (основе) сознательного регулирования и контроля его со своей стороны, он, человек, «выделился из животного мира». Утверждение, что «первая форма человеческого труда должна была быть внешне сходной с инстинктивной деятельностью животных предков человека. Но она уже не тождественна ей», - с головой выдаёт скудные познания академика Румянцева. Дело в том, что два треугольника, сходные, но не тождественные между со-

192

бой, не перестают быть треугольниками. Не может труд в любой (первой, второй и т.д.) форме быть в определенной мере и инстинктивным и сознательным. Как треугольник вне зависимости от формы является треугольником, так и труд не должен зависеть от своей формы. Стоит сказать, что один треугольник внешне схожий с другим треугольником, но не тождественный ему, является четырехугольником, как абсурдность данной мысли будет очевидна. Не менее абсурдна и мысль об инстинктивной деятельности человека по добыванию им средств существования, присвоению им готовых продуктов природы с помощью орудий труда, в противовес сознательной деятельности человека по созданию, изготовлению им орудий труда. Выходит деятельность человека, охотящегося на дикую лошадь с помощью камня, дубинки, лука со стрелами, копья и т.д., есть деятельность инстинктивная. Тогда как деятельность человека по созданию, изготовлению орудий труда есть деятельность сознательная. Следуя и далее этой логике найдём, что человек инстинктивно летает в космос, но сознательно изготавливает космический корабль. И эта чушь выдаётся за академическую мысль.

Далее. С каких это пор, и с какой это стати создание, изготовление орудий труда человеком не стало касаться его деятельности по добыванию им средств существования, присвоению им готовых продуктов природы? Возможно кое-кто в настоящее время и утратил некоторую связь между созданием, изготовлением орудий труда человеком и добыванием им средств существования, присвоением им готовых продуктов природы. Но не до такой же степени! Тем более это непростительно академику.

«Руководство обменом веществ между человеком и природой со стороны человека, - пишет далее академик Румянцев, - нашло своё выражение прежде всего в осознанном изготовлении им примитивных орудий труда, предназначавшихся для разделки добычи при охоте на крупных животных. Сама по себе охота вызывалась, конечно, непосредственными раздражителя-

193

ми природного характера, она ещё очень близка к инстинктивной деятельности. Но олдувайская галька, как мы видели, это прежде всего нож для разделки туши (хотя и универсальный), а не для повержения животного. Для защиты или нападения животные предки человека могли инстинктивно схватить и метнуть камень, палку или какой-либо другой готовый предмет природы. Обработка камня потребовала уже не инстинктивных действий, а осознанных. Нужно было отвлечься от конкретных внешних и внутренних раздражителей безусловнорефлекторного характера, сосредоточившись на процессе изготовления орудия.

Олдувайская галька вошла в обиход именно как обработанное орудие, сделанное людьми за пределами названных раздражителей. Поскольку труд начинается с изготовления орудий труда, постольку он с самого начала «базируется, - как отмечает В.И. Кочеткова, - на импульсах, абстрагированных от конкретных раздражений» (Кочеткова В.И. Сравнительная характеристика эндокринов гоминид в палеоневрологическом аспекте, с. 491).

В изготовлении орудий труда ясно просматривается сознательность действия человека в отличие от автоматизма инстинктивных действий животных» (А.М. Румянцев. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправ. и доп. -М.: Гл. ред. вост. лит., 1987 г., стр. 59).

Так вот оно в чём дело. Оказывается, по мнению академика Румянцева и К° сознательность действий человека по созданию, изготовлению орудий труда заключается в том, что он создаёт, изготавливает орудия труда, отвлекаясь от конкретных внешних и внутренних раздражителей безусловнорефлекторного характера, сосредоточившись на процессе создания, изготовления орудий труда, - тогда как инстинктивность действий остальных животных по созданию, изготовлению орудий труда (например шимпанзе по созданию, изготовлению прутика для вылавливания термитов) заключается в том, что они создают, изготавливают орудия труда, не отвлекаясь от конкретных внешних

194

и внутренних раздражителей безусловнорефлекторного характера, не сосредоточившись на процессе создания, изготовления орудия труда. Справедливо возникает вопрос: в связи с чем, исходя из чего, на основании чего человек принялся создавать, изготавливать орудия труда? Было бы по крайней мере странным (думается пора бы и перестать удивляться) думать, что человек принялся сознательно создавать, изготавливать орудия труда сам по себе, от делать нечего, просто так, без всякой надобности. Это алогичное рассуждение, поскольку нельзя сознательно изготавливать то, не знаю что.

Может быть академик Румянцев и К° полагают, что деятельность человека по созданию, изготовлению орудий труда основывалась на непосредственных раздражителях неприродного характера? Но таких раздражителей в материальном мире не существует.

Что если академик Румянцев и К° скромно умолчали о том, что для создания, изготовления орудий труда человеку необходимо сосредоточиться на конкретных внешних и внутренних раздражителях услов-норефлекторного характера? Тогда непонятно, как быть с условным рефлексом у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека. Они ведь тоже осуществляют свою жизнедеятельность с использованием условных рефлексов. И потом, при чём здесь раздражения безусловнорефлекторного или условнорефлекторного характера, если академик Румянцев и К° однозначно высказываются в том плане, что создание, изготовление орудий труда с самого начала базируется на импульсах абстрагированных от конкретных раздражителей. И снова неувязка, ибо в природе не существует импульсов абстрагированных от конкретных раздражителей.

Не блуждая и далее в лабиринте невербальных, т.е. невысказанных мыслей академика Румянцева и К°, зададимся другим вопросом: в обоснование чего академик Румянцев и К° совершают свой сизифов труд? Чтобы понять это, обратимся к предыдущему высказыванию академика Румянцева, т.е. к преамбуле рас-

195

мотренных его рассуждений по интересующему вопросу. Цитирую:

«Для того, чтобы сделать орудие труда, необходимо комбинировать разнообразные представления об окружающей природе. Изготовление олдувайской гальки не «запрограммировано» природой, поскольку оно непосредственно не обусловлено безусловным рефлексом, например, пищевым, который побуждает хищника гнаться за животными в целях добычи необходимой пищи. Обработка олдувайской гальки осуществлялась вне действия безусловного рефлекса, вероятно, уже в момент после удовлетворения изготовителем своей настоятельной потребности в еде, но в предвидении охоты, в предвидении разделки туши убитого животного. Для добычи мелких животных и птиц достаточно, как свидетельствуют натуралисты, и простой мускульной силы рук и острых зубов, как достаточно их, например, у шимпанзе.

Для изготовления олдувайской гальки недостаточно, следовательно, отдельных и общих представлений, свойственным инстинктивным действиям. Необходимо умение выделять отдельные представления из их комплекса, умение разнообразно сочетать выделенное представление с другими, и при этом вне того действия, которое непосредственно будет в дальнейшем осуществляться при помощи данного орудия. Другими словами, производителю необходимо представить в своей голове то, что он хочет сделать, для чего, для каких надобностей, когда (по времени) это орудие будет применено. Это уже не инстинктивный, а сознательный процесс. Необходима, следовательно, определённая рассудочность (разум), или, что то же самое, определённая аналитическая и синтетическая умственная деятельность в их диалектическом единстве...

Таким образом, даже при беглом рассмотрении вопроса о том, является ли олдувайская галька результатом инстинктивных действий, мы получаем отрицательный ответ.

Изготовление орудий труда происходило сознательно и, следовательно, специфично только для человека, т.е.

196

существа, обладающего разумом» (А.М. Румянцев. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправ. и доп. - М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1987 г., стр. 56-57, 57-58).

Теперь не вызывает сомнения причина потугов академика Румянцева по поводу создания, изготовления человеком орудий труда, отвлекаясь от конкретных внешних и внутренних раздражителей безусловнорефлекторного характера, сосредоточившись на процессе изготовления орудия и т.д. Если что и хотел доказать этими рассуждениями академик Румянцев, так это то, что изготовление орудий труда человеком осуществлялось сознательно и что, следовательно, труд и сознание специфично исключительно для человека. При ближайшем рассмотрении усилия академика Румянцева доказать специфичность труда и сознания (как, впрочем, и языка) исключительно человеку непременно заканчиваются неудачей, поскольку он, как и другие отечественные учёные-обществоведы, всякий раз ставит телегу впереди лошади.

Итак, по мнению академика Румянцева, во-первых, изготовление олдувайской гальки (орудий труда) не «запрограммировано» природой; во-вторых, обработка, изготовление олдувайской гальки осуществлялось вне действия безусловного рефлекса. Что можно сказать об этом в отдельности?

Относительно не «запрограммированности» природой изготовления олдувайской гальки- - проще пареной репы. Достаточно сказать, что в природе не существует ни одного предмета, ни одного явления не «запрограммированного» природой, поскольку становление и развитие любого предмета, любого явления материального мира - становление и развитие человека в том числе - «запрограммировано» природой. Полагаю излишним дальнейшее рассуждение в этом направлении: кто до сих пор этого не понял, тому уже ничем не поможешь.

Не слишком мудрено и в отношении изготовления олдувайской гальки вне действия безусловного рефлекса. Дело облегчается ещё и тем, что данное утверждение академика Румянцева, только в ином

197

виде, было рассмотрено выше. Здесь же главное выяснить, что такое безусловный рефлекс и условный рефлекс. Открываем «Философский словарь» и читаем:

«Условные и безусловные рефлексы - приспособительные реакции животных и человека, обусловленные раздражением рецепторов и деятельностью центральной нервной системы. Безусловные рефлексы - врождённые ответные реакции организма, одинаковые у особей данного вида. Они характеризуются постоянной и однозначной связью между воздействием на тот или иной рецептор и определённой ответной реакцией, обеспечивающей приспособление организмов к стабильным условиям жизни. Безусловные рефлексы осуществляются, как правило, с помощью спинного и низших отделов головного мозга. Сложные комплексы и цепи безусловных рефлексов называются инстинктами. Условные рефлексы - приобретенные при жизни организма реакции в ответ на раздражение рецепторов; у высших животных и у человека условные рефлексы вырабатываются путём образования временных связей в коре головного мозга и служат механизмом приспособления к сложным изменчивым условиям внешней среды. По современным представлениям, условный рефлекс заканчивается не действием, а восприятием и оценкой его результата» (Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 474). Из этого следует, что академик Румянцев без должного изучения объекта познания, либо умышленно, дезориентирует читателя, приписывая животным, стоящим на эволюционной лестнице ниже человека, исключительно инстинктивную деятельность как проявление сложных комплексов и цепи безусловных рефлексов, а человеку - исключительно сознательную деятельность как проявление сложных комплексов и цепи условных рефлексов.

Поэтому совсем не случайно академик Румянцев пищевой рефлекс, побуждающий хищника гнаться за животными в целях добычи необходимой пищи, называет безусловным рефлексом и считает, что изго-

198

товление олдувайской гальки осуществлялось вне действия последнего, поскольку, якобы, человек изготавливал олдувайскую гальку вне того действия, которое непосредственно будет в дальнейшем осуществляться при помощи данного орудия труда. Стало быть, субъект, изготовивший олдувайскую гальку, например, в виде каменного ножа, изготавливал данное орудие труда безотносительно к процессу разделки туши убитого животного. Короче говоря, по академику Румянцеву, сознательное изготовление олдувайской гальки человеком есть акт его бессознательного действия. Понимает это и сам академик Румянцев, а потому спешит выйти из затруднительного положения с помощью «других слов», меняя по ходу вместе со словами и содержание предыдущего своего высказывания.

Пищевой рефлекс действительно побуждает хищника гнаться за животными в целях добычи необходимой пищи. А что побуждает человека создавать, изготавливать орудия труда? На это не обратил внимание академик Румянцев - думается умышленно, ибо на это нельзя было не обратить внимание, говоря о том, что «обработка олдувайской гальки осуществлялась вне действия безусловного рефлекса. Разве не пищевой рефлекс побуждает человека (говоря о человеке эпохи олдувайской гальки я придерживаюсь терминологии академика Румянцева) изготавливать олдувайскую гальку? Разве предвидение человеком охоты или разделки туши не вызвано действием пищевого рефлекса? Разве не в целях добычи необходимой пищи человек изготавливает, вернее сказать, обрабатывает олдувайскую гальку до придания ей необходимого качества и формы? Разве копье, лук со стрелами изготавливались человеком не в целях добычи необходимой пищи? Ответы на эти вопросы однозначно свидетельствуют в пользу непосредственного участия пищевого рефлекса в процессе создания, изготовления человеком орудий труда. Человек в отличие от других хищных животных не так быстро бегает и у него не такие уж сильно развитые жевательные и хватательные органы, чтобы догнать и схватить свою жертву. Несмотря

199

на это он предпочитает, например, мясо дикой лошади. В целях добычи мяса другого животного, например, той же дикой лошади, ему необходимо компенсировать низкий уровень своих физических данных (свою неспособность догнать, схватить дикую лошадь, а также разделать её тушу) изготовлением орудий труда. Коли и в самом деле академик Румянцев в упор не видит действие на человека при изготовлении им орудий труда в виде каменного ножа пищевого рефлекса, то, может быть, ему поможет в этом процесс изготовления человеком из олдувайской гальки ручного рубила в качестве ударного орудия для раскалывания черепа или других костей жертвы, чтобы полакомиться находящимся внутри нежным костным мозгом.

Кроме всего прочего существует весьма важная сторона изготовления человеком галечных орудий, свидетельствующая не в пользу академика Румянцева. По существующим данным человек эпохи олдувайской гальки (напоминаю: говоря о человеке эпохи олдувайской гальки, я придерживаюсь терминологии академика Румянцева) не брал с собой на охоту созданные им орудия труда, а оставлял на месте стоянки. Если добыча была большой или крупной, то часть добычи или туша крупного животного разделывалась на месте, для чего необходимые орудия труда изготавливались на месте охоты (нож, рубило, скребок и т.д.). В этих условиях говорить о том, что изготовление галечных орудий труда осуществлялось вне действия пищевого рефлекса, значит говорить глупость. Если эту глупость говорит академик, значит, он говорит академическую глупость.

Академик на то он и академик, что мастерски владеет приёмами умелого обращения с трудностями, профессионально использует их при выходе из ситуаций, казавшихся тупиковыми. Так и не сумев объяснить толком читателю суть сознательной деятельности человека - с одной стороны, инстинктивной деятельности остальных животных, с другой стороны, - академик Румянцев смело заявляет о надуманности вопроса о том, что было раньше: сознательное или инстинктивное действие человека, о надуманности противопостав-

200

ления, «либо-либо». При этом всячески указывает на инстинктивную деятельность как родовой признак, свойственный исключительно животным, стоящим на эволюционной лестнице ниже человека, а на сознательную деятельность как родовой признак, свойственный исключительно человеку; настаивает на наличие между инстинктивной деятельностью животных (кроме человека) и сознательной деятельностью человека непроходимой пропасти. Как водится в таких случаях, не обошлось без черновиков Маркса и Энгельса. Цитирую:

«С моей точки зрения, вопрос, что было раньше:

сознательное или инстинктивное действие, - надуманный вопрос. Противопоставление «либо - либо» искусственно. А применение понятия «человек» только к современному человеку (Ноmо sapiens) противоречит всем данным современной науки о происхождении и развитии людей, всей марксистской концепции антропогенеза. Оно основано на метафизическом отрицании развития. Ф. Энгельс назвал существо, впервые создавшее орудие труда, «человеком», указывая при этом на отличие его телесной организации от Homo sapiens и на отделение возникшего человека от обезьяны, которое в конечном итоге превратилось в непроходимую пропасть между ними» (см. Энгельс Ф. Диалектика природы, с. 357).

Ни один марксист не представляет себе рассудочную (разумную) деятельность как какой-то дар, упавший с неба в готовом виде на человекообразную обезьяну, как внезапное озарение последней, озарение, превратившее её в полностью сформировавшегося, с современным умом исследователя и, так сказать, дипломированного конструктора орудий труда. Известно, что возникновение рассудочной деятельности предварено, конечно, инстинктивными действиями животных предков человека и становящихся людей в переходном периоде от этих предков к человеку. При этом речь идёт не вообще о любом животном, а только о таком, которое в процессе естественного отбора получило наиболее благоприятную возможность для осознания своего инстинкта и осуществления осознаваемой цели...

201

…Инстинктивное ориентировочно-исследовательное поведение животных предков (в том числе и ранних австралопитеков) первично. Рассудочная (разумная) деятельность, возникшая на этой основе и в процессе деятельности последних, вторична» (А.М. Румянцев. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправл. и доп. - М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1987 г., стр. 60-61).

Не вдаваясь в тонкости казуистики, иначе мне бы пришлось повторить всё сказанное против этого выше, -перехожу к главному. Дыма без огня не бывает. Вопрос, - с чего началось человечество - с осознанного изготовления орудий труда или с неосознанного, инстинктивного изготовления орудий труда, - зародился не на пустом месте. Надуманным же и искусственным он является оттого, что надуманными и искусственными являются причины, породившие его, т.е. надуманными и искусственными были ответы на предшествующие ему вопросы, например: что такое инстинктивная деятельность и что такое сознательная деятельность? Потому и возникает вопрос, что было раньше: сознательное или инстинктивное действие, - ибо рассуждения, подобные рассуждению академика Румянцева, о том, что «ни один марксист не представляет себе рассудочную (разумную) деятельность как какой-то дар, упавший с неба в готовом виде на человекообразную обезьяну», в сочетании с «возникновением рассудочной (разумной) деятельности предварено инстинктивными действиями животных, притом не всех, т.е. не любого животного, а только одного вида, а именно, того самого, единственного из всех, получившего в процессе естественного отбора (словно процесс естественного отбора не касается других животных - В.К.) наиболее благоприятную возможность для осознания своего инстинкта и осуществления осознаваемой цели» -являются надуманными, искусственными, не пригодными для познания истины. Чего стоит хотя бы последнее утверждение академика Румянцева о том, что «рассудочная (разумная) деятельность возникла на основе ориентировочно-исследовательского поведения и

202

в процессе деятельности животных предков человека (в том числе и ранних австралопитеков). Кроме всего прочего, это возвращает нас, читатель, к сказанному о процессе превращения сырой воды в кипяченую, т.е. из последнего утверждения академика Румянцева помимо его воли следует, что рассудочная (разумная) деятельность была свойственна животным предкам человека (в том числе и ранним австралопитекам). Как говорится: «Против чего боролся, на то и напоролся».

Таким образом, совершенно очевидно, что сей краеугольный камень оказался не под силу академику Румянцеву.

Свой вклад в обоснование сознания как родового признака человека вносят и авторы «Введения в философию». «Всякое животное, - говорят они, - рождается на свет уже будучи наделенным богатым набором инстинктов, которые заранее (и даже «с запасом») обеспечивают его приспособленность к известным условиям обитания, но именно поэтому ограничивают индивидуальные вариации поведения. Животные генетически приурочены к видовым «поведенческим амплуа» и никакая нужда не научит, например, рысь вести себя так, как ведут себя волк или лиса» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учебник для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 220-221).

Глухота и слепота в сочетании с неспособностью делать соответствующие выводы относительно имеющихся научных данных поистине великая сила. Приплюсовать бы к ней ещё и немоту... Кругом столько данных о способности животных вести себя по мерке другого животного, тем более в условиях нужды, когда, например, животное в опытах человека подвергается удару электрического тока. Конечно, по большому счёту авторов «Введения в философию» можно и нужно было бы отправить к городской ласточке, либо в цирк... если бы не некоторое сомнение в их способности самостоятельно обнаружить в действиях городской ласточки, либо цирковых животных нечто отличное от инстинктивных действий. Кроме того, не в обиду читателя будет сказано, не всякий читатель явля-

203

ется истинным философом, а, значит, не застрахован от аналогичной ошибки. Именно поэтому я предлагаю разобрать здесь несколько примеров на сей счёт. В частности Фридман приводит сведения о том, что обезьяны саймири «способны визжать, пищать, выводить трели и даже кудахтать»; ночные обезьяны - дурукули «способны грозно лаять и пронзительно визжать, в зависимости же от узнаваемого вопля их можно принять и за кошку, и за собаку, и за ягуара»;

обезьяны ревуны «могут и лаять как собака, реветь как левы, выть как ягуар, и хрюкать как свинья» (Э.П. Фридман. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 110, 111, 114). Для справки: впервые «Занимательная приматология» вышла в свет в 1985 г., т.е. за четыре года до появления «Введения в философию», а данные, приведенные в ней, ещё древнее. Разве указанные способности обезьян закреплены за ними генетической, биологической и т.д. наследственностью? Разве обезьяны рождаются на свет с указанным набором звуковых сигналов? Разумеется нет и ещё раз нет, ибо способность хрюкать как свинья, лаять как собака 'и т.д. обезьяны приобретают уже после рождения, в процессе жизнедеятельности, в результате отражения окружающей объективной действительности.

Набора инстинктов на все случаи жизни не существует. Даже самый богатый набор инстинктов не в состоянии (заранее, «даже с запасом» - бред какой-то) обеспечить приспособленность животного, ибо в развивающемся мире нет и не может быть «известных условий обитания». «В одну реку нельзя войти дважды»; «Всё течёт, всё меняется» - эти и другие прописные истины должно быть остались неведомы отечественным учёным-обществоведам в лице авторов «Введения в философию». Вчерашний день не похож на сегодняшний, соответственно, и вчерашние условия обитания данного животного не похожи на сегодняшние условия его обитания. В случае с японскими макака-

204

ми хорошо видно, как Имо и её сородичи, оказавшись в новых условиях обитания и не имея при этом «врождённого механизма» по очистке зерна злаков, с помощью воды и мытья «клубней» батата успешно выработали и закрепили в своей жизнедеятельности новые навыки, необходимые для удовлетворения своих потребностей. Допустим (и только) всякое животное и в самом деле рождается на свет, уже будучи наделенным богатым набором инстинктов, которые заранее (и даже «с запасом») обеспечивают его приспособленность к известным условиям обитания. Спрашивается, а именно, каким образом богатый набор инстинктов, заранее (и даже «с запасом») обеспечивающий приспособленность животного к известным условиям обитания, может ограничивать индивидуальные вариации поведения? Зачем животному, и откуда вообще берутся индивидуальные вариации поведения, если его жизнедеятельность заранее (и даже «с запасом») обеспечивается богатым набором инстинктов? На эти вопросы у авторов «Введения в философию» нет ответа.

Достоверно описано множество случаев, когда животное вполне осознанно учится вести себя по мерке другого животного. Этой способностью обладают не только обезьяны, но и другие животные, стоящие на эволюционной лестнице ниже обезьян. Интересные данные о том, что «нужда учит, например, рысь вести себя так, как ведут себя волк и лиса», пересказывает философ Андреев: «Описан, например, тигр, который удачно воспроизводил звук брачного призыва самки оленя, как бы приглашая к своему столу спешащих опередить друг друга соперников - самцов. В другом случае «музыкальный от природы волк, подражая хрюканью поросят (почти как в известной сказке про семерых доверчивых козлят), без лишнего шума забирался в свинарник и лакомился теми, чью «лексику» так ловко сумел освоить» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перараб. и доп. -М.: Мысль, 1988 г., стр. 198). В дополнение к сказанному Фридманом о звуковом репертуаре обезьян можно привести упоминание Мак-Фарленда об орангута-

205

не, научившемся издавать особый звук для получения возможности контактировать с человеком, а также о шимпанзе, научившейся лаять, чтобы побудить человека поиграть с ней» (см. Мак-Фарленд Д. Поведение животных: Психобиология, этология и эволюция: Пер. с англ. - М.: Мир, 1988 г., стр. 447). Два последних случая (с орангутаном и шимпанзе) примечательны тем, что животные научились вести себя по мерке другого животного не ради спасения собственной шкуры или удовлетворения потребности в пище, т.е. не ради удовлетворения биологических, а ради удовлетворения социальных потребностей. Очевидно, что не только человек, но и другие животные могут вести себя по мерке другого животного. В соответствии с ранее сказанным о труде форма деятельности любого животного, включая человека, складывается на основе тех исходных возможностей, которые определяются строением его тела, уровнем развития его естественных органов и средой обитания. Имея возможности, обусловленные строением тела рыбы, уровнем развития её естественных органов и средой её обитания, нельзя, действительно нельзя, научиться вести себя по мерке, например, человека, волка или лисы. Никакая нужда не научит рыбу в краткосрочном плане - в течение одного, двух, трех, а то и более поколений - вести себя так, как ведут себя человек, волк или лиса. Вместе с тем есть все основания полагать, что в течение одного, двух, трех поколений нужда заставит и человека, и волка, и лису вести себя так, как ведёт себя рыба. Например, легко научиться плавать в воде, это, кстати, они и делают при необходимости в течение жизни одного поколения. Следовательно, чем выше находится животное на лестнице эволюции, тем выше его подражательные способности и возможности, тем легче ему войти в «образ» животного, стоящего на эволюционной лестнице ниже него, тем больше он извлекает пользу для себя - и наоборот.

То ли от безысходности, то ли по конъюнктурным соображениям авторы «Введения в философию» в XI главе своего сочинения делают поворот на 180° отно-

206

сительно сказанного о животном в IX главе своего же сочинения. Отныне у них нет и намека на инстинктивную деятельность, инстинктивное поведение животного. Всё решительно наоборот. Взамен философствования о безмолвном, бездумном, безвольном, бездушном животном, читатель «вводится в философию» о животном с человеческим лицом. Следуя традиции, установленной по большей части ими же, они обнаруживают нечто, «имеющее большое философское значение», и, как водится, тут же его теряют за ненадобностью. С важным видом садятся на излюбленного конька под названием «сложное диалектическое единство противоположностей» и мчатся во весь опор до получения развернутого выражения понятия «психическое отражение», которое, однако, тут же сворачивается. Цитирую:

«Усваивая поступающую в ходе взаимодействия с внешней средой информацию с точки зрения решения задачи, которая обуславливается внутренней программой, организм строит подвижную нейродинамическую «модель потребного будущего»...

Выявление современной нейрофизиологией материальных оснований внутренней активности организма в процессах отражения, возможности реализации организмами, обладающими нервной системой, некоторых внутренних целей, установок, потребностей имеет большое философское значение. Эти данные свидетельствуют о том, что живой организм - отнюдь не просто пассивный регистратор внешних воздействий, отвечающий на них своими однозначными реакциями. Наличие нервной системы позволяет организму активно строить своё поведение и осуществлять его в окружающей среде, реализуя определённые установки, которые вытекают из его жизненных потребностей.

Отражение у живых существ, обладающих нервной системой, - это прежде всего активная внутренняя работа по формированию схемы поведения... Отражение представляет собой сложное диалектическое единство противоположностей - воздействия внешней среды и реализации внутренних целей, установок, программ

207

ивого существа при построении им адекватной схемы поведения, отвечающей как реальной ситуации, так и внутренним целям и потребностям...

... Сплошь и рядом живое существо вынуждено решать такие задачи, когда оказывается недостаточными уже имеющиеся ресурсы отражения, где не срабатывают автоматизмы прошлого видового или индивидуального опыта, где необходим активный поиск того, что требуется организму для решения стоящей перед ним задачи. В такого рода ситуациях, когда автоматических действий для решения жизненных задач становится недостаточно, субъект действия вынужден задерживать автоматическое реагирование и переходить к обследованию реальной ситуации, к ориентировочной деятельности в объекте...

Эта ориентировочная деятельность по обследованию реальной объективной ситуации и является основой психических форм отражения, возникновения психических образов...

... Психический образ выступает тем самым как отражение внешней объективной реальности.

Итак, образ строится живым существом в процессе активного взаимодействия с внешним миром и по своему содержанию является отражением свойств, связей и отношений внешнего мира, освоенных объектом психического отражения в процессе взаимодействия с миром. Образ не есть результат пассивного созерцания, фиксации, регистрации действительности. Он формируется в процессе активной поисковой ориентировочной деятельности субъекта отражения во внешнем мире, и показателем, критерием его наличия у живого существа является способность этого живого существа совершать определённые действия по отношению к внешнему миру, решая тем самым свои жизненные задачи, добиваясь своих жизненных целей...

... Таким образом, психическое отражение, формирование и использование психических образов представляет собой органическое единство познавательных и эмоциональных процессов, работы памяти и активности волевой сферы психики» (И.Т. Фролов. Введе-

208

ние в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 299, 300-301, 302, 303).

Тут бы остановиться авторам «Введения в философию» и поразмыслить о сказанном ранее и настоящем, да сделать соответствующие выводы во избежание ошибок в будущем. Казалось, ещё чуть-чуть и они дружно станут на путь истины. Но чуда не случилось. Им так и не удалось перейти «точку перехода» от старого к новому качеству мышления, от низкого уровня мышления к высокому. Надо же было всего ничего, а именно, признать ошибкой утверждение Маркса: «Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчёлы с самого начала отличается тем, что, прежде, чем строить ячейку из воска, он уже построил её в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т.е. идеально. Человек не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т-. 23, стр.189). Но вместо того, чтобы в свете новых данных отказаться от догмы, некогда казавшейся истиной, отечественные учёные-обществоведы пуще прежнего цепляются за неё. «Объективное различие между инстинктивными действиями и сознательной трудовой деятельностью, - пишет академик Румянцев, - образно выразил К. Маркс. «Паук, - писал он, - совершает операции (и т.д.: см. выше без двух последних предложений - В.К.)» (А.М. Румянцев. Первобытный способ производства. Политико-экономические очерки. Изд. 2-е, исправл. и доп. - М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1987 г., стр. 57).

При написании раздела «Возникновение человеческого сознания» авторы «Введения в философию» косвенно осознают, что в предыдущем разделе ими было

209

сказано об отражении в живой природе, в особенности о психическом отражении гораздо больше, чем они того хотели сами. Поэтому уже в первых строках следующего раздела о возникновении человеческого сознания ими делается отчаянная попытка вывести сознание за пределы психического отражения с использованием «принципиального философско-методологического подхода к анализу форм отражения». «Информационное отражение, - поясняют они читателю сказанное ими ранее, - возникает у живых организмов, способных к самосохранению и самовоспроизводству, психическое отражение - у животных, которые способны осуществлять ориентировочную деятельность во внешнем мире и активно решать возникающие в связи с этим задачи. Этот принципиальный философско-методологический подход к анализу форм отражения распространяется и на человеческое сознание, несмотря на его несомненное качественное отличие от генетически предшествующих ему форм отражения» (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. -М.: Политиздат, 1989 г., стр. 304). В чём несомненное качественное отличие человеческого сознания от психического отражения других животных, они не знают. И не это для них главное. Главное для них подвести сознание под определение «высшей свойственной лишь человеку форме отражения объективной действительности». А там хоть потоп. На том стояли, стоят и будут стоять догматики марксизма-ленинизма.

Во времена основоположников марксизма многие современные науки, изучающие происхождение человека и общества либо вовсе отсутствовали (биохимия, нейрофизиология и др.), либо находились в зародыше (генетика, антропология и др.). Знания, научные знания общества того времени о происхождении человека и общества были почти на нуле, а - о сознании и тем более о языке, «точно» на нуле. Говорю это не в оправдание Маркса и Энгельса, а чтобы показать вероятную степень их возможности сделать ошибочное заключение относительно сознания и языка. Учитывая это, следовало бы отечественным учёным-обществоведам

210

повнимательнее разобраться с творческим наследием Маркса и Энгельса, а не хвататься за каждое их слово, как за истину в последней инстанции. Необходимость в этом растет изо дня в день по мере роста данных, входящих в противоречие со сказанным основоположниками марксизма. Должно быть уже сами основоположники марксизма первыми обнаружили некоторые шероховатости в ряде своих высказываний. Спустя 10 лет после сказанного Марксом в «Капитале» о том, что «самый плохой архитектор от наилучшей пчёлы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил её в своей голове» и других его высказываний о сознании как родовом признаке человека - Энгельс приступил к изучению происхождения человека и общества в черновике под названием «Диалектика природы», где по интересующему нас, читатель, вопросу выделяется глава «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека». Углубившись в существо вопроса, Энгельс приходит к выводу, что не только человек, но и другие животные способны к сознательным, планомерным действиям. «Впрочем, - писал Энгельс, - само собой разумеется, что мы не думаем отрицать у животных способность к планомерным, преднамеренным действиям. Напротив, планомерный образ действий существует в зародыше уже везде, где протоплазма, живой белок существуют и реагируют, т.е. совершают определённые, хотя бы самые простые движения как следствие определённых раздражений извне. Такая реакция имеет место даже там, где ещё нет никакой клетки, не говоря уже о нервной клетке. Приём, при помощи которого насекомоядные растения захватывают свою добычу, является тоже в известном отношении планомерным, хотя совершается вполне бессознательно. У животных способность к сознательным, планомерным действиям развивается в соответствии с развитием нервной системы и достигает у млекопитающих уже достаточно высокой ступени» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 20, стр. 495). Обнаружив противоречение в своих суждениях, в данном случае в вопросе о сознании, они

211

не смогли разрешить его, а потому оставили всё как есть, поскольку приёмами умелого обращения с трудностями при выходе из ситуаций, казавшихся тупиковыми, они не пользовались.

С высоты сегодняшнего дня у меня лично нет сомнений в справедливости большей части сказанного Энгельсом выше. Сегодня оснований на то более чем достаточно, главное было бы желание увидеть видимое, услышать слышимое, а не стремление закрыть глаза и уши, дабы не иметь дело с этими основаниями. Исходя из выше сказанного можно с полной уверенностью утверждать то, что не только человек, но и любое другое животное отражает окружающую объективную действительность в процессе удовлетворения своих потребностей на основе психических образов, осуществляя постановку и реализацию своих жизненных задач, своих жизненных целей, т.е. сознательно;

что не только человек, но и любое другое животное в конце процесса своего труда получает результат, который уже в начале этого процесса имелся в своей голове, т.е. идеально; что не только человек, но любое другое животное не только изменяет форму того, что дано природой, а в том, что дано природой, оно осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой оно должно подчинять свою волю.

Вслед за признанием способности животных - стоящих на эволюционной лестнице ниже человека - к труду (выявленной в предыдущей главе) настало время признать у них и наличие умственных способностей, сознания. Не только человек, но и другие животные осуществляют свою жизнедеятельность, ставя перед собой ту или иную цель, задачу и добиваясь её реализации. В связи с этим хочу отметить, что сказанное мной в другом месте и по другому поводу: «Цель как идеальное, мысленное предвосхищение результата деятельности свойственна только человеку. Человек и только человек способен поставить перед собой цель для направления и регулирования своей деятельности» - сюда не относится, поскольку там речь шла о

212

цели человека и цели производства, т.е. без учёта наличия этой способности у животных вообще. Животные, стоящие на эволюционной лестнице ниже человека, - это не бездушные машины, не бездушные автоматы, основанные на наборе заранее (и даже «с запасом») фиксированных, биологически предопределённых, генетически заложенных на все случаи схем жизнедеятельности. И человек и другие животные осуществляют свою жизнедеятельность на основе психического отражения окружающей действительности, т.е. сознательно. Разница не в качестве, а в количестве психических способностей человека и других животных, т.е. разница не в качестве, а в количестве умственных способностей человека и других животных.

Видимая разница в деятельности человека и других животных заключена в том, что человек осуществляет свою деятельность максимально сознательно, минимально инстинктивно, тогда как остальные животные - наоборот: максимально инстинктивно, минимально сознательно. Не надо думать, что речь идёт о крайних точках. Вовсе нет. Например, у человека это соотношение в процентном отношении гипотетически ближе к цифре 50,1% и 49,9% соответственно. У других животных, в зависимости от вида, это соотношение (опять-таки гипотетически) варьирует в тех же пределах от 50,1% до 49,9% соответственно. Иными словами деятельность человека более чем наполовину осуществляется сознательно, а деятельность других животных более чем наполовину осуществляется инстинктивно. В мире нет животного (смею предположить живого организма), деятельность которого была бы основана исключительно на инстинктивной форме отражения окружающей действительности. Любая, самая современная техника потому и не может сравниться с самой обыкновенной амёбой, что работает абсолютно бессознательно. Вот почему малейшее препятствие, малейшее отклонение от заданной программы выводит из строя чудо-технику. Ни одно техническое устройство не может действовать за пределами своей «врождённой» - в данном случае заложенной челове-

213

ком - способности. А амёба может! У любого даже одноклеточного животного должно быть нечто координирующее, контролирующее и направляющее его деятельность. И это нечто есть сознание. В функцию инстинкта не входит координация, контроль, направление деятельности животного любого вида, включая человека. Инстинкт не вызывает действие и не управляет поведением субъекта, потому и только потому, что представляет собой действие, является бессознательным отражением окружающей действительности, устойчивой реакцией живого организма при решении им неосознанных жизненных задач, при достижении им неосознанных целей на основе видового или индивидуального опыта. Инстинкт это своего рода закодированная в нервной системе живого организма схема бессознательного действия. Кодируется же бессознательное действие вполне сознательно. Инстинкт формируется и совершенствуется в результате трудовой деятельности животного, включая человека (ограничимся животным (включая человека) для уяснения дела). Именно трудовая деятельность, многократно отражаясь в сознании животного, вырабатывает в его организме устойчивую реакцию в ответ на определённого рода раздражения, дойдя до автоматизма, получает значение инстинкта. Чем выше уровень развития сознания животного, включая человека, тем разнообразнее, богаче набор его инстинктов.

По-своему был близок к пониманию сказанного выше об инстинкте Ч. Дарвин почти 130 лет назад. «Достойно, однако, замечания, - писал он, - что убеждение, внушаемое с постоянством в ранние годы жизни, когда мозг впечатлителен, по-видимому, принимает характер инстинкта, а вся сущность инстинкта состоит в том, что ему следуют независимо от рассудка» (Ч. Дарвин. Соч. в 9-ти томах, т. 5, стр. 235).

Назначение сознания в том и состоит, чтобы обеспечить человеку и другим животным адекватную данному виду степень отражения окружающей действительности не в последнюю очередь, формируя, совершенствуя и направляя его инстинктивную деятель-

214

ность. Да, пчела собирает мёд в ячейку без дна и закупоривает её впустую. Да, лягушка захватывает бумажку и употребляет её в пищу, не отличая от летающего насекомого. Причина тому вовсе не в отсутствии сознания у пчелы или лягушки, а низкий уровень его развития. Пчела потому и собирает мёд, не обращая внимания на состояние ячейки, что ею, ячейкой, она занималась раньше. Из поколения в поколение пчела последовательно переходила от одной операции к другой с «головой», концентрируя всё своё крошечное сознание преимущественно на том виде труда, каким она занимается непосредственно сейчас, в настоящее время, без всякой «задней мысли». А тут подходит человек, отрывает дно ячейки и делает глубокомысленные выводы однобокого характера. Допустим ячейка испорчена без участия человека. Всё равно: инстинктивно пчела продолжит собирать мёд в ячейку без дна и закупоривать её впустую, поскольку изначально она была сделана по всем правилам и нормам пчелиного мастерства и никогда раньше ячейки не портились в количестве, угрожающем для нормальной жизнедеятельности пчелы. Впрочем, инстинктивным кажется действие пчелы, собирающей мёд в ячейку с оторванным дном и закупоривающей её впустую для стороннего наблюдателя, тогда как на самом деле пчела делает эту работу совершенно осознанно. Если быть точнее, пчела инстинктивно знает, что данная ячейка не есть производственный брак, а потому, не будучи в состоянии одновременно держать под контролем своего крошечного сознания и состояние ячейки и процесс сборки мёда, в первом случае, состояние ячейки и процесс закупорки, во втором случае, - пчела собирает мёд в ячейку без дна и закупоривает её впустую. Точно так же обстоит дело и с лягушкой. Она в жизни раньше не видела и не ела бумажку, подвешенную на нитке, а потому и реагировала на неё как на съедобную пищу. Тем не менее, если на протяжении длительного периода времени увеличивать число порченых ячеек у пчелы и количество скармливаемых бумажек у лягушки - нет никакого сомнения в том, что и пчела, и лягушка

215

найдут выход из создавшегося положения, в чём не последнюю роль сыграет их сознание. Сомневаться в этом не приходится, глядя на деятельность животных с относительно высокими разрешающими способностями сознания. Например, кошка, хотя и бросается на бумажку, подвешенную на нитке, никогда не станет употреблять её в пищу.

Проводимые в течение последних десятилетий наблюдения и эксперименты с собаками, дельфинами и другими животными в естественных условиях и в неволе дают обильную пищу для размышления. Особенно поражают результаты работ учёных с человекообразными обезьянами, полученные разными методами, в разное время с различными «пациентами». Большинство специалистов - Л. Фирсов, В.Мэзон, супруги Д. и Б. Гарднеры, Ф. Паттерсон и другие - выявили способность человекообразных обезьян совершать действия на уровне сознания ребенка от одного до пяти и даже семи лет. Исследования по определению развития умственных способностей детенышей современных человекообразных обезьян по методу Ж.Пиаже, проведенные психологами М.Мэтью и Г.Бергером в 1981 г. и Ф.Доре и К.Дюма в 1987 г., показали, что эти животные без особых усилий достигают VI высшей стадии интеллектуального роста человеческого ребенка. Пусть высшие обезьяны способны совершать половину из того, что говорят учёные. Этого уже достаточно вполне для признания наличия у них сознания, а позднее и у других животных. Шимпанзе, горилла и орангутан лишь частный случай, поскольку они оказывались преимущественно в руках исследователей исключительно в силу близости родства с ними, т.е. по причине относительной доступности пониманию человека их Жизнедеятельности.

Ещё Ч.Дарвин - создатель эволюционной теории -почти 130 лет назад говорил о наличии сознания у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека. Основываясь на собственных наблюдениях и большом количестве фактического материала других наблюдателей, он в числе первых пришёл к выво-

216

ду, что животные обладают определённой способностью к рассудочной деятельности (см. Ч.Дарвин. Соч. в 9-ти томах, т. 5, стр. 198); что «как бы ни было велико умственное различие между человеком и высшими животными, оно только количественное, а не качественное» (Ч.Дарвин. Соч. в 9-ти томах, т. 5, стр. 239). В своё время эти слова Дарвина были единодушно одобрены лишь карикатуристами. Учёный мир в большинстве отказывался даже всерьёз говорить на эту тему. Те, кто хотел искренне разобраться в сказанном Дарвином о наличии сознания у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека (Маркс и Энгельс были в их числе), не имели дополнительных знаний, сведений, на сей счёт из других областей естествознания. Это потом появились данные о поразительном сходстве человека и высших обезьян по крови, хромосомам, белкам, тканям, ДНК и т.д. и т.п. вплоть до расположения борозд и извилин головного мозга, а также обнаружения наличия асимметрии больших полушарий головного мозга - до последнего времени считавшейся прерогативой исключительно человека. Несмотря на рост данных о близости анатомии, физиологии, биохимии человека и высших обезьян, они остались, остаются невостребованными отечественными учёными-обществоведами.

2.3. Краткие замечания относительно опережающего отражения и перемещения центра тяжести эволюции

В 1962 году физиолог П.К. Анохин, рассматривая способность живых организмов к своего рода «преднастройке» в отношении будущих событий, разработал концепцию опережающего отражения действительности. Благо почва была подходящей и наука обогатилась понятием опережающего отражения. Суть концепции - о которой, кстати, положительно отзываются и авторы «Введения в философию», и философ Андреев, и др. отечественные учёные-обществоведы – состоит в

217

том, что любой живой организм несомненно погиб бы в результате естественного отбора, если бы он не умел предварять в той или иной степени результаты своего возможного взаимодействия с внешним миром. В частности авторы «Основных идей и принципов философии» пишут: «Возникновение такого отражения можно проиллюстрировать следующим примером. В ответ на прикосновение насекомого к растению «венерина мухоловка» в растении возникает химическая реакция, вызывающая свертывание листа, на который село насекомое. В ответ на попытку насекомого уползти, в листе возникает другая химическая реакция, заставляющая покрывающие лист волоски изгибаться в сторону насекомого, лишая его возможности выбраться. В ответ на лихорадочные движения жертвы, Старающейся вырваться, возникает ещё одна химическая реакция: волоски выделяют жидкость, убивающую и переваривающую насекомое, а лист впитывает содержащиеся в трупе питательные вещества» (Философия. Основные идеи и принципы: Попул. очерк / Под общ. ред. А.И. Ракитова. -2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1990 г., стр. 73).

Пример Ракитова и К° в поддержку Анохина о наличии у живого организма способности опережающего отражения, как, впрочем, и другие примеры на сей счёт страдают однобокостью, а потому не пригодны для научного обоснования проблемы. Подробно описав действия насекомоядного растения по захвату насекомого, они напрочь забыли о существовании последнего. Жертве изначально отказано в способности к опережающему отражению. Между тем согласно данной концепции опережающее отражение прогрессирует в ходе эволюции живого организма. Следовательно, опережающее отражение жертвы как явного, т.е. полноценного представителя животного мира по всем статьям должно быть развито на порядок выше опережающего отражения насекомоядного растения. При таких обстоятельствах жертва никогда бы не попала на обед (в качестве пищи) на стол живому организму, находящемуся на эволюционной лестнице ниже себя. Невероят-

218

но, чтобы насекомые, имеющие превосходящую способность опережающего отражения, чем у «венериной мухоловки», регулярно одно за другим, в достаточном количестве для выживания «венериной мухоловки» как вида, становились жертвой последней.

Имей представители живого мира способность опережающего отражения в том виде, в каком это понимают отечественные учёные-обществоведы, живой мир неминуемо погиб бы от действия такого опережающего отражения.

Исходя из пресловутой «относительной однотипности нервной системы беспозвоночных при многообразии физических типов организмов и однотипности строения скелета позвоночных при большом разнообразии организации их нервной системы, особенно головного мозга» (см. Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп.- М.: Мысль, 1988, стр. 142-143) и на основании сказанного академиком А.Н.Северпевым: «Млекопитающие очень редко приспосабливаются к быстро наступающим переменам в окружающей среде (новые враги, новая добыча и т.п.) путём медленного изменения своих органов и функций: гораздо чаще это происходит путём быстрого изменения прежних привычек и навыков и образования новых, приспособленных к новым условиям среды. Здесь впервые выступает на сцену новый и весьма важный фактор адаптивной эволюции позвоночных животных, именно их психика» (Северцев А.Н. Морфологические особенности эволюции. - М.: 1939, стр.290) -философ Андреев приходит к выводу: «Обеспечивая в эволюционном плане ароморфоз и выступающее в качестве его эпифеномена многообразие форм поведения, психические процессы по сути дела компенсировали необходимость быстрых и резких физиологических перестроек. Тем самым центр тяжести эволюции как бы перемещался в сферу психики, обслуживающей усложняющееся поведение борющихся за выживание

219

видов и популяций» (Андреев И. Л. Происхождение человека и общества. -2-е изд., перераб. и доп. - М.:

Мысль, 1988 г., стр. 146).

Во-первых, по всей видимости философ Андреев не улавливает разницы между относительной однотипностью нервной системы беспозвоночных и однотипностью нервной системы позвоночных, коли относительную однотипность использует в качестве отправной точки своего рассуждения, т.е. строит своё рассуждение на пустом месте.

Во-вторых, характеристика физического типа беспозвоночных животных не исчерпывается отсутствием позвоночника, а равно как характеристика физического типа позвоночных животных не исчерпывается наличием позвоночника, откуда следует неправомерность соотнесения их друг к другу при анализе однотипности или разнообразия нервной системы.

В-третьих, к сожалению, философ Андреев не указал, кем, когда, а главное каким образом производилось сравнительное исследование, позволившее выявить однотипность нервной системы беспозвоночных и разнообразие организации нервной системы, особенно головного мозга, у позвоночных животных, если не считать таковым сказанное им вслед за данным утверждением: «Эта тенденция, констатировал В.И. Вернадский, берет начало от ракообразных и моллюсков, причём «достигнутый уровень развития мозга (центральной нервной системы)... не идёт уже вспять, только вперёд» (Вернадский В.И. Биосфера.- М., 1968 г., стр. 354)» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. -2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 143). А что развитие нервной системы беспозвоночных разве не подчиняется этому правилу? Не правильнее ли было бы предположить, что и достигнутый уровень развития нервной системы беспозвоночных также не идёт уже вспять, только вперёд; что многообразие физических типов организмов беспозвоночных сопровождается многообразием их нервной системы, основано на многообразии нервной системы беспозвоночных. Со своей стороны, в доказательство ошибоч-

220

ности утверждения философа Андреева о большом разнообразии организации нервной системы, особенно головного мозга позвоночных, приведу две выдержки из Фридмана. Цитирую:

«Можно представить себе, каково было изумление ранних нейроанатомов (да и более поздних, скажем в XIX в.), если и в наше время известно, что в мозге обезьяны «не отсутствует ничего существенного» из того, что присуще человеку, и что мозг человека «имеет в своей основе исходный обезьяний тип строения»...

Современные нейроморфологи (см.: Хачатурян А.А. Сравнительная анатомия коры большого мозга человека и обезьян. - М.: Наука, 1988 г.; Оленев С.Н. Конструкция мозга. - Л.: Медицина, 1987 г.) вполне поддерживают выводы о большом сходстве анатомии мозга человека и высших обезьян (конечно, при количественных отличиях в целом и отдельных структур мозга), о большом сходстве между ними, чем между человекообразными и низшими обезьянами и даже гиббонами. «Соотношения гирального (борозды, извилины - Э.Ф.) строения с цито-архитектоническим в мозге у человека и антропоморфных обезьян более близки друг другу, чем у антропоморфных по сравнению с мозгом гиббонов» (А.А.Хачатурян). Гиббоны, как подчеркивает автор, в этом отношении имеют сходство с низшими обезьянами.

«Отвечая на вопрос об уникальности мозга человека, - пишет С.Н.Оленев, - по сравнению с мозгом животного, можно отметить, что структурно эта разница не столь велика и носит скорее количественный, а не качественный характер. Неоднократные попытки выявить ядерные структуры или корковые поля, присущие только человеку и отсутствующие у высших обезьян, дали весьма скромные результаты: сходство по тысячам признаков, а различия - по единицам». Получается, что нет «пропасти» между анатомией мозга человека и обезьяны, как нет и качественного отличия в строении мозга человека и антропоида. Остаётся сделать единственно верное заключение: отличие здесь только количественное, хотя функционирование, разумеется, во многом различно.

221

Крупнейший американский биохимик-генетик Э.Цукеркандл пишет (1977); «Я даже полагаю, что в мозге человека по сравнению с мозгом обезьяны нет ни одного белка, обладающего существенно новой функцией» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 150, 214).

Можно представить себе не только «каково было изумление ранних нейроанатомов (да и более поздних, скажем в XIX в.), но и изумление современных отечественных учёных-обществоведов в особенности из числа философов, узнай они об отсутствии «пропасти» между человеком и другими животными. Ага, - возможно скажет кто-то из них, - оказывается-то разница между анатомией мозга человека и обезьян всё-таки есть, хотя и количественная - но разница. Это они при утверждении однотипности строения скелета позвоночных не видят количественной разницы между скелетом человека и, например, тех же обезьян, а так... у них со зрением «всё в порядке».

В-четвёртых, не только млекопитающие, но и другие животные не то, что очень редко, а вовсе не приспосабливаются к быстро наступающим переменам в окружающей среде (в виде новых врагов, новой добычи и т.п.) путём медленного изменения своих органов и функций; не гораздо чаще, а всегда к такого рода переменам окружающей среды животные приспосабливаются исключительно путём быстрого изменения прежних привычек и навыков и образования новых пригодных к новым условиям среды. Изначально меняются привычки и навыки и только потом органы и функции животного. В самом деле, при неожиданной встрече с новым врагом, каким бы ужасным он ни был, ни у человека, ни у крокодила, ни у паука и т.д. не начнут расти крылья и т.д. для усиления защитной функции организма. И человек, и крокодил, и паук и т.д. в данном случае используют возможность своей нервной системы, своего сознания. Кто поставит свой организм на «автопилот», т.е. включит «кнопку» инстинктивного действия, а кто включит «кнопку» по-

222

иска и принятия оптимального решения. Всё зависит от ситуации. При нехватке времени на поиск и принятие оптимального решения и сознание человека может мгновенно включить кнопку инстинктивного действия.

В-пятых, не способны «психические процессы по сути дела компенсировать необходимость быстрых и резких физиологических перестроек», ибо, во-первых, не бывает быстрых и резких физиологических перестроек, а, во-вторых, возможности психических процессов создаются, формируются в ходе предыдущих, а реализуются в ходе предстоящих физиологических перестроек.

В-шестых, поскольку критерием истины является практика объективно существующего материального мира, постольку если верно высказывание «центр тяжести эволюции как бы перемещался в сферу психики, обслуживающей усложняющееся поведение борющихся за выживание видов и популяций», то на практике психически наиболее развитыми должны быть те виды и популяции животных, которые меньше других претерпели изменения, подверглись физиологическим перестройкам. Таким образом, согласно философу Андрееву, чем меньше физиологических перестроек претерпевает животное, тем больше должна быть развита его психическая способность, поскольку центр тяжести его эволюции, полагает он, переместился в сферу психики. Дальнейшие рассуждения на эту тему приводят к современным представителям зоологического вида, чьи непосредственные предки жили десятки, сотни тысяч и даже миллионов лет назад. Исходя из «общепризнанной даты» появления человека на исторической арене, следует предположить, что Homo sapiens не претерпевал физиологических перестроек около 50 тыс. последних лет. Следовательно, прошло около 50 тыс. лет, как центр эволюции человека переместился в сферу его психики. Но человек не одинок на Земле, рядом с ним живет множество других животных, не претерпевавших физиологических перестроек гораздо дольше, чем он. Тогда следует предположить, что если человек за каких-то 50 тыс. лет существования с пере-

223

мещённым центром эволюции в сферу психики смог достичь современного уровня развития, то где-то должно быть другое животное, и не одно, уровень развития которого гораздо выше человеческого, поскольку имеет историю существования без изменения физиологии своего организма и, значит, историю существования с перемещённым центром эволюции в сферу психики гораздо древнее человека. Смотрим вокруг и не находим никого, кто бы не то что превзошел человека по уровню развития, но хотя бы поравнялся с ним. Бедные акулы, крокодилы, пауки и другие животные, психические процессы у которых сотни миллионов лет назад по сути дела компенсировали необходимость их организму быстрых и резких физиологических перестроек, т.е. центр тяжести эволюции которых сотни миллионов лет назад переместился в сферу психики - влачат жалкое существование. Что-то не видно, чтобы отсутствие быстрых и резких физиологических перестроек у современного таракана из Средней Азии - остающегося неизменным в течение почти 150 млн. лет (если не более) - компенсировалось развитием его психики. Говорить об эволюции психики современного среднеазиатского таракана по сравнению с психикой его, например, позднеюрского предка в пропорции 2 к 1 не приходится. Зато есть все основания говорить, что уровень развития психики современного человека выше уровня развития психики человека, жившего на заре становления человечества, в два и более раза.

В-седьмых, безусловно, развитие психики играет существенную роль в борьбе животных, включая человека, за выживание. Понятно, что чем выше развита психика животного, тем больше у него шансов на продление своей истории, истории своего вида, своей популяции. Результат деятельности психических процессов можно воспроизвести двояко: либо мысленно, либо практически. Мысленное воплощение психических образов само по себе не в состоянии обслуживать усложняющееся поведение борющихся за выживание видов и популяций. Например, популяция «головы профессора Доуэля», сколь многочисленной и умной

224

не была бы, обречена на скорое вымирание, тогда как популяция округлых идиотов», сколь малочисленной и глупой не была бы, сумеет пережить популяцию «головы профессора Доуэля» потому и только потому, что в отличие от неё плохо или хорошо, но сможет некоторое время прокормить и защитить себя. Мало знать, что и как делать, необходимо суметь имеющиеся знания воплотить в жизнь. Только в сказке психический образ превращается из мечты в реальность по мановению руки, в мгновение ока. В действительности психический образ материализуется в результате более продолжительного и напряженного труда. Не имея зрения, нельзя увидеть, не имея слуха, нельзя услышать и т.д. Для выживания животного, включая человека, первостепенное значение имеет не развитие психики, а развитие его физиологии. Становление и развитие психики, как было сказано выше, есть результат становления и развития физиологии.

В-восьмых, не надо путать борьбу за выживание видов и популяций животных с эволюцией видов и популяций животных, тем более отождествлять их. Предки человека боролись за выживание ничуть не чаще и не активнее других животных. Однако именно по их линии произошло рождение самого развитого животного из всех животных. Сравнивая жизнедеятельность слаборазвитых и высокоразвитых животных, найдём, что с возрастанием способностей и возможностей животных вести борьбу за выживание накал борьбы за выживание убывает. Причиной тому, с одной стороны, уменьшение количества, с другой - увеличение качества решаемых высокоразвитым животным жизненно важных задач, вопросов, связанных с его выживанием. Заяц борется за своё выживание значительно чаще и активнее, нежели лев, ибо жизнь первого подвержена таким опасностям, наполнена такими трудностями, которые второму и не снились. Тем не менее заяц как вид и популяция не гарантирован от вымирания в большей степени по сравнению со львом, а его (зайца) умственные способности остались на прежнем уровне, т.е. на уровне ниже умственных способностей льва. Ежегодно

225

вымирает множество видов и популяций животных, ни на секунду не прекращая борьбу за выживание. За последние 400 лет только человеком было уничтожено, истреблено более 160 видов и популяций птиц, а также не менее 100 видов млекопитающих. В настоящее время под угрозой вымирания находится около 120 видов млекопитающих. Эволюция животных протекает в слабой зависимости от борьбы за выживание. В противном случае следует признать, что вымирание животного наступает в результате прекращения им борьбы за выживание. Это абсолютно не соответствует истине. Это настолько очевидно, что доказывать обратное считаю напрасной тратой времени. Взамен предлагаю взглянуть на сказанное с другой стороны. Попытка человека остановить вымирание отдельных видов и Популяций животных может быть эффективной лишь в том случае, когда это связано с «неразумной» деятельностью самого человека, подтолкнувшего, приблизившего этот процесс, и совершенно бесполезна, вероятно, даже вредна, в случае естественного вымирания животного. Искусственное создание благоприятных условий вымирающему животному способно отсрочить, но не предотвратить его исчезновение с исторической арены. Рано или поздно природа возьмёт своё с наступлением естественного предела возможности и способности жизнедеятельности животного. Вымирающее животное будет продолжать как и ранее, а то ещё активнее, вести борьбу за выживание, но имеющихся способностей и возможностей их реализации оказывается недостаточно для продолжения жизнедеятельности в новых исторических условиях. Таким образом, естественно вымирает то животное, которое остановилось в развитии сознания, а имеющийся у него уровень развития сознания не пригоден для жизнедеятельности в новых исторических условиях.

Написал это и, подумав о себе, о нас, русских, и других народах в прошлом Великого и Могучего Советского Союза, вздрогнул от повсеместной зловещей статистики роста смертности над рождаемостью - основного показателя вымирания. На протяжении ряда

226

последних лет неуклонно падает численность населения России. Только за 1997 год оно убавилось на 736 тыс. человек. Учитывая, что из около 150 млн. россиян приблизительно 100 млн. человек составляют люди русской национальности, получим, что в 1997 году русских в России стало более чем на 500 тыс. человек, т.е. более чем на полмиллиона человек меньше. Такова в среднем цена русских за один год демократических реформ, осуществляемых Ельциным и К° в России. Особо подчеркну: в мирное время.

Одно успокаивает, а именно, вымирание россиян, кал и других народов бывшего СССР, вызвано исключительно субъективными причинами, среди которых на первом месте стоит антинародная политика исполнительной власти в лице Президента и правительства. Проводя аналогию с сообществом других животных, можно смело утверждать, что именно неспособность вожака и его клики найти верные пути к источнику чистой воды и сытной пищи, правильно определиться с ночлегом и т.д. является основной причиной вымирания россиян от голода, холода и т.п. Уверен, россияне во главе с русским народом найдут в себе силы и не допустят сокращения своей численности со 150 млн. до 15 человек. После чего добрые дяди из числа «друзей» и «доброжелателей» с «кровью в сердце» начнут спасать россиян от вымирания, отправив оставшихся в резервацию на... Землю Санникова. Уверен, что россияне, как и другие народы бывшего СССР не остановились в своём развитии, что они найдут в себе силы преодолеть временные трудности в борьбе, за выживание. Ближайшими показателями роста способностей и возможностей сознания россиян станут грядущие выборы парламента и Президента России.

3. Сущность и происхождение языка

3.1. Язык и социальность

Высказывания Маркса и Энгельса, взятые преимущественно из их черновиков, например, о том, что «...язык возникает лишь из потребности, из настоя-

227

тельной необходимости общения с другими людьми» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 3, стр. 29); что «Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу» (Там же, т. 20, стр. 489) и другие, часть из которых была приведена ранее, предопределили ход мыслей отечественных учёных-обществоведов в познании языка. Поскольку их рассуждения не выходят за рамки сказанного о языке основоположниками марксизма, постольку неудивительно, что до сих пор нет полного, всеобъемлющего определения понятия «язык», где было бы сказано о природе языка, указано, что именно считать доказательством языковой способности, идентифицированы свойства языка. Зато есть усиленное выпячивание языка с двух сторон, придав ему два смысла, дабы в очередной раз в борьбе за восстановление живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека, теперь уже на этой линии фронта оградить человека от других животных непроходимой пропастью. «Одним из важнейших фактов антропосоциогенеза было развитие языка. В самом широком смысле слова язык, - говорят авторы «Введения в философию», - это вся система культуры, поскольку посредством неё устанавливаются межчеловечесюие связи. Именно так, на наш взгляд, следует понимать известный Марксов (изложенный Марксом и Энгельсом в совместном черновике «Немецкая идеология». - В.К.) тезис о том, что первоначально язык «вплетен» в непосредственную практическую (у Маркса и Энгельса: в материальную. - В.К.) деятельность людей. Язык в более узком смысле - это специализированная информационно-знаковая деятельность, именуемая речью» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 226-227). В дальнейшем в разговоре о языке для них главное не ошибиться в своевременном переключении с самого широкого смысла слова язык на язык в более узком смысле. Справедливости ради надо сказать, с этим у отечественных учёных-обществоведов, включая авторов «Введения в философию», нет проблем.

228

Проблемы начинаются с ближайшего рассмотрения понятия «язык» как в самом широком смысле слова, так и более узком смысле.

Авторы «Введения в философию» явно испытывают определённые трудности с понятием «культура». Ранее было установлено, что, во-первых, говоря о том, что «наличие элементов материальной культуры служит простейшим и. вместе с тем надежнейшим свидетельством присутствия Homo sapiens», они не обнаружили следов материальной культуры в деятельности ископаемых приматов, дабы не узреть в них человека. Во-вторых, было установлено, что наличие культуры общения не является необходимым условием существования практики. Теперь, судя по всему, настал черед рассмотрения культуры в свете языка. Для начала следует обратиться к их высказыванию о культуре, сделанному ими до того, как они пришли к выводу: «В самом широком смысле слова язык - это вся система культуры». «Общества, - уверяли они перед этим, - в точном смысле слова нет там, где нет культуры, то есть «сверхприродной» нормативно-ценностной системы, регулирующей индивидуальное поведение. Таков один из важных выводов современной антропологии (уверен, речь идёт о выводах советских антропологов: тех самых, значительной заслугой которых является тщательное изучение творческого наследия Маркса и Энгельса, в, особенности в черновиках, на предмет обнаружения сказанного ими о труде для дальнейшего развития трудовой теории антропогенеза и конкретного выявления того значения, которое имеет эта теория в решении кардинальных проблем происхождения человека. - В.К.). - Итак, - продолжают они с красной строки, - наличие культуры отличает человеческое общество от любого объединения животных особей» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 222). Сложив два последних высказывания авторов «Введения в философию», приведенных мной выше, получим: общества в точном смысле слова нет там, где нет языка, или, по-другому, языка нет там, где нет обще-

229

ства. Тем самым преодолевается очередная трудность, на сей раз связанная с «обнаружением» языка у других животных.

Параллельно идет процесс увязывания понятия «язык» с понятием «труд». «Лишь в пространстве языка и с его помощью, - пишут авторы «Введения в философию», - привычные материальные условия существования палеантропа могли подразделиться на такие важнейшие практические категории, как, скажем, жилище, одежда, утварь и т.д. Но это значит, что и предметно-практическая деятельность в полном и точном смысле этого слова могла сформироваться не раньше, чем появился язык». (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 227). Стало быть предметно-практическая деятельность появилась лишь после того, как в пространстве языка и с его помощью первичные материальные условия существования палеантропа (т.е. древнего человека. - В.К.) были подразделены на такие важнейшие практические категории, как, скажем, жилище, одежда, утварь и т.д. Таким образом, по мнению отечественных учёных-обществоведов, производство жилища, одежды, утвари и т.д. не является предметно-практической деятельностью в полном и точном смысле этого слова до тех пор, пока произведенная вещь не будет озвучена, иметь название. Насчёт предметно-практической деятельности сказано было выше, а потому здесь представляет интерес утверждение авторов «Введения в философию» о первичности языка относительно - выражаясь их лексикой - предметно-практической деятельности в полном и точном смысле этого слова, т.е. труда. Выходит палеантроп (неандерталец) до своего «знакомства» с языком производил жилище, одежду, утварь и т.д. в результате предметно-практической деятельности в неполном и неточном смысле этого слова. Лишь «освоив» язык первым и единственным из всех животных, он стал производить жилище, одежду, утварь и т.д. в результате предметно-практической деятельности в полном и точном смысле этого слова. Вот к чему при-

230

водит неуемное стремление отечественных учёных-обществоведов выдать желаемое за действительное.

Особое место в генезисе языка авторы «Введения в философию» отводят внутристадному миру, необходимость сохранения которого, по их мнению, стала во главе угла антропо-социогенеза, служила отправной точкой преобразования животного в человека, стада животных в общество людей. Самое интересное, что причиной учащения и усиления внутристадных конфликтов объявляется сначала досознательная орудийная деятельность, а вскоре и сам труд с эпитетом «народившийся». Цитирую:

«Особенно остро негативные последствия досознательной орудийной деятельности должны были сказаться на стадном существовании архантропов - древнейших ископаемых людей (питекантропов, синантропов и др.). Первые элементарные орудия были по преимуществу орудиями для охоты, а значит орудиями убийства. Они легко превращались в оружие, используемое во внутристадных конфликтах. Самым острым из них, как показывают новейшие исследования, было соперничество самцов за обладание стадным «гаремом самок» (для предков человека, как и для большинства ныне известных обезьян, была характерна «гаремная организация» брачных отношений).

Можно сказать, что только что народившийся труд нуждался для своего развития во внутристадном мире. Но обеспечить последний можно было лишь в корне преобразуя сам способ общения - лишь посредством перехода от стада к обществу. Инстинктивное изготовление орудий (надо же такое придумать: инстинктивное изготовление орудий. - В.К.) делалось всё более несовместимым с «животной формой», внутри которой возникло. Оно диктовало необходимость нового, уже надбиологического объединения, отвечающего задаче производственно-хозяйственной кооперации индивидуальных условий. И решить эту задачу можно было лишь при содействии вторичных средств социализации (т.е. языка в первую очередь. - В.К.)» (И.Т. Фролов. Введение в философию. Учеб. для ву-

231

зов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 226).

О «внутристадных конфликтах» у животных будет сказано подробнее в другой главе, там, где речь пойдёт о неандертальце. Пока же достаточно отметить, что орудия труда имеют косвенное отношение к внутристадным конфликтам; что наличие орудий труда не служит причиной возникновения внутрйстадных конфликтов; что не только орудия труда архантропов, но и орудия труда современного человека легко и просто превращаются в оружие. Здесь подлежит рассмотрению своего рода сексуальная революция, в ходе которой, по мнению авторов «Введения в философию», был обеспечен мир в стаде древнейших ископаемых людей. Они полагают на основе только им ведомых новейших исследований, что чрезмерная сексуальная озабоченность архантропов самцов тормозила развитие только что народившегося труда. Действительно, о каком развитии только что народившегося труда может идти речь при постоянном половом стрессе, при постоянной сексуальной неудовлетворенности самца. Для меня лично совершенно неясно, как вообще в этих условиях мог народиться труд. Думается без бога здесь не обошлось. Кто-кто, а он-то уж наверняка не был сексуально озабочен... Непонятно и то, почему это вдруг, с какой стати «инстинктивное изготовление орудий труда делалось всё более несовместимым с животной формой, внутри которой возникло», при том, что «сознательное изготовление орудий труда делалось всё более совместимой с человеческой формой, внутри которой возникло?» Налицо использование двойного стандарта отечественными учёными-обществоведами.

Какие «вторичные средства социализации», кроме языка, содействовали решению задач сексуальной революции архантропов? Рассмотрев социотворческую функцию языка и определив, что: «Тем самым посредством языка конструировалась сама социальность» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я.- М.: Политиздат, 1989 г., стр.

232

227) - авторы «Введения в философию» приходят к выводу о недостаточности социализируемых возможностей языка для обеспечения внутристадного мира в ходе сексуальной революции. «Как ни велики социализирующие возможности языка (членораздельной речи), - пишут авторы «Введения в философию», - их всё-таки было недостаточно, чтобы обеспечить действительную солидарность по поводу труда и достигнуть внутристадного мира. Существенную роль в решении этих задач играла особого рода практика, которую К.Маркс и Ф.Энгельс характеризовали как производство людей самими людьми (см. К.Маркс и Ф.Энгельс. Избр. соч. в 9-ти томах. Т. 2, с. 26) (т.е. их совместный черновик «Немецкая идеология». - В.К.), имея в виду коллективно регулируемое произведение потомства. Именно в этой сфере в ходе антропосоциогенеза совершилась одна из самых радикальных революций, оказавшая глубокое воздействие на человека как субъекта предметно-практической деятельности» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 227-228).

Итак, по мнению авторов «Введения в философию», существенную роль в обеспечении действительной солидарности древнейших ископаемых людей (кстати, говоря о палеантропе и архантропе, я придерживаюсь лексики авторов «Введения в философию») по поводу труда и достижения внутристадного мира играла практика производства потомства на основе коллективного регулирования удовлетворения половой потребности членов мужского рода коллектива. Стало быть, изначально, в период незнакомства с языком спаривание партнеров в коллективе древнейших ископаемых людей, как и у других животных, происходило исключительно по силе. Потом, некоторые самцы, вероятно, так и не дождавшись своей очереди к самке, либо не желая быть в очереди к самке в числе последних, т.е. в хвосте очереди, стали визжать, пищать, бормотать и т.д., выражая таким образом своё недовольство (нетерпение). Со временем, должно быть, самые сексуально озабоченные стали не на жизнь, а

233

на смерть бросаться на впереди стоящих к самке самцов, либо сделав знак, либо с криком «не тронь, она моя», «я первый» и тому подобное. Разумеется, при таких обстоятельствах не могло быть и речи о развитии народившегося труда, об обеспечении действительной солидарности по поводу труда и достижении внутристадного мира. Понятно, что без круглого стола на тему упорядочивания половых отношений тут не обойтись. Решение, принятое за круглым столом, «комментируют» авторы «Введения в философию»: «Чтобы положить конец убийственной, орудийно-вооруженной половой конкуренции самцов, надо было сделать «гарем самок» ничейным, то есть наложить запрет на все половые связи внутри своей группы» (Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов. В 2-х частях. Ч. 2-я. - М.: Политиздат, 1989 г., стр. 223). Таково видение исходного пункта антро-посоциогенеза отечественными учёными-обществоведами, ибо эта точка зрения не одних только авторов «Введения в философию». Их не смущает, что во всей этой философии неприглядную роль играет «гарем самок». Получается, самцы стояли как у истоков обеспечения действительной солидарности по поводу труда и достижения внутристадного мира, так и у истоков зарождения языка. Это они в споре за «гарем самок» открыли у себя языковую способность. Поскольку самцы в конце концов договорились-таки между собой: кто, где, как, когда, сколько раз и т.д. будет вступать в половые отношения с той или иной самкой, постольку «гарему самок» ничего другого не оставалось, как рожать человека.

Оставим здесь, читатель, на время авторов «Введения в философию» наедине с их половыми проблемами и обратимся к философу Андрееву, который в отличие от своих предыдущих коллег говорит о языке и речи не как о двух сторонах одной медали, а как о двух самостоятельных объектах (медалях). «Одним из необходимых компонентов процесса возникновения человека и общества, - говорит он, - явилось формирование языка (глюттогенез) и речи (глоттогенез). Как

234

формы функционирования пробуждающегося сознания язык и речь выступали наряду с изготовлением орудий труда и добыванием огня существенным признаком, отличающим человека от животных, своего рода идеальным средством отражения и преобразования окружающего мира, неразрывно связанным с трудом как общественным феноменом» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 204). Далее рассуждая о гигантском скачке возникновения языка и речи при «выходе человека из животного мира», о длительности, противоречивости, о тупиках и срывах, а также эволюционных находках данного процесса, философ Андреев указывает на существование различных концепций происхождения языка, и речи. «Существуют различные концепции происхождения языка и речи» (Там же, стр, 205) - говорит он. После чего, отдав много сил на обоснование (разбор) ряда концепций происхождения языка и речи, заключает: «Язык немыслим вне общения. Он - важное средство взаимодействия индивидов. Социальная жизнь без языка и речи так же невозможна, как биологическая - без воздуха. К.Маркс писал: «В отношении отдельного человека, например, ясно, что он даже к языку как своему собственному языку относится только как естественный член какого-нибудь человеческого коллектива. Язык как продукт отдельного человека - бессмыслица» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., изд. 2-е. Т. 46. Ч. 1, стр. 479)» (Там же, стр. 220).

Немыслимость языка вне общения при разноплановости, отличии языка и речи однозначно наводит на мысль о согласии философа Андреева с мыслимостыо речи вне общения. Что касается немыслимости языка вне общения в целом, то это утверждение заслуживает внимательного рассмотрения ещё и потому, что, как мне кажется, оно сделано инстинктивно, если не сказать из конъюнктурных соображений. Поскольку общественная природа языка, его социальность всякий раз выступает буфером между человеком и остальными животными, стоит обратить на это особое внима-

235

ние. Для начала приведу-таки (частично) общепринятое определение языка. «Язык знаковая система любой физической природы, выполняющая познавательную и коммуникативную (общение) функции в процессе человеческой деятельности. Язык может быть как естественным, так и искусственным языком. Под естественным языком понимается язык повседневной жизни, служащий формой выражения мыслей и средством общения между людьми. Искусственный язык создаётся людьми для каких-либо узких потребностей... Язык явление социальное. Он возникает в ходе развития общественного производства и является его необходимой стороной - средством координации деятельности людей и каждого человека... Являясь формой существования и выражения мышления, язык в то же время играет существенную роль в формировании сознания (Философский словарь / Под ред. И.Т.Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 551). В статье «язык» данного словаря нет и намека на различие языка и речи. Зато имеется в нём отдельная статья о речи, где, в частности, говорится:

«Речь - деятельность человека, заключающаяся в общении с другими людьми в выражении и передаче им мыслей посредством того или иного языка. Речь - это процесс пользования языком» (Там же, стр. 390).

Анализируя сказанное философом Андреевым выше, невольно ловишь себя на мысли, что где-то это уже было. Ход его мыслей как бы навивает до боли знакомую мелодию из одной мыльной оперы... Вот именно, там речь шла о человеке и труде. Ну конечно же, философ Андреев как бы говорит: «Итак, человек до языка и речи, или язык и речь до человека? Даже будучи полемически заостренной, такая постановка вопроса напоминает споры средневековых схоластов о том, что возникло раньше: курица или яйцо? Человек невозможен без языка и речи, а язык и речь без социального субъекта. Человек, язык и речь составляют единую систему, формирование которой проходит свои закономерные этапы». Поэтому относительно этой части говорю: смотри выше. Чего там нет и что необ-

236

ходимо рассмотреть здесь, так это про социальность, про общение. Тогда было преждевременно рассматривать общественный характер труда, его социотворческую функцию без разговора о сознании и языке. Теперь иное дело: о труде сказано, о сознании сказано и нынче речь идёт о языке. Следовательно, настало время взглянуть на труд, сознание и язык как социальное явление, на общественный характер труда, сознания и языка, т.е. на социальность в целом через призму языка. Во-первых, исходя из того, что здесь речь идёт о языке, а во-вторых, лишь по той простой причине, что труд и сознание уже рассмотрены выше. Насколько это необходимо, явствует из слов Фридмана: «Не существует качественных биологических отличий между шимпанзе и человеком. Однако подлинно принципиальной, качественной особенностью человека является его социальность, обусловившая тот неизмеримый отрыв человека от мира животных, который сказался в создании культуры, науки, цивилизации. Социальность это реально иное качество, присущее только человеку, другая плоскость развития» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология) - 2-е изд., перераб. и доп. - М.:

Знание, 1991 г., стр. 216). Пора положить конец подобному воззрению на социальность в силу её ошибочности.

Итак, язык немыслим вне общения, социальная жизнь без языка и речи невозможна, язык явление социальное - утверждают отечественные учёные-обществоведы. На основании чего отечественные учёные-обществоведы утверждают это? Разумеется, ты прав, читатель, на основании творческого наследия Маркса и Энгельса. Например, 41илософ Андреев помимо приведенного чернового высказывания Маркса «Язык как продукт отдельного человека - бессмыслица» строит своё утверждение о социальности языка, о немыслимости языка вне общения и т.д. на сказанном Марксом: «Производство обособленного одиночки вне общества... такая же бессмыслица, как развитие языка без совместно живущих и разговаривающих между собой

237

индивидуумов» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.12, с. 710),- подчеркивал К.Маркс» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 204) - подчеркивает философ Андреев.

Говоря о языке как о социальном явлении, упор делается как правило на способность, «якобы» свойственную исключительно человеку, общаться с себе подобным, в смысле с другими людьми, с другим человеком. Поэтому-то и категоричен философ Андреев и другие отечественные учёные-обществоведы, заявляя о немыслимости языка вне общения и т.д., что в их понимании «Общение - специфический для объектов способ взаимных отношений, способ бытия человека во взаимосвязях с другими людьми» (Философский словарь / Под ред. И.Т.Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 308). Однако это не мешает им вовсю использовать понятие «общение», указывая на взаимосвязь того или иного животного, стоящего на эволюционной лестнице ниже человека с себе подобными. Тот же философ Андреев - к примеру пишет: «У птиц и высших животных звуковая сигнализация достигает значительного развития, оттесняя на задний план общение с помощью запахов» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 197). На самом деле, как вне общения может осуществляться координация и регуляция жизнедеятельности животного в пределах своей стаи, своего стада и т, д.? Во-первых, как было сказано выше, там, где речь шла о сознании, ни одно животное (включая человека) не рождается на свет с повадками и навыками своих родителей, а приобретает их в процессе общения с последними. Во-вторых, стержнеобразующим фактором и стаи, и стада, и любого другого объединения животных, включая сообщество человека, является общение его представителей между собой. Вне языка, вне общения нет стаи, стада и т.д., нет общества. В-третьих, человек общается не только с другим человеком (другими людьми), но и с животными, стоящими на эво-

238

люционной лестнице ниже него самого, т.е. человека. Причём животное, стоящее на эволюционной лестнице ниже человека, активно реагирует на общение с ним человека. Животное не просто воспринимает сказанное человеком, но и само говорит ему, вплоть до «нецензурной» брани, если последний выказывает признаки непонимания .сказанного им (животным). Так, философ. Андреев, рассказывая о «похождениях» гориллы Коко (со ссылкой на журнал «Природа», 1979 г., № 7, стр.110), пишет, что, «войдя во вкус знакового обращения с людьми, молодая горилла вскоре почувствовала тягу к энергичным выражениям и лукавству. Однажды в ярости она обругала экспериментатора: «Ты плохая, грязная уборная» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. -М.: Мысль, 1988 г., стр. 194). Не стеснялась «крепких» выражений и шимпанзе Уошо. «Уошо однажды заболела - её била лихорадка и изнурял понос. Малышку спросили: «Что с тобой?» Она показала на живот и сделала знак «болит». Дело дошло до того, что, когда не знавший амслена служитель не прореагировал на её просьбу дать воды и выпустить из клетки, она стала сердито ударять себя тыльной стороной ладони снизу по подбородку. Это означало: «Грязный Джек, дай пить...» Её обучили понятию грязный в смысле запачканный, но разгневанная Уошо стала сквернословить, ругаться, ещё одним аргументом приблизившись к таксономически выше нее стоящему примату» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 203-204). Что же касается литературного выражения животных в лице современных человекообразных обезьян в адрес человека, то сказанного ими только за последнее десятилетие хватило бы, чтобы исписать несколько десятков томов книг. Таким образом, общение человека с другими животными носит не одностороннюю, а двустороннюю связь.

Из вышесказанного следует и другой вывод. Если человек в общении с другими животными посредством

239

языка выражает свои мысли, то, значит, и другие животные в общении с человеком делают то же самое. Следовательно, не только человек, но и другое животное в общении, как с человеком, так и остальными животными использует язык и посредством языка выражает свои мысли, а значит, имеет язык и мышление, т.е. сознание и язык. Наиболее отчетливо это проявляется в общении человека с современными человекообразными обезьянами. Причём последние общаются с первым не только тогда, когда этого хочет человек или ради хлеба насущного, т.е. пищевого вознаграждения (лакомого кусочка), но и как было показано в ряде примеров, самостоятельно, просто так, по настроению ради игры - чтобы не сказать с целью удовлетворения не только физических, но духовных своих потребностей. Когда шимпанзе, сияя от удовольствия, знаком «ещё» просит человека продолжить играть с ним либо набрасывая ему шарф на голову, либо щекоча его, о пищевом вознаграждении не может быть и речи.

Утверждение «язык немыслим вне общения», где под общением понимается «способ бытия человека во взаимосвязях с другими людьми», и утверждение «социальная жизнь без языка и речи так же невозможна, как биологическая - без воздуха» или «язык - явление социальное», во-первых, перевернуто с ног на голову. Оттого и получается, что вслед за признанием наличия общения и социальности у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, в качестве языка признаётся знаковая система любой физической природы, выполняющая познавательную и коммуникативную (общественную) функции в процессе человеческой деятельности. Язык признаётся немыслимым вне общения, вне социальности исключительно жизнедеятельности человека, т.е. признаётся присущим лишь человеку. Тем самым категорически отрицается способность животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, к общению, к социализации. В действительности же животные, стоящие на эволюционной лестнице ниже человека, общаются как между собой, так и с человеком

240

не иначе, как с помощью языка и имеют социальную организацию стада, стаи и т.д. Наблюдаемое у животных, стоящих на эволюционной, лестнице ниже человека, общение с помощью запахов, поз, движений и т.д., включая звуковую (голосовую) сигнализацию, есть не что иное, как общение на языке запахов, поз, движений и т.д., включая звуковую (голосовую) сигнализацию. Конечно, по ряду причин человеку непонятен язык .других животных, но это не значит, что у них нет языка. Разумеется, у них есть язык, и не один, а несколько, среди которых один является основным, как, например, речь у человека. И чем выше эволюционное развитие животного, включая человека, тем больше у него языков. Чем большим количеством языков владеет животное, включая человека, тем выше его познавательные способности, тем больше вероятность его общения с другими животными. Не случайно в ряде случаев тот или иной язык оказывается понятным, пригодным для общения не только внутри одного вида или популяции, но и за его пределами. Чаще всего универсальным языком межвидового общения животных, включая человека, в условиях одного и того же биоценоза выступает поза угрозы или звук, обозначающий тревогу, опасность, Например, намерение собаки, находящейся в позе угрозы, более или менее одинаково понятно и человеку, и кошке, а на крики обезьян о приближении хищника одинаково реагируют и большинство находящихся рядом представителей других видов животных.

Уяснить сказанное выше не сложно. Главное отрешиться от сексуальной революции как основы антропо-социогенеза. В настоящее же время усилиями отечественных учёных-обществоведов упорядочивание половых отношений в коллективе переходных - «от животного к человеку» - существ поставлено во главу угла и генезиса труда, и генезиса сознания, и генезиса языка. У них, например, только что народившийся труд нуждается в упорядочивании половых отношений, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения переходных существ, причём исключительно самцов, по поводу упорядочи-

241

вания половых отношений с гаремом самок. Кстати, не остался в стороне от общих ратных дел и философ Андреев: «Собственно, сама социализация происходит в непосредственной зависимости от изменения характера интимных отношений между полами, которые во всё большей степени обусловливаются социальными моментами» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 372), - утверждает он.

Утверждение «Язык немыслим вне общения», где под общением понимается «способ бытия человека во взаимосвязях с другими людьми», и утверждение «социальная жизнь без языка и речи так же невозможна, как биологическая - без воздуха», или «язык - явление социальное», во-вторых, неверно. Доказательством обратного служит такое явление, как атавизм, рудименты которого наблюдаются не только в телесной, но и в духовной организации, как человека, так и других животных. Речь идёт о способности живого организма, владеющего тем или иным языком, отчетливо проявляющейся у человека и высших обезьян, инстинктивно разговаривать с самим собой. Среди людей наиболее часто разговаривают с собой (немаловажно отметить: разговаривают с собой вслух) слабоумные люди. Не лишены этой способности и нормальные люди - нет-нет да скажут, бывает, порой, сами себе что-то этакое. Особенно повышается вероятность проявления данной способности в стрессовых ситуациях. Именно в это время чаще всего вырываются наружу сокровенные мысли человека вне зависимости от того, где и с кем он присутствует, находится.

Истоки этого явления глубоко коренятся в истории языка, когда на определённом этапе эволюции животного мира у наиболее развитого его представителя появилась потребность, объективная потребность закрепления индивидуального или коллективного опыта, приобретенного им в процессе жизнедеятельности, путём дополнительной передачи самому себе полученной информации извне; когда дальнейшее отражение окружающей действительности на качественно новом

242

уровне без многократного самостоятельного повторения, без самообразования оказывается невозможным. У этих животных потребность в получении дополнительной (в смысле повторной) информации извне рождает у них орган в качестве инструмента передачи самому себе извне дополнительной (в смысле повторной) информации. В итоге к уже имеющемуся или имеющимся у него языкам общения с себе подобными, т.е. с другими животными, прибавляется ещё один язык - на этот раз в форме голоса. Дурак потому и разговаривает преимущественно сам с собой, чтобы набраться ума у самого себя, стараясь голосом ещё и ещё раз помочь самому себе понять непонятное, закрепить незакрепленное знание. Действия нормального человека в подобных обстоятельствах сводятся либо к обращению за помощью к другому человеку с тем, чтобы в общении с ним набраться ума, либо к чтению необходимой литературы, либо к мысленной обработке полученной информации, но никак не к голосовому общению с самим собой. Для наблюдения за деятельностью слабоумного человека в рассматриваемом аспекте нет надобности идти в сумасшедший дом. Усадите ребенка, едва освоившего речь, возле игрушек и предоставьте его самому себе. По истечении некоторого весьма непродолжительного времени легко обнаружить, что в процессе игры он разговаривает сам с собой. Моделируя ту или иную ситуацию, разговаривая вслух за папу, маму, сказочного героя и т.д. и т.п., ребёнок ещё и ещё раз доводит сам до себя некогда полученные знания и таким образом шлифует, оттачивает, выкристаллизовывает их в своём сознании. В опыте с высшими обезьянами выяснилось - после того как некоторые из них были обучены человеком тому или иному языку, используемому им, т.е. после того, как человеку стал понятен «их язык», - что и они разговаривают сами с собой. Говоря о горилле Коко, Фридман сообщает: «Сооружая себе гнездо и находясь одна в комнате (её действия фиксировались скрытой телекамерой), Коко понюхала одеяла и сделала знак: «это плохо пахнет» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян. (Заниматель-

243

ная приматология). - 2-е изд., перераб. и доп.- М.: Знание, 1991 г., стр. 207). О том, что шимпанзе Уошо, играя в одиночестве, разговаривает сама с собой, сообщает Мак-Фарленд со ссылкой на экспериментаторов (см. Мак-Фарленд Д. Поведение животных: Психология, этология и эволюция: Пер. с англ. - М.; Мир, 1988 г., стр. 449-450).

Разумеется, и горилла Коко, и шимпанзе Уошо разговаривали сами с собой не с помощью речи, а с помощью амслена - языка глухонемых, т.е. на языке жестов. Если это о чём-то и говорит, то только о том, что язык жестов «пройденный» этап в эволюции высших обезьян и возвращаться к нему они не намерены. Именно поэтому они его легко осваивают, воспитываясь в неволе, тогда как их сородичи в местах естественного обитания предпочитают звуковую сигнализацию, как более богатый и менее трудоемкий язык общения, в том числе и при разговоре с самим собой. Гуление, сопение, визг, писк и другие звуки, издаваемые высшими обезьянами без видимых человеку причин, частично предназначены и для их общения с самим собой. Подопытные высшие обезьяны разговаривают сами с собой на одном из языков человека не потому, что человек обучил их тому или иному своему языку, а потому что это естественный процесс в их жизнедеятельности.

3.2. Знак и сигнал как формы звукового (голосового) общения, используемые человеком и некоторыми другими животными для выражения своих мыслей

О том, что животные, стоящие на эволюционной лестнице ниже человека, общаются между собой преимущественно внутри своего вида на языке запахов, поз, движений и т.д., включая звуковую (голосовую) сигнализацию, было сказано выше. Там же косвенно было сказано, здесь говорю прямо, что и человек не лишен аналогичных языковых способностей. Было бы глупо утверждать, что, например, язык запахов у человека развит в той же мере, что и язык запахов у других животных. Конечно, ему далеко, напри-

244

мер, до языка запахов тутового шелкопряда, самка которого сообщает самцу о своей готовности к спариванию, выделяя в окружающую среду особого рода феромон, запах которого привлекает последнего, улавливается им аж на расстоянии нескольких километров. Тем не менее, нет оснований сомневаться в наличии у человека языка запахов. Достаточно указать на духи, одеколон, жевательную резинку и другие составляющие языка запахов человека, чтобы развеять сомнения на сей счёт. Не лучше обстоят дела у человека и с языком поз, и с языком движений. Зато в голосовом общении, т.е. в развитии у человека языка звуковой (голосовой) коммуникации, ему (человеку) нет равных. Это обстоятельство было отмечено давно, и именно оно послужило основой в отказе человеком другим животным в наличии у них языка и сознания. Наиболее полно выразил общую точку зрения отечественных учёных-обществоведов по этому поводу и обнажил её корни философ Андреев: «Ф.Энгельс настоятельно подчеркивал, что «объяснение возникновения языка из процесса труда и вместе с трудом является единственно правильным» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.20, стр. 489). Данный методологический принцип предполагает учёт тех форм ориентации в окружающей среде и звуковой сигнализации у высших животных, которые, будучи вовлеченными в процесс антропо-социогенеза, могли в специфических условиях дать ростки качественно новому для животного мира явлению - сознанию и членораздельной речи. «... Развитие труда, - считал Ф.Энгельс, - по необходимости способствовало более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддержки, совместной деятельности, и стало ясней осознание пользы этой совместной деятельности для каждого отдельного члена. Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу. Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путём модуляции для всё более развитой моду-

245

ляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т.20, стр. 489)» (Андреев ИЛ. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 205-206). Перед этим философ Андреев изрядно потрудился, думается, сколько не в обоснование сказанного Энгельсом в черновике, сколько в обоснование своего понимания проблемы. А поскольку понимание философа Андреева - как, впрочем, и других отечественных учёных-обществоведов - генезиса языка целиком и полностью основано и состоит из черновых высказываний основоположников марксизма, постольку, доказывая «своё» видение проблемы возникновения языка, он приводит в качестве основного аргумента их черновое высказывание. В данном случае черновое высказывание Энгельса, сделанное им в черновике «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека».

Главная трудность на пути вывода языка за пределы «животного мира», т.е. за пределы животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, с которой сталкиваются отечественные учёные-обществоведы раз за разом, состоит в наличии у некоторых из них чрезмерной очевидной способности издавать звуки с помощью голосового аппарата, голоса. В обход этой трудности в качестве очередного приёма выхода из ситуаций, казавшихся тупиковыми, отечественные учёные-обществоведы используют деление звука, подаваемого человеком и некоторыми другими животными голосом на два вида: знак и сигнал - изначально приписывая звуковое (голосовое) общение с помощью знака человеку, а звуковое (голосовое) общение с помощью сигнала некоторым другим животным. Дело доходит до того, что сигнал объявляется низшей формой звука, знак - высшей.

Будучи озабоченным приписыванием знака человеку, а сигнала некоторым другим животным, владеющим звуковой (голосовой) сигнализацией, философ Андреев пишет: «Знак отличается от сигнала прежде всего тем, что он выступает материальным «замести-

246

телем» обозначаемого объекта - ситуации, действия, предмета, отношения, свойства, совокупности - и в этом смысле абстрактно-конвенциональным сигналом конкретно-ситуативного сигнала» (Андреев И. Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 200-201). Следуя логике философа Андреева, получим, что сигнал отличается от знака прежде всего тем, что выступает духовным - в смысле идеальным, а если быть ещё точнее нематериальным - заместителем обозначаемого объекта. Смею заверить это абсолютная чепуха. Сие настолько очевидно, что подобная мысль не под силу и всем идеалистам вместе взятым. Выводя знак из конкретно-ситуативного сигнала, а после сведя знак к абстрактно-конвенциональному сигналу, философ Андреев по существу расписывается в собственном бессилии отделить знак как звук от сигнала как звука. Знак, говорит он, отличается от сигнала прежде всего тем, что он выступает абстрактно-конвенциональным сигналом конкретно-ситуативного сигнала. Для него главное абы как получить обоснование знака, а то, что абстрактно-конвенциональный сигнал и конкретно-ситуативный сигнал по существу являются сигналом, то ему до этого нет никакого дела. Достоин замечания и тот факт, что сигнал вопреки утверждениям философа Андреева выступает материальным заместителем обозначаемого объекта. В случае с тигром, удачно воспроизводившим звук (называемый философом Андреевым сигналом) брачного призыва самки оленя, соперники самцы, спеша опередить друг друга, идут на этот звук - сигнал именно потому, что для них этот звук - сигнал выступает материальным заместителем самки. Точно так же волк, подражая хрюканью поросят, без шума забирается в свинарник потому и только потому, что для обитателей свинарника данный звук - сигнал волка выступает материальным заместителем одного из своих собратьев. Вне всякого сомнения, издай тигр или волк звук - сигнал на своём родном языке, картина была бы совершенно иной. В свою очередь тигр, издавая звук - сигнал брачного призыва самки оленя, рисует в своём

247

сознании оленя, а волк, подражая хрюканью поросят, рисует в своём сознании поросенка.

Отчетливо сигнал выступает материальным заместителем обозначаемого объекта в жизнедеятельности зелёных мартышек. Стоит какой-нибудь зелёной мартышке обнаружить угрозу со стороны африканского воинствующего орла и издать соответствующий звук -сигнал (далее просто - сигнал), предупреждающий об опасности, как другие зелёные мартышки, услышав этот сигнал, тут же обратят свои взоры вверх, чтобы избежать опасность со стороны африканского воинствующего орла. Стоит какой-нибудь зелёной мартышке обнаружить угрозу со стороны змеи и издать соответствующий сигнал, предупреждающий об опасности, как другие зелёные мартышки, услышав этот сигнал, тут же обратят свои взоры вниз, чтобы избежать опасность со стороны змеи.

Разделив голосовую сигнализацию человека и некоторых других животных, пользующихся в общении голосом, на знак и сигнал, философ Андреев утверждает: «Сигнал предназначен всем заинтересованным индивидам вообще (по крайней мере тем из них, кто «настроен» на его приём) и никому, в частности, т.е. сигнал ретиален. Знак предполагает в качестве адресата человека, могущего его «расшифровать» в системе заранее обусловленного алфавита, т.е. знак аксиален» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. -2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 201). Что можно сказать по этому поводу? Во-первых, то, что утверждение «сигнал предназначен всем заинтересованным индивидам вообще и никому в частности» - в корне ошибочно. Приняв в качестве «заинтересованных индивидов» членов стада (в случае с членами общества было бы совсем просто), стоит поинтересоваться судьбой сигнала, например, предупреждающего об опасности, как от сказанного философом Андреевым не остаётся и следа. А чем плох, например, сигнал матери, посланный своему потерявшемуся (подзываемому) детенышу. Когда мать в поисках своего чада издаёт сигнал, разве он предназначается

248

всем заинтересованным индивидам вообще, а не одному заинтересованному индивиду? Это в спасении собственной шкуры заинтересованы все индивиды (по крайней мере те из них, кто «настроен» на приём сигнала, предупреждающего об опасности), т.е. индивиды одного вида (по крайней мере достоверно известно, что индивиды одного вида точно настроены на приём сигнала об опасности от своего представителя). Но они совершенно не заинтересованы идти на сигнал матери, подзывающей своего отпрыска, даже если они и '«настроены» на его приём. Услышав сигнал матери, подзывающей своего детеныша, они дружно пропустят его мимо своих ушей. Совершенно иначе реагирует детеныш, услышав сигнал матери, подзывающей его. Во-вторых, не только знак, но и сигнал предполагает в качестве адресата человека и вообще любого другого животного, пользующегося в общении голосовой коммуникацией, могущего его «расшифровать» в системе заранее обусловленного алфавита. Глупо полагать, что можно, будучи настроенным на приём, например, сигнала об опасности, принять его, не имея, не зная заранее обусловленного алфавита.

Следуя и далее за рассуждениями философа Андреева, находим, что: «Сигнал «впрессован» в ситуацию, он как бы «выглядывает» из неё сквозь призму непосредственных потребностей вида. Знак предполагает абстрагирование не только от предметных характеристик (обобщенных в знаке), но и от непосредственно биологических целей и мотивов. Сигнал однонаправлен, как стрела, пущенная в мишень. Знак же предполагает «обратную связь», взаимопонимание, адекватную реакцию партнеров по коммуникации, а также своеобразный обмен ими ролями в процессе общения. Словом, сигнал - естественное средство коммуникации и внутривидового поведения. Знак - искусственное орудие общения и познания» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. -М.: Мысль, 1988 г., стр. 201). Что можно сказать по этому поводу? Если в целом, то можно сказать, что философ Андреев не знает существа разбираемого им

249

вопроса. Если по существу, то, во-первых, не только сигнал, но и знак впрессован (замечу: впрессован - без всяких кавычек) в ситуацию, что не только сигнал, но и знак, причём не как бы «выглядывает», а точно выглядывает из ситуации сквозь призму непосредственных потребностей вида, включая человека. Разве знак, возьмём, к примеру, человека, чтобы было понятно также философу Андрееву и К", о помощи не впрессован в ситуацию насилия, безвыходности и т.д., т.е. ситуацию, породившую его? Разве данный знак не выглядывает из ситуации насилия, безвыходности и т.д. сквозь призму непосредственной потребности человека спасти собственную шкуру? Ответы на эти вопросы однозначно свидетельствуют о впрессованности знака в ситуацию и его выглядывании из неё сквозь призму непосредственных потребностей вида, включая человека.

Во-вторых, относительно того, что «знак предполагает абстрагирование не только от предметных характеристик (обобщенных в знаке), но и от непосредственно биологических целей и мотивов», то во избежание повтора (пусть и не слово в слово) отсылаю тебя, читатель, к сказанному о невозможности изготовления орудия из олдувайской гальки, абстрагируясь от конкретных раздражителей. Точно так же и здесь. Невозможно подать голосом знак, абстрагируясь не только от предметных характеристик (обобщенных в знаке), но и от непосредственно биологических целей и мотивов. Кто не верит, пусть попробует попросить, абстрагируясь как от предметных характеристик (обобщенных в знаке), так и от непосредственно биологических целей и мотивов, например, в магазине у продавца отпустить или показать ему большую коробку конфет.

В-третьих, не только знак, но и сигнал предполагает «обратную связь», взаимопонимание, адекватную реакцию партнеров по коммуникации, а также своеобразный обмен ими ролями в процессе общения. За примерами далеко ходить не надо. Тот же сигнал тревоги вызывает адекватную реакцию у всех членов стада, стаи и т.д., предполагает взаимопонимание, «обратную реакцию», а также своеобразный обмен ролями в про-

250

цессе общения. Услышав сигнал тревоги, члены стада, стаи и т.д., в ответ на сказанное одним из своих представителей, например, «бежим» пускаются наутёк, издавая тот же самый сигнал тревоги. Тут и «обратная связь», и взаимопонимание, и адекватная реакция партнеров по коммуникации, и, а также своеобразный обмен ими ролями в процессе общения.

В-четвертых, если что и хотел этим сказать философ Андреев, то лишь то, что «сигнал - естественное средство коммуникации и внутривидового поведения животных, а знак - искусственное орудие общения и познания человека». О том, что это не так, было мной сказано выше.

Несколько мягкой позиции в вопросе о знаке придерживаются авторы «Основных идей и принципов философии». Рассматривая деятельность животного в процессе голосовой коммуникации при указании места, богатого пищей, или приближении врага, они приходят к выводу, что: «Способностью общения посредством знаков обладают многие животные. Но ни одно животное не способно пользоваться такой системой знаков, какой является человеческий язык» (Философия. Основные идеи и принципы: Попул. очерк/Под ред. А.И. Ракитова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1990 г., стр. 77). Их основная идея и основной принцип по рассматриваемому вопросу состоит в том, что коли невозможно в самом деле приписать сигнал исключительно животным (не включая человека), а знак - человеку, то следует допустить возможность общения многих животных наряду с человеком с помощью знаков, оговорив при этом, что общение животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, с помощью знаков не имеет ничего общего с языком и мышлением, что язык и мышление исключительная прерогатива, родовой признак человека. Потому они и пишут, не смущаясь, не обращая внимания на противоречивость своих высказываний: «Мышление - важнейшая особенность человеческого сознания. Звуковая же система знаков, посредством которой создаются такие отражения и при помощи

251

которой осуществляется общение, называется языком» (Философия. Основные идеи и принципы: Попул. очерк/Под общ. ред. А.И.Ракитова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1990 г., стр. 78). Анализируя опыты общения человека и высших обезьян после предварительного обучения последних первым одному из понятных ему языку, они приходят к выводу, что:

«Эти обезьяны, конечно, не говорят (даже на языке глухонемых) и не мыслят на уровне человека, но обучаясь «языку» жестов, они проходят какой-то отрезок очень длинного пути, ведущего к языку и мышлению» (Философия. Основные идеи и принципы: Попул. очерк/Под общ. ред. А.И.Ракитова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, стр. 80).

Несмотря на имеющееся разногласие относительно знака и сигнала, отечественные учёные-обществоведы прекрасно понимают, что характерной особенностью ряда животных, включая человека, является общение с помощью звука, издаваемого голосом, т.е. голосовое общение. Должно быть очень трудно, если не сказать практически невозможно отрицать способность собаки лаять, кошки мяукать и т.д. с помощью голоса. Чрезвычайно богат и разнообразен язык обезьян и высших обезьян. Так на способность обезьянки саймири общаться с помощью более 50 звуковых сигналов, издаваемых с помощью голоса, указывает Фридман (см. Э.П.Фридман. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). - 2-е изд., перераб. и доп. -М.: Знание, 1991 г., стр.110). Он же пишет о средствах общения шимпанзе: «Средства общения шимпанзе, вероятно, наиболее богатые среди всех остальных приматов, если исключить человека. Десятки разнообразных звуков, уханье, лай, хмыканье, визг, сопение - всё идёт в ход, когда нужно передать актуальную информацию. И всё сопровождается жестами, мимикой, позой и иной выразительной символикой» (Э.П.Фридман. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 144). О способности шимпанзе использовать при общении на воле используя примерно около 23 различных голосовых

252

сигналов сообщает философ Андреев со слов Дж. Кларка (см. Андреев И.Л. Происхождение человека и общества,- 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 180). Судя по Мак-Фарленду «Звуковой репертуар шимпанзе насчитывает около 13 звуков, но они могут издавать и звуки с какими-то промежуточными характеристиками» (Мак-Фарленд Д. Поведение животных: психобиология, этология и эволюция: Пер. с англ. -М.: Мир, 1988 г., стр. 446). Пусть шимпанзе общается с помощью 10 различных звуков, издаваемых голосом. Это много больше, чем ничего. Понимают это и отечественные учёные-обществоведы. Понимают и... вновь принимают соответствующие меры по ограждению человека от животных: сначала признавая наличие голосового общения у человека и некоторых других животных, а в итоге и всех других животных вообще.

Для пущей убедительности приведу слова философа Андреева: «Голос как источник звука и способ дистанционной передачи информации в пространстве использовался в животном мире достаточно широко. Биологические «орудия» воспроизведения, восприятия и «декодирования» звука, являясь результатом процесса длительной эволюции вида, были у живых существ всегда «при себе»... Разумеется, человек не просто заимствовал у своих животных предков восприимчивость к звуковым сигналам, идущим от среды и других индивидов. В процессе антропосоциогенеза получила колоссальное развитие заключенная в звуке возможность чрезвычайно емкого и потому экономного кодирования информации, «излучаемой» средой или посланной другими существами. Иными словами, в отличие от животных человек использует звук как средство не только отражения, но и активного индивидуального и коллективного преобразования окружающего мира» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. -2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 198). Кроме всего прочего выясняется незнание философа Андреева понятия «отражение». Говоря коротко и по существу - любое преобразование окружающего

253

мира,, каким бы оно ни было (активным или пассивным) и как бы оно ни осуществлялось (индивидуально или коллективно), обязательно входит в понятие «отражение».

Читатель, внимательно следовавший за ходом моих мыслей, не мог пройти мимо вывода о наличии у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, языковой способности. Не только человек, но и другие животные общаются не иначе, как с помощью того или иного языка в зависимости от уровня своего развития, т.е. в соответствии со своими физическими и умственными способностями и возможностями. Общение немыслимо вне языка, сказал я выше. Теперь иду дальше: язык немыслим вне сознания. Обратное утверждение неверно. Язык есть средство выражения мысли, и в этом заключается взаимосвязь сознания и языка (влияние языка на развитие сознания представляет собой следствие этой взаимосвязи). Отсутствие сознания равнозначно отсутствию языка. Сознание первично относительно языка. Следовательно, Маркс и Энгельс заблуждались в черновике «Немецкая идеология», полагая, что «язык так же древен, как и сознание». Вася не может попросить Колю подать ему палку, прежде чем не выразит свою просьбу у себя в голове. Нельзя сказать то, о чём не имеешь представления. Немыслимость языка вне сознания ведёт к немыслимости общения вне сознания. В свою очередь, немыслимость общения вне сознания ведёт к наличию сознания и языка не только у человека, но и у некоторых других животных, имеющих языковую способность, а в целом ведёт к наличию сознания у всех животных вообще. Сделав ещё один шаг, легко обнаружить немыслимость социальности вне общения, вне сознания и языка, прийти к выводу о наличии социальности не только у человека, но и у других животных, ведущих коллективный образ жизни. Таким образом рушится одна догма за другой.

Как сказка, недосказанная на ночь, будит неокрепшее сознание ребенка, унося его в мир фантазий и грёз, так «сказка», недосказанная основоположниками мар-

254

ксизма (т.е. их черновики, не ставшие чистовиками), будит неокрепшее сознание отечественных учёных-обществоведов, унося их прочь от объективной действительности. Вот и мучаются они происхождением членораздельных звуков, которые постепенно научились произносить один за другим органы рта формировавшихся людей, о чём говорил Энгельс в черновике «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (см. выше). «Но что это были за звуки? Откуда они брались..?» - спрашивает философ Андреев, и туг же отвечает: «Среди учёных до сих пор нет единого мнения по этим вопросам» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.:

Мысль, 1988 г., стр.206).

Вскользь (в 16 строк) указав на инстинктивные крики и жизненные шумы, издаваемые животными, стоящими на эволюционной лестнице ниже человека, в качестве двух обычных точек зрения акустических источников зарождающейся речи, философ Андреев переходит к краткому (в 22 строчки) рассмотрению гипотез, стоящих несколько особняком от обычных точек зрения, где, в частности, рассматривая гипотезу Б.Ф.Поршнева, он пишет: «Иными словами, одним из источников речи (не только акустических, но и функциональных) могло быть обращение к животным, первоначально односложное, охватывающее ситуацию в целом и синтаксически аналогичное междометиям. Во всяком случае многие авторы согласны с тем, что у истоков членораздельной речи лежали призывы, просьбы, требования, первоначально обращенные к животным (так считают, например, А.П.Поцелуевский, Б.Ф. Поршнев) либо адресованные мужчиной мужчине (как полагает А.А. Ветров)» (Там же, стр. 206-207). Остановился на этом высказывании философа Андреева вовсе не для того, чтобы опровергнуть его и К", то было сделано выше и будет сделано ниже. Сделал я это лишь для того, чтобы обратить внимание читателя и выразить своё негодование по поводу очередной дискриминации женщины в истории человечества. В первый раз, если читатель помнит, роль женщины в ант-

255

ропо-социогенезе была сведена к нулю авторами «Введения в философию», которые «утверждали», что потребность сказать что-либо друг другу появилась у самцов в результате необходимости упорядочивания половых связей с гаремом самок ради обеспечения действительной солидарности по поводу труда и достижения внутристадного мира. Теперь вот Ветров полагает, а философ Андреев его «молчаливо» поддерживает, что у истоков членораздельной речи лежали призывы, просьбы, требования, первоначально адресованные мужчиной мужчине. Эти точки зрения далеки от истины и по сути и по содержанию.

Далее. Вскользь перебрав разрозненные «мнения по этим вопросам», т.е. о происхождении членораздельных звуков, и коротко указав на гипотезы, стоящие несколько особняком от обычных точек зрения, философ Андреев излагает своё мнение: «Однако, - говорит он, - процесс возникновения языка и речи не сводился ни к его вокальной, ни даже к понятийной стороне. Речь как универсальное средство социального общения и язык как система словесных символов и процедур их употребления, применяемых для вычленения и обобщения каких-то черт действительности, а также сообщения о них кому-то является продуктами антропосоциогенеза» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 207). Только хотел было возразить ему насчёт вокальной и даже понятийной стороне языка, что дескать кроме уникального есть и обычные средства социального общения; что язык как система состоит не из одних словесных символов и процедур их употребления; что не одни словесные символы и процедуры их употребления, но и запахи, позы, движения, мимика и т.д. применяются для вычленения и обобщения каких-то черт действительности, а также сообщения о них кому-то и т.д. и т.п. - как буквально следом читаю у философа Андреева: «В разработку данного аспекта антропосоциогенеза значительный вклад внесли советские учёные» (Там же) и... осознаю всю «невиновность» философа Андреева, как учёного,

256

за исключением разве что «маленького пустячка», а именно, непричисления им в ряды советских учёных указанных им же авторов гипотез происхождения членораздельной речи (звуков), стоящих несколько особняком от обычных точек зрения.

Говоря о советских учёных, внесших значительный вклад в разработку данного аспекта антропо-социогенеза - состоящего в том, что процесс возникновения языка и речи не сводился ни к его вокальной, ни даже к понятийной стороне - философ Андреев первым делом указывает на Л.С.Выготского. «В частности, - пишет философ Андреев, - место речи как эпицентр собственно социального общения отчетливо выявил Л.С.Выгодский: «... общение с помощью выразительных движений не заслуживает даже названия общения, а скорее должно быть названо заражением. Испуганный гусак, видящий опасность и криком поднимающий всю стаю, не столько сообщает ей о том, что видел, сколько заражает её своим испугом. Общение, основанное на разумном понимании и на намеренной передаче мысли и переживаний, непременно требует известной системы средств... Так же как невозможно общение без знаков, оно невозможно и без значения. Для того, чтобы передать какое-либо переживание или содержание сознания другому человеку, нет другого пути, кроме отнесения передаваемого содержания к известному классу, к известной группе явлений, а это... непременно требует обобщения... Таким образом, высшие, присущие человеку формы психологического общения возможны только благодаря тому, что человек с помощью мышления обобщенно отражает действительность» (Выгодский Л.С. Избр., психол. произв.- М., 1956 г., стр. 50)» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества.- 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 207).

Дальнейшему рассмотрению в сказанном Выгодским подлежит то, что связано с «заражением испугом». Все остальное так или иначе, в том или ином виде уже было рассмотрено, и я полагаю нет надобности возвращаться к выявлению, установлению нал-

257

чия у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, способности с помощью мышления обобщенно отражать действительность. Привел же я высказывание Выгодского в соответствии с приведенным философом Андреевым, с тем чтобы дать возможность читателю самому разобраться в величине и знаке вклада Выгодского в познание генезиса языка. С точки зрения философа Андреева, величина эта огромна, а знак положителен. На самом же деле концепция Выгодского уязвима со всех сторон - разумеется, если «подходить» к ней, а не брать её в готовом виде без тени сомнения в её истинности, да ещё с закрытыми глазами.

Стоит заменить гусака на другое животное (кроме человека), жизнедеятельность которого изучена более основательно, как концепция Выгодского даёт сбой. Возьмём к примеру обыкновенную чайку. Она как и гусак при виде опасности с криком поднимает свою стаю (колонию). При этом действия других чаек строго зависят от того, о какой опасности будет сказано в сообщении испуганной чайки. Если речь идёт, например, об опасности со стороны сапсана и других - одно дело, сокола и других - другое дело, вороны и других - совсем иное дело. Сапсан опасен только для взрослых чаек, и потому они спасаются от него и К° бегством. Сокол представляет опасность и для взрослых чаек и для их потомства (яиц и птенцов), а потому чайки не только бегут от сокола, лисицы и К°, но и по мере возможности организуют атаку на них, пытаясь защитить своё потомство. Если испугавшаяся чайка сообщает об опасности со стороны ворон, ежей и К°, то остальные чайки предпочитают не покидать своё гнездо, поскольку эта часть хищников не представляет опасности для взрослых чаек, а опасна лишь для потомства. Поэтому взрослые чайки, приняв сигнал тревоги, опасности со стороны ворон, ежей и К°, оставаясь на местах, усиливают бдительность, и если ворона или еж и т.д. подходит близко к гнезду чайки, то чайка либо сама в одиночку, либо совместно с другими чайками (соседями) атакует непрошеного гостя. Ана-

258

логично ведут себя зелёные мартышки: издавая различные сигналы тревоги и реагируя на них строго определённым образом. Выше было сказано, что при сигнале об опасности со стороны африканского воинствующего орла зелёные мартышки будут смотреть вверх, выискивая в небе источник опасности, а при сигнале опасности со стороны змеи их взоры будут обращены вниз. Нечего сказать, хороши были бы зелёные мартышки, если бы они, заразившись страхом, без всякого разбора бросились бежать вниз в то время, как опасность исходила от питона, либо повыскакивали из ветвей деревьев при близости леопарда, т.е. при сигнале об опасности со стороны леопарда.

Среди прочих вкладчиков (советских учёных) в познание процесса возникновения языка и речи, не сводимого ни к его вокальной, ни даже к понятийной стороне, неожиданно оказался и Б.Ф. Поршнев, гипотеза которого относительно разбираемого вопроса, как помнит читатель, по словам философа Андреева, стоит несколько особняком. Теперь философ Андреев утверждает, что «Данная проблема получила дальнейшую разработку в трудах Б.Ф.Поршнева, который выдвинул и обосновал тезис о том, что «речь возникла прежде всего как проявление и средство формирующихся общественных отношений: средство людей воздействовать на поведение в отношении друг друга. Чтобы было понятие, должно быть налицо не только отношение индивида к среде, но и отношение между индивидами, причём такое, какого нет ни у каких животных даже в зародыше, ибо оно противоположно отношениям животных» (Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории, стр. 403). Понимание слова не только как звука, сигнала и знака, но и как фактора управления поведением людей, как важнейшего средства регулирования человеческих действий привело Б.Ф.Поршнева к твёрдому убеждению, «что у истоков второй сигнальной системы лежит не обмен информацией, т.е. не сообщение чего-то от одного к другому, а особый вид влияния одного индивида на действия другого - особое общение ещё до прибавки к нему функции со-

259

общения» (Б.Ф. Поршнев. О начале человеческой истории, стр. 408)» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 209).

Многое из того, о чём следовало бы сказать при разборе тезиса и твёрдого убеждения Поршнева, сказано выше. И я бы не стал останавливаться на этом, если бы здесь не содержались доселе не рассмотренные положения вредного для науки свойства. В частности из тезиса Поршнева следует, что окружающая среда это нечто иное, нежели окружающие индивиды. Вероятно он полагает, что индивиды находятся вне окружающей среды. Потому у него и выходит - чтобы было понятие, должно быть, с одной стороны, отношение индивида к среде, с другой стороны, отношение индивида к другим индивидам. Если быть точнее, по Поршневу, чтобы было понятие, необходимо, с одной стороны, отношение индивида к среде, с другой стороны, отношение индивида к несреде. Считаю это неправильным. Индивиды, окружающие другого индивида, есть среда для последнего, и в этом плане они ничем не отличаются от окружающих его деревьев, камней, других животных и т.д. В научной литературе индивиды, окружающие другого индивида, обозначаются понятием социальная среда. Поршнев просто не мог не знать об этом. Разумеется, Поршнев знал, но сделал вид, что не знает, ибо иначе он не сумел бы ни выдвинуть, ни обосновать свой тезис о возникновении речи из ничего. Что и говорить: тяжелая это работа - тащить бегемота из болота, к тому же если его там нет вовсе.

Не лучше обстоит дело и с твёрдым убеждением Поршнева, которое прямо-таки рушится от дуновения ветерочка и, вероятно, давно бы уже разрушилось, не окажись на его пути философа Андреева с рассуждениями об обращенности слов «вовне» и «вовнутрь» и т.д., и ему подобных учёных от науки. В качестве основного компонента затвердителя своего убеждения Поршнев использует «особый род влияния одного индивида на действия другого - особое общение ещё до прибавки к нему функции сообщения». Судя по всему

260

Поршневу впору писать фантастическую, а не научную литературу, поскольку особого общения до прибавки к нему функции сообщения в действительности не существует. Общение без сообщения лишено всякого смысла. Влияние одного индивида на действие другого индивида без сообщения ему чего-либо практически невозможно. Будь это возможно, отпала бы всякая надобность в языковом общении. Зачем кому-либо сообщать что-либо, если бы можно было влиять на деятельность того или иного индивида вне языкового общения? Как быть, если сам факт нахождения одного индивида возле другого индивида сообщает о присутствии первого возле второго, - и наоборот, что непосредственно влияет в той или иной мере на деятельность каждого из них. Не только человек, но и другие животные, будучи одни, ведут себя иначе, нежели в присутствии хотя бы одного из своих сородичей.

Бессмысленно и главное вредно для развития общества искать и выводить происхождение языка из жизнедеятельности человека, из антропосоциогенеза. Происхождение языка человека можно и нужно искать и выводить из жизнедеятельности человека, из. Происхождение языка в целом – нельзя выводить даже из . антропо-социогенеза Язык присущ не только человеку, но и многим другим животным. Становление языка человека стало возможным благодаря наличию языка у других животных. Без языка животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, не было бы и языка человека. Для наглядности происхождения языка человека, в частности в форме членораздельной речи, из языка животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже его, сравним крайнее проявление голосового общения человека и некоторых других животных, например, шимпанзе, собаки, льва и т.д. Что делает человек, будучи крайне раздраженным от бессилия доказать собеседнику свою правоту. Человек в общении с другим человеком, являющимся непроходимой, непробудной тупицей или намеренно не желающим понять либо сделать то, что -от него требует Собеседник - дойдя до точки «кипения», начинает орать

261

и кричать, пытаясь донести до сознания другого человека свои мысли; желая заставить его если не понять, то хотя бы подчиниться своему требованию. В общении некоторых животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, - это обычное дело. Причём у некоторых из них при сходных обстоятельствах «аналогичны» человеческому не только ор или крик, но и вызванные этим эмоции и движения. Например, начальник, вызвав на ковер провинившегося подчиненного, в процессе «внушения» делая грозное лицо» орёт или кричит на него и одновременно яростно бьет рукой по столу. В свою очередь вожак павианов для поддержания дисциплины в стаде дабы утихомирить разбушевавшегося нарушителя спокойствия, сделав грозное лицо, по-своему орёт или кричит на него и одновременно яростно бьет рукой по земле в качестве последнего устного предупреждения. Кстати сказать, этот пример свидетельствует также о неправомерности приписывания знака как формы звука человеку, а сигнала как формы звука другим животным, общающимся с помощью голоса. Это с одной стороны. С другой - о неправомерности деления звука, подаваемого голосом, на сигнал и знак.

Вне зависимости от деления, выявления различных форм существования и проявления звука (истинных или ложных не имеет значения, а потому без разницы сигнал ли это, знак ли это и т.д.) его сущность остаётся неизменной. Как вода не перестает быть водой независимо от того, какую она имеет форму (океана, моря, озера, реки, лужи, таза, ведра, банки и т.д., так и звук не перестает быть звуком от того, какую он имеет форму (сигнал, знак и т.д.). Звук есть процесс колебания среды, воспринимаемой органом слуха. И человек и другие животные, использующие голос в общении друг с другом, создают и воспринимают в процессе общения звуковые волны. Характеристики звуковых волн, создаваемых и воспринимаемых человеком и некоторыми другими животными, могут быть различными, но сущность создаваемых и воспринимаемых ими звуковых волн одинакова. Как нельзя приписать

262

способность пить воду в качестве родового признака исключительно человеку, лишь только потому, что он пьет воду из крана, чайника, кружки и т.д., т.е. иначе, нежели это делают другие животные, пьющие воду из лужи и т.д., - так нельзя приписать способность общаться с помощью языка, например в форме звука, издаваемого голосом, в качестве родового признака исключительно человеку, лишь только потому, что он издаёт членораздельные звуки, т.е. иначе нежели это делают некоторые другие животные, издающие «нечленораздельные» звуки. Вместе с тем полагаю необоснованным и деление звуков, издаваемых человеком и некоторыми другими животными голосом, на членораздельные и нечленораздельные звуки.

3.3. Первичность звука вообще, в форме членораздельных звуков у человека в частности, и вторичность жеста в генезисе языка вообще, в генезисе человеческого языка в частности

Около 70 лет будоражит умы отечественных учёных-обществоведов гипотеза жестового происхождения языка, как наиболее приемлемое объяснение его генезиса из ничего. Жест в качестве предшественника звука (речи) прельщает их ненужностью измышлений о сигнале, знаке, общении и прочих понятиях, свойственных, встречающихся в жизнедеятельности ряда других животных, а не только человека. Начать «изучать» генезис языка, отталкиваясь от жеста, куда проще, а главное безопаснее (с точки зрения получения всевозможных благ, в первую очередь), чем становление и развитие жеста выводить из развития языка. К тому же гоминидная триада оказалась как нельзя «кстати»: освобожденная от тяжести тела рука, по. мнению отечественных учёных-обществоведов, нашла себе применение в жесте.

По словам философа Андреева: «Сформулированная академиком Н.Я.Марром гипотеза о кинетической (жестовой) речи как исходном состоянии языка нуждается в уточнении и дополнении в свете современных научных данных. Тем не менее она ориентирует исследователей на кропотливое этнографическое, фольклорно

263

-лингвистическое и отчасти археологическое изучение места указательных, приглашающих, запретительно-угрожающих и иных жестов (а также мимики и поз) в процессе формирования слов и даже некоторых синтаксических структур» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 180-181). Лично он полагает: «Не исключено, что звук, сопровождавший складывание и использование жеста, стал у ископаемых антропоидов акустическо-голосовым аналогом последнего, например, в условиях, когда индивиды не видели или плохо видели друг друга» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 181). Рассматривая гипотезу жестового происхождения языка в «обработке» американского профессора Г.Хьюза из университета штата Колорадо, также считающего, что первоначальной формой человеческого языка были жесты, а не звуки, философ Андреев делает заключение: «Действительно, гораздо труднее представить себе трансформацию не умеющего говорить гоминида в говорящего, чем переход от языка жестов' с уже установившейся церебральной латерализацией к вокальному выражению» (Там же, стр. 182). Касаясь наличия голосовых звуков у «безруких» (по выражению философа Андреева) животных, ввиду невозможности полного отрицания данного обстоятельства (а как хотелось бы им это сделать «одному... известно»), философ Андреев идёт проторенной дорогой использования приёмов умелого обращения с противоположностями при выходе из ситуаций, казавшихся тупиковыми, - называет голосовую сигнализацию «безруких» животных безусловно рефлекторной, а после обобщает вытекающие из этого последствия: «Что касается звуков, - пишет философ Андреев, - то у «безруких» животных голосовая сигнализация, в значительной части безусловно рефлекторная...» (Там же, стр. 183). О том, что это, откуда и почему, мной было сказано выше. - Далее. Считая изложенную Г.Хьюзом гипотезу жестового происхождения языка достаточно убедительной и одновременно сокрушаясь, что «однако в ней явно

264

недооценивается общественная природа языка и речи» (Там же, стр. 182), и желая исправить данную ошибку Хьюза, философ Андреев делает упор на то, что рука, освобожденная от тяжести тела, с каждым разом должна была больше и больше участвовать в процессе трудовой деятельности, быть орудием производства, и реже и реже орудием общения человека. Необходимость использования руки в качестве орудия производства послужила причиной вытеснения жеста голосом - считает философ Андреев. «Поскольку, - пишет философ Андреев, - именно в рамках звукового общения прогрессирующих гоминидов и формирующихся людей вызревала функция целенаправленного обмена информацией, постольку в принципе вполне допустимо, что истоки этого обмена заключены в сигнально-акустическом взаимодействии зоологических предков. Но в основе данного процесса, несомненно, лежала объективная необходимость надежной, быстрой и эффективной (по сравнению с чисто биологическими формами) регуляции стадной деятельности по целенаправленному поиску, сбору, подправке, «ремонту» и использованию естественных орудий труда, а также по употреблению огня. В таких условиях присущее, прежней стадии развития противоречие между локомоторными (передвижения) и гарнильными (хватательными) функциями руки было разрешено в пользу вторых. Но возникло новое противоречие: между всё усложняющимися предметно-мани-пуляционными и сигнально-информативными (жестовыми) функциями руки. Освобожденная от тяжести тела, рука оказалась орудием (средством) жизненно необходимой деятельности общения. И здесь на помощь руке «пришел» голос» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 183-184). При этом философу Андрееву и К° нет никакого дела до того, что на горизонте истории не было (кроме гипотетического предка человека) и нет ни одного «безрукого» животного - не занятого, по его и К° мнению, производством - которое хотя бы отдаленно приблизилось к жестовому общению гипотетического предка человека. Казалось бы куда про-

265

ще, если жест, объявленный им биологической формой общения, и впрямь является таковым. Однако не видно, чтобы кто-либо из животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, владел этой формой общения в самом простом, относительно гипотетических предков человека, виде.

Не обошли вниманием гипотезу Марра и авторы «Истории первобытного общества» Алексеев и Першиц. «Небезосновательно указывалось им (Марром - В.К.) и на то, - пишут они, - что звуковой материал языка требовал времени для своего развития, а нарождающиеся общественные отношения нужно было обслуживать, в этих условиях жест приобретал смысл, нес какое-то сообщение, сообщение и жест канонизировались, сообщение прикреплялось к жесту, возникла постепенно совокупность жестов с определёнными привязанными к ним смыслами, образовавшая дозвуковой этап в развитии речи» (Алексеев В.П., Першип А.И. История первобытного общества: Учеб. для вузов по спец. «История». - М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 142-143).

Для пущей убедительности можно вспомнить сказанное авторами «Основных идей и принципов в философии» о том, что животные, стоящие на эволюционной лестнице ниже человека, в частности они говорили о шимпанзе, обучаясь у человека языку жестов, проходят какой-то отрезок очень длинного пути, ведущего к языку и мышлению, - чтобы сделать вывод о мнении отечественных учёных-обществоведов относительно места и роли жеста в генезисе языка.

Поскольку ниже речь пойдёт преимущественно о генезисе языка у человека, а ранее было установлено, что язык присущ и многим другим животным, где некоторые из них используют в общении звуковую (голосовую) сигнализацию, - постольку изначально, до начала рассмотрения общепринятого понимания места и роли жеста в генезисе языка как свойственного исключительно человеку, следует отметить, указать на первичность звука и. вторичность жеста вообще, т.е. касательно генезиса языка в целом.

Разговоры о необходимости уточнения и дополне-

266

ния гипотезы Марра в свете новых данных и т.д., о небезосновательности его указаний на то, что звуковой материал языка требовал времени для своего развития и т.д., главным образом основываются на многочисленных опытах обучения человекообразных обезьян языку глухонемых, давших поистине поразительные результаты. Правда даже с такой оценкой успехов, достигнутых человекообразными обезьянами, согласны далеко не все учёные, в особенности в стане отечественных учёных-обществоведов. Помимо авторов «Основных идей и принципов философии», с мнением которых на сей счёт читатель познакомился выше, к ним относится и философ Андреев. Например, он пишет: «Что касается попыток американских психологов «пробудить» ум и сознание шимпанзе с помощью «ручной» речи, то они вызывают скептическое отношение... Механическое обучение обезьяны азбуке глухонемых не очеловечит её, а усвоение ею жестов это внешнее, условно-рефлекторное приспособление к специфическим ситуациям» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 202-203). Но чем больше успехов добиваются человекообразные обезьяны с подачи человека в обучении языку глухонемых (языку жестов), тем больше отечественные учёные-обществоведы, в особенности из числа имеющих к этому скептическое отношение, толкуют о необходимости уточнения и дополнения гипотезы жестового происхождения языка в свете современных научных данных. Упор, как правило, делается на способность человекообразных обезьян за довольно короткий период времени, не прилагая особых усилий, как бы играючи, овладевать словарным (знаковым) запасом от 100 до 600 и более слов (знаков) без не только что координальных, но даже без каких-либо изменений своего организма. Так, Мак-Фарленд сообщает со ссылкой на приёмных родителей шимпанзе Уошо: «Уошо обучалась с 11 мес. до 5 лет, и за это время освоила 132 знака (Гарднер, Гарднер, 1975 г.). Уошо самостоятельно научилась комбинировать эти знаки в цепочки из 2-5 слов. Первыми такими ком-

267

бинациями были «открой» и «дай сладкого» (Гарднер, Гарднер, 1971 г.) (Мак-Фарленд Д. Поведение животных: Психобиология, этология и эволюция: Пер. с англ. - М.: Мир, 1988 г., стр. 448). Фридман говорит о горилле «...Коко, которая к пяти с половиной годам имела общий запас 645 знаков, из них активно использовала 345. Она «сочинила» слова: «укусить», «очки», «стетоскоп» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). -2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 207). Если читатель помнит, философ Андреев, говоря о языковых способностям гориллы Коко, назвал цифру 650 знаков-жестов.

Следует сказать, что способность человекообразных обезьян овладевать языком, преподаваемым человеком, не ограничивается одним жестом. Д. Примак без особых хлопот обучил шимпанзе Сару читать и писать, используя цветные пластиковые жетоны различной формы, которые символизировали слова, о чём было сказано выше. Тот же Мак-Фарленд, также ссылаясь только теперь уже на приёмного родителя Сары, сообщает: «Сара освоила 120 пластмассовых символов, хотя её никто не заставлял осваивать столь обширный словарь (Примак, 1976 г.)» (Мак-Фарленд Д. Поведение животных: Психобиология, этология и эволюция: Пер. с англ. - М.: Мир, 1988 г., стр. 448). Он же сообщает о шимпанзе Лана, научившейся в 1977 году под руководством Д. Румбо оперировать клавиатурой компьютера, с помощью которой на экран выводились символы слов (см. Там же). Эти же сведения о шимпанзе Лане сообщает и Фридман. Последний сообщает и о том, что: «Новая звезда научной приматологии молодой самец бонобо (карликовый шимпанзе. - В.К.) Кен-зи изумил экспериментаторов тем, что стал свободно работать с синтезатором, который воспроизводил английские слова, когда шимпанзе нажимал на адекватные задаче клавиши. И уж если он просил яблоко, то на предъявленные ему банан, апельсин и яблоко он выбирал именно последнее - то, что было заявлено. А когда клали все три плода и просили его назвать их

268

поочередно (просили-то по-английски!), он решительно и последовательно нажимал клавиши, производя правильное звучание синтезатора» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). -2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 211). При этом в ряде случаев по желанию экспериментаторов человекообразные обезьяны могут осваивать не один, а сразу несколько типов языка: от разговорной устной речи до компьютерного языка. Больше всех в этом, по всей видимости, преуспела горилла Коко. Суммируя её языковые способности, получим, что она, во-первых, способна понимать более 150 слов по-английски и адекватно на них реагировать; во-вторых, способна произносить 50 слов по-английски, уместно относительно ситуации; в-третьих, способна разговаривать на языке глухонемых с помощью около 650 знаков-жестов; в-четвертых, об этом ещё не говорилось, как сообщает философ Андреев, горилла Коко успешно работает с синтезатором, со специальным клавишным устройством, связанным с ЭВМ, которое способно вокализировать (превращать в «синтетические» звуки английскую речь), набираемые ею на клавишах понятия. «При этом было замечено, - пишет философ Андреев, продолжая разговор о четвертой, указанной здесь, языковой способности гориллы Коко, - что, увидев знакомый предмет, Коко, нажимая на клавиши пальцем одной руки, «вызывала» звуковое слово, а другой изображала соответствующий жест, т.е. параллельно пользовалась обоими «языками»...» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 193). И после всего этого, т.е. зная всё это, философ Андреев и К° всячески отрицают наличие языка у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека!

В связи со сказанным выше сразу возникает несколько, выражаясь словами философа Андреева, «эвристически-плодотворных» идей. Во-первых, в качестве протоязыка взамен жеста можно считать язык цветных пластиковых жетонов. Во-вторых, на эту роль годится и язык компьютера. В-третьих, первоначаль-

269

ной формой языка мог быть некий гибрид из различного сочетания жеста, цветных пластиковых жетонов и компьютера. Желающим дарю любую из этих «эвристически-плодотворных» идей...

Другой точкой опоры сторонников жеста в качестве протоязыка служит обширная серия «...этнографических наблюдений, согласно которым многие используемые в близких к современности и даже современных первобытных коллективах языки имеют кинетическую жестовую природу» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: Учеб.. для вузов по спец. «История». - М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 142). Десятки, сотни, тысячи учёных никак не могут выявить, определить природу родного языка, зато каждый из них «готов» нести ответственность за истинность выявленного, определённого им природы чужого языка, в особенности если это касается языка, используемого в близких к современности и даже современных первобытных коллективах. К тому же, если речь идёт о языке давно вымерших первобытных коллективов, то тут они дают 100% -ю гарантию истинности своих суждений.

Делается это примерно так. Некто оканчивает ряд учебных заведений, в числе которых минимум одно высшее учебное заведение, и в возрасте около 30 лет отправляется на поиски той или иной «богом» забытой общности людей (пусть условно это будет род «Бобо») с целью изучения их быта, нрава, обычая и т.д., а может даже исключительно ради изучения их языка. Как бы то ни было, прямо или косвенно ему придётся, хотя бы частично познакомиться с их языком для общения с ними. Очевидно, что первоначально он будет общаться с ними, а они с ним, преимущественно, если не сказать исключительно, на языке жестов. Пройдут годы, прежде чем он кое-как научится общаться с ними на их родном языке. Но и тогда, сам не замечая того в общении с ними, кроме их родного языка он будет одновременно использовать и язык жестов в тех или иных ситуациях в силу его «интернациональности». Аналогичная реакция будет наблю-

270

даться со стороны членов рода Бобо. По истечении некоторого времени Некто возвратится в цивилизованный мир и обнародует свои выводы о жизнедеятельности рода бобо. В числе прочего он укажет на «кинетическую жестовую природу языка», используемого членами рода Бобо... В свою очередь члены рода Бобо будут рассказывать своим потомкам о человеке из далекого будущего, язык которого имел кинетическую жестовую природу...

Развивая гипотезу Марра, сторонники жеста приходят к выводу о бедности и функциональной ограниченности языка жестов против звуковой коммуникации. Язык жестов примитивен, мало дистанционен и не пригоден при невидимости адресата, а потому, считают они, он был вытеснен в процессе длительного развития человека звуковой сигнализацией. Учитывая, что по общепринятому мнению возраст Homo sapiens равняется 50 тыс. лет, что по историческим меркам является ничтожно малой величиной для коренного преобразования анатомии и физиологии живого организма эволюционирующего в нормальных условиях, т.е. в условиях относительно спокойного, плавного изменения окружающей среды, полагаю неуместно говорить о вытеснении жеста звуковой коммуникацией в процессе длительного развития человека. Если же считать, что человек это общее обозначение всех ископаемых приматов, то непременно выходит, что жест, а, следовательно, язык, а также сознание появилось у животных задолго до выхода на историческую арену Homo sapiens. При этом получается, что, обладая сознанием и языком, они не были способны к труду.

Нарождающиеся общественные отношения, которые, якобы, надо было обслуживать в дозвуковой этап развития речи с помощью языка жестов, не более чем красивая легенда, как, впрочем, и то, что на смену жеста пришел голос для высвобождения руки в качестве орудия труда. Не то что нарождающиеся, но уже и народившиеся общественные отношения не пригоден обслуживать язык жестов. Более того: само нарождение общественных отношений невозможно в ус-

271

ловиях языка жестов, а использование языка жестов в уже народившихся общественных отношениях ведёт к их ликвидации, уничтожению. Общество, основанное на языке жестов, неминуемо погибнет, так и не освоив «звуковой материал языка», поскольку он требует от участника общения чрезмерного концентрированного внимания к говорящему; О какой чрезмерной концентрации внимания к говорящему может идти речь в минуту опасности, когда, например, в нескольких шагах находится хищник, готовый разорвать тебя на мелкие кусочки. Как вообще в экстремальных условиях, используя язык жестов, можно кому-либо что-либо объяснить, просто сообщить, наконец? Где найти того, кто бы жестикулировал, прикреплял сообщения, скажем, о неминуемой гибели в случае неприятия тех или иных мер, к жесту в минуту опасности? Не думаю, чтобы в разгар охоты на других животных или защиты от них нарождающийся человек мог помочь самому себе или другому человеку, используя язык жестов. Ответы на поставленные вопросы свидетельствуют не в .пользу жеста как протоязыка.

Кроме всего прочего язык жестов не объединяет, а разъединяет, разобщает коллектив. Язык жестов - это язык «двоих», т.е. узкого круга индивидов. Вожак, лишенный голоса, но мастерски владеющий языком жестов, не в состоянии руководить коллективом, каждый член которого занят преимущественно своим делом: один спит, другой бегает, третий ест, четвертого совсем не видно и т.д. Звук и только звук за редким исключением одновременно может дойти до сознания (ушей), всех членов коллектива, находящихся в пределах достигаемости звука данной громкости независимо от рода занятий и места пребывания каждого в момент его подачи голосом. Разом оповещать сородичей о местонахождении пищи, приближающейся опасности и о многом другом можно лишь используя голосовые связки. Это с одной стороны. С другой стороны, благодаря голосу, например, вожака, члены коллектива становятся как бы невольными участниками формирования правил и норм совместного прожива-

272

ния. Решая на слуху у всех членов коллектива те или иные вопросы, вожак доводит до сведения каждого члена коллектива своё решение, вовлекая, обучая их тем самым принятию соответствующего решения того или иного вопроса. Часто встречающиеся вопросы со временем становятся общими, а через несколько сеансов совместной «тренировки» и вовсе переходят в разряд давно и окончательно решенных вопросов. Например, когда вожак во всеуслышание поощряет или наказывает одного из своих сородичей, он тем самым доводит своё решение до остальных, а те, не будучи виновниками того или иного события, получают определённые представления о том, что такое хорошо и что такое плохо» и заодно осознают меру вознаграждения или ответственности за тот или иной поступок.

Общественные отношения складываются из общественных действий. Чем выше величина и скорость информации, тем больше участников общественных действий. Чем больше участников общественных действий, чем больше индивидов вовлечено в решение тех или иных вопросов, тем выше уровень развития данного общества. Каково развитие языка - таково развитие общества.

Язык жестов в качестве протоязыка есть шаг назад по сравнению со звуковой коммуникацией животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека. Теория происхождения языка из жеста не отвечает, более того, противоречит усилению социальности при «выходе человека из царства животных». Вероятнее всего язык жестов появился в ответ на общественный запрос со стороны нескольких объединяющихся родов в период образования племени. Полагаю он является первым искусственным языком, созданным человеком для общения с себе подобным из другой группы, другого объединения людей, для преодоления культурной и социальной разобщенности. Именно потому, что «многие близкие к современности и даже современные первобытные коллективы» при проведении серии этнографических наблюдений на-

273

ходились на стадии племенной социальной организации, члены этих коллективов и пользовались в общении между собой языком жестов - послужившим основанием для вывода сторонников жеста - в дополнение к звуковой (голосовой) сигнализации. Насколько это верно можно судить из «Путешествия в каменный век» Фальк-Ренне. В частности, пересказывая свой разговор с М. Хорн, вернее сказать со слов М. Хорн, Фальк-Ренне пишет: «Оказалось, что жители острова говорят более чем на пятистах (пятистах!) языках, отличных друг от друга, так же, как, например, немецкий от турецкого. В пределах одного племени женщины и мужчины говорили на разных языках. Были племена, где существовали слова - табу, произносить которые имели право только взрослые воины, любого другого ждала за это смерть» (Фальк-Ренне А. Путешествие в каменный век. Среди племён Новой Гвинеи. Пер. с датского В.Л. Якуба. Послесл. М.А. Членова. М.: Гл. ред. вост. лит. издательства «Наука», 1985 г., стр. 164). Ну как тут не использовать язык жестов. Кстати в послесловии М. Членов подтвердил сказанное: «Новая Гвинея среди прочего славится ещё и тем, что на ней сосредоточено около одной пятой всех языков мира» (Там же, стр. 139) - писал он. К слову сказать, данный факт указывает на несостоятельность мнения отечественных учёных-обществоведов о том, что «если языки, относительно далеко отстоящие друг от друга, существенно различались, то соседние языки были близки до взаимопонимаемости» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: Учеб. для вузов по спец. «История». - М.: Высш. шк.» 1990 г., стр. 215).

Звук и только звук, издаваемый голосом, стоял у истоков становления языка человека. Первыми общественными действиями людей были собирательство и охота. Обслуживать процесс коллективного собирательства, когда руки и взгляд преимущественно заняты выкапыванием кореньев, с помощью языка жестов невозможно. Охотиться коллективно, когда главным действием было запугивание жертвы звуками, издава-

274

емыми голосом, с помощью языка жестов невозможно. Кто думает иначе, пусть попробует загнать другое животное в нужную яму к нужному обрыву, пользуясь языком жестов. К тому же при загонной охоте использовался огонь для пущего устрашения жертвы. Что делать с огнём в момент жестоиспускания, жестикулирования? Между тем собирательство и охота составляли значительную часть общественных действий нарождающегося человека. То обстоятельство, что человек на заре своего становления большую часть своего дневного времени занимался собирательством и охотой, не испытывая нужду в языке жестов, а лишь испытывая нужду в голосовой сигнализации, лишний раз свидетельствует не в пользу языка жестов, как протоязыка.

* * *

Человек не мог «выйти из царства животных», оставив в переходе истории свойственные его предку сознание и язык. Сознание и язык человека появились не на пустом месте, а имелись уже у животных задолго до его появления на исторической арене.

Общественная природа сознания и языка чрезмерно превозносится. С захлебом говорится о генетической ненаследуемости сознания и языка, о том, что сознание и язык появляются у человека, если он с детства воспитывается людьми, т.е. в процессе общения с людьми. При этом указывается на судьбы человеческих детей, выращенных дикими животными. Не без гордости сообщается, что человеческий ребенок, лишенный общения с людьми, до 5-7- летнего возраста не только лишен сознания и языка, но и лишен способности впредь овладеть сознанием и языком, - т.е. стать человеком. Откуда делается вывод об отсутствии сознания и языка у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, и наличия сознания и языка у человека.

Рассматривая генезис сознания и языка, отечественные учёные-обществоведы не берут в расчёт, упускают из виду тот простой факт, что человек не единственное

275

животное на Земле, и что человек не свалился на Землю с неба. Исходя из этого сознание и язык человека надо выводить из сознания и языка предшествующих ему животных. Во множестве опытов с различными животными, стоящими на эволюционной лестнице ниже человека, достоверно установлено, что животное, стоящее на эволюционной лестнице ниже человека, с рождения изолированное от взрослых представителей своего вида до определённого возраста не только лишено своего языка, но и лишено способности впредь овладеть языком своего вида. Существует определённый период специфической повышенной чувствительности организма животного (включая человека) к зачатию языка, за пределами которого сделать это практически невозможно. У некоторых животных (включая человека) выявлены и границы этого периода. К примеру, белоголовая воробьиная овсянка научится к пению своего вида, если она не будет лишена возможности слушать песню своего вида, т.е. не будет лишена возможности общаться со взрослыми представителями своего вида между 10 и 90 днями от рождения, тогда как для формирования языка собаки данного вида, щенок (собака) данного вида не должен быть лишен общения со взрослыми представителями своего вида начиная с 3 до 10 недель с момента рождения. Таким образом, не только у человека, но и у других животных язык не передаётся по наследству, а формируется в процессе жизнедеятельности. То же самое относится и к сознанию. И у человека и у других животных видовое сознание и язык не передаются по наследству, а формируются в процессе жизнедеятельности в строго отведенный природой период специфической повышенной чувствительности своего организма к зачатию, точнее, к началу формирования сознания и языка. Наследуется лишь физиологическая и психобиологическая предрасположенность организма животных к формированию сознания и языка. Не только мозг человека, но и мозг других животных подобен магнитной ленте, на которой в определённое для данного вида животного время можно записать то или иное

276

видовое сознание и язык в зависимости от унаследованного его организмом уровня физиологической и психобиологической предрасположенности к началу формирования сознания и языка.

Хрестоматийные примеры из жизнедеятельности человека о мальчике-индейце, в младенчестве привезенном в Париж и делающемся со временем «стопроцентным парижанином», - и наоборот о сыне простолюдина, с детства воспитанном в королевской семье и усваивающем все условности королевского быта, - и наоборот, - есть частный случай из практики животного мира. Так, снегирь, воспитанный канарейкой, становится «стопроцентной канарейкой». Всё зависит от количества и качества видового знания и опыта, т.е. информации, передаваемой негенетическим путём человеку или другому животному в период специфической повышенной чувствительности его организма к началу формирования своего сознания. Поскольку передача информации негенетическим путём от поколения к поколению преимущественно осуществляется и у человека и у других животных с помощью языка, постольку язык является своего рода ключом запуска сознания; шаблоном, матрицей, по которой будет кроиться сознание данного человека, данного животного с небольшими отклонениями, связанными с индивидуальным опытом и знаниями данного человека, данного животного. Язык в этом плане сравним с перемычкой в электрической цепи, от места установки и положения которой зависит движение электрического тока, а именно, по какому участку электрической цепи: большому или маленькому, последовательному или параллельному - пойдёт ток. Многочисленные эксперименты и наблюдения за животными, как на воле, так и в неволе, стоящими на эволюционной лестнице ниже человека, убедительно свидетельствуют о том, что они в зависимости от унаследованной характеристики физиологической и психобиологической предрасположенности своего организма к формированию сознания и языка способны перенять образ жизни своих родителей, не только являющихся представителями своего

277

вида, что само собой разумеется, но и из другого вида, т.е. приёмных родителей, в период специфической повышенной чувствительности своего организма к началу формирования сознания и языка. Внутри одного вида животного (включая человека) это не столь очевидно, потому и предстает в глазах человека, тем более непарижанина, мальчик-индеец, с детства воспитанный в Париже «стопроцентным парижанином». Другое дело, если сравнивать уровень развития сознания и языка, сформированного у животного (включая человека) приёмными родителями из другого вида животного (включая человека). Разница здесь будет видна невооруженным глазом, и будет тем очевидней, чем дальше будут отстоять друг от друга, как виды животного мира, на эволюционной лестнице «воспитуемый» и «воспитатель».

Таким образом, при стечении ряда обстоятельств сознание и язык животных (включая человека) может сформироваться в том или ином виде. Главными из них являются: во-первых, уровень развития языка, на котором будет вестись передача генетически ненаследуемой информации данному виду животного (включая человека), во-вторых, унаследованная им физиологическая и психобиологическая предрасположенность к формированию сознания и языка; в-третьих, передача генетически ненаследуемой информации должна осуществляться в рамках свойственного ему, как виду, периода специфически повышенной чувствительности организма к началу формирования, если быть ещё точнее, к «пробуждению» сознания и языка.

Не один вид и не одно поколение различных животных было воспитано человеком. Одних домашних животных несколько дюжин видов. Не раз бывало, что то или иное животное, например, из числа кошек или собак, по разным причинам было окружено до конца дней своих большим вниманием и заботой со стороны человека. Тем не менее ни одно животное не подало признаков очеловечивания в той мере, в какой человек, с детства попавший в руки диких животных на «воспитание», «оживотивался», т.е. становился похо-

278

жим на своих приёмных родителей из числа диких животных, осваивая их лексику, их повадки, ведя их образ жизни. Например, в случае, когда приёмным родителем ребенка человека до истечения периода его специфической повышенной чувствительности к «пробуждению» сознания и языка был волк (волки), то ребенок человека, подрастая, выл и рычал по-волчьи, бегал на четвереньках, днём спал, а к вечеру проявлял активность и т.д. Разумеется его действия не были столь отточены, как у вскормивших его диких зверей. Несомненно одно, он был для них своим, поскольку плохо или хорошо, но он умел с ними общаться (он понимал их, а они его) и мог делать многое из того, что требовалось делать - по мнению приёмных родителей в лице диких зверей - в той или иной ситуации. Пусть он плохо выл, рычал, ревел, лазил по деревьям, впадал в спячку, неуклюже передвигался на четвереньках и т.д. и т.п. - это не мешало ему в глазах волка, воспитавшего его, быть волком, в глазах медведя - медведем и т.д., ибо у него в каждом случае формировалось сознание и язык, свойственные виду «воспитавшего» его приёмного родителя. Потому человек, с детства «воспитанный» дикими животными, и может «оживотиться», что он как вид животного стоит на эволюционной лестнице выше них, т.е. человек прежде чем стать человеком, был в «шкуре» этих животных, эволюционно прошел стадию их развития. Потому животные, «воспитанные» человеком (воспитуемые человеком аж на протяжении нескольких тысячелетий), и не могут очеловечиться, что они стоят на эволюционной лестнице ниже человека, т.е. эволюционно они ещё не прошли стадию человеческого развития. Изучение зародышей позвоночных животных показывает, что на ранней стадии их развития невозможно определить группу (вид), к которой принадлежит тот или иной зародыш, поскольку они по мере развития повторяют эволюционную историю своего класса, обнаруживая сходство с зародышами предковых форм. Изначальное сходство между эмбрионами указывает на существование у них в далеком прошлом общего

279

предка. Отсюда и способность человека (разумеется в меру возможностей его организма) «оживотиться» и неспособность животного, стоящего на эволюционной лестнице ниже человека, очеловечиться.

Сознание и язык, наряду с трудом человека эволюционно связаны с сознанием, языком и трудом животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека. Как нельзя получить кипяченую воду, не нагрев сырую воду при нормальных условиях до температуры 100° С, так нельзя получить (вывести) сознание, язык и труд человека вне развития сознания, языка и труда животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека. Сознание и язык наряду с трудом не являются исключительной привилегией, родовой сущностью человека. И труд, и сознание, и язык появились у животных задолго до появления на исторической арене человека. Вне материи нет труда, вне материи и труда нет сознания, вне материи, труда и сознания нет языка. Прочее либо от невежества, либо от лукавого.

280

IV. ИСХОДНАЯ ФОРМА ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ

1. Неандерталец - субъект исходной формы общественного сознания

В современной научной литературе довольно произвольно и зачастую необоснованно используется понятие «человек». То и дело касаясь антропогенеза, философы, историки и другие отечественные учёные, преимущественно из числа обществоведов, говорят о человеке умелом (Гомо хабилис), человеке выпрямленном, прямоходящем (Гомо эректус), человеке неандертальском (Гомо примигениус), человеке разумном (Гомо сапиенс) и т.д., например гейдельбергском человеке (см. выше). Все эти, прошу прощения, человеки выделяются учёными в отряде приматов в отдельное семейство или по другой классификации, надсемейство человечьих, т.е. гоминид. При этом одни учёные выделяют в составе семейства или надсемейства гоминид один род - собственно человека, род Гомо, включающий все формы животных, названных человеком. Другие учёные делят род Гомо на два вида - Гомо сапиенс, с одной стороны, а все остальные представители человека, с другой стороны. В русле указанных точек зрения на историю антропогенеза есть и иные точки зрения, незначительно различающиеся в деталях от основных. Как бы то ни было, всех их объединяет одно, а именно, все они в отряде приматов выделяют семейство или надсемейство гоминид, т.е. человечьих, куда относят человека разумного, Гомо сапиенс, и его ближайших предков. В этом не было бы ничего особенного и это было бы правомерно, если бы человек разумный, Гомо сапиенс, по своим характеристикам существенно не отличался от человека умелого, Гомо хаби-

281

лис, и других представителей одного с ним семейства или надсемейства человечьих, т.е. своего семейства или надсемейства. На самом же деле объединив в один род человека разумного, Гомо сапиенс, с его ближайшими предками, отечественные учёные, в первую очередь из числа обществоведов, всячески отказывают последним в наличии у них способности к труду, сознанию и языку, объявляя при этом труд, сознание и язык свойственным, присущим исключительно первому. К чему это привело, и что из этого вышло, было сказано выше. Однако дело даже не в этом, а в том, что не может быть человека умелого, человека прямоходящего и т.д. в качестве отдельного вида животного рода Гомо с разительными, доходящими до противоположности, характеристиками. Человек, он либо есть, либо его нет. Если он есть, то всё, что относится к сущности одного человека, должно быть в наличии и у другого человека. Разница может и должна быть в количестве, но никак не в качестве характеристики того или иного человека. В противном случае животное, не имеющее присущее человеку характеристику, не может и не должно быть названо человеком. Принадлежность к виду человека того или иного животного определяется не его анатомией, физиологией или морфологической особенностью, а уровнем развития его сознания, степенью осознанности его жизнедеятельности. Человек начинается там и тогда, где и когда животное начинает осуществлять свою жизнедеятельность максимально (более 50%) сознательно и минимально (менее 50%) инстинктивно. Первым таким животным - прожившим свою жизнь максимально сознательно, минимально инстинктивно - был неандерталец.

Человек в собственном, прямом смысле этого слова, как вид животного начинается с неандертальца, а не с кроманьонца, как думают отечественные учёные-обществоведы, когда речь идёт о Гомо сапиенс. О том, что они думают именно так, а не иначе, свидетельствует, в частности, «История первобытного общества»:

«Эволюция семейства гоминид на протяжении раннего и среднего плейстоцена создала благоприятные

282

предпосылки для достижения последней ступени этой эволюции - возникновения человека современного вида. Действительно уже древний представитель рода - неандертальский человек имел все необходимые для интенсивной трудовой деятельности органы - большой мозг, подвижную руку, не говоря уже об устойчивой походке и выпрямленном положении. Но как уже было отмечено, строение его мозга характеризовалось наличием ряда примитивных признаков, а подвижность руки могла быть ограничена, что суживало его возможности в развитии мышления и речи и в усовершенствовании техники обработки камня. Поэтому коллектив неандертальцев имел малые потенциальные возможности в развитии общественных форм жизни.

Наиболее вероятная теория факторов появления человека современного вида исходит из преимуществ современного человека перед неандертальским как существа социального. При клинических наблюдениях над больными было замечено, что хирургические операции, затрагивающие лобные доли, и вообще любые поражения лобных долей, приводят к тяжелым нарушениям нервной системы, проявляющимся чаще всего в разрушении тормозящих реакций. Субъект, у которого поражены лобные доли, становится злобным, буйным и непригодным к нормальным условиям человеческого общежития. По мнению Я.Я. Рогинского интенсивное развитие передних отделов мозга у современного человека в сравнении с неандертальцем как раз и проистекает вследствие того, что обусловленные им социальные качества приобрели огромную роль в эпоху резкого подъема производства и складывания начальных форм родовой организации, какой была эпоха палеолита. Поэтому эта морфологическая особенность выявлялась и сохранялась при переходе от поколения к поколению под влиянием естественного отбора. Увеличение высоты черепной коробки и выправление лобной кости вследствие изменения строения переднего отдела мозга привели в конце концов к уменьшению рельефа лобной кости, т.е. к исчезновению надбровного валика. Возможно, что перестройка череп-

283

ной коробки оказала какое-то влияние и на перестройку лицевого скелета. Наконец, с дальнейшим усовершенствованием речи и перестройки речевого аппарата, протекавшим опять-таки параллельно с развитием производства и социальной организации, связано, по-видимому, образование подбородочного выступа.

Время появления человека современного вида падает на вторую половину позднего плейстоцена и совпадает с началом позднего палеолита» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества. Учебник для вузов по спец. «История». -М.: «Высш. шк.», 1990 г., стр. 151-152).

Судя по (приведенной на стр. 7 данной «Истории») археологической периодизации человек современного вида появился на исторической арене 45-40 тыс. лет назад. Откуда он взялся, если «коллектив неандертальцев имел малые потенциальные возможности в развитии общественных форм жизни»? Уж не думают ли Алексеев и Першиц, что «человек современного вида» есть творение бога? Наличие в строении мозга неандертальца ряда примитивных признаков не может служить аргументом в пользу его малых потенциальных возможностей в развитии общественных форм жизни. Во-первых, всегда и везде последующее поколение животных данного вида вообще, человека в частности, неизменно будет находить в строении (в том числе в строении мозга) своих предшественников ряд примитивных признаков. Во-вторых, общественные формы жизни не представляют собой нечто застывшее, а находятся в непрерывном развитии. Неандертальцу свойственны свои потенциальные возможности, кроманьонцу (принятого считать родоначальником «человека современного вида») - свои. Глупо думать, а тем более говорить, что коллектив кроманьонцев имел большие потенциальные возможности в развитии общественных форм жизни, ибо, как бы ни были развиты общественные формы его жизни, они не будут соответствовать, более того уже не соответствуют общественным формам жизни своих потомков.

Не вижу оснований выводить появление человека,

284

исходя из преимуществ кроманьонца перед неандертальцем как существа социального, поскольку в соответствии с ранее установленным социальность не является родовым признаком человека, а присуща любому объединению животных. Не вижу связи между социальностью и нарушением нервной системы, поражением лобных долей. Как бы ни были разрушены тормозящие реакции субъекта, каким бы злобным или буйным он ни был - до тех пор', пока он является членом коллектива, даже состоящего из себе подобных, он продолжает оставаться социальным существом. Непригодность субъекта к нормальным условиям человеческого общежития не определяется его злобностью, буйностью и т.д. Иначе следует признать, что члены таких ныне существующих папуасских племен, как ку-ку-ку-ку (анга), охотники за головами и др. не относятся к виду Гомо сапиенс: настолько они не пригодны к нормальным условиям человеческого общежития с точки зрения «врачей», делающих подобные выводы из поведения больных с поражением лобных долей. Чего стоит только один случай, описанный Фальк-Ренне, свидетелем которого он был сам. Он рассказывает, как однажды, идя с воинами из племени кукукуку по скользкой тропе на гребень горы, он увидел, как одному из пожилых мужчин стало плохо. Мужчина этот, тяжело дыша, упал навзничь. В этот момент к нему подбежал его сын и каменным топором со всего размаху размозжил ему голову. После чего принялся есть его мозг. (См. Фальк-Ренне А. Путешествие в каменный век. Среди племен Новой Гвинеи. Пер. с датск. В.Л. Якуба. Послесл. М.А. Членова. М.: Гл. ред. вост. лит. изд-ва «Наука», 1985 г., стр. 128-129). Понятно, что в каждом обществе свои понятия о нормальных условиях человеческого общежития. То, что нормально для одних, может быть ненормальным для других. Но то, что эти условия (читай социальность) есть, сомневаться не приходится. В приведенном случае сын убил отца и съел его мозг не потому, что хотел кушать, а выполняя принятые в его племени социальные нормы. Неандерталец тоже был социа-

285

лизированным существом: жил в коллективе, имел семью, друзей, недругов, выполнял массу различных принятых, установленных в коллективе общих правил и т.д. И потом, неверно, что интенсивное развитие передних отделов мозга у «современного» (беру это слово в кавычки, поскольку отечественные учёные-обществоведы употребляют его не к месту) человека обуславливает социальные качества. Верно другое: социальные качества обуславливают интенсивное развитие передних отделов мозга, причём не только у «современного» человека, но и у любого другого животного. То же самое следует сказать и о других органах человеческого тела. Например, не интенсивное развитие руки обуславливает хватательные качества, а хватательные качества обуславливают интенсивное развитие руки.

Если трудовую деятельность невесть откуда появившегося человека «современного вида» (кроманьонца) и впрямь можно обозначить «эпохой резкого подъема производства» относительно трудовой деятельности неандертальца, то сам «бог» велел нынешнее состояние производительных сил и производственных отношений супротив столетней давности обозначить эпохой наирезчайшего подъема производства, в качестве исходного фактора отмежевания от прадедушки с прабабушкой.

Что касается «выявления и сохранения морфологической особенности человека «современного вида» при переходе от поколения к поколению под влиянием естественного отбора», то это не является и сотой частью основания, необходимого для отказа неандертальцу в родительских правах человека. Морфологическая особенность человека «современного вида», начиная с кроманьонца, выявляется и сохраняется всего каких-то 45-40 или согласно «общепризнанному факту» 50 тыс. лет, тогда как морфологическая особенность неандертальца выявлялась и сохранялась 300-250 тыс. лет. Пройдут десятки, сотни тыс. лет от современности и мы не будем похожи на потомков. Тогда, исходя из нашей морфологической особенности, они

286

могут заявить, что люди XX века н.э. представляют собой тупиковую ветвь их генетического дерева.

Ну кто спорит против последствий поражения лобных долей? Вполне вероятно, что поражение лобных долей приводит к тяжелым нарушениям нервной системы субъекта, что он становится вследствие этого злобным, буйным и т.д. Однако при чём здесь неандерталец? У неандертальца не были поражены лобные доли, его мозг представлял собой хорошо слаженный механизм. Нарушение, поражение лобных долей приводит к разрыву связей между отдельными нейронами головного мозга, что и является основой сбоя работы нервной системы, нарушения психических процессов. Работа головного мозга как механизма не зависит от конфигурации головы. Например, часы могут иметь любую форму, но от этого их сущность не меняется. И настенные часы, и настольные часы, и ручные часы показывают время. Если по одной из причин те или иные часы дают сбой в работе (упали на пол, после чего стали отставать за сутки на 10 часов), нельзя сказать, что другие часы этой же марки, сделанные ещё раньше, работают так же плохо. Все составные части головы неандертальца работали как одно целое без обрывов между отдельными звеньями. Его мозг максимально выполнял свои функции на доступном для него уровне, хотя и располагался несколько иначе, чем у кроманьонца. У него не были поражены лобные доли и он не страдал нарушением нервной системы. К тому же не ясно, почему опыты с поражением лобных долей, точнее результаты наблюдений, не затрагивают донеандертальских животных, а соотносятся исключительно к неандертальцу.

И потом. Так ли уж агрессивен был неандерталец? Несколько десятков разбитых черепов, обнаруженных на месте его, возможно даже тысячелетней, стоянки, вкупе с «бесспорно» доказанным каннибализмом служат зыбким основанием винить его в чрезмерной жестокости. Человеку XX века н.э., повсеместно и целенаправленно сеющему смерть не десятками, не сотнями и не тысячами, а миллионами человек, не приста-

287

ло так строго судить неандертальца. Рассматривая десяток-другой расколотых черепов, учёные стоят перед выбором, кто он: зверь или человек. При этом как-то забывается тот, кто с невиданной доселе ужасающей жестокостью расстреливал, вешал, сжигал, пытал до смерти и т.д. миллионы невинных людей, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков. Кто он: зверь или человек - придумавший и организовавший Бабий Яр, Ясеновец, Хатынь, Освенцим, Хиросиму, Нагасаки и им подобные преступления против человечества. Мной приведена лишь маленькая толика злодеяний человека XX века н.э., в свете которого многократно меркнет агрессивность неандертальца. Что скажут потомки о человеке XX века н.э. спустя десятки, сотни тысяч лет, раскопав место стоянки одного из немецких концлагерей и глядя на его достопримечательства: вроде газовых печей Освенцима, где буквально за пару лет было уничтожено более 4 млн. человек, т.е. около 6 тыс. человек в день.

По признаку агрессивности неандертальца нельзя отнести к животным, находящимся на эволюционной лестнице ниже человека, ибо у них подобное бестиальное поведение не наблюдается. Если и бывают стычки, то крайне редко, причём большинство конфликтных ситуаций разрешаются мирным путём, не доходя не то чтобы до смертельного исхода одного из участников конфликта, но даже не доходя до простой драки, схватки. Это относится как к стадным, т.е. ведущим коллективный образ жизни животным, где большинство вопросов замыкается на вожаке, т.е. лидере коллектива, обладающем неограниченной властью и беспрекословным авторитетом, так и к животным, ведущим одинокий образ жизни. Конфликт у животных, находящихся на эволюционной лестнице ниже человека, носит преимущественно ритуальный характер. Во время ссоры они обычно избегают применения против представителя своего вида своё наиболее эффективное оружие. Например, гремучие змеи в стычке между собой для демонстрации силы прижимают друг друга к земле и не используют для достижения цели свои ядови-

288

тые зубы. Победитель у животных почти никогда не доводит дело до крайности. Так побежденный волк принимает умиротворяющую позу, представляя победителю своё горло, и конфликт на этом исчерпывается. Будь человек на месте гремучей змеи или волка победителя, он бы непременно воспользовался ядовитыми зубами в первом случае и перегрыз бы горло побежденному волку во втором случае. Не исключено, что после этого он бы съел мясо своей жертвы. Ни в одном сообществе животных, кроме как у человека, конфликт между отдельными членами коллектива не приводит к гибели большинства сородичей, а то и всего сообщества. Человек единственное животное на Земле, способное самостоятельно, осознанно идти на смерть ради достижения поставленной цели, невзирая ни на какие препятствия. Мало того, он ведёт за собой других людей... По мере возрастания трудностей он становится ещё одержимее идеей достичь поставленной цели и, если понадобится, вплоть до самоуничтожения. Там, где любое другое животное давно и неоднократно отступило бы, человек и только человек идёт до конца.

Агрессивность в том виде, в каком она проявляется у неандертальца, свойственна исключительно человеку. Она неразрывно связана со становлением и развитием у него зачатков сознания более высокого уровня, чем у других животных. «Зародившись» (другого слова никак не подберу) в начале становления человека, т.е. в коллективе неандертальцев, свойственная человеку агрессивность продолжает расти вплоть до настоящего времени. Не случайно пик агрессивности человека находится в нашем XX столетии н.э. Человек и только человек, ступая по восходящей линии агрессивности, уничтожал и продолжает уничтожать себе подобного, т.е. другого человека потому и только потому, что у него другой цвет кожи, другой разрез глаз, другой язык, другая вера и многим другим отличительным признакам, вплоть до другой формы и. другого размера черепа и т.д.

Неандертальский период в истории человечества это

289

период массового зарождения личностей, где каждый пытается решить любой вопрос по-своему. Всевозрастающее сознание неандертальца отказывается следовать правилам и нормам общежития, установленным его предшественником (синантропом). Он более не желает быть сторонним наблюдателем, пассивным участником в жизнедеятельности своего коллектива, везде и всюду безропотно следующим вожаку. Он сам стремится влиять на свою судьбу и судьбу своих близких и родных. Он более не намерен терпеть всевластие тупого вожака, выбираемого по силе, и его фаворитов. Коллектив неандертальцев меньше всего нуждался в лидере старого образца - бряцающего своими бицепсами, имеющего устрашающий вид, внушительные габариты, грозный рык, решающего за всех и за каждого. Власть тупого вожака стремительно падает. Он не в силах заставить членов коллектива подчиниться ему, перестает являться всеобъединяющей и всенаправляющей коллектив силой. В новых исторических условиях (куда входит и преимущественно оседлый образ жизни неандертальца) старые функции вожака оказываются непригодными. Основное его назначение быть гарантом предупреждения и предотвращения опасности жизнедеятельности руководимого им коллектива со стороны других видов животных, запоминать укромные тропы, места водопоя, определиться с местом жительства коллектива и т.д. - теряет всякий смысл. Постепенно институт вожачества со свойственными ему функциями и полномочиями ликвидируется в коллективе неандертальцев. Отныне, чтобы стать руководителем коллектива неандертальцев, надо было обладать не только хорошими физическими данными, но и хорошими умственными способностями.

Преимущественно оседлый образ жизни неандертальца способствует развитию его производительных сил и производственных отношений, ведёт к переоценке старых правил и норм общежития и формированию новых. Оседлость способствует сплочению неандертальского коллектива, росту его численности за счёт увеличения рождаемости и продолжительности жизни, а

290

также снижения смертности, зарождению новых социальных связей. Она давала возможность временно нетрудоспособным, т.е. больным членам коллектива пройти своего рода восстановительный период, подлечиться, набраться сил и вновь встать в строй трудоспособных, т.е. здоровых людей. В прошлом, кочуя с места на место в поисках средств пропитания, например, в коллективе синантропов они могли стать легкой добычей хищников либо в результате их нападения на передвигающийся коллектив, либо отстав далеко позади от ушедших вперёд здоровых членов коллектива. Имеется множество данных, свидетельствующих о терпимости - надо полагать заботливости тоже - неандертальцев в отношении немощных, с точки зрения животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, даже бесполезных, членов коллектива. Речь идёт о инвалидах с детства, калеках и т.д. Установлено, что будучи совершенно беспомощными, не способными не то что защитить себя, но и обеспечить себя пропитанием - категория этих людей продолжала жить среди неандертальцев по тем временам довольно продолжительное время.

Кроме всего прочего, оседлость позволяла неандертальцу подготовить себе достойную смену. Изоляция потомства от суровой окружающей действительности вела к усилению связи между родителями и детьми, младшим и старшим поколением сородичей. Подрастающее поколение неандертальцев до поры до времени оставалось в неведении о том, что творится за пределами своего места жительства. Окруженные неусыпным вниманием, заботой и лаской со стороны взрослых, неандерлята подрастали в тепличных условиях. Отпрыски доандертальных животных, продолжая жизнедеятельность своего вида, перенимали опыт и знания своих родителей или других взрослых сородичей преимущественно в походных условиях, неотрывно следя за ними в поисках средств пропитания, что негативно сказывалось как на уровне «преподавания», так и психике (сознание) подрастающего поколения. Иначе обстоит дело с воспитанием подрастающего по-

291

коления в коллективе неандертальцев. Дети здесь набирались ума постепенно и теоретически. Они имели возможность избежать многих ошибок и бед неизбежных в прошлом у донеандертальских животных, и в настоящем у взрослых членов своего коллектива. Многократно обыгрывая в игровых ситуациях те или иные ситуации, сцены, могущие возникнуть в процессе реальной охоты или собирательства, неандерлята без потерь приобретали опыт и знания, накопленные взрослыми кровью и потом. Со временем из изолированно подрастающего поколения неандертальцев вырастали физически и умственно развитые люди с более менее устоявшимися на жизнь представлениями и взглядами, пусть и с небольшим, но всё-таки, опытом решения жизненно важных задач на более высоком, нежели у других животных, уровне.

Говоря о неандертальце, как о первом представителе человека, первым из животных, прожившим свою жизнь максимально сознательно, минимально инстинктивно, нельзя обойти молчанием такой вид его деятельности, как захоронение усопших сородичей, не свойственный ни одному другому виду животного, кроме человека.

Многочисленные находки неандертальских захоронений и их тщательное изучение свидетельствуют о предопределённом характере действий с покойником. Место захоронения, положение покойника и, как правило, сопровождающий его инвентарь указывают на реальное существование обряда погребения. _

Наиболее общепринятой интерпретацией неандертальских захоронений является их идеологизация. По мнению, например, авторов «Истории первобытного общества» Алексеева и Першица захоронения свидетельствуют о наличии у неандертальца идеологических представлений. Указывая на положение тела покойного, явно искусственное углубление места его пребывания, а также характер расположения сопровождающего инвентаря, делается вывод о существовании у неандертальцев культа мертвых, знание ими расположения небесных светил и даже их движения вокруг

292

Солнца (культ Солнца). Рога горного козла, обнаруженные в Тешик-Таше, это хорошо. Однако даже рога и кости всех животных, взятые вместе и выложенные как угодно правильно - всего лишь немые свидетельства прошлого. Их озвучивают люди и, следовательно, ошибки и заблуждения неизбежны. Современное освещение неандертальских захоронений, например, в части культа Солнца, сделанное к тому же исходя из одной-единственной находки, я отношу к их числу. Полагаю неверным предположение Алексеева и Першица (сделанное по их утверждению на основе логического рассуждения) и др. о наличии у неандертальца представления о центральном положении Солнца среди светил. «Погребение в пещере Тешик-Таш, - пишут авторы «Истории первобытного общества», - часто использовалось и используется для доказательства наличия у неандертальца солнечного культа - вокруг погребения в определённом порядке более или менее кругообразно были положены рога горного козла, на которого неандертальцы охотились в этой местности. Строго говоря, с археологической точки зрения доказательство тому выглядит довольно слабо, но, логически рассуждая, можно высказать предположение, что •связь положения покойника с движением солнца является не случайной и отражает формирование каких-то представлений о связи мира светил с миром мертвых, о центральном положении солнца среди светил и т.д.» (Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: Учебник для вузов по спец. «История» -М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 148-149). Жаль, что Алексеев и Першиц прервали на этом месте свои логические рассуждения в этом направлении. Ещё шаг и становится очевидным никчёмность, хваленая учёность древних греков во главе с Аристотелем, здорово напутавших в учении неандертальцев о движении планет. Выходит, рассуждения Аристотеля о планетах как хрустальных сферах, вложенных друг в друга и вращающихся вокруг шарообразной Земли, приведшие спустя 500 лет Птоломея к созданию геоцентрической системы мира - шаг назад в развитии науки. Стало быть

293

спасибо Копернику, сумевшему через почти 2 тыс. лет после Аристотеля и 1,5 тыс. лет после Птоломея очистить науку от древнегреческих наслоений и явить человеку неандертальскую мысль «в чистом виде», создав, можно сказать, повторно создав гелиоцентрическую систему мира. Столь высокую оценку умственных способностей неандертальца полагаю чересчур завышенной. Интересно, что те же учёные, наперебой твердящие о наличии у неандертальца указанных умственных способностей, всячески отрицают его принадлежность к человеку.

Преимущественно кочевой образ жизни донеандертальских животных не давал им повода и времени для размышлений о жизни и смерти. Монотонно переходя от одного места жительства к другому, они теряли своих сородичей, не обращая особого внимания на их исчезновение. Одни из них гибли в пути, другие, оставшись на месте покинутой стоянки, будучи не в силах продолжить путь совместно с ушедшими вперёд сородичами. И первые и вторые чаще умирали в одиночестве, без присутствия рядом кого-либо из здравствующих сородичей. Когда же спустя некоторое время оставшиеся в живых члены коллектива вновь возвращались по тем же местам и натыкались на останки усопших сородичей, они не придавали этому большого значения, ибо не видели, т.е. не узнавали в них (останках). некогда близкого им существа.

Дело меняется с выходом на историческую арену неандертальца. Члены коллектива здесь уже не умирают кто где попало, а делают это в присутствии родных и близких. К тому времени чувство родства и близости между отдельными членами неандертальского коллектива должно быть развилось значительно больше нежели у других животных. Полагаю уже синантроп в этом отношении был на голову выше современных человекообразных обезьян, которые, как ранее было сказано, узнают друг друга спустя многие годы, как бы обнимаются и целуются при встрече, похлопывают друг друга по плечу, помогают иному родственнику или другу в борьбе с другими сородичами (даже

294

с самим вожаком, когда, например, брат помогает бойкому самцу стать вожаком), щедро делятся с добычей, одаривая тех, кому ничего не досталось (в основном из числа родственников и друзей) (см. Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян: (Занимательная приматология). -2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 142, 143). Мучительно простившись с дорогим сородичем, повышенно эмоционально пережив его смерть, неандерталец не мог спокойно взирать на то, что происходит с его останками. Вот где ключ к пониманию происхождения неандертальских захоронений. Нет сомнений, изначально предопределённые действия с покойником производились исключительно с целью продлить ему «жизнь» и заодно уберечь его от разрушительных сил природы, от животных, питающихся падалью и т.д. Потому и производились захоронения первоначально в глубине пещеры, что, во-первых, так он (усопший) продолжал как бы числиться в списке живых, не мешая жизнедеятельности коллектива. Во-вторых, пещера редко пустовала во время стоянки коллектива длительное время, следовательно, поедателю трупов из числа крупных животных туда было не пройти.

Таким образом, скорбя об утрате близкого сердцу сородича, коллектив неандертальцев, не желая расставаться с ним, стараясь оттянуть время окончательного прощания, хоронил его в глубине пещеры. С этой целью покойника клали на бок в небольшое углубление (надо полагать преимущественно создаваемое искусственно) лицом к входу (свету) и наполовину, до середины туловища, засыпали землей. Тем самым покойнику придавалась поза спящего, в которой он был удобен при обращении с ним здравствующих сородичей. Он «видел» всех, все видели его. Мнимая естественность положения покойника до поры до времени обеспечивала ему максимум внимания со стороны живых. Он как бы продолжал быть участником происходящих на стоянке событий. С ним общались. К нему обращались с вопросами и за советом. С ним делились пищей и. т.д. Вероятнее всего с покойником прощались посте-

295

пенно день за днём (пока он не станет неузнаваемым), тем или иным образом выражая ему свою симпатию, что и вело к росту сопровождающего его инвентаря. Бальзамировать и мумифицировать усопшего люди научились гораздо позже.

Совершенно неверно выводить происхождение неандертальских захоронений из появления у неандертальца понимания санитарии или зловония. Эти понятия (санитария и зловоние) применительно к усопшему сородичу неандертальцу были неведомы, поскольку он не видел зависимости между ними. Лишь осознав смерть как естественное прекращение жизнедеятельности живого организма, лишь осознав, что смерть наступает не только от колющих, режущих и т.д. объектов, но и от грязи и т.д., человек выработал нормы санитарии, назначение которых в том и состоит, чтобы по возможности обезопасить себя от смерти. Это потом люди стали осознавать вред своему здоровью, исходящий от усопшего сородича, и принялись во избежание действия отрицательных последствий изолировать его как можно подальше от себя, т.е. от живых. Зловоние и вовсе не годится на роль основного стимулятора захоронений. Неандертальца окружали такие запахи, аромат которых ни в чём не уступал зловонию, исходящему от усопшего сородича. В социальном плане подобная мотивация неандертальских захоронений противоречит установлению в обществе отношений, наполненных положительными эмоциями, сыгравших большую созидательную роль в практической и познавательной деятельности человека. Хоронить только потому, что это опасно для здоровья или дурно пахнет, значит хоронить из чувства отвращения, ненависти, злобы. При таких обстоятельствах усопшему не кладут в могилу продукты питания, предметы быта и, тем более, цветы. Разумеется кое-кто и цветы, обнаруженные на месте ряда неандертальских захоронений, например, в пещере Шанадар на севере Ирака готов обосновать как средство от зловония, я же полагаю, что цветы клались тогда, кладутся и сегодня, в могилу усопшего с чистыми и светлыми по-

296

мыслами, основанными на чувстве ценности жизни и человеколюбия. Тот факт, что неандертальцы изначально хоронили усопшего сородича закапывая его только на половину туловища и притом хоронили только человека, также свидетельствует не в пользу санитарии и зловония как исходных причин захоронения, поскольку, во-первых, одинаково антисанитарийна и зловонит оставшаяся не прикрытая землей часть тела усопшего; во-вторых, одинаково антисанитарийны и зловонят трупы других животных, повсеместно разбросанные на месте стоянки неандертальца (хотя бы и в виде остатков пищи).

Большое начинается с малого. Несмотря на массовый характер современных захоронений, т.е. сегодня преимущественно хоронят каждого (любого), кто умрет, - пусть и различными способами, суть не в этом -вероятно на первых порах неандертальцы хоронили только избранных. На это указывает редкость, а также одиночность ранних захоронений. В начальный период становления захоронения, захоронению, должно быть, подвергались наиболее значимые, ценные для всего коллектива усопшие сородичи, те, кого любили и уважали больше всех. Например, старейшина или самый удачливый охотник вполне могли заслужить после смерти этой почести.

Несколько слов о старейшине. Старейшина - представитель нового типа руководителя неандертальского коллектива, пришедший на смену вожаку. Власть старейшины - это власть большинства. Если вожак, принимая решение, руководствовался исключительно собственным соображением, исходя из своих физических и умственных данных, то старейшина делает то же самое чаще опираясь на мнение и силу большинства членов руководимого им коллектива. Вожак осуществлял свои полномочия зачастую в экстремальных условиях, когда от скорости принятого им решения зависела не только его судьба, но судьба всего коллектива. Полная, всеобщая зависимость ранних неандертальцев от действий вожака сковывала их инициативу, лишала самостоятельности, индивидуальности,

297

поскольку они жили его интересами. Старейшина живет интересами коллектива, т.к. члены коллектива активно участвуют в выработке того или иного решения вопроса, общего для коллектива. Безопасность и благополучие неандертальца напрямую не зависит от старейшины, каким бы сильным и умным он ни был. Выражая и отстаивая интересы большинства членов общества, старейшина, сам того не ведая, продлевает либо сокращает срок своего полномочия относительно времени руководства вожака, ибо в новых условиях оказывается легко (если старейшина не выражает интересы большинства) и трудно (если старейшина выражает интересы большинства) сменить старейшину. Руководящее долгожительство старейшины в сочетании с увеличением продолжительности жизни неандертальца непременно снискивает ему (старейшине) уважение и любовь со стороны подопечных, в особенности из числа подрастающего поколения. Интересные сведения, могущие пролить дополнительный свет на вышесказанное, сообщает Э.П. Фридман из жизни обезьян макак.

«В карибском приматологическом центре» • пишет Фридман, - где обезьяны живут на островах и находятся в условиях вольного содержания, показано, что к 25-летней самке, рожавшей последний раз. в 17 лет, а теперь ставшей старой, одряхлевшей, страдающей артритом и значительной потерей зрения, группа молодых обезьян относилась с трогательным почтением. Оказалось, что это родственники. Когда при переходах самка отставала, её дожидался взрослый внук или правнук, который затем двигался вместе с ней.

Описавший это поведение исследователь считает его примером «реципрокного альтруизма», иными словами, ответным благодарным уважением потомков к имевшей в течение 15 лет высокий ранг бабке и прабабке. Этот ранг и, конечно, все выгоды, вытекающие у обезьян из подобного положения, старая самка передала дочери. Высокий ранг матери и бабки способствовал тому, что сын и внук заняли господствующее положение в группе, первое и второе места в иерархии.

298

Автор исследования считает, что альтруизм самцов в отношении своей прародительницы укреплял их собственный высокий ранг, полученный, как видим, по наследству» (Фридман Э.П. Этюды о природе обезьян:

(Занимательная приматология). -2-е изд., перераб. и доп. - М.: Знание, 1991 г., стр. 124-125).

А ведь макаки даже не относятся к разряду высших обезьян...

Указывая на частичную согнутость усопшего неандертальца, на его положение относительно стран света и т.д., делается вывод о рациональном поведении неандертальцев, якобы преднамеренно укорачивавших длину тела усопшего сородича перед захоронением и клавших его в могилу, вырытую в определённом направлении. Характерные отметины от предполагаемой «веревки», обнаруженные на руках и ногах некоторых усопших неандертальцев, тому, мол, доказательство. Дополнительно говорится об удобстве рытья могил, топографии пещер и другом вздоре, влиявшем на характер трупоположения у неандертальцев.

Что можно сказать по этому поводу? Человек XX века н.э. не глупее неандертальца. Поведение первого много рациональнее поведения последнего, но тем не менее, хороня усопших сородичей, человек XX века н.э. традиционно не руководствуется соображениями удобства рытья могил, топографией местности, не укорачивает в длину тело усопшего. Ни длина, ни ширина, ни направление движения почвы, ни что-либо другое внешнее по отношению к самому захоронению не влияют на сущность захоронения. Тем более если речь идёт о захоронении самого дорогого сердцу человека. Начиная с неандертальца история свидетельствует, что человек закрывает глаза на все трудности при захоронении усопшего сородича, горя желанием как можно достойнее проводить его в последний путь. Голый рационализм во всём довольно позднее, если не сказать современное достижение человека. Это «сегодня» стали хоронить в гробах напрокат, а то и вовсе выбрасывать покойника на мусорную свалку, предварительно расчленив его для удобства выноса из дома. Причём в

299

последнем случае наиболее «рациональные» люди разбрасывают (раскладывают) части тела усопшего в различных местах, особенно стараясь ликвидировать, спрятать его голову, дабы не опознали труп. И подобное происходит не где-нибудь, а в странах, принятых называть цивилизованными, тогда как в нецивилизованных странах подобное вовсе не наблюдается (я не имею в виду гроб напрокат и т.д., а прежде всего несоблюдение членами данного общества принятых здесь норм и правил захоронения усопших сородичей). Самые этнографически отсталые общества современности, к каковым можно отнести такие племена папуасов Новой Гвинеи, как ку-ку-ку-ку (анга), и охотники за головами и те хоронят усопших с почестями, невзирая на трудности, вызванные внешними по отношению к самому захоронению обстоятельствами.

2. Изначальная не свойственность человеку фантастического, искажённого, извращённого, отражения окружающей действительности

Прежде чем приступить к разговору об исторически первой форме сообщественного сознания у человека, хочу подчеркнуть, что в соответствии с вышесказанным появление человека отстоит от современности не на 2 - 2,5 - 5 млн. лет и не на 50 - 40 тыс. лет, а на 300 - 250 тыс. лет. Иными словами Гомо сапиенс начинается не с австралопитека или Гомо хабилиса, и не с кроманьонца, а с неандертальца. Это во-первых.

Во-вторых, ранее было сказано, что не только человек имеет сознание, но и другие животные также имеют сознание. Следовательно, если коллектив людей имеет коллективное сознание, то нет ничего противоречащего в том, что коллектив других животных, аналогично, имеет коллективное сознание. Всякое сообщество (коллектив) животных должно иметь сообщественное (коллективное) сознание. Например, общество имеет общественное сознание, стадо - стадное, стая - стайное и т.д. Разумеется в каждом конкретном слу-

300

чае в зависимости от вида животного одно сообщественное сознание будет отличаться от другого при условии различия интеллекта членов одного сообщества от другого. Жизнедеятельность любого сообщества животных основана на наличии сообщественного сознания. Совместная деятельность невозможна без выработки совместных взглядов и представлений по поводу этой деятельности. Легко представить, что было бы, если бы, например, стадо зебр или антилоп гну не имело сообщественного сознания - кстати сказать, везде и всюду объектированного в языке - о том, что делать при нападении на стадо гиеновых собак. В свою очередь отсутствие сообщественного сознания у гиеновых собак относительно выбора жертвы и тактики нападения и преследования жертвы препятствует проведению совместной охоты, сводит на нет их индивидуальные усилия. И разве не благодаря наличию сообщественного сознания овцебыки защищают своих детенышей от волков ,1 помещая их внутри кольца, образованного взрослыми животными? Не будь у овцебыков сообщественного сознания, не было бы с их стороны и коллективного отпора волкам. В сообществе животных, организованных по типу муравейника у муравьев, улья у пчёл и других высокоорганизованных животных сообщественное сознание развито ещё больше. Сообщественное сознание человекообразных обезьян по своему уровню и вовсе приближается к человеческому. Необходимо признать, что чем выше уровень сообщественного сознания того или иного вида животного, ведущего коллективный образ жизни (включая человека), тем эффективнее результат совместной деятельности его представителей.

Поскольку сообщество людей (человека) принято называть обществом, постольку сообщественное сознание человека есть не что иное, как общественное сознание. Следовательно, в соответствии с заглавием данной главы здесь речь пойдёт о сообщественном сознании человека, т.е. общественном сознании, а сообщественное сознание других животных рассматриваться не будет.

В современной научной литературе исторически

301

первой формой общественного сознания считается мифология. Не случайно философ Богомолов А. С. решительно заявляет: «В исторической науке достаточно твёрдо установлено, что исходной формой общественного сознания, если хотите «идеологией» родового и раннерабовладельческого строя была мифология» (А.С. Богомолов. Античная философия. Изд-во «Московского университета», 1985 г., стр. 23). Значит установлено, причём достаточно твёрдо установлено, что исходной формой общественного сознания является мифология. Такова точка зрения многих отечественных учёных-обществоведов. Самое интересное, что среди них есть и те, кто полагает, что человек появился на исторической арене 50 тыс. лет назад, и те, кто полагает, что человек появился на исторической арене два и более млн. лет назад. Исходя из времени существования (появления) родового и тем более раннерабовладельческого (по терминологии философа Богомолова) строя исходная форма общественного сознания, т.е. мифология, о которой он говорит, относится к человеку, появившемуся на исторической арене 50 тыс. лет назад. Исходя же из утверждения философа Андреева: «Рационально-логический компонент первобытного сознания сконцентрирован в самых ранних мифах, истоки которых теряются на границе животного и социального миров» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 163) - зарождение, становление исходной формы общественного сознания относится к человеку, появившемуся на исторической арене самое малое 2 млн. лет назад, хотя, если исходить из ниже сказанного философом Андреевым - целых 4 млн. лет назад. Излишне говорить, что, указывая на существование границы между животным и социальным миром, философ Андреев, до отвала наевшись черновиков Маркса и Энгельса, во-первых, в упор не видит признаков социальности у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, а, во-вторых, признаков животного у человека. Потому он и утверждает: «Между тем ни одна из совре-

302

менных человекообразных обезьян не является, строго говоря, «общественными животными», каковыми Ф. Энгельс называл гипотетического общего предка понгидной и сапиентной ветвей эволюции» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 183). Что касается границы между животным и социальным миром, на которой, по убеждению философа Андреева, теряются истоки мифологического сознания, то, по его же словам: «Границей между процессом «разобезьянивания» обезьяны и становлением собственно социальности как качественно новой, высшей степени развития материального мира являлась эпоха первобытного стада (Там же, стр. 228). Рассуждая и далее в этом направлении, он приводит и время «разобезьянивания» и название ископаемого предка человека, первым ставшего на путь «разобезьянивания». Цитирую:

«... Эти «вехи» эволюции отстоят от нас соответственно примерно на 36 млн. и около 4 млн. лет. В свете современных представлений узловые точки эволюции являются не столько «местом» преемственности и разрыва, своего рода «стыковки» старого и нового, сколько генетической «развилкой», на которой новое отделяется от старого, оставаясь всё же связанным с ним. Вторая из названных «развилок» около 4 млн. лет назад стала началом «разобезьянивания» обезьяны - длительного процесса отклонения, а затем «отрыва» одной из ветвей третичных наземных антропоидов от остального животного мира...

Стадию «разобезьянивания» обезьяны, судя поданным палеоантропологии, наиболее адекватно представляют австралопитеки...

Формировавшиеся у австралопитеков этологические (стадные - В.К.) стереотипы, связанные с занятием свободной экологической ниши в африканской саванне конца третичного - начала четвертичного периода, опирались на генезис не только орудийной деятельности, но и общественных навыков стадного поведения» (Андреев И.Л. Происхождение человека и общества. –

303

2-е изд., перераб. и доп. - М.: Мысль, 1988 г., стр. 251, 256, 273).

Таким образом, за вычетом «эвристически-плодотворных» идей, например о том, что «новое отделяется от старого, оставаясь всё же связанным с ним» или «формировавшиеся у австралопитеков стадные стереотипы опирались на генезис не только орудийной деятельности, но и общественных навыков стадного поведения» - каждый из которых требует отдельного рассмотрения в отдельном месте, философ Андреев утверждает, что истоки мифологии, как исходной формы общественного сознания, теряются на рубеже около 4 млн. лет назад; что истоки самых ранних мифов теряются в творчестве австралопитеков. Тем самым, если раньше (см. выше) он отрицал наличие сознания и речи у австралопитека, то теперь доказывает наличие в их жизнедеятельности истоков самых ранних мифов. Должно быть он считает возможным мифотворчество и орудийную деятельность вне сознания и языка. Это глубоко ошибочное мнение.

Возвращаясь к сказанному философом Богомоловым, необходимо отметить неправомерность употребленных им понятий «родовой строй* и «раннерабовладельческий строй». Это тем более необходимо, ибо несмотря на всякие призывы со стороны отечественных учёных-обществоведов перечитать основоположников марксизма, восстановить живой смысл их высказываний и т.д. и т.п., понятия родовой строй и раннерабовладельческий строй произвольно используются отечественными учёными-обществоведами без всякого обоснования. Для определения, обозначения типа общественного строя они используют форму общности людей, тогда как Маркс и Энгельс выработали понятие общественно-экономическая формация, указав на ведущую роль способа производства в определении типа общественного строя. История общественного развития в каждый исторический период времени есть прежде всего история развития и смены способа производства - учит марксизм. Форма общественной организации не является достаточным основанием для выделения ис-

304

торической эпохи в тип общественного строя. Иначе наряду с родовым и раннерабовладельческим строем должно выделить раннеобщинный, общинный, раннеродовой, раннеплеменной, племенной, ранненародностный и т.д. строй, что не способствует познанию становления и развития общества. В особенности если оно, общество, состоит из множества различных общностей людей: общин, родов, племен, народностей, наций, например социалистическое или коммунистическое общество и др.

Итак, несмотря на имеющееся разногласие в стане отечественных учёных-обществоведов относительно начальной границы исходной формы общественного сознания, ими установлено, причём достаточно твёрдо установлено, что исходной формой общественного сознания была мифология. Что же представляет из себя мифология в качестве исходной формы общественного сознания?

«Мифология, - поясняют авторы «Философского словаря», - фантастическое отражение действительности в первобытном сознании, воплощенное в характерном для древности устном народном творчестве... Мифология - это своеобразная форма проявления мировоззрения древнего общества. Поскольку в ней имеются представления о сверхъестественном, она содержит элементы религии» (Философский словарь/Под ред. И.Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.:

Политиздат, 1991 г., стр. 264). Стало быть не успел человек выйти на историческую арену, как тут же начал познавать мир посредством фантастического, искажённого, извращённого, отражения окружающей действительности и воплощать выработанные таким образом знания в устном народном творчестве. Сей подход к антропо-социогенезу игнорирует объективную логику становления и развития человека и общества.

По всем законам природы не мог человек на стадии «выхода из животного мира» родиться в мире грёз и иллюзий, с фантастическими, искажёнными, извращёнными, образами в голове. Жизнедеятельность че-

305

ловека изначально была направлена на выявление закономерностей окружающей его природной и социальной действительности. И чем ближе ко времени его становления, тем реалистичнее его представления, знания о познаваемом объекте. Фантастическое, искажённое, извращённое, отражение окружающей действительности может сформироваться в общественном сознании лишь после того, как человек в меру своего развития научится верно отражать окружающую действительность; лишь после того, как им будет накоплен критический объем знаний, потенциал которого достаточен для совершения полета ума во сне и наяву. Только в этом случае человек может полагать, что корова это не животное, «дающее» мясо, молоко, шкуру и т.д., а бешеная пляска электронов, как это делает американский философ Ст.Чейз. В уме нет ровным счётом ничего, чего раньше не было бы в ощущениях. Прежде чем придать тому или иному объекту фантастический, искажённый, извращённый, образ он (его части) должен быть осознан таким, какой есть: без прикрас. Например, не имея понятия о человеке и лошади, невозможно иметь понятие о кентавре и т.д. и т.п. Сколь бы нереальными ни были образы, первоначально они являются причудливым сочетанием реальных, а не нереальных объектов, и только потом из сочетания нереальных образов, образованных на основе реальных объектов, могут сформироваться другие нереальные образы, т.е. нереальные образы второго, третьего и т.д. порядка. Многочисленные боги, кентавры и другие нереальные образы суть игра воображения с реальностью, т.е. верно, а не мнимо осознанными предметами и явлениями окружающего мира, поскольку материал для своей Мыслительной деятельности человек первично черпает из объективно существующего материального мира. Таким образом, до начала мифотворчества общественное сознание не было наполнено фантазией, разыгравшейся в мифологии. В начальной стадии становления человека у него не было причин для игры воображения. Он был слишком слаб и физически и духовно, чтобы предаваться фантазии.

306

Опасности, подстерегавшие его на каждом углу, требовали от него осуществления практических, а не фантастических, в смысле не непрактических, т.е. реальных, а не мнимых шагов.

Об этом говорил ещё Тэйлор (Тайлор) в конце 60-х начале 70-х гг. прошлого века. «Происхождение и первоначальное развитие мифа, - писал Тэйлор, - должны были быть продуктом человеческого ума в его раннем детском состоянии. Правда, учёные критики, принимаясь за изучение мифологии не с надлежащей стороны, редко приходили к правильной оценке этих младенческих идей, принимавших условную форму в поэзии или преобразованных в историческое предание. Между тем, чем более мы сравниваем мифические вымыслы различных народов и стараемся вникнуть в общие идеи, лежащие в основе их сходства, тем более мы убеждаемся в том, что и мы сами во время нашего детства находились у порога царства мифов. Ребенок -отец будущего человека, и в мифологии выражение это имеет ещё более глубокий смысл, чем мы обыкновенно придаем ему... Первая и главная причина превращения фактов ежедневного опыта в миф есть верование в одушевление всей природы, - верование, которое достигает высшей своей точки в олицетворении её. Это вовсе не случайное или гипотетическое действие человеческого ума неразрывно связано с тем первобытным умственным состоянием, когда человек в мельчайших подробностях окружающего его мира видит проявление личной жизни и воли. Это учение об анимизме...» (Э. Тэйлор. Первобытная культура. Перевод с англ. Под ред., с предисл. и примеч. проф. В. К. Никольского. - М.: Госуд. социально-экономическое изд-во. 1939 г., стр. 206). К сожалению, передовые мысли Тэйлора о мифологии и анимизме (об анимизме речь пойдёт позже) остались не востребованными человечеством. Идеалистами потому, что они не хотели выбивать почву из-под собственных ног в виде вечности и священности религии, против чего и говорил Тейлор, как учёный отнюдь не будучи атеистом. Материалистами потому, что после смерти Маркса и Энгельса они

307

целиком были заняты «изучением» творческого наследия основоположников марксизма, восстановлением живого смысла их суждений о природе и сущности человека. Потому они и говорят в предисловии к «Первобытной культуре»: «Та часть литературного наследства Тэйлора, которая относится к происхождению и развитию общественного строя, ныне потеряла всякое значение» (Там же, стр. XXI).

Реально, в меру способностей и возможностей отражая окружающую действительность, человек изначально вырабатывает определённые знания, формируя в своём сознании представления, направленные на решение практических задач сегодняшнего, а не вчерашнего и не завтрашнего дня. Каким бы скудным ни было общественное сознание рассматриваемого периода истории человека, в нём не было места фантастическим, искажённым, извращённым, образам. В ту пору человек не знал об их существовании, поскольку они ещё не были им придуманы. Занимаясь собирательством, охотой, изготовлением орудий труда и т.д., он вырабатывал знания непосредственно относительно тех объектов материального мира, которые коренным образом были связаны с его жизнедеятельностью. «Подправив» Маркса, необходимо сказать, что не общественное сознание определяет общественное бытие людей, а наоборот, их общественное бытие определяет их общественное сознание. Человек не сразу постигает смысл и значение окружающих его предметов и явлений, а постепенно, шаг за шагом развивая свою деятельность, и, в первую очередь, развивая свои производительные силы. Всякий предмет или явление природы попадает в поле зрения человека, т.е. становится объектом его познания (входит в круг его интересов) по необходимости: будучи включенным им в сферу своей жизнедеятельности. При низком уровне трудового опыта и социальных связей условия жизни и деятельности человека не способствуют, более того, препятствуют ему (человеку) «обнаружить», «создать» фантастические, искажённые, извращённые, образы; выработать, сформировать в своём сознании фантастические, искажён-

308

ные, извращённые, отражения окружающей действительности. Человеку той поры было невозможно заниматься мифотворчеством. Вместе с тем низкий уровень развития языка также явно не способствует этому. Некоторые, подчеркиваю, а именно, некоторые отдаленные признаки наличия членораздельной речи, обнаруженные у неандертальца, говорят сами за себя. К тому же мифология как исходная форма общественного сознания не совместима с языком жестов как протоязыка, призванного обслуживать - если помнит читатель - нарождавшиеся общественные отношения.

Спору нет, на первых порах своей жизнедеятельности - после «выхода из царства животных» человек непременно сталкивался с определёнными трудностями в познании окружающей действительности, о существовании которых в свою бытность в «царстве животных» он даже не догадывался. Однако преодолевались они им не с помощью фантастических, искажённых, извращённых, образов, не путём фантастического, искажённого, извращённого, отражения окружающей действительности, т.е. без отрыва от реальности. На первых порах жизнедеятельности человека невозможно заниматься собирательством или охотой, и в особенности изготовлением орудий труда, используя нереальные образы, нереальное отражение окружающей действительности. Даже самый крутой фантаст современности фантастически, искажённо, извращённо, осознав бытие, не сумеет, например, изготовить топор из воздуха, пойти с ним на охоту и добыть себе пропитание. Без реального «каменного топора» ему не обойтись, если, конечно, он, отстаивая честь мундира, не умрет с голода. Для того, чтобы начать фантазировать, заниматься мифотворчеством или религией, как будет показано далее, человек должен есть, пить, одеваться, строить жилище и т.д. Другими словами - сознание человека того времени, т.е. исходная форма общественного сознания целиком и полностью должна состоять из чувственно непосредственного знания, знания, добытого на практике, опытным путём.

309

3. Осознание человеком наличия в природе

таинственных, сверхъестественных, чуждых сил,

а также своего бессилия и зависимости от них

Просто диву даешься, глядя на феноменальные способности отечественных учёных-обществоведов строить песчаные замки и пускать мыльные пузыри. Стоило Марксу и Энгельсу сказать в черновике «обожествление природы», как это их черновое высказывание тут же было положено отечественными учёными-обществоведами в основу теории познания, где первоначально природа противостоит людям как совершенно чуждая, всемогущая и неприступная сила и потому при «выходе человека из животного царства» осознание природы невозможно без обожествления природы. Это абсолютная чепуха, ибо, как было показано выше, осознание природы (пусть и в менее совершенной форме и в менее меньших масштабах) свойственно и другим животным. Это, во-первых. Во-вторых, была показана неправомерность противопоставления друг другу природы (как целого) и человека (как частички этого целого).

В черновике «Немецкая идеология» основоположники марксизма писали: «Сознание, конечно, вначале есть всего лишь осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды и осознание ограниченной связи с другими лицами и вещами, находящимися вне начинающего осознавать себя индивида; в одно и то же время оно - осознание природы, которая первоначально противостоит людям как совершенно чуждая, всемогущая и неприступная сила, к которой люди относятся совершенно по-животному и власти которой они подчиняются как скот; следовательно, это чисто животное осознание природы (обожествление природы...)» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е, т. 3, стр.29). В основном, главным образом отечественные учёные-обществоведы в приведенной выдержке из сказанного Марксом и Энгельсом в черновике «Немецкая идеология» делают упор на её вторую часть. Именно это позволило им твёрдо установить, что исходной формой

310

общественного сознания является мифология, обнаружить истоки самых ранних мифов на границе животного и социального миров. «Обожествление природы» как бальзам на рану отечественных учёных-обществоведов, по сей день не знающих, как объяснить миф из мифа. И если бы это не было сказано Марксом и Энгельсом, то его нужно было бы придумать. Их не смущает, что перед ними черновик, что вплоть до слов «обожествление природы» в высказывании основоположников марксизма нет и намека на тот оборот, какой ему дали отечественные учёные-обществоведы. Разве «сознание, которое, конечно, вначале есть всего лишь осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды и осознание ограниченной связи с другими лицами и вещами, находящимися вне начинающего осознавать себя индивида» - есть обожествление природы? Разве «чисто животное осознание природы» - есть обожествление природы? Нет, нет, и ещё раз - нет! Всячески ухватившись за «обожествление природы», отечественные учёные-обществоведы чудным образом не заметили основную черновую мысль Маркса и Энгельса, к которой так или иначе они возвращались неоднократно (правда безуспешно), что осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды и осознание ограниченной связи с другими лицами и вещами - это чисто животное осознание природы, что сознание свойственно не только человеку, но и другим животным. Теперь это решено и решено окончательно. Единственное хочу предостеречь некоторые горячие головы против поиска признаков обожествления природы у животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, против попыток обнаружения истоков самых ранних мифов на границе живого и неживого миров.

Человек не сразу стал наполнять своё сознание фантастическими, т.е. нереальными образами, обожествлять природу. Представление о наличии в природе сверхъестественных, таинственных, чуждых силах появилось в его голове относительно позже, т.е. - с учётом времени его существования - довольно продолжительное время спустя после его выхода на истори-

311

ческую арену. До тех пор он жил, как и другие животные, в «ладах» с окружающей природой и с самим собой: без бога и черта в голове. Общественное сознание той поры не было затуманено фантастическими, искажёнными, извращёнными, образами, поскольку оно целиком состояло из чувственно непосредственного знания, знания, добытого исключительно опытным путём.

Говоря о мифологии как исходной форме общественного сознания, отечественные учёные-обществоведы с превеликим трудом доходят в своих изысканиях до творчества древних египтян, живших около V тыс. лет до н.э. Что касается упоминания о родовом и раннерабовладельческом строе философа Богомолова и К", так это для отвода глаз, а философ Андреев и вовсе перестарался, обнаружив истоки самых ранних мифов на границе животного и социального миров, отстоящей от современности, по его мнению, на 4 млн. лет. Но стоит коснуться вопроса о магии, как их взоры тотчас устремляются к неандертальцу. Человека в нём они не видят, зато магию в его жизнедеятельности они видят относительно четко, нисколько не смущаясь тем, что при таком положении дел магия оказывается под силу животному, стоящему на эволюционной лестнице ниже человека. Так авторы «Истории первобытного общества» пишут: «Но зачатки какие-то, видимо, весьма аморфные, культа мертвых и небесных светил не составляют изолированного явления в духовной жизни неандертальцев. Весьма вероятно, что они владели начатками магии, как об этом свидетельствуют отдельные наблюдения, сделанные во французских пещерах, представлявших собою убежище неандертальцев: в них обнаружены какие-то напоминающие животных лепные фигуры, в которые, похоже, бросались камни. Не следы ли это магических действий, направленных на овладевание зверем во время охоты? В свете всего сказанного выше о погребениях неандертальцев такое предположение не кажется невероятным. В какой-то мере в связи с этим кругом наблюдений и предположений стоят археологические открытия в пещере Регурду

312

на юго-западе Франции и в пещерах Драхенлох и Петерсхёлле в швейцарских Альпах. В альпийских пещерах обнаружены захоронения черепов и костей конечностей медведей - и в том, и в другом случае это не ценные части туши, и поэтому их скопление нельзя рассматривать как мясные запасы. В Регурду кости медведя погребены в каких-то искусственных склепах, сооруженных из камней. За всем этим скрывается какой-то непонятный нам смысл, возможно, отражение одного из магических обрядов» (В.П. Алексеев, А.И. Першиц. История первобытного общества: Учеб. для вузов по спец. «История». - М.: Высш. шк., 1990 г., стр. 149-150).

Итак, по мнению отечественных учёных-обществоведов весьма вероятно, что нечеловек, в смысле животное, стоящее на эволюционной лестнице ниже человека, владело начатками магии, совершало магические действия, обряды. Что же такое магия? «Магия, - говорится в «Философском словаре», - (гречески medeia -волшебство) - одна из форм первобытной религии, основанная на том, что многие непонятные явления приписываются действию таинственных сил, и выражающаяся в совокупности обрядов, имеющих целью воздействовать на людей, животных, воображаемых духов и т.д. Первобытную магию наиболее полно изучили Леви-Брюль и советский исследователь Н.М. Марр (1864-1934), угадавшие в ней специфическую форму мышления, при которой человек еще не знает качественных различий вещей (не мыслит при помощи понятий или концептуально) и поэтому переносит свойства какого-либо явления или вещи на любые другие» (Философский словарь/Под ред. И.Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991г., стр. 236).

В самом определении понятия «магия» уже содержится противоречие. Не знаю, кто напутал, то ли авторы «Философского словаря», то ли Леви-Брюль с Н.М. Марром «угадавшие» и т.д. (что также не снимает вину с авторов «Философского словаря», восхищающихся их догадкой), знаю другое: нельзя, невозмож-

313

но, во-первых, иметь представление о существовании непонятных явлений; во-вторых, приписывать что-либо (к тому же неведомое) действию таинственных сил; в-третьих, воздействовать на людей, животных, воображаемых духов и т.д. - не зная качественных различий вещей (не мысля при помощи понятий или концептуально). Одновременно из определения магии как одной из форм первобытной религии в сочетании со сказанным Алексеевым и Першицем неизменно следует, что нечеловек, т.е. животное, стоящее на эволюционной лестнице ниже человека, владело начатками религии, совершало религиозные обряды.

«Что из того, что магия есть одна из форм первобытной религии?» - удивленно спросит кто-нибудь из читателей. Ничего, ровным счётом ничего, если не знать, что такое религия. Стоит только указать на сущность религии, которая состоит в том, что она (религия) предполагает наличие в природе сверхъестественных сил, богов и т.д., всяческое преклонение перед ними, как отчетливо видишь, понимаешь, с какими трудностями сталкиваются отечественные учёные-обществоведы, заблудившиеся меж трех сосен: магией, религией, мифологией. Согласно тем же авторам «Философского словаря» «Религия (лат/ relidio - благочестие, святость) - специфическая форма общественного сознания, отличительным признаком которой является фантастическое отражение в сознании людей господствующих над ними внешних сил, при котором земные силы принимают вид неземных... Возникновение религии в первобытном обществе связано с бессилием человека перед силами природы, обусловленным низким уровнем производительных сил» (Философский словарь/Под ред. И.Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991 г., стр. 387). В «Философском энциклопедическом словаре» указана и дата возникновения религии в первобытном обществе: 40-50 тыс. лет назад. «Согласно современным научным данным религия возникла, по-видимому, в эпоху верхнего палеолита (каменный век) 40-50 тыс. лет назад на относительно высокой ступени развития первобытного об-

314

щества» (Философский энциклопедический словарь. Гл. ред. Л.Ф. Ильичев и др. - М.: Советская энциклопедия, 1983 г., стр. 576). Очевидно, что даже без учёта разбора «трудности», связанной с «относительно высокой ступенью развития первобытного общества» имеющегося у человека при его выходе на историческую арену, либо следует признать, что после выхода человека на историческую арену он некоторое время жил в первобытном обществе, не имея общественного сознания - их, этих самых трудностей, только здесь насчитывается три.

Трудность первая. С одной стороны, «в исторической науке достаточно твёрдо установлено, что исходной формой общественного сознания, если хотите «идеологией родового и раннерабовладельческого строя была мифология», с другой - «согласно современным научным данным, религия возникла, по-видимому (и после этого это называется научным данным. - В.К.), в эпоху верхнего палеолита (каменный век) 40-50 тыс. лет назад». Учитывая, что становление родового строя осуществлялось в эпоху верхнего палеолита, т.е. 40-50 тыс. лет назад, спрашивается: мифология или религия является исходной формой общественного сознания? Или общественное сознание того времени было одновременно и мифологическим и религиозным? А может быть ни одна из указанных форм общественного сознания не является исходной формой общественного сознания? Лично я придерживаюсь последнего:

считаю, что ни мифология, ни религия в любой принятой первобытной форме (магия, тотемизм и т.д.) не является исходной формой общественного сознания.

Трудность вторая. И мифология и религия по определению представляют собой фантастическое, искажённое, извращённое, отражение окружающей действительности. Неверно, будто мифология содержит элементы религии - мифология состоит из элементов религии. А если быть точнее, мифология представляет собой часть религии. Основа и мифологии и религии одна и та же:

слепая вера в сверхъестественные силы, в богов или в бога. Значит мифология это та же религия?!

Трудность третья. Если магия это религия, то почему бы так и не сказать, что, а именно, исходной формой общественного сознания является религия?

315

Трудности налицо. Чего-чего, а создавать трудности, тем паче для потомков, отечественные учёные-обществоведы великие мастера. В чём в чём, а в этом деле они явно преуспели. Если бы они ещё научились разрешать трудности, для начала хотя бы созданные ими же без использования приёмов умелого обращения с трудностями при выходе из ситуаций, казавшихся тупиковыми, им бы цены не было. А пока считаю необходимым констатировать, что не весьма вероятно, а точно неандертальцы владели начатками магии. Но это никоим образом не связано ни с кругом наблюдений Алексеева и Першица, ни с магией как одной из форм первобытной религии. Кстати сказать, у Алексеева и Першица также нет сомнения на счёт магии как одной из древнейших форм первобытной религии. «Тотемизм и магия, - уверяют они, - несомненно являются древнейшими видами религии» (Алексеев В. П., Першиц А. И. История первобытного общества. Учеб. для вузов по спец. «История». - М.: Высш. шк., 1990 г., стр.214). Что древнее: тотемизм или магия, они не уточняют по причинам незнания, должно быть.

Таким образом, отечественные учёные-обществоведы полагают, что бессилие человека перед силами природы, господствующими над ним (человеком), привели его (человека) непосредственно после «выхода из царства животных» к религиозному (магическому и т.д.) осознанию окружающей действительности. Для полноты картины приведу высказывание авторов «Диалектического и исторического материализма», по уверению которых «Диалектический и исторический материализм», т.е. их «книга содержит систематическое изложение важнейших положений марксистско-ленинской философии». Так сказано ими в эпиграфе своего произведения «Диалектический и исторический материализм». Так вот, при написании XXI главы «Диалектического и исторического материализма» под на-

316

званием «Общественное сознание: структура и форма» авторы ни словом ни полсловом не обмолвились о мифологии, словно как общественного явления её не было и нет. В частности о формах общественного сознания они пишут: «Многообразие видов общественно-практической деятельности людей порождает многообразие форм их отражения общественным сознанием. Оно проявляется в формах политического, правового, нравственного, художественного, научного, религиозного, философского сознания» (Диалектический и исторический материализм/Под общ. ред. А.Г. Мысливченко, А.П. Шептулина. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1988 г., стр. 383). Остаётся только догадываться, почему учёные из Института философии АН СССР, Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, Московского высшего технического училища им. Н.Э.Баумана, Магдебургского технического университета им. Отто фон Герике (ГДР) и др., участвовавшие в подготовке «Диалектического и исторического материализма», забыли о достаточно твёрдо установленном в исторической науке факте, что исходной формой общественного сознания является мифология - о чём говорит выше философ А.С. Богомолов.

Рассуждая о религиозном сознании, авторы «Диалектического и исторического материализма» пишут:

«Религиозное сознание отражает ту сторону общественного бытия, которая является отношением зависимости людей от условий их жизни, господства над людьми чуждых им естественных и общественных сил. Этот специфический предмет религиозного отражения определяет и способности религиозной формы отражения. Реальные силы, господствующие над людьми в их повседневной жизни, отражаются в их сознании фантастически, извращённо и выступают как силы неземные, сверхъестественные...

Социальную сущность религии и её источники впервые научно объяснил марксизм. Самые глубокие корни религии - социальные. Вера в бога обусловлена прежде всего объективными отношениями зависимости

317

людей от природы и от господствующих над ними общественных сил, она коренится в ограниченности и неразвитости общественно-исторической практики. Появлению религии предшествовал длительный безрелигиозный период в истории человечества. Ранние формы религиозных верований появились несколько десятков тысяч лет тому назад. Они возникли как отражение в сознании первобытных людей их бессилия в борьбе с природой и зависимости от неё. С расколом общества на антагонистические классы человек попадает в новые отношения зависимости, порождённые гнётом социальных сил.

Религия имеет также гносеологические корни. Общественное бытие порождает веру в сверхъестественное при наличии возможности искажённого отражения действительности в сознании человека. Социальные и гносеологические корни находятся в единстве: религиозная вера возникла, когда в ходе общественного развития развилось сознание людей, приобрело способность к отвлеченному (абстрактному) мышлению, что и позволило человеку осознать своё бессилие перед природой, осмыслить свою зависимость от неё» (Диалектический и исторический материализм/Под общ. ред. А.Г. Мысливченко, А.П.Шептулина. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1988 г., стр. 395-396, 397).

В целом, очевидно, что за вычетом «реальных сил, господствующих над людьми в их повседневной жизни» и «наличия длительного безрелигиозного периода в начальной истории человечества», при том, что «социальные и гносеологические корни находятся в единстве: религиозная вера возникла, когда в ходе общественного развития развилось сознание людей, приобрело способность к отвлеченному (абстрактному) мышлению» - авторы «Диалектического и исторического материализма» не далеко ушли от своих коллег по восстановлению живого смысла суждений основоположников марксизма о природе и сущности человека. Общим в рассуждениях отечественных учёных-обществоведов является: а) наличие в природе таинственных

318

сверхъестественных, чуждых сил, противостоящих человеку; б) изначально первично фантастическое, искажённое, извращённое, отражение человеком окружающей действительности; в) становление мифологии, а равно как и религии в качестве исходной формы общественного сознания есть результат осознания человеком своей зависимости, своего бессилия перед господствующими над ним и противостоящими ему таинственными, сверхъестественными, чуждыми силами. Что касается «реальных сил, господствующих над людьми в их повседневной жизни», то это нонсенс, ибо реальных сил, господствующих над людьми в их повседневной жизни, в природе не существует. Они есть только в воображении отечественных учёных-обществоведов, фантастически, искажённо, извращённо, отражающих происхождение общественного сознания. И не только... Это во-первых. Во-вторых, что касается существования длительного безрелигиозного периода в истории человечества, то совершенно не ясно, о чём идёт речь, если религиозная вера, по утверждению самих же авторов «Диалектического и исторического материализма», возникла, когда сознание людей приобрело способность к отвлеченному (абстрактному) мышлению. Учитывая, что ранее отечественные учёные-обществоведы в лице, например, авторов «Введения в философию», усердно доказывали, что мышление, просто мышление, не говоря уже о абстрактном мышлении, свойственно, специфично именно для человека (см. выше), получим, что религиозная вера возникла одновременно с выходом человека на историческую арену. О каком длительном безрелигиозном периоде в истории человечества, при этих обстоятельствах, может идти речь. С одной стороны, судя по всему, авторы «Диалектического и исторического материализма» полагают, что человек существовал задолго до появления у него способности к мышлению вообще, к отвлеченному (абстрактному) мышлению, в частности. С другой стороны, обратившись к их пониманию процесса абстрактного мышления, приходим к выводу о невозможности существования человека вне мышле-

319

ния вообще, не говоря уже вне абстрактного мышления. В противном случае, опять-таки, выходит, человек существовал задолго до появления у него способности к мышлению вообще, а не то что к отвлеченному (абстрактному) мышлению.

«Процесс абстрактного мышления, - пишут, в частности, авторы «Диалектического и исторического материализма», - протекает в трех основных формах:

в понятиях, суждениях и умозаключениях.

Понятие - это такая форма мышления, в которой отражаются наиболее общие, существенные и необходимые свойства, качества объекта.

Какое бы мышление мы ни взяли - самое простое или самое сложное, элементарное, формально-логическое или научно-теоретическое, - оно всегда осуществляется при помощи понятий. Понятия - это тот материал, который служит основой любого мыслительного акта» (Диалектический и исторический материализм/ Под общ. ред. А.Г. Мысливченко, А.П. Шептулина. -2-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1988 г., стр. 209).

Следовательно, хоть круть, хоть верть, а в соответствии со сказанным авторами «Диалектического и исторического материализма» получается, что религиозная вера возникла наряду с возникновением мышления. Исходя же из выше сказанного о свойственности мышления и другим животным, стоящим на эволюционной лестнице ниже человека, с удивлением «обнаружим» наличие и у них религиозной веры. Вот такая очередная чепуха получается. Всего этого по большей части можно было бы избежать, если бы взамен пустой фразы: «Ранние формы религиозных верований появились несколько десятков тысяч лет тому назад» - авторы «Диалектического и исторического материализма» указали дату - 40-50 тыс. лет назад - этого процесса, как это сделано в «Философском энциклопедическом словаре» (см. выше). Те самым отпали бы многие вопросы. Но тогда бы им нечего было сказать по этому поводу, а говорить надо за неумением и нежеланием делать другую работу. Вот и приходится им... Ну кто

320

же, в самом деле, будет рубить сук, на котором сидит? Чего-чего, а это они знают назубок, основательно.

Из указанных выше пунктов а), б) и в) общих рассуждений отечественных учёных-обществоведов дальнейшему рассмотрению подлежит пункт в), поскольку о двух предыдущих: об отсутствии в природе таинственных, сверхъестественных, чуждых сил, господствующих над человеком и противостоящих человеку, а также об изначальном отсутствии у человека фантастического, искажённого, извращённого, отражения окружающей действительности - уже было сказано. Открытым остаётся пункт в) о становлении мифологии, а равно как и религии, т.е. фантастического, искажённого, извращённого, отражения окружающей действительности в качестве исходной формы общественного сознания в результате осознания человеком своей зависимости, своего бессилия перед господствующими над ним и противостоящими ему таинственными, сверхъестественными, чуждыми силами. Исходя из этого спрашивается: каким образом человек осознал наличие в природе указанных сил, а также своё бессилие и зависимость от них?

Явления природы, какими бы грозными они ни были для человека, одинаково происходят на всей данной территории компактного проживания животных. Не бывает, например, отдельного землетрясения для человека, отдельного* землетрясения для зайца и т.д. Землетрясение и его последствия зачастую одинаково отражается (отражаются) на жителях всего региона, охваченного им. Далее. Любые катаклизмы, катастрофы, приводимые отечественными учёными-обществоведами в качестве первопричины, приведшей (приведших) человека к осознанию наличия в природе таинственных, сверхъестественных, чуждых для него сил и своего бессилия и зависимости от них - протекают (протекали) в течение короткого промежутка времени, а вновь происходили спустя продолжительный период времени. За всю свою «сознательную» жизнь (у людей той далекой поры продолжительность жизни в среднем была почти в два раза короче относительно совре-

321

менности) человек, только что «вышедший из царства животных», мог наблюдать проявление, действие таких сил природы, как гром, гроза, молния и др. 2-3 десятка раз; наводнение, землетрясение и др. 2-3 раза;

извержение вулкана, затмение солнца или луны и др. 1 раз. Можно ли в таком случае при прочих равных условиях говорить о влиянии этих сил природы на формирование в сознании человека бессилия и зависимости перед ними. Конечно нет, ибо между указанными силами природы и человеком отсутствует всякая связь, необходимая последнему для включения первых в круг своих интересов, в сферу своей жизнедеятельности на новом, более высоком, нежели то было до тех пор уровне. Пока человек наравне с другими животными одинаково реагировал, т.е. отражал действие и последствие природных сил, влияющих на его жизнедеятельность, он не мог осознать своё бессилие и зависимость от них.

Человек, как и другие животные, во время действия стихийных, внезапных разрушительных сил природы, негативно сказывающихся на его жизнедеятельности, прячется в укромном, часто заранее подготовленном месте, поскольку он, как и другие животные, осознаёт некую связь между собой и этими силами. У разных видов животных, включая человека, эта связь проявляется и осознаётся по-разному. Так, некоторые собаки или рыбы задолго до других видов животных, включая человека, своими действиями дают знать о надвигающемся землетрясении, т.е. осознают скорое наступление землетрясения. Но это вовсе не та связь, из которой формируется представление о собственном бессилии или зависимости от таинственных, сверхъестественных, чуждых сил природы, в данном случае землетрясения. Дело в том, что связь животных, включая человека, только что появившегося на исторической арене, с указанными силами природы (не в смысле таинственных, сверхъестественных, чуждых сил природы, а в смысле землетрясения, урагана и т.д.) основана на удовлетворении своих физических потребностей. Должно было произойти нечто, прежде

322

чем человек осознал наличие духовной связи, т.е. связи, призванной, направленной на удовлетворение его духовной потребности с указанными явлениями природы, что и позволило ему прийти к пониманию своей зависимости и своего бессилия перед ними. Именно из-за недоосознания животными, стоящими на эволюционной лестнице ниже человека, духовной связи с указанными силами природы (землетрясение, ураган и т.д.) они по сей день воспринимают периодическое громыхание в небе и содрогание Земли точно так же, как и их далекие предки, тогда как человек с тех пор, за это время, не только осознал своё бессилие перед ними и свою зависимость от них, но и сумел «подружиться» с ними.

В чём выражается бессилие и зависимость человека от - продолжая говорить языком отечественных учёных-обществоведов - таинственных, сверхъестественных, чуждых сил природы? В его неспособности противостоять им. Зачем, спрашивается, человеку непременно надо было противостоять им? Отечественные учёные-обществоведы полагают, а именно, чтобы поставить их себе на службу, укротить, подчинить их себе, дабы извлечь из этого пользу. Несомненно это здравая мысль. Настолько здравая, что она никак не могла прийти в голову человека того времени, т.е. человека, только что вышедшего на историческую арену, поскольку он ещё не имел необходимые для этого знания об этих самых силах природы. Первоначально его знания о землетрясении, громе и т.д. ничем не отличались от знания о них других животных. Поскольку одинаковое знание чего-либо или о чём-либо не может породить неадекватное отражение данного объекта, постольку человек, как не мог родиться с богом в голове, так и не мог родиться с сознанием своего бессилия и зависимости от землетрясения, грома и т.д. Тем более он не мог родиться с сознанием своего бессилия и своей зависимости от социальных сил. Честно говоря, я не уверен, что даже сегодня, даже в цивилизованном обществе хотя бы половина его членов имела представление о своём бессилии и своей

323

зависимости от социальных сил. Об отсутствии понимания этого у членов нецивилизованного общества и вовсе говорить не приходится. Следовательно, дело не в объекте отражения остающимся неизменным, а дело в субъекте отражения, в его уровне сознания. Понятно, что чем выше развито сознание отражающего субъекта, тем больше его проникающая способность в сущность и опосредованность отражаемого объекта.

Нет и не может быть в природе таинственных, сверхъестественных, чуждых сил, противостоящих человеку либо какому-нибудь другому животному. Землетрясение, гром и другие силы природы становятся таковыми в сознании человека лишь после того, как он осознает своё бессилие и свою зависимость от них в результате своей неспособности противостоять им. Осознает же человек своё бессилие и свою зависимость от тех или иных сил природы лишь после включения их в круг своих интересов, в сферу своей жизнедеятельности. Включает же человек те или иные силы природы в круг своих интересов, в сферу своей жизнедеятельности лишь после того, как установит наличие между собой и ими духовной связи, т.е. после того, как он осознает необходимость удовлетворения своей духовной потребности посредством изучения тех или иных сил (той или иной силы). Осознает же человек необходимость удовлетворения своей духовной потребности в изучении тех или иных сил (той или иной силы) лишь в результате своей трудовой деятельности. Значит в жизнедеятельности человека необходимо найти тот вид трудовой деятельности, который бы совершенно отсутствовал у других животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, был бы им недоступен из-за низкого уровня развития их сознания, ибо только тот вид трудовой деятельности человека, которого нет в жизнедеятельности других животных, стоящих на эволюционной лестнице ниже человека, мог, должен был и привел его (человека) к осознанию необходимости того, чего нет в жизнедеятельности других животных, стоящих на эволюцион-

324

ной лестнице ниже его, - к осознанию необходимости изучения тех или иных сил природы. Ни собирательство, ни охота, ни использование огня, ни искусственное добывание огня, ни использование орудий труда, ни изготовление орудий труда - не являются тем видом трудовой деятельности человека, который бы привел человека к осознанию необходимости изучения тех или иных сил природы. Им является: захоронение усопших сородичей.

Памятуя, что не сознание определяет бытие, а бытие определяет сознание и что, следовательно, не общественное сознание определяет общественное бытие, а общественное бытие определяет общественное сознание, найдём, что становление и развитие общественного сознания следует выводить не из увеличения высоты черепной коробки и объема мозга человека (поскольку увеличение высоты черепной коробки и объема мозга человека не служат основанием становления и развития общественного сознания - наоборот, становление и развитие общественного сознания служит основанием увеличения и высоты черепной коробки и объема мозга человека; можно иметь сколь угодно большую голову с большим объемом мозга, например, как у слона, но от этого сообщественное сознание обладателей их голов не станет тождественно сообщественному сознанию человека, т.е. общественному сознанию), а из совокупности его материальных отношений, материальных условий его существования. Тут-то и выясняется, что захоронение усопших сородичей и есть та сторона жизнедеятельности человека, то общественное бытие, которое и подвинуло его к осознанию необходимости изучения тех или иных сил природы.

Сообщественное сознание донеандертальских, дочеловеческих животных базируется на отражении закономерностей окружающей действительности, или, если быть ещё точнее, внешних по отношению к себе и своему сообществу взаимоотношений с природой. Вырабатывая и используя знания о неживой и живой природе внешнего мира, они не обращали внимания, не задумывались над тем, что такое и откуда берутся зна-

325

ния, что представляет собой он сам, каждый из них в отдельности и сообщество, членами которого они являются в целом. Лишь по мере развития похоронной деятельности, начатой неандертальцем, человек, в лице того же неандертальца, начал наполнять своё сознание знаниями о себе, о других членах своего сообщества и о самом сообществе в целом, т.е. познавать мир через призму межличностных отношений путём олицетворения природных и социальных сил. Это стало возможным благодаря включению неандертальцем усопшего сородича в сферу своей жизнедеятельности, в круг своих интересов, т.е. после того, как второй стал объектом познания первого.

Таким образом, с развитием практики захоронения усопших сородичей связано формирование той формы общественного сознания (религия, мифология - как угодно и в любой последовательности: здесь это не важно), з которой природные и социальные силы принимают значение, выступают в виде таинственных, сверхъестественных, чуждых, противостоящих человеку сил. Исторически обусловленное бессилие человека в мгновенном познании истинных причин, законов развития окружающей природной и социальной действительности способствует формированию у него фантастического, искажённого, извращённого, отражения предметов и явлений живой и неживой природы, а также своего бессилия и зависимости от них. Вместе с тем ошибочно полагать, тем более утверждать, что становление фантастически, искажённо, извращённо, отражающего объективный мир общественного сознания есть результат одного-двух захоронений усопших сородичей. Следовательно, учитывая ранее сказанное о том, что человек, в лице неандертальца, не сразу, т.е. с выходом на историческую арену и не всех подряд, стал хоронить усопших сородичей, найдём, что до начала похоронной деятельности и некоторое исторически продолжительное время после начала похоронной деятельности общественное сознание не было ни мифологическим, ни религиозным, а было чувственно непосредственным, практическим.

326

Содержание

III

Предисловие

К критике происхождения трудовой теории антропогенеза

Сущность и происхождение труда

2. Проблема орудий труда вообще, найденных с останками ископаемых приматов в частности

4. От труда к практике как основного отличия человека от других животных: под соусом марксизма

5. Критерий истины - практика объективно существующего материального мира, а не практика человека.

6. Труд как вечное естественное условие жизнедеятельности живого организма, не зависимое от какой бы то формы жизни.

7. Свойственность понятий «поведение» и «деятельность» как человеку, так и другим животным.

8. К проблеме скачка

9. Труд как процесс расходования и потребления энергии

10. Связь обществоведения с естествознанием в вопросе о труде. Принципиальная ошибка Эйнштейна

Сущность и происхождение сознания и языка.

1 Из истории познания сознания и языка отечественными учёными-обществоведами

2. Сущность и происхождение сознания.

Проявление человеческих представлений и психических функций - специфических, по мнению отечественных учёных-обществоведов, для человека - в жизнедеятельности животных вообще

Не от инстинкта к мысли, а от мысли к инстинкту

Краткие замечания относительно опережающего отражения и перемещения центра тяжести эволюции

3. Сущность и происхождение языка

3.1. Язык и социальность

Исходная форма общественного сознания

1. Неандерталец - субъект исходной формы общественного сознания

3. Осознание человеком наличия в природе таинственных, сверхъестественных, чуждых сил, а также своего бессилия и зависимости от них

106

129

133

140

156

163

171

187

217

227

244

263

281

300

310

В.Н. Кирсанов

КРАТКИЙ КУРС ИСТОРИИ АНТРОПОГЕНЕЗА ИЛИ СУЩНОСТЬ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ТРУДА, СОЗНАНИЯ И ЯЗЫКА

000 «Палея-Мишин», 1999

совместно с ТОО «Палея-Свет»

ISВN 5-86020-259-8

Редактор Е.В. Лютов

Лицензия Комитета печати РФ

ЛР № 071576 от 30.12.1997

Москва, Комсомольский проспект, 13

Сдано в набор 23.02.99. Подписано в печать 31.05.99. Формат

84х108^1/32. Объём 10,25 п. л. Тираж 1000 экз. Бумага офсетная.

Печать офсетная. Зак. 55

ГУП «Облиздат» 248640 г. Калуга, пл. Старый торг, 5.

Тел. 57-40-70